Ирса Сигурдардоттир работает инженером-строителем в Рейкьявике. Она дебютировала в криминальной литературе в 2005 году с "Последними ритуалами", первой частью серии о Торе Гудмундсдоттир, и была переведена более чем на тридцать языков. "Морская тишина" получила премию Petrona Award в 2015 году. Кукла - ее четырнадцатый роман для взрослых и пятый в серии "Фрейя и Хулдар".
КУКЛА
Yrsa Sigurdardóttir
Перевод с исландского Виктории Крибб
Спасибо Марен Софи Стремме и Трюггви Йонссон за фотографию куклы, найденной на дне Исландии. Эта фотография послужила источником вдохновения для этой истории.
Ветер переменился, разнеся по палубе маленькой рыбацкой лодки запах масла от шумящего двигателя. Запах почти доконал Дису. Она натянула ворот джемпера на нос, предпочитая приторный аромат средства для стирки шерсти ядовитым парам. Но остальные, похоже, не возражали. Одиннадцатилетняя дочь Дисы, Роза, перегнулась через планшир вместе с Фрикки, владельцем лодки, их внимание было приковано к воде, где была затоплена сеть. Диса тем временем оставалась поближе к рулевой рубке, прижавшись спиной к ее внушающей доверие массе. Она пыталась сделать вид, что это не имеет никакого отношения к морской болезни или страху утонуть, но она знала, что Фрикки видит ее насквозь. Хотя он ничего не сказал, он продолжал оглядываться через плечо с озабоченным выражением лица. Роза этого не заметила. Она была еще слишком молода, чтобы позволить каким-либо заботам омрачить этот редкий шанс на приключение.
Когда-то Диса была беззаботной. Но прошло много времени с тех пор, как она могла проявить ту юношескую безрассудность. Вместо того, чтобы наслаждаться моментом – вкусом соли на губах, ветром в волосах, – она могла думать только о ледяных объятиях моря.
Она заставила себя отвлечься от этой нездоровой озабоченности. Конечно, судьба не могла уготовить ей и ее дочери водянистую могилу, только не после того, что произошло в прошлом. Совпадение было бы слишком большим. Вместо этого она попыталась сосредоточиться на том, что ее окружало. Когда она подняла глаза к горизонту, там не было ничего, кроме серой поверхности океана, почти сливающейся с затянутым тучами небом. Поэтому вместо этого она посмотрела вверх, наблюдая за чайками, которые терпеливо кружили над лодкой с тех пор, как они отчалили от причала, не обращая внимания на скудный улов. Все, что они пока вытащили, - это двух кумжей и горсть мелкой рыбешки. Они начали ловить с лески, пока она не запуталась в каком-то невидимом препятствии внизу. После нескольких тщетных попыток освободить ее, Фрикки смирился с тем, что придется перерезать леску. Он предложил Росе вместо этого попробовать сачок, но пока смена снасти не дала никаких результатов.
Возможно, в неудаче была виновата Диса, которая умоляла Фрикки не отплывать слишком далеко от берега. Даже здесь мать и дочь вряд ли выжили бы, если бы лодка затонула, но она обманывала себя, что они смогут доплыть до суши, Роза - с помощью спасательного пояса, а она - благодаря всем этим годам уроков плавания в школе. На самом деле, единственный спасательный круг на борту знавал лучшие дни; это был грязный, громоздкий предмет, который вряд ли всплывет, если пойдет ко дну. Но она не должна позволять себе так думать. Если бы она это сделала, то могла бы поддаться панике и начать кричать Фрикки, чтобы он поворачивал назад.
Повернувшись, чтобы посмотреть на берег, Диса, к своему ужасу, поняла, что они находятся гораздо дальше, чем она думала. Расстояние почти сгладило городской горизонт; здания поменьше были невидимы, высотки - не более чем хижины. Она не уделяла ему достаточно внимания, и, поскольку она не возражала, Фрикки, вероятно, решил, что можно отплыть подальше в поисках улова получше. Если только лодку не отнесло течением? Это бы ее не удивило.
‘Мама! В сетке что-то есть!’ Роза огляделась, ее лицо сияло от возбуждения. Серая шерстяная шапочка, скрывавшая ее непослушные волосы, была того же цвета, что и хмурое небо, создавая кратковременную оптическую иллюзию отсутствия макушки. Ее обтянутые джинсами ноги выглядели почти комично тонкими под неряшливым, слишком большим спасательным поясом, в то время как руки в пышных рукавах куртки казались совершенно непропорциональными. Но, как истинный рыбак, Роза не задумывалась о своей внешности. ‘Это мог быть лосось!’
Диса улыбнулась в ответ, не желая портить нереалистичные ожидания своей дочери. С тех пор, как она впервые услышала о поездке несколько дней назад, описания Розы о том, что они могут поймать, становились все более причудливыми. То, что начиналось с одной пикши для приготовления в горшочке, закончилось достаточным количеством омаров, чтобы накормить ее мать, бабушку с дедушкой и всех ее школьных друзей. И Фрикки, конечно, тоже – нельзя было не упомянуть капитана, хотя Роза едва знала его. Ее дочь была очень озабочена тем, чтобы поступить правильно. С самого раннего возраста ее характер определяли мягкость и доброе сердце. Она была таким милым ребенком – и все же Диса беспокоилась о том, что с ней будет. Беспокойство было ее специальностью. По ее мнению, такие черты характера, как у Розы, редко ценились безразличным миром. Ей не хватало смелости, напора и отваги – тех самых качеств, которые необходимы для продвижения вперед в наши дни. Диса боялась, что жизнь пожует ее дочь и выплюнет искалеченные останки. Она винила в этом их личные обстоятельства: ее дочь, оставшаяся без отца, нуждалась в повышении уверенности в себе, которое Диса была не в состоянии дать.
Именно это побудило Дису принять предложение Фрикки взять их на рыбалку на лодке, которой он владел совместно со своим братом, отцом и дядей. Ради Розы Диса подавила свое собственное беспокойство по поводу поездки. Она думала, что этот опыт может немного закалить ее дочь или, по крайней мере, вынудить ее выйти на свежий воздух. Пока все остальные сетовали на то, что в наши дни все меньше и меньше детей читают, Роза постоянно утыкалась носом в книгу. Конечно, книги были хороши и даже необходимы, но жизнь можно было найти не только за их обложками. Детям тоже нужно было испытать все на собственном опыте, по крайней мере, так считала Диса. Она не хотела, чтобы ее дочь стала такой же, как она: вечно страдающей от страхов по поводу вещей, на которые другие люди просто не обращали внимания.
Фрикки оглянулся и улыбнулся. В отличие от Розы, он был с непокрытой головой, его вьющиеся волосы развевались на ветру. Это ему шло. Как и пребывание на свежем воздухе и управление лодкой. Здесь он чувствовал себя гораздо как дома, чем в правительственном учреждении, где они оба работали, Диса регистрировала смену владельца автомобиля, Фрикки регистрировал рыбаков. Ни одна из этих работ не была особенно увлекательной или приносящей вознаграждение, но Дисе, как матери-одиночке, такое время подходило. Однако она так и не узнала, почему Фрикки выбрала именно эту профессию. Он точно не излучал удовлетворения всякий раз, когда она сталкивалась с ним в кафетерии. В офисе он производил впечатление неуклюжего, рассеянного и неловкого в общении человека, тогда как на море все, казалось, давалось ему естественно, и его движения были уверенными и легкими. Он казался определенно смелым и мужественным. Возможно, именно поэтому он пригласил ее покататься на лодке - и предложил ей взять с собой Розу, когда она сказала, что не может нанять няню. Он, должно быть, знал, что на палубе будет выглядеть лучше, чем в кафе, окруженном бьющимися чашками и шаткими столиками. И не было никаких сомнений в том, что он был заинтересован в ней.
‘ Мам, ты не собираешься пойти посмотреть? Роза поманила маму к себе.
‘Да, конечно", - сказала Диса с притворным энтузиазмом, готовая к очередному разочарованию. Она боялась, что Роза потребует, чтобы она приготовила низкорослые экземпляры, которые уже лежали в старом потрепанном аквариуме для рыбы. Оттолкнувшись от рулевой рубки, она нетвердой походкой подошла к борту и встала рядом с дочерью, ухватившись за планшир и вглядываясь вниз, на синий канат, исчезающий в глубине. Беспокойное море, казалось, не спешило расставаться со своей добычей, и Фрикки, перебирающему ее из руки в руку, пришлось удвоить усилия.
Наконец сеть всплыла на поверхность, и Фрикки втащил ее внутрь, с глухим стуком уронив на палубу. Она была не такой плоской, как в прошлый раз. Внизу, на дне, была выпуклость более приличных размеров, но она не извивалась, как это делали рыбки поменьше, и Диса подумала, что они зацепились за камень, если такое вообще возможно. Но когда она присмотрелась к ней поближе через сетку, у нее перехватило дыхание. Она могла бы поклясться, что увидела крошечную ручку, как у младенца. Она крепко прижала Розу к себе, прежде чем ее дочь смогла наклониться, чтобы посмотреть самой.
‘Что это, черт возьми, такое, Фрикки?’ Диса не могла уснуть перед путешествием, ее преследовали череды страшных образов: она тонула, чайка гадила ей на голову, ее укачивало, она теряла палец на лебедке, запутывалась в пропеллере, ее опрокидывал кит или раздавливало между лодкой и причалом ... но возможность найти ребенка в сети никогда не приходила ей в самые мрачные сны.
Озадаченный взгляд Фрикки не уменьшил ее тревоги. Она вцепилась в Розу, которая изо всех сил пыталась разглядеть, что это было. Однако было бесполезно пытаться помешать ей: пространство на палубе было настолько тесным, что они не смогли бы не заметить ее.
Фрикки присел на корточки рядом с сеткой. Он казался спокойным, но Дисе показалось, что его пальцы дрожали, когда он потянулся к предмету, торчащему сквозь сетку. Она поморщилась и прищурила глаза, разрываясь между двумя противоречивыми желаниями: посмотреть или отвести взгляд. Когда Фрикки поднял глаза, он улыбался с явным облегчением. ‘ Это кукла. Он встал и начал вытряхивать содержимое из сетки.
Диса отпустила Розу, которая метнулась к Фрикки. Она в напряжении смотрела, как на палубу выкатывается улов: две рыбешки, пучок водорослей и, наконец, куколка.
‘ Фу! ’ Диса скорчила гримасу. ‘ Какой ужас! Она сделала три шага и встала рядом со своей дочерью и Фрикки. Все трое замолчали, разглядывая необычное зрелище. Без сомнения, это была игрушечная кукла; из тех, что созданы для того, чтобы выглядеть как ребенок. Ее ноги были в сидячем положении, отходя в виде буквы V от розового туловища. Одна из рук была вытянута, другая лежала сбоку от куклы. Пластиковые губы были слегка приоткрыты, лицо навсегда застыло на грани того, чтобы задать вопрос. Точно так же, как у миллионов других кукол. Но во всех остальных отношениях она была настолько далека, насколько вы могли себе представить, от всего, что вы найдете на витрине в магазине игрушек.
Кукла, очевидно, долгое время находилась в море. Она была покрыта ракушками, белыми червями и другими безымянными организмами. На шее у нее была тонкая цепочка, но разглядеть, что на ней висело, было невозможно из-за раковин и других существ, которые громоздились на груди куклы, как нагрудник. Один глаз представлял собой пустую дыру; другой остекленело смотрел на них из-под век, которые, казалось, закрывались, если куклу наклонить. Большей части ресниц не хватало. Кукла также потеряла часть волос, обнажив аккуратные ряды дырочек на голове. Оставшиеся спутанными волосы были темными. В них не было ничего милого или приятного.
‘Чья она?’ Роза первая нарушила молчание.
‘Ничья. Больше нет’. Фрикки был потрясен отвратительным зрелищем у своих ног. ‘Возможно, это принадлежало какой-нибудь маленькой девочке, давным-давно".
‘Что она делала в море?’ Роза была еще достаточно молода, чтобы верить, что у взрослых есть ответы на все вопросы. Вскоре она разочаровалась.
‘Возможно, девушка, которой она принадлежала, плыла на лодке и уронила ее за борт. Или, возможно, она уронила ее у причала, и течение принесло ее сюда. Должно быть, леска оторвала ее от дна раньше, а затем она попала в сеть. По мнению Дисы, Фрикки был на высоте положения. Ей не нужно было вмешиваться.
‘О, бедная девочка’. Лицо Розы выражало грусть и сочувствие. ‘И бедная куколка’.
Фрикки наклонился и сделал вид, что собирается засунуть руку в рукав, прежде чем прикоснуться к кукле. Но потом передумал, без сомнения, желая не прослыть слабаком. Когда он поднял куклу, из ее тазобедренных суставов потекли струйки морской воды. ‘ Я думаю, нам следует выбросить ее обратно.
‘Нет!’ - закричала Роза. ‘Я хочу ее’.
Диса снова скорчила гримасу. ‘ Она немного мрачновата, Роза. Посмотри на всю эту ужасную грязь на ней. Часть ее наверняка живая.
Но теперь, когда поездка на рыбалку принесла результат, Роза проявила несвойственное ей упрямство. ‘Я все равно хочу ее’.
Смущение Фрикки заставило его внезапно вернуться к своему привычному офисному облику. Он переводил взгляд с Розы на Дису, ломая голову в поисках компромисса. Его предложение, когда оно, наконец, поступило, было слабым. ‘Я могу положить это в сумку?’ Это прозвучало как вопрос.
Прежде чем Диса успела отказаться от его предложения, Роза опередила ее: ‘Да. Положи ее в сумку. Я смогу вымыть ее, когда мы вернемся домой’. Она посмотрела на свою мать с обнадеживающей улыбкой. ‘Может быть, мы сможем найти девочку, которой она когда-то принадлежала’.
Судя по экосистеме, которая поселилась на кукле, она, должно быть, много лет находилась на дне моря. ‘Я уверена, что маленькая девочка, которой она принадлежала, к этому времени уже выросла из игрушек", - рассуждала Диса. ‘Она, наверное, совсем забыла об этом’.
‘Возможно, она принадлежала мальчику. Вы не можете быть уверены, что это была девочка’. Не в первый раз Роза оказалась более широкой и современной, чем ее мать. ‘И я уверен, что владелец все еще грустит из-за ее потери. Я бы расстроился. Даже если бы мне было сто.’
Диса ни минуты в этом не сомневалась. Роза была не единственным ребенком, который считал свои игрушки живыми. У самой Дисы в подвале родительского дома до сих пор хранилось несколько коробок с плюшевыми мишками и куклами, которые у нее не хватило духу выбросить.
Мать и дочь спорили, а Фрикки неловко стоял рядом. В конце концов, Роза добилась своего, и ей разрешили оставить куклу. Облегчение Фрикки было ощутимым. Он хлопнул в ладоши и предложил им съесть свой пикник.
Но когда они сели за свои упакованные ланчи, оказалось, что ни один из них не напоминает ни лепешки Дисы, ни дешевый бисквит, купленный в магазине. Хотя кукла теперь была спрятана в сумку, они не могли забыть ужасное зрелище, которого было бы достаточно, чтобы лишить аппетита любого. Даже чайки исчезли.
Когда Фрикки предложил закруглиться, ни мать, ни дочь не стали возражать, поэтому он развернулся и направился к берегу.
В конце концов, интерес Розы продлился недолго: она достала куклу из сумки – по настоянию матери в резиновых перчатках – и положила ее в ванну, где быстро забыла о ней. Ее энтузиазм не распространялся на мытье ее или очистку от ракушек. Итак, кукла сидела там, уставившись на Дису своим единственным глазом, когда она ходила в туалет и позже, когда чистила зубы перед сном. Вместо того, чтобы накрыть отвратительный предмет пластиковым пакетом, Диса сделала фотографию и опубликовала ее в Facebook.
Нечасто у нее было что сообщить о чем-то необычном.
Ее ноутбук все еще был занят, оповещая ее о комментариях и лайках, когда она поставила его на кофейный столик, не потрудившись закрыть крышку, и легла спать.
Диса резко проснулась. Когда она села, то, несмотря на свою дезориентацию, осознала, что ее потревожил странный шум, громкий треск, который совершенно не соответствовал ночной тишине их дома. Сонная, она откинула одеяло и встала, чтобы посмотреть, что происходит.
Когда в голове прояснилось, Диса вспомнила о пустых банках, которые она сложила за занавеской на подоконнике в маленькой столовой, которой она редко пользовалась. Окно выходило в сад за домом. Район Большого Рейкьявика недавно пострадал от серии краж со взломом, и Диса подумала, что это наиболее вероятное место, куда могут попытаться проникнуть воры. Предполагалось, что шум падающих жестянок отпугнет их – в какой-нибудь другой дом.
Если верить новостям, волна преступности схлынула, но Диса оставила банки там, хотя она больше не всегда проверяла, закрыто ли окно. Была ли она открыта, когда она ложилась спать? Она не могла вспомнить, и теперь у нее возникло подозрение, что шум исходил от жестянок. Что еще это могло быть? Она остановилась, застыв в дверях своей спальни, пытаясь придумать менее пугающее объяснение, чем кража со взломом. В дом забралась кошка. В квартире соседей наверху на пол упала стеклянная ваза. На улице перед домом произошло столкновение. Большая птица влетела в оконное стекло. Телевизор включился сам по себе. Произошло землетрясение. Было множество безвредных вариантов.
Диса немного расслабилась. Сделав это, она поняла, что ей отчаянно хочется пописать.
Она решила выиграть немного времени, сначала сходив в туалет, чтобы облегчить свой мочевой пузырь. Она не очень-то горела желанием патрулировать квартиру, будучи убежденной, что у нее случится сердечный приступ, если она хотя бы наткнется на кошку. И все же ее поразило, что, учитывая обстоятельства, она была на редкость спокойна. Обычно она была комом нервов из-за чего-то более тревожного, чем прогноз шторма, хотя у них не было батута в саду или расшатанной черепицы на крыше. Она сидела в туалете, довольная собой за то, что сохранила хладнокровие. Но это чувство длилось недолго. Из гостиной донесся знакомый звук включающегося ноутбука. Ее сердце дрогнуло, пока она не вспомнила, что компьютер имеет привычку перезагружаться после завершения автоматического обновления. Должно быть, так оно и есть. В конце концов, какой взломщик стал бы сидеть и рыться в Интернете в разгар взлома?
Эта чудовищная кукла наблюдала за ней из ванны. Диса отвела глаза и сосредоточилась на писании, но ее взгляд непреодолимо возвращался к кукле. Она зачарованно смотрела на пластиковый глаз, который, казалось, следил за ее движениями, когда она потянулась за туалетной бумагой. Конечно, это была оптическая иллюзия, как на одном из тех портретов, чьи глаза, кажется, наблюдают за тобой. Бояться было нечего.
Другой звук вытеснил куклу из головы Дисы. Это был не звон консервных банок. Или кошка. Или столкновение. Или ваза, разбившаяся вдребезги. И это, конечно, было не землетрясение. Это был знакомый, повседневный звук.
Это была расшатанная паркетная доска, скрипевшая в коридоре сразу за ванной.
Диса встала, спуская пижамные штаны до лодыжек, и сделала шаг к двери, которую она по привычке закрыла. Прежде чем она успела дотянуться до замка, ручка повернулась с другой стороны. Дверь медленно открылась внутрь, и, увидев стоящего там человека, Диса могла бы поклясться, что кукла в ванне ухмыльнулась.
OceanofPDF.com
Настоящее
Может
OceanofPDF.com
Глава 2
Щелчок молнии разорвал ночную тишину, когда Эбби открыла клапан палатки. Ранее в тот день тишина казалась приятной, и только пение птиц напоминало ей, что она и ее парень не совсем одни в этой незнакомой стране. Но теперь это казалось гнетущим. Птицы перестали петь и, без сомнения, спали где-нибудь среди кочек или в березовых зарослях высотой по колено рядом с палаткой. С тех пор, как они с Ленни уехали из города, природа словно подстриглась ежиком: ничто не росло выше фута или около того от земли. К этому пришлось немного привыкнуть, но вскоре она начала ценить пейзаж. Отсюда было видно на многие мили во всех направлениях, и вскоре она обнаружила, что ни капельки не скучает по деревьям. Она всегда немного боялась леса после всех сказок, на которых она выросла, о детях, заблудившихся среди бесконечных одинаковых деревьев, которых в некоторых случаях больше никогда не видели. Имейте в виду, на туристическом веб-сайте, который она прочитала перед поездкой, было совершенно ясно сказано, что вы также можете заблудиться в стране, где нет лесов. И, как в сказках из ее детства, тебя, возможно, больше никто не увидит.
Ветер переменился, донеся до Эбби запах золы. Они соорудили небольшой круглый очаг из камней рядом с палаткой. Может, здесь и не было деревьев, но уж точно нельзя было жаловаться на нехватку камней. Для растопки они использовали несколько сухих веток, которые Ленни собрал в кустах. Они подгорели так быстро, что сосиски обуглились снаружи и остыли посередине, но они все равно их съели. На самом деле, они оба втайне испытывали облегчение от того, что пожар так быстро погас. В тот момент, когда загорелись ветки, до них дошло, что если пламя вырвется из грубого каменного круга, они могут поджечь пастбище, забрав с собой их палатку и их двоих вместе с ней. Это был не первый раз, когда они запоздало осознали собственную глупость. Сама поездка была лучшим доказательством этого. Если бы они только остановились и подумали заранее, Эбби не собиралась бы забираться в холодную, промозглую палатку промозглой весенней ночью в стране, где недостаток деревьев компенсируется переизбытком камней и порывами ветра. Эбби заставила себя вернуться мыслями к невыносимой жаре Испании; к их огненно-красным плечам, шелушащимся от безжалостного солнца, и к поту, который лился с них после любого напряжения, большего, чем потянуться за бутылкой воды. Честно говоря, Ленни переносил жару лучше, чем она, поскольку его кожа была не такой бледной, и ему было легче игнорировать дискомфорт. Ему даже удалось выбраться из-под навеса. В их бюджетном отеле было так мало нетронутых шезлонгов или зонтиков, что им пришлось просыпаться ни свет ни заря, если они хотели заполучить и то, и другое. Пока Эбби томилась в тени у бассейна, пытаясь не упасть в обморок, Ленни немного поболтал с другими гостями или принес ей еду и напитки. До вечера она не могла сдвинуться ни на дюйм. Даже тогда было невыносимо жарко, но, по крайней мере, она была избавлена от жестокого солнца.
Когда Ленни, вернувшись с прогулки, присел на ее шезлонг и предложил бросить Испанию как плохую работу и вместо этого отправиться в Исландию, она чуть не расплакалась от облегчения. Само название звучало как охлаждающий лосьон. Она только сейчас заметила, что пальцы ее ног торчат из-под полотенца, которым она обернула ноги, и теперь они напоминали маленькие сердитые коктейльные сосиски.
Как только наступил вечер и зашло солнце, идея отчасти утратила свою привлекательность. Всевозможные практические соображения подняли голову, но, как дешевый фейерверк, они появились с треском, но почти сразу же погасли, когда она решила проигнорировать их. Если бы они с Ленни остановились и хорошенько подумали, идея была бы пресечена в зародыше. Поначалу она немного беспокоилась о том, где они собирались остановиться и как они должны были передвигаться, поскольку отели и путешествия по Исландии наверняка выходили за рамки их бюджета. Даже Испания была роскошью, которую они не могли себе позволить. Они могли вносить арендную плату в начале каждого месяца, но чем дальше они отходили от дня выплаты жалованья, тем более стесненными становились их обстоятельства. Их кредитные карты уже значительно превысили лимит, а их дебетовые карты были не более чем воротами для их овердрафтов. Запас евро, который они взяли с собой в качестве денег на дорогу, быстро истощался. Все это делало поездку в Исландию абсурдной затеей. Но они все равно на это пошли; Ленни уговорил ее.
Он сказал, что может раздобыть им пару бесплатных авиабилетов у человека, с которым разговорился в баре у бассейна. Мужчина не мог воспользоваться билетами сам и сказал Ленни, что они его, если он захочет. Изменение имен на билетах обойдется им в небольшую плату, если они действительно сочтут это необходимым, но это было все. Мужчина добавил, что он также взял напрокат два велосипеда и не может получить за них компенсацию, поэтому он бросит их тоже, если они захотят.
Жаль, что он не забронировал жилье с невозвращаемой оплатой. Вместо этого он подарил Ленни палатку и два спальных мешка, которые купил для поездки. Только позже, когда они достали походное снаряжение и увидели, какая это была дешевая вещица, они поняли, что жест был не таким щедрым, как казалось.
Кому нужны отели? В кемпинге намного круче, и вы можете разбить свою палатку в любом месте Исландии. Мы можем просто отправиться куда захотим на велосипедах. Исландия настолько потрясающая, что я уверена, нам не придется далеко ехать, чтобы увидеть что-то потрясающее. Мы просто привезем с собой еду. В конце концов, нам все равно пришлось бы покупать ее, если бы мы остались в Испании.
Это то, что они говорили себе, но многие из их предположений оказались сомнительными, если не полностью дезинформированными. Например, прежде чем принять решение, они прочитали в Интернете, что согласно древним законам, вы можете разбить лагерь практически в любом месте Исландии. Это оказалось правдой лишь отчасти. На практике, поскольку разгневанные землевладельцы высмеивали ссылки на эти старые законы, они поняли, что интернет интерпретировал их довольно вольно. В тот первый вечер им потребовалось несколько часов, чтобы найти место для установки палатки. В конце концов они выбрали какую-то мшистую вересковую пустошь на окраине города, но только для того, чтобы их прогнали ни свет ни заря на следующее утро. Хотелось бы надеяться, что теперь, когда они пересекли горы к востоку от столицы и снова спустились в низины, все наладится. Пока никто не возражал против их нового места для лагеря.
Ленни настаивал, что им следует уехать за пределы города, и и слышать не хотел о том, чтобы расслабиться и провести первую ночь в Рейкьявике, как они изначально обсуждали. План состоял в том, чтобы остаться в кемпинге в Лаугардалуре, чтобы дать им возможность опробовать знаменитый геотермальный бассейн под открытым небом. Но Ленни передумал и был непреклонен в том, что они должны убраться из города. Это удивило ее, поскольку он никогда раньше не производил впечатления любителя природы. Только когда застроенная территория осталась позади, он расслабился и начал получать удовольствие. Она никак не прокомментировала этот поворот событий, просто почувствовала благодарность за то, что он снова стал самим собой. Она боялась, что поездка будет испорчена из-за того, что он передумает. Честно говоря, он пытался скрыть от нее свое беспокойство, но она знала его слишком хорошо.
Эбби заползла в палатку и застегнула за собой клапан на молнию. В конце концов они свернули с дороги и присели на корточки среди нелепо больших кочек на неровном пастбище серовато-коричневого цвета, рядом с каким-то низким березовым кустарником. Позади них возвышалась гора, которая изначально не казалась такой высокой или отвесной, но подъем оказался гораздо более трудным, чем они ожидали.
Было маловероятно, что кто-нибудь прогонит их с этого участка, несмотря на табличку на заборе, через который они перелезли, которая предупреждала, что это частная собственность и разбивать лагеря запрещено. Они все равно решили рискнуть, так как вокруг было так мало местных жителей. За исключением небольшого городка, мимо которого они проезжали на велосипеде, большинство других людей, которых они видели, были такими же туристами, как они. Казалось, что дороги были зарезервированы для туристических автобусов и арендованных автомобилей. Оказалось, что никто из местных жителей и вряд ли кто-то из других туристов не был настолько сумасшедшим, чтобы пытаться передвигаться на велосипеде, за исключением одной пары, которая обогнала их, даже не взглянув.
Внутри палатки было еще холоднее, если такое вообще возможно. Хотя здесь, в низинах, стояла сухая погода, пока они пересекали горы, прошел дождь, и от мокрых непромокаемых плащей, которые они повесили на шесты внутри, исходил сильный запах. Эбби была уверена, что одежда была такой же мокрой, как и тогда, когда они ее снимали. Запах не улучшился, когда она сняла обувь, но ей было все равно. Ее ноющее тело весь день требовало отдыха, и теперь, наконец, она могла прилечь. Надев свои маленькие Bluetooth-наушники, она выбрала на телефоне свою любимую песню. Ей следовало бы экономить заряд батареи, но еще один трек не повредит.
Под пронзительную мелодию, звучавшую в ее ушах, Эбби потянулась к фонарю, стоявшему в изножье ее спального мешка, и включила его. Она была сделана некачественно, и ей пришлось несколько раз стукнуть по ней, прежде чем она осветила слабым светом хаос внутри палатки. Она нахмурилась, созерцая беспорядок. Она выглядела как-то иначе, чем тогда, когда они с Ленни отправились в путь ранее тем вечером. Но, возможно, это был просто эффект своеобразного полумрака полярной ночи.
Эбби выдохнула, ее дыхание образовало белые облачка, которые почти сразу же исчезли, в отличие от густого ароматного дыма ее вейпа, который был погребен где-то под кучей одежды и пустых упаковок из-под еды. У нее был кислый привкус во рту, но она слишком устала, чтобы искать зубную щетку и бутылку с водой. Она сделает это своей первой задачей, когда проснется утром.
Эбби собралась с духом, затем быстро сняла пальто и начала раздеваться. Накануне вечером она обнаружила, что спальный мешок более эффективен, если ты почти голый. Ее бедра и икры словно горели огнем, как только она сняла брюки. Она не могла заставить себя снять и носки, так как пальцы на ногах все еще болели от солнечных ожогов, так что ей придется спать в них. Тяжелая дневная поездка, увенчанная импровизированным восхождением вечером, чуть не доконала ее. Она не была велосипедисткой – как и Ленни, если уж на то пошло. У них дома даже не было абонемента в спортзал. Нам понадобится всего день, чтобы переломить себя, сказал он с необоснованным оптимизмом. Как же он ошибался. Сейчас она чувствовала себя хуже, чем сегодня утром.
Внезапно она почувствовала отчаянное желание пописать. Со стоном Эбби потянулась за туфлями, стоявшими у ее ног. Если Ленни смогла подняться на гору в одних тонких шортах, то она должна быть в состоянии пережить быстрый рывок на улицу в одних трусиках. Она направила фонарь на простыню в поисках рулона туалетной бумаги. В этот момент трек, который она слушала, закончился, и она услышала что-то похожее на крик. Вынув наушники, она прислушалась. ‘ Ленни? Мог ли он упасть, сломать ногу и звать на помощь? Она включила музыку на такую громкость, что он мог бы кричать еще пару минут, насколько она знала.
Она услышала шорох снаружи, как будто кто-то быстро пробирался через сухой кустарник за палаткой. Эбби расслабилась. Должно быть, это Ленни. Он отстал на обратном пути, выпив большую часть дешевого красного вина, которое они взяли с собой в горы. Подъем был его идеей, зародившейся, когда он наполовину спустился с бутылкой отвратительного местного шнапса, который они купили в дьюти Фри. На вкус Эбби показалось, что это микстура от кашля. Густая, темная, тяжелая, как одно из тех горьких лекарств, в которых ментол используется для маскировки вкуса. Ей было достаточно одного глотка, и что бы Ленни ни говорил о том, что шнапс согревает, это не заставило ее передумать. Фляжка была только у него; не то чтобы в походе ему было теплее, чем ей. Похоже, что все было наоборот. Конечно, красное вино не обладало никакими согревающими свойствами – после того, как они прикончили бутылку на вершине горы, ей показалось, что все ее тело заключено в ледяную оболочку.
Ей следовало отговорить Ленни от восхождения. Но, если честно, Эбби соблазнилась мыслью о захватывающих фотографиях, которые они получат сверху: их ноги в потрепанных кроссовках, пластиковые стаканчики, наполовину наполненные красным вином, и пейзаж, простирающийся внизу. К сожалению, она забыла о сумерках, которые постепенно подкрадывались к ним. К тому времени, когда они наконец взгромоздились на вершину крутого склона, освещение было слишком слабым, и фотографии, которые она сделала, как и большинство других участников этой поездки, были недостаточно хороши для социальных сетей. До сих пор все ее усилия сводились на нет дождем, или серым небом, или незнакомцами, случайно вторгшимися в ее тщательно подобранный кадр. Если так пойдет и дальше, у нее не будет ничего стоящего публикации. Она была бы первой посетительницей Исландии, которая не заполнила свои страницы в социальных сетях завидными изображениями.
Что еще хуже, у них на двоих было только одно портативное зарядное устройство, и как только оно разрядится, батарейки в их телефонах сядут, и фотографий больше не будет. Здесь не было электрических розеток, к которым можно было бы подключить их телефоны. До сих пор они экономили батарейки, переводя свои телефоны в режим полета и выключая их, когда не использовали в качестве камер. Но, несмотря на это, каждый раз, когда она включала свой телефон, батарея разряжалась чуть больше. К тому же, завтрашний день должен был предоставить хорошие возможности для классных фотографий. Одной из вещей, которая поддерживала ее, была мысль о том, что она сможет рассказать миру о поездке, когда она закончится, и к тому времени ее семье будет слишком поздно злиться на их безрассудство и расточительность. Она начала мерзнуть, как только изнуряющая жара Испании осталась позади, и они с Ленни сидели в прохладном самолете с кондиционером. Ошибка. Большая ошибка. Она знала, что Ленни чувствовал то же самое. Когда они уезжали, он казался нервным, как будто тоже сожалел. Но никто из них ничего не сказал; они просто обменялись слабыми улыбками, а затем молча уставились на спинки сидений перед собой.
На самом деле, Ленни начал сомневаться еще до того, как они сели в самолет. Ночью перед вылетом она проснулась и увидела, что он возится с походным снаряжением. Она подняла голову и сказала ему, что все будет хорошо, они справятся. Очевидно, смущенный тем, что его поймали с поличным за сомнения в их способности выжить в походе в Исландии, Ленни сказал ей, что собирается покататься на вейпе и вынесет их мусор, пока будет там. К тому времени, как он вернулся, она снова заснула.
Шуршание прекратилось, и она подумала, что Ленни остановился, чтобы отлить. Она напрягла слух, но не услышала ни звука журчания. Кроме того, это было маловероятно, учитывая, как часто ему уже приходилось останавливаться по пути с горы. Вот почему он так сильно отстал. Ей было слишком холодно, чтобы ждать его.
Возможно, он просто переводил дыхание. Шорох приближался к палатке быстро, как будто Ленни бежал. Должно быть, он торопился забраться внутрь и лечь. Она молила Бога, чтобы он не был в настроении для секса. Это определенно не входило в повестку дня, особенно после того, как она натерла внутреннюю поверхность бедер велосипедным седлом.