Капур Менахем : другие произведения.

Отрывки из Паркера

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
   Мы с Белсоном сидели в баре "Гриль 23" через дорогу от полицейского управления и в двух кварталах от моего офиса. Каждый из нас пил мартини. Я выпил свой с изюминкой. Вокруг нас было множество молодых руководителей страховых компаний и креативных типов из рекламных агентств, одетых в дорогую одежду и неистово болтающих о бизнесе и физических упражнениях. Кампари и содовая казались популярными.
  
   “Один из налетчиков с Хобарт-стрит был застрелен”, - сказал Белсон.
  
   В хрустальной миске на стойке бара была ореховая смесь. Я выбрала несколько орешков кешью и съела их.
  
   “Это так?” Спросил я.
  
   “Чувак по имени Джон Портер. Кто-то отвез его в отделение неотложной помощи городской больницы с пулевым ранением в плечо. Джон Портер не сказал, кто”.
  
   “Джон Портер?” - Спросил я.
  
   “Да. Ты имел дело с Рейдерами, не так ли?”
  
   “Мир тесен”, - сказал я.
  
   Я пригубил свой напиток. Требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к мартини, но это стоит усилий.
  
   “Рейдеры убрались из апартаментов Двойной двойки”, - сказал Белсон. “Собрали вещи и уехали. Услышьте от подразделения банды, что Тони Маркус сообщил об этом”.
  
   “Общественный дух”, - сказал я.
  
   “Тони? Да. В любом случае, они ушли”.
  
   Белсон допил остаток своего мартини и заказал еще. Его был неразбавленный, с джином и оливкой. Мой был с водкой Absolut со льдом. Я тоже заказал еще один.
  
   “Просто из вежливости”, - сказал я. “Не хочу, чтобы ты чувствовал себя пьяницей”.
  
   “Спасибо”, - сказал Белсон. Он перебрал смешанные орехи.
  
   “Ты съел все орехи кешью?” спросил он.
  
   “Конечно”.
  
   “Односторонний ублюдок”, - сказал Белсон.
  
   Он нашел половинку кешью и взял ее, а также два бразильских ореха, съел их и отхлебнул из второго бокала с мартини. Его куртка была расстегнута, и я мог видеть рукоятку его пистолета. Он носил его в кобуре за поясом.
  
   “Мы с Марти разговаривали”, - сказал Белсон. “Полагаю, тот, кто подсыпал Портеру, вероятно, оказал нам услугу. Большую часть своей жизни сидел в тюрьме и выходил из нее. Ломатель ног. Некоторые убийства мы так и не смогли доказать ”.
  
   Каждый из нас немного выпил. Вокруг нас кружилась светская жизнь после работы, состоящая из пастельных галстуков и белых колготок, духов, одеколона и коктейлей, разговоров о лестничных маршах, групповой терапии и недавних фильмах.
  
   “Староват для бандита”, - сказал Белсон. “Почти тридцать”.
  
   Я кивнул. Я безуспешно поискал орехи кешью. Они все исчезли. Вместо них я съел три лесных ореха.
  
   “Парень, казалось, немного гордился тем, что его застрелили”, - сказал Белсон. “Ребята из банды придавали этому большое значение”.
  
   “Им больше не во что вкладывать деньги”, - сказал я.
  
   “Вероятно, нет”, - сказал Белсон. “Но это не моя проблема. Я расследую перестрелки. Даже если стрельба, возможно, необходима, я должен расследовать это”.
  
   “И за работу тоже щедро заплатили”, - сказал я.
  
   “Конечно”.
  
   Белсон взял бокал для мартини и посмотрел сквозь него вдоль стойки, восхищаясь переливающимися цветами. Затем сделал небольшой глоток и поставил бокал на стол.
  
   “Спенсер, ” сказал Белсон, - мы с Марти полагаем, что ты или Хоук прикончили Джона Портера. И мы, вероятно, не сможем это доказать, а если бы и могли, зачем бы нам этого хотеть?”
  
   “Действительно, почему”, - сказал я.
  
   “Но я не хотел, чтобы ты думал, что мы не знаем”.
  
   “Я понимаю это”, - сказал я. “И я знаю, что если бы вы думали, скажем, что это сделал Джо Броз, возможно, вы смогли бы это доказать и сделали бы”.
  
   Белсон мгновение молча смотрел на меня, затем одним глотком допил остаток своего мартини, поставил стакан на стойку и протянул правую руку ладонью вверх. Я слегка шлепнул по ней.
  
   “Тони Маркус убил Девону Джефферсон и ее ребенка”, - сказал я.
  
   “Сам?”
  
   “Он заставил Билли сделать это. У меня есть свидетель”.
  
   Я оглядел бар. Там было несколько привлекательных молодых женщин представительского класса в напористых синих костюмах и с узкими задницами. Я мог бы попросить одну присоединиться ко мне для обсуждения иконографического влияния Мадонны на массовую культуру. Сама мысль заставила мою кровь вскипеть.
  
   “Кто у тебя?” Спросил Белсон.
  
   Новый напиток нетронутым стоял перед ним на стойке.
  
   “Майор Джонсон”, - сказал я.
  
   “Парень руководит рейдерами с Хобарт-стрит”.
  
   “Да. Он был в грузовике, когда ее сбили. Он этого не скажет, но, вероятно, опознал в ней Билли”.
  
   “И?” Сказал Белсон.
  
   “Ему понадобится иммунитет”.
  
   “Я могу это подстроить”, - сказал Белсон. “Он может привязать к этому Тони?”
  
   “Слышал, как он отдавал приказ”, - сказал я. “Все это должно было стать наглядным уроком для банд. Тони хотел, чтобы они помнили, кто здесь главный”.
  
   Белсон кивнул.
  
   “Довольно опасно быть единственным свидетелем против Тони Маркуса”, - сказал он.
  
   “Мы защитим его”, - сказал я.
  
   “Ты и Хоук?”
  
   “Да”.
  
   “Тем не менее, это его слово против слова Тони. Тони не так уж хорош, но и не ребенок”.
  
   “Думал об этом”, - сказал я.
  
   “У тебя есть план?”
  
   Я улыбнулся.
  
   “Ты, конечно, шутишь”, - сказал я.
  
   Белсон отодвинул от себя недопитый мартини и облокотился на стойку.
  
   “Скажи мне”, - попросил он.
  
   Я сделал.
  
   OceanofPDF.com
  
   ГЛАВА 43
  
  
  
  
  
   Интернэшнл Плейс находится на повороте Хай-стрит, съезжающем с центральной артерии, прямо через дорогу от нового комплекса Rowe's Wharf на набережной. В нем около сорока этажей, с четырехэтажным вестибюлем-атриумом, отделанным мрамором и стеклом. В вестибюле находится столовая, а в одном конце столовой - магазин круассанов. Мы с Хоуком сидели за одним из маленьких столиков перед магазином круассанов, пили кофе и вели себя так, словно нам здесь самое место. Стеклянные стены пропускали солнце и движение городского бизнеса снаружи. Было 10:20 утра, и большинство столиков были пусты. Кругленькая молодая женщина за соседним столиком наслаждалась черным кофе с искусственным подсластителем и шоколадным круассаном.
  
   “Тони знает эти места, не так ли?” Сказал Хоук.
  
   На нем был твидовый пиджак из бирюзового шелка поверх черной шелковой футболки, джинсы и черные ковбойские сапоги. Он откинулся на спинку стула, вытянув ноги и удобно скрестив ступни в лодыжках. На мне были синий блейзер и кроссовки. Если бы в здании был специалист по поиску талантов GQ, наши карьеры были бы сделаны.
  
   “Майор в порядке?” Спросил я.
  
   “Да. Я пересказал ему ответ Тони, когда мы сказали, что мейджору пришлось взять вину на себя”.
  
   “Еще много там, откуда он пришел’?”
  
   Хоук ухмыльнулся. “Мейджор ненавидел не столько то, что Тони позволил ему взять вину на себя, сколько то, что он не имел значения. Мейджору нравится думать, что он важен”.
  
   “Вот его шанс”, - сказал я.
  
   Каждый из нас выпил по чашечке кофе. Во время перерыва на кофе мы присмотрелись к некоторым секретаршам. Среди них была одна с каштановыми волосами, чье платье было из весеннего трикотажа и сидело на ней очень хорошо. Мы обследовали ее с особой тщательностью.
  
   “Ты разговаривал с Джеки?” Спросил я.
  
   “Не-а”.
  
   “Как это было?”
  
   “Джеки не любит стрелять”, - сказал Хоук.
  
   “В этом нет ничего плохого”, - сказал я.
  
   “За исключением того, что я стрелок”, - сказал Хоук.
  
   Женщина с каштановыми волосами и в трикотажном платье встала и вышла из столовой. Мы смотрели ей вслед.
  
   “Она сказала, что не может полюбить ни одного стрелка”, - сказал Хоук.
  
   Я кивнул.
  
   “Я спросил, хотела ли она, чтобы я оформил доставку бумаги?”
  
   “Хороший компромисс”, - сказал я.
  
   Хоук ухмыльнулся.
  
   “Джеки сказала, что, возможно, есть третья альтернатива. Она так и говорит, третья альтернатива. Я сказал, что немного задержался на третьей альтернативе”.
  
   “Никогда не поздно”, - сказал я.
  
   Хоук на мгновение замолчал. Его лицо ничего не выражало, но взгляд был очень тяжелым на мне.
  
   “Да, это так”, - сказал Хоук. “Слишком поздно для меня быть кем-то другим давным-давно. Все, что угодно, кроме того, что я есть, - это шаг вниз”.
  
   “Да”, - сказал я.
  
   “Ты умен”, - сказал Хоук. “Ты мог бы заниматься другими вещами”.
  
   Я пожал плечами.
  
   “Как получилось, что ты это делаешь?” Спросил Хоук.
  
   “Это то, что я умею делать”, - сказал я. “У меня это хорошо получается”.
  
   Хоук ухмыльнулся.
  
   “Ты хочешь преуспеть в продаже винилового сайдинга?”
  
   “Лучше умереть”, - сказал я.
  
   “Джеки не совсем понимает этого”, - сказал Хоук.
  
   Появилась новая смена во время кофе-брейка. Мы с Хоуком были готовы к этому, но никто не шел ни в какое сравнение с той, с каштановыми волосами.
  
   “Тони опаздывает”, - сказал Хоук.
  
   “Удивительно, ” сказал я, - учитывая, что здесь есть какая-то сладкая каша, которую можно съесть”.
  
   Блондинка в светло-серых брюках поднялась наверх, взяла капучино и цельнозерновой рулет и вернулась мимо нас. От нее приятно пахло духами.
  
   “Значит, Джеки ушла?” Спросил я.
  
   “Не-а”.
  
   “Очень жаль”, - сказал я.
  
   Хоук пожал плечами.
  
   “Тебе не все равно?” Спросил я.
  
   “Не планируй этого”, - сказал Хоук.
  
   “Она была милой женщиной”, - сказал я.
  
   “Не-а”.
  
   “Ты любишь ее?” Спросил я.
  
   “Тебе действительно скучно?” Хок сказал: “Или что”.
  
   “Нет, я просто подумал, что Сьюзен спросит меня, и если бы я сказал, что не спрашивал, она бы покачала головой, ничего не сказав. Теперь, если она это сделает, она будет подразумевать что-то о тебе, а не обо мне ”.
  
   Хок снова ухмыльнулся.
  
   “Ты веришь в любовь”, - сказал он.
  
   “У меня есть на то причины”.
  
   “Да, может быть”, - сказал Хоук. “Но у тебя есть на то причины, потому что ты веришь в это, а не наоборот”.
  
   “Как мы закончили, - спросил я, - говорить обо мне?”
  
   Хоук сделал руками самоуничижительный жест, как бы говоря, что это было легко.
  
   “Никогда не казалось хорошей идеей верить в это”, - сказал Хоук. “Мне всегда казалось, что проще оставаться целым, если ты не веришь”.
  
   Мы замолчали. Кофе закончился. Солнце, которое косо заходило за наш столик и выровняло его, переместилось к служебному бару.
  
   “Эрин была права”, - сказал я.
  
   “Обо мне?” Спросил Хоук.
  
   “Да”, - сказал я. “Ты заплатил большую цену”.
  
   “Никогда не говорил, что я этого не делал”.
  
   “И иногда это причиняет боль”, - сказал я.
  
   Это было самое большее, на что я когда-либо его подталкивал.
  
   “Не-а”.
  
   Это было дальше, чем он когда-либо заходил.
  
   OceanofPDF.com
  
   ГЛАВА 44
  
  
  
  
  
   Через столовую из внешнего вестибюля неторопливо вошел Тони Маркус. Билли маячил у него за спиной. Тони увидел нас в другом конце зала, и они подошли к столу.
  
   “Принеси мне пару шоколадных круассанов”, - сказал Маркус. “Немного кофе, три кусочка сахара, побольше сливок”.
  
   Билли молча подошел к стойке. Я никогда не слышала, чтобы он говорил. Будет ли он заказывать или просто укажет на то, что ему нужно? Маркус сел. Он обратился к Хоку. Он всегда обращался к Хоку. Без крайней необходимости он никогда не заговаривал со мной и не смотрел на меня.
  
   “Что тебе сейчас нужно, Хоук?” Спросил Тони.
  
   “Нужен кто-то, кто взял бы вину за Девону и Кристал Джефферсон на себя”, - сказал Хоук. “Я тебе это уже говорил”.
  
   “И я отдал тебе ребенка, Джонсон”, - сказал Маркус.
  
   “Он этого не делал”, - сказал Хоук.
  
   Маркус пожал плечами. “Ну и что? Он, вероятно, что-то сделал. Арестовать его за это”.
  
   “Ты сделал это, Тони”.
  
   Маркус снова пожал плечами. “Ну и что?”
  
   “Ты хотел напомнить ребятам из банды, каким крутым ты был. Должно быть, немного сложно вести дела с ребятами из банды, они немного сумасшедшие и все такое”.
  
   “Ты все правильно понял”, - сказал Маркус.
  
   “Значит, у тебя был малыш Билли эйс, Девона”.
  
   “Привлек их внимание”, - сказал Маркус. “Никто не видел ребенка”. Еще одно пожатие плечами. “Дерьмо случается”.
  
   Билли вернулся с кофе и круассанами, и Маркус откусил половину одного и тщательно прожевал.
  
   “Билли использовал девятку”, - сказал Хоук.
  
   Билли стоял рядом со своим боссом, загораживая большую часть света на той стороне комнаты. Хок еще немного откинулся на спинку стула и посмотрел на него.
  
   “Держу пари, ты от нее не избавился”, - сказал Хоук. “Бросил какую-нибудь четырнадцатилетнюю девчонку из гетто, которая заметит? Держу пари, у тебя все еще есть эта штука”.
  
   Билли сделал почти незаметный жест в сторону своего правого бедра и взял себя в руки.
  
   Хоук ухмыльнулся.
  
   “Держу пари, что ты сейчас носишь его”, - сказал Хоук.
  
   Маркус закончил жевать свой круассан.
  
   Он сказал: “Прекрати нести чушь, Хоук. Итак, Билли стер пыль с пацана, я сказал ему, так что пацан думает, что даст показания. Ну и что? Это все чушь собачья. Даже если он заговорит, никто ему не поверит, бандит-панк? У меня есть двадцать человек, которые поклянутся, что мы с Билли играли в карты в Олбани, штат Джорджия, когда это случилось ”.
  
   “Олбани, Джорджия?” Спросил я.
  
   “Куда захочешь”, - сказал Маркус. “Так что прекрати нести чушь и скажи мне, чего ты хочешь”.
  
   Хоук ухмыльнулся ему.
  
   Через зал из внешнего вестибюля вошли Квирк и Белсон и направились к столику. Маркус не заметил. У входа задержалась пара других копов, которых я узнал, в штатском. Хоук распахнул свою бирюзовую куртку, и к черной шелковой футболке был приколот микрофон.
  
   “Ку-ку”, - сказал Хоук.
  
   Маркус уставился на микрофон.
  
   “Прослушка”, - сказал он. “Ты надел на меня гребаную прослушку, ты, томский ублюдок”.
  
   “Я же говорил тебе, что кто-то должен был подменить этих двух девушек”, - сказал Хоук.
  
   К столу подошли Квирк и Белсон.
  
   “Расскажи им все это юридическое дерьмо, Фрэнк”, - сказал Квирк. “Билли, отдай мне то, что у тебя с собой”.
  
   Белсон начал декламировать формализованную литанию ареста, как ребенок, заучивающий алфавит. Билли посмотрел на Маркуса. Маркус не смотрел на него. Он все еще смотрел на Хока.
  
   “Сейчас, Билли”. В голосе Квирка слышалась резкость. Билли проскочил мимо него. Квирк, казалось, едва заметил это, как будто думал о чем-то другом. Но он сделал какое-то эффективное компактное движение, и Билли рухнул на пол, как подбитый морж. Квирк левой рукой держал правую руку Билли под неудобным углом, потянулся и снял браунинг с бедра Билли. Он был из нержавеющей стали, с рукояткой из орехового дерева.
  
   “Отличная штука. У тебя нет такой же?”
  
   Не останавливаясь в своем рассказе, Белсон достал прозрачный пластиковый пакет и раскрыл его, после чего Квирк опустил в него пистолет.
  
   “У моего только черная отделка, ” сказал я, “ и черная пластиковая рукоятка. Зато на мушке есть симпатичная белая точка”.
  
   Белсон закончил свою декламацию, и они надели наручники на Тони Маркуса и Билли и увели их. Маркус продолжал смотреть на Хока, пока тот не скрылся из виду.
  
   “Я думаю, он чувствует себя преданным”, - сказал я.
  
   Хоук кивнул, оглядывая комнату. Все присутствующие смотрели на нас или пытались не смотреть.
  
   “Ты думаешь, что рыжеволосая и в обтягивающем платье вернется сюда на обед?” - сказал он.
  
   OceanofPDF.com
  
   ГЛАВА 45
  
  
  
  
  
   Мы со Сьюзан ужинали на пристани Роу, напротив Интернэшнл Плейс, в обеденном зале отеля Boston Harbour. Я заказал абсолютный мартини со льдом, с изюминкой. Сьюзен выпила бокал рислинга, который она, вероятно, не допила бы.
  
   “Это был пистолет?” Спросила Сьюзан.
  
   “Да”, - сказал я.
  
   “Могут ли они осудить его за это?” Спросила Сьюзен.
  
   “Пистолет, кассета, показания майора. Конечно”.
  
   “Я удивлен, что майор готов давать показания”.
  
   “Хоук говорит, что так и будет”.
  
   “Потому что Хоук сказал ему?” Спросила Сьюзен.
  
   “Да, я так себе представляю. И, кроме того, это шанс стать важным”.
  
   “Интересно, не правда ли. Он должен был знать, что Хоук может победить его”.
  
   “Установил структуру командования”, - сказал я. “Думаю, любой приказ лучше, чем никакого”.
  
   Сьюзен оперлась подбородком на поднятую ладонь. Сумерки, проникающие с гавани, подчеркивали ее огромные темные глаза.
  
   “Я разговаривала с Джеки”, - сказала Сьюзан.
  
   “Слишком много для нее?” Спросил я.
  
   “Да”, - сказала Сьюзан. “Она... потрясена, я думаю, это лучший способ описать это”.
  
   “Не только насилие”, - сказал я.
  
   “Нет”, - сказала Сьюзен. “Я полагаю, она увидела Хоука в первый раз”.
  
   “Он спас ей жизнь”, - сказал я.
  
   “Она это знает”, - сказала Сьюзен. “Но мог быть другой способ. Он выстрелил прямо мимо ее головы, чтобы сделать это без малейшего колебания”.
  
   “Это был лучший способ”, - сказал я.
  
   Сьюзен кивнула. “Да, я уверена, что так и было. Может быть, даже Джеки уверена, что так и было, но она не может ... понимаешь? Она не может быть с мужчиной, который мог бы это сделать”.
  
   “Понятно”, - сказал я. “Не могли бы вы?”
  
   “Я такая”, - сказала Сьюзан.
  
   Я отпил немного своего мартини. Я проверил стакан. Там оставалось по крайней мере два глотка.
  
   “Ты думаешь, мы увидим ее снова?” Сказал я.
  
   Все еще подпирая подбородок рукой, Сьюзен медленно покачала головой. Официант принес меню. Мы прочитали их. Официант вернулся. Мы сделали заказ. Официант ушел. Сумерки за окном сменились темнотой, и вода в гавани, колеблющаяся у причала, была очень черной.
  
   “Что ты думаешь?” Спросила Сьюзан. “Есть ли будущее у Мейджора и у тех других детей?”
  
   “Сомневаюсь в этом”, - сказал я.
  
   Официант вернулся с едой. Я поборол желание выпить еще, может быть, тринадцать мартини, и когда мы со Сьюзан закончили ужин и ушли, я все еще был трезв. Я гордился этим. Мы поехали обратно в Кембридж, и я припарковался на подъездной дорожке к ее дому на Линнеан-стрит.
  
   “Ты не думаешь, что кто-нибудь из них выживет?” Спросила Сьюзан.
  
   “Дети в двойной двойке?” Спросил я. “Нет, наверное, нет”.
  
   “Хоук сделал”, - сказала Сьюзен.
  
   “Вроде того”, - сказал я.
  
   “Это ужасно мрачный вид”, - сказала она.
  
   Я пожал плечами.
  
   “Может быть, я ошибаюсь”, - сказал я.
  
   Она откинула голову на подушку сиденья.
  
   “Ну, как ты всегда говоришь, "Это никогда не закончится, пока не закончится само”.
  
   “Да”, - сказал я.
  
   Я мог видеть насекомых размером чуть больше пылинки, роящихся в свете уличных фонарей, среди них была случайная моль.
  
   “Первая ночь порознь”, - сказала она.
  
   “Да”.
  
   Она протянула руку, я взял ее, и мы немного помолчали. Затем она заговорила.
  
   “Я должен кое-что сказать”.
  
   “Конечно”, - сказал я.
  
   “Я с нетерпением жду возможности побыть одному”.
  
   “Я тоже”, - сказал я.
  
   “Боже, какое облегчение”.
  
   “Я знаю”, - сказал я.
  
   “Увидимся на этих выходных”, - сказала она.
  
   “Да”, - сказал я. “Я заберу Перл завтра вечером на вечеринку с ночевкой. Как и раньше”.
  
   “Да”.
  
   Сьюзен наклонилась ко мне в темноте и подарила долгий, счастливый поцелуй.
  
   “Я люблю тебя”, - сказала она и вышла из машины.
  
   Я наблюдал за ней, пока она не оказалась внутри, затем выехал и поехал обратно через реку к себе домой на Мальборо-стрит.
  
   В квартире было душно, и я прошел по ней, открыв окна, чтобы весенняя ночь могла циркулировать. Затем я пошел на кухню, достал немного водки из морозилки и немного вермута из-под раковины и приготовил большой мартини со льдом с изюминкой. Я поставила его на прикроватный столик, чтобы лед подействовал, пока я принимаю душ и вытираюсь полотенцем, развернула кровать и легла. Я поправила подушки и включила телевизор с помощью пульта дистанционного управления. "Брэйвз" все еще были на первом месте, и они играли с "Джайентс" по кабельному. Пятый иннинг, удар Рона Ганта. Я потягивал мартини, смотрел бейсбольный матч и слушал Скипа Кэрея.
  
   Один.
  
   Я почувствовал, что улыбаюсь.
  
   Гант отправил дубль в левый угол поля. Я сделал еще глоток и произнес вслух в темной комнате:
  
   “Отлично”, - сказал я.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Спенсер 20
  
  
   Бумажная кукла
  
  
  
  
   Роберт Б. Паркер
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Для Джоан: Музыка повсюду вокруг меня
  
  
  
  
  
   глава первая
  
  
  
  
  
   ЛАУДОН ТРИПП, ОДЕТЫЙ в костюм из ситца и гарвардский галстук, сидел в моем офисе в очень погожий сентябрьский день и сказал мне, что он изучил мое прошлое и может нанять меня.
  
   “О боже”, - сказал я.
  
   “У тебя был какой-то колледж”, - сказал Трипп. Ему было около пятидесяти, высокий угловатый мужчина с красным лицом. Он держал в руке лист бумаги с машинописным текстом, читая его через очки в полукруглой оправе.
  
   “Ничего страшного”, - сказал я. “Я думал, что собираюсь сделать что-то еще”.
  
   “Я учился в Гарварде. Ты играл в футбол в колледже”.
  
   Я кивнула. Ему было все равно, кивну я или нет. Но мне это нравилось.
  
   “Ты был боксером”.
  
   Кивни.
  
   “Ты воевал в Корее. Ты был офицером?”
  
   “Нет”.
  
   “Очень жаль. После этого ты был полицейским”. Кивни.
  
   “Это создает небольшую проблему; вы были уволены. Не могли бы вы прокомментировать, пожалуйста, это”.
  
   “Я заслуживаю доверия, лоялен и полезен. Но я борюсь с послушанием”.
  
   Трипп слабо улыбнулся: “Я не ищу бойскаута”, - сказал он.
  
   “Следующая лучшая вещь”, - сказал я.
  
   “Ну,” сказал Трипп, “Лейтенант Квирк сказал, что ты мог раздражать, но на тебя нельзя было положиться”.
  
   “Он всегда восхищался мной”, - сказала я.
  
   “Очевидно, ты независима”, - сказал Трипп. “Я понимаю это. У меня были свои моменты. `Тот, кто хотел бы быть мужчиной, должен быть нонконформистом”.
  
   Я ободряюще кивнул.
  
   “Ты знаешь, кто это сказал?” Спросил Трипп. Я снова кивнула.
  
   Трипп подождал мгновение. Наконец он сказал: “Хорошо, кто?”
  
   “Эмерсон”.
  
   “Очень хорошо”, - сказал Трипп.
  
   “Это будет в финале?” Спросил я.
  
   Трипп наклонил голову ко мне в жесте извинения.
  
   “Извини, наверное, это показалось претенциозным. Просто я пытаюсь составить о тебе представление”.
  
   Я пожал плечами.
  
   “У них не было способа судить человека, - сказал я, - кроме как по тому, как он держал в руках топор”.
  
   Трипп на мгновение нахмурился. И передернул плечами, как будто хотел избавиться от слепня. “Итак”, - он сделал паузу. “Я думаю, ты подойдешь”.
  
   Я пыталась выглядеть довольной.
  
   Он на мгновение уставился мимо меня в окно, сделал медленный вдох и выдохнул.
  
   “Вы знакомы, - спросил он, - с Оливией Нельсон?”
  
   “Женщина, которую убили пару месяцев назад”, - сказал я. “Прямо на Луисбург-сквер”.
  
   Он кивнул.
  
   “Она использовала имя, данное ей при рождении”, - сказал он. “Она была моей женой”.
  
   “Мне жаль”, - сказал я.
  
   “Да”.
  
   Мы на мгновение замолчали, обдумывая этот мрачный факт.
  
   “Полиция исчерпала все свои возможности”, - сказал Трипп. “Они пришли к выводу, что это, вероятно, был акт случайного насилия, и убийца, не оставив никаких улик, скорее всего, не будет пойман до тех пор, или если он нанесет удар снова”.
  
   “Ты не согласен?” Спросил я.
  
   “Я хочу, чтобы его выследили”, - натянуто сказал Трипп, “и наказали”.
  
   “И ты хочешь, чтобы я это сделал?”
  
   “Да… Лейтенант Квирк предложил вас, когда я выразил обеспокоенность официальным отсутствием прогресса”.
  
   “Итак, между нами все ясно, ” сказал я, “ я выслежу его для тебя. Но наказание - это не то, чем я занимаюсь”.
  
   “Я верю в систему”, - сказал Трипп. “Если вы сможете найти его, я уверен, что суды накажут его”.
  
   Я сказал: “Не-а”.
  
   “Ты скептически относишься к судам?” Сказал Трипп.
  
   “Я скептически отношусь ко многим вещам”, - сказал я. “Сейчас кто-нибудь занимается этим делом?”
  
   “Да, молодой детектив”.
  
   “Как его зовут?”
  
   “Фаррелл. Детектив Фаррелл. Не могу сказать, что я полностью счастлива с ним ”.
  
   “Почему”.
  
   “Ну, он молод. Я надеялась на мужчину постарше”.
  
   Я кивнул. Я мог сказать, что это было еще не все.
  
   “И есть что-то, немного, я не знаю. Он не похож на типичного полицейского детектива”.
  
   Я ждала. Трипп не стал вдаваться в подробности. Поскольку я полагала, что все равно встречу Фаррелла, я не настаивала. Я могла сама решить, насколько он типичен.
  
   “У вас есть какие-нибудь теории по поводу убийства?” - Спросил я.
  
   “Никаких. Я не могу представить, кто мог пожелать убить Оливию. Возможно, это сумасшедший ”.
  
   “Хорошо”, - сказал я. “Сначала я поговорю с копами. Так, по крайней мере, я буду знать, что им известно”.
  
   “Значит, ты берешься за это дело?”
  
   “Конечно”, - сказал я.
  
   Мы немного поговорили о моем гонораре и перспективах получения гонорара. У него не было возражений против гонорара. Я тоже.
  
   “Единственное, что тебе нужно понять, ” сказал я, - это то, что, как только я начинаю, я иду туда, куда это меня ведет. Что может означать, что я задаю тебе много вопросов. И твоим друзьям и родственникам много вопросов. Люди иногда начинают беспокоиться из-за того, что я вторгаюсь в их частную жизнь. Вы должны с самого начала понять, что вторжение в вашу частную жизнь и в частную жизнь ваших знакомых - это то, для чего вы меня нанимаете ”.
  
   “Я понимаю”, - сказал Трипп. “Если ты зайдешь слишком далеко, я дам тебе знать”.
  
   “Ты можешь дать мне знать”, - сказал я. “Но это ничего не изменит. Я делаю то, что я делаю. И я продолжаю это делать, пока не закончу”.
  
   “Вы будете работать на меня, мистер Спенсер”.
  
   “Да, и вы можете заплатить мне, и вы можете ожидать, что я буду работать над вашей проблемой, и что я не буду обманывать вас, и что я не буду лгать вам. Но ты не можешь указывать мне, что делать, и если ты не хочешь это принять, мы не сможем вести бизнес ”.
  
   Триппу это не понравилось. Но он достал свою чековую книжку и положил ее на край моего стола, а из внутреннего кармана пиджака достал настоящую авторучку.
  
   “Когда мне нужна операция, ” сказал он, “ я, наверное, не говорю хирургу, как оперировать”.
  
   “Хорошая аналогия”, - сказал я.
  
   Он кивнул и выписал мне чек величественным, плавным почерком по методу Палмера. Это был прекрасный крупный чек. Чек, который вы могли бы с гордостью внести на счет, что я и сделала после ухода Триппа.
  
  
  
   глава вторая
  
  
  
  
  
  
  
   “ОН УДАРИЛ ЕЕ молотком для раскроя”, - сказал Квирк. “Таким молотком с длинной деревянной ручкой, который дает вам рычаг, так что вы можете вбить шестнадцатипенсовиковый гвоздь двумя ударами. Ударь ее по крайней мере пять раз ”.
  
   Квирк был одет в серый шелковый твидовый пиджак с едва заметной меловой линией лавандового цвета, голубую оксфордскую рубашку на пуговицах и вязаный галстук лавандового цвета. В кармане его пиджака лежал темно-синий демонстрационный носовой платок. Говоря, он поправлял вещи на своем столе, следя за тем, чтобы все было квадратным и расставлено должным образом. Там было немного: телефон, линованный желтый блокнот обычного размера, полупрозрачная ручка Bic с черной крышкой и большой пластиковый куб с фотографиями его жены, детей и золотистого ретривера. Он позаботился о том, чтобы куб располагался точно по центру вдоль заднего края его стола. Он не думал о том, что делает. Это было то, что он делал, пока думал о чем-то другом. “Он оставил это на месте преступления”.
  
   “Или она”, - сказал я.
  
   Квирк изменил размер своих фотографий на восьмую дюйма. Его руки были большими и толстыми, ногти ухоженными. Они выглядели как руки сурового хирурга.
  
   “Ах, да”, - сказал Квирк. “Освобождение. Это могла быть женщина. Но если это была женщина, то сильная. Он, или она, должно быть, опустил молоток на конец и нанес полный удар, как если бы вы забивали гвоздь. Большинство костей в ее голове были сломаны ”.
  
   “Только голова?”
  
   “Да”, - сказал Квирк. “Меня это тоже беспокоило. Если какой-то придурок взбесился с отбойным молотком и напал на случайную жертву, почему он так хорошо прицелился? Только в голову. За исключением того места, где он, кажется, промахнулся один раз и сильно ушиб ее левое плечо.”
  
   “Больше похоже на преднамеренность”, - сказал я. “Если вы собираетесь убить кого-то молотком, не тратьте время на удары по телу”.
  
   “Я знаю”, - сказал Квирк. Теперь его руки были совершенно неподвижны, одна лежала поверх другой. “Нас это тоже беспокоило. Но в отделе убийств всегда так бывает. Ты это знаешь. Всегда есть вещи, которые ты не можешь объяснить, вещи, которые точно не сходятся. Дела об убийствах не отличаются аккуратностью, даже самые аккуратные.”
  
   “Ты думаешь, это изящно?”
  
   “В каком-то смысле”, - сказал Квирк. Он смотрел на картинки на пластиковом кубе, пока говорил. Он был не столько утомлен, сколько спокоен. Он слишком много повидал, и это придало ему того полицейского спокойствия, которое бывает у некоторых из них, - не без эмоций, на самом деле, но без волнения.
  
   “У нас есть для этого объяснение, которое работает. Оно не валяется где попало - за исключением того, что у нас нет преступника”.
  
   “Преступник”, - сказал я восхищенно.
  
   “Я смотрел много этих реалити-шоу о полицейских”, - сказал Квирк.
  
   “Ее муж хочет, чтобы парня поймали”, - сказал я.
  
   “Конечно, любит”, - сказал Квирк. “Я тоже”.
  
   “Ты не можешь найти мотив”, - сказал я.
  
   Квирк покачал головой.
  
   “Ради всего святого, эта девица - Мэри Поппинс. Мать года, жена десятилетия, верный друг, примерный гражданин, великий человек, преданный учитель, превосходный повар и, вероятно, великолепен в постели ”.
  
   “Никогда не слышно обескураживающего слова”, - сказал я.
  
   “Никаких”, - сказал Квирк. “Ни у кого не было причин убивать ее”.
  
   “Почти никто”, - сказал я.
  
   “Эта штука с сумасшедшим убийцей все еще работает”, - сказал Квирк. “Это случается”.
  
   “Муж выписывается?”
  
   Квирк посмотрел на меня так, как будто я спросил у него его знак.
  
   “Как долго, по-твоему, я этим занимаюсь? О ком мы думаем в первую очередь, когда убивают жену?”
  
   “Дорогой мой муженек”, - сказала я.
  
   “Спасибо”, - сказал Квирк.
  
   “Между ними не было проблем?”
  
   “Ничего такого, что он бы упомянул”.
  
   “У него нет девушки?”
  
   “Говорит, что нет”.
  
   “У нее нет парня?”
  
   “Говорит, что не убивала”.
  
   “Вы можете подтвердить это, как пишут в газетах, независимо?”
  
   “Копы не независимы”, - сказал Квирк. “Такие хот-доги, как вы, независимы”.
  
   “Но ты вникал в это”.
  
   “Насколько мы могли”.
  
   “Как далеко это?”
  
   Квирк пожал плечами.
  
   “Это влиятельные люди”, - сказал Квирк. “У них влиятельные друзья. Все, кого я спрашиваю, говорят, что она была кандидатом на причисление к лику святых. И он кандидат на причисление к лику святых, а дети - пара святош. Ты давишь на людей подобным образом только пока ”.
  
   “До чего?”
  
   “Прежде чем комиссар вызовет тебя”.
  
   “И говорит тебе воздержаться?”
  
   “И говорит мне, что, пока у меня нет веских доказательств, я не должен предполагать, что эти люди лгут”.
  
   “И у вас нет веских доказательств”.
  
   “Нет”.
  
   “Ты думаешь, там что-то есть?”
  
   Квирк пожал плечами.
  
   “Вот почему ты послал Триппа ко мне”, - сказала я.
  
   “Это была не ямайская шлюха, которую накурили на каком-то пустыре, в двадцати милях от Гарвардского клуба”, - сказал Квирк. “Эту осиную девку из высшего общества забили до смерти на углу Луисбург-сквер, черт возьми. Нам звонит сенатор США, чтобы проследить за нашим прогрессом. Мне позвонили из Бостонской архиепархии. Все говорят, реши это или оставь в покое ”.
  
   “Это не лучший способ решить проблему”, - сказал я.
  
   Квирк снова промолчал.
  
   “Способ решить это - запутаться в этом, разрушить жизни всех, усомниться во всем, что все говорят, и сделать из себя всеобщую занозу в заднице”.
  
   Квирк кивнул.
  
   “Ты можешь понять, почему я подумал о тебе”, - сказал он.
  
   “Итак, если Трипп не хочет, чтобы это решалось, почему он нанял меня?”
  
   “Я думаю, он хочет, чтобы это было решено, но с его предположениями и на его условиях”, - сказал Квирк. “Он думает, что может контролировать тебя”.
  
   “Кто-то должен”, - сказал я. “Есть деньги, которые можно унаследовать?”
  
   “Небольшой полис страхования жизни, вероятно, покрывал похороны”.
  
   “Никаких психических заболеваний?”
  
   “Нет”.
  
   “Дети?”
  
   “Сын Лаудон-младший, двадцати двух лет, выпускник Уильямс-колледжа. Дочь Мередит, восемнадцати лет, первокурсница Уильямс-колледжа”.
  
   “Они кажутся чистыми?”
  
   “Американская мечта”, - сказал Квирк. “Список Дина для них обоих. Сын в команде по борьбе и в команде по дебатам. Дочь - президент драматического кружка и член студенческого совета, или как там это, блядь, называется в Уильямсе ”.
  
   “Есть какая-нибудь история о детях, которая не вяжется?”
  
   “У сына было несколько обычных подростковых передряг. Ничего существенного. Я отдам вам досье”, - сказал Квирк.
  
   “Ты все еще привлекаешь к этому парня?” Спросил я.
  
   “Да, Ли Фаррелл”, - сказал Квирк.
  
   “Он новенький”, - сказал я.
  
   “Да, и он гей”.
  
   “Молодая и веселая”, - сказал я.
  
   “У меня с этим нет проблем, пока он меня не целует. Но командному составу это не очень нравится”.
  
   “Значит, он получает то, что не требует особого ухода”.
  
   “Да”.
  
   “Он хоть немного хорош?”
  
   Квирк откинулся на спинку своего вращающегося кресла и сцепил руки за спиной. Мышцы на его предплечье вздулись под тканью пиджака.
  
   “Возможно, так и есть”, - сказал Квирк. “У него не было ни малейшего шанса доказать это”.
  
   “Не получает заданий по выбору?”
  
   Квирк улыбнулся, ничего этим не подразумевая.
  
   “Они должны были нанять его, и они должны были продвинуть его. Но они не обязаны использовать его”.
  
   “Я хочу поговорить с Фарреллом”.
  
   “Конечно”, - сказал Квирк. “Вы с ним сразу поладите”.
  
  
   глава третья
  
  
  
  
  
  
  
   ЛИ ФАРРЕЛЛ ЗАШЕЛ в мой офис ближе к вечеру, когда я открывал почту и выбрасывал ее.
  
   “Лейтенант сказал, что вы будете заниматься расследованием дела Оливии Нельсон бесплатно”, - сказал он.
  
   Это был молодой парень среднего роста, с усами, приятным загаром и плотным телосложением гимнаста. Он был почти лысым. Волосы у него были коротко подстрижены, а усы аккуратно подстрижены. На нем были белые кроссовки Reebok, брюки-чинос и синяя рубашка из шамбре под коричневым вельветовым пиджаком. Когда он повернулся, чтобы сесть, приклад пистолета задел его куртку. Он автоматически пожал плечами, чтобы избавиться от него.
  
   “Да”, - сказал я.
  
   “Лейтенант сказал, что я должен сотрудничать”.
  
   “Что ты об этом думаешь?” - Спросил я.
  
   “Подумал, что, вероятно, смогу обойтись без тебя”, - сказал Фаррелл.
  
   “Настораживает, как много людей так думают”, - сказал я.
  
   “Не годится для бизнеса”, - сказал он.
  
   “Я прочитал досье”, - сказал я.
  
   “Лейтенант обычно их не раздает”, - сказал Фаррелл.
  
   “Приятно знать”, - сказал я. “У тебя есть что-нибудь, чего нет в файле?”
  
   “Если бы она была у меня, она была бы там”, - сказал Фаррелл.
  
   “Это не обязательно должно быть так”, - сказал я. “Это может быть необоснованное мнение, догадки, интуиция, что-то в этом роде”.
  
   “Я имею дело с фактами”, - сказал Фаррелл. Это заставило меня улыбнуться.
  
   “Ты думаешь, это смешно?” сказал он.
  
   “Да, вроде того. Ты знаком с Dragnet?”
  
   “Нет. Мне не нравится, когда люди смеются надо мной”.
  
   “Никто не любит”, - сказал я. “Думай об этом как о теплой улыбке признательности”.
  
   “Эй, засранец”, - сказал Фаррелл. “Ты думаешь, что можешь трахаться со мной?”
  
   Он встал, его руки свободно лежали перед ним, одна над другой. У него, вероятно, был пояс какого-то цвета, для какого-то азиатского рукопашного боя.
  
   “Означает ли это, что ты не хочешь сотрудничать?” - Спросила я.
  
   “Это значит, что я ни от кого не принимаю умных слов. Ты думаешь, может быть, я недостаточно крут? Ты можешь подойти сейчас и испытать меня”.
  
   “Хороший план”, - сказал я. “Мы избиваем друг друга до полусмерти, а когда убийца врывается, чтобы все разнять, мы хватаем его за шиворот”.
  
   “Ах, черт”, - сказал Фаррелл. Он постоял еще мгновение, немного переминаясь с ноги на ногу, затем пожал плечами и сел.
  
   “Мне не нравится зацикливаться на пустяках”, - сказал он. “Они думают, что это безнадежное дело, но они не могут игнорировать это, поэтому они поручили это младшему специалисту”.
  
   Я кивнул.
  
   “Дело воняет”, - сказал он.
  
   Я снова кивнул. Проникновенно.
  
   “Все слишком идеально. Ни у кого не было плохого слова. Она всем нравилась. Никто не мог придумать ни единой причины, чтобы убить ее. Никаких врагов. Никаких любовников. Ничего. Мы поговорили со всеми в семье. Со всеми на работе. Со всеми в ее адресной книге. С каждым обратным адресом в ее почте. Мы составили список всех людей, с которыми разговаривали, и спросили ее мужа и детей, есть ли кто-нибудь, кого, по их мнению, нет в нем. То же самое мы сделали на работе. Мы узнали еще несколько имен и поговорили с ними. У нас нет ни одного подозреваемого ни по одному из них. Мы поговорили с ее гинекологом, ее физруком...” Он развел руками.
  
   “Ты думаешь, что что-то не так, ” сказал я, “ потому что ты зациклился на банальности и не хочешь это принимать, или что-то не так?”
  
   “Я застрял на пяти бездельниках”, - сказал Фаррелл. “У меня полная загрузка дел, которые ни к чему не приводят”.
  
   “Мой вопрос остается в силе”, - сказал я.
  
   Фаррелл медленно потер руки друг о друга, раскрыл их и некоторое время изучал ладони.
  
   “Я не знаю”, - сказал он. “Я тоже думал об этом и не знаю”.
  
  
  
   глава четвертая
  
  
  
  
  
  
  
   Площадь ЛУИСБУРГ находится в самом сердце Бикон-Хилл, соединяя улицы Маунт-Вернон и Пинкни. В центре площади был небольшой участок травы, окруженный черной железной оградой и статуей Христофора Колумба. Вокруг площади и напротив нее стояли ряды трехэтажных таунхаусов с кирпичными фасадами.
  
   Дом Триппа-Нельсона был одним из них. У него была широкая дверь из приподнятых панелей, выкрашенная в королевский синий цвет. Посередине двери был большой отполированный латунный молоток в виде льва, держащего во рту большое отполированное латунное кольцо.
  
   Я поднялась на холм от Чарльз-стрит так же, как Оливия Нельсон в ночь, когда ее убили. Я остановилась на нижнем углу площади, где она соединялась с горой Вернон. В этом не было ничего примечательного. Теперь пятен крови не было. Полицейские надписи мелом и желтая лента на месте преступления исчезли. Никто даже не подошел, не встал и не сфотографировался на том месте, где шестнадцатизарядный молоток для обрамления врезался в затылок Оливии Нельсон. Согласно отчету коронера, она, вероятно, никогда не знала об этом. Она, вероятно, почувствовала тот единственный взрыв - а остальное была тишина.
  
   У меня с собой было досье по ее делу. Мне было не с чего начать это дело, поэтому я подумал, что было бы полезно побывать у нее дома, когда я прочитаю материалы расследования ее убийства. Это была не очень хорошая идея, но это была единственная, которая у меня была. Трипп знал, что я приду. Я сказала ему, что мне нужно осмотреть дом. На мой звонок ответила круглолицая брюнетка-горничная с пухлыми губами и британским акцентом. На ней был настоящий костюм горничной: черное платье, маленький белый фартук, маленькая белая шапочка. Ты больше не увидишь многих из них.
  
   “Меня зовут Спенсер”, - сказала я. “Мистер Трипп сказал, что вы будете меня ждать”.
  
   Она посмотрела на меня безучастно, как будто я был безобидным, но незнакомым насекомым, которое уселось на ее салат.
  
   “Да, сэр”, - сказала она. “Вы можете свободно распоряжаться в доме, сэр. Могу я взять вашу шляпу, сэр?”
  
   На мне была точная копия бейсбольной кепки "Бруклин Доджерс", королевского синего цвета с белой буквой "Б" и белой пуговицей сверху. Сьюзан заказала ее для меня одновременно с копией шляпы "Брейвз", которую я носила с другой одеждой.
  
   “Я оставлю ее себе”, - сказал я. “В ней я похож на Джина Хермански”.
  
   “Конечно, сэр. Если я вам понадоблюсь, вам следует позвонить в один из этих колокольчиков”.
  
   Она показала мне маленький латунный колокольчик с ручкой из розового дерева, стоящий на столике в прихожей. “Как очаровательно”, - сказал я.
  
   “Да, сэр”.
  
   Она грациозно попятилась от меня, повернулась и исчезла под лестницей, предположительно в помещение для прислуги под лестницей. У нее были довольно красивые ноги. Хотя на Луисбург-сквер, наверное, вообще было неправильно смотреть на ноги горничной.
  
   В парадном холле была центральная лестница с перилами из красного дерева, изгибающимися к богато украшенной колонне, белыми ступеньками и дубовыми ступенями. Справа была гостиная, слева кабинет, прямо по коридору была столовая. Кухня находилась за лестницей, справа от столовой. С папкой под мышкой я медленно прошлась по дому. Гостиная была обставлена в чем-то оттенке темнее слоновой кости, с пастельно-персиковыми шторами, ниспадающими на пол. Мебель была из белого атласа, с низким кофейным столиком того же оттенка мрамора. Там были довольно официально выглядящие фотографии Триппа, женщины, которую я приняла за его покойную жену, и двух молодых людей, которые, несомненно, были их детьми. На стене над камином из бежевого мрамора висела прекрасная картина с изображением английского сеттера, а над диваном, на самой длинной стене, висела большая картина с изображением серой в яблоках лошади, которая выглядела так, как будто ее написал Джордж Стаббс и выбрал потому, что тона подходили к декору.
  
   В доме было очень тихо, и на полу лежало толстое ковровое покрытие. Единственным шумом было тихое жужжание центрального кондиционера. На мне были обычная открытая рубашка, джинсы и кроссовки, плюс темно-синяя ветровка. Для ветровки было слишком тепло, но мне нужно было во что-нибудь спрятать пистолет; а кепка "Доджер" не подходила ни к одной из моих спортивных курток.
  
   Кабинет был зеленого цвета, с книгами, темной мебелью и зеленым кожаным диваном и стульями. В углу стоял большой письменный стол с текстовым процессором Apple. Это было более неуместно, чем я. Она выглядела там как-то неприлично. Никто не придумал, как замаскировать ее под викторианский артефакт.
  
   Книги были безличными. В основном учебники из колледжа тридцатилетней давности, книжка с картинками о Фредерике Ремингтоне, словарь американского наследия, Атлас мира, Айн Рэнд, Джеймсе Миченере, Томе Клэнси, Барбаре Тейлор Брэдфорд, Луи Л'Амуре, Джин Оуэл, Роде Маккуэне, три книги о том, как стать собственным психиатром, и История триппов Новой Англии в кожаном переплете с позолоченными буквами на корешке. Я положил свое досье на убийство на стол, взял книгу, сел на зеленый кожаный диван и пролистал ее. Очевидно, это была работа по заказу, напечатанная частным образом. Триппы прибыли в новый свет в 1703 году в лице Кэрролла С. Триппа, корабельного плотника из Суррея, который поселился в том, что позже стало Белфастом, штат Мэн. Его внук переехал в Бостон и в 1758 году основал торговую компанию "Трипп", и с тех пор они оставались здесь. Организующий принцип книги, по-видимому, заключался в том, что все Триппы были лучше Маленького Бо Пипа, включая тех, кто жил в восемнадцатом веке и сколотил семейное состояние, сколотив кучу денег на торговле ромом, патокой и работорговлей. Это ничего не сказало мне об убийстве Оливии Нельсон, которая сохранила свое имя при рождении.
  
  
  
   глава пятая
  
  
  
  
  
  
  
   В ДОМЕ БЫЛО очень тихо. Мягкий звук кондиционера делал его еще более тихим, и только тиканье часов где-то в другой комнате нарушало тишину.
  
   Я отложила семейную историю и открыла папку с делом, которую дала мне Квирк. Сидя на зеленом кожаном диване в тихой комнате ее почти пустого дома, я прочитала описание смерти Оливии Нельсон коронером. Я прочитал отчет о месте преступления, страницы с резюме допросов, проверки документов, я просмотрел все это. Я не узнал ничего полезного. Я не ожидал. Я просто действовал методично, потому что не знал, кем еще быть. Квирк потратил на это все, что у него было, и ничего не придумал.
  
   Я отложил папку, встал и прошелся по ее дому. Он был богато оформлен в соответствующий период. Ничто не противоречило друг другу. Наверху лестницы я повернул направо, к главной спальне. Копы уже заметили, что у Триппов были отдельные спальни и ванные. Спальни были соединены общей гостиной. Там была викторианская кушетка в красную полоску для обмороков, два стула с прямыми спинками и стол с толстыми ножками, обитый кожей, перед окном. На столе лежал экземпляр "Гордости и предубеждения" Джейн Остин. Он казался совершенно новым. Она была в красном кожаном переплете в тон столешнице. У стены напротив окна стоял большой шкаф красного дерева с богато украшенными латунными петлями. Я открыла его. Он был пуст. Комната была уютной, как в зуботехнической лаборатории. Я прошел через гостиную в ее комнату. Это явно принадлежало ей: кровать с балдахином королевских размеров, старинное кружевное покрывало на кровати, тяжелые присборенные шторы золотистого цвета, толстый ковер цвета слоновой кости, на стене в изножье кровати большой натюрморт девятнадцатого века с зелеными грушами в бело-голубой вазе. Ящики ее комода были забиты свитерами, блузками и более экзотическим нижним бельем, чем я ожидала. В гардеробной было полно одежды, подходящей для состоятельного столпа общества Бикон Хилл. У нее было, наверное, тридцать пар обуви. Ее шкатулка с украшениями была полна. У нее было много косметики.
  
   Я села на ее кровать. На ней было около семи подушек, аккуратно разложенных так, как она оставила их, когда была здесь в последний раз, или, может быть, горничная разложила их этим утром. Я прислушалась к тишине. На улице был прохладный день, за семьдесят, и кондиционер выключился. Я был вне пределов слышимости часов. Я слышала только тишину, и чем больше я прислушивалась, тем отчетливее это слышала. Ничто не двигалось. Никто не прошептал, что это сделал дворецкий.
  
   Я встала и прошла через комнату, через гостиную в спальню Лаудона Триппа. Она была создана с той же чувственностью, что и весь остальной дом. Ее, предположила я, или ее декоратора. За исключением того, что на ней не было балдахина, большая кровать с балдахином была идентична ее кровати с рифлеными столбиками красного дерева в форме высоких индийских дубинок. На прикроватном столике лежал толстый экземпляр нового романа Скотта Туроу в мягкой обложке. Рядом с ним лежал пульт от телевизора. На стене висел натюрморт, и точно такой же шкаф стоял на том же месте, что и в комнате Оливии. Я открыла его. На верхней полке стоял телевизор с большим экраном, подключенный через отверстие в задней стенке к электрическим и кабельным розеткам за изделием. На нижних полках стояли журналы: "Спортс Иллюстрейтед", "Форбс", "Тайм", два старых экземпляра журнала "Нью-Йорк Таймс" и "Текущий телегид". Остальные комнаты были пусты. Комнаты детей соответствовали полу, были безличными и идеально скоординированными. На третьем этаже были комнаты для гостей.
  
   Я спустилась обратно в гостиную, взяла фотографию Оливии Трипп, села на обитый атласом диван и посмотрела на нее. Она была блондинкой и носила короткие светлые волосы в стиле распущенных волос, которые нравятся богатым женщинам WASP. Ее кожа выглядела здоровой, как будто она занималась спортом на свежем воздухе. Ее глаза были широко расставлены. У нее был прямой и довольно узкий нос с драматически расширяющимися ноздрями. Ее рот был немного тонковат, хотя она сделала его более выразительным, чем это было при разумном использовании карандаша для губ. Чуть выше того места, где ее шея переходила в воздушную паутинку, была нитка жемчуга. На вид ей было чуть за сорок.
  
   Ей было сорок три, когда она умерла. Не планировала, нет времени подготовиться к "если", прогуливаясь в своей хорошей одежде, может быть, с небольшим послевкусием печенья "Орео" во рту, может быть, думая о своих детях, или муже, или сексе, или сне, или хороших делах, может быть, пытаясь вспомнить слова песни Гарри Белафонте. И кто-то, появляющийся из тени, безликий и безмолвный в тихой летней ночи, с молотком на длинной ручке. Как вооруженный дикарь каменного века.
  
   Но это должно было случиться. На лице с дорогого портрета не было и намека на это. Оно смотрело на меня спокойно, безлично и лишено смысла.
  
   “На что, черт возьми, ты смотришь?” - произнес голос, и я поднял глаза, и там были дети.
  
  
  
   глава шестая
  
  
  
  
  
  
  
   ОНА БЫЛА МИЛОЙ. Невысокая, подтянутая фигура, светлый хвост, большие фиалковые глаза, губы, которые выглядели слегка припухшими. На ней было слишком много косметики, и в ее поведении было что-то такое, что говорило: "Не смотри на меня", в то время как макияж и одежда кричали: "Посмотри на меня!" Она стояла немного позади своего брата, ее взгляд был прикован к кофейному столику справа от меня.
  
   “Меня зовут Спенсер”, - сказал я. “Я детектив”.
  
   На ней были белая майка и розовые короткие шорты, толстые белые носки и белые кроссовки с розовыми шнурками. У нее был безупречный загар.
  
   Ее брат был очень похож на нее, за исключением того, что он не был симпатичным. И он не был скромным. Он тоже не был коротышкой, наверное, “5 лл", но у него была толстая шея и верхняя часть тела борца, и из-за этого он казался ниже, чем был на самом деле. У него также были пухлые губы. Его нос был слишком мал для его лица. Его глаза были глубоко посажены. Его светлые волосы были коротко подстрижены, за исключением того места спереди, где они были длинноваты и зачесаны назад. Он выглядел раздражительным и сердитым. Возможно, это был я, но я подозревала, что это было его постоянное выражение. На нем были ржавая майка, белые шорты, серые носки и белые баскетбольные кроссовки с высокой посадкой. Солнцезащитные очки в ржавой оправе с темно-зелеными линзами висели на ржаво-белом плетеном шнурке у него на шее. Его загар тоже был безупречен.
  
   Они стояли очень близко друг к другу и смотрели на меня. Кен и Барби. Только Барби на меня не смотрела.
  
   “Положи фотографию”, - сказал он. “Кто, черт возьми, впустил тебя сюда?”
  
   “Твой отец”, - сказал я. “Он нанял меня, чтобы найти того, кто убил твою мать”.
  
   “Отлично”, - сказал брат, - “у нас не хватает полудурковатых полицейских-кретинов, слоняющихся без дела. Папе приходится нанимать еще одного”.
  
   “Ты Мередит”, - сказала я сестре. Она кивнула.
  
   “А ты Лауден, младший”, - сказал я. Он ничего не сказал.
  
   “Сожалею о твоей матери”, - сказал я.
  
   “Отлично”, - сказал он. “А теперь почему бы тебе просто не исчезнуть?”
  
   “Почему такая враждебная?” Спросил я.
  
   “Враждебно? Я? Если я стану враждебным, брат, ты, черт возьми, об этом узнаешь”.
  
   “Чи-ип”, - сказала Мередит. Ее голос был очень мягким.
  
   “Твоему отцу, вероятно, нужно это сделать”, - сказал я.
  
   “Да”, - сказал Чип. “Ну, мне не нравится, что ты смотришь на фотографию моей матери”.
  
   Его взгляд был полон высокомерия. Это пришло с богатством и положением. И это пришло с тем, что он был борцом. Он думал, что может бросить меня на моем киестере.
  
   Если я продолжу с ними разговаривать, он попробует это и обнаружит, что ошибся. Вероятно, ему было бы полезно научиться. Но сейчас, вероятно, было не лучшее время для его изучения.
  
   Я осторожно положил картинку на стол и встал.
  
   “Боюсь, мне придется продолжить расследование. Я постараюсь не быть более раздражающей, чем должна быть”.
  
   Мередит сказала голосом, который я едва мог расслышать: “Ты можешь все испортить”.
  
   “Тебе лучше держать свои руки подальше от вещей моей мамы”, - сказал Чип.
  
   Я любезно улыбнулся, прошел мимо них и вышел через парадную дверь. Это было не так уж сложно, но это было лучше, чем бороться с Чипом.
  
  
  
   глава седьмая
  
  
  
  
  
  
  
   Я ВСТРЕТИЛ ЛИ Фаррелла в заведении под названием Packie's в Саут-Энде. Когда я вошел, он был один в баре. Перед ним стояли недопитое разливное пиво и пустая рюмка.
  
   Я скользнула на барный стул и посмотрела на рюмку.
  
   “Старина Томпсон?” - Спросил я.
  
   “Четыре розы”, - сказал он. “У тебя с этим проблемы?”
  
   “Ностальгия”, - сказал я. “Когда я был ребенком, это был эль "Крофт" и стопка "Олд Томпсон”.
  
   “Ну, теперь это не так”, - сказал Фаррелл.
  
   “Господи, ” сказал я, - сколько тебе было лет, когда ты бросил школу обаяния?”
  
   Подошел бармен и налил еще одну порцию в стакан Фаррелла. Он посмотрел на меня. “Разливное”, - сказал я. Он взял одну и положил передо мной на салфетку.
  
   Фаррелл выпил примерно половину своего виски, запил его небольшим количеством разливного пива. Затем он поерзал на барном стуле, немного откинулся назад и уставился на меня.
  
   “У тебя репутация”, - сказал он. “Крутой парень”.
  
   “Вполне заслуженно”, - сказал я.
  
   “К тому же умная”, - сказал Фаррелл.
  
   “Но скромная”, - сказал я.
  
   Было чуть больше половины шестого вечера, и в баре было полно народу. Заставляло задуматься о том, какую работу выполняли люди, если им приходилось напиваться по окончании.
  
   “Квирк говорит, что вы получаете полное сотрудничество”, - сказал Фаррелл. Его речь не была невнятной, но в его голосе чувствовалась твердость. “Говорит, что ты довольно хорош, говорит, что ты мог бы что-нибудь придумать, если вообще можно что-нибудь придумать”.
  
   Я кивнул и отхлебнул немного пива.
  
   “Это как бы подразумевает, что я не буду”, - сказал Фаррелл. “Не так ли? Это как бы подразумевает, что, возможно, я не так хорош”.
  
   “У тебя есть другие дела. У меня их нет”.
  
   Фаррелл осушил свою рюмку и допил остатки пива. Он кивнул бармену, который снова наполнил его. На щеках Фаррелла появился румянец, а его глаза казались блестящими.
  
   “Как ты думаешь, сколько людей в этой комнате - геи?” - спросил он.
  
   Я оглядел комнату. Она была полна мужчин. Я отхлебнул еще немного пива. Я посмотрел на Фаррелла и пожал плечами.
  
   “Все, кроме меня”, - сказал я.
  
   “Уверена, что можешь определить, просто посмотрев?”
  
   “Это гей-бар”, - сказал я. “Я знаю, что ты гей. Квирк сказал мне”.
  
   “Я не уверен, что мне это нравится”, - сказал Фаррелл.
  
   “А что, это секрет?”
  
   “Нет, но почему он говорит об этом?”
  
   “В качестве объяснения того, почему вы, возможно, застряли в тупиковом деле”.
  
   “Я никогда не думал, что Квирка это волнует”.
  
   “Я не думаю, что он знает”.
  
   “Многие так делают”, - сказал Фаррелл.
  
   “Верно”, - сказал я.
  
   Мы посидели немного.
  
   “Ты думаешь, у педиков нет железа?” Сказал Фаррелл.
  
   “Я предполагаю, что некоторые знают, а некоторые нет”, - сказал я. “Я недостаточно знаю об этом, чтобы быть уверенным”.
  
   Мы посидели еще немного.
  
   “Я ничем не хуже любого копа”, - сказал Фаррелл.
  
   Я ободряюще кивнул.
  
   “Ты тоже хорош”, - сказал Фаррелл.
  
   “Конечно”, - сказал я.
  
   Фаррелл выпил еще виски. Его речь все еще была полностью сформирована, но голос звучал очень хрипло.
  
   “Ты веришь в это?” - спросил он.
  
   “Мне все равно”, - сказал я. “Мне все равно, так же ли ты хороша, как я, или нет. Мне все равно, крутая ты или нет, умная или нет. Мне все равно, гей ты или натурал, или и то, и другое, или ни то, ни другое. Меня волнует, кто убил ту бабу молотком для раскроя, и пока твоя помощь мне ни хрена не стоит ”.
  
   Фаррелл некоторое время сидел, уставившись на меня мертвым взглядом полицейского, которым все они были идеальны, затем он кивнул, как будто сам себе. Он взял виски, отпил немного и поставил стакан.
  
   “Знаешь, - сказал он, - иногда, если я один, и рядом никого нет...”
  
   Он оглядел барную стойку и понизил голос.
  
   “... Я заказываю шипучку с терновым джином”, - сказал он.
  
   “Очевидная выдача”, - сказал я. “Теперь, когда мы установили, что ты педик, и ты здесь, можем мы поговорить о деле Нельсона?” Я сказал.
  
   “Вы получили материалы дела”, - сказал Фаррелл.
  
   “Да, и я видел дом, и я разговаривал с детьми”.
  
   “Всегда приятно провести время”, - сказал Фаррелл.
  
   Бармен спустился и посмотрел на напиток Фаррелла. Фаррелл покачал головой.
  
   “У них стресс”, - сказал я.
  
   “Конечно”, - сказал Фаррелл.
  
   “У Триппа и его жены были отдельные комнаты”, - сказала я.
  
   “Да”.
  
   “Что не значит, что они не ладили”, - сказал я.
  
   “Верно”.
  
   “Не-а”.
  
   “Что ты думаешь?”
  
   “Не похоже, что она проводила там много времени”, - сказал Фаррелл.
  
   “Что он делает?” Спросил я.
  
   “На работу?”
  
   “Да”.
  
   Фаррелл пожал плечами. “Управляет семейными деньгами, я полагаю. У него офис и секретарша в ДеПол Билдинг в центре города. Ходит туда каждый день. Читает газету, делает несколько звонков, заходит к Локу на ланч.”
  
   “Приятная упорядоченная жизнь”, - сказал я.
  
   “Может быть, это было просто случайное сумасшествие”, - сказал Фаррелл.
  
   “Возможно. Но если мы предположим это, нам некуда будет идти”, - сказал я.
  
   “Значит, ты предполагаешь, что это не случайно. Что это тебе дает?”
  
   “Ищу мотив”, - сказал я.
  
   “Мы это обсуждали”, - сказал Фаррелл. “Я, Белсон, Квирк, все. Вы собираетесь повторить это снова?”
  
   “Возможно”, - сказал я. “И тогда, возможно, я попробую с другого конца”.
  
   “Ее прошлое?”
  
   “Если это не случайное убийство, то в ее жизни что-то было причиной этого. Вы, ребята, были в курсе всех недавних событий. Я пройдусь по ним еще раз, потому что я методичный парень. Но я не ожидаю найти что-то, что вы пропустили. С другой стороны, вы не вывернули все карманы из ее истории. У вас нет бюджета ”.
  
   “Но ты веришь?”
  
   “У Триппа есть”, - сказала я.
  
   “Пока он не решит, что ты просто надуваешь его аккаунт”, - сказал Фаррелл.
  
   “До тех пор”, - сказал я.
  
   Мы немного посидели в переполненном баре. Там было полно мужчин. Большинство из них были в костюмах и галстуках. Некоторые держались за руки. Довольно высокий парень с худым лицом обнимал седовласого мужчину в синем блейзере. Никто не обращал на меня внимания.
  
   “Ты женат?” Спросил Фаррелл.
  
   “Не совсем”, - сказал я.
  
   Фаррелл посмотрел мимо меня на сцену в баре.
  
   “А как насчет тебя?” Спросил я.
  
   “Я кое с кем”, - сказал Фаррелл.
  
   Мы снова замолчали. Люди ходили между столиками. Я наблюдал за ними и потягивал свое пиво.
  
   “Вы заметили, что никто не подходит”, - сказал Фаррелл.
  
   “Они знают, что ты коп”, - сказал я. “Они думают, что я со стороны. Они не хотят выдавать тебя на случай, если ты скрываешься”.
  
   “На деньги”, - сказал Фаррелл.
  
   Я ждал. Фаррелл уставился на толпу.
  
   “Я слишком решительно отношусь к вещам”, - сказал Фаррелл.
  
   “Верно”, - сказал я.
  
   “Ты понимаешь почему”.
  
   “Да”.
  
   Фаррелл перевел взгляд на меня и несколько раз кивнул.
  
   “Мне жаль”, - сказал он наконец.
  
   “Хорошо”, - сказал я. “Но я не думаю, что хочу быть постоянным”.
  
  
   глава восьмая
  
  
  
  
  
  
  
   СЕКРЕТАРШУ ТРИППА звали Энн Саммерс. Об этом говорилось на красивой латунной табличке на ее красивом столе из темного орехового дерева. Ей было, вероятно, лет сорок пять, элегантная, с коротко подстриженными темно-каштановыми волосами. Ее большие круглые глаза были карими. А большие круглые очки очень эффектно увеличивали их. У очков была зеленая оправа. На ней были короткая серая юбка и длинный серый жакет. Она сидела, скрестив ноги, откинувшись на спинку вращающегося кресла, повернувшись к двери. У нее были очень красивые ноги.
  
   На ее столе была корзина для входящих, пустая, и корзина для исходящих, в которой лежало письмо. Там также были телефон, лампа с зеленым стеклянным абажуром, две картотечные папки и сбоку экземпляр романа П. Д. Джеймса в твердом переплете.
  
   “Доброе утро”, - сказала она. Ее голос был полон изысканных обертонов. Казалось, она действительно думала, что это было доброе утро, и надеялась, что я тоже так думаю.
  
   Я сказал ей, кто я. Она, казалось, была взволнована встречей со мной.
  
   “Мистер Трипп в своем клубе”, - сказала она. “Я уверена, он не знал, что ты придешь”.
  
   На ней были темно-серые колготки, которые идеально облегали ее ноги.
  
   “Вообще-то, я бы предпочел поговорить с тобой”, - сказал я.
  
   Она на мгновение опустила глаза и улыбнулась.
  
   “Правда?” спросила она.
  
   Вероятно, я был не первым парнем, который сказал ей это, и, на самом деле, не первым парнем, который имел это в виду. Я придвинул к ее столу красный кожаный стул и сел. Она снова улыбнулась. Готова помочь.
  
   “Ты знаешь, что я расследую убийство миссис Трипп?”
  
   “Да”, - сказала она. “Как ужасно для них всех”.
  
   “Да”, - сказал я. “Как продвигается бизнес?”
  
   Она слегка поерзала на стуле. “Прошу прощения?” - сказала она.
  
   “Как здесь идут дела?” Спросил я.
  
   “Я… Я не понимаю, почему ты спрашиваешь”.
  
   “Не знаю, о чем еще спросить”, - сказал я.
  
   “Я разговаривала с полицией”, - сказала она.
  
   Ее большие глаза смотрели озадаченно, но с надеждой. Она хотела бы помочь, но как?
  
   “Я знаю”, - сказал я. “Нет смысла повторять все это снова. Поэтому мы поговорим о других вещах. Например, о бизнесе. Как дела, ты занят?”
  
   Она нахмурилась. Противоречивые эмоциональные состояния были для нее легким ветерком. Симпатичная хмурость, сдержанное покачивание бедрами, легкое движение в глазах. Это было прекрасно видеть.
  
   “Это... это не тот вид бизнеса”.
  
   “Какого рода?”
  
   “Из тех, где ты можешь спросить, как идут дела?” - сказала она и улыбнулась так тепло, что я чуть не пригласил ее на танец.
  
   “Ты занята?” Спросил я.
  
   “Ну, нет, не в обычном деловом смысле”.
  
   “Сколько у тебя часов?”
  
   “С девяти до четырех”, - сказала она.
  
   “А мистер Трипп?”
  
   “О, он обычно здесь, когда я прихожу, и часто уходит после меня. Я предлагала прийти пораньше и остаться подольше, но мистер Трипп говорит, что в этом нет необходимости”.
  
   “Он занят больше, чем ты?”
  
   “Я... ну, честно говоря, я не понимаю, зачем ему быть таким”.
  
   “И насколько ты занята?”
  
   Она пожала плечами и развела руками. Ее ногти были с красивым маникюром и выкрашены в бледно-розовый цвет.
  
   “Есть несколько телефонных звонков, есть несколько писем. Иногда я бронирую столик в ресторане, иногда организовываю поездки ...” Она сделала паузу. “Я много читаю”.
  
   “Полезно для ума”, - сказал я. “Они часто едят вне дома?”
  
   “Мистер Трипп обедает с людьми почти каждый день”.
  
   “Ужин?”
  
   “Я редко заказываю столик на ужин”, - сказала она.
  
   “Они много путешествуют?”
  
   Она разогнула ноги и скрестила их в другую сторону. Когда она их снова скрестила, она разгладила юбку на верхней части бедер.
  
   “В основном я занимаюсь приготовлениями для детей во время школьных каникул”.
  
   “Они часто это делают?”
  
   “О, да, они очень много путешествуют. Обычно зимой в Вейл или Аспен. Иногда в Европу во время летних каникул. И они всегда улетали навестить друзей из колледжа”.
  
   “Семья много путешествует вместе?” - Спросила я.
  
   “Мистер Трипп и дети иногда ходили куда-нибудь, особенно когда дети были маленькими”.
  
   “Мисс Нельсон?” - Спросила я.
  
   “Я не думаю, что мисс Нельсон любила путешествовать”, - сказала она.
  
   Я немного посидел и обдумал это. Энн Саммерс сидела тихо, направив на меня свои потрясающие колени: внимательная, уступчивая, спокойная и сногсшибательная.
  
   “И мистер Трипп приходит сюда рано, а уходит поздно, даже несмотря на то, что работы не так уж много?”
  
   Она кивнула.
  
   “Что ты об этом думаешь?” - Спросил я.
  
   Она на мгновение замолчала и очень нежно прикусила нижнюю губу, всего на мгновение. Затем она покачала головой.
  
   “Я сотрудница мистера Триппа. Мне также нравится думать, что я его друг. В любом качестве я полностью ему предана”, - сказала она. “Я бы не стал строить догадки о его личной жизни”.
  
   “Даже для меня, ” сказал я, “ после того, что мы значили друг для друга?”
  
   Энн Саммерс медленно покачала головой.
  
   Ее улыбка была теплой. У нее были очень белые и ровные зубы. Ее глаза были живыми, возможно, даже манящими. В ней было что-то, что неслышно шептало о шелковых простынях и кружевных пеньюарах, какой-то невысказанный намек на страсть, неподвижный под безупречным спокойствием ее внешности. Я посидела мгновение и вдохнула его, восхитилась им, созерцая ясную, невысказанную уверенность в том, что экзотические плотские излияния были моими, стоило мне попросить.
  
   Мы оба знали этот момент и понимали его.
  
   “Моногамия - это не простое благословение”, - сказал я.
  
   Она слегка кивнула и безмятежно улыбнулась. “Пожалуйста, не стесняйтесь, - сказала она, - если вам нужно что-нибудь еще ...” Она слегка взмахнула руками.
  
   Я встал.
  
   “Конечно”, - сказал я. “Спасибо за вашу помощь”. Я был рад, что мой голос не был хриплым.
  
   У двери я оглянулся на нее, все еще неподвижную, со скрещенными ногами, улыбающуюся. Солнечный свет из восточного окна позади нее бросал рыжие блики на ее волосы. Ее руки неподвижно лежали на бедрах. Обещание возможности замерцало в комнате между нами еще на одно долгое мгновение. Затем я сделал большой глоток воздуха, вышел и закрыл дверь.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава девятая
  
  
  
  
  
  
  
   Я ОБЕДАЛ с Лаудоном Триппом в Гарвардском клубе. В Бостоне их два: один в центре города, в высоком здании на Федерал-стрит, а другой, более традиционный, в Бэк-Бэй на Коммонуэлс-авеню. Несмотря на то, что офис Триппа находился в центре города, примерно в квартале от участка Федерал-стрит, он выбрал традицию. Я тоже. Вместо майки World Gym на мне был коричневый твидовый пиджак Harris с едва заметной темно-бордовой линией ткани, синяя оксфордская рубашка на пуговицах, темно-бордовый вязаный галстук, темно-коричневые брюки и шоколадные замшевые мокасины с угольной отделкой. На моих темно-серых носках был узор в елочку. В нагрудном кармане у меня был темно-бордовый шелковый носовой платок, свежая стрижка и чистое бритье. За исключением, может быть, того, что мой нос был сломан около шести раз, нельзя было сказать, что я не богат.
  
   Трипп был одет в серый костюм банкира от Brooks Brothers с узкими лацканами и тремя пуговицами, а брюки заканчивались по крайней мере на два дюйма ниже его ступней. На нем был узкий галстук в черную и серебряную полоску и потертые коричневые туфли с крыльями. Вы знали, что он богат.
  
   Трипп демократично пожал руку.
  
   “Хорошо, что ты пришла”, - сказал он, хотя я попросила принести обед.
  
   Гарвардский клуб выглядел так, как и должен был. Высокие потолки, ковровое покрытие, а на стенах фотографии седовласых ос в темных костюмах. Мы пошли в столовую и сели. Трипп заказал "Манхэттен". Я выпил содовую.
  
   “Ты не пьешь?” Спросил Трипп. Его голос звучал немного подозрительно.
  
   “Я экспериментирую, - сказал я, - с модификацией всасывания”.
  
   “А”, - сказал он.
  
   Мы просмотрели меню. Кухня состояла из запеченной скроды и бифштекса. Официант принес наши напитки. Трипп выпил половину своего "Манхэттена". Я смаковала глоток содовой. Мы сделали заказ.
  
   “Итак,” сказал Трипп, “чем я могу тебе помочь?”
  
   “Если это не слишком больно, ” сказал я, “ расскажи мне о своей семье”.
  
   “Это не слишком больно”, - сказал Трипп. “Что ты хочешь знать?”
  
   “Все, что ты захочешь мне рассказать. Расскажи немного о них, о своей жене, своих детях, о том, что им нравилось делать, как они ладили, обо всем интересном о них. Я просто ищу, с чего начать”.
  
   Трипп вежливо улыбнулся. “Конечно”, - сказал он.
  
   Он жестом попросил официанта принести ему второй "Манхэттен". Я отказался от второй содовой. У меня еще оставалось много от первого. Клубная газировка, казалось, держалась дольше, чем мартини с водкой со льдом и изюминкой.
  
   “Мы были, ” сказал Трипп, “ почти идеальной семьей. Мы были преданы друг другу, любили друг друга, полностью заботились друг о друге”.
  
   Я кивнула. Официант принес второй "Манхэттен". Трипп допил остатки первого и передал стакан официанту. Официант завершил обмен и отошел. Трипп уставился на новый Манхэттен, не выпив ни капли.
  
   “Дело в том, ” сказал он, “ что мы с Оливией были не только мужем и женой, мы были приятелями. Мы наслаждались друг другом. Нам нравились наши дети”.
  
   Он сделал паузу, все еще глядя на нетронутый напиток перед собой. Он слегка вздрогнул. “Чтобы такая хорошая вещь разбилась так ужасно ...”
  
   Я ждала. Он взял "Манхэттен", сделал маленький глоток и поставил на место. Я проигнорировала свою содовую.
  
   “Я знаю, это звучит, наверное, слишком хорошо, чтобы быть правдой, ностальгия или что-то в этом роде, но, ей-богу, это было здорово. Такой, как она, никогда не будет ”.
  
   Он замолчал, и мы тихо сидели. В тишине официант принес наш обед. Я выбрала сэндвич с курицей. Трипп съел скрод. Еда была ничуть не хуже, чем в Гарвардском факультетском клубе, где я ужинал пару лет назад.
  
   В столовой было немного женщин. За столиком у стены двое мужчин в костюмах заказывали еще напитки. Одним из них был сенатор США, все еще розовый после парилки, чей напиток, когда его принесли, оказался крепким темным скотчем с содовой. За соседним со мной столиком сидели трое парней, одетых одним и тем же костюмером. На всех были темно-синие костюмы в тонкую меловую полоску, белые рубашки с аккуратно закатанными воротничками на пуговицах, красные галстуки. Галстуки были разные - один красный в крошечные белые точки, другой темно-красный в синюю полоску, один голубой с пейсли на красном фоне. Тот, кто хотел бы стать мужчиной, должен быть нонконформистом. Один из них выступал открыто. Он был крупным, но без мускулов, и его шея немного выступала над воротником.
  
   “Итак, есть Баффи, ” говорил он, “ голая задница посреди гребаного теннисного корта, и...”
  
   “Я полагаю, это кажется тебе идеализированным”, - сказал Трипп. “Я полагаю, люди склонны так говорить после большой потери”.
  
   “Я просто слушаю”, - сказал я.
  
   “И не выносить суждений?”
  
   “С открытыми ставнями и пассивная”, - сказал я. “Не думаю, просто записываю”.
  
   “Всегда?”
  
   “По крайней мере, пока не услышат обо всех участках”, - сказал я.
  
   “Я бы счел это трудным, я полагаю”, - сказал Трипп.
  
   Я жевала свой сэндвич с курицей. Курица отошла на некоторое расстояние от курятника. Ломтики моего сэндвича были идеально круглыми и толщиной с вафлю. Но хлеб был белым, а бледные листья салата - вялыми.
  
   Я закончил жевать и сказал: “То, что я делаю, требует определенной дистанции, своего рода умышленного отстранения, я полагаю”.
  
   “А что?”
  
   Я покачал головой. “Литературная аллюзия”, - сказал я. “Я просто выпендривался”.
  
   “Оливия была великолепна в этом. Она всегда кого-нибудь цитировала”.
  
   “Она преподавала литературу, не так ли?”
  
   “Да, и театр в колледже Шаумут. Ее ученики любили ее”.
  
   Я кивнул. Я пытался поддержать разговор за соседним столиком. Они обсуждали, что Баффи вытатуировала у себя на ягодицах.
  
   “Она была замечательной учительницей”, - сказал Трипп. Он ел свою лепешку с такой скоростью, что хватило бы нам до обеда. Если бы они со Сьюзан устроили соревнование по поеданию, победителя не было бы.
  
   Сенатор прикончил один стакан темного скотча с содовой и держал в левой руке другой, наполовину выпитый. Он прыгал по столу. За соседним столом он сделал паузу, достаточную для того, чтобы услышать конец приключения Баффи, рассмеялся и что-то вполголоса сказал рассказчику. Весь стол громко расхохотался. Это был клановый смех, смех инсайдеров, нас, мальчиков. Почти наверняка это был смех над метким именем Баффи. Мужчины никогда так не смеялись ни над чем, кроме женщин в сексуальном контексте. И это был льстивый смех, окрашенный благодарностью за то, что человек с таким положением, как у сенатора, поделился с ними не только непристойным замечанием, но и непристойным взглядом на жизнь.
  
   “Достаточно взрослая, чтобы истекать кровью, - сказал сенатор, - достаточно взрослая, чтобы разделывать”.
  
   За столом снова воцарилось благодарное веселье, когда сенатор повернулся к нам. Румянец на его лице сменился темно-красным. Возможно, дань уважения темному скотчу с содовой. Он был почти лысым, но собрал волосы в пучок, как у лысого мужчины, из-за одного уха, уложил поверх лысины и покрыл лаком для волос. Невысокий мужчина, он выглядел в хорошей форме. Его синий костюм-тройка хорошо сидел на нем, а его жилет без зазоров означал достижение политика. Когда он повернулся к нам, выражение его лица было серьезным. Он положил руку на плечо Триппа.
  
   “Лауден”, - сказал он. “Как ты держишься?”
  
   Трипп посмотрел на сенатора и кивнул. “Так хорошо, как можно было ожидать, сенатор, спасибо”.
  
   Сенатор посмотрел на меня, но Трипп нас не представил.
  
   “Я Боб Стрэттон”, - представился сенатор и протянул руку. Я назвал свое имя и ответил на его рукопожатие. Если он меня вообще видел, то только краем глаза. В своем публичном "я" он, вероятно, видел все периферийно. Его внимание было сосредоточено на нем самом.
  
   “Есть какой-нибудь прогресс в поисках сукиного сына?”
  
   Трипп покачал головой.
  
   “Не совсем”, - сказал он. “Спенсер работает над этим для меня”.
  
   “Вы офицер полиции?” - спросил сенатор.
  
   “Личное”, - сказал я.
  
   “Серьезно?” сказал он. “Ну, если тебе нужно, чтобы какие-нибудь двери были открыты, звони в мой офис”.
  
   “Конечно”, - сказал я.
  
   “У вас есть карточка?” - спросил сенатор. “Я хочу предупредить своих людей на случай, если вам понадобится помощь”.
  
   Я дала ему визитку. Он посмотрел на нее мгновение, кивнул сам себе и положил карточку в карман рубашки. И снова положил руку на плечо Триппа.
  
   “Ты крепко держишься, Лауден. Звони мне в любое время”.
  
   Трипп слабо улыбнулся.
  
   “Спасибо, сенатор”.
  
   Сенатор сжал плечо Триппа и направился к другому столику, на ходу прихлебывая темный скотч с содовой.
  
   “Прекрасный человек”, - сказал Трипп. “Прекрасный сенатор, прекрасный человек”.
  
   “E pluribus unum”, - сказал я.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава десятая
  
  
  
  
  
  
  
   Я НИКОГДА НЕ СМОТРЕЛА НА Сьюзен, не испытывая небольшого, но заметного трепета. Волнение смешивалось с чувством благодарности за то, что она была со мной, и с чувством гордости за то, что она была со мной, и с чувством высокомерия за то, что ей повезло быть со мной. Но в основном это был просто быстрый пульс вдоль ганглиев, который, если бы его можно было услышать, звучал бы немного как гав.
  
   Сегодня вечером она была одета так просто, как никогда раньше. Облегающие джинсы, низкие черные ботинки с серебристой отделкой, шелковая блузка лавандового цвета, частично застегнутая поверх какой-то обтягивающей черной майки. На ней были нефритовые серьги, далеко не такие большие, как заколки, а ее густые черные волосы были коротко подстрижены и безупречно уложены.
  
   “Ты сегодня выглядишь как кошачья задница”, - сказал я.
  
   “Все, что ты говоришь, так лирично”, - сказала Сьюзан.
  
   Она выпила бокал шампанского "Айрон Хорс" и уже выпила почти четверть всего за каких-нибудь двадцать минут.
  
   “Что у нас на съедение?”
  
   “Вырезка из буйволиного мяса, - сказала я, - маринованная в красном вине с чесноком, папоротник-скрипач, кукурузный пудинг и красный картофель, приготовленный с лавровым листом”.
  
   “Опять?” Спросила Сьюзен.
  
   Чудо-собачка Перл была со мной на кухне, внимательно следя за каждым аспектом вырезки буйвола. Я отрезала краешек и дала ей.
  
   Сьюзен подошла и села на табурет со стороны стойки в гостиной. Она выпила еще один миллиграмм своего шампанского. Она достала бутылку из стеклянного ведерка для льда на стойке, наклонилась вперед и наполнила мой стакан.
  
   “Сегодня звонил Пол”, - сказала она. “Он сказал, что пытался дозвониться до тебя, но тебя не было”.
  
   “Я знаю”, - сказал я. “На моем автоответчике сообщение”.
  
   “Он говорит, что свадьба отменяется”.
  
   Я кивнул.
  
   “Ты знал?”
  
   “Он говорил так, как будто этого не произойдет”, - сказал я.
  
   “У него было трудное детство”, - сказала Сьюзен.
  
   “Да”.
  
   “Ты разочарован?”
  
   Я кивнул.
  
   “Ты знаешь, как здорово я выгляжу в смокинге”, - сказал я.
  
   “Кроме этого”.
  
   “Люди не должны жениться, если они оба не уверены, что хотят этого”, - сказал я.
  
   “Конечно, нет”, - сказала Сьюзен.
  
   “Хотя было бы забавно”, - сказал я.
  
   “Да”.
  
   В камине гостиной горел огонь. Его запах всегда наполнял квартиру, хотя и в меньшей степени, чем Сьюзен. За окнами гостиной напротив стойки прочно воцарилась темнота.
  
   Я достала маленький стеклянный поднос из холодильника и поставила его на столешницу.
  
   “У-у-у”, - сказала Сьюзен. “Красная икра”.
  
   “Икра лосося”, - сказал я. “С тостами и немного крема-фреш”.
  
   “Крем-фреш”, - сказала Сьюзен, улыбнулась и покачала головой. Я вышел из кухни и сел на другой табурет рядом с ней. Каждый из нас съел по кусочку икры.
  
   “Ты работаешь над тем убийством на Бикон-Хилл”, - сказала она.
  
   “Да. Квирк прислал ко мне мужа”.
  
   “Потому что?”
  
   “Муж был недоволен работой полиции по этому делу. Квирк зашел так далеко, как только мог”.
  
   “Квирк был доволен работой полиции по этому делу?” Спросила Сьюзан.
  
   “Причуда” ни о чем не говорит".
  
   “Он недоволен, не так ли?” Спросила Сьюзен.
  
   “Официальное объяснение, - сказал я, - заключается в том, что Оливия Нельсон стала жертвой случайного акта насилия, несомненно, совершенного ненормальным человеком. Нет никаких доказательств, указывающих на что-либо другое”.
  
   “А причуда?”
  
   “Ему это не нравится”, - сказал я.
  
   “А ты?”
  
   “Мне это не нравится”, - сказал я. Почему.
  
   Одной из многих черт Сьюзен, которыми я восхищался, было то, что она никогда не вступала в разговор. Когда она задавала вопрос, ее интересовал ответ. Ее любопытство всегда было искренним и всегда зарождалось. Когда вы заканчивали разговор с ней, вы обычно знали о предмете больше, чем когда начинали. Даже если это была ваша собственная тема.
  
   “Ее забили до смерти отбойным молотком. У нее был один синяк на плече, где она, вероятно, вздрогнула ”. Я продемонстрировал это на своем собственном плече. “И все остальные повреждения были нанесены ее голове. Это кажется ужасно осторожным для невменяемого убийцы”.
  
   “Расстройство может быть методичным”, - сказала Сьюзан.
  
   Я кивнула и отпила немного шампанского. Я намазала немного лососевой икры на треугольный тост и намазала сверху ложкой крем-фреш. Я протянул ее Сьюзен, которая наклонилась вперед и откусила кончик. Я съел остальное.
  
   “И”, - сказал я, - “несмотря на то, что думают люди, не так уж много маньяков-убийц бродит по улицам. Это никогда не бывает лучшим предположением”.
  
   “Верно”, - сказала Сьюзен. “Но это возможно”.
  
   “Но это бесполезная гипотеза, потому что она не предлагает никакого полезного способа продолжения. Копы уже проверяли всех, кто имел дело с подобными вещами. После этого все, что ты можешь сделать, это ждать и надеяться поймать его в следующий раз. Или в следующий раз после этого ”.
  
   Пока мы разговаривали, огонь смягчал обстановку в комнате. Огонь был сердцем дома, сказал Фрэнк Ллойд Райт. И если он не знал, то кто мог знать.
  
   “Но, - сказала Сьюзен, подумав об этом, - если предположить, что это не сумасшедший ...”
  
   “Сумасшедший”, - сказал я.
  
   Сьюзен приложила руку ко лбу.
  
   “О чем я могла подумать?” сказала она. “Если ты предположишь, что это не сумасшедший, тогда ты можешь начать делать то, что ты знаешь, как делать. Ищите мотив, что-то в этом роде ”.
  
   “Да”, - сказал я.
  
   У Сьюзен еще оставалось полбокала шампанского, но она добавила немного из бутылки, чтобы придать ему бодрости. Пока она это делала, я встал и подбросил в камин два полена.
  
   “И все же есть кое-что еще”, - сказала Сьюзан.
  
   “Только потому, что ты психиатр, - сказал я, - ты думаешь, что знаешь все”.
  
   “Мне кажется, я тебя знаю, - сказала она, - и это не имеет никакого отношения к моей профессии”.
  
   “Хорошая мысль”, - сказал я.
  
   Я выпил немного шампанского, съел икру лосося и задумался, как бы это сформулировать. Сьюзен молчала.
  
   “Дело в том, что существует, я не знаю, официальная версия всего. Но объективные данные не совсем соответствуют ей. Я не имею в виду, что это противоречит ей, но ...” Я развожу руками.
  
   “Например”, - сказала Сьюзен.
  
   “Ну, дом. Он прекрасен и лишен характера. Это как выставка, за исключением его спальни; здесь так же безлико, как в сетевом отеле ”.
  
   “В его спальне?”
  
   “Да. Это другое дело. У них отдельные спальни, разделенные гостиной. У него есть признаки использования - телевизор, несколько книг на прикроватном столике, телегид. Но у нее...” Я покачал головой. “Детские комнаты похожи на ее. Официально обозначенные как детские комнаты и соответствующим образом оформленные. Но нет ощущения, что кто-то когда-либо курил там косяк или читал журналы для кожи с фонариком под одеялом ”.
  
   “Что еще?”
  
   “Он каждый день рано уходит в офис, остается допоздна. Ему нечего делать. Его секретарша, которая, кстати, сногсшибательна, наверстывает упущенное в чтении”.
  
   “Это тонко”, - сказала Сьюзан.
  
   “Да, это так, хотя это не так заметно, когда ты испытываешь это на себе. Он говорит о своих детях без всякого чувства, что время от времени они могли или когда-то доводили его до бешенства. Они совершенны. Она была совершенна. Его любовь была всеобъемлющей. Его преданность неослабевающая ”.
  
   “И здесь есть законное ограничение на снег”, - сказала Сьюзан.
  
   Я кивнул. “Да”.
  
   “Такая камелотская ретроспективность не является чем-то необычным в горе”, - сказала Сьюзен.
  
   “Я знаю”, - сказал я. “Я сам видел немного горя”.
  
   “Это форма отрицания”.
  
   “Я знаю. Чего я пытаюсь добиться, так это того, как долго продолжается отрицание”.
  
   “Да”, - сказала Сьюзен.
  
   “И в чем тебе отказывают”, - сказал я.
  
   Сьюзен кивнула. Огонь зашипел, когда из подпиленного конца одного из поленьев выкипел сок. Лососевая икра закончилась. Шампанское подходило к концу.
  
   “Так что ты собираешься делать?” Спросила Сьюзен.
  
   “Начни с другого конца”.
  
   “Ты имеешь в виду заглянуть в ее прошлое?”
  
   “Да. Где она родилась. Где она ходила в школу, все такое. Может быть, что-нибудь подвернется”.
  
   “Разве полиция не сделала бы этого?” Сказала Сьюзан.
  
   “В таком знаменитом деле, как это, с неизвестной жертвой, может быть”, - сказал я. “Но эта жертва - хорошо известная опора общества. Ее жизнь - открытая книга. У них нет ни денег, ни причин возвращать ее в детство ”.
  
   “Так почему ты будешь это делать?” Спросила Сьюзен.
  
   “Я не знаю, что еще можно сделать”, - сказал я.
  
   “Ты хочешь есть?”
  
   Сьюзен отпила немного шампанского и посмотрела на меня поверх края своего бокала.
  
   “Насколько привлекательной была секретарша Триппа, точно?” Спросила Сьюзан.
  
   “Вполне”, - сказал я.
  
   Сьюзен улыбнулась.
  
   “Как мило”, - сказала она. “Возможно, после того, как мы съедим вырезку из буйволиного мяса, потягивая десертное вино на диване и наблюдая, как угасает огонь, тебе захочется подумать о том, кто из нас собирается или не собирается трахать тебя в спальне до восхода солнца”.
  
   “Ты гораздо привлекательнее, чем она, девочка из Буффало”, - сказал я.
  
   “О, хорошо”, - сказала она.
  
   Мы молчали, пока я жарила мясо на гриле и ставила кукурузный пудинг в духовку.
  
   “Восход солнца?” Спросил я.
  
   “Гипербола ревнивой страсти”, - сказала Сьюзен.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава одиннадцатая
  
  
  
  
  
  
  
   Я СИДЕЛ С Ли Фарреллом в почти пустой комнате отдела по расследованию убийств. Кабинет Квирка находился в дальнем конце комнаты. На стеклянной двери черными буквами по трафарету было написано "Коммандер": "Квирка там не было". В дежурной части был только один коп, грузный лысый парень с красным лицом и большим животом, у которого к уху был прижат телефон, а ноги он задрал на стол. Сигарета с длинным столбиком пепла свисала у него изо рта и слегка покачивалась, когда он говорил. Пепел время от времени срывался с кончика и хлопьями падал ему на рубашку. Он не обращал на это внимания. У него был пистолет, заткнутый спереди за пояс, и, очевидно, он впивался в него, пока он сидел. Два или три раза он пошевелился, пытаясь облегчить ее, и, наконец, достал ее и положил на свой стол. Это был "Глок".
  
   “Теперь у всех есть "Глоки”?" Спросил я.
  
   “Да”, - сказал Фаррелл. “Департамент пытается поквитаться с наркоторговцами”.
  
   “Преуспеваешь?”
  
   Фаррелл рассмеялся. “У детей есть ”Глоки", - сказал он. “У гребаных наркоторговцев есть непосредственная поддержка с воздуха”.
  
   Толстый полицейский продолжал говорить. Он был оживлен, размахивая правой рукой во время разговора. Когда сигарета догорела, он выплюнул ее, сунул в рот другую и прикурил одной рукой.
  
   “В справочной информации об Оливии говорится, что она родилась в Алтоне, Южная Каролина, в 1948 году”, - сказал я.
  
   “Да”.
  
   “Отец и мать умерли, братьев и сестер нет”.
  
   “Да”.
  
   “БАКАЛАВР, Герцог, 1969; магистр, Бостонский университет, 1982”.
  
   Фаррелл кивнул. Пока я говорил, он развернул жвачку и сунул ее в рот. Мне он ничего не предложил.
  
   “Преподавала английский для первокурсников неполный рабочий день в колледже Шаумут, читала курс оценки искусства в Бостонском колледже для взрослых по реализму в стиле Лоу Кантри”.
  
   “Что бы это ни было”, - сказал Фаррелл.
  
   “Вермеер, - сказал я, - Рембрандт, эти парни”.
  
   “Конечно”, - сказал Фаррелл. Он осторожно пожевал жвачку.
  
   “Работала в последних двух кампаниях Stratton, была волонтером в United Fund и куче других благотворительных организаций”.
  
   “Хорошо, ” сказал Фаррелл, - итак, вы можете прочитать отчет”.
  
   “И это все?”
  
   “Вы получили отчет”, - сказал Фаррелл.
  
   “Кто-нибудь ездил в Олтон?”
  
   Фаррелл уставился на меня.
  
   “Ты слышала о состоянии здешней экономики?” сказал он. “Я должен отрабатывать дополнительные детали, чтобы, блядь, купить боеприпасы. Они не собираются никого отправлять в Олтон, Южная Каролина, ради бога ”.
  
   “Просто спрашиваю”, - сказал я.
  
   “Я сделал несколько телефонных звонков”, - сказал Фаррелл. “У них есть свидетельство о ее рождении. В Каролинской академии для девочек есть записи о ее посещении. У Дюка и БУ у обоих есть ее стенограммы”.
  
   “Идеально”, - сказал я.
  
   “Ты собираешься спускаться?” - Спросил Фаррелл.
  
   “Возможно”, - сказал я. “У меня здесь ничего не получается”.
  
   “Присоединяйся к группе”, - сказал Фаррелл. “Кстати, мы получили запрос на тебя из офиса сенатора Стрэттона”.
  
   “Если меня выдвинут, я не буду баллотироваться”, - сказал я. “Если меня изберут, я не буду баллотироваться”.
  
   Фаррелл проигнорировал меня.
  
   “Пришел в офис комиссара, и они свалили это на меня”.
  
   “Потому что он упомянул дело Нельсона?”
  
   “Да. Офис комиссара никогда о тебе не слышал”.
  
   “Их потеря”, - сказал я. “Что они хотели знать?”
  
   “Общая информация, мои впечатления о вашей компетентности и все такое”.
  
   “С кем ты разговаривал?”
  
   “Парень по имени Моррисси, сказал, что он помощник сенатора”.
  
   “Что ты им сказал?”
  
   “Говорила, что ты мила, как ушко жука”, - сказал Фаррелл.
  
   “Вы, ребята, - сказал я, - одержимы сексом”.
  
   “Почему мы должны отличаться?”
  
   OceanofPDF.com
  
   глава двенадцатая
  
  
  
  
  
  
  
   На следующее утро я вылетел В Атланту, сел на поезд от выхода к терминалу, снял свой чемодан с карусели, взял напрокат машину и направился на юго-восток по шоссе 20 в сторону Олтона. Большая часть поездки проходила через Джорджию, Олтон находился прямо за линией в западной части Южной Каролины, недалеко от Огасты. Я добрался туда около половины третьего пополудни, когда солнце ярко светило сквозь деревья, нависшие над главной дорогой.
  
   Это был оживленный центр города, примерно два квартала в ширину и шесть в длину. Первым зданием слева был трехэтажный отель, обшитый белой вагонкой, с зеленой вывеской, на которой золотыми буквами было написано "Элтон Армз". Через дорогу была аптека "Рексолл" и закусочная. Рядом с ней был магазин мужской одежды. Манекены в витрине были очень стильными для загородного клуба в синих блейзерах с хохолками и клетчатых жилетах. Там была пара первоклассных ресторанов, благоухающих Frialator, магазин, где продавалась пряжа, и большое здание фолкнеровского суда, сделанное из камня. Машины припаркованы носом к бордюру, как это делают в городах, и никогда не делают в городах.
  
   Я припарковался носом к бордюру перед "Олтон Армз" и обошел Голубую борзую, спящую на раскаленной цементной дорожке под солнцем. Его язык немного высунулся, а кожа подергивалась, как будто ему снилось, что он дикая собака на равнинах Восточной Африки, отмахивающаяся от мухи це-це.
  
   Вестибюль был оборудован кондиционером и выходил в столовую, на одну ступеньку выше и отделенный дубовыми перилами. В одном конце комнаты был камин, достаточный, чтобы зажарить лося, слева от входа была стойка администратора, а за ней сидела приятная, деловитая женщина с серебристыми волосами и молодым лицом.
  
   Ее внешность была обманчива. Она была такой же эффективной, как русский фермерский коллектив, хотя, вероятно, более приятной. На регистрацию ушло двадцать минут, и еще десять, чтобы найти ключ от номера. К тому времени, как она нашла ее, я уже сложил руки на прилавке и опустил на них голову.
  
   Ее это не позабавило.
  
   “Пожалуйста, сэр”, - сказала она. “Я делаю все, что в моих силах”.
  
   “Разве это не обескураживает”, - сказал я.
  
   Когда я наконец добралась до своей комнаты, я распаковала вещи.
  
   Я положил бритву и зубную щетку на тумбочку в ванной, чистую рубашку - на комод, а браунинг калибра 9 мм прицепил к поясу, сзади от тазовой кости, где драпировка моего пиджака скрывала его в ложбинке на спине. Приятная особенность автомата. Будучи плоской, она не ставила под угрозу ни одно модное заявление, которое вы могли бы сделать.
  
   Я подумывал о том, чтобы рискнуть отправиться в Элтон, Южная Каролина, без оружия. Но один из лучших советов Спенсера по борьбе с преступностью гласит: никогда не ходи безоружным по делу об убийстве. Итак, я положила ее под рубашку и чистые носки и проверила содержимое сумки. Вероятно, мне нужно было бы ее проверить.
  
   Я узнал, как пройти к Академии Каролины, у вежливого чернокожего парня в зеленой униформе портье, который слонялся вокруг крыльца отеля. Голубой клещевой пес все еще был там, неподвижный на солнце, но он перевернулся на другой бок, так что я знал, что он жив.
  
   Академия Каролины представляла собой группу из трех белых каркасных домов, окруженных множеством лужаек и цветочных клумб, на другой стороне Мейн-стрит, за коммерческим кварталом, который составлял центр Алтона.
  
   Директриса была высокой, угловатой, седовласой женщиной с волевым носом и маленьким ртом. На ней было длинное белое прозрачное платье с ярко-синим поясом. Ее туфли тоже были ярко-синими.
  
   “Я доктор Полин Маккаллум”, - представилась она. Я думаю, она старалась быть четкой и эффективной, но ее южнокаролинский акцент заглушал эффект. Она крепко пожала мне руку и указала на стул с прямой спинкой и подлокотниками перед ее столом.
  
   “Меня зовут Спенсер”, - сказал я и дал ей одну из своих карточек. “Я пытаюсь немного навести справки о бывшей студентке Оливии Нельсон, которая, по-моему, училась здесь в конце пятидесятых - начале шестидесятых”.
  
   Маленькая табличка с именем на столе гласила: Полин Маккаллум, доктор медицинских наук. Кабинет был овальной формы, с большим эркером, из которого открывался вид на теннисные корты за кроватью пациентки Люси. На стенах висели фотографии выпускников в белых халатах.
  
   “Мы обеспечиваем детей с K по 12”, - сказал доктор Маккаллум. “В каком году начала учиться мисс Нельсон?”
  
   “Не знаю”, - сказал я. “Она родилась в 1948 году и окончила колледж в 1969 году”.
  
   “Итак, ” сказал доктор Маккаллум, “ если бы она поступила на полное высшее образование, то поступила бы в 1953 году, а закончила бы в 1966”.
  
   Она встала, подошла к книжному шкафу слева от своего стола и просмотрела ежегодники в голубых кожаных переплетах, которыми был заполнен шкаф. На теннисных кортах инструктировали группу молодых женщин в белых теннисных платьях. У тренера был хороший загар и сильные ноги, и даже отсюда я мог видеть мышцы на ее предплечьях. Каждая из молодых женщин по очереди отбивала мягкую подачу. Большинство из них отбивали мяч с энтузиазмом, но вяло, как будто ракетка была слишком тяжелой. Мяч редко возвращался через сетку.
  
   “Надеюсь, это не твоя теннисная команда”, - сказал я.
  
   “Мисс Поллард - прекрасный тренер по теннису”, - сказала доктор Маккаллум. “Но это урок физкультуры. Все наши девочки обязаны заниматься физкультурой три часа в неделю”.
  
   Она достала из кейса ежегодник Каролинской академии 1966 года, открыла его и пролистала фотографии выпускников старших классов.
  
   “Да”, - сказала она. “Вот она, Оливия Нельсон. Теперь, когда я вижу фотографию, я вспоминаю ее. Прекрасная девушка. Из очень хорошей семьи”.
  
   Она обошла свой стол и протянула мне ежегодник. Я взял его и посмотрел на фотографию.
  
   Вот она, тот же узкий нос с выразительными ноздрями, тот же тонкий рот, уже тогда очерченный помадой. Восемнадцатилетняя, в профиль, с волосами, собранными в длинный каре, в белой блузке с высоким воротом. В ее лице не было и намека на Вьетнам, наркотики или идею "вся власть-народу". Это было лицо не того, кто слушал Джимми Хендрикса, не курил травку, не встречался с парнями, которые скандировали: “Черт возьми, нет, мы не пойдем”. Я медленно кивнул головой, глядя на нее.
  
   В разговорах под ее фотографией говорилось, что ее хобби - лошади, ее любимое место - Кентерберийские фермы, и ее честолюбивым намерением было стать первой девушкой, победившей в дерби.
  
   “Что такое Кентерберийские фермы?” Спросил я.
  
   “Это конюшня для скачек, здесь, в Олтоне”, - сказал доктор Маккаллум. “Мистер Нельсон, отец Оливии, я полагаю, был очень заметен в кругах скакунов”.
  
   “Что ты можешь рассказать мне о ней?” - Спросила я.
  
   “Почему ты хочешь знать?”
  
   “Она стала жертвой нераскрытого убийства”, - сказал я. “В Бостоне”.
  
   “Но ты не из полиции?”
  
   “Нет, я работаю на ее мужа”.
  
   Она немного подумала об этом. На улице девочки продолжали проигрывать в теннис, хотя мисс Поллард казалась неустрашимой.
  
   “Я мало что могу вспомнить о ней”, - сказал доктор Маккаллум. “Она была из процветающей и влиятельной семьи здесь, в Олтоне, но, по правде говоря, большинство наших девочек из таких семей. Я думаю, она была удовлетворительной ученицей. Нам расскажет ее расшифровка - я позабочусь о том, чтобы вы получили копию, - но я не помню о ней ничего особенного ”.
  
   Она на мгновение остановилась, посмотрела на теннисный корт и улыбнулась.
  
   “Конечно, ирония в том, что я лучше всего помню худших учеников”, - сказала она. “Именно с ними я провожу больше всего времени”.
  
   “Значит, вы были директрисой?” - Спросила я.
  
   “В 1966 году? Нет, я была заведующей кафедрой современных языков”, - сказала она. “Я не помню, чтобы в классе была Оливия Нельсон”.
  
   “Есть ли что-нибудь, что вы можете вспомнить об Оливии Нельсон, что могло бы пролить свет на ее смерть?” - Спросила я.
  
   Доктор Маккаллум некоторое время сидела тихо, глядя мимо меня на улицу. Снаружи девушки в белых платьях нетерпеливо забивали теннисные мячи в сетку.
  
   “Нет”, - медленно сказала она. “Я ни о чем не знаю. Но пойми, у меня нет четких и убедительных воспоминаний о ней. Я мог бы свести тебя с нашим секретарем по делам выпускников, когда она вернется из отпуска ”.
  
   Я приняла предложение и узнала имя и номер телефона. Мы поговорили еще немного, но там ничего не было. Я встала, мы пожали друг другу руки, и я ушла. Спускаясь по извилистой дорожке, я слышал бесполезный стук теннисных ракеток.
  
   “Ты и я. Мисс Поллард”.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава тринадцатая
  
  
  
  
  
  
  
   ВОЗЛЕ Академии КАРОЛИНЫ я остановился у тротуара, чтобы пропустить темно-синий седан "Бьюик", затем перешел улицу и поднялся на невысокий холм мимо Бесплатной библиотеки Олтона в сторону "Олтон Армс".
  
   Седовласая портье с молодым лицом с любопытством посмотрела на меня, когда я входил через вестибюль, а затем быстро отвела взгляд, когда я взглянул на нее, и внезапно оказалась очень занята, расставляя что-то на полке под стойкой. Я оглядел вестибюль. Больше в нем никого не было. Я прошел мимо лифта, поднялся по лестнице и зашел в свою комнату.
  
   Ее бросили. Тоже не очень аккуратно. Покрывало на кровати свисало дольше, чем раньше. Подушки были в беспорядке. Ящики были частично выдвинуты. Шторы на окнах были абсолютно ровными, чего раньше не было. Я проверила свой чемодан. Ничего не пропало. Пропадать было особо нечему. Я выглянула в окно. На другой стороне улицы был припаркован темно-синий "Бьюик".
  
   Я некоторое время думал о "Бьюике", и о том, что мою комнату обыскивали, и о том, как на меня посмотрел портье, когда я вошел. Я посмотрел на дверь. Она не была взломана. Я подумал об этом. Затем я спустился обратно в вестибюль и спросил портье: “Кто-нибудь был в моем номере?”
  
   Она прыгнула. Это был не большой, может быть, двухдюймовый вертикальный прыжок, но это был прыжок.
  
   “Нет, сэр, конечно, нет”.
  
   “Какой номер моей комнаты?” Спросил я.
  
   Она настороженно повернулась к экрану своего компьютера. “Если вы назовете мне свое имя, сэр, я буду счастлива проверить для вас”.
  
   “Если ты не знаешь моего имени или номера комнаты, - сказал я, - откуда ты знаешь, что там никто не был?”
  
   “Я, ну, никто не заходит в комнаты гостей, сэр”.
  
   “У меня пропали часы”, - сказал я. “Я оставил их на бюро, и они пропали”.
  
   “О боже”, - сказала она. “Ну, он бы не ...”
  
   Я ждал. Она не знала, что сказать. У меня было время. Я не возражал против тишины. Из бара, расположенного дальше по коридору от столовой, я слышал мужской смех. Я ждал.
  
   “Я уверен, что он не украл бы ваши часы, сэр”.
  
   “Кто?”
  
   “Офицер Свинни”.
  
   “Полицейский?”
  
   “Да, сэр. Это единственная причина, по которой я впустил его в вашу комнату. Он полицейский. Он сказал, что это важное полицейское дело”.
  
   “Полиция Олтона?”
  
   “Да, сэр. Он детектив из Департамента шерифа”.
  
   “Ты его знаешь?”
  
   “Да, сэр. Он учился в средней школе с моим братом”.
  
   “Он водит темно-синий седан ”Бьюик"?" - Спросила я.
  
   “Я не знаю, сэр. Я не видел его, пока он не вошел в вестибюль. Он сказал, что это официальное полицейское дело. Седейл может знать о его машине”.
  
   “Успокоить черного парня в зеленой форме?”
  
   “Да, сэр. Офицер Свинни сказал, чтобы я не говорил вам. Он сказал, что это официальное дело”.
  
   “Конечно”, - сказал я. Затем я улыбнулся и демонстративно посмотрел на свои часы. Было 3:10. Она не показала никаких признаков того, что это заметила.
  
   Я вышел на широкую веранду. Седейл подметал ступеньки.
  
   Я сказал: “Извините меня, Седейл. Вы знаете офицера Свинни из полиции Олтона?”
  
   Седейл слегка улыбнулся.
  
   “Она ни хрена не умеет хранить секреты, не так ли”, - сказал он.
  
   “Ни хрена себе”, - сказал я. “Ты знаешь, на какой машине ездит Свинни?”
  
   “Приехал сюда на пикапе "Форд Рейнджер". Красный с черной пластиковой обивкой для кровати”.
  
   “Случайно не знаете, кому принадлежит синий ”Бьюик", припаркованный через дорогу?"
  
   Седейл посмотрел на "Бьюик", а затем снова на меня и покачал головой.
  
   “Не могу сказать, что понимаю”, - сказал он.
  
   “Ты знаешь, что Суинни был в моей комнате”, - сказал я.
  
   “Конечно”, - сказал Седейл. “Я впустил его”.
  
   “Как так получилось?”
  
   “Она мне так сказала”.
  
   “Ты остаешься с ним?”
  
   Седейл снова покачал головой.
  
   “Просто впусти его. Не общайся с копами больше, чем мне нужно”.
  
   “Ты знаешь, когда он ушел?”
  
   “Конечно. Ушла минут двадцать назад. Минут через десять ты вернешься”.
  
   Я снова посмотрел на "Бьюик". У него не было сигнальной штыревой антенны. Но на заднем стекле была маленькая антенна сотового телефона. Стекла были затемнены.
  
   “В "бьюике" есть кто-нибудь?” - Спросил я.
  
   Седейл пожал плечами.
  
   “Была припаркована там с тех пор, как я вышел”, - сказал он. “У тебя неприятности?”
  
   “Пока нет”, - сказал я. Я сошел с крыльца и направился через улицу к "Бьюику". В нем кто-то был, и когда я приблизился, он уехал.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава четырнадцатая
  
  
  
  
  
  
  
   Я ВЕРНУЛСЯ в отель и позвонил Фарреллу в Бостон. Затем я получил указания от Седейла и пошел дальше в сторону Кентерберийских ферм. Конюшня для скачек находилась на другом конце города, но в Олтоне путешествие через город не было открытием.
  
   Когда я уехала из Бостона, была ранняя осень. Но в Олтоне было позднее лето, и густые листья изогнутых деревьев заливали широкие улицы солнечным светом. Движение было редким, и то, что там находилось, двигалось легко, зная, что спешить некуда. Жара была нежной и тихо сомкнулась вокруг меня, без агрессивности, которая всегда была в городах в разгар лета.
  
   За Академией Каролины я прошел мимо извилистой кирпичной стены, которая возвышалась выше моей головы. Там не было углов, никаких прямых. Стена регулярно изгибалась внутрь и выпячивалась наружу. На пересечении грунтовой дороги стена незаметно повернула и незаметно отодвинулась от меня. Я пошел по грунтовой дороге. Это была мягкая красная грязь, и мои ноги при ходьбе издавали что-то вроде шарканья. Здесь деревья не поникли, они стояли прямо и очень высоко, вечнозеленые, как я предположил, сосны, без ветвей на протяжении первых тридцати или сорока футов, так что идти по дороге было все равно что идти по коридору с колоннами. Не было слышно ни звука, кроме моих шагов и гула саранчи, который был таким настойчивым и перманентным, что то затихал, то пропадал из поля зрения. Дальше по дороге я увидел открывающуюся тренировочную трассу и в центре приусадебного участка огромное приземистое дерево, обрамленное колонной сосен.
  
   Свет в конце туннеля.
  
   На мягкой земле были отпечатки копыт, затем послышался глухой стук копыт. Я добрался до тренировочной трассы. Несколько лошадей носились вокруг нее по мягкой красной глине. Наездницами на тренировках были в основном девушки в джинсах, ботинках и касках, со своими гоночными хлыстами, заткнутыми за пояс сзади и торчащими вдоль позвоночника. Стофунтовые девушки управляли тысячефунтовыми животными. Подойдя ближе, я услышал, как лошади втягивают воздух через раздутые ноздри и громко фыркают, выдыхая его. Дыхание было таким же ровным, как приглушенный стук их копыт.
  
   Слева, примерно в полумиле вверх по трассе, находились переносные стартовые ворота. Трое или четверо мужчин собрались вокруг них, глядя на бегущих лошадей. Один из мужчин сидел верхом на спокойной, крепкой гнедой лошади. Трое других были пешими. За стартовыми воротами была парковка с тремя или четырьмя автомобилями, а за стоянкой, справа, виднелась группа белых зданий. Я направился к ней.
  
   Когда я подошел ближе, парень на лошади сказал: “Доброе утро”.
  
   “Мне нужно поговорить с кем-нибудь из начальства”, - сказал я.
  
   “Это, должно быть, мистер Фергюсон”, - сказал мужчина на лошади и кивнул в сторону одного из других мужчин, стоявших и смотревших на лошадей.
  
   “Фрэнк Фергюсон”, - сказал другой мужчина и протянул руку.
  
   Я представился.
  
   “Приходи в офис трека”, - сказал Фергюсон. “Наверное, у нас осталось немного кофе, хотя, возможно, он уже довольно крепкий”.
  
   Фергюсон был невысоким парнем с кривоногими ногами и внушительным животом, который выглядел довольно твердым. Все его волосы были седыми, вьющимися и длинными для парня его возраста. На нем были инженерские ботинки, джинсы, красная клетчатая рубашка и бежевый вельветовый пиджак с кожаными заплатками на локтях. Он быстрым шагом направился в офис, по пути достал из правого кармана пальто изогнутую пенковую трубку и набил ее табаком из кожаного кисета на молнии. К тому времени, как мы добрались до офиса, у него во рту была раскуренная трубка, а табак спрятан обратно в карман пиджака.
  
   Офис находился в одном конце длинной конюшни, где в отдельных стойлах стояли скаковые лошади, смотрели на мир, вытягивали шеи, жевали сено, раскачивались и, по крайней мере в одном случае, жевали край стойла. Молодая девушка мыла одну лошадь, высокого гнедого жеребенка, из шланга. На молодой девушке была темно-бордовая футболка с надписью "Кентерберийские фермы", а ее светлые волосы были заплетены в длинную косичку, доходившую до талии. Она полила лошадь водой, а затем намылила ее и отскребла щеткой в пену, а затем смыла пену. Лошадь спокойно стояла и смотрела своими большими карими глазами на внутреннее поле тренировочной дорожки. Время от времени она слегка переступала ногами.
  
   Сам офис не представлял собой ничего особенного. Там были фотографии лошадей и владельцев, собравшихся в повторяющихся позах в кругу победителей. Казалось, владельцев было много. На большинстве фотографий был Фергюсон. В комнате был серый металлический стол, и серый металлический столик с несколькими папками на нем, и кофеварка с недопитым кофейником, стоящим на разогревающейся плите и неприятно пахнущим, как бывает у кофе, который простоял полдня в тепле.
  
   Фергюсон кивнул на кофе. Я покачала головой. Он сел за стол, я взяла стул с прямой спинкой, развернула его, оседлала и положила руки на спинку.
  
   “Я детектив”, - сказал я. “И я изучаю биографию женщины, которая раньше здесь работала, женщину по имени Оливия Нельсон. Было двадцать пять лет назад, может быть, двадцать семь, двадцать восемь. Значит, ты здесь?”
  
   Фергюсон кивнул и налил себе чашку кофе с неприятным запахом. Он положил две столовые ложки сахара и еще две сливочной и размешал, слушая меня.
  
   “Да, конечно. Я в этом бизнесе сорок лет, следующей весной исполнится сорок один. Прямо здесь. Помогал открывать чертов тренировочный трек в Олтоне. Все думали, что они должны быть в Кентукки. Но они этого не сделали, и я показал им, что они этого не сделали ”. Он еще немного помешал свой кофе.
  
   “Ты помнишь Оливию Нельсон?” - Спросила я.
  
   “Ребенок Джека Нельсона”, - сказал Фергюсон. Он покачал головой. “Старый прыгун Джек. Клянусь Богом, он был выдумкой, если я когда-либо видел такую”.
  
   “Прыгун?” - Спросил я.
  
   “Джек прыгнул бы на что угодно, у кого нет члена”, - сказал Фергюсон.
  
   “Приятно иметь хобби”, - сказал я. “Что ты можешь рассказать мне об Оливии?”
  
   Фергюсон пожал плечами.
  
   “Давным-давно”, - сказал он. “Она была довольно милым ребенком, ходила ходуном, занималась наездничеством, совсем как нынешние дети, увлекалась лошадьми. Знаешь, молодым девушкам нравится контролировать что-то большое, сильное мужское у себя между ног ”.
  
   “Красиво сказано”, - сказал я. “В ней есть что-нибудь необычное?”
  
   “Нет, богаче большинства… почему я взял ее. Джек вложил много денег в моих лошадей”.
  
   “Объединение?”
  
   “Да, сэр. Мы съездили в Кинленд, затем в Саратогу, на аукционы годовалых. Купите несколько подходящих на вид акций и продайте их”.
  
   “Знаешь что-нибудь об Оливии после того, как она работала здесь?”
  
   Фергюсон снова пожал плечами и затянулся сигаретным дымом. Он был хорошим курильщиком трубки. Он прикурил ее от одной спички и держал без особых движений.
  
   “Неа”, - сказал он. “Не очень-то следи за детьми из конюшни. Я знаю, что она уехала в колледж, а ее мама умерла ...” Он медленно покачал головой. “Хотел бы убить Джека, когда она умерла. Можно было подумать, что ему все равно, раз он так ходит вокруг да около, но он, должно быть, по-своему любил ее, чертовски сильно. Он вошел в настоящий штопор, когда она умерла. Ему потребовалось пару лет, чтобы прийти в себя ”.
  
   Фергюсон затянулся трубкой и, не вынимая ее из одного уголка рта, выдохнул маленькую струйку дыма из другого. Затем он ухмыльнулся.
  
   “Все еще не хотел бы оставлять свою дочь без присмотра рядом с Джеком”.
  
   У меня было ощущение в солнечном сплетении, похожее на возглас.
  
   “Что ты имеешь в виду?” Спросил я.
  
   “Джеку почти семьдесят, но если он сможет поймать мяч, он его перепрыгнет”, - сказал Фергюсон.
  
   Я молчал. Фергюсон задумчиво посмотрел на меня. Он знал, что что-то сказал. Но он не знал, что это было. Он ждал.
  
   “Он жив”, - сказал я.
  
   “Во всяком случае, это было на прошлой неделе”, - сказал Фергюсон. “Выпили с ним пару раз. У тебя есть более свежая информация?”
  
   Я покачала головой. “Я слышала, что он умер”.
  
   “Ну, он не такой”, - сказал Фергюсон.
  
   “Меня дезинформировали”, - сказал я.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава пятнадцатая
  
  
  
  
  
  
  
   В Южной Каролине ВРЕМЕНА ГОДА ЕЩЕ НЕ сменились. Погода все еще была летней. Но орбита Земли была неумолима, несмотря на температуру; вечер наступил раньше, чем обычно. Уже начало смеркаться, приближался час коктейлей, когда я оставил Фергюсона в офисе ипподрома и направился к "Олтон Армз". Проезжая мимо парковки, я увидел, как синий "Бьюик" выехал со стоянки и направился по мощеной дороге, которая вела от конюшни к шоссе.
  
   На грунтовой дороге, под высокими соснами, уже наступил вечер. Жужжание саранчи исчезло, и вместо него слышался стрекот сверчков, а иногда и крики ночных птиц, которые, вероятно, питались сверчками. Не было слышно других звуков, кроме моих шагов по мягкой земле. Больше никто не шел по дороге. Я чувствовал тяжесть пистолета у себя на бедре. Это было приятно.
  
   Поскольку отец Оливии Нельсон не был мертв, кто-то солгал копам. Но не было никакого способа узнать, был ли это Лаудон Трипп; или Оливия, которая солгала Лаудону; или сам Прыгун Джек, который обманул свою дочь.
  
   В отеле я поднялся к себе в номер и позвонил Фарреллу.
  
   “У тебя есть что-нибудь на этом номерном знаке?” Спросил я.
  
   “Тебе это понравится”, - сказал он. “Управление транспорта Южной Каролины утверждает, что номер засекречен. Информация о владельце предоставляется только по мере необходимости”.
  
   “Ты не можешь показать, что тебе нужно знать?”
  
   “Потому что она преследует тебя, или ты думаешь, что это так? Нет. Если это был наезд и побег, и это видели три свидетеля, это нужно знать ”.
  
   “Это часть расследования убийства”, - сказал я.
  
   “Ты так говоришь, управление транспортной безопасности Южной Каролины так не говорит. Они говорят, что я могу пойти поджарить свою задницу янки. Хотя они сказали это в приятной вежливой южной манере”.
  
   “Засекреченный номерной знак обычно у копов под прикрытием”, - сказал я.
  
   “Не-а”.
  
   “Хорошо”, - сказал я.
  
   Некоторое время я прислушивался к слабой гулкой тишине на проводе.
  
   “Хорошо”, - сказал я снова.
  
   Фаррелл ждал.
  
   “У меня есть кое-что, что тебе тоже понравится”, - сказал я.
  
   “Да?”
  
   “Отец Оливии Нельсон жив”.
  
   “Да?”
  
   “Держи себя в руках”, - сказал я.
  
   “Трипп сказала, что ее родители умерли”, - сказал Фаррелл.
  
   “Верно”, - сказал я. “Зачем ему лгать?”
  
   “Может быть, он не лгал”, - сказал я. “Может быть, она сказала ему, что они были”.
  
   “Зачем ей лгать?”
  
   “Может быть, она думала, что они мертвы”, - сказал я.
  
   “Ты, блядь, прекратишь это”, - сказал Фаррелл. “Если ее отец жив, а нам сказали, что он умер, значит, кто-то солгал”.
  
   “Йоусах”, - сказал я.
  
   Через окно моего гостиничного номера я мог видеть синий "Бьюик", неподвижно стоящий под густыми деревьями через дорогу от отеля.
  
   “Ты собираешься увидеться с ним?”
  
   “Йоусах”.
  
   “Ты собираешься прекратить говорить, как гребаный конец в шоу менестрелей?”
  
   “Шо за фигня, мистер Боунс”, - сказал я. “Скоро я буду в восторге от этого парня, который следит за мной”.
  
   “Почему бы тебе просто не игнорировать его?” Сказал Фаррелл.
  
   “Ну, во-первых, это открытый след. Если только он не худший коп в старой Конфедерации, он хочет, чтобы я с ним встретился”.
  
   “Что означает, что он пытается напугать тебя?” Сказал Фаррелл.
  
   “Да. Я хочу знать почему. И кто”.
  
   “Если выяснишь, дай мне знать”, - сказал Фаррелл.
  
   “Конечно”, - сказал я. “Если, конечно, это не засекречено”.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава шестнадцатая
  
  
  
  
  
  
  
   МОЙ ВЗЯТЫЙ НАПРОКАТ "ФОРД" был припаркован на стоянке в правом заднем углу отеля. Я вышел через парадную дверь и направился к ней. Парень в "Бьюике" мог меня видеть. И он занял такую позицию, что, если я уеду, он сможет последовать за мной. Следить за кем-то намного проще, если ты не возражаешь, чтобы они знали.
  
   Когда я завел "Форд", я увидел небольшое облачко тепла, исходящее из выхлопной трубы "Бьюика". Я выехал с подъездной дорожки на парковку отеля, завернул за угол и припарковался прямо за "Бьюиком" с работающим двигателем на холостом ходу. Ничего не произошло. Я не мог разглядеть интерьер "Бьюика" из-за затемненных стекол. Я сел. На другой стороне улицы Голубая гончая с клещами зашла за угол отеля и уселась на верхней ступеньке веранды, поставив передние лапы на следующую ступеньку ниже. Седейл вышла через некоторое время и дала собаке что-нибудь поесть. Она сохраняла свое положение, ее челюсть работала над мусором. Седейл взяла метлу и начала подметать веранду. Заведение выглядело чистым, но я подозревала, что Седейл делал это, когда дела шли медленно, чтобы не торчать в вестибюле и не болтать с портье.
  
   "Бьюик" сел. Его задняя часть слегка дрожала, а из выхлопной трубы исходил слабый намек на тепло. Я думал о том, кто должен быть третьим игроком с низов в команде звезд всех времен Спенсера - Брукс Робинсон или Майк Шмидт. Я склонялся к Шмидту. Конечно, Билли Кокс мог соперничать с кем угодно, но у Шмидта были сильные стороны. С другой стороны, Эдди Мэтьюз тоже. "Бьюик" передо мной включил передачу и отъехал от тротуара. Я последовал за ним. "Бьюик" в конце короткой улицы повернул налево, затем резко направо, притормозил на зеленый свет, а затем нажал на газ, когда загорелся светофор. Я проехал за ним на красный свет и остался с ним, когда он свернул в переулок за супермаркетом Kroger's, и держал его в поле зрения, когда он превысил скорость, выезжая на окружную дорогу.
  
   Когда мы выехали на шоссе 20, он направился на восток, в сторону Колумбии, объезжая восемьдесят пятую. Взятый напрокат "Форд" немного взбрыкнул, но выдержал его. Проехав так десять миль, "Бьюик" развернулся на развороте, разрешенном только для официальных транспортных средств, и направился обратно на запад, в сторону Огасты. Я сделал то же самое. Через несколько минут мы сбавили скорость на длинном подъеме. По правой полосе ехал десятиколесный автомобиль, а по левой - белый "Кадиллак", двигавшийся с той же скоростью, что и трактор. Они ехали в паре, со скоростью около сорока миль в час. Мы застряли позади них. С такой скоростью мы гнались, наверное, минут пять. "Бьюик" продолжал сигналить, но "Кадиллак" не сдвинулся с места. В "Кадиллаке" не было никаких признаков головы водителя над передним сиденьем. Обычно это не является хорошим предзнаменованием.
  
   На следующем съезде "Бьюик" тронулся с места, с ревом съехал по пандусу, повернул направо в сторону Эврики. Я последовал за ним и чуть не проехал мимо него. Он съехал с шоссе на служебную дорогу, посыпанную гравием. Я на самом деле проехала мимо нее, прежде чем увидела вспышку синего цвета сквозь завесу низкорослых сосен. Я остановилась, дала задний ход и заехала за ним. Мы снова сели.
  
   Голубая сойка летала от кустарниковой сосны к кустарниковой сосне, глядя на нас, а также на все остальное. Он сидел мгновение, вертя головой, глядя во все стороны, затем стремительно, без видимой мной причины, перелетал на другое дерево или иногда просто вспархивал на другую ветку и снова смотрел во все стороны. Semper paratus.
  
   Перед нами гравийная дорога вилась к каким-то линиям электропередачи, которые проходили под прямым углом к шоссе через просеку в лесу. Позади нас и вверху со свистом проносились машины на шоссе, не подозревая, что немного впереди был медленно движущийся блокпост.
  
   Лучшим игроком в моей команде за все время был Оззи Смит. Я видел Марти Мэриона, но он бил не так, как Оззи. Пи Ви Риз, с другой стороны, была одним из величайших игроков в клатч, которых я когда-либо видел. Таково было правило отбора. Это была всеми известная команда всех времен и звезд. И Оззи делал то, чего я никогда не видел ни у кого на бейсбольном поле. Это должен был быть Оззи.
  
   Водитель "Бьюика" принял решение. Дверца открылась, он вышел и направился ко мне. На нем был светло-бежевый костюм и темно-бордовая блузка с бантом на шее, а также туфли на каблуках средней высоты. В руках у него была черная сумка через плечо, и он был женщиной. Примерно сорока лет, хорошо сложенная, с твердой челюстью и широким ртом. Ее глаза были овальной формы и широко расставлены. Ее макияж подчеркивал как овальность, так и расстояние между глазами способами, которые я не до конца понимал. Я опустил окно. Ее каблуки сильно хрустели по гравию, когда она шла ко мне. Она казалась сердитой.
  
   Когда она поравнялась с машиной, я спросил: “Ты когда-нибудь видела, как играет Оззи Смит?”
  
   “Ладно, приятель, ” сказала она, “ в чем твоя проблема?”
  
   “Ну, я пытаюсь выбрать между Оззи Смитом и Пи Ви Ризом для моей знаменитой команды ...”
  
   “Не обращай внимания на эту чушь”, - сказала она. “Я задала тебе вопрос, я хочу получить ответ”.
  
   Я улыбнулся ей. Она увидела мою улыбку и проигнорировала ее. Она не стала раздеваться.
  
   “Ты бы не хотела пойти потанцевать или что-нибудь еще, не так ли?” Спросил я.
  
   Она нахмурилась, полезла в карман и вытащила кожаную папку. Она раскрыла ее.
  
   “Офицер полиции”, - сказала она.
  
   Щит был сине-золотым, с надписью "Шериф округа Алтон" по внешней стороне.
  
   “Это, наверное, означает, что никаких танцев, да?”
  
   Она сердито покачала головой.
  
   “Послушай, Бастер”, - сказала она. “Я не собираюсь дурачиться с тобой. Ты отвечаешь на мои вопросы прямо сейчас, или мы заходим”.
  
   “За что, следовать за офицером?”
  
   “Почему ты преследуешь меня?”
  
   “Потому что ты следил за мной. И номер твоей машины был засекречен. И я подумал, что если я останусь позади тебя, либо тебе придется противостоять мне, либо я последую за тобой домой”.
  
   Она уставилась на меня. Это был стандартный жесткий взгляд полицейского.
  
   “Ты решила противостоять мне”, - сказал я. “Теперь я знаю, что ты из Департамента шерифа. Кто навел тебя на меня?”
  
   “Вопросы буду задавать я, Приятель”.
  
   “Нет, ты не будешь. Ты не знаешь, о чем спрашивать”.
  
   “Сделаю я это или нет, ” сказала она, “ я могу тебе кое-что сказать. Я могу сказать тебе, что ты по уши увязла, и было бы разумно пойти домой и найти другое дело, прежде чем это дело затянется у тебя по уши ”.
  
   “Ты показывала мне открытый хвост”, - сказал я. “Кто-то перевернул вверх дном мою комнату и дал мне знать об этом. Я подумал, что меня отпугнули. Что я хочу знать, так это почему? Кто хочет меня обескуражить? Что ты можешь рассказать мне об Оливии Нельсон? Кто делает тебе прическу?” Я снова улыбнулась ей.
  
   Она снова одарила меня своим суровым взглядом полицейского, который был на удивление эффектным, учитывая, что она была похожа на Одри Хепберн. Затем она резко покачала головой. И ее глаза странно блеснули.
  
   “У Розетты”, - сказала она, - в Бейтсбурге”.
  
   Затем она развернулась на своих каблуках средней высоты и пошла обратно к своей машине, села, развернулась и проехала мимо меня на Эврика-роуд.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава семнадцатая
  
  
  
  
  
  
  
   Я был В своей комнате в отеле "Элтон Армс", лежал на кровати, сняв обувь, обложившись тремя подушками, и разговаривал со Сьюзен по телефону. На комоде стояла бутылка скотча, немного содовой и ведерко со льдом. Моя рубашка висела в шкафу на вешалке, обтянутой розовой стеганой подкладкой. Мой пистолет лежал на прикроватном столике стволом в сторону для большей безопасности на расстоянии. Я потягивал напиток из одного из приземистых стаканов, которые мне прислали вместе со скотчем. На боку у нее был выгравирован герб с вышитой на нем буквой "А". Вешалки для пальто с подкладкой и очки с монограммой. Первый класс.
  
   “Как малыш?” Спросил я.
  
   “С ней все в порядке”, - сказала Сьюзан. “Я вывела ее на прогулку после работы и купила ей новую косточку, и сейчас она на кровати, смотрит на меня и грызет ее. И чтобы на паштет попал сок из косточек”.
  
   “Как очаровательно”, - сказал я. “Она скучает по мне?”
  
   “Ты скучаешь по папе, Перл?” Спросила Сьюзан по телефону.
  
   Я ждал.
  
   “Нет”, - сказала Сьюзан в трубку, - “по-видимому, нет. Может быть, после того, как ее кость исчезнет”.
  
   “Насколько более жестоко, чем укус гадюки”, - сказал я.
  
   “Я скучаю по тебе”, - сказала Сьюзан.
  
   “Это помогает”, - сказал я. “Но это не одно и то же”.
  
   “Почему бы и нет?”
  
   “Возможно, тобой просто движет похоть”.
  
   “В то время как любовь Перл - это тема провансальской поэзии”, - сказала Сьюзен.
  
   “Точно”, - сказал я.
  
   Она засмеялась. Мне всегда нравился звук ее смеха. И то, что она была причиной этого, стоило западной стороны рая.
  
   “Тебе там внизу как-нибудь весело?” Спросила Сьюзан.
  
   “Нет. Департамент местного шерифа пытается напугать меня до смерти”.
  
   “Неужели?”
  
   “Да. У меня была недавняя стычка с крутым детективом шерифа, которая делает прическу у Розетты в Бейтсбурге”.
  
   “Расскажи мне”, - попросила Сьюзен.
  
   Я так и сделал, начав с той части, где говорилось об обыске в комнате, включая мой разговор с Фергюсоном.
  
   “Так зачем полиции Шерифа это делать?” Спросила Сьюзан.
  
   “Кто-то попросил их об этом, я бы предположил. Я не могу понять, почему Департамент шерифа округа Алтон, Южная Каролина, иначе знал бы о моем существовании”.
  
   “Трудно представить”, - сказала Сьюзен. “Но, вероятно, это правда. Так кто же мог их попросить?”
  
   “Кто-то, кто не хочет, чтобы я копался в прошлом Оливии Нельсон”, - сказал я.
  
   “Я вроде как сама это поняла”, - сказала Сьюзан. “Настоящий вопрос в том, кто этого не хочет и почему”.
  
   “Да”, - сказал я.
  
   “И на этот вопрос у тебя нет ответа”.
  
   “Никаких”, - сказал я.
  
   “Другой подход мог бы заключаться в том, чтобы подумать, у кого есть влияние, чтобы заставить офис шерифа сделать это”, - сказала Сьюзан.
  
   “Хорошая мысль, Делла”, - сказал я.
  
   “Della?”
  
   “Делла Стрит… Перри Мейсон? Наверное, я слишком утонченный для тебя”.
  
   “Обычно сложность заключается не в утонченности”, - сказала Сьюзан.
  
   “В любом случае, ” сказал я, - я слишком многого не знаю, чтобы строить слишком много догадок. Единственное имя, которое всплывает, которое может иметь влияние, - сенатор Стрэттон”.
  
   “С чего бы ему хотеть тебя отговаривать?”
  
   “Может, он и не знает”, - сказала я. “Он знает Триппа. Я встретила его, когда мы с Триппом обедали в Гарвардском клубе. Он навел обо мне справки у копов в Бостоне. Но это может быть, а скорее всего, так и есть, просто обычная услуга для крупного спонсора кампании, реального или потенциального ”.
  
   “Но он единственный, о ком ты можешь думать”.
  
   “Правильно”.
  
   “Я бы подумала, что сенатор-либерал от Массачусетса не будет иметь большого влияния в сельской местности Южной Каролины”, - сказала Сьюзан.
  
   “У политики бывают странные партнеры по постели”, - сказал я.
  
   “Возможно, отец Оливии, который не умер, мог иметь к этому какое-то отношение”, - сказала Сьюзан.
  
   Я выпил еще немного своего скотча с содовой.
  
   “Возможно”, - сказал я.
  
   “Что ты собираешься делать дальше?”
  
   “Я собираюсь пропустить пару-тройку стаканчиков, - сказал я, - заказать несколько сэндвичей, лечь спать и съесть все это. Утром я собираюсь позавтракать в track kitchen. Седейл, коридорный, который является моим самым близким другом из Южной Каролины, говорит, что это заведение, которое нельзя пропустить, где все едят. Он говорит, что это настоящая южная кухня ”.
  
   “И я скучаю по этому”, - сказала Сьюзен. “Что происходит после завтрака?”
  
   “Я собираюсь выйти и посмотреть, смогу ли я поговорить с Прыгуном Джеком Нельсоном”, - сказал я.
  
   “Это может быть интересно”, - сказала Сьюзен.
  
   “Не такая интересная, как ты”, - сказал я.
  
   “Конечно, нет”, - сказала Сьюзен. “Но, может быть, ты узнаешь, почему полиция поверила, что он мертв”.
  
   “Я бы хотел, чтобы ты завтра поужинала со мной в "беговой кухне", ” сказал я. “Чашку кофе, тарелку овсянки, немного подливки "редай" и тебя”.
  
   “При условии, что я смогу обуздать свою похоть”, - сказала она.
  
   “Если предположить, что ты не сможешь, нам больше никогда не будут рады в track kitchen”.
  
   “Береги себя”, - сказала Сьюзен.
  
   “Да”, - сказал я. “Я люблю тебя”.
  
   “Я тоже тебя люблю”, - сказала она, - “и малышка, вероятно, скучает по тебе больше, чем она думает”.
  
   Мы повесили трубку. Я некоторое время лежал на кровати со своим напитком, глядя на маленькую лепнину с квадратными зубцами, которая шла по всему потолку комнаты. Затем я встал, чтобы освежить свой напиток, и выглянул в окно. В Эйтоне было темно и тихо под темным небом. Луны не было. И звезд не было видно. Ветер немного пошевелил деревья и произвел достаточно шума, чтобы я услышал его через закрытое окно. На другой стороне улицы, в желтом свете уличного фонаря, была просто пустая полоса усыпанного травой гравия. Никаких признаков синего "Бьюика". Вообще никакой машины. Может быть, они оставили попытки напугать меня. Может быть, они просто выбрали другой подход. Я задумчиво выпил свой напиток, пожал бугристыми мышцами спины и плеч и посмотрел на Браунинг, лежащий на ночном столике.
  
   Я слегка поднял свой стакан в сторону пистолета. “Я смотрю на тебя, малыш”, - сказал я.
  
   Затем я взяла меню обслуживания номеров и начала обдумывать свой выбор.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава восемнадцатая
  
  
  
  
  
  
  
   ЛЕГКОАТЛЕТИЧЕСКАЯ КУХНЯ находилась примерно в четверти мили от тренировочного трека "Олтон", низкого белого здания из шлакоблоков с плохо очерченной гравийной парковкой перед входом, где стояли три пикапа и зеленый седан "Ягуар". Над сетчатой дверью висела старая металлическая вывеска Coca-Cola. Дверь была не квадратной, а ромбовидной формы. Шлакоблок немного сдвинулся, и все было немного не по отвесу. Длинные трещины, следующие за прямоугольными соединениями шлакоблоков, тянулись по фасаду здания. Густой запах свиного сала волнами доносился из открытых окон.
  
   Я вошел. Здание было разделено спереди и сзади на две комнаты. В одной из комнат стояли два бильярдных стола и музыкальный автомат. Трое или четверо велогонщиков в футболках и джинсах играли в бильярд, пили кока-колу и слушали Уэйлона Дженнингса. С моей стороны арки столовая была заставлена длинными пластиковыми столами из ламината. В задней части находилась кухня. Хорошо одетые мужчина и женщина ели яичницу с ветчиной, овсянку и тосты за одним из столов. Три полные женщины в больших шляпах и платьях с оборками сидели за соседним столиком. Я вернулась на кухню, где готовили две женщины. Одна из них была чернокожей с седыми волосами и избыточным весом. Другая была белой с седыми волосами и избыточным весом. У обеих на лбах выступили капельки пота. На белой женщине были синие джинсы, более удобные, чем в штате Делавэр. На черной женщине было платье в цветочек. На обеих были фартуки. Не отрывая взгляда от гриля, на котором она жарила яичницу, чернокожая женщина спросила: “Чего ты хочешь?”
  
   Я заказал овсянку, тосты и кофе.
  
   “Это все?” - спросила она.
  
   “Это все, на что я осмеливаюсь”, - сказал я. “Запах уже закупоривает мои артерии”.
  
   По-прежнему не поднимая глаз, она мотнула головой в сторону пластиковых столов. Белая женщина поставила большую белую фарфоровую кружку на стойку передо мной и кивнула на разогревающийся кофе.
  
   “Присаживайся”, - сказала чернокожая женщина. “Мы принесем это”.
  
   Я налила себе кофе, добавила сливок и сахара и взяла его с собой на свободное место. Белая женщина обошла стойку с поразительным количеством тарелок и поставила их перед пышнотелыми женщинами. Я мог видеть, как они стали пышными.
  
   Я отхлебнула кофе. Он был слишком горячим. Я с трудом проглотила маленький глоток и некоторое время дула на чашку. По всей комнате на стенах из шлакоблоков были наклеены картинки, большинство из которых были изображены скачки, жокеи и владельцы на кругах победителей с лошадьми. Лошади всегда были наименее взволнованы. Это были старые фотографии, черно-белые увеличенные изображения, которые выцвели, уголки погнуты и оторваны от многократного приклеивания скотчем к неподатливому шлакоблоку. Единственной новинкой был большой календарь на текущий год, украшенный изображениями собак, играющих в покер. Там была фотография, не недавняя, Оливии Нельсон, дешевый цветной снимок головы, похожий на школьную фотографию, которую делают каждый год и отправляют домой в картонной рамке, а родители покупают ее и ставят на каминную полку. Я встала, подошла к стене и присмотрелась повнимательнее. Очевидно, это была Оливия Нельсон. Она была похожа на свою фотографию в ежегоднике, и она не слишком отличалась от фотографии, на которой ей было сорок два, которую я видел в ее гостиной на Бикон Хилл. Мой кофе немного остыл, и я отпил немного, глядя на ее фотографию. Белая женщина вышла из кухни и неуклюже направилась ко мне с завтраком.
  
   “Где ты сидишь?” спросила она.
  
   Я кивнул в сторону стола, и она пошла впереди меня и поставила поднос.
  
   “Извините”, - сказал я. “Могу я спросить вас, почему у вас на стене висит фотография Оливии Нельсон?”
  
   Седые волосы женщины были плохо уложены и спадали на лоб, как потертый носок. Она вздернула подбородок и немного выпятила нижнюю губу.
  
   “У меня нет фотографий Оливии Нельсон”.
  
   “Тогда кто эта молодая женщина?” Спросила я, указывая на девочку со школьной фотографии.
  
   Ее челюсть сжалась сильнее, а нижняя губа выпятилась немного дальше.
  
   “Это Шерил Энн Рэнкин”, - сказала женщина.
  
   “Она удивительно похожа на Оливию Нельсон, ты уверен, что это не так?”
  
   “Наверное, я должна знать свою собственную дочь”, - сказала она. Ее голос был едва слышен, и она говорила прямо, как будто разговаривала со своими ногами.
  
   “Ваша дочь? Шерил Энн Рэнкин, которая выглядит так же, как Оливия Нельсон, ваша дочь?”
  
   “Она не похожа на Оливию Нельсон”, - сказала женщина, глядя себе под ноги.
  
   Я кивнула и обаятельно улыбнулась. Было трудно быть очаровательной с кем-то, кто смотрел в землю.
  
   “Ты знаешь Оливию Нельсон?”
  
   “Привыкла”.
  
   “Не могли бы вы рассказать мне о ней?”
  
   “Нет”.
  
   “Где сейчас твоя дочь?” - Спросила я.
  
   Она упрямо покачала головой, глядя вниз.
  
   “Мне пора на работу. Не могу стоять здесь и болтать весь этот чертов день напролет”, - сказала она.
  
   Она повернулась и неуклюже побрела обратно на кухню и начала разбивать яйца в миску. Чернокожая женщина посмотрела на нее, а затем уставилась на меня. Я подумал об этом и решил, что она неохотно обсуждает это дальше, что ее коллега считает меня хуже тараканьего дерьма и что, если они набросятся на меня вместе, меня могут сильно затоптать.
  
   Я вернулась к своему столу, съела овсянку с тостом, допила кофе и посмотрела на фотографию Шерил Энн Рэнкин, которая была очень похожа на Оливию Нельсон.
  
   Я был сбит с толку.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава девятнадцатая
  
  
  
  
  
  
  
   Дом ПРЫГУНА ДЖЕКА НЕЛЬСОНА находился за тренировочной трассой, на холме с лужайкой, которая спускалась примерно на полмили к проезжей части. Дорожка, выложенная из раздавленных устричных раковин, медленно изгибалась белой дугой через лужайку для гольфа к воротам, опирающимся на сверкающие белые колонны. Дом тоже был белым и выглядел так, как будто его построили до Гражданской войны и поддерживали в надлежащем состоянии. Это было трехэтажное здание, отдаленно похожее на европейский загородный дом, поддерживаемое посадками на фундаменте незнакомых мне кустарников и цветов, так что, совершенно белое, оно, казалось, плыло на вершине холма на волне цвета. В доме было тихо. Окна были пусты, в них бессмысленно отражалось утреннее солнце. По краям участка, с обеих сторон, стояли высокие южные сосны, их лишенные ветвей стволы походили на частокол, ограждающий поместье. В их ветвях порхали птицы. Я слышал, как они поют. Когда я подошла ближе к дому, я увидела пчел, парящих над посадками фундамента, перелетающих с цветка на цветок. Мои ноги казались навязчивыми, когда я поднималась по аллее устричных раковин.
  
   Когда я позвонила в колокольчик, звон разнесся по всему дому. Несколько собак залаяли на этот звук, хотя и не так, чтобы это что-то значило. Я ждала. Собаки продолжали лаять без энтузиазма, как будто они просто выполняли свою работу, и им было все равно, позвонят ли в дверь.
  
   Легкий ветерок прошелся по верхушкам более высоких цветов вдоль фасада дома и заставил их мягко покачиваться. Пчелы покачивались вместе с ними, не обращая внимания на ветерок, сосредоточившись на нектаре.
  
   Я не слышал шагов. Дверь просто открылась. Медленно. Огромный коридор за дверью был темным. Медленный мужской голос южанина-негра медленно произнес: “Да, сэр”.
  
   “Меня зовут Спенсер”, - сказал я и протянул карточку в темноту. “Я здесь, чтобы увидеть мистера Нельсона”.
  
   Я улыбнулся в темный коридор. Дружелюбно, как парень, продающий швейные машинки. Черная рука, почти невидимая в темном коридоре, взяла мою визитку.
  
   “Заходи”, - сказал старческий голос.
  
   В коридоре мои глаза начали привыкать. В доме стоял странный свежий запах. Это был знакомый мне запах, но я не могла его определить. Я почувствовал, как что-то коснулось моей ноги, и посмотрел вниз на старую охотничью собаку, которая прислонилась к моему колену. Было слишком темно, чтобы разглядеть его как следует, но того, как он держал голову и как покачивалась его спина, было достаточно, чтобы понять, что он стар. Я наклонилась и позволила ему понюхать тыльную сторону моей ладони. Поскольку мои зрачки продолжали расширяться, я увидела, что вокруг стояли еще три или четыре собаки, ни одна из них не была враждебной. Все они были охотничьими собаками.
  
   Черный человек сказал: “Подождите здесь, сэр. Я увижу мистера Нельсона, может ли он вас принять”.
  
   У него был мягкий голос, и он был очень стар. Такого же роста, как я, но худощавый; и сутулился, как будто стеснялся своего роста и хотел это скрыть. На нем был какой-то поношенный черный костюм и белая рубашка с загнутым вверх концом воротника, а также узкий потрепанный черный галстук-бабочка, как у киношного игрока, завязанный длинными концами. Рука, державшая мою карточку, была на удивление толстой, с сильными пальцами. Его руки были изящны, как будто он мог играть на арфе или сдавать карты.
  
   “Конечно”, - сказал я.
  
   “Не обращайте внимания на собак, сэр”, - сказал он. “Они не причинят вам вреда”.
  
   “Я знаю”, - сказал я. “Я люблю собак”.
  
   “Да, сэр”, - сказал он и отошел, его ноги шуршали по темному дубовому полу. На нем были тапочки.
  
   Комната была полностью из темного дуба, панели на стенах, панели и балки на потолке. В холле не было окон. Лестница изгибалась вверх, к задней половине вестибюля, и, должно быть, в ней было окно, потому что из-за поворота тускло струился какой-то свет.
  
   Свежий запах, который я почувствовала, когда вошла, ослаб, когда чернокожий мужчина ушел, и когда я услышала его мягкое, шепчущее шарканье, доносящееся откуда-то из-под лестницы, он снова усилился. Я понял, что нюхаю. В доме пахло выпивкой, а от черного мужчины пахло еще сильнее. Неудивительно, что это было знакомо.
  
   “Мистер Нельсон, скажите, почему вы хотите его видеть, сэр?”
  
   “Это о его дочери”, - сказал я.
  
   “Да, сэр”.
  
   Он зашаркал прочь, и на этот раз его не было некоторое время. Я почесал старого пса за ухом, и он чуть сильнее прижался ко мне головой. Другие собаки почтительно сели рядом, образовав полукруг, в котором, вероятно, был какой-то собачий порядок. Очевидно, старшая была главной: теперь я могла видеть достаточно хорошо, чтобы разглядеть, какая серая у собаки морда. И вокруг глаз, вроде как у енота. Его передние лапы слегка согнулись, как у медведя, и двигался он скованно.
  
   По всему вестибюлю висели картины в позолоченных рамках со скаковыми лошадьми, большинство из которых, по-видимому, относятся к девятнадцатому веку, когда их рисовали с длинными туловищами и маленькими головами. С другой стороны, возможно, в девятнадцатом веке у них действительно были длинные тела и маленькие головы.
  
   Пес ткнулся головой мне в колено, и я наклонился, чтобы погладить его еще немного. Другие собаки наблюдали. Под запахом свежей выпивки чувствовался более стойкий запах собаки. Мне нравились оба запаха, хотя были люди, которым не нравился ни один.
  
   В доме не было слышно ни звука, даже тех звуков, которые издают дома: кондиционера, или печи, или скрипа лестничной клетки, или включенного холодильника; ничего, кроме тишины, которая, казалось, сгустилась после приема Аппоматтокса.
  
   “Вам, ребята, очень весело?” Спросил я.
  
   Собаки не ответили. Одна из них, я не видел, какая именно, один раз ударила хвостом, когда я заговорил.
  
   Черный человек тихо проскользнул обратно в огромный вход.
  
   “Мистер Нельсон сказал пройти сюда, сэр”.
  
   Мы прошли в конец прихожей, под лестницу и через дверь в светлую галерею вдоль задней части дома, которая была полна солнечного света через длинный ряд французских окон. В конце галереи мы повернули направо, в огромную восьмиугольную оранжерею со стеклянной крышей в форме минарета. В плетеном шезлонге на темно-зеленом коврике посреди выложенного голубым камнем пола, освещенный солнечными лучами, сидел старик в белом костюме, похожий на Марка Твена, отправившегося в ад. У него были длинные белые волосы и большие белые усы. Он, вероятно, весил триста фунтов, большая часть которых приходилась на живот. Немного было на его подбородках, и много в складках шеи, которые выступали над поникшим воротником. Но пока он сидел там, все еще были намеки на силу, которая когда-то существовала. И в красном обвисшем лице угадывались черты того же профиля, что и у его дочери на портрете.
  
   На плетеном столике рядом с ним стояла фарфоровая миска с голубым рисунком, в которой таял лед, бутылка Jack Daniel's, частично выпитая, и кувшин с водой. В руке он держал толстый низкий стакан. Трость из терновника опиралась на подлокотник шезлонга. В другом конце комнаты стояло плетеное кресло. Рядом с ним на плетеном приставном столике стоял большой цветной телевизор. На экране стоячие автомобили, ярко раскрашенные, бесконечно гудели по трассе. Другой мебели не было. В комнате было ощущение пустого спортзала.
  
   Здесь было еще три или четыре собаки, все охотничьи, длинноухие, черно-белые или с голубыми крапинками, чем-то похожие на чудо-собаку Перл. За исключением того, что у них были длинные хвосты. И цвет. И они были больше. И спокойнее. Одна из них стучала хвостом по полу, когда увидела меня. Остальные наблюдали за мной, но ничего не делали. Растянувшись на полу, они смотрели на меня только глазами. Где-то над нами невидимо гудел кондиционер. Несмотря на солнечный свет, в комнате было холодно.
  
   Старый чернокожий указал мне на другое сиденье узловатой, все еще изящной рукой. Я сел. Прыгун Джек уставился на автомобильную гонку. На его лбу выступили капельки пота.
  
   “Хотите немного виски и минеральной воды, сэр?” - спросил чернокожий мужчина.
  
   Я подумал об этом. Это могло бы заставить мои зубы не стучать. С другой стороны, было половина одиннадцатого утра. Я покачал головой.
  
   Чернокожий мужчина кивнул, отошел немного в сторону, поближе к двери, и встал. Нельсон продолжал смотреть на гонку серийных автомобилей.
  
   Я ждал.
  
   Никто ничего не делал. Казалось, что неподвижность была здесь естественным порядком вещей, а движение было отклонением.
  
   Прыгун Джек выпил еще виски. Диктор гонки сходил с ума от волнения, когда машины кружили по кругу. Волнение казалось наигранным в этой комнате, где время остановилось, а движение было странностью. Огромный телевизор сам по себе был неуместен, вопиющее современное вторжение в эту неподвижную довоенную комнату, полную собак, стариков и меня.
  
   Я сидел. Черный человек стоял. Собаки растянулись. А Прыгун Джек смотрел на скачки и пил виски. Я ждал. Мне некуда было идти.
  
   Наконец-то кто-то выиграл автомобильные гонки. Прыгун Джек взял пульт дистанционного управления со стола рядом с собой и нажал кнопку отключения звука. Телевизор замолчал. Он повернулся и посмотрел на меня, и когда он заговорил, его сдавленный голос вырвался из его живота, как натужное ворчание кита.
  
   “У меня нет дочери”, - сказал он.
  
   “Ни одной?”
  
   “Дочери нет”, - сказал он, допил виски и принялся возиться с креплениями, чтобы приготовить еще одну. Старый чернокожий мужчина был там. Он приготовил напиток без лишних движений, передал его Нельсону и вернулся на свой неподвижный пост у двери.
  
   “Вы знаете женщину по имени Оливия Нельсон?”
  
   Он тяжело покачал головой, как будто вокруг нее были шершни.
  
   “Нет”, - сказал он.
  
   “А ты когда-нибудь?” - Спросила я.
  
   “Больше нет”.
  
   “Но однажды ты это сделала”.
  
   Он впервые посмотрел на меня, медленно подняв голову с груди и уставившись на меня своим слезящимся, расфокусированным взглядом.
  
   “Да”.
  
   Я снова подождал. Нельсон выпил. Одна из собак внезапно встала, подошла и положила голову Нельсону на колени. Нельсон автоматически погладил собаку по голове толстой, неуклюжей рукой. На его руках были пятна от печени, а ногти были неровными, как будто он их грыз.
  
   “Вышла замуж за африканского негра”, - сказал он. “Я...” Он казался подавленным, как забывчивостью, так и памятью. Он потерял нить того, что начал говорить, опустил голову, уткнулся носом в низкий стакан и выпил.
  
   “И?” Спросил я.
  
   Он поднял глаза, как будто был удивлен, увидев меня здесь.
  
   “И что?”
  
   “И что случилось после того, как она вышла замуж?” Спросил я.
  
   Его голова снова опустилась. “Джефферсон сказал тебе”, - пророкотал он.
  
   Я посмотрел на чернокожего мужчину. Он кивнул.
  
   “Джефферсон, ” сказал Нельсон, “ скажи ты”.
  
   Он снова выпил, снова включил звук и снова уставился на автомобильные гонки, как будто я исчезла. Его подбородок опустился на грудь. Джефферсон подошел, взял у него из рук стакан с виски и поставил его на стол. Из внутреннего кармана он достал большую красную бандану и вытер ею лоб Нельсона. Нельсон захрапел. Пес убрал голову с колен Нельсона, вернулся и со вздохом улегся в ярких солнечных брызгах на полу из голубого камня.
  
   “Мистер Нельсон теперь будет спать, сэр”, - сказал Джефферсон. “Мы с вами можем поговорить на кухне”.
  
   Я последовал за Джефферсоном из холодильной камеры, где Нельсон лежал, потея во сне, со своими собаками, перед бесцельной автомобильной гонкой. Несмотря на то, что сказал Фергюсон, Прыгун Джек больше не казался опасным для девственниц.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава двадцатая
  
  
  
  
  
  
  
   ЭТО была кухня для прислуги, расположенная под лестницей, с пожелтевшим линолеумным полом, большой газовой плитой на ножках и раковиной из мыльного камня. В комнате было сумрачно и витал стойкий запах керосина, хотя я не мог найти его источника. Легкая патина пыли покрывала каждую поверхность. Старая Голубая гончая, которую я встретила в прихожей, последовала за нами на кухню и тяжело опустилась на пол возле плиты. Джефферсон указал на белый металлический стол с откидными удлинителями по обоим концам, и мы сели по разные стороны от него.
  
   “Мистер Нельсон постарел”, - сказал Джефферсон.
  
   “Много чего такого происходит”, - сказал я. Джефферсон улыбнулся.
  
   “Да, сэр, ” сказал он, “ есть”.
  
   Он рассеянно посмотрел на старую собаку, лежащую у плиты.
  
   “На него есть на что посмотреть, когда он моложе”, - сказал Джефферсон. “Кататься на лошади. Стрелять. Обращаться с собаками. Не боится ни одного человека. Люди расступаются, когда он подходит”.
  
   Джефферсон мягко улыбнулся.
  
   “Ему действительно нравятся дамы”, - сказал он.
  
   Я ждал. Это был навык, который я совершенствовал здесь, внизу.
  
   “Всегда заботился о семье”, - сказал Джефферсон.
  
   Старый холодильник в дальнем углу с шумом ожил. Никто не обратил на это внимания.
  
   “Я был с ним всю свою жизнь”, - сказал Джефферсон. “Он тоже всегда заботился обо мне”.
  
   “Теперь ты позаботишься о нем”.
  
   “Все, что есть”, - сказал Джефферсон. “Миссис Нельсон ушла. Мисс Оливия ушла”.
  
   “Расскажи мне об Оливии”, - попросил я.
  
   Его голос был едва громче шепота. Его взгляд был отстраненным, руки, неподвижно лежащие на столе, выглядели печально хрупкими.
  
   “Она разбила ему сердце”, - сказал он.
  
   “Вышла замуж за чернокожего мужчину?” Джефферсон кивнул.
  
   “Ей не следовало этого делать”, - сказал он. “Разбила ему сердце”.
  
   “Не всем разбивает сердце”, - сказал я.
  
   “Он не мог измениться, он слишком стар, он слишком...” Джефферсон на минуту задумался. “Он слишком похож на мистера Джека. Даже не был одним из наших нигеров. Корпус мира. Она вышла замуж за африканского негра ”.
  
   “Ты когда-нибудь встречался с ним?” - Спросил я.
  
   “Нет, сэр. Они никогда сюда не приходят. Мистер Джек говорит, что больше никогда не хочет ее видеть. Что касается его, то он говорит, что она мертва”.
  
   “И теперь она такая”, - сказал я.
  
   Джефферсон поднял голову и уставился на меня. “Нет, сэр”, - сказал он.
  
   “Да. Мне жаль, Джефферсон. Вот почему я копаюсь в ее прошлом. Я предоставлю тебе решать, как сказать ему, или если.”
  
   “Когда она умрет, сэр?”
  
   Я на мгновение сосчитал в уме. “Десять недель назад”, - сказал я. “В Бостоне”.
  
   Джефферсон уставился на меня.
  
   “Нет, сэр”, - сказал он.
  
   “Извини”, - сказал я.
  
   “Я всегда поддерживал с ней связь”, - сказал Джефферсон. “Мистер Джек притворяется, что она умерла, но она пишет мне письма, а я пишу ей. В Найроби - это в Африке, где она живет”.
  
   Я кивнул. Голубая гончая с клещами потянулась, долгое время вытягивая все четыре лапы на полу, а затем один раз ткнулась мордой и расслабилась, снова погрузившись в сон.
  
   “Вчера я получил от нее письмо”, - сказал Джефферсон.
  
   Его голос был тих, как пепел.
  
   “Она написала это на прошлой неделе”, - сказал он. “Она не умерла, мистер Спенсер”.
  
   Ничто не двигалось. Нигде. Было так тихо, что я слышал, как тихо дышит старый пес во сне.
  
   “У тебя есть это письмо?” - Спросил я.
  
   “Да, сэр”.
  
   Джефферсон встал, пошел в кладовую и через минуту вернулся с письмом. Это было написано на тонкой синей почтовой бумаге, которая складывается в отдельный конверт и должна быть разрезана правильно, иначе вы не сможете уследить за страницами.
  
   “Могу я прочитать это?” - Спросила я.
  
   “Да, сэр”.
  
   Письмо, адресованное Джефферсону, Дорогой, было кратким описанием недавних мероприятий в медицинской клинике, которую, как я понял, она и ее муж обслуживали в трущобах Найроби. СПИД был главной причиной смерти как мужчин, так и женщин, сказала она. Там было несколько ссылок на последнее письмо Джефферсона. Оно было датировано пятью днями ранее и подписано "С любовью, как всегда, Ливви". Не было причин сомневаться в этом.
  
   “Ты бы узнал ее почерк”, - сказал я.
  
   “Да, сэр. Когда она была маленькой девочкой, я помогал ей с домашним заданием. Когда она уезжала в колледж, она писала мне каждую неделю. С тех пор она пишет мне каждую неделю. Более двадцати пяти лет. Я знаю ее почерк, сэр.”
  
   Я кивнул. “Я рад, что это была не она, Джефферсон”.
  
   “Да, сэр”.
  
   “Но это был кто-то”.
  
   “Да, сэр”.
  
   У меня была копия портрета, который я нашел в гостиной жертвы. Я достал его из внутреннего кармана и показал Джефферсону.
  
   “Конечно, похожа на мисс Ливви”, - сказал Джефферсон. “Эта женщина сказала, что она Оливия Нельсон. Она была замужем за известным белым человеком из Бостона, жила на Бикон-Хилл, и у нее было двое детей студенческого возраста.”
  
   “Не может быть мисс Ливви”, - сказал Джефферсон. Его голос был деловым, как если бы вы сказали, что мир круглый.
  
   “Ты знаешь женщину по имени Шерил Энн Рэнкин?” - Спросила я.
  
   “Нет, сэр”, - сказал Джефферсон.
  
   Он лгал. Он сказал это слишком быстро и со слишком большой решимостью.
  
   “Ее фотография на стене в трэк китчен”, - сказал я. “Женщина там говорит, что она ее дочь”.
  
   “Ничего не знаю об этом, сэр”. Я снова кивнул.
  
   “С вами все в порядке, сэр, вы не скажете мистеру Джеку, что я пишу мисс Ливви?”
  
   “В этом нет необходимости, Джефферсон”, - сказал я. “Но держу пари, он все равно знает”.
  
   “Конечно, знает, сэр. Но он не хотел бы, чтобы я знал, что он знает”.
  
   “Ты уверена, что ничего не знаешь о Шерил Энн Рэнкин?”
  
   “Ничего не знаю об этом, сэр. Совсем ничего”.
  
   Джефферсон встал, и я встала, и мы поднялись по лестнице к входной двери. Я протянула руку. Джефферсон взял ее. Его рука была тонкой, сильной и сухой, как пыль.
  
   “Нельсону повезло, что он знаком с тобой, Джефферсон”, - сказал я.
  
   Джефферсон улыбнулся. “Да, сэр”, - сказал он.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава двадцать первая
  
  
  
  
  
  
  
   К ТЕЛЕФОНУ В моей комнате в "Олтон Армз" был подключен длинный шнур. Во время разговора вы могли прогуливаться по комнате. Я смотрел в окно, рассказывая Квирку историю Джефферсона.
  
   “У тебя есть для нее адрес в Найроби?”
  
   Сказал Квирк.
  
   “Да, вынула это из конверта”, - сказала я и отдала ему.
  
   “Мы ей позвоним”, - сказал Квирк. “Если она действительно там, мы, возможно, попросим кого-нибудь из американского посольства поехать и взять у нее интервью”.
  
   “Фаррелл собирается спуститься сюда?” Спросил я.
  
   “Кто-нибудь это сделает”, - сказал Квирк. “Скажи еще раз что-нибудь о Шерил Энн Рэнкин”.
  
   “Все, что у меня есть, - это ее фотография на трековой кухне. Выглядит точно так же, как Оливия Нельсон на своей школьной выпускной фотографии. Похоже, что через двадцать пять лет она превратится в тот портрет в гостиной”.
  
   “Ты думаешь, это старые картинки?”
  
   “Да. А женщине, которая говорит, что она мать Шерил Энн, вероятно, около семидесяти”.
  
   За окном отеля было ярко и жарко. Деревья на другой стороне улицы, казалось, нависли ниже, чем обычно, и их листья были неподвижны. Синий "бьюик" подъехал, когда я смотрела на деревья, заехал и припарковался перед отелем. За ним подъехала патрульная машина, а затем еще одна. На щите сбоку было написано "Шериф округа Алтон". Помощники шерифа в форме начали выгружаться. Они рассредоточились вокруг отеля, стараясь быть незаметными. Парочка направилась к задней двери на случай, если я попытаюсь прорваться через кухню.
  
   “Ты думаешь, она могла быть жертвой?” - спросил Квирк.
  
   “Она слишком похожа на жертву, чтобы ее игнорировать”, - сказал я. “Но прямо сейчас у меня другая проблема”.
  
   “Да?”
  
   “Я думаю, меня арестует Департамент шерифа округа Алтон”, - сказал я и описал прибывших. Раздался стук в дверь.
  
   “Вот они”, - сказал я. “Скажи любому, кто спустится, чтобы посмотреть, в тюрьме ли я”.
  
   “Я спущусь”, - сказал Квирк.
  
   Я повесил трубку, достал пистолет из кобуры и положил его на прикроватный столик дулом в сторону от двери. Затем я открыла дверь и улыбнулась полицейской, которая делала прическу в Бейтсбурге.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава двадцать вторая
  
  
  
  
  
  
  
   ОНИ НЕ ЗАПИСАЛИ меня. Они просто забрали мои вещи, включая пистолет, и заперли меня одного в камере в здании суда округа Алтон. Никто ничего особенного не сказал. Но помощники шерифа вертелись рядом и выглядели настолько бдительными, насколько могли, пока меня не заперли. Затем все ушли, и я остался один в камере размером примерно 8 на 10 футов в подвале здания суда. В моей камере не было окон, горела только одна лампочка на потолке и еще одна в коридоре снаружи. В углу комнаты был туалет, а из стены была пристроена бетонная койка. На койке лежал тонкий голый матрас, подушка и шерстяное одеяло, которое выглядело так, словно на нем когда-то мог лежать мул, запрягавший плуг.
  
   Я лег на койку, подложил под голову подушку и некоторое время смотрел в потолок. В тюремном блоке не было слышно шума. Либо округ Олтон был зоной с низким уровнем преступности, либо другие заключенные находились где-то в другом месте. Арест был незаконным. Мне не было предъявлено никаких обвинений, я не предстала ни перед каким мировым судьей, мне не был предоставлен доступ к адвокату. Мне не зачитали мои права, вероятно, потому, что на данный момент у меня их не было. Они, вероятно, надеялись, что, когда они придут, я буду сопротивляться, что даст им повод для обвинения. Но я этого не сделал. Я ушел, не сказав ни слова. Спрашивать не было смысла. Они не сказали бы мне. Вполне возможно, что они не знали. Но я сделал что-то, чтобы мотивировать кого-то к чему-то, и, возможно, это было что-то глупое.
  
   Я снова пробежался по своей небывалой команде: Куфакс, Кампанелла, Музиал, Робинсон, Смит, Шмидт, Уильямс, Ди Маджио, Мэйс. Никто не был вне игры, кроме Мэйса, и, конечно, Вилли мог играть на правом фланге. И я бы попросил Реда Барбера транслировать игру. И Ред Смит написал бы об этом.
  
   Свет бесшумно погас. Темнота была абсолютной. Ни струйки света ниоткуда, пока, в конце концов, когда мои глаза привыкли, я не смог разглядеть намек на свет из-под двери в тюремный блок в конце коридора.
  
   Первой четверке игроков моей баскетбольной команды было легко: Берду, Расселу, Мэджику Джонсону и Джордану. Но кто был бы вторым нападающим? Должен ли я выбрать Уилта и сыграть Рассела в power forward? Это казалось отговоркой. Может быть, Боб Петтит. Или Дебушер, или сделать Берда силовым нападающим и сыграть Элджина Бэйлора. Как насчет Джулиуса?
  
   Я подумала, не собирается ли кто-нибудь накормить меня ужином, и решила, что нет. Они хотели, чтобы я была изолирована, голодна и находилась в темноте здесь, внизу, пока моя решимость атрофируется. Я нащупал раковину рядом с туалетом и пустил воду. Там был только кран с холодной водой. Я отпил немного из сложенной чашечкой ладони и начал ходить взад-вперед по камере, сначала ощупывая прутья и стену, а затем, узнавая размер, слегка вытягивая руку, но идя, останавливаясь и поворачиваясь в нужное время по плану этажа в моей голове.
  
   Я вспомнил первую женщину, с которой я переспал. Ее звали Лили, и я помнил ее обнаженное тело в деталях так отчетливо, как будто видел ее вчера. Это было своего рода интересно, поэтому я начал вспоминать других женщин, с которыми я спал, и обнаружил, что могу точно вспомнить их всех: как они выглядели, как вели себя, что говорили, что им нравилось, что они носили и как они раздевались. Некоторым я очень нравился, некоторые были погружены в свои фантазии, и я был средством их выражения, некоторым просто нравились занятия любовью, все они были веселыми.
  
   Я подумал о Сьюзен. Она была самой веселой.
  
   Я думал о футболе и о том, заменит ли наконец Джо Монтана "Юнитас". Джим Браун был вечен, и, конечно, Джим Паркер. Сара умела петь, и Мел Торм, и Дэйв Маккенна был пианистом, и The Four Seasons в Нью-Йорке за один прием пищи, и Sokol Blosser Pinot Noir, и пиво Catamount, и немецкие короткошерстные пойнтеры, и Али, возможно, был лучшим тяжеловесом, хотя Рэй Робинсон был, конечно, лучшим когда-либо, в любом весе, и шампанское Krug, и Фолкнер, и Вермеер, и Стэн Кентон, и Майк Ройко, и "прерывистый сон".
  
   OceanofPDF.com
  
   глава двадцать третья
  
  
  
  
  
  
  
   Я УСЛЫШАЛ, как ОНИ приближаются, и сидел на койке, когда зажегся свет, и шестеро из них вошли в мою камеру. Четверо из них были большими Олтонами, помощниками шерифа округа с дубинками, двое из них были в костюмах. Моей подруги с прической и миндалевидными глазами с ними не было. Все шестеро были мужчинами.
  
   Парень в синем костюме-тройке в тонкую полоску сказал: “Вставай, придурок”.
  
   Врывайся внезапно, после нескольких часов изоляции, пока я все еще сплю, пугай меня до полусмерти и задавай вопросы. Это был не совсем новый подход. Я сидел на краю своей койки, расслабив руки на коленях, и смотрел на него. Его жилет распоролся на талии, оставив два дюйма плохо заправленной рубашки, виднеющейся над линией пояса.
  
   “Вставай, блядь, на ноги”, - сказал он.
  
   “Ты хочешь надеть костюм”тройку, - сказал я, - тебе нужен хороший пошив. Иначе жилет будет дырявым”.
  
   Жилет дернул головой, и двое помощников шерифа рывком поставили меня на ноги. Я ухмыльнулся ему.
  
   “Или нет”, - сказал я.
  
   “Сядь”, - сказала Вест и толкнула меня обеими руками. Я не села. Я немного отклонилась назад и удержалась на ногах. Жилет дернул головой, и те же двое помощников шерифа, которые подняли меня, положили руки на каждое плечо и толкнули меня вниз. Я не пошел. Жилет сжал кулак и ударил его мне в живот. Он был медлителен. У меня было время подтянуть живот и не дать ему нанести полный урон. Но это пошатнуло меня достаточно, чтобы помощники шерифа смогли толкнуть меня вниз. Я сел.
  
   “Кто твой тренер?” Спросил я. “Мэри Бейкер Эдди?”
  
   Он не знал, кто такая Мэри Бейкер Эдди, но старался не показывать этого. Его напарник, одетый в костюм из прозрачной ткани и соломенную шляпу с цветастой лентой, стоял у дальней стены, скрестив руки на груди. Ни у одного из них не было значка.
  
   “Нам все равно, ” сказал партнер, “ умный ты осел или нет. Мы выбьем это из тебя. Рано или поздно, для нас это не имеет никакого значения. Но мы вытянем это из тебя, и ты знаешь, что мы можем ”. У него был мягкий, почти беззвучный голос, без малейших признаков регионального акцента.
  
   Он был прав. Они могли, и я знал это. Любого можно смягчить; все это вопрос времени и техники, и если у вас есть время, техника в конце концов проявится. Хотя это не означало, что это должно было случиться скоро.
  
   “Мы хотели бы знать, ” сказал партнер, “ что вы здесь делаете и что вы узнали об Оливии Нельсон”.
  
   “У вас, ребята, есть какие-нибудь значки или что-нибудь еще?” Спросил я.
  
   Совершенно ровным и лишенным чувства юмора голосом партнер сказал: “Значки, нам не нужны вонючие значки. Что ты выяснил об Оливии Нельсон?”
  
   “Она ходила в академию Каролины. Ей нравились лошади”, - сказал я.
  
   Здесь, под зданием суда, в комнате без окон, не было никаких других звуков, только звуки наших голосов и дыхания помощников шерифа. Верхний свет, не затемненный и резкий, смотрел на нас сверху вниз.
  
   “А что еще?” - спросил партнер.
  
   Он оставался совершенно неподвижным у стены, в позе, которую, вероятно, практиковал тысячу раз. Руки сложены на груди, шляпа надвинута на глаза, так что верхний свет оставлял его лицо в тени.
  
   “Это все”, - сказал я. В комнате воцарилась тишина.
  
   Партнер лениво оторвался от стены и, ссутулившись, направился ко мне. Жилет уступил дорогу, отодвинулся и поставил его на место у стены. Шеренга депутатов хора стояла неподвижно, пока исполнялось па-де-де. Партнер протянул руку к ближайшему помощнику шерифа, и помощник шерифа шлепнул его дубинкой по руке, как санитара.
  
   “Ты увяз по уши, придурок, ” сказал партнер, “ ты вот-вот утонешь”.
  
   Он был высоким мужчиной с широкими квадратными плечами и широким отвисшим ртом.
  
   “Не похоже, что ты был бы заместителем шерифа округа Олтон”, - сказал я.
  
   Партнер рассмеялся.
  
   “Ни хрена себе”, - сказал он.
  
   И ударила меня дубинкой по левому колену сбоку. Боль пробежала вверх и вниз по всей длине моей ноги.
  
   “Я помогу тебе подумать”, - сказал он. “Может быть, ты слышала что-нибудь, э-э, связанное с правительством”.
  
   “Например, что?” - Сказала я, и он снова ударил меня по колену, и я почувствовала, как внутри у меня покраснело, и, сидя, я ударила его кулаком в пах, который был примерно на уровне моих глаз. Он ахнул, согнулся пополам и отшатнулся. Дубинка звякнула о бетонный пол. Помощники шерифа схватили меня. Жилет отлетел от стены в позе стрелка с маленьким пистолетом. Напарник согнулся пополам. Я знал, что он делает; он боролся с накатывающей волнами тошнотой.
  
   “Наденьте на него наручники”, - сказал Жилет. Его голос был хриплым. “Наденьте на него наручники к решетке”.
  
   Помощники шерифа колебались. Жилет убрал пистолет, наклонился и поднял дубинку, которую уронил его напарник.
  
   “Это не наше дело”, - сказал один из помощников шерифа. Он был мускулистым парнем с песочного цвета волосами, веснушчатыми руками и большими нестрижеными усами.
  
   “Делай, что я тебе говорю”, - сказала Вест. “Это гребаное федеральное дело”.
  
   “Ты так говоришь”, - сказал помощник шерифа. “Но я ни хрена не видел, чтобы это доказать”.
  
   “Ты никогда раньше никого не вешал на дверь камеры?” - Спросила Вест.
  
   “Конечно, но шерифу не очень нравится, когда мы разгоняем белых людей, если только это не необходимо”.
  
   “К черту шерифа”, - сказала Вест.
  
   “Шерифу тоже не слишком нравится, когда люди говорят ”Пошел он".
  
   “Хорошо”, - сказала Вест. “Хорошо. Но это важно. Национальная безопасность. Мы должны выяснить, что ему известно. И мы должны выяснить быстро”.
  
   Партнер добрался до стены и прислонился к ней лбом, пытаясь глубоко дышать.
  
   “Тебе звонил шериф, не так ли?” - спросил он, втискивая слова между глубокими вдохами. “Это вина его и нас”.
  
   Помощник шерифа кивнул, посмотрел на других помощников шерифа и пожал плечами. Он сунул свою дубинку под левую руку и снял пару наручников с задней части ремня.
  
   “Мы должны это сделать”, - сказал он мне. “Трудно или легко, решать тебе”.
  
   Я сказал: “Думаю, тяжело”.
  
   Помощник шерифа снова пожал плечами, вынул дубинку из-под мышки, и Мартин Квирк вошел в камеру. Все остановились на полпути и уставились на него. Он был безукоризнен, как всегда. Синий блейзер, белая оксфордская рубашка на пуговицах, темно-бордовый галстук в репсовую полоску, бордовый носовой платок и серые брюки в обтяжку. В левой руке у него был значок. И он держал его так, чтобы люди могли его видеть.
  
   Партнер выпрямился, все еще тяжело дыша, и повернулся так, что прислонился спиной к стене.
  
   “Кто ты, черт возьми, такой?” - сказал он.
  
   “Детектив-лейтенант Мартин Квирк, командир отдела по расследованию убийств, Бостон, Массачусетс, Департамент полиции”.
  
   “Мы в разгаре расследования, лейтенант”, - сказал напарник. “И, знаете, это не Бостон”.
  
   Он снова взял свое дыхание под контроль, но все еще опирался на стену. И когда он двигался, то делал это очень натянуто. Квирк посмотрел на него. В глазах Квирка что-то было. То, как было что-то в глазах Хоука. Это было не просто опасно. Я видел этот взгляд во многих глазах. Это было нечто большее. Это была презрительная уверенность в том, что, если бы была хоть какая-то причина, он бы убил тебя, и ты не принимал участия в принятии решения. Несмотря на жесткий контроль, аккуратный пошив и фотографии его семьи на столе, в Квирке было безумие, которое пугало, когда оно проявлялось. Здесь, в подвале здания суда округа Алтон, она не просто выглядывала, она выглядывала, и постоянно.
  
   “Меня не волнует, что вы, говноеды, делаете”, - сказал Квирк, и то, что вы видели в его взгляде, вы могли услышать и в его голосе. “Мне нужен этот парень, и я пришел забрать его”.
  
   Жилет, которая не заметила этого взгляда и была слишком глупа, чтобы услышать нотки в голосе Квирка, заговорила, все еще глядя на меня.
  
   “Привет, лейтенант”, - сказал он. “Крутое дерьмо, да? Он наш пленник, и мы в середине допроса. Почему бы тебе не подождать снаружи? А? Или, может быть, подождать в Бахстоне”.
  
   Квирк встал перед Вест и приблизил свое лицо примерно на дюйм к лицу Вест.
  
   “Ты хочешь поиздеваться надо мной, придурок?” - тихо сказал Квирк.
  
   Жилет отступил назад, как будто что-то толкнуло его. Квирк оглядел камеру.
  
   “Прежде чем я приехал сюда, в это свинячье логово, я поговорил с прокурором США в Бостоне, который свел меня с прокурором США в Колумбии. Они оба знают, что я здесь”.
  
   Он посмотрел на меня и мотнул головой. “Пойдем”, - сказал он.
  
   “Конечно”, - сказал я.
  
   И мы неторопливо вышли из камеры, прошли по коридору под уродливыми потолочными светильниками, поднялись по какой-то лестнице и вошли в участок шерифа округа Алтон. Квирк потребовал и получил мои личные вещи, включая пистолет, и мы неторопливо вышли на ступени здания суда, где солнце пробивалось сквозь кроны деревьев, а узоры тяжелых листьев были бесчисленными и беспокойными на пыльной улице.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава двадцать четвертая
  
  
  
  
  
  
  
   КВИРК ПРИПАРКОВАЛ свою машину на огороженной окружной стоянке позади здания суда. Мы вошли, и он вывел машину через единственный выезд и припарковался у гидранта через улицу. Он дал двигателю поработать на холостых оборотах.
  
   “Как ты туда попала?” - Спросила я.
  
   “Издевался над портье”, - сказал Квирк.
  
   “Ты страшный ублюдок”, - сказал я.
  
   “Тебе повезло”, - сказал Квирк.
  
   Мы молчали.
  
   “Это напрокат?” Спросил я. Квирк покачал головой. “Федеральные парни из Колумбии одолжили ее мне”.
  
   “Так почему мы сидим здесь, в ней?”
  
   “Я подумал, что мы должны посмотреть, сможем ли мы прочитать эти два костюма”, - сказал Квирк. “Я хотел бы знать, кто их прислал”.
  
   С того места, где мы припарковались, нам была видна парадная дверь здания суда и въезд на парковку на боковой улице.
  
   “Мы собираемся последовать за ними?”
  
   “Да”.
  
   “И они нас заметят?”
  
   “Они нас не заметят”, - сказал Квирк. “Я профессиональный полицейский”.
  
   “Конечно”, - сказал я.
  
   Квирк ухмыльнулся. “А если они это сделают, ” сказал он, “ пошли они к черту”.
  
   Несколько машин подъезжали и отъезжали со стоянки, но ни в одной из них не было Веста или Напарника. Люди входили и выходили из здания суда, но это были не наши.
  
   “Почему ты не послал Фаррелла?” - Спросил я.
  
   “У него есть немного свободного времени”, - сказал Квирк. “Проблемы дома”.
  
   “Что за неприятности?”
  
   “У парня, с которым он живет, СПИД”, - сказал Квирк.
  
   “Господи”, - сказал я.
  
   Квирк кивнул, глядя на здание суда.
  
   “Как насчет него?” Спросил я.
  
   “С ним все в порядке”, - сказал Квирк.
  
   “Так ты пришла, потому что Фаррелл не смог?”
  
   “Верно, и Белсон выслеживает другую Оливию Нельсон, или настоящую Оливию Нельсон, или кто там еще, черт возьми, в Найроби, и дело становится своего рода серьезной проблемой… и я думаю, что мне лучше спуститься и спасти твою задницу, чтобы Сьюзен не злилась ”.
  
   “Спасибо”, - сказал я.
  
   “Не за что”, - сказал Квирк. “Я позвонил Хоку, и он сказал, что проследит за Сьюзан, пока все немного не уляжется”.
  
   “Ты думаешь, кто-то может броситься на нее, чтобы добраться до меня?”
  
   Квирк пожал плечами.
  
   “Осторожность не повредит”, - сказал он.
  
   Двое в костюмах спустились по ступенькам здания суда, прошли по боковой улице и оказались на парковке. Через минуту они выехали со стоянки на зеленом "додже", обогнали нас и направились к главной улице. Квирк включил передачу и легко последовал за ними, пропустив несколько машин между ними. Квирк был слишком далеко позади, чтобы оставаться с ними, если костюмы попытаются поджать хвост. Но они этого не сделали. У них не было причин думать, что за ними будут следить. Мы с Квирком должны были поспешить домой. Через десять минут они заехали на парковку отеля Holiday Inn, недалеко от маленького аэропорта, куда несколько раз в день приезжали и уезжали Cessnas и Piper Cubs, перевозя тяжеловесов Элтона на важные мероприятия и обратно. Мы с Квирком бездельничали на парковке Пигли-Вигли через дорогу, пока костюмы выходили из машины и направлялись в мотель. Затем мы подъехали к мотелю и припарковались. Квирк прикрепил пистолет спереди к поясу так, чтобы он был виден, когда он распахнул пальто. Затем мы вышли в вестибюль и быстрым шагом направились к стойке администратора. Квирк показал свой значок и убрал его. На ней могло бы быть написано "Нерегулярные отряды Бейкер-стрит", потому что у всего клерка была возможность прочитать это.
  
   “Лейтенант Квирк”, - рявкнул он, - “Отдел убийств. Мне нужен номер комнаты двух мужчин, которые только что вошли сюда”.
  
   Портье была женщиной средних лет с копной очень светлых волос. Она выглядела озадаченной.
  
   “Брось, сестренка, ” сказал Квирк, “ это дело полиции, у меня не так много времени”.
  
   “Те два джентльмена, которые только что проходили здесь?”
  
   Квирк посмотрел на меня.
  
   “Она умная?” спросил он. “Эта быстро учится?”
  
   Он оглянулся на нее.
  
   “Вот и все, сестренка. Двое парней только что проходили здесь. Номер комнаты и сделай это довольно быстро”.
  
   Он тихонько постучал кончиками пальцев по столешнице.
  
   “Да, сэр”, - сказал клерк. “Это, должно быть, мистер О'Делл и мистер Граймс. Комната 211”.
  
   “Ладно, мы поднимаемся”. сказал Квирк. “Если ты вообще что-нибудь сделаешь, кроме как не лезть не в свое дело, я закрою эту дыру так плотно, что она сдавит твою задницу”.
  
   “Да, сэр”, - сказал клерк. “Лестница в конце коридора, сэр. Второй этаж”.
  
   “Ни хрена себе”, - сказал Квирк, повернулся и поспешил по коридору к лестнице, я за ним.
  
   “Такая тугая, - сказал я, - что она сдавит твой зад?”
  
   Мы поднимались по лестнице.
  
   “Копам положено так разговаривать”, - сказал Квирк.
  
   “Мне понравился отрывок из `Убийц’ Хемингуэя”.
  
   “Она умная?’ Да, я часто этим пользуюсь”.
  
   Мы были на втором этаже и остановились перед комнатой 211. Квирк приложил ухо к двери. Он кивнул сам себе. Затем он постучал в дверь. На мгновение воцарилась тишина, затем дверь приоткрылась и выглянул Вест. Квирк ударил в дверь плечом, и Вест отшатнулся. Дверь с грохотом широко распахнулась.
  
   Партнер сидел на одной из двухспальных кроватей спиной к двери и разговаривал по телефону. Он полуобернулся, когда мы вошли, и я пинком захлопнул за нами дверь.
  
   Он сказал: “Что за хрень?”
  
   Квирк подошел и прервал телефонную связь.
  
   “Вот именно”, - сказал Квирк.
  
   Маленький пистолет в кобуре лежал на телевизоре. Жилет схватил его и выдернул из кобуры. Квирк едва взглянул на него, когда выбил пистолет из руки Жилета и пнул его под кровать. Вест нанес удар кулаком по голове Квирка. Квирк отбросил ее в сторону и отошел. Он посмотрел на меня.
  
   “Ты хочешь этого?” - спросил он. “Сравнять счет в тюрьме?”
  
   “Большое тебе спасибо”, - сказала я, и Квирк встал у меня за спиной.
  
   “Весь твой”, - сказал он, и я нанес прямой удар левой в нос Жилету, из-за чего пошла кровь. Он поднес обе руки к лицу, отнял их и мгновение смотрел на кровь на них. Из носа сильно идет кровь. Его напарник двинулся ко мне, низко присев, слегка покачиваясь, его руки подняты и сведены вместе. Я слегка повернулся и ударил правой ногой по его коленной чашечке. Его нога подкосилась, и он упал. Жилет рванулся к двери, и когда он проходил мимо меня, я ударил его по затылку своим ударом левой руки, он повалился вперед, ударился головой о дверь и сполз на землю. Его партнер теперь стоял на четвереньках, карабкаясь к кровати. Я поймал его, рывком поднял на ноги и повернул бедро, когда он попытался ударить меня коленом в пах и получил им по моему бедру. Я ударил его по носу лбом, оттолкнул его и нанес ему левый перекрестный прямой удар правой, и он упал на кровать и остался там, держась за нос, из которого тоже начала идти кровь. Жилет не был без сознания на полу, но он остался там на животе, закрыв лицо руками.
  
   “У вас, ребята, проблемы, - сказал Квирк, - на нескольких уровнях”.
  
   Я оглядел комнату. На ночном столике рядом с другой двуспальной кроватью лежали бумажник и связка ключей от машины.
  
   “Во-первых, когда у тебя было достаточно помощи, ты трахалась с парнем, с билли”.
  
   Я подошел к ночному столику и взял бумажник. Никто не пошевелился.
  
   “Теперь ты одна, без прикрытия, в гостиничном номере с тем же парнем, и посмотри, что происходит”.
  
   Я открыл бумажник и посмотрел на водительские права. Это были права из Вашингтона, округ Колумбия, выданные Рейли О'Деллу. Там была фотография Партнера, неулыбчивого. И адрес в Джорджтауне.
  
   “Это один уровень”, - сказал Квирк. Он поставил галочку на большом пальце. Его голос был тихим, без гнева, немного поучительным, как будто он обсуждал оценку доказательств в полицейской академии, но с оттенком грусти по поводу бедственного положения, в котором оказались эти люди.
  
   “Тогда есть тот факт, что этот мудак”, - он кивнул на распростертую на полу Жилетку, - “сказал мне завязывать и возвращаться в Бостон, и он высмеял мой акцент, произнеся его как Бахстон”.
  
   Квирк отметил это на своем указательном пальце. “Я, конечно, чертовски взбешен”, - сказал Квирк. “Что тоже нехорошо, потому что я также могу выпороть тебя до изнеможения”.
  
   Квирк коротко и невесело улыбнулся им обоим и поднял третий палец. В бумажнике Рейли О'Делла я нашел несколько визитных карточек с его именем на них и названием его компании "Стелс-консультанты по безопасности". Я передал лицензию и одну из визитных карточек Квирку. Все еще держа безымянный палец поднятым, в середине счета, он прочитал их. И положил их в карман.
  
   “В-третьих”, - сказал он. “Вы, ребята, участвовали в незаконном аресте и допросе человека, конституционные права которого вы нарушили хуже, чем Шерман нарушил Атланту. К счастью, я случайно проходил мимо и, увидев, что творится незаконная несправедливость, обратился за помощью к гражданину. А теперь, ” Квирк поднял безымянный палец, - я обнаружил, что мистер О'Делл, находящийся здесь, похоже, даже не является офицером полиции.
  
   Я наклонился над Жилетом и достал бумажник из левого заднего кармана Жилета. Я открыл его и узнал, что его зовут Эдгар Граймс и что он тоже живет в Вашингтоне. И он тоже работал на консультантов по безопасности "Стелс". Я отдал Квирку его водительские права и одну из его визитных карточек.
  
   “Денди”, - сказал Квирк. “Итак, что, черт возьми, происходит?”
  
   Граймс перевернулся на спину и сел на пол, прислонившись спиной к стене. Он обхватил голову руками и потирал виски. Кровь продолжала течь между пальцами и пропитывать рубашку. О'Делл напряженно сел на своей кровати, ни на что не глядя. На его лице почти не было румянца, и я мог видеть, как двигалось его кадык, когда он сглатывал. Из его носа сочилась лишь тонкая струйка крови.
  
   Я пошел в ванную, налил холодной воды на салфетку для лица, отжал ее и протянул Граймсу, лежавшему на полу. Он поднес ее к своему носу.
  
   “Ты не можешь отгораживаться”, - сказал Квирк. “Ты здесь представляешь кого-то, у кого достаточно влияния, чтобы заручиться сотрудничеством местного шерифа. Поскольку вы из Дичи, это, вероятно, кто-то из правительства. Вы участвовали в похищении. Вас поймал полицейский. Мы вызвали сюда прокурора США из Колумбии одним телефонным звонком. Мы привлекаем сюда прессу еще одним телефонным звонком. Вы, люди, облажались с уткой, и ваш единственный шанс выйти из этого положения - поговорить со мной откровенно”, - Квирк снова сверкнул невеселой улыбкой, - “и открыто”.
  
   Я слышал дыхание обоих, а затем О'Делл вздохнул.
  
   “У тебя хороший аргумент”, - сказал он. Мы ждали.
  
   Лучи позднего утреннего солнца проникали в окно спальни, выходящее на восточную сторону, и высвечивали пылинки, которые то появлялись, то исчезали из виду в лучах солнца. Номер мотеля был обычным. Комбинированный письменный стол, комод с телевизором. Стул с прямой спинкой, две кровати размера "queen-size", разделенные столом. Телефон на столе, лампа на стене над ним. Стены были бежевыми, ковер коричневого цвета, на стене висела недорогая гравюра в рамке с изображением анжуйских груш в вазе с розовым медальоном. Шкаф был за дверью с жалюзи, ванна находилась за ней. У окна стояло коричневое кресло Naugahyde. Над телевизором была картонная подставка, на которой описывалось веселье, царившее в их гостиной.
  
   Граймс продолжал прижимать тряпку к носу. О'Делл сел прямо. Его лицо было бледным и испуганным; казалось, что его широким отвисшим ртом трудно управлять.
  
   “Раньше ты работал на правительство”, - сказал Квирк. “Через двадцать лет ты забрал свою пенсию и свои связи и открыл собственный бизнес”.
  
   “Да”, - сказал О'Делл.
  
   “И когда ты был федералом, ” сказал Квирк, - ты в основном тратил свое время на то, чтобы запрашивать записи повестками”.
  
   О'Делл начал было протестовать, но остановился, пожал своими высокими плечами и кивнул.
  
   “Теперь ты заодно с крутыми парнями”, - сказал Квирк.
  
   О'Делл кивнул. Его руки были сложены на параллельных больших пальцах, и он изучал их, как будто хотел убедиться, что они идеально выровнены.
  
   “Твой первоначальный вопрос”, - сказал О'Делл.
  
   Квирк кивнул. Нос Граймса, казалось, перестал кровоточить. Но он продолжал сидеть на полу, обхватив голову руками.
  
   “Дело в том, что мы не знаем, что, черт возьми, происходит”.
  
   “Скажи мне, что ты можешь”, - сказал Квирк. Его голос был тих.
  
   Светло-русые волосы Граймса на макушке поредели. Когда он опустил голову, это свидетельствовало о том, с какой тщательностью он причесывался, чтобы скрыть этот факт. Обмен репликами со мной сильно ее расстроил, и, затвердев от лака для волос, волосы торчали под произвольными углами.
  
   “Нам сказали приехать сюда и попытаться выяснить, что он узнал об Оливии Нельсон”, - сказал О'Делл.
  
   Квирк улыбнулся.
  
   Он сказал: “Не-а?”
  
   “Вот почему мы были немного грубы там, в камере”, - сказал О'Делл. “Мы действительно не знали, о чем спрашивать”.
  
   Квирк понимающе улыбнулся.
  
   “И у тебя было четверо парней, которые помогали тебе”, - сказал Квирк.
  
   О'Делл пожал плечами. “Кто просил тебя выяснять это?” Сказал Квирк.
  
   “Мэл Чапин”.
  
   “Сокращение от Малкольм?” - спросил Квирк.
  
   “Наверное”.
  
   “А кто такой Мэл Чапин?” Спросил Квирк.
  
   О'Делл выглядел удивленным. В его кругах Мэл Чапин, вероятно, был важным именем. “Офис сенатора Стрэттона”.
  
   “Он нанял тебя?”
  
   “Ну, да. Мы, типа, друзья из офиса, понимаешь?”
  
   “И офис направляет бизнес в вашу сторону”, - сказал Квирк.
  
   “Конечно. Так работает Диси”.
  
   “Кто договорился о сделке с шерифом округа Олтон?”
  
   “Я не знаю. Я предполагаю, что это был Мэл. У него большое влияние на тусовщиков по всей стране”.
  
   “И когда вы выяснили, что знал Спенсер, ” спросил Квирк, “ что тогда?”
  
   “Посмотрим, сможем ли мы его отпугнуть”, - сказал О'Делл.
  
   “Это будет тот самый день”, - сказал я.
  
   Я говорил точь-в-точь как Джон Уэйн. Казалось, никто этого не заметил. Квирк долго молча смотрел на О'Делла. Затем он достал из кармана одну из визитных карточек и подошел к телефону. Он прочитал инструкцию по набору и набрал номер.
  
   “Это лейтенант Мартин Квирк”, - сказал он. “Рейли О'Делл здесь?… Как насчет Эдгара Граймса?… Я начальник отдела по расследованию убийств Бостонского полицейского управления. Пожалуйста, опишите мне О'Делла”.
  
   Он подождал. Затем кивнул. “Как насчет Граймса?” сказал он. Он подождал еще немного.
  
   Затем он сказал: “Нет, мисс, все в порядке. Просто обычные полицейские дела. Как вас зовут, мисс? Спасибо. Нет, они не замешаны в убийстве”.
  
   Он повесил трубку. “Твоя секретарша беспокоится о тебе”, - сказал он.
  
   Никто из них ничего не сказал.
  
   “Как зовут вашу секретаршу?” - Спросил Квирк у О'Делла.
  
   “Молли”, - сказал О'Делл.
  
   “Как ее фамилия?” - Спросил Квирк у Граймса.
  
   “Бургин”, - сказал Граймс. Он продолжал обхватывать голову руками и смотреть в пол у себя между ног.
  
   Квирк посмотрел на меня. “Есть какие-нибудь вопросы?” Я покачал головой. “Хорошо”, - сказал Квирк.
  
   Мы направились к двери. Квирк остановился и повернулся к О'Деллу и Граймсу. На предплечье Граймса, там, где Квирк выбил пистолет, начал формироваться синяк.
  
   “Хорошего дня”, - сказал Квирк.
  
   И мы повернулись и вышли из комнаты. Никто не попрощался.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава двадцать пятая
  
  
  
  
  
  
  
   КОГДА МЫ со СЬЮЗЕН занимались любовью у нее дома, нам пришлось выгнать чудо-собачку Перл из спальни, потому что в противном случае Перл неустанно пыталась бы втиснуться между нами. Никому из нас не очень хотелось вскакивать после этого и впускать ее.
  
   Было воскресное утро. Мы лежали под одной из льняных простыней Сьюзен, голова Сьюзен лежала у меня на груди в мертвой тишине дома, прислушиваясь к звуку нашего дыхания. Я обнимал ее одной рукой, и под простыней она слегка положила раскрытую ладонь мне на живот.
  
   “Крепкий пресс, ” сказала Сьюзан, “ для мужчины твоих лет.
  
   “Только одно из многих достоинств”, - сказал я.
  
   На бюро Сьюзен стояли большие старые заводные часы Сета Томаса. Они ровно тикали в тишине.
  
   “Один из нас должен встать и впустить ребенка”, - сказала Сьюзан.
  
   “Да”.
  
   Солнце то и дело пробивалось сквозь верхушки деревьев за окном спальни Сьюзен, и отбрасываемые им тени образовывали маленькие узоры на дальней стене. Это были непостоянные узоры, исчезавшие, когда проходило облако, и появлявшиеся вновь с появлением солнца.
  
   “Пока тебя не было, заходил Хоук и пригласил меня на ужин”, - сказала Сьюзен.
  
   “Не-а”.
  
   “На самом деле, он заходил несколько раз”, - сказала Сьюзан.
  
   “Ты ему нравишься”, - сказала я.
  
   “И я клянусь, что пару раз видела его возле своего кабинета, когда провожала пациента до двери”.
  
   “Ладно, Квирк попросил его присмотреть за тобой, когда меня арестовали в Южной Каролине. Он знал, что что-то происходит, но не знал, что именно. До сих пор не знает”.
  
   “И Мартин думал, что я буду в опасности?”
  
   “Он не знал. Он был осторожен”.
  
   “Значит, Хоук был там каждый день?”
  
   “Или кто-нибудь еще, тоже ночью”.
  
   “Кто-нибудь?”
  
   “Может быть, Винни Моррис, может быть, Генри, может быть, кто-то, кого я не знаю”.
  
   “Возможно, кто-то должен был сказать мне”.
  
   “Кто-то должен был, но я единственный, кто знает, какой ты крутой. Они не хотели тебя пугать”.
  
   “И ты думаешь, что теперь все в порядке?”
  
   “Да. С участием Квирка и федеральных прокуроров в Бостоне и Колумбии. Кот вылез из мешка, каким бы котом он ни был. Нет смысла пытаться прогнать меня ”.
  
   “Значит, мне не нужна охрана?”
  
   “Нет”.
  
   “Разве Винни Моррис не был с Джо Брозом?” Спросила Сьюзан.
  
   “Да, но он бросил его некоторое время назад, после того, как мы с Перл были в лесу”.
  
   Сьюзен кивнула. Мы помолчали еще какое-то время. Сьюзен описывала ладонью маленькие круги на моем животе.
  
   “Один из нас должен встать и впустить ребенка”, - сказала Сьюзан.
  
   “Да”.
  
   Изменчивые узоры на дальней стене снова исчезли, и я мог слышать ритмичный стук дождя по оконному стеклу.
  
   Сьюзан сказала: “Я бы сделала это, но я совершенно голая”.
  
   “Я тоже”, - сказал я.
  
   “Нет, ты просто голая”, - сказала Сьюзан. “Мужчины привыкли разгуливать голышом”.
  
   “Как ты думаешь, совершенно голый - это более обнаженный, чем голый?” Сказал я.
  
   “Безусловно”, - сказала Сьюзан.
  
   Она сбросила с себя простыню. “Видишь?” - сказала она.
  
   Я некоторое время смотрел на ее абсолютную наготу. “Конечно”, - сказал я, встал и открыл дверь спальни.
  
   Перл одним движением поднялась с коврика за дверью и оказалась на кровати вместо меня, положив голову на мою подушку, к тому времени, как я закрыл дверь и вернулся в кровать. Я слегка подтолкнул ее бедром, забрался внутрь и натянул на себя свою долю простыни, и мы втроем лежали с Перл между нами, на животе, ее голова на подушке, ее хвост постукивал, пытаясь смотреть на нас обоих одновременно.
  
   “Посткоитальная истома”, - сказал я.
  
   “Сначала, ” сказала Сьюзан, “ ты расскажешь мне о Южной Каролине, а потом мы сходим куда-нибудь и вкусно позавтракаем”.
  
   Так я ей и сказал.
  
   “И женщина в Найроби действительно Оливия Нельсон?” Спросила Сьюзен.
  
   “Да, парень из американского посольства подошел и поговорил с ней. Она настоящая. Отпечатки пальцев, начиная с того времени, когда она служила в Корпусе мира, паспорт, свидетельство о браке, все такое ”.
  
   “Она имеет какое-нибудь представление о том, кто была та женщина, которая была убита?”
  
   “Говорит ”нет".
  
   Перл извивалась между нами, пока не забралась с головой под одеяло и не свернулась в неправильный клубок, заняв гораздо больше трети кровати.
  
   “Что ты собираешься теперь делать?” Спросила Сьюзен.
  
   Ее рука была вытянута над выпуклой жемчужиной, сделанной на простыне, и она держала мою руку, точно так же вытянутую. Дождь время от времени барабанил по оконному стеклу, но не выстраивался в приятный, устойчивый ритм.
  
   “Поговори с Фарреллом, доложи Триппу, посмотрим, что выяснит Квирк”.
  
   “Он все еще в Южной Каролине?”
  
   “Да, и Белсон собирается сдаться. Они поговорят с Прыгуном Джеком и с Джефферсоном, и они попытаются разобраться с Шерил Энн Рэнкин”.
  
   “Я рад, что ты вернулась”.
  
   “Квирк и Белсон продвинутся дальше, они официальные”, - сказал я.
  
   “Было время, ” сказала Сьюзан, “ когда ты чувствовала бы себя обязанной остаться там и посмотреть на все глазами Департамента шерифа”.
  
   “Я слишком взрослая для этого”, - сказала я.
  
   “Приятно видеть”, - сказала Сьюзан.
  
   “Но я вернусь, если мне понадобится”.
  
   “Конечно”, - сказала Сьюзен. “Слишком быстрый рост вреден для здоровья”.
  
   “Это не просто для того, чтобы доказать, что я крутой. Этого может потребовать дело. Я не могу делать то,что делаю, если кто-то может выгнать меня с места”.
  
   Сьюзен сказала: “Человек, который разбирается в таких вещах, однажды сказал мне, по сути, `Любого можно выгнать из любого места”.
  
   “Этот парень тоже был чудотворцем в постели?” - Спросил я.
  
   “Нет”, - сказала она.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава двадцать шестая
  
  
  
  
  
  
  
   МЫ С ФАРРЕЛЛОМ были в моем кабинете и пили скотч из служебной бутылки. Был поздний вечер понедельника. Триппа не было в городе. Офис сенатора Стрэттона не перезвонил на мой звонок.
  
   “Что ты знаешь о Стрэттоне?” Спросил я. “Что-нибудь, чего не знаю я?”
  
   Фаррелл выглядел усталым. Он покачал головой. “Только то, что я читал в газетах, и если вы когда-либо были вовлечены в то, о чем писали газеты, вы знаете, что им лучше не доверять”.
  
   Я кивнул, подтащил телефон поближе и позвонил Уэйну Косгроуву в "Глобус". Теперь он больше бывал в офисе, так как его сделали кем-то вроде редактора, и у него была политическая колонка с его фотографией наверху, которая выходила три дня в неделю. Когда он ответил, я включила громкую связь.
  
   “Ты на громкой связи, Уэйн, и со мной полицейский по имени Ли Фаррелл, но все это неофициально и дальше не пойдет”.
  
   “Ты тоже говоришь от имени Фаррелла?” Сказал Косгроув.
  
   У него был южный акцент, который можно было вырезать мотыгой для хлопка, хотя он покинул Миссисипи по меньшей мере тридцать лет назад, чтобы поступить в Гарвард на стипендию. Я всегда предполагал, что он сохранял акцент намеренно.
  
   Я посмотрел на Фаррелла. Он кивнул. Его глаза были красными и казались тяжелыми, а движения замедленными.
  
   “Да”, - сказал я. “Фаррелл тоже”.
  
   “Ладно, приятель, что тебе нужно?”
  
   “Расскажи мне о сенаторе Бобе Стрэттоне”, - попросил я.
  
   “Ах, да”, - сказал Косгроув. “Бобби Стрэттон. Во-первых, он довольно хороший сенатор. Хороший персонал, хорошая подготовка - все сводится к тому, что в большинстве вопросов он на правильной стороне, то есть я согласен с его политикой. У него большое влияние, особенно на Кольцевой автодороге ”.
  
   “Как насчет перерыва на секунду?” Сказал я.
  
   “Помимо того, что он довольно хороший сенатор, он еще и гребаный урод”.
  
   “Ненавижу, когда пресса уклончива”, - сказал я.
  
   “Да. Он слишком много пьет. Он бы трахнул змею, если бы ты подержала ее для него. Я не думаю, что он ворует, и я даже не уверена, что он злой. Но у него слишком много. власти, и у него нет чувства, ах, ограниченности. Он может делать все, что хочет, потому что он хочет, и это нормально делать, потому что он это делает. Он из тех парней, которые приставают к официанткам. Ты понимаешь?”
  
   “Деньги?” Переспросил я.
  
   “Да, конечно. У них у всех есть деньги. Как их избирают”.
  
   “Замужем?”
  
   “Девушке на свадебном торте, двум прекрасным детям, кокер-спаниелю, понимаешь?”
  
   “И бабник”.
  
   “Еще бы”, - сказал Косгроув. “Насколько я знаю, это охота за трофеями. Я не думаю, что ему вообще нравятся женщины”.
  
   “Вы знаете о какой-либо связи между ним и Оливией Нельсон, женщиной, которую убили пару месяцев назад на Луисбург-сквер?”
  
   “Жена Лаудона Триппа”, - сказал Косгроув.
  
   “Не-а”.
  
   “Я не знаю никакой связи с ней, но она женщина, а Бобби есть Бобби. Ее муж, вероятно, знает Стрэттона”.
  
   “Почему?”
  
   “Потому что у него есть деньги, и он жертвует их политикам”.
  
   “Политики-демократы?” Спросил я.
  
   “Политика заводит странных партнеров по постели”, - сказал Косгроув.
  
   “Я это слышал”, - сказал я.
  
   “Поверь мне, я обозреватель”, - сказал он. “Почему ты интересуешься Стрэттоном?”
  
   “Некоторые люди, работающие на него, пытались отстранить меня от дела Оливии Нельсон”.
  
   “Наверное, трахаю ее и боюсь, что это всплывет”.
  
   “Не похоже на ту Оливию Нельсон, которую мне продали, но скажи, что это была она, и он был”, - сказала я. “Это такой большой секрет?”
  
   “Он, вероятно, будет участвовать в президентских праймериз”, - сказал Косгроув. “Помнишь Гэри Харта?”
  
   “Ах-ха”, - сказал я.
  
   “Ах-ха?”
  
   “Ты можешь сказать "странные партнеры по постели”, я могу сказать "ах-ха".
  
   “Я думал, копы закрыли это дело”, - сказал Косгроув. “Ненормальный убийца, случайная жертва”.
  
   “Ты просматривал файл, - сказал я, - пока разговаривал со мной”.
  
   “Конечно”, - сказал Косгроув. “Я не всегда был гребаным обозревателем. Почему ты ведешь расследование?”
  
   “Ее муж не согласился бы на это. Он нанял меня”.
  
   “У тебя есть теория?”
  
   “Нет”.
  
   “У тебя есть какой-нибудь прогресс?”
  
   “Нет”.
  
   “Неофициально?”
  
   “Нет”.
  
   “Итак, я рассказываю тебе все, что знаю, а ты несешь мне чушь”, - сказал Косгроув.
  
   “Да”.
  
   Мы повесили трубку.
  
   Мы с Фарреллом посмотрели друг на друга.
  
   “Вы полагаете, она спала со Стрэттоном?” Сказал Фаррелл.
  
   Я пожал плечами.
  
   “Я даже не знаю, кто она”, - сказал я.
  
   Фаррелл молчал. Он отхлебнул немного скотча. Это был хороший скотч, Glenfiddich, односолодовый. Мы пили его маленькими порциями из пары стаканов с водой, это было все, что у меня было в офисе. Я не любил неразбавленную выпивку, но Glenfiddich был вполне сносным.
  
   “Как дела дома?” Спросил я.
  
   “Домой?”
  
   “Квирк сказал мне, что твой любовник умирает”.
  
   Фаррелл кивнул.
  
   “Как скоро?” Спросил я.
  
   “Чем скорее, тем лучше”, - сказал Фаррелл. “Заключительная стадия. Весит около восьмидесяти фунтов”.
  
   “Он дома?”
  
   Фаррелл покачал головой. “Хоспис”, - сказал он.
  
   Его слова давались с усилием. Как будто их осталось немного.
  
   “Как дела?” Спросил я.
  
   “Я чувствую себя дерьмово”, - сказал Фаррелл.
  
   Я кивнул. Мы оба выпили немного скотча.
  
   “Ты много пьешь?” Спросил я.
  
   “Немного”.
  
   “Какая-нибудь помощь?”
  
   “Не очень”.
  
   “Тяжело”, - сказал я.
  
   Фаррелл посмотрел на меня, и его голос был ровным.
  
   “Ты ни хрена не понимаешь”, - сказал он.
  
   “Наверное, нет”, - сказал я.
  
   “У тебя есть девушка”, - сказал он. “Верно?”
  
   “Сьюзен”, - сказал я.
  
   “Если бы она умирала, люди сочувствовали бы тебе”.
  
   “Возможно, больше, чем они бы сделали, если бы она была парнем”.
  
   “Вы все правильно поняли”, - сказал Фаррелл.
  
   “Я знаю”, - сказал я. “Это усложняет задачу. Как его зовут?”
  
   “Брайан. Почему?”
  
   “У него должно быть имя”, - сказал я.
  
   Фаррелл допил свой скотч, наклонился вперед, взял бутылку со стола и плеснул еще немного в стакан с водой.
  
   “Ты почти сразу можешь сказать, есть у людей с этим проблемы или нет”, - сказал он. “У тебя нет. Тебе на самом деле все равно, натурал я или гей, не так ли?”
  
   “Ко мне это не имеет никакого отношения”, - сказал я.
  
   “К большому количеству людей это не имеет никакого отношения, но они, похоже, думают, что имеет”, - сказал Фаррелл.
  
   “Вероятно, это заставляет их чувствовать себя важными”, - сказал я. “Тебя проверяли?”
  
   “Да. Пока со мной все в порядке - мы были довольно осторожны”.
  
   “Чувствуешь себя предателем?” Спросил я. “Что ты тоже не умираешь?”
  
   Фаррелл уставился на виски на дне стакана. Он немного взболтал его, затем выпил одним глотком.
  
   “Да”, - сказал он.
  
   Он налил еще виски. Я протянула свой стакан, и он налил немного и в мой. Мы тихо сидели в темнеющей комнате и потягивали виски.
  
   “Ты умеешь работать?” Спросил я.
  
   “Немного”, - сказал он.
  
   “Я тебя не виню”.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава двадцать седьмая
  
  
  
  
  
  
  
   ХОУК ПРЫГАЛ через скакалку в маленьком боксерском зале, который Генри Чимоли содержал в обновленном дворце из хрома и спандекса, который несколько лет назад был открыт как оздоровительный клуб Harbor. Это был жест в адрес меня и Хоука, но в основном это был жест в память о тех днях, когда Генри боксировал с такими людьми, как Сэнди Сэддлер и Вилли Пеп.
  
   Теперь у Генри был директор по маркетингу, и директор по фитнесу, и координатор членства, и бухгалтер, и персональный менеджер, и клуб выглядел чем-то вроде парикмахерской Заса Заса Габора; но Генри по-прежнему выглядел как сжатый кулак, и у него по-прежнему был боксерский зал, где тренировались только он, я и Хоук.
  
   “Каждое движение - картинка”, - сказал я.
  
   Хоук сделал несколько вариаций, пару раз изменил скорость.
  
   “Никогда не видел, чтобы ирландский парень мог это сделать”, - сказал он.
  
   “Расизм”, - сказал я. “У нас никогда не было шанса потанцевать за гроши”.
  
   Хоук ухмыльнулся. Он тренировался в боксерских трусах и высоких ботинках. Он был без рубашки, и его верхняя часть тела и бритая голова блестели от пота, как полированный оникс.
  
   “За Сьюзан еще нужно присматривать?”
  
   “Я так не думаю”, - сказал я. “Кого бы ты использовала?”
  
   “В основном, я. Генри иногда засиживался, а Белсон работал в одну смену”.
  
   “Белсон?”
  
   Хоук кивнул. По ритму веревки я понял, что в затылке у Хока звучит “Милая Джорджия Браун”.
  
   “Она уловила суть”, - сказал я.
  
   “Никогда не думал, что она не умная”, - сказал Хоук. “Но я не старался изо всех сил”.
  
   “Знаешь что-нибудь об этом деле?” - Спросил я.
  
   “Нет, только что звонил Квирк и сказал, что за Сьюзан нужен присмотр”.
  
   Я кивнул и принялся за тяжелый мешок, обошел его кругами, покачивая головой, нанося удары порывами - разные комбинации. Это было не похоже на настоящую вещь. Но это помогло отточить движения, так что, когда вы делали что-то настоящее, мышечная память брала верх. Хоук играл различные ритмы шаффла на speed bag, и время от времени мы переключались. Никто из нас не произнес ни слова, но когда мы переключались, то делали это синхронно, так что стук скоростного мешка никогда не прерывался, а комбинации мешков для тела сохраняли свой рисунок. Мы поддерживали это так долго, как могли, а потом посидели в парилке, приняли душ и пошли в кабинет Генри, где в холодильнике было пиво.
  
   Генри в эти дни запасался золотом Катамаунта, а я откупорил бутылку и задрал ноги. Хоук сел рядом со мной, и я немного рассказал о деле Оливии Нельсон. За окном Генри поверхность гавани была гладкой, а волны казались темными и глянцевитыми. Паром бороздил волны от причала Роу, направляясь в аэропорт Логан.
  
   “Ты знаешь что-нибудь о Роберте Стрэттоне, сенаторе?” - Спросил я.
  
   “Нет”.
  
   Хоук был одет в джинсы, ковбойские сапоги и белую шелковую рубашку. Под левой рукой у него был большой "магнум" 44-го калибра, которым он пользовался, в чем-то похожем на наплечную кобуру из змеиной кожи.
  
   “Знаешь что-нибудь о женщине по имени Оливия Нельсон?” - Спросила я.
  
   “Нет”.
  
   “Я тоже”, - сказал я.
  
   “Я был тобой, ” сказал Хоук, “ и мне пришлось вернуться туда, в Южную Каролину, я бы поговорил с некоторыми из наших чернокожих братьев и сестер. Они работают в домах многих белых людей, видят разные вещи, слышат разные вещи, потому что белые люди думают, что они не в счет ”.
  
   “Если они будут говорить со мной”, - сказал я.
  
   “Просто скажи им, что ты белый либерал из Бостона. Они будут благодарны за предоставленный шанс”, - сказал Хоук.
  
   “И, кроме того, я большой поклонник Майкла Джексона”, - сказал я.
  
   Хоук долго смотрел на меня. Он сказал: “Лучше держи это при себе”.
  
   Потом мы оба тихо сидели, пили пиво и смотрели, как над водой опускается вечер.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава двадцать восьмая
  
  
  
  
  
  
  
   ЗВОНИЛ сам сенатор Стрэттон. Было десять двадцать утра, и осеннее солнце грело мне спину, освещая Беркли-стрит и косо заглядывая в окно за моим столом.
  
   “Боб Стрэттон”, - сказал он, когда я ответил. “Думаю, мне нужно кое-что тебе объяснить, и я хотел бы сделать это сегодня за ланчем, если ты свободен”.
  
   “Конечно”, - сказал я.
  
   “Превосходно. Как насчет "Гриля 23" на двенадцать тридцать. Я закажу столик”.
  
   “Конечно”, - сказал я.
  
   “Только мы вдвоем”, - сказал Стрэттон. “Ты и я, прямо сейчас, чек?”
  
   “Конечно”, - сказал я.
  
   “Я попрошу своего водителя забрать тебя”, - сказал Стрэттон.
  
   “Мой офис в двух кварталах от ресторана”, - сказал я.
  
   “Мой водитель заедет за тобой”, - сказал Стрэттон.
  
   Я сказал: “Конечно”.
  
   “С нетерпением жду этого”, - сказал Стрэттон.
  
   Мы повесили трубку. Я набрал Квирка и не дозвонился. Я набрал Белсона.
  
   “Причуда еще не вернулась?” Спросил я.
  
   “Нет”.
  
   “Ты разговаривал с ним?”
  
   “Да. Старый черный парень, Джефферсон, не говорит ничего такого, чего бы он не говорил тебе. Старик вообще ничего не говорит. Квирк согласен с вами, что Джефферсон лжет о Шерил Энн Рэнкин, но он не может отделаться от него. Пожилая леди из track kitchen, похоже, там больше не работает. Никто не знает, где она. Никто никогда не слышал о Шерил Энн Рэнкин. Если он не сможет сегодня найти старушку из "беговой кухни", он возвращается домой. Деньги на проезд вызывают у командного состава геморрой ”.
  
   “Спасибо”, - сказал я, повесил трубку, сел и задумался. Стрэттон позвонил мне сам. Это означало несколько вещей. Во-первых, он хотел произвести на меня впечатление. Во-вторых, он не хотел, чтобы другие люди знали, что он звонил или что мы обедали. Так что же это значило? Почему исчезла мать Шерил Энн? Зачем Джефферсону, который был таким откровенным во всем остальном, лгать о знакомстве с Шерил Рэнкин? Поскольку Джек-прыгун, казалось, был целью его жизни, Джефферсон, вероятно, лгал ради него. Что означало, что Прыгун имел какое-то отношение к Шерил Энн.
  
   Я закончил размышлять, потому что водитель Стрэттона постучал в мою дверь. Я не знал ничего такого, чего не знал раньше, но, по крайней мере, я знал не меньше.
  
   Водитель был вежливым парнем с высушенными феном волосами, в сером габардиновом костюме и розовом шелковом галстуке.
  
   “Сенатор попросил меня убедиться, что на тебе нет прослушивающего устройства”, - сказал он. Казалось, он сожалеет об этом, но руководствуется чувством долга.
  
   Я встала и вытянула руки по швам. Водитель перешагнул через меня, как будто делал это раньше.
  
   “Могу я взглянуть на пистолет?” сказал он.
  
   Я распахнул куртку, чтобы он мог убедиться, что это не диктофон, замаскированный под 9-миллиметровый Браунинг.
  
   “Спасибо”, - сказал он.
  
   Мы вышли к "Линкольн Таун Кар", который он припарковал под знаком "Зона эвакуации". Он придержал для меня заднюю дверцу, и я села внутрь. Беркли-стрит ведет в одну сторону, в другую, поэтому нам пришлось ехать через Бойлстон, Арлингтон, Коламбус и обратно по Беркли. Я мог бы пройти ее примерно за четверть времени, но у меня не было бы сертификата "Без проводов".
  
   В ресторане Grill 23 высокие потолки и твердый пол. Это самый шумный ресторан в Бостоне, вероятно, поэтому Страттон выбрал именно его. В ресторане Grill 23 трудно подслушать. Метрдотелю удалось проводить меня к столику Стрэттона, не теряя самообладания. Перед Стрэттоном стоял темный недопитый скотч с содовой. Он встал, когда я подошел, и протянул руку, ставшую твердой после миллиона рукопожатий. Это было рукопожатие политика, из тех, когда он хватает вашу руку своими пальцами, без большого пальца, и не жалеет сил на пожатие. К тому же рукопожатие было влажным.
  
   “Боб Стрэттон”, - сказал он. “Рад тебя видеть, рад тебя видеть”.
  
   Мы сели. Я заказал пиво. Стрэттон кивнул в сторону своего напитка, который, судя по цвету, был двойным. Вокруг нас комната гремела столовыми приборами и фарфором и пульсировала от разговоров, ни одного из которых я не могла разобрать. На обед собрались почти все мужчины. Время от времени появлялась изящная женщина, обычно обедавшая с тремя мужчинами, и одна пара, которая, вероятно, приехала в отпуск из Сент-Пола. Но в основном это были мужчины в консервативных костюмах и кричащих галстуках.
  
   “Ну, как продвигается дело?” Спросил Стрэттон. “Лаудон Трипп - прекрасный человек, и для него это была настоящая трагедия. Есть какой-нибудь прогресс в том, чтобы загнать сукиного сына на землю?”
  
   Это была светлая комната, хорошо освещенная, полная мрамора, полированной латуни и красного дерева. Сквозь тщательно расчесанную, напыленную и высушенную феном прическу Стрэттона я могла видеть бледный блеск его кожи головы. Его цвет был ярким. Его движения были очень быстрыми, и он быстро говорил, настолько быстро, что, особенно в шумной столовой, требовалось сосредоточиться, чтобы понять его. Я не ответил.
  
   Официант вернулся с моим пивом и скотчем "Стрэттон". Это был двойной бокал с содовой. Стрэттон взял содовую и плеснул немного поверх виски.
  
   “Нужно делать это осторожно”, - сказал он и улыбнулся мне, показав по меньшей мере пятьдесят зубов, - “не хочу испачкать скотч”.
  
   Я кивнул и сделал глоток пива.
  
   Официант сказал: “Хотите меню, джентльмены?”
  
   Стрэттон отмахнулся от него. “Чуть позже”, - сказал он. “Следите за напитками”.
  
   Официант сказал: “Конечно, сэр”, - и удалился.
  
   Стрэттон сделал большой глоток из своего бокала. На его лбу выступили капельки пота. Он посмотрел на меня поверх края бокала, как человек, покупающий пальто.
  
   “Я попросил своих людей проверить тебя”, - сказал Стрэттон. “Они сказали мне, что ты довольно хорош”.
  
   “Боже мой”, - сказал я.
  
   “Скажи мне, что ты очень трудный случай, что у тебя большой опыт и что ты умный”.
  
   “И чертовски хороший выстрел из пистолета”, - сказал я.
  
   Стрэттон улыбнулся, потому что знал, что я сказала что-то, что требовало этого. Я была почти уверена, что он не знал, что именно.
  
   “Ты когда-нибудь думал о переезде?” - спросил он.
  
   “Мне часто это предлагали”, - сказал я.
  
   “Это факт?” Сказал Стрэттон. “Я думал, что для такого человека, как вы, в Вашингтоне будут некоторые реальные проблемы”.
  
   “Правда?” Спросил я.
  
   “Абсолютно”, - сказал Стрэттон. Он допил большую часть своего темного скотча, и его глаза начали искать официанта. “Абсолютно”.
  
   “Это было бы здорово”, - сказал я. “Я люблю устрицы из Пьюджет-Саунд”.
  
   Официант заметил Стрэттона и подошел, Стрэттон кивнул в сторону почти пустого стакана. Официант посмотрел на меня, я покачал головой.
  
   “Что там было насчет устриц?” Спросил Стрэттон.
  
   “Ничего”, - сказал я. “Я просто развлекался”.
  
   “Еще бы”, - сказал Стрэттон. “В любом случае, я думаю, что мог бы помочь тебе устроиться в довольно приятном месте в Вашингтоне. Ты мог бы работать в штате и при этом оставаться вольнонаемным”.
  
   “Ну и дела”, - сказал я.
  
   Официант вернулся с двойным скотчем "Стрэттон" и содовой на гарнир. Открытые бутылки с содовой начали накапливаться. Стрэттон сделал паузу, достаточную для того, чтобы плеснуть в стакан совсем немного содовой из самой новой бутылки.
  
   “Так что ты думаешь?” сказал он.
  
   Я сделал глоток пива. Стало тепло, когда я сидел там, пока Стрэттон потягивал свой виски с оттенком темного вина.
  
   “Я думаю, ты засунула свою задницу в щель”, - сказал я.
  
   Стрэттон профессионально рассмеялся. Но его глаза казались очень маленькими, холодными и плоскими, как у какого-нибудь мелкого хищника. Он осторожно поставил свой скотч.
  
   “Ты, должно быть, шутишь, мой друг. Ты, должно быть, шутишь. Я уже бывал в трудных ситуациях раньше, и я узнаю трудное место, когда вижу его. Я имею в виду, я был сенатором Соединенных Штатов двадцать три года, и позвольте мне сказать вам кое-что, я пережил несколько трудных моментов ”.
  
   “Ты натравил на меня шерифа округа Олтон”, - сказал я.
  
   Стрэттон начал говорить, но затем остановился, откинулся на спинку стула и уставился на меня.
  
   “И пара бывших федеральных шулеров”, - сказал я. “И один из них ударил меня палкой по колену, и оно все еще болит. И ты либо говоришь мне, в чем твой интерес к делу Оливии Нельсон, либо я подниму большой шум.”
  
   Стрэттон не двигался. Я ждал. Широкая, очаровательная улыбка расплылась по лицу Стрэттона. Он позволил ей ненадолго задержаться на нем для полного эффекта.
  
   “Что ж, клянусь Богом, похоже, моя задница попала в переплет, не так ли?” - сказал он. “Они были правы насчет тебя; ты парень, который не упускает ни одного подвоха. Это не чертов трюк.”
  
   Он засмеялся и покачал головой. Подошел официант и спросил, не хотим ли мы еще сделать заказ. Не глядя на него, Стрэттон сказал: “Коктейль из креветок, стейк с прожаркой, картофель фри, салат, домашняя заправка”.
  
   “Очень хорошо, сэр”, - сказал официант.
  
   Он повернулся ко мне. Я заказал сэндвич с курицей и свежее пиво.
  
   “Не хотите ли еще выпить, сенатор?” - спросил официант у Стрэттона. Стрэттон покачал головой и сделал пренебрежительный жест рукой. Официант удалился.
  
   Стрэттон сложил руки и положил их на край стола. Он изучал их некоторое время после ухода официанта. Затем он поднял глаза и пристально посмотрел на меня, его лицо было маской искренности.
  
   “Хорошо”, - сказал он. “Вот в чем дело. Я был, ах...” Он снова посмотрел на костяшки своих пальцев. “Я был...” Он улыбнулся мне, по-прежнему искренне, но теперь и немного плутовато. “Я трахал Оливию Нельсон”.
  
   “Как мило с ее стороны”, - сказал я.
  
   “Разумеется, это не для протокола”, - сказал Стрэттон.
  
   “Конечно”, - сказал я.
  
   “Я познакомился с ней на нескольких мероприятиях по сбору средств. Ее муж - один из тех старых денежных либералов из Бикон-Хилла, и одно привело к другому, и мы оказались в постели ”.
  
   Стрэттон подмигнул мне.
  
   “Ты знаешь, как это бывает”, - сказал он.
  
   “Нет”, - сказал я. “Как?”
  
   “Ну, сказать вам по правде, это была даже не моя идея, я имею в виду, Ливви была нарасхват”, - сказал Стрэттон.
  
   Теперь он наклонился ко мне через стол, как пара старых добрых парней, говорящих о завоеваниях.
  
   “Вы знаете, что была официальная версия: отличная жена, идеальная мать, благотворительность, преподавание, покровитель искусств, вся эта чушь общественного потребления. И Лаудон, бедный, тупой ублюдок, вероятно, поверил в это. Он был одним из тех парней "моя жена-это", "моя жена-то", понимаешь. Понятия не имел, тупой ублюдок. И каждый раз, когда была вечеринка или что-то в этом роде, она выбирала какого-нибудь гостя и...” Стрэттон пожал плечами и слегка развел руками.
  
   “Она была неразборчива в связях”, - сказал я.
  
   “Королева звездных ублюдков”, - сказал Стрэттон. “Ты не снимала штанов с Ливви Нельсон, ты просто не важна в этом городе”.
  
   “Всегда звезды?” Спросил я.
  
   “Конечно, это было похоже на принадлежность к эксклюзивному клубу; ты трахнул Ливви Нельсон, ты знал, что у тебя получилось”, - сказал Стрэттон.
  
   Это был долгий роман?“
  
   “На самом деле это не интрижка. Это было здорово для такого парня, как я, просто бац-бац, спасибо, мэм. Обычно она приходила ко мне в офис, когда я был здесь, в городе. Очень сдержанно. Ничего на людях ”.
  
   Стрэттон снова ухмыльнулся мне. “Я женатый человек”, - сказал он.
  
   “Я мог бы сказать”, - сказал я.
  
   Он пожал плечами и ухмыльнулся мне еще шире.
  
   “И вы боялись, ” сказал я, “ что мое расследование выявит эту связь?”
  
   “Совершенно верно, мой друг. Совершенно верно. Сначала мы думали, что ты просто выполнишь все формальности и заберешь деньги Лаудона - у него их предостаточно. Но потом ты спустился туда, и мы поняли, что ты был серьезен. И мы подумали, может быть, мы полагаемся на тебя там, вдали от меня, чтобы не было способа связать меня с этим, и вне твоей родной территории, понимаешь, чтобы ты была немного более уязвимой? И у нас есть хороший друг в Южной Каролине, и у него есть кое-какие отметки на посту шерифа округа Олтон ...” Он снова развел руками. “Так все устроено”.
  
   “Кто это "мы”?" Спросил я.
  
   “Мы? О, я и мои сотрудники”.
  
   “Значит, ты пошел на все эти неприятности, чтобы я не узнал о тебе и Оливии Нельсон”.
  
   “Да. Я же говорил тебе, мы тебя проверили. Нам не понравилось то, что мы услышали. Ты показался нам источником неприятностей, и мы хотели взять это под контроль прямо сейчас ”.
  
   “Чтобы твоя жена не знала”, - сказал я.
  
   “Ну, у нас с Лорой есть своего рода взаимопонимание. Но… мы планируем выдвижение в президенты, возможно, в следующий раз”, - сказал Стрэттон. “Это могло навредить нам”.
  
   “Все еще могу”, - сказал я.
  
   “Эй, это не для протокола”.
  
   “Какая запись?” Спросил я. “Вы думаете, это интервью? Я детектив. Вы могли бы убить ее”.
  
   “Я?”
  
   “Ты и твой персонал”, - сказал я.
  
   “Не говори глупостей”, - сказал Стрэттон. “Я сенатор Соединенных Штатов”.
  
   “Я прекращаю свое дело”, - сказал я.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава двадцать девятая
  
  
  
  
  
  
  
   В ОФИСЕ Триппа БЫЛО так же спокойно, как и всегда. Сегодня Энн Саммерс была там за своим столом в простом черном платье. Она вспомнила меня и была рада видеть - сочетание, которое я не всегда получаю. С другой стороны, учитывая уровень активности в офисе, она, вероятно, была рада кого-либо видеть.
  
   “Он вернулся”, - сказал я.
  
   “Да, он прямо по коридору”.
  
   “Ты разбираешься с его чековой книжкой?” - Спросила я.
  
   “Мистера Триппа? Не совсем, почему ты спрашиваешь?”
  
   “Его чек отскочил”, - сказал я, достал из кармана банковскую квитанцию и показал ее ей.
  
   “Мистера Триппа?”
  
   “Не-а”.
  
   “О боже”, - сказала она. “Наверное, ошибка”.
  
   “О, я уверен, что это так”, - сказал я.
  
   Я отмахнулась от нее, и она провела меня в большой кабинет Триппа и усадила в кожаное кресло у его стола. Кабинет был отделан в зеленых тонах. Стены и деревянная обшивка были зелеными. Ковер был зеленого восточного цвета, мебель была вишневой, вращающееся кресло с высокой спинкой за столом Триппа было вишневым с зеленой кожаной обивкой. У длинного стола была столешница из красной кожи с рисунком в виде золотых листьев по краям. В дальнем конце офиса был бар с напитками, а на стене за столом Триппа был камин. Она была облицована чем-то вроде плитки сливового цвета с рисунком виноградной лозы, проходящим по плиткам, и с каждой стороны ее обрамляли большие книжные шкафы вишневого цвета. Книги выглядели аккуратными и в основном непрочитанными. Многие из них были в кожаных переплетах, чтобы гармонировать с обстановкой комнаты. В двух из четырех углов стояли угловые шкафчики вишневого цвета с декоративными столешницами, украшенные позолотой. Угловые шкафы были забиты дизайнерскими безделушками, а на средней полке одного из них стояла фотография Оливии Нельсон, или кем бы она ни была, черт возьми, в молодости. Рабочий стол Триппа был пуст, за исключением набора ручек из оникса, телефона и большой чековой книжки на три чека. Чековая книжка лежала прямо в центре стола, словно требуя сверки, как только вы сядете. Я взяла ее, открыла страницы бухгалтерской книги и пробежала их в поисках моего чека. Пока я читал, я заметил, что текущего баланса не было. Каждый чек был тщательно выписан, пронумерован и датирован, но, взглянув на чековую книжку, невозможно было узнать, сколько у тебя денег. Я нашла свой чек, прямо под чеком на имя доктора Милдред Кокберн. Я перечитала дальше. Каждый месяц приходили чеки на имя доктора Кокберна. Все записи были сделаны одним и тем же тонким почерком. Я видела это на своем чеке. Большинство других чеков были очевидны. Телефон, электричество, страховка, уборка, платежи кредитной картой. Единственным повторяющимся, что было неочевидно, был доктор Кокберн. Многие контрольные записи были возвращены написанными поперек первоначальной записи красными чернилами тем же почерком, включая несколько записей доктора Кокберна. Я присмотрелся повнимательнее. Похоже, не было переписанных чеков, чтобы компенсировать те, которые отскочили. Что-то еще было не так в реестре чеков. Я не сразу понял это. Я просмотрел еще несколько страниц. И тогда я увидел это. Там не было депозитов. Во всей бухгалтерской книге не было записи о депозите. Я положила чековую книжку обратно, села и подумала об этом, и через некоторое время Трипп вошел в свой кабинет, неся сложенный номер "Уолл СтритДжорнал".
  
   “Спенсер”, - сказал он. “Хорошо, что ты пришел”.
  
   Мы пожали друг другу руки, и он обошел свой стол и сел в свой мягкий кожаный вертлюжок. Он положил бумагу на стол рядом с чековой книжкой, которую автоматически расправил так, чтобы она была точно поровну со столом.
  
   “У тебя есть для меня отчет?”
  
   “Не совсем”, - сказал я. “Может быть, еще пару вопросов”.
  
   “О, конечно. Но я разочарован. Я надеялся, что у тебя что-нибудь найдется”.
  
   У меня было кое-что, все в порядке. Но что, черт возьми, это было?
  
   “Вы когда-нибудь встречались с кем-нибудь из семьи вашей жены?” - Спросил я.
  
   “Нет. У нее их не было. То есть, конечно, когда-то они у нее были, но все они умерли до того, как я встретил ее. Она была совсем одна, если не считать меня”.
  
   “Ты когда-нибудь была в Олтоне?” - Спросила я.
  
   Трипп грустно улыбнулся.
  
   “Нет. Никогда не было никакой причины”.
  
   Я кивнул. Мы оба на мгновение замолчали.
  
   “Иногда”, - сказал Трипп, “Я думаю, что должен спуститься туда, прогуляться, посмотреть на места, где она гуляла, ходила на занятия, имела друзей”.
  
   Он смотрел мимо меня, вверх, на потолок. Далеко под нами, там, где Стейт-стрит пересекалась с Конгресс-стрит, было движение, и туристы смотрели на памятник Бостонской резне, и горничные-счетчики, и таксисты. Здесь, наверху, не было и намека на это. В кабинете Триппа вы с таким же успехом могли бы находиться в высоких Гималаях из-за всех этих звуков, которые там были.
  
   Трипп внезапно покачал головой.
  
   “Но какой в этом был бы смысл?” - спросил он.
  
   В его горе было что-то сюрреалистическое. Это было похоже на воздушный шарик, который не привязали и он парил, бесцельный и разъединенный, над ощутимой поверхностью жизни.
  
   “Насколько хорошо вы знаете сенатора Стрэттона?” Спросил я.
  
   “Боб - мой дорогой друг. Я поддерживал его в течение многих лет. Он также был хорошим другом Ливви, я уверен, помог ей получить место преподавателя. Хотя он никогда и словом не обмолвился об этом.”
  
   “И вы с вашей женой были в хороших отношениях?” Спросил я.
  
   Трипп уставился на меня так, как будто я предложила продать ему французскую открытку.
  
   “Ты спрашиваешь меня об этом? Ты расследуешь ее смерть несколько дней и можешь спросить меня об этом? Мы были ближе, чем когда-либо были два человека. Я был ею. Она была мной, мы были одним и тем же существом. Как ты мог...?” Трипп покачал головой. “Надеюсь, я в тебе не ошибся”.
  
   Я рвался вперед.
  
   “И у вас были интимные отношения?”
  
   Трипп еще немного посмотрел на меня. Затем он внезапно встал, подошел к окну своего кабинета и посмотрел вниз на улицу. Он ничего не сказал. Я некоторое время смотрела ему в спину. Может быть, мне стоит поискать другие возможности карьерного роста. Скажем, продавать алюминиевую обшивку. Или быть телевизионным проповедником. Или растлевать малолетних. Или баллотироваться на государственную должность.
  
   “Послушайте, мистер Трипп”, - сказала я. Мой голос звучал хрипло. “Дело в том, что в этом нет никакого смысла. Я знаю, вам грустно. Но я должна кое-что выяснить. Я должен спросить.”
  
   Он не двигался.
  
   “Есть довольно веские доказательства, мистер Трипп, что на самом деле вашу жену зовут не Оливия Нельсон”.
  
   Ничего.
  
   “Что она спала с сенатором Стрэттоном и, возможно, с другими”.
  
   По-прежнему ничего. За исключением того, что его плечи слегка сгорбились, а голова начала медленно качаться взад-вперед в метрономном отрицании.
  
   “Я видел фотографии двух разных людей, оба они похожи на вашу жену”.
  
   Его голова моталась взад-вперед. Нет. Нет. Нет.
  
   “Ты когда-нибудь слышала о ком-нибудь по имени Шерил Энн Рэнкин?”
  
   Нет. Нет. Нет.
  
   “Ваш предварительный чек отскочил”, - сказал я.
  
   Тишина была такой плотной, что, казалось, было трудно дышать. Неподвижность Триппа стала неумолимой. Я ждала. Трипп стоял, его голова все еще отрицала. Взад и вперед, отрицая все. Я встал и ушел.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава тридцатая
  
  
  
  
  
  
  
   КВИРК, ФАРРЕЛЛ, Белсон и я были в офисе Квирка. Квирк сказал нам, что, пока он был в Олтоне, он ровно ничему не научился.
  
   “Все согласны с тем, что Оливия Нельсон замужем за гражданином Кении по имени Мано Куанда и живет в Найроби. Сотрудник посольства поговорил с ней, снял у нее отпечатки пальцев. Мы сравнили их с ее отпечатками Корпуса мира. Она не была в Соединенных Штатах с 1982 года. Никогда не была в Бостоне. Понятия не имеет, кто жертва ”.
  
   “Она что-нибудь знает о Шерил Энн Рэнкин?” - Спросила я.
  
   “Нет”.
  
   “Никогда не слышал этого названия?”
  
   “Нет”, - сказал Квирк.
  
   “Ты разговаривал со Стрэттоном?”
  
   “Да”.
  
   “И что?”
  
   “Он говорит, что регулярно спал с женой Триппа, и что он был не единственным”.
  
   Квирк поднял брови.
  
   “Наш Бобби?” - спросил он.
  
   “Шокирующе”, - сказал Белсон. “А он сенатор и все такое”.
  
   “Так вот почему он пытался прогнать тебя?”
  
   “Так он говорит. Говорит, что боялся, что я узнаю о них, и это испортит его шансы на номинацию в следующем году”.
  
   “В президенты?” Сказал Квирк.
  
   “Да”.
  
   “Господи”, - сказал Белсон. “Президент Стрэттон”.
  
   “Как насчет Триппа?”
  
   “Я разговаривал с ним”.
  
   “И что?”
  
   “Он говорит, что все было идеально”.
  
   “У тебя есть что-нибудь, Ли?” Спросил Квирк.
  
   Фаррелл слегка дернулся, как будто он не обращал пристального внимания.
  
   “Нет, лейтенант, нет, я не хочу”.
  
   “Почему ты должна отличаться?” Сказал Квирк. Он долгое время не сводил глаз с Фаррелла.
  
   “Одна вещь”, - сказала я. “Я не знаю, зачем тебе это понадобилось, но кто-нибудь проверял кредитоспособность Триппа?”
  
   “Беспокоишься о своем гонораре?” Сказал Белсон.
  
   Было половина третьего пополудни, и на его худом лице уже лежала пятичасовая тень. Он был одним из тех парней, которые утром около часа выглядели чисто выбритыми.
  
   “На самом деле, его чек отскочил. Но я думаю, что в его финансах есть что-то странное”.
  
   Я рассказала им о чековой книжке. “Может быть что-то”, - сказала я.
  
   “Ли?” Спросил Квирк.
  
   Фаррелл кивнул.
  
   “Я выясню”, - сказал он. “Что-нибудь еще?”
  
   “Имя доктора Милдред Кокберн часто встречается в его чековой книжке”.
  
   “Так написано?” Сказал Белсон.
  
   Я кивнул.
  
   “Вероятно, не врач”, - сказал Белсон.
  
   “Да, ” сказал я, “ тогда чек был бы на имя Милдред Кокберн, МДД, или Милдред Кокберн, доктора медицины”.
  
   “Может быть, она психиатр”, - предположил Белсон.
  
   “Или хиропрактик, или доктор ортопедии”, - сказал я.
  
   “Надеюсь на психиатра”, - сказал Квирк.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава тридцать первая
  
  
  
  
  
  
  
   МЫ со Сьюзен обедали у Микелы в Кембридже с Деннисом и Нэнси Аппер. Сьюзен знала Денниса, потому что они оба были психиатрами. Нэнси оказалась бывшей танцовщицей, поэтому я смогла поразить ее знаниями о танце, которые получила от Пола Джакомина, в то время как Сьюзен и Деннис рассказывали о пациентах, которых они знали.
  
   Я спросил, слышал ли кто-нибудь из них о докторе Милдред Кокберн. Ни один из них не слышал. Тем не менее, было ризотто с крабовым мясом и фисташковым песто. Зал был элегантным, а бармен приготовил лучший мартини, который я когда-либо пила.
  
   “Я должен выяснить, как он это делает”, - сказал я Сьюзен по дороге домой.
  
   “Ну, ты же детектив”.
  
   “И насколько сложным может быть рецепт?” Спросила я.
  
   “Водка и вермут?”
  
   “Да”.
  
   “По-моему, звучит сложно”, - сказала Сьюзан.
  
   “Рецепты - не самое лучшее, что ты делаешь”, - сказал я.
  
   Мы были на Мемориал Драйв. За рекой горизонт Бостона казался искусственным. Здание Государственного совета стояло на невысоком холме, за ним вырисовывались небоскребы центра города. И растянувшиеся вдоль плоской бухты Бэк-Бэй многоквартирные дома с башнями страховой компании на заднем плане были мягко освещены жилыми комнатами. Был вечер пятницы. Я собирался остаться со Сьюзен.
  
   “Почему ты хочешь узнать о Милдред Кокберн?” Спросила Сьюзен.
  
   “Увидела ее имя в чековой книжке Лаудона Триппа `доктор Милдред Кокберн‘, ежемесячно выписывает чеки на пятьсот долларов. Поэтому я поискала ее в телефонной книге. Она указана как терапевт с офисом на Хиллиард-стрит в Кембридже.”
  
   “Странно”, - сказала Сьюзан.
  
   “Вы ожидали узнать ее?”
  
   “Да”.
  
   “Когда я разговариваю с ней, чего разумно ожидать от нее, чтобы она мне сказала?” Спросил я.
  
   “Этично?” Спросила Сьюзан.
  
   “Да”.
  
   “Я не могу сказать абстрактно”, - сказала Сьюзан. “Она должна руководствоваться наилучшими интересами своего пациента”.
  
   Слева от нас поверхность реки отливала серебром в лунном свете. Маленький катер с включенными ходовыми огнями бесшумно двигался вверх по течению, проходя под бочкообразными мостами, оставляя за собой стеклянную борозду на поверхности. Улица Сьюзен была тихой, здания темными, деревья, наполовину лишенные листвы, казались призрачными в свете уличных фонарей, пробивающихся сквозь них.
  
   Сьюзен жила в богато украшенном викторианском доме. На втором этаже ее офис находился с одной стороны парадного холла, а большая комната ожидания - с другой. Мы поднялись по винтовой лестнице на второй этаж, где она жила. Когда мы открыли дверь, Перл бросилась к нам, и подпрыгнула, и порвала колготки Сьюзен, и обрызгала наши лица, и подбежала к дивану, и взяла подушку, и яростно трясла ее, пока она не засохла, и вернулась, чтобы показать нам.
  
   “Симпатичная”, - сказала Сьюзан.
  
   Мы спустили Перл вниз и выпустили ее на огороженный задний двор. В лунном свете было сумрачно, но не темно, и мы могли наблюдать за ней, когда она спешила по двору в поисках подходящего места.
  
   Позже мы лежали в постели, втроем, и разговаривали, глядя в потолок в залитой лунным светом темноте. Перл было мало что сказать, но она компенсировала это тем, что заняла больше всего места на кровати.
  
   “Эта история с Оливией Нельсон сводит тебя с ума?” Спросила Сьюзан. Мы держались за руки под одеялом, на спине Перл.
  
   “Ничто не оказывается таким, каким казалось”, - сказал я.
  
   “Вещи делают это”, - сказала Сьюзан.
  
   “Вау”, - сказал я.
  
   “Я выпускница Гарвардского университета”, - сказала Сьюзан.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава тридцать вторая
  
  
  
  
  
  
  
   У доктора МИЛДРЕД КОКБЕРН был офис в обшитом коричневой дранкой доме на Хиллиард-стрит, недалеко от Американского репертуарного театра. Вокруг двора был низкий забор из кованого железа с несколькими пятнами ржавчины. Забор сместился за эти годы, когда земля замерзала каждую зиму и таяла каждую весну, и теперь он был наклонен в сторону тротуара. Во дворе было немного травы и много утрамбованной грязи. Дорожка перед домом была выложена кирпичом, который поднялся вместе с забором. Кирпичи были перекошены, и среди них выросли сорняки. Многие из коричневых досок потрескались, и пара проломилась насквозь, а входная дверь была недостаточно тщательно отскоблена перед покраской. Кембридж не был рассадником претенциозной аккуратности.
  
   Табличка гласила "Войдите", что я и сделала и заняла место в узком фойе, из которого в каждой стене вели двери. У меня была назначена встреча на одиннадцать часов, и это было в пять из. Стены фойе были кремового цвета, хотя когда-то, возможно, были белыми. На стенах висела пара туристических плакатов и недорогая репродукция одной из картин Моне с изображением его сада. Также чувствовался стойкий запах кошки. На низком сосновом столике рядом с единственным стулом с прямой спинкой лежали два свежих экземпляра журнала "Психология сегодня" и экземпляр журнала "Хроника высшего образования" за май прошлого года.
  
   В 11:06 дверь офиса открылась, и бледная женщина с худым лицом и собранными в пучок волосами с проседью вышла из офиса. Она не смотрела на меня. Она взяла с вешалки длинное твидовое пальто, надела его, тщательно застегнула и вышла за дверь, лавируя в фойе размером с почтовый ящик, даже не заметив чужого присутствия.
  
   После этого последовало трех-или четырехминутное ожидание, а затем дверь кабинета снова открылась, и доктор Кокберн сказал: “Мистер Спенсер?”
  
   На ней был черный тюрбан и просторное ниспадающее черное одеяние, которое я не смог точно определить, что-то среднее между домашним халатом и раскрытым парашютом. Она была явно тяжелой, хотя размер ее одежды оставлял сомнения в точной тяжести. Ее кожа была бледной. Она нанесла много макияжа на глаза и без помады.
  
   Я встал, и она провела меня мимо нее в кабинет. Кабинет был задрапирован темно-бордовой тканью. На окне были жалюзи с жалюзи, открытые над верхней половиной, закрытые внизу. У стены справа от двери стоял викторианский диван, обитый темно-зеленым бархатом, и стул красного дерева с высокой спинкой и уродливыми деревянными подлокотниками напротив кресла с подголовником, обитого тем же зеленым. Она села напротив меня в кресло с подголовником. Она сделала едва заметное утвердительное движение головой, а затем стала ждать, сложив руки на коленях.
  
   “Это не терапевтический визит”, - сказала я. “Я частный детектив, и меня нанял Лаудон Трипп для расследования убийства его жены, Оливии Нельсон”.
  
   Снова едва заметный кивок.
  
   “В ходе расследования я наткнулся на ваше имя”.
  
   Кивни.
  
   “Мне интересно, не могли бы вы рассказать мне что-нибудь о ком-нибудь из них”, - сказал я.
  
   “Это маловероятно”, - сказала она. У нее был низкий голос, и она знала это. Ей нравилось иметь низкий голос.
  
   “Я понимаю, - сказал я, - что здесь возникают вопросы конфиденциальности, но интересам вашего пациента вполне могла бы послужить помощь мне в поисках убийцы его жены”.
  
   “Лаудон Трипп не мой пациент”, - сказала она.
  
   Ничто не двигалось, когда она говорила, кроме ее губ. В своей темной одежде и глубокой неподвижности она казалась театрально недоступной.
  
   “Оливия Нельсон”, - сказал я.
  
   Она оставалась неподвижной. Я оглядел комнату.
  
   “Ты психотерапевт”, - сказал я.
  
   Кивни.
  
   “Вы доктор медицины?” - спросил я.
  
   Она едва заметно покачала головой.
  
   “Доктор философии?
  
   И снова крошечная головка трясется.
  
   “Что?” Спросил я.
  
   “Я доктор гуманитарных наук”.
  
   “Конечно”, - сказал я. “А присуждающий институт?”
  
   “Университет Южной части Тихого океана”.
  
   “Держу пари, в Лос-Анджелесе”.
  
   Кивни.
  
   “Они ставят академические оценки за жизненный опыт”.
  
   “Этого вполне достаточно, мистер Спенсер”.
  
   Я кивнул и улыбнулся ей.
  
   “Конечно, это так”, - сказал я. “Так расскажи мне об Оливии Нельсон”.
  
   Она надолго замолчала. Мы оба знали, что она мошенница. И мы оба знали, что если бы у меня была мотивация, я мог бы вызвать у нее серьезные неприятности с государственным лицензионным комитетом. И мы оба это знали. Она тяжело покачала головой.
  
   “Обеспокоена”, - сказала она, - “ужасно обеспокоена”.
  
   Я едва заметно кивнул.
  
   “И, как и многие женщины, ужасно пострадала”, - сказала она.
  
   Ее низкий голос звучал медленно. Ее манеры были тяжеловесными. Когда она не говорила, она оставалась совершенно неподвижной. Она знала, что я знал, но она не сдавалась. Она собиралась оставаться в роли.
  
   Я кивнул.
  
   “В основе всего был тот факт, что ее отец отверг ее”.
  
   “Оригинально”, - сказал я.
  
   “И поэтому она символически искала его снова и снова в других мужчинах”.
  
   “Она была неразборчива в связях”, - сказал я.
  
   “Это слово мужского рода. Это продукт мужской культуры, осуждающий и уничижительный”.
  
   “Конечно”, - сказал я.
  
   “Когда она пришла ко мне за помощью, она уже испробовала путь фрейдистской, то есть мужской, психотерапии. Неудача была предсказуема. Я смогла предложить ей феминистскую точку зрения. И, впервые поняв себя с этой точки зрения, она, наконец, начала входить в контакт со своим подавленным ”я", женщиной-ребенком внутри ".
  
   “И она спала со всеми подряд”, - сказал я.
  
   “Она дала себе разрешение раскрыть свою сексуальность. И сделать это ради нее самой, а не ради расстроенной отцовской любви”.
  
   “Знаете ли вы имена каких-либо других мужчин, с которыми она дала себе разрешение раскрыть свою сексуальность?”
  
   “В самом деле, мистер Спенсер. Это привилегированное общение между пациентом и терапевтом”.
  
   “И один из них мог убить ее”, - сказал я.
  
   Она немного поразмыслила над этим.
  
   “Я бы подумал, что в ее интересах, чтобы ты дала им имена”, - сказал я. “Держу пари, что во время учебы в USP вы усвоили, что наилучшие интересы ваших пациентов - это эмпирическое правило этики в трудных обстоятельствах”.
  
   Она еще немного поразмыслила над этим.
  
   “Я не делаю записей”, - сказала она наконец. “Я считаю, что это подавляет спонтанность жизненной силы, необходимую для успешной терапии”.
  
   “Конечно”, - сказал я.
  
   Она позволила мне наблюдать, как она думает.
  
   “И она никогда не использовала имен. Она по-разному называла мужчин в своей жизни - например, ведущего новостей, судью, брокера и тому подобное. Я знаю, там был важный священник. Но я не знаю, кто он был ”.
  
   “Деноминация?” Спросил я.
  
   Она покачала головой. “Даже не это”, - сказала она. “Она всегда называла его Святым человеком. Я думаю, ей было приятно познакомиться с человеком из ткани”.
  
   Я слегка надавил на нее, но больше ничего не было. Я пошел дальше.
  
   “Она сказала тебе свое настоящее имя?” - Спросила я.
  
   “Я не знал, что у нее был другой”, - сказал Кокберн.
  
   “Как звали ее отца?”
  
   “Я не знаю. Я предполагал, что это Нельсон”.
  
   “Она когда-нибудь упоминала имя Рэнкин?”
  
   “Нет”.
  
   “Шерил Энн?”
  
   “Нет”.
  
   Мы молчали. Доктор Кокберн сохраняла свою тяжеловесную уверенность даже в тишине. То, как она сидела, свидетельствовало о прямоте.
  
   “Она сказала, что использовала другую личность, чтобы поступить в аспирантуру, чьи-то записи и тому подобное”, - наконец сказал Кокберн. “Сама она не закончила среднюю школу. Она ушла из дома в семнадцать лет и отправилась в Атланту, и зарабатывала на жизнь, как могла; по ее словам, включая проституцию. В какой-то момент она приехала в Бостон, движимая, я думаю, каким-то детским впечатлением от аристократизма, стала аспиранткой, взяла за правило посещать светские мероприятия Гарварда и Массачусетского технологического института и встретила своего нынешнего мужа ”.
  
   “Она не сказала, чьим именем воспользовалась”.
  
   “Нет, но если на самом деле она не Оливия Нельсон, как вы предполагаете, то можно предположить, что она использовала эту”.
  
   “Можно”, - сказал я. “Как проявилось неприятие ее отца?” Я спросил.
  
   “Он не смог полностью признать ее”.
  
   “Расскажи мне об этом”, - попросил я. “Как это работает? Он притворялся, что ее там не было? Он отказался разговаривать с ней, когда она пришла домой?”
  
   Доктор Кокберн серьезно посмотрела на меня. Она позволила молчанию затянуться, как бы подчеркивая свою серьезность. Наконец она заговорила.
  
   “Он не был женат на ее матери. Отсутствие признания было буквальным”.
  
   Я сидел в задрапированной комнате, чувствуя себя, должно быть, как Ньютон, когда яблоко попало ему по голове. Доктор Кокберн посмотрел на меня с глубоким удовлетворением.
  
   “Черт возьми”, - сказал я.
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
  
   “И это все?” Позже Сьюзен спросила.
  
   “Все необходимое”, - сказал я. “Я потратил все свои пятьдесят минут, но остальное время она просто играла Орсона Уэллса”.
  
   Мы выпивали в отеле Charles, который находился в нескольких минутах ходьбы от дома Сьюзен. Сьюзен пристрастилась к теплой водке с перцем и оливками на гарнир. За вечер она часто выпивала почти полстакана.
  
   “Она сказала, что Оливия была одержима деньгами, и что, по-видимому, семейный бизнес терпел крах”.
  
   “Это поддержало бы отмененный чек и чековую книжку без текущего баланса”, - сказала Сьюзан.
  
   “Да. Кокберн сказала, что у нее был какой-то отчаянный план, но Оливия не сказала ей, в чем он заключался”.
  
   “Планируешь раздобыть денег?”
  
   “Очевидно. Кокберн не знает или не хочет говорить”.
  
   “Доктор Кокберн, по сути, уже отказалась от своих привилегий общения с пациентом-терапевтом. Я полагаю, у нее не было причин скрывать это ”.
  
   “Согласен”, - сказал я. “Что ты думаешь?”
  
   “Теория доктора Кокберна об Оливии Нельсон, вероятно, верна. Не требуется большой психологической подготовки, чтобы заметить, что многие молодые люди пытаются вернуть родительскую любовь, спя с суррогатными матерями. Часто объектами таких претензий в некотором роде являются авторитетные фигуры ”.
  
   “Как сенатор США”, - сказал я.
  
   “Конечно”, - сказала Сьюзан. “Иногда это кажущаяся власть, вот так, иногда она более косвенная. Может быть, деньги или размер и сила”.
  
   “Объясняет ли это наши отношения?” Спросил я.
  
   “Нет”, - сказала Сьюзан. “Я думаю, что наша любовь основана на неприкрытой похоти”.
  
   “Только это?” Спросил я.
  
   “Да”, - сказала Сьюзан и выпила полграмма своей водки с перцем. “Я всегда хотела попробовать большого гоя”.
  
   “Любой бы так сделал”, - сказал я.
  
   “Почему, ” сказала Сьюзен, “ если бы она спала со всеми этими известными мужчинами, полиция бы этого не обнаружила?”
  
   “Отчасти потому, что они были известными”, - сказал я. “Романы были супружескими, а известные люди не хотят быть замешанными в супружеских изменах”.
  
   Сьюзен кивала головой.
  
   “И поскольку они были заметны, - сказала она, - у них были средства, чтобы скрыть событие”.
  
   “Она не говорила, ” сказал я, “ и они не говорили, и, очевидно, они были осторожны”.
  
   Я пожал плечами и развел руками.
  
   “Что делать полицейскому?” Спросила Сьюзан.
  
   “Особенно когда все, кто в этом замешан, говорят копу, что жертвой была Маленькая Мэри Саншайн”.
  
   “Значит, они не искали измены”, - сказала Сьюзан.
  
   “Копы - простые люди, и перегруженные работой. В большинстве случаев очевидный ответ - правильный ответ. Даже иногда, когда это неправильный ответ, он самый простой. Особенно в таком случае, как этот, когда множество известных людей, кажется, подталкивают тебя к простому ответу ”.
  
   “Даже Мартин?” Спросила Сьюзен.
  
   “Вы не можете давить на Квирка, но он профессиональный полицейский. Это его национальность -полицейский. Если субординация ограничивает его, он останется в этих пределах ”.
  
   “И не сказать так?”
  
   “И даже не думай, что есть пределы”, - сказал я.
  
   “Но он послал к тебе Лаудона Триппа”.
  
   “Вот это да”, - сказал я.
  
   “Но мог ли Трипп действительно быть таким рассеянным?” Сказала Сьюзан.
  
   “А если это не так, почему он нанял меня?”
  
   Сьюзен попробовала кусочек оливкового масла и запила его глотком водки с перцем. Похоже, ей понравилось.
  
   “Как вы знаете, один из трюизмов психиатрического бизнеса заключается в том, что люди часто являются несколькими вещами одновременно. Да, Трипп, вероятно, настолько рассеян, насколько кажется, и нет, он не был. Возможно, часть его боялась того, что отрицала остальная часть, и он хотел нанять тебя, чтобы доказать, что она была той, кем ему нужно было ее считать ”.
  
   “Так что, по сути, он нанял меня не для того, чтобы выяснить, кто ее убил. Он нанял меня, чтобы доказать, что она идеальна”.
  
   “Возможно”, - сказала Сьюзен.
  
   “Возможно?” Сказал я. “Неужели вы, психиатры, никогда не говорите ничего категоричного?”
  
   “Конечно, нет”, - сказала Сьюзен.
  
   “Так что, возможно, убийство было для него, так сказать, оправданием, чтобы наконец развеять свои страхи, пусть и ретроспективно”.
  
   Сьюзен кивнула.
  
   “На самом деле, у него была бы более насущная потребность, когда она была бы мертва”, - сказала она. “Потому что сейчас не было возможности это исправить. Это было все, что у него осталось”.
  
   Вечером в середине недели бар был почти пуст. Подошла официантка, взяла мой пустой стакан и посмотрела на меня. Я покачал головой, и она ушла. Другая пара в баре встала. Мужчина помог женщине надеть пальто, и они вышли. Во дворе перед отелем пара студенческого возраста проходила, держась за руки, пригнув головы от ветра.
  
   “Он не хочет правды”, - сказал я.
  
   “Скорее всего, нет”, - сказала Сьюзан. “Вероятно, он нанял вас, чтобы подтвердить свое отрицание”.
  
   “Может быть, он все равно должен узнать правду”.
  
   “Может быть”, - сказала Сьюзан.
  
   “А может, и нет?” Сказал я. “Трудно сказать абстрактно”.
  
   Сьюзен улыбнулась мне. В ее улыбке были сострадание и разум, а также печаль.
  
   “С другой стороны, ты должен делать то, что делаешь, а это может быть не то, чего он от тебя хочет”.
  
   Я еще немного посмотрела во двор. Теперь он был пуст, только ветер трепал несколько сухих листьев.
  
   “Шикарно”, - сказал я.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава тридцать третья
  
  
  
  
  
  
  
   ФАРРЕЛЛ ЗАШЕЛ В мой офис ближе к вечеру, после своей смены.
  
   “У тебя есть выпить?” спросил он.
  
   Я сполоснула стаканы в раковине, достала бутылку и налила каждому из нас по рюмке. На самом деле я не хотела выпивать, но он выглядел так, словно ему нужно было с кем-то выпить. Это была небольшая жертва.
  
   “Сначала мы снова вернулись к Шерил Энн Рэнкин”, - сказал Фаррелл.
  
   Он держал свой виски обеими руками, но не отпил ни капли.
  
   “И мы ничего не нашли. Ни записей о рождении, ни записей из государственной школы, ничего. Женщина, которая работала на кухне трека, исчезла, все, что у нас есть, это то, что ее звали Берта. Никто ничего не знает о ее дочери. Там нет фотографии, похожей на то, что вы описываете, только одна фотография Оливии Нельсон с лошадью, и никто не помнит другую ”.
  
   “Кто-нибудь говорил с чернокожей женщиной, которая там работала?”
  
   “Да. Квирк разговаривал с ней, пока был там. Она вообще ничего не знает. Вероятно, она знает меньше, чем разговор с белым северным полицейским ”.
  
   “Кто проводит остальную часть расследования?”
  
   “Управление шерифа округа Алтон”, - сказал Фаррелл.
  
   “Ты можешь на них рассчитывать”, - сказал я.
  
   Фаррелл пожал плечами.
  
   “Суточных мало”, - сказал он.
  
   Он все еще держал виски обеими руками. Ему еще предстояло выпить.
  
   “Тем не менее, ты выбила один из них у Триппа”, - сказал он. “Он в ударе. В первый раз мы не искали его, и никто не вызвался добровольно. Насколько мы можем выяснить на этот раз, у него нет наличных, и его единственное имущество - это дом и автомобиль. У него больше нет кредита. Он на семестр отстает от оплаты за обучение каждого ребенка. Его секретарше не платят уже три месяца. Она остается, потому что боится оставлять его одного ”.
  
   “Что случилось?” Спросил я.
  
   “Мы пока не знаем, как он ее потерял, только то, что он это сделал”.
  
   “Как насчет семейного бизнеса?”
  
   “У него семейный бизнес. Он управлял семейным портфелем акций. По-видимому, это все, что он делал. Это занимало у него, может быть, пару часов, и он оставался там весь день, притворяясь, что он обычный бизнесмен ”.
  
   “Секретарша, конечно, держала это при себе”, - сказал я.
  
   “Она защищала его. Когда мы показали ей, что все равно знаем, с ней было легко. Черт возьми, для нее это было как облегчение; она не могла всю оставшуюся жизнь заботиться о нем просто так ”.
  
   “Что он говорит по этому поводу?”
  
   “Абсолютно все отрицает”, - сказал Фаррелл. “Перед лицом компьютерных распечаток и заявлений под присягой. Говорит, что это абсурдно”.
  
   “Я думаю, он многое отрицал”.
  
   Фаррелл кивнул и посмотрел на недопитый виски, который все еще держал в двух руках. Он поднял стакан обеими руками, опустил голову и отпил немного, а когда поднял глаза, по его лицу текли слезы.
  
   “Брайан?” - Спросил я.
  
   Фаррелл кивнул.
  
   “Он умер”, - сказал я.
  
   Фаррелл снова кивнул. Он с трудом переводил дыхание.
  
   “Мне жаль”, - сказал я.
  
   Фаррелл допил свой напиток, поставил стакан на край стола и закрыл лицо руками. Я тихо сидел рядом с ним и ничего не говорил. Говорить было нечего.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава тридцать четвертая
  
  
  
  
  
  
  
   У ЛЕОНАРДА БИЛА был офис на Бирж-Плейс, огромном небоскребе из черного стекла, который был построен за карликовым фасадом старой Бостонской фондовой биржи на Стейт-стрит. Разработчик раструбил о сохранении фасада как о заботе о сохранности. Это привело к значительным налоговым льготам для него.
  
   “Лаудон потерял почти все в октябре 1987 года, когда на рынке произошел обвал”, - сказал Бил. “Я бы при обычных обстоятельствах не стал так откровенно говорить о ситуации клиента. Но Лаудон...” Бил покачал головой.
  
   “У него неприятности, не так ли?” - Спросила я.
  
   “Плохо”, - сказал Бил. “И дело не только в деньгах.
  
   “Я не знал, что брокеры говорят что-то вроде `это не просто деньги”.‘
  
   Бил ухмыльнулся.
  
   “Быть хорошим брокером - значит заботиться обо всем клиенте”, - сказал он. “Это бизнес по оказанию услуг”. Бил был квадратного телосложения, блестящий, с чистой лысиной, в хорошем костюме. Он выглядел так, словно, вероятно, много играл в гандбол.
  
   “Он потерял свои деньги в 87-м?” - Спросил я.
  
   “Да. По правде говоря, я не помогал. Я был одним из многих людей, которые не могли правильно прочитать спин. Я не думал, что рынок упадет. Но в основном он потерял ее из-за невнимательности. Он всегда настаивал на том, чтобы распоряжаться деньгами самому. Я полагаю, ему было чем заняться. Пусть он идет в офис в девять утра, возвращается домой в пять вечера, пьет коктейль, ужинает с семьей. Понимаете? Как Норман Рокуэлл. Но он был не ахти каким менеджером, и когда ситуация рухнула, он был в основном на мели ”.
  
   “И пришлось раздобыть наличные”, - сказал я.
  
   “Да”.
  
   “Почему он был на марже?” Спросил я. “Я думал, что состояние Триппа было исчерпывающим”.
  
   Бил пожал плечами и посмотрел в окно, через Бэк-Бэй, в сторону реки. Небо было ярко-голубым, с пятнами белых облаков. На среднем расстоянии я мог видеть парк Фенуэй, своеобразный, пустой и зеленый.
  
   “Рокфеллеры на марже?” Спросил я. “Гарвардский университет?”
  
   Взгляд Била медленно вернулся ко мне. “Никто из них не был женат на Оливии”, - сказал он.
  
   “Она столько потратила?”
  
   “Кто-то сделал. Больше, чем заработанный капитал”.
  
   “Итак, он начал разрушать столицу”, - сказал я.
  
   Бил кивнул.
  
   “Первый верный признак катастрофы для богатых людей”, - сказал он. “Богатые люди не зарабатывают деньги. Их капитал зарабатывает деньги. Если они начинают закусывать капиталом, то получают меньший доход, а затем, поскольку у них меньше доход, они откусывают больший кусок капитала, и доход становится еще меньше, и вот так ”.
  
   “Это он тебе сказал?”
  
   “Нет”, - сказал Бил. “Он не сказал бы ни хрена, даже если бы у него был полный рот. Насколько он был обеспокоен, она была идеальной. Дети были идеальными. Господи, сын - самонадеянный маленький головорез, но Лаудон ведет себя так, будто он, блядь, Том Сойер. Избавляет ребенка от всех последствий, которые влечет за собой его поведение. Или делал ”.
  
   “А дочь?”
  
   “Не знаю. Отсутствие новостей, вероятно, хорошие новости. Лаудон никогда особо не рассказывал о ней, так что у нее, вероятно, не было особых неприятностей ”.
  
   “И он был экономически стеснен с 1987 года?”
  
   “Разорился”, - сказал Бил. “Становлюсь посредником”.
  
   “На что они живут?” Спросил я. “У них двое детей в колледже, особняк на холме, шикарный офис. Как они это делают?”
  
   Бил покачал головой.
  
   “Маржа”, - сказал он.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава тридцать пятая
  
  
  
  
  
  
  
   “ЭТО ПРОСТО НЕ так”, - сказал Лаудон Трипп.
  
   “Так почему же все говорят мне обратное?” Спросил я.
  
   “Я не могу себе представить”, - сказал Трипп.
  
   “Твоей секретарше не выплатили зарплату”, - сказал я.
  
   “Конечно, у нее есть”.
  
   Он взял свою чековую книжку с левого угла стола, открыл ее и показал мне аккуратные записи для Энн Саммерс.
  
   “И чек, который ты мне дал, отскочил”, - сказал я.
  
   Он сразу же обратился к записи для моего чека.
  
   “Нет”, - сказал он. “Это прямо здесь. Все в полном порядке”.
  
   “Там нет бегового баланса”, - сказал я.
  
   “Все в порядке”, - снова сказал Трипп.
  
   “Ты знаешь, что твоя жена была неверна?” - Спросил я.
  
   “Клянусь Богом, Спенсер, - сказал он, - этого достаточно”. Его голос был полон суровости, но лишен страсти.
  
   “Я боюсь, что совершил ошибку с тобой, и пришло время rectify.it ”.
  
   “Что означает, что я уволен”, - сказал я.
  
   “Боюсь, что так. Мне жаль. Но ты сам навлек это на себя. Ты выдвинул невыносимые обвинения. Может быть, моя жена и мертва, мистер Спенсер, но память о ней жива, и пока я жив, никто не будет говорить о ней плохо ”.
  
   “Мистер Трипп”, - сказала я. “Ваша жена была не такой, какой казалась, даже не той, за кого себя выдавала. Ваша жизнь не такая, как вы говорите. Здесь действительно что-то не так ”.
  
   “Добрый день, мистер Спенсер. Пожалуйста, пришлите мне счет за ваши услуги в течение”, - он посмотрел на часы, - “в течение сегодняшнего дня”, - сказал он.
  
   “И ты оплатишь это резиновым чеком”, - сказал я. “И вводи его осторожно и не держи баланс, чтобы тебе не пришлось знать, что он резиновый”.
  
   “Добрый день, мистер Спенсер!”
  
   Я был в растерянности. Это было все равно что разговаривать с участком полярной ледяной шапки. Я встал, вышел и закрыл за собой дверь.
  
   “Он сумасшедший”, - сказал я Энн Саммерс. Она печально покачала головой.
  
   “Почему ты сразу не рассказала мне о нем?”
  
   “Я не знаю. Он, он такой милый мужчина. И это казалось постепенным, и он казался таким уверенным, что все в порядке, и...” Она развела руками.
  
   “Даже когда тебе не платили?” Спросил я.
  
   “Мне было жаль, нет, не так, совсем, я чувствовала себя… неловко за него. Я не хотела, чтобы кто-нибудь знал. Я не хотела, чтобы он знал, что я знала”.
  
   “Что-нибудь еще, чего ты мне не рассказала?” Спросил я.
  
   Она покачала головой. Некоторое время мы молчали. Затем она заговорила.
  
   “Что ты собираешься делать?” - спросила она.
  
   “Я собираюсь выяснить”, - сказал я. “Я собираюсь продолжать дергать за свой конец, пока не выясню”.
  
   Она долго смотрела на меня. Мне нечего было сказать. Она тоже. Наконец она медленно кивнула. В своей торжественности ее лицо было довольно красивым.
  
   “Да”, - сказала она. “Ты сделаешь, не так ли?”
  
   OceanofPDF.com
  
   глава тридцать шестая
  
  
  
  
  
  
  
   КОЛЛЕДЖ УИЛЬЯМСА находился в Уильямстауне, в дальнем северо-западном углу Массачусетса. Поездка занимала более трех часов, независимо от того, ходили вы на мессу. Пайк или маршрут 2. С одной стороны, если вы отставали от какого-нибудь туриста на двухполосных участках маршрута № 2, поездка становилась бесконечной. С другой стороны, маршрут № 2 был красивее, чем Масса. Пайк и за всю дорогу не было ни одного ресторана Роя Роджерса.
  
   Мы со Сьюзен забронировали столик в Уильямстауне в заведении под названием "Сады", где подавали домашний пирог, и мы могли бы разжечь камин в спальне. Пока я разговаривал с детьми Трипп, Сьюзан посещала музей Кларка.
  
   Мы выехали на шоссе 2. У Сьюзен была новая машина, одна из тех японских штучек, которые она любила, по форме напоминающих пастернак, и в основном с двигателем. Эта была зеленой. Она разрешила мне сесть за руль, и это было хорошо. Когда она вела машину, я, как правило, в ужасе крепко зажмуривал глаза, из-за чего пропускал большую часть пейзажей, ради которых мы ехали по шоссе 2 в первую очередь.
  
   Я встретил Чипа и Мередит Трипп в баре ресторана под названием River House, который в середине дня был почти пуст. Мы с Чипом выпили по пиву. Мередит пила диетическую колу. Чип был круче сорбета с киви, в своих мешковатых штанах и фиолетовой спортивной куртке Williams, шляпе, надетой задом наперед, и зеленых солнцезащитных очках, висевших у него на шее. Мередит была в клетчатой юбке, черной водолазке и ковбойских сапогах. Как и прежде, на ней было слишком много косметики.
  
   “Мне нужно поговорить с тобой о твоей матери”, - сказал я.
  
   Чип нахмурился. Мередит внимательно посмотрела на столешницу.
  
   “То, что я вам скажу, может быть подтверждено полицией во всех подробностях. Поэтому нам не следует тратить много времени на споры о том, правда ли то, что я говорю”.
  
   “Это ты так говоришь, Пипер”.
  
   Подглядывающий. Я глубоко вздохнул и начал. “Во-первых, почти наверняка твоей матерью на самом деле была не Оливия Нельсон”.
  
   Глаза Мередит сфокусировались на стене за моим стулом и стали очень широкими.
  
   Ее брат сказал: “Ты полна дерьма”.
  
   “Кто-нибудь из вас когда-нибудь встречался с кем-нибудь из семьи вашей матери?”
  
   “Они мертвы, придурок”, - сказал Чип. “Как мы собираемся их встретить?”
  
   Я снова медленно вдохнул.
  
   “Я приму это как отказ”, - сказал я и посмотрел на Мередит. Она кивнула, опустив голову.
  
   “Ты когда-нибудь слышала о ком-нибудь по имени Шерил Энн Рэнкин?”
  
   Чип просто уставился на меня. Мередит покачала головой.
  
   “Ты знаешь, что твой отец сталкивается с финансовыми трудностями?” - Спросил я.
  
   “Например, что?” Спросил Чип.
  
   “Он на мели”, - сказал я.
  
   “Чушь собачья”, - сказал Чип.
  
   Я медленно кивала в течение минуты и снова осторожно вдохнула.
  
   “Ты знала, что твоя мать была неразборчива в связях?” - Спросила я.
  
   “Ты сукин сын”, - сказал Чип. Он встал.
  
   “На ноги”, - сказал он. Я не двигалась.
  
   “Плохо слышно”, - сказал я. “Я тебя не виню. Но это нужно обдумать”.
  
   “Ты собираешься встать, желтый ублюдок, или мне придется вытащить тебя из твоего кресла?”
  
   “Не прикасайся ко мне”, - сказал я.
  
   И Чип услышал что-то в моем голосе. Это заставило его заколебаться.
  
   Я старался, чтобы мой голос звучал ровно.
  
   “Я собираюсь выяснить, как умерла твоя мать, и единственный способ, которым я могу, это продолжать ходить вокруг да около и задавать людям вопросы. Часто им это не нравится. Я к этому привыкла. Я все равно это делаю. Иногда они злятся и хотят подраться со мной, как и ты ”.
  
   Я сделала паузу и не сводила с него глаз.
  
   “Это ошибка”, - сказал я.
  
   “Ты так думаешь”, - сказал он.
  
   “Ты борец-любитель”, - сказал я. “Я профессиональный бандит”.
  
   Мередит положила ладонь на руку Чипа, не глядя на него.
  
   “Давай, Чип”, - сказала она. В ее голосе почти не было аффектации.
  
   “Я не собираюсь сидеть сложа руки и позволять ему говорить о ней в таком тоне”.
  
   “Пожалуйста, Чип. Позволь ему...” Ее голос затих.
  
   Я ждал. Он мгновение свирепо смотрел на меня, затем ударил своим стулом по столу. “Пошел ты”, - сказал он мне, повернулся и ушел.
  
   Мы с Мередит замолчали. Она смущенно рассмеялась, хотя в этом не было ничего смешного.
  
   “Чиппи иногда такой ненастоящий”, - сказала она.
  
   Я ждал. Она снова засмеялась, посторонним смехом, чем-то подчеркивающим тишину.
  
   “Ты знаешь о своей матери?” - Спросила я.
  
   “Доктор Фэй говорит, что мы все любим, но не признаем этого. Не о том, что она кто-то другой, а о другой ...”
  
   Я кивнул.
  
   “Папа был бы наверху в своей комнате с включенным телевизором”, - сказала Мередит своим тихим ровным голоском. “Чип был в колледже. И она приходила домой; я могла сказать, что она была пьяна. Ее помада, возможно, была бы немного размазана, а вокруг рта были бы такие красные потрескавшиеся складки, какие бывают после того, как люди целовались. И я бы сказал: `У тебя роман ”.
  
   “И что?”
  
   “И она бы сказала: `Не спрашивай меня об этом.”И я бы сказал: `Не лги мне“.
  
   Я немного наклонился вперед, пытаясь расслышать ее. Она крепко сложила руки перед собой на столе, и ее взгляд был прикован к ним.
  
   “И ее глаза наполнялись слезами, и она качала головой. И она говорила: `О, Мер, ты такой молодой.‘ И она качала головой и плакала, ну, вы знаете, без криков, просто разговаривала со слезами, текущими по ее лицу, и она говорила что-то о том, что "жизнь, наверное, это ложь", а потом она обнимала меня, гладила по волосам и плакала еще немного ”.
  
   “Тяжело с тобой”.
  
   “Когда я пришла в школу, ” сказала она, “ у меня, знаете ли, были проблемы с адаптацией. И я поговорила с Джейн Берджесс, моим консультантом, и она записала меня на прием к доктору Фэй”.
  
   “Он психиатр?”
  
   “Да”. Слова почти не было слышно, его выдавили самым тихим голосом. На ее лице куклы Барби, лишенном черт характера, не было никаких признаков взрослой борьбы, которую она вела. Она оставалась безмятежной, скрытой за бесстрастным макияжем.
  
   “Знаешь что-нибудь о деньгах?” Спросил я.
  
   “Иногда они ссорились. Она сказала, что если он не сможет достать денег, это сделает она. Она знала, где их достать”.
  
   “Что он сказал?”
  
   “Ничего. Он просто поднимался наверх и включал телевизор”.
  
   “Что бы она сказала?”
  
   “Она бы вышла”.
  
   “Ты не знаешь, в чем состоял ее план? Ради денег?”
  
   “Она всегда просто говорила, что знает, где ее взять”.
  
   “Как долго ты так жила?”
  
   “Я не знаю. Наверное, все время. доктор Фэй говорит, что я не купился на семейный миф”.
  
   Я протянул руку и погладил ее сжатые кулаки. Она очень напряглась, когда я это сделал, но не отстранилась.
  
   “Держись доктора Фэй”, - сказал я. “Я поработаю над другими вещами”.
  
   Мы со Сьюзен были в столовой "Садов", на Сьюзен были узкие черные брюки и клетчатый жакет, ее глаза были ясными, макияж идеальным.
  
   “У тебя на подбородке ожог от бороды”, - сказал я.
  
   “Возможно, если бы ты побрился более тщательно”, - сказала Сьюзен.
  
   “Ты не дал мне времени”, - сказал я. “Кроме того, есть много людей, которые сочли бы это знаком чести”.
  
   “Назови вторую”, - сказала Сьюзен.
  
   “Не будь такой буквальной”, - сказал я.
  
   В корзинке для хлеба были свежие булочки, и официантка пообещала найти мне кусок пирога на завтрак. Мы сидели у окна на террасе, и солнце заливало нашу льняную скатерть. Я выпил немного кофе.
  
   “Намного лучше, - сказал я, - быть тобой и мной, чем быть большинством людей”.
  
   Сьюзен улыбнулась.
  
   “Да, это так”, - сказала она. “Особенно лучше, чем быть одной из Триппов”.
  
   “Чего я не понимаю, так это девушки, Мередит. Как она избежала этого? Она очень странная. Она, очевидно, в беде. Большую часть времени она вообще почти не появляется. Но она единственная, кто посмотрит на это, кто не купится на семейный миф ”.
  
   “Ты слишком многого не знаешь”, - сказала Сьюзан.
  
   “Возможно, я напечатаю это на своих визитных карточках”, - сказал я.
  
   Появилась официантка с ломтиком ежевичного пирога и кусочком сыра чеддер рядом с ним.
  
   “У моего отца на завтрак был пирог с мясным фаршем, - сказала официантка, - почти каждое воскресное утро”.
  
   “И произвела на свет прекрасных дочерей”, - сказал я.
  
   Официантка улыбнулась и налила мне еще кофе, дала Сьюзен новый чайник с горячей водой и ушла. Сьюзен смотрела, как я ем пирог. На завтрак у нее были одни отруби и чашка горячей воды с лимоном.
  
   “Что ты будешь делать, ” спросила Сьюзен, - теперь, когда тебя уволили?”
  
   “Я, наверное, вернусь в Олтон”, - сказал я. “И поспрашиваю еще кое у кого”.
  
   “Это будет опасно?”
  
   “Наверное, нет”, - сказал я. “Большая часть кота к настоящему времени уже вытащена из мешка. Нет особых причин пытаться прогнать меня”.
  
   “Ты думаешь, Элтон - это то место, где ты узнаешь?”
  
   “Я не знаю”, - сказал я. “Я не знаю, где еще искать”.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава тридцать седьмая
  
  
  
  
  
  
  
   Я был В комнате детективов Департамента шерифа округа Алтон и разговаривал с довольно симпатичной женщиной-полицейским, которая домогалась меня раньше. Ее звали Фелиция Будро, и она была детективом второго класса.
  
   “Мне не очень понравилась эта сделка”, - сказала она. “Но ты был полицейским. Делай много такого, что тебе не очень нравится”.
  
   “Почему я больше не коп”, - сказал я.
  
   Она пожала плечами.
  
   “Ты знаешь, кто навел нас на тебя в первую очередь?”
  
   Я кивнул.
  
   “Сенатор Роберт Стрэттон”, - сказал я.
  
   “Из Массачусетса?”
  
   “Это тот самый”, - сказал я. “По крайней мере, я никогда за него не голосовал”.
  
   “В чем была его проблема?” - спросила она.
  
   “Я расследую убийство”, - сказал я. “Стрэттон спал с жертвой”.
  
   “Боялся, что ты откроешь его имя?”
  
   “Да”.
  
   “Ну и что”, - сказала она. “Это в основном то, чем они занимаются в Сенате, не так ли? Они трахаются?”
  
   “Он хочет быть президентом”, - сказал я.
  
   “Конечно”, - сказала она. “Найди ему более причудливое место для секса”.
  
   “Кто приставил ко мне хвост?” Спросил я.
  
   Она покачала головой. Она сидела, положив ноги на стол, скрестив их в лодыжках. Была видна длинная плавная линия бедер. На ней были светло-серые брюки поверх черных ботинок и блузка в цветочек с широкими рукавами. Ее пистолет в кобуре, что-то вроде 9-миллиметрового, лежал на столе рядом с сумочкой. Теперь у всех были девятки.
  
   “Ты выросла здесь, в Олтоне?” - Спросила я.
  
   “Да”.
  
   “Ты знаешь Оливию Нельсон?”
  
   “Девочка Прыгуна Джека”, - сказала Фелиция.
  
   “Да. Расскажи мне о ней”.
  
   “Что тут рассказывать. Богатый ребенок, лет на десять старше меня. Отец - городская легенда, черт возьми, может быть, легенда округа. Большой дом, скаковые лошади, хорошие школы, слуги, охотничьи собаки, бурбон и минеральная вода.”
  
   “Что с ней случилось?”
  
   Фелиция усмехнулась.
  
   “Городской скандал”, - сказала она. “Вступила в Корпус мира. Вышла замуж за какого-то африканского принца с племенными шрамами на лице. Прыгун так и не оправился от этого ”.
  
   “А как насчет ее матери?” Спросил я.
  
   “Ее мать?”
  
   “Да, все говорят о Прыгуне Джеке. Я никогда ничего не слышал о ее матери”.
  
   “У нее была одна”, - сказала Фелиция.
  
   “Приятно знать”, - сказал я.
  
   “Довольно благородно, я думаю, вы бы сказали. Элегантная женщина, которой не нравились грязные собаки в ее доме, и ее бесило, что у ее мужа часто за ужином на сапогах было лошадиное дерьмо ”.
  
   “Это благородно”, - сказал я.
  
   “Да, это трудно описать. Но она всегда была похожа на человека, который думал, что ей следовало бы жить в Париже, читать тех, кого читают в Париже”.
  
   “Пруст”, - сказал я.
  
   “Конечно”.
  
   “Что с ней случилось?” - Спросила я.
  
   “Покончил с собой”.
  
   “Когда?”
  
   “Я расследовал это. Дай-ка подумать, девятнадцать ... и восемьдесят седьмой, в конце года. Почти Рождество. Я помню, мы работали сверхурочно над ”присоской" как раз перед праздниками ".
  
   “1987”, - сказал я.
  
   “Да. Это что-то значит для тебя?”
  
   “Год, когда рынок рухнул”, - сказал я. “Октябрь 1987”.
  
   “Ты думаешь, она покончила с собой из-за краха фондового рынка?”
  
   Я покачал головой.
  
   “Не похоже на типаж”, - сказал я. “Знаешь, почему она это сделала?”
  
   “Нет. Пошла в свою комнату, приняла достаточно снотворного, чтобы сработало, и пила белое вино, пока оно не подействовало. Записки не оставила, но не было причин думать, что все было не так, как выглядело ”.
  
   Она встала и взяла две чашки кофе из автоматической кофеварки на картотечном шкафу. Она добавила немного сливок и сахара, спросила, что я беру, и положила немного того же в мою. Затем она отнесла чашки обратно на свой стол и протянула мне одну. Серые брюки очень хорошо сидели на ней при ходьбе.
  
   “Как насчет Шерил Энн Рэнкин?” - Спросила я.
  
   “Твой лейтенант, как его зовут?”
  
   “Причуда”.
  
   “Да, твой лейтенант Квирк поспрашивал о ней. Я ее не помню”.
  
   “Он разговаривал с тобой?”
  
   “Нет. Шериф сказал, чтобы мы держались от него подальше. С ним никто особо не разговаривал”.
  
   “Почему ты со мной разговариваешь?”
  
   “Шериф ничего не говорил о тебе. Наверное, не думал, что у тебя хватит смелости вернуться”.
  
   “На стене кухни ”трек" висела фотография, - сказал я. “Была похожа на Оливию Нельсон. Женщина, которая там работала, сказала, что это Шерил Энн Рэнкин, и она была ее матерью. Теперь картинка исчезла, и женщина исчезла ”.
  
   “Мало что знаю об этом”, - сказала Фелиция. “Люди, работающие в track kitchen, приходят и уходят. Им платят по часам, никакой реальной трудовой книжки, никто не ведет учет. Если ты можешь обжарить что-нибудь в масле, ты принят на работу ”.
  
   “Если бы ты пытался что-то разузнать в этом городе, к кому бы ты пошел?”
  
   “Насчет этой Шерил Энн?”
  
   “О чем угодно, о Шерил Энн, Оливии, Джеке, его жене, Бобе Стрэттоне, о чем угодно. Единственное, что я здесь знаю наверняка, это то, что тебе делают прическу в Бейтсбурге”.
  
   “И это выглядит великолепно”, - сказала она.
  
   “И это выглядит великолепно”.
  
   Мы оба выпили немного кофе, который оказался зверски плохим.
  
   “Мой друг сказал, что я могу поговорить с прислугой по дому”, - сказал я. “Они во всех домах, во всех офисах. Они убирают за всеми дверями и рассказывают друг другу ”.
  
   Фелиция сделала еще глоток этого ужасного кофе и скорчила гримасу.
  
   “Я пыталась”, - сказала она. “В этом нет смысла, они бы мне ничего не сказали, точно так же, как не скажут тебе. Они вежливо выслушают, скажут `да‘, кивнут, улыбнутся и ничего тебе не скажут ”.
  
   “Я к этому привык”, - сказал я. “Все расы, вероисповедания и цвета кожи отказываются мне что-либо говорить”.
  
   “И когда они это делают, это ложь”, - сказала она.
  
   “Особенно это”, - сказал я.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава тридцать восьмая
  
  
  
  
  
  
  
   В track kitchen НЕ БЫЛО фотографии Шерил Энн Рэнкин. Белой женщины, которая утверждала, что ее там тоже не было, хотя черная женщина, которую я видел раньше, все еще была там. Она не знала, где была белая женщина. Навсир, она не знала ее имени. Никогда не знала этого. Она ничего не знала ни о какой картине. Да, сэр. Извините, сэр. Прогуляйтесь, сэр.
  
   Я вернулся в "Олтон Армз" и сел на ступеньки крыльца. Голубая клещевая гончая, которую я видел во время своего последнего визита, растянулась на солнышке на дорожке перед домом. Он снова закатил глаза в мою сторону и молча смотрел на меня, пока я садился. Я кивнул ему. Его хвост коротко шевельнулся.
  
   “Держи себя в руках”, - сказал я.
  
   На другой стороне улицы пара соек носилась по ветвям одного из старых деревьев. Наблюдая за ними, я опустил сжатый кулак в сторону Голубой гончей. Не поднимая головы, он задумчиво принюхался. Затем он внезапно встал и положил голову мне на ногу. Я почесал его за ухом. Он медленно завилял хвостом. Позади меня открылась дверь отеля, и оттуда вышла толстая седовласая пара. Седейл последовал за ними с четырьмя подобранными местами багажа. Он сложил багаж в багажник серебристого седана "Мерседес", взял у мужа немного мелочи и придержал дверцу, пока его жена усаживалась на пассажирское сиденье.
  
   “Всем хорошего дня, слышите?” - сказал он. Затем он закрыл дверь и улыбнулся им. Когда они отъезжали, он сунул сдачу в карман жилета.
  
   “Крупные игроки”, - сказал я.
  
   Синий Клещ держал голову на моей ноге, и я продолжала чесать его за ухом. Седейл улыбнулся мне.
  
   “Как у вас сегодня дела, сэр?” - спросил он.
  
   “У тебя есть минутка, чтобы посидеть здесь на ступеньках и поговорить со мной?” - Спросила я.
  
   “Не нравится, когда я сижу на ступеньках”, - сказала Седейл. “Но я могу постоять здесь, пока ты сидишь”.
  
   “Они не возражают, если я посижу на ступеньках?” - Спросила я.
  
   “Вы гость, сэр”, - сказал Седейл.
  
   Собака оставила меня и подошла к Седейлу. Он рассеянно опустил руку, как это делают владельцы, и собака лизнула ее.
  
   “Я детектив”, - сказал я.
  
   “Я знаю это, сэр”.
  
   “Будет трудно доказать, учитывая то, что я обнаружил на данный момент”, - сказал я.
  
   “Вероятно, очень сложный случай, сэр”.
  
   Собака вернулась ко мне, чтобы еще раз почесать за ухом.
  
   “Что ты знаешь обо мне?” - Спросила я.
  
   “Знаю, что вы частный детектив из Бостона, расследующий убийство. Дочь мистера Джека Нельсона”.
  
   “Не-а”.
  
   “Только она не дочь мистера Нельсона”.
  
   “Ты знаешь Джефферсона?” Спросил я. “Работает на мистера Нельсона”.
  
   Седейл улыбнулся.
  
   Я перестал чесать собаку за ухом во время разговора, и она положила голову мне на руку.
  
   “Извини”, - сказал я собаке и поцарапал еще немного. “Я увидел на стене кухни "трек" фотографию молодой женщины, которая выглядела точно так же, как Оливия Нельсон в том же возрасте. Женщина в track kitchen сказала, что ее зовут Шерил Энн Рэнкин и что она дочь этой женщины. Теперь фотография исчезла, и женщина исчезла ”.
  
   Седейл ободряюще улыбнулась.
  
   “Ты знаешь что-нибудь о Шерил Энн Рэнкин?” - Спросила я.
  
   “Наусир”. Я кивнул.
  
   “Дело в том, Седейл, что это слишком большое совпадение, что в городе должно быть два человека, похожих на Оливию Нельсон, а затем двадцать лет спустя обнаруживается, что один из них исчез, а кто-то выдает себя за другого”.
  
   “Да, сэр”.
  
   “И поскольку мы знаем, что настоящая Оливия Нельсон жива в Африке, мне кажется, что погибшей женщиной должна быть Шерил Энн Рэнкин”.
  
   Лицо Седейла было неподвижным. Он не выказывал никаких признаков нетерпения или дискомфорта. У меня не было ощущения, что он хочет уйти. Он просто зашел внутрь; спокойный, приятный и совершенно недоступный для белого парня, задающего вопросы о белом предмете. Он кивнул.
  
   “Я хочу выяснить, кто ее убил”.
  
   Седейл снова кивнула.
  
   “Расскажи мне о Шерил Энн Рэнкин”, - попросил я.
  
   “Ничего не знаю об этом, сэр”, - сказал он.
  
   “Черта с два ты не знаешь”, - сказал я. “Джефферсон что-то знает о ней, ты тоже. Но ты ныряешь в блэкфейс, как только я тебя спрашиваю. Еще пять минут назад ты был реальным человеком. Потом я начал спрашивать о Шерил Энн Рэнкин, и ты превратился в Степина Фетчита. Твой акцент стал еще сильнее ”.
  
   “Да, сэр”, - сказал Седейл и ухмыльнулся.
  
   Мы оба молчали. Я продолжал чесать собаку за ухом. Собака продолжала вилять хвостом. Седейл продолжал опираться бедрами на перила веранды. Затем он двумя пальцами полез в карман жилета и достал четвертак и три десятицентовика. Он держал их на ладони и показывал мне.
  
   “Видишь, что эти толстосумы-туристы дали мне на чай?” - сказал он.
  
   “Пусть наступят хорошие времена”, - сказал я.
  
   Седейл внезапно ухмыльнулся.
  
   “Ты не такая тупая, как большинство хонки”, - сказал он.
  
   “И я нравлюсь твоей собаке”, - сказал я.
  
   “На самом деле”, - сказал Седейл.
  
   Он посмотрел на часы.
  
   “Я заканчиваю через час. Ты купишь мне пару напитков в "Хант Гриль" на улице Вязов, и я расскажу тебе о Шерил Энн Рэнкин”.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава тридцать девятая
  
  
  
  
  
  
  
   Я был единственным белым человеком в Hunt Grill. Казалось, никого особо не волновал этот факт, пара голов повернулась, и по крайней мере один парень толкнул локтем другого, но в основном люди были увлечены своими напитками и смотрели Jeopardy! Комната была отделана сосновыми панелями. На стенах висели фотографии спортсменов, спортивные вымпелы и расписания телевизионных игр. Там было два телевизора с очень большими экранами и большая вывеска, рекламирующая "Счастливый час", на котором, согласно вывеске, я присутствовал.
  
   Бармен кивнул мне, когда я протиснулся на барный стул. Я заказал пиво и получил его. Его темные глаза ничего не выражали. На его лице не было ни враждебности, ни приветствия. Он поставил миску с арахисом на стойку передо мной и отошел. Я взяла арахис и осторожно съела его. Не нужно было брать целую горсть. По одному было так же сочно. Я отхлебнул немного пива. Я взял два орешка. Все в Jeopardy! отлично проводили время. Совсем как я. Я выпил еще немного пива. Я взяла горсть арахиса и энергично принялась его жевать.
  
   Вошел Седейл и направился ко мне. С ним был Голубой клещевой пес. Бар был почти полон, но по обе стороны от меня были свободные табуреты. Седейл сел на один. Собака сидела на полу у его ног.
  
   “Семь и семь”, - сказал он бармену.
  
   “Тебе это нравится?” Спросил я. “Или ты просто заказываешь это, потому что тебе нравится, как это звучит?”
  
   Бармен поставил перед ним напиток, и Седейл выпил половину.
  
   “Ты знаешь разницу между сиденьем для унитаза и работником отеля?” Сказал Седейл.
  
   “Нет, не хочу”.
  
   “Сиденье для унитаза обслуживает только одного мудака одновременно”.
  
   Он допил остаток своего напитка и жестом предложил бармену еще один.
  
   “Его счет”, - сказал Седейл и мотнул головой в мою сторону. Бармен посмотрел на меня. Я кивнул. Седейл взял горсть арахиса, съел немного и дал пару кусочков собаке. Бармен принес ему напиток.
  
   “Моя тетя Эстер, старшая сестра моей мамы, она акушерка. Проработала акушеркой пятьдесят с чем-то лет. Она намного старше моей мамы”, - сказала Седейл.
  
   Он сделал паузу и отпил второй глоток. “Женщина по имени Берта Восс пришла к моей тете Эстер около сорока лет назад, чуть больше, и спросила, может ли она сделать для нее аборт”. Пес, сидевший на полу, нацелил свой нос на арахис. Я взяла парочку и положила их на раскрытую ладонь, а он откусил от них кусочек.
  
   “Берта была никчемной взломщицей. Но она была белой. В те дни чернокожих линчуют за подобные вещи. Моя тетя Эстер говорит: `Нет, ты должна найти кого-нибудь другого, или тебе придется родить ребенка ”.
  
   Седейл снова отхлебнул. Второй глоток он сделал довольно осторожно, держа стакан кончиками пальцев. В первом была потребность. Во втором, похоже, было удовольствие. Я допил свое пиво. Бармен оглянулся, и я указал на свой стакан. Он принес свежее пиво и еще одну миску арахиса. Первая миска почему-то опустела. Должно быть, я слишком много накормил собаку.
  
   “Ну, Берта никого не могла найти, я думаю, потому что она вышла замуж за другого никчемного взломщика по имени Хилли Рэнкин, и у нее родился ребенок. И она всем говорит, что это от него”.
  
   “Шерил Энн?” - Спросила я.
  
   “Да, сэр”, - сказал Седейл, и в его глазах мелькнула насмешка.
  
   “Рэнкин верит, что он отец?”
  
   “Казалось. Хилли не очень умен”.
  
   “А мы знаем, кем был гордый папа?”
  
   “Ну что ты делаешь”, - сказал он. “Хочешь угадать?”
  
   Седейл ухмыльнулся мне, как будто он был ведущим Jeopardy! Он позволил многозначительной паузе повиснуть между нами.
  
   “Джек Нельсон”, - сказал я. Ухмылка Седейла стала шире.
  
   “Ей-богу, ты настоящий живой детектив, не так ли”, - сказал он. “Берта сказала моей тете Эстер, что это Прыгун Джек обрюхатил ее”.
  
   Голубой клещевой пес просунул голову под мою руку и уставился на миску с арахисом. Я дал ему немного. По телевизору с большим экраном показывали Jeopardy! все закончилось, и начались местные новости. Это выглядело и звучало точно так же, как в местных новостях повсюду: серьезная ведущая; привлекательная, хотя и не легкомысленная ведущая; остряк, делающий погоду; и дерзкий парень, который быстро говорит, чтобы заниматься спортом.
  
   “Ты знаешь, где сейчас Берта Рэнкин?” - Спросила я.
  
   “Конечно”.
  
   Наши голоса казались мне пустыми. Как будто они не были связаны с людьми.
  
   “Где?”
  
   “Они с Хилли устроили свалку на Бейтсбург-роуд примерно в пяти милях. Сразу за гравийным карьером грунтовая дорога уходит вниз справа. Они в конце ее ”.
  
   “Ты знаешь Шерил Энн?” - Спросила я.
  
   “Нет. Должно быть, она ходила в школу в Бейтсбурге”.
  
   “Они держали это в секрете”, - сказал я. “Все это время”.
  
   “Конечно”, - сказал Седейл. “Только ниггеры знали”.
  
   “И теперь она мертва”, - сказал я.
  
   Это была одна из тех вещей, которые узнаешь задолго до того, как узнаешь об этом. Погибшей женщиной в Бостоне была Шерил Энн Рэнкин.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава сороковая
  
  
  
  
  
  
  
   ПОГОДА В Олтоне была все еще теплой и не походила на осень. Но без четверти семь вечера на Бейтсбург-роуд было темно. И пустая, как будто никто не хотел ехать в Бейтсбург, даже для того, чтобы сделать прическу. С другой стороны, возможно, никто не хотел покидать Бейтсбург и ехать в Олтон. Я бы предпочел ни то, ни другое.
  
   Я миновал гравийный карьер, свернул направо на грунтовую дорогу и медленно доковылял до ее конца. Мои фары осветили хижину из шлакоблоков с гофрированной металлической крышей, которая выглядела так, словно когда-то в ней размещались тракторы. Кто-то заполнил большие двери гаражного типа странными кусками неокрашенной фанеры и вырезал в середине одной из них дверь размером с человека. Дверь висела на плохо прибитых оцинкованных петлях и открывалась, если потянуть за веревку. Во дворе стоял ржавый остов того, что, возможно, когда-то было "Плимутом" 1959 года выпуска, и несколько старых покрышек. Грязно-белая свинья, лежащая за одной из шин, подняла голову и уставилась на мои фары. Я вышел и постучал во входную дверь, и женщина из беговой кухни открыла ее. Она уставилась на меня, пытаясь разглядеть в темноте.
  
   “Меня зовут Спенсер”, - сказал я. “Мы однажды встречались в "ипподромной кухне”."
  
   Она отшатнулась, как будто я толкнул ее, и посмотрела через плечо.
  
   “Я тебя не знаю”, - сказала она.
  
   “Да, знаешь. И я тебя знаю. Ты Берта Рэнкин, ранее Берта Восс. У тебя есть дочь Шерил. Где твой муж?”
  
   “Он спит”, - сказала она и снова оглянулась на комнату.
  
   Я почувствовал запах жира от бекона, керосина и сильную вонь виски.
  
   “Нам нужно поговорить о Джеке Нельсоне”, - сказал я. “Если хочешь, выйди”.
  
   Она поколебалась, а затем вышла из дома и закрыла за собой импровизированную дверь. На ней было какое-то бесформенное платье поверх какого-то бесформенного тела. Ее седые волосы были распущены и прилизаны, а лицо покраснело. На лбу у нее выступил пот, и я тоже почувствовал исходящий от нее запах виски.
  
   “Чего ты хочешь?”
  
   “Я знаю, что Джек Нельсон - отец вашей дочери, Шерил Энн Рэнкин. Мне нет необходимости рассказывать об этом другим людям прямо сейчас. Но мне нужно поговорить с вами об этом”.
  
   “Откуда ты это знаешь?” - спросила она.
  
   “Не имеет значения. Скажи мне, когда родилась Шерил Энн”.
  
   “1948.”
  
   “Того же года, что и Оливия Нельсон”, - сказал я.
  
   Берта Рэнкин не произнесла ни слова.
  
   “Она была похожа на Оливию Нельсон?”
  
   Берта Рэнкин кивнула.
  
   “В какую школу она ходила?” - Спросила я.
  
   “Бейтсбург”.
  
   “Ее отец знает о ней?”
  
   “Да”.
  
   “Он дал тебе денег?”
  
   Мы стояли в свете моих фар. Как будто на сцене. Она посмотрела на меня, потом снова на дом, а затем на землю.
  
   “Только ты и я”, - сказал я. “Джек Нельсон дал тебе денег?”
  
   “Он давал мне сто долларов каждый месяц”.
  
   “И сказал тебе заткнуться”, - сказал я.
  
   “В этом не было необходимости. Хилли знал, что это убьет его. Хилли немного пьет, но он любит меня. Я была верна ему сорок три года. Я бы никогда не хотела, чтобы он знал ”.
  
   Теперь в ее прищуренных глазах стояли слезы. Ее лицо было опухшим от выпивки, жира, возраста и усталости.
  
   “Знала ли Шерил Энн, кем был ее отец?” Спросил я.
  
   Слезы расцвели и потекли по ее лицу. Ее тяжелые плечи поникли, а дыхание стало затрудненным. Она внезапно опустила лицо и уставилась в землю.
  
   “Она это сделала, не так ли?” - Спросила я.
  
   Берта кивнула.
  
   “Будет трудно не рассказать ей”, - сказал я.
  
   “Я сказала ей, когда она была семнадцатилетней девушкой”, - сказала Берта. “Я хотела, чтобы она гордилась тем, откуда она родом. Знать, что она не такая, как мы”.
  
   “И вскоре после этого, ” сказал я, “ она уехала из города”.
  
   “Да”.
  
   “И ты больше ничего о ней не слышал”.
  
   Теперь Берта рыдала навзрыд, опустив голову и опустив руки по швам. Она покачала головой. У меня не хватило духу сказать ей, что ее дочь мертва. Когда-нибудь она должна была узнать. Но не обязательно было, чтобы я сказал ей.
  
   Я протянул руку и похлопал ее по плечу. Она отстранилась.
  
   “Прости”, - сказал я. Повернулся, сел обратно в свою машину и уехал.
  
   Когда я думал об этом, на темной дороге обратно в Олтон, я подумал, что она, вероятно, вроде как знала, что ее дочь мертва. От этого мне не стало легче.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава сорок первая
  
  
  
  
  
  
  
   БЫЛО восемь ТРИДЦАТЬ вечера, и начинал накрапывать дождь, когда Джефферсон впустил меня в большой белый дом на возвышенности, где жил Джек Нельсон. Когда я вошла в полутемный холл, вокруг меня тихо зашевелились собаки, и старый альфа-пес уткнулся носом в тыльную сторону моей ладони.
  
   “Добрый вечер, мистер Спенсер”, - сказал Джефферсон.
  
   “Мне нужно поговорить с мистером Нельсоном”, - сказал я. “Он дома?”
  
   Я услышал улыбку в голосе Джефферсона, хотя в коридоре было слишком темно, чтобы разглядеть ее. “Мистер Джек всегда на месте, сэр. По какому поводу вам нужно с ним увидеться?”
  
   “Шерил Энн Рэнкин”, - сказал я.
  
   Мы молча стояли в полутемном, пропахшем собакой коридоре. Джефферсон все еще держал руку на открытой двери. Старый альфа-пес сидел рядом со мной, ожидая, когда я поглажу его. Я погладил его. Молчание затянулось. Затем Джефферсон тихо закрыл за мной дверь.
  
   “Сюда, мистер Спенсер”, - сказал он, и мы вернулись через дом тем же путем, которым прошли в прошлый раз, в огромную стеклянную комнату, где Джек Нельсон держал свой виски.
  
   Когда я приходил в последний раз, комната была залита светом. Теперь там было темно, если не считать эксцентричного свечения телевизора. Капли дождя разбивались о стеклянную крышу, сбегались вместе и сбегали замысловатыми полосами. Звук падающего дождя был чем-то вроде равномерного стука в темноте.
  
   Нельсон сидел, откинувшись на спинку стула, у телевизора. Вода и бурбон были под рукой. Рядом были молчаливые собаки. Кондиционер все еще был включен, и охлажденная комната напоминала камеру хранения мяса.
  
   Нельсон смотрел на меня без реакции, когда я подошел к нему. Джефферсон держался немного позади, среди собак, молчаливый на периферии.
  
   Я сказал: “Мистер Нельсон, помните меня?”
  
   Нельсон уставился на меня и покачал головой. Казалось, он стал более инертным с тех пор, как я видел его в последний раз. Триста почти неподвижных фунтов выпивки и сала. Звук в телевизоре был приглушен, двое парней притворялись, что борются. Дыхание Нельсона со свистом раздавалось в тихой комнате.
  
   “Меня зовут Спенсер. Я детектив из Бостона, штат Массачусетс. Я приезжал некоторое время назад и говорил с вами о вашей дочери”.
  
   “Нет дочери”, - прохрипел он.
  
   “Извините, мистер Нельсон, но это неправда. На самом деле, у них две дочери”.
  
   На темном краю стеклянной комнаты Джефферсон издал звук, похожий на вздох.
  
   “Любитель ниггеров”, - сказал Нельсон. Он отпил немного бурбона. Его взгляд снова остановился на телевизоре.
  
   “Ваша дочь Оливия вышла замуж за африканца”, - сказал л. “Ваша дочь Шерил Энн вышла замуж за богатого парня из Бостона”.
  
   Нельсон не отрывал глаз от телевизора. Казалось, он еще глубже погрузился в собственную массу. Дождь стекал по черному стеклу крыши оранжереи.
  
   “Ее убили некоторое время назад”, - сказал я. “В Бостоне. Я пытаюсь выяснить причину”.
  
   Нельсон выпил еще немного бурбона, нащупал бутылку и налил еще один напиток, разбавив его водой из кувшина. Делая это, он не отрывал глаз от телевизионной трубки. Он разлил немного бурбона и немного воды. Он не стал утруждать себя льдом. Я встал перед телевизором.
  
   “У тебя есть незаконнорожденная дочь по имени Шерил Энн Рэнкин”, - сказал я.
  
   Нельсон склонил голову набок, пытаясь заглянуть на экран мимо меня. Казалось, я ничего для него не значу. Казалось, он знал только, что я был объектом между ним и картиной.
  
   “Он не собирается говорить, мистер Спенсер”, - сказал Джефферсон. “Он больше мало разговаривает”.
  
   “Тогда тебе придется заговорить, Джефферсон”, - сказал я. “Так или иначе, я собираюсь разузнать о Шерил Энн Рэнкин. И если это включает в себя получение ордера на экстрадицию Прыгуна Джека, тогда я это сделаю ”.
  
   Джефферсон где-то повернул выключатель, и непрямое освещение немного осветило комнату. Нельсон, казалось, не обратил на это внимания. Джефферсон кивнул на кушетку у внутренней стены оранжереи. Мы подошли и сели на нее, он с одного конца, я с другого. В другом конце комнаты сидел Нельсон, смотрел матч по борьбе и пил виски со своими собаками.
  
   “Проработал с мистером Джеком более шестидесяти лет”, - сказал Джефферсон. “Четырнадцати лет, окончил восьмой класс, собирается стать плотником”.
  
   Джефферсон внезапно встал, подошел к столику рядом со стулом Нельсона, налил себе выпить и еще мне и принес их обратно. Он протянул мне мою и остался стоять, держа свою обеими все еще сильными руками, глядя на темный дождь за стеклом оранжереи.
  
   “Всегда любила инструменты”, - сказал он. “Люблю, чтобы митра плотно прилегала. Люблю, чтобы все было квадратным”.
  
   Он медленно оглядел оранжерею. “Начал работать у отца мистера Джека над этой комнатой. Ученик. Но у меня это хорошо получалось даже тогда, и отец мистера Джека сказал: `Парень, ты трудолюбивый. Здесь нужен мальчик для работы‘. Он говорит: `Вы хотите у меня работать?‘ И я отвечаю: `Конечно, мистер Нельсон’. И с тех пор я работаю здесь ”.
  
   Он снова смотрел в темноту, и сквозь нее, вероятно, назад по коридору своего прошлого.
  
   “Шерил Энн”, - тихо сказал я.
  
   “Конечно, ты прав. Она дочь мистера Джека. Мистер Джек, он помогает дамам. И, может быть, мисс Эбби знала это, а может быть, и нет, но из этого ничего не вышло, потому что мистер Джек, он никогда не ставит ее в неловкое положение, вы понимаете? У него может быть интрижка с леди, но это всегда леди с воспитанием и положением, никто не собирается смущать мисс Эбби ”.
  
   “Мисс Эбби была женой Джека?”
  
   “Да, сэр”.
  
   Джефферсон покачал головой. В другом конце комнаты Нельсон нащупал еще один напиток для себя.
  
   “Берта пришла сюда работать на кухне. Не поваром, просто чистить овощи и мыть посуду, что-то в этом роде. Она из Бейтсбурга. Она приезжает на автобусе каждое утро, уезжает на нем домой каждый вечер ”.
  
   Пока мы разговаривали, одна из собак прошлась по комнате, запрыгнула на диван, трижды повернулась и улеглась между нами. Джефферсон рассеянно погладил ее по голове.
  
   “Она больше не выглядит как нечто особенное, но тогда она выглядела вполне прилично. И у нее была эта штука, вы знаете, мистер Спенсер. Она ... у нее было шевеление. Она... горячая штучка, понимаешь?”
  
   “Да, я знаю”.
  
   “И мистер Джек, он не может оторвать от нее рук”.
  
   “Он попал в беду не из-за рук”, - сказал я.
  
   “Да, сэр. И когда у нее родился ребенок, мистеру Джеку было стыдно. Ему было очень плохо из-за этого, и он не хотел, чтобы мисс Эбби знала, и он тоже не хочет, чтобы кто-то еще знал. Итак, он дал ей немного денег и сказал, что это секрет, и пока это остается секретом, он будет продолжать давать ей деньги ”.
  
   “Сто баксов в месяц”, - сказал я.
  
   Джефферсон пожал плечами.
  
   “Те времена, когда много денег для кого-то вроде Берты Восс”, - сказал он. “И она выходит замуж за Хилли Рэнкина и позволяет ему думать, что это его ребенок. Так получилось, что это осталось в секрете ”.
  
   “За исключением того, что она рассказала своей дочери”, - сказал я. “И она сказала ей гордиться тем, кем был ее отец, и она рассказала ей, каким богатым был ее отец, и дочь всегда помнила это, и всегда ненавидела то, что он не признавал ее, и по причинам, которые, вероятно, связаны с тем, что она сумасшедшая, она взяла имя и историю законной дочери ”.
  
   “Да, сэр”.
  
   “И когда ей было сорок три года и она разорилась, она вспомнила о том, каким он был богатым, и пришла к нему за деньгами”.
  
   “Да, сэр”.
  
   Из-за фальшивого шума рестлинг-матча по телевизору тишина в остальной части огромного атриума казалась почему-то более напряженной. Джефферсон сходил за еще двумя напитками, принес их обратно и дал мне один. Прыгун Джек так и не пошевелился. Его взгляд оставался прикованным к экрану телевизора.
  
   “Он заплатил ей?” Спросил я.
  
   “Даже не знает, кто она”, - сказал Джефферсон. “Или он говорит, что не знает. Трудно сказать, что мистер Джек знает, а чего больше не знает”.
  
   “Ты ей платишь?” - Спросила я.
  
   “Делала какое-то время. Потом больше не буду”.
  
   “Почему ты остановился?”
  
   Джефферсон мягко покачал головой. “Денег нет”, - сказал он.
  
   “Джек тоже?” - Спросил я.
  
   “У мистера Джека никогда не было столько, сколько все думают”, - сказал Джефферсон. “И он тратил то, что получал”.
  
   Джефферсон задумчиво улыбнулся, вспоминая о расходах.
  
   “Покупал машины и лошадей, виски, еду и подарки для мисс Эбби и мисс Ливви, и много тратил на женщин. Мистер Джек всегда говорил, что ничего не тратил впустую. Он говорит, что его не обманывали. Игроки на лошадях умирают разоренными, говорит он ”.
  
   “Значит, он разорен?”
  
   “Да, сэр. В этом доме свободно и чисто, во всем”.
  
   “Что он использует вместо наличных?” Спросил я.
  
   “Много не нужно. Накорми собак, купи виски. Обо всем”.
  
   “Ты получаешь зарплату?”
  
   “Я все еще немного подрабатываю плотником, на полставки, когда мистер Джек спит. Приходит мой внук, присмотри за ним вместо меня. Расставь несколько шкафов для людей, сделай кое-какие отделочные работы и тому подобное. Я больше не могу делать слишком тяжелые вещи, но у меня все еще есть штрихи для финиша ”.
  
   “Ты поддерживаешь его”, - сказал я.
  
   Джефферсон отхлебнул из своего бокала. Я отхлебнул из своего. Бурбон не был моим любимым, но одного вполне хватало.
  
   “Да, сэр”, - сказал Джефферсон.
  
   “И ты сказал Шерил Энн, что у тебя нет денег, чтобы дать ей”.
  
   Джефферсон кивнул. Он снова смотрел на темные поля за атриумом. Он поднял свой бокал и медленно выпил. Судя по виду напитка, это был в основном бурбон, но он пил так, словно это было молоко. Дождь стекал по стеклянным стенам комнаты.
  
   “И она не смогла скрыть своего разочарования”, - сказал я.
  
   “Скажи, что она мне не верит”, - сказал Джефферсон. “Назови меня вороватым ниггером. И она закричит на мистера Джека. Он больше не прав. Ты можешь это видеть. Кто-нибудь это видел. Скажите, что он ее отец и он должен ей деньги. Скажите, что у него есть неделя, чтобы раздобыть для нее немного денег. Это расстроило его, то, что она так на него кричала ”.
  
   Я отхлебнул еще немного бурбона. Джефферсон допил свой и посмотрел на мой. Я покачал головой. Джефферсон взял еще один и приготовил такой же для Джампера Джека. Я почесал за ухом собаку, которая лежала, свернувшись калачиком, рядом со мной на диване. Я посмотрел на дождь, который стекал по изогнутому стеклу. Я посмотрел на Джефферсона. Он ответил мне взглядом, и мы замолчали. Мы оба знали. Казалось, что я знала уже давно.
  
   Увидев, как я чешу собаку за ухом, другой пес встал, подошел и положил голову на край дивана. Остальные собаки заметили это изменение положения, встали и бесшумно прошлись по комнате, как будто по приказу невидимого дрессировщика, и снова расселись в измененном порядке.
  
   “И она ушла”, - сказал я.
  
   Джефферсон кивнул.
  
   “И уехала обратно в Бостон”.
  
   Кивни.
  
   “И ты взял каркасный молоток с длинной ручкой для рычага, потому что ты уже не такой сильный, как раньше, и ты тоже поднялся туда”.
  
   “В автобусе”, - сказал Джефферсон, глядя прямо на меня без всякого выражения, которое я могла видеть. “Три дня в автобусе”.
  
   “И нашел ее адрес, и подождал, пока стемнеет, и когда она проходила мимо, ты забил ее до смерти”.
  
   “Да, сэр”.
  
   В другом конце комнаты Джек-Прыгун сидел, уставившись в телевизор, а три собаки в разных позах спали на полу вокруг него. Пока я наблюдал за ним, он выпил полстакана виски, пролил немного на подбородок и вытер тыльной стороной ладони. Это был самый активный напиток, который я когда-либо видел. Он ни разу не взглянул на нас. Казалось, что он был один в комнате со своими собаками и своим виски, за исключением того, что, пока я смотрела, слезы медленно катились по его лицу.
  
   Я поставил свой стакан и потер виски обеими руками. Собака, чье ухо я чесал, посмотрела на меня. Я снова почесал ее за ухом, и она опустила голову обратно на диван.
  
   “Джефферсон, ” сказал я, “ я тебе перезвоню”.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава сорок вторая
  
  
  
  
  
  
  
   Я СТОЯЛА у плиты, насыпая тонкой струйкой кукурузную муку в кипящее молоко. Пока она готовилась, я помешивала венчиком.
  
   “Кукурузная каша?” Спросила Сьюзен.
  
   “Мы, гурманы, предпочитаем называть это полентой”, - сказал я.
  
   Я отложила венчик, взяла деревянную ложку и стала помешивать кукурузную муку медленнее, по мере того как она загустевала.
  
   “Что это за крошки на блюде?” Спросила Сьюзен.
  
   Она сидела за моим прилавком и выпивала стакан Гевюрцтраминера со скоростью размывания. На ней были приталенные коричневые брюки, лимонный свитер и соответствующее коричневое пальто, которое было частью наряда и доходило ей до колен. Она выглядела как голливудское представление об успешной женщине-руководителе.
  
   “Это куриные грудки, размятые в лепешку и покрытые крошками кукурузного хлеба”, - сказала я. “И приправленные розмарином”.
  
   “Ты будешь обжаривать их на сале?” Спросила Сьюзен.
  
   “Я смажу сковороду кукурузным маслом, а затем вылью его, оставив на сковороде тонкую пленку, затем аккуратно обжарю грудные котлеты до золотисто-коричневого цвета”, - сказала я.
  
   “Точно”, - сказала Сьюзан.
  
   “А на десерт, - сказал я, - вишневый пирог”.
  
   Она налила в свой бокал еще чайной ложечки вина. Перл встала на дыбы рядом с ней, положила передние лапы на стойку и попробовала куриные котлеты. Она промахнулась, и я подобрал кусочек с разделочной доски и отдал ей.
  
   “Ты поощряешь неподобающее поведение”, - сказала Сьюзан.
  
   “Да”.
  
   Перл бросилась в спальню, чтобы съесть куриный обрезок. Я продолжала помешивать поленту, ожидая, пока она подогреется.
  
   “Ты ни словом не обмолвилась о том, что происходит в Олтоне”, - сказала Сьюзан.
  
   “Я знаю. Мне нужно подумать об этом”, - сказал я.
  
   “Прежде чем ты поговоришь со мной?” Спросила Сьюзан.
  
   “Да”.
  
   Сьюзен подняла брови и расширила глаза.
  
   “Знаешь, ” сказал я, “ с тех пор как я увидел тебя в том кабинете наставничества в Смитфилде в 1974 году, я никогда не смотрел на тебя без того, чтобы не почувствовать небольшой электрический разряд в моем солнечном сплетении”.
  
   Полента была готова. Я сняла ее с плиты и положила на подставку на столешнице.
  
   “Даже первым делом утром, когда я не накрашена и у меня зачесаны волосы наверх?” Спросила Сьюзан.
  
   “Даже тогда”, - сказал я. “Хотя в тех обстоятельствах я, вероятно, реагирую на потенциал”.
  
   Сьюзен перегнулась через стойку и поцеловала меня. Я поцеловал ее в ответ и почувствовал, как остаточная темнота той комнаты-атриума начала рассеиваться. Она сильнее прижалась своими губами к моим, как будто могла почувствовать мою потребность, нежно положила руки по обе стороны от моего лица и открыла рот. Я взял ее под мышки, поднял со стула и перенес через стойку. От этого ее бокал с вином опрокинулся и разбился об пол. Никто из нас не обратил на это никакого внимания. Ощущение ее рядом со мной было восстанавливающим, как воздух, в котором я так нуждался, как утоленная жажда. Мы долго стояли, неистово прижавшись друг к другу. Мы так и не добрались до спальни. Мы хорошо сделали, что сделали диван.
  
   Потом мы тихо лежали друг с другом и Перл, которой удалось найти место на диване, где, я бы сказал, его не было.
  
   “На глазах у ребенка”, - сказала Сьюзен.
  
   В ее голосе было то качество, которое всегда было после занятий любовью. Как будто она возвращалась откуда-то издалека, где она была.
  
   “Может быть, она показала немного класса, ” сказал я, “ и отвела взгляд”.
  
   “Кажется, я припоминаю, как она лаяла в очень критический момент”.
  
   “Ради всего святого”, - сказал я. “Я думал, это ты”.
  
   Сьюзен хихикнула мне в плечо, на которое она положила голову.
  
   “Ты дернул меня прямо через прилавок”, - сказала она.
  
   “Я не дергал”, - сказал я. “Я подметал”.
  
   “И разлила вино и разбила бокал”.
  
   “В то время это казалось стоящим”, - сказал я.
  
   “Обычно мне нравится раздеваться и аккуратно развешивать свою одежду”.
  
   “Так почему ты не сопротивлялась?” Спросил я.
  
   “И пропустить все самое интересное?”
  
   “Конечно, нет”.
  
   “Как ты думаешь, когда ты расскажешь об Элтоне?”
  
   “Довольно скоро”, - сказал я. “Мне просто нужно дать ей немного времени”.
  
   Сьюзен кивнула и легонько поцеловала меня в губы.
  
   “Давай подпрыгнем”, - сказала она. “И съедим немного поленты”.
  
   “Жрать?”
  
   “Конечно”.
  
   “Мы, гурманы, обычно говорим ”смак", - сказал я.
  
   Сьюзен кивнула, встала с дивана и привела в порядок свою одежду. Затем она посмотрела на меня, улыбнулась и покачала головой.
  
   “Прямо за чертовым прилавком”, - сказала она.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава сорок третья
  
  
  
  
  
  
  
   ДОЖДЬ прошел по побережью позади меня. Она путешествовала медленнее, чем я, и прибыла в Бостон только сегодня утром, когда мы со Сьюзен, все еще чувствуя вкус поленты, цыпленка и эльзасского вина, отправились на поминальную службу по возлюбленному Фаррелла, которого звали Брайан, в белой унитарианской церкви в Кембридже. Фаррелл был там, выглядя невыспавшимся. И родители убитого были там. Мать, одеревеневшая от транквилизаторов и бледная от горя, тяжело опиралась на своего мужа, дородного мужчину с большими седыми усами. Он выглядел озадаченным, как и все остальное, когда поднимал свою жену.
  
   Сьюзен и я сидели в задней части маленькой простой церкви, пока священник болтал без умолку. Вероятно, это была не его вина, что он болтал без умолку. Ожидается, что священники будут говорить так, как будто смерть не была последним императором. Но это вышло, как обычно, пустой болтовней. Фаррелл сидел с парнем, похожим на него, женщиной и двумя маленькими детьми. Мать и отец Брайана сидели через проход.
  
   В церкви было, может быть, еще человек восемь. Я не узнала никого из них, кроме Квирка, который стоял сзади, спокойно сложив руки перед собой, с бесстрастным лицом. Двери церкви были открыты, и серый дождь уныло лил на темную улицу. Сьюзен держала меня за руку.
  
   После службы Фаррелл вышел из церкви и представил нас парню, который был похож на него. Это был его брат. Женщина была женой его брата, а дети - племянниками Фаррелла.
  
   “Мои мама и папа не захотели приходить”, - сказал он.
  
   “Как это плохо для них”, - сказала Сьюзан.
  
   Квирк подошел и встал рядом с нами.
  
   “Спасибо, что пришли, лейтенант”, - сказал Фаррелл.
  
   “Конечно”, - сказал Квирк.
  
   Фаррелл двинулся дальше со своим братом с одной стороны и свояченицей с другой. Каждый из его племянников, маленьких и тихих, вероятно, напуганных смертью, держал родительскую руку.
  
   “Жестко”, - сказал Квирк. “Ты вернулся из очередной поездки в Южную Каролину?”
  
   Мы стояли под навесом, защищаясь от холодного дождя, который безжалостно лил.
  
   “Да”.
  
   “У тебя есть что-нибудь?”
  
   “Я еще не знаю”.
  
   Квирк нахмурился.
  
   “Что, черт возьми, это значит?” - спросил он.
  
   “Означает, что я еще не знаю”.
  
   Квирк посмотрел на Сьюзен. Она улыбнулась, как Мона Лиза.
  
   “Господи”, - сказал ей Квирк. “Ты становишься лучше с каждым разом, когда я тебя вижу”.
  
   “Спасибо тебе, Мартин”, - сказала она. Он снова посмотрел на меня.
  
   “Позвони мне, когда узнаешь”, - сказал он, поднял воротник плаща, спустился по ступенькам к полицейской машине без опознавательных знаков и уехал. Я тоже поднял воротник, взял Сьюзен за руку и спустился по ступенькам и пошел прочь от церкви под дождем, который был холодным, сильным и не прекращающимся.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава сорок четвертая
  
  
  
  
  
  
  
   УТРО БЫЛО пасмурным и мрачным. Я был в своем кабинете, думал о Джефферсоне и чувствовал себя Гамлетом, но старше, когда вошел Фаррелл с двумя чашками кофе в белом бумажном пакете. Он достал их, протянул мне один и сел.
  
   “Тебя беспокоит, что Стрэттон так заинтересовался этим делом?” - спросил он.
  
   “Он хочет быть президентом”, - сказал я.
  
   “И все, что он пытался скрыть, это прелюбодеяние?”
  
   Я пожал плечами.
  
   “Сокрытие было для него более опасным, чем то, что он пытался скрыть”, - сказал Фаррелл.
  
   “Такие парни, как Стрэттон, так не думают. Они думают о том, как все исправить, придать этому новый оборот, реорганизовать, чтобы получилось по-своему”.
  
   “Он украл большую часть денег Триппсов”, - сказал Фаррелл.
  
   Я откинулся на спинку стула.
  
   “Почему ты это знаешь, а я нет?” - Спросила я.
  
   Фаррелл осторожно снимал пластиковую крышку со своей бумажной кофейной чашки, держа ее подальше от себя, чтобы она не пролилась на него. Он снял крышку и некоторое время осторожно дул на кофе, а затем сделал глоток. Его лицо все еще было напряжено от горя, но в нем также появился намек на самодовольство.
  
   “Ты думала о том, кто убил женщину”, - сказал Фаррелл. “Я думал о других вещах, таких как Стрэттон, например, что, черт возьми, случилось со всеми этими деньгами. Все говорят, что миссис Трипп потратила все, но на что? В ”Блумингдейлз" трудно потратить такие деньги ".
  
   “Значит, ты погнался за расходами Триппа”, - сказала я.
  
   “Да. Чеки, выписанные им или ею. У них был совместный счет. Его счет не показал нам ничего необычного. Он продолжал выписывать их, даже когда не было денег. Но ты уже знал это ”.
  
   “Моя отскочила”, - сказал я.
  
   “Это подсказка”, - сказал Фаррелл. Он отпил еще кофе. “Ее чеки были более интересными”.
  
   “Я не видел ничего из ее чеков, когда просматривал его чековую книжку”, - сказал я. “Но она была мертва некоторое время, вероятно, ничего не написала”.
  
   “Хорошая мысль”, - сказал Фаррелл. “Я вернулся примерно на пять лет назад”.
  
   “Трипп не возражал?”
  
   Фаррелл покачал головой. “Не разговаривал с ним”, - сказал он. “Я просмотрел банковские записи. Она регулярно, как ежемесячно, выписывала крупные чеки в организацию под названием Коалиция лучшего правительства, которая находится в почтовом ящике в Кембридже и возглавляется парнем по имени Виндзор Фридман. У нас возникли небольшие проблемы с поиском Виндзора. Он указывает свой адрес как Юниверсити Грин на Маунт-Оберн-стрит. Это кондоминиум, и никто там никогда о нем не слышал. Но Масса. Офис госсекретаря США называет коалицию "Лучшее правительство" вспомогательным звеном американского демократического императива в Д.C. И президентом этой операции является парень по имени Мэл Чапин ”.
  
   Фаррелл сделал паузу, чтобы отпить кофе. Он посмотрел на меня, пока глотал.
  
   “Я знаю это имя”, - сказал я.
  
   “Квирк тоже”, - сказал Фаррелл. “Ты помнишь, где ты это слышал?”
  
   “Комната в мотеле в Олтоне, Южная Каролина”, - сказал я. “Мэл Чапин в офисе Стрэттона”.
  
   “Довольно хорошо”, - сказал Фаррелл. “Конечно, я упомянул, что Квирк тоже это знал; это была подсказка”.
  
   “Да”, - сказал я. “Я взволнован. Обычно, когда я получаю подсказку, я спотыкаюсь об нее и обдираю колено”.
  
   “Квирк разговаривает с кем-то из ФБР, подумайте о том, чтобы заставить одного из их бухгалтеров проверить Демократический императив, посмотреть, что они делают со своими деньгами”.
  
   “Ты считаешь, что это поддерживает Стрэттона”.
  
   “Конечно”, - сказал Фаррелл. “Благотворительная организация без офисов, полностью принадлежащая другой благотворительной организации, без офисов, возглавляемой парнем, работающим на Стрэттона. Как ты думаешь, что мы узнаем?”
  
   “Что это поддерживает Стрэттона”, - сказал я.
  
   “Это мы и выясним”, - сказал Фаррелл. “Возможно, в этом есть мотив. Может быть, Оливия Нельсон знала, что происходит, и у них была любовная ссора, и она собиралась донести на него ”.
  
   “И однажды ночью он взял молоток и вышиб ей мозги?”
  
   “Может быть, он сам это сделал”.
  
   “Кем-то, кто использовал бы молоток?”
  
   “Возможно”.
  
   “Конечно”, - сказал я. “Но скорее всего?”
  
   Фаррелл медленно покачал головой.
  
   “Вряд ли”.
  
   “Стрэттон знает, что вы вели расследование против него?”
  
   “Не должен”, - сказал Фаррелл.
  
   “Я бы хотел собрать их всех вместе и поставить его перед этим лицом к лицу”.
  
   “Все от кого?”
  
   “Трипп, его дети, Стрэттон, посмотрим, что из этого выйдет”.
  
   Фаррелл пару долгих мгновений пристально смотрел на меня. Затем медленно покачал головой.
  
   “Ты все еще пытаешься исправить эту семью”, - сказал Фаррелл. “Ты просто хочешь вывести старика из транса, если сможешь”.
  
   Я пожал плечами, отпил немного кофе.
  
   “Ты могла бы просто продолжать выяснять, кто убил женщину?”
  
   “Возможно, имеет смысл собрать их вместе”, - сказал я. “Что-нибудь может выскочить. Никакого вреда для этого”.
  
   “Тебе не причинят вреда”, - сказал он. “Может быть, какой-то вред детективу второго класса, который обвиняет сенатора США в уголовном преступлении, не имея еще всех доказательств”.
  
   Я кивнул.
  
   “Глупо было бы так поступать”, - сказал Фаррелл. “Особенно если то, что я детектив-гей второго класса, в любом случае заставляло командный состав чувствовать себя не в своей тарелке, так сказать”.
  
   Я снова кивнул.
  
   “Если, конечно, вы не выдвинули обвинение”, - сказал Фаррелл.
  
   “Не говоря, откуда я это знал”, - сказал я. “И вы просто созвали нас вместе, чтобы дать сенатору шанс ответить конфиденциально, прежде чем начнется какое-либо официальное расследование”.
  
   “Шанс развеять эти необоснованные обвинения”, - сказал Фаррелл.
  
   “Конечно”, - сказал я.
  
   “Хочешь встретиться здесь?”
  
   “Я тот парень, который выдвигает необоснованные обвинения”, - сказал я.
  
   “Хорошо”, - сказал Фаррелл.
  
   Наступила тишина, пока мы оба допивали наш кофе. Затем Фаррелл поставил свою чашку в мою мусорную корзину и встал.
  
   “Я буду на связи”, - сказал он.
  
   “Я знаю, что ты немного рискуешь”, - сказал я. “Спасибо”.
  
   “Мило с твоей стороны прийти на похороны”, - сказал Фаррелл.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава сорок пятая
  
  
  
  
  
  
  
   ОНИ ПРИШЛИ. КАЗАЛОСЬ, никто не был этому очень рад, но Фаррелл привел их сюда. Трое Трипперов собрались вместе, и Стрэттон пришел с двумя парнями в лондонских противотуманных плащах, которые ждали в коридоре перед моим офисом и выглядели бесстрашными.
  
   Стрэттон не смотрел ни на Фаррелла, ни на меня. Он пожал руку Лаудону Триппу и при этом положил руку ему на плечо. Невысказанное соболезнование. Затем Стрэттон пожал Чипу руку, и они по-мужски обнялись и похлопали друг друга по спине.
  
   “Рад тебя видеть, Боб”, - сказал Чип. Он был не очень стар, и можно было сказать, что ему нравилось называть сенатора США по имени.
  
   Мы устроились. Стрэттон и Лаудон Трипп на двух стульях для клиентов. Фаррелл прислонился к стене слева от меня. Двое детей Триппов справа от меня, немного поодаль от группы. Чип выглядит агрессивно, готовый влепить кому-нибудь половинку нельсона, Мередит пассивно смотрит в пол.
  
   “Итак, джентльмены”, - сказал Стрэттон. Он улыбнулся Мередит, которая не смотрела ему в глаза. “И леди. Давайте перейдем к делу. Вы собрали нас вместе, офицер. Что у тебя есть?”
  
   Стрэттон выглядел загорелым и здоровым. Его волосы были идеально подстрижены и изо всех сил старались выглядеть пышными. Его костюм в тонкую полоску был хорошего покроя. Его белая рубашка была новой и накрахмаленной. На нем все еще был его плащ, расстегнутый, ремень заправлен в карманы. В целом он был прямым, компетентным, честным в обращении, метко стрелял, рассудительным и приятным.
  
   Фаррелл выглядел раздраженным и уставшим.
  
   “Спенсер пришел ко мне с некоторыми обвинениями, которые, я подумал, нам лучше обсудить в частном порядке, сенатор”.
  
   Взгляд Стрэттона переместился на меня. Бледно-голубые глаза, твердые, как хром.
  
   “Обвинения?”
  
   “С участием Триппов”, - сказал Фаррелл.
  
   Стрэттон продолжал пристально смотреть на меня.
  
   “Ты становишься чем-то вроде занозы в заднице”, - сказал он. - “Возможно, мне следовало вывести тебя из бизнеса некоторое время назад”.
  
   “Быть занозой в заднице - моя профессия”, - сказал я. “Какое первое слово приходит на ум, когда я говорю ”Лучшая правительственная коалиция"?"
  
   Глаза Стрэттона стали еще более непроницаемыми.
  
   “Американский демократический императив?” - Спросил я.
  
   Стрэттон ничего не ответил.
  
   “Мэл Чапин?”
  
   Стрэттон встал.
  
   “Пожалуй, этого достаточно”, - сказал он. “Я не собираюсь сидеть здесь и слушать, как какой-то дешевый частный детектив выискивает способ сделать себе имя за мой счет”.
  
   “Я дешевле, чем ты думаешь”, - сказал я. “Единственный чек, который я получил за эту работу, аннулирован”.
  
   Стрэттон повернулся к двери. Фаррелл подошел и прислонился к ней.
  
   “Почему бы не выслушать его, сенатор, при свидетелях. Может быть, он предпримет что-нибудь действенное”.
  
   “Убирайся с моего пути”, - сказал Стрэттон.
  
   Голос Фаррелла был мягким. Он стоял лицом к лицу со Стрэттоном.
  
   “Садись”, - сказал он.
  
   “Кто, черт возьми, по-твоему...?” Начал Стрэттон.
  
   “Сейчас”.
  
   Стрэттон отступил назад от силы этого единственного слова.
  
   “Ты мне надоел, Стрэттон”, - сказал Фаррелл. “Меня тошнит от фальшивого мачо. Меня тошнит от самомнения. Меня тошнит от того, как ты зачесываешь волосы на свою чертову лысину. Сиди и слушай, или я надеру твою тупую сенаторскую задницу ”.
  
   “Какое обвинение?” Спросил Стрэттон.
  
   Но она была слабой. Игра закончилась в тот момент, когда Стрэттон отступил.
  
   “Нарушение правил зонирования без придурков”, - сказал Фаррелл. “Садись”.
  
   Стрэттон сел.
  
   “Какое первое слово приходит на ум, ” сказал я, - когда я говорю “Лучшая правительственная коалиция"? Американский демократический императив? Мэл Чапин?”
  
   “Мэл работает на меня”, - сказал Стрэттон. Его голос немного дрожал. “В моем офисе. Я не знаю этих других вещей”.
  
   “Мэл работает на тебя полный рабочий день?” - Спросила я.
  
   “Да. Он мой начальник штаба”.
  
   “Тяжелая работа?”
  
   “Тяжело”. Стрэттон начал возвращаться. Он был на знакомой почве. “И неблагодарно. Мы вовлечены в очень многие важные национальные и международные проблемы. Мэл работает по десять-пятнадцать часов в день.”
  
   “Не так много времени для другой работы”, - сказал я.
  
   Стрэттон понял, что его повели по пути. Он попытался вернуться.
  
   “Конечно, он много работает, но то, что он делает в свободное время...” Стрэттон пожал плечами и развел руками.
  
   “Он указан как президент Американского демократического императива”, - сказал я. “Благотворительной организации, базирующейся в Вашингтоне”.
  
   Стрэттон молча покачал головой.
  
   “До своей смерти Оливия Нельсон регулярно делала крупные взносы в коалицию "Лучшее правительство" в Кембридже. Коалиция "Лучшее правительство" указана как дочерняя организация "Американского демократического императива", которую возглавляет ваш начальник штаба.” Стрэттон смотрел прямо перед собой.
  
   “И вы прямо сказали мне, что были близки с Оливией Нельсон”, - сказал я.
  
   Слова повисли в комнате, дрейфуя, как пыль разрушения.
  
   Затем Лаудон Трипп сказал: “Хватит. Я больше ничего не хочу слышать, Спенсер. Я несу ответственность за все это. Я нанял тебя. Я втянул тебя, твой грязный ум и твою низменную мораль во все это. И теперь ты ухитряешься запятнать мою покойную жену и моего друга одной ложью ”.
  
   “Он не ваш друг, мистер Трипп”, - сказала я. “Он спал с вашей женой. Он украл ваши деньги”.
  
   “Нет”, - сказал Трипп. “Я больше ничего не хочу слышать”.
  
   Он встал. Чип встал рядом с ним.
  
   “Вы не сможете остановить меня”, - сказал он Фарреллу. “Давайте, дети”.
  
   “Последний шанс”, - сказала я Триппу. “Для всех вас. Вы должны взглянуть на это. Вы должны перестать притворяться”.
  
   “Убирайся с моего пути”, - снова сказал Трипп. Его голос звучал сдавленно. “Не с моей женой, не с моим другом”.
  
   Он прошел мимо Фаррелла к двери. Чип пошел с ним, скованный волнением, готовый взорваться. Мередит уставилась на него с полуоткрытым ртом, неподвижно.
  
   “Пойдем, Мередит”, - сказал Трипп. За исключением того, что его голос был сдавленным, он говорил с ней так, как будто она бездельничала у магазина игрушек.
  
   “Он... не… твой... друг”, - сказала Мередит.
  
   “Мередит”, - сказал Трипп. Сдавленный голос был родительским - раздраженным, многострадальным, - но не лишенным любви.
  
   “Ради всего святого, Мер”, - сказал Чип.
  
   “Он...… трахал ее”, - сказала Мередит.
  
   Трипп вздрогнул. Лицо Чипа покраснело.
  
   “Он трахал меня”, - сказала она в порыве. “С тех пор, как мне было четырнадцать, и он пришел в мою комнату на одной из тех больших вечеринок”.
  
   Тишина в комнате была удушающей. Никто не двигался. Мередит застыла, ее руки были по швам, на лице застыло выражение шока.
  
   “Господи”, - сказал Чип. “Мер, почему ты не...?”
  
   “Доктор Фэй говорит, что я хотел поквитаться с мамой, и я хотел, чтобы папа ...” Она внезапно закрыла рот обеими руками и сильно прижала их раскрытыми ладонями к лицу, а затем медленно сползла спиной вниз по стене, пока не оказалась сидящей на полу, вытянув ноги перед собой. Чип посмотрел на своего отца, который, казалось, застыл во времени, затем он внезапно опустился на колени рядом со своей сестрой, обнял ее и прижал ее голову к своей груди. Она позволила ему держать ее там.
  
   Лаудон Трипп мгновение пристально смотрел на них обоих, а затем, не глядя ни на кого другого, пересек мой кабинет, вышел за дверь и пошел по коридору мимо двух парней в их лондонских смокингах. Они неуверенно оглядели кабинет. Фаррелл покачал им головой, и они отошли от двери.
  
   Стрэттон продолжал сидеть в своем кресле с опущенной головой, уставившись в пол, созерцая свое крушение.
  
   Человеческие голоса будят нас, и мы тонем.
  
   OceanofPDF.com
  
   глава сорок шестая
  
  
  
  
  
  
  
   ЯСНЫМ воскресным утром мы со Сьюзан отвели Перл на стадион "Гарвард", чтобы дать ей побегать. Мы сидели в первом ряду трибун, пока Перл бегала по футбольному полю, выискивая охотничьих птиц или фантики от "Твинки". Ее нос был опущен, хвост поднят, и вся она казалась истощенной, когда она носилась взад-вперед по полю, где так яростно сражались поколения молодых людей из Гарварда.
  
   “Твое имя было в утренней газете”, - сказала Сьюзен.
  
   На ней был черно-лавандовый утепляющий костюм, а ее темные волосы блестели на солнце.
  
   “Ты вырезала ее и повесила на холодильник с помощью маленького магнита?”
  
   “Большую часть истории составляло обвинительное заключение сенатору Стрэттону. Детектив Фаррелл часто цитируется”.
  
   Перл заметила стаю голубей около тридцатиярдовой линии и перешла в свою низкую стебельку. Чем ближе она подходила, тем медленнее двигалась, пока, наконец, голуби не взлетели, и Перл не бросилась туда, где они были, и не завиляла хвостом.
  
   “Он сделал свою работу”, - сказал я. “И он сделал это, хотя чувствовал себя не слишком хорошо”.
  
   “Как ты себя чувствуешь?” Спросила Сьюзен. “Ты тоже немного поработала”.
  
   “Недостаточно”, - сказал я.
  
   “Ты беспокоишься о Триппах”, - сказала Сьюзан.
  
   “А ты бы не стал?” Спросил я.
  
   “До определенного момента”, - сказала Сьюзан. “Ты не втягивал их в этот дисфункциональный беспорядок. Ты сделал что-то, чтобы начать вытаскивать их из этого”.
  
   “Сняв крышку”, - сказал я.
  
   Сьюзен кивнула. “Сняв крышку. Кто-то должен был. Если бы это могло произойти более мягко и постепенно, это было бы лучше. Но ты этого не контролировал”.
  
   Я кивнул.
  
   Перл закончила обыскивать стадион, поднялась на трибуны и села перед нами с открытым ртом и высунутым языком.
  
   “Доктор Фэй - уважаемый и опытный терапевт”, - сказала Сьюзан.
  
   Я снова кивнул. Мы были у открытого конца стадиона. Через дорогу Солдатского поля река незаметно текла к Бостонской гавани.
  
   Сьюзен прижалась щекой к моему плечу.
  
   “И, ” сказала она, “ ты в некотором роде симпатичный”.
  
   “В этом есть утешение”, - сказал я.
  
   Я надел поводок Перл, мы встали и направились к трибунам. Сьюзан взяла меня за руку, и мы пошли обратно через спортивный комплекс Гарварда к мосту Ларц Андерсон. На пешеходном переходе загорелся красный свет. Мы остановились.
  
   “Что ты собираешься делать с убийством?” Спросила Сьюзен.
  
   “Когда Джефферсон сказал мне правду той ночью, ” сказал я, “ в атриуме спали шесть или восемь собак”.
   Загорелся светофор, и мы двинулись через дорогу. “Думаю, я оставлю их в покое”.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"