Шумные улицы центральных кварталов Вестрог-Поля встречали своего гостя неистовым шумом и практически непроходимой толпой, которая диким потоком горной реки мчалась в одно направление - Рохдинская площадь. Заинтересованные, специально приглашенные граждане или просто любопытные - все кому не лень было сегодняшним утром вставать раньше обычного и, жертвуя своим свободным временем, стать свидетелем посвящения старшего сына короля, их будущего владыку, в рыцари.
Лавочники, открывшие свои торговые палатки раньше обычного, уже вовсю вели торговлю, не обращая внимание на творившейся вокруг хаос. Главное - доход, как можно больше проданного товара. Ведь нынешний праздник, мог в полной мере озолотить наиболее предприимчивых, готовых опустошить чужой кошелек, торгашей.
Стража, вооруженная мушкетами и алебардами, едва ли была способна остановить или контролировать порядок в толпе, несущегося, ни на что не обращающего внимания, потока человеческих тел. Прижавшиеся к стене одного из домов, что тянулись вдоль широкой улицы, они, не решаясь испытывать судьбу, провожали завидными взглядами празднующий народ. Дежурство предусматривало контроль безопасности по всему Вестрог-Полю и потому большая часть хранителей порядка в городе, в том числе и сам полковник Эрнест фон Штих барон Валле, не увидят главного элемента торжества, к которому спешил не жалея ног, народ.
После того, как Николас принесет клятву верности и будет возведен в ранг рыцаря, всех гостей, да и простых зевак ждет турнир, устроенный Леонидом, с позволения короля, в честь рождения нового рыцаря.
Арамон не мог признаться сам себе, но ни желания, ни сил, а уж тем более времени, успеть на торжество - не было. Пожалуй, оставив Гаспара томиться в одиночестве, во дворце - юноша наказал больше себя, нежели негодяя из-за которого, теперь, ему приходилось загонять любимую лошадь своего старшего брата.
Принцу было скучно, и что самое главное - безумно не хватало бессмысленного бормотания слуги, которого он всегда привык видеть рядом. С ним, Арамон чувствовал себя истинным сыном короля династии Лордишаль - уверенным и сильным. Оставаясь в одиночестве, во власти страхов и сомнений - он терял былую спесь, а чувство собственной слабости и беспомощности, как никогда становились сильны.
Парадное облачение принца: золотистая рубаха поверх, которой, был одет жемчужного цвета кафтан, белые штаны из редкой Здиской ткани и широкий узорчатый пояс, выделявшийся на общем фоне своей ярко бардовой расцветкой - не позволяли принцу затеряться в толпе, а сияющий на солнце символ креста королевского дома Лордишаль, вышитый на попоне, покрывающей коня, не оставлял у прохожих сомнений в том, кто перед ними.
- Принц! - перешептывались в толпе.
- Говорю вам, это принц! - доказывал кто-то своему соседу. - Вон и герб ихний имеется.
Арамон не вглядывался в лица прохожих, да и мало его волновало, что плебеи заметят его, без знаменосца, охраны и герольда. Слухами земля полниться, а молва нескольких лавочников, едва будет принята в расчет. Тем более, что юноша никогда не находил ничего предосудительного в поездки по городу в одиночестве. Да, разбойников, воров и убийц все еще слишком много, несмотря на все старания стражников, которые, как это знал Арамон, после их перехода под командования барона Валле, работали на совесть. Но разве принц дома Лордишаль не должен уметь постоять за себя?! Как, в противном случае, он надеется защитить своих подданных, если опасность будет угрожать им. Леонид хорошо обучил юного принца воинскому ремеслу, и пускай не всегда выходит как нужно, тем не менее, воином, Арамон был не из последних. Тем более, когда душу греет приспособленная рядом старая аркебуза, являющаяся постоянной спутницей принца, при выезде за пределы дворца, без охраны.
Луч скользнул по веснушчатому лицу принца, на какое-то мгновение, лишив зрения, а когда он вновь открыл глаза, то к своему глубокому огорчению увидел, что проход на улице, дорога которой ближе всего вела к храму, была перекрыта кучей людей, тщащихся прорваться первыми к площади, дабы занять наиболее удобные места во время рыцарского турнира. Арамон был уверен - его не пропустят, будь он самим королем, в сопровождении личной гвардии мушкетеров и рыцарей. Толпа - это неистовый поток отдельных личностей, слившихся в единую массу полубезумного монстра, провоцировать которого на агрессивные действия, было бы крайне неразумно. Людей было так много, что едва ли крупный ударный отряд, закованных в тяжелую броню рыцарей, был способен сокрушить его, обратить в бегство. Отчего многие волнения в городе всегда сопровождались большей кровью, чем многие военные конфликты соседних государств.
Арамон, частенько вечерами, сидя за столом в дворцовой библиотеке, при свете свеч, любил изучать схемы города, дабы, когда придет время почтить Вестрог-Поль своим визитом, не потеряться в незнакомом месте. Как он помнил - еще одна дорога к площади пролегала через улицу Рос-Маль, где церковь Родерика каждое утро била в колокол, созывая прихожан на утренний молебен. Но, по меньшей мере, два обстоятельства заставляли принца отказаться от этой идеи: во-первых, путь до перекрестка Фон-Шер, который через шесть хортов, открывал для путника нужную принцу дорогу, занимал около двадцати минут, что само по себе было очень много; во-вторых, никто не давал гарантии, что улица также не заполнена толпами горожан, рвущихся к зрелищам. Нет, определенно, нужно было искать третий вариант, наиболее оптимальный путь, занимающий время как можно меньшее.
Юноша, повернув коня, подъехал к одному из лавочников, чья торговая палатка ближе всего находилась к перекрестку, соединяющему соседние улицы. Животное, непривычное к новому седоку, недовольно фыркая, прислушалась к команде принца.
Перед взором Арамона предстала малого размера торговая палатка, с простыми, не претендующими на изысканность, деревянными полками, и матерчатым навесом, скрывающим товар, да и самого торговца, от палящих лучей солнца. Товар, представленный на обозрение, не внушал оптимизма по поводу качества. Овощи, источающие странный сладковатый запах гниения, занимали основные полки, нижние и средние, а на самых высоких, как успел заметить юноша, покоились стеклянные банки, с неизвестным содержимым.
Сам хозяин, нисколько не смущаясь товара, выставленного перед столь влиятельным посетителем, смотрел на Арамона водянистыми глазами, которые излучали миролюбие и всеобъемлющую любовь. Не рассчитывая отпустить от себя человека без проданного товара, хозяин палатки, готов был пойти на любые хитрости и обман. Впрочем, и сам принц, наученный горьким опытом общения с местными порядками, в период своих тайных путешествий, искал отнюдь не приятной беседы.
- Приветствую тебя, путник. - первым произнес хозяин лавки. - Мое имя Торун, торговец с западного континента, прибывший в сей чудесный город, накануне замечательного праздника. - Маслянистые, давно немытые черные волосы, говорили не в его пользу. - Кто бы мог подумать, что в этой стране так чтят монарха?! Посвящение в рыцари простого принца - приравнивается к общему торжеству, так словно это праздник Солнца или Период Излома.
- Народ чтит как настоящего, так и будущего короля, коим принцу Николасу предстоит стать после смерти... государя. - возразил Арамон. - А рыцарский титул для будущего владыки, все равно, что гарантия для народа в его непоколебимой вере и преданности стране, которой поклялся служить.
Хозяин лавки хитро прищурился.
- Я заметил у тебя символ дома Лордишаль, что говорит о том - ты один из слуг, а быть может подданных Эдуарда Второго. - произнес Торун. - Значит ли это, что ты можешь говорить беспристрастно?
Арамон не ответил, да вопрос, поставленный Торуном, не требовал ответа. Больше его удивляло, что разговор торговец начал отнюдь ни с предложения купить что-нибудь из своего товара, а с обсуждения последних новостей Вестрог-Поля.
- Быть может, вы желаете что-либо прикупить? - словно прочитав мысли принца, спросил Торун. - Овощи, фрукты, мед? - на лице его играла неприятная улыбка, почти лишенного зубов рта.
- Благодарю, но нет. - махнул рукой принц.
- В таком случае, что же угодно, подданному королевского дома Лордишаль? - осведомился хозяин лавки.
Арамон молчал. Слишком подозрительным выглядел этот торговец, и уж никак не походил на тех балаболов, коих так часто видел принц на городском рынке. Если он хотел заговорить зубы, таким образом, расслабив внимание принца, чтобы потом, без всякого напряжения всучить нужный - такое пройдет вряд ли. По крайней мере, юноша искренне в это верил.
- Мне требуется срочно попасть к храму святого Элувара Кальонского, где проходит церемония посвящения. - начал объяснять принц. - Но по причине того, что большая часть улиц, выходящих к Рохдиской площади, либо перекрыта стражниками (это касается удаленных дорог, поездка до которых займет много времени), либо до отказа забита горожанами, рвущимися посмотреть на зрелище.
- Да. - согласился Торун. - Толпа - это безумное стадо скотов. Они не пропустят никого, и что еще хуже - способны навредить, а быть то может, растоптать случайно свалившегося, им под ноги человека.
- Даже подданного короля. - добавил Арамон.
- Да. Даже подданного короля. - согласился хозяин лавки.
- Потому мне необходимо знать - есть ли еще дорога, ведущая к храму? - спросил принц, бросив в сторону торговца обеспокоенный взгляд. Наверное, больше всего, в тот момент, Арамону хотелось, чтобы Торун ответил отказом. Желание как можно быстрее вернуться во дворец, не покидало юношу ни на секунду, отчего болью щемило сердце.
Увы, карты судьбы легли иным образом, изменив решение принца.
- Есть одна тропа. - как бы нехотя, со страхом в голосе говорил Торун. Его вытянутое лицо, которое еще больше подчеркивали жиденькая бородка и тоненькие черные усики, отчего-то напомнившие Арамону усы жука, отражало загадку, а расширившиеся глаза - скрытое знание. Хотя, скорее всего, он хотел напустить туману, чтобы подороже продать информацию. - Если идти по дороге к Купеческим кварталам, то на пересечении улиц Лос-Плаз и Мюрил, следует повернуть налево, именно там, где стоит одинокая церковь святого Шарля.
- У резиденции святой канцелярии? - переспросил принц, к своему ужасу подозревая, что собирается предложить хозяин лавки.
- Да. За границей скрижалей Завета. - ответил Торун, словно не замечая изменившегося в лице Арамона.
- Запретная территория. - словно самому себе прошептал юноша.
- Угу, запретная. - согласился торговец. - Но, проходимая.
- Святая церковь, постановлением Великого Посредника, запретила проход или проезд посторонних лиц, не относящихся к слугам Незримого. - не согласился Арамон. Сама мысль ослушаться воли Творца, волю которого на земле, в Вестрог-Поле представлял кардинал, едва ли укладывалась в его голове. - Никто из граждан города, включая короля, не имеют права бродить по улицам. Да и едва ли, кто-либо согласиться на подобное. Кроме того, об опасности путешествий через запретные улицы, отрезанные военными постами, по всему периметру, ходят легенды, одна другой страшнее.
Хозяин лавки в ответ лишь пожал плечами.
- Дело ваше. - произнес Торун, и словно желая показать, что разговор окончен, повернулся к принцу левым боком. - Но контрабандисты проносят товар именно через запретные улицы, ничего не опасаясь, в своем стремлении к большой наживе. Быть может, королевский посланник, менее силен духом, нежели воровское отребье, и не осмелится посетить места, отмеченные дурной славой?
Торун не без удовольствия отметил, что лицо паренька побагровело.
Уязвленный колким замечанием, Арамон, не сразу нашел, что ответить, хотя барон Таллири, в отличие от Леонида, ни раз собственным примером показывал, как следует учить людей правилам общения с особами дворянского происхождения. Рапира и верная рука, в союзе честью и достоинством, с которым, один из лучших друзей короля, разил обидчиков, завораживали. Конечно, как воин, он был не чета герцогу Алеварскому, но огромное количество наград, орденов и почестей, во имя славных побед, что одержал Луис на службе короны, давали ему преимущество над старым рыцарем. Если Леонид, в ответ на оскорбление, мог простить обидчика, руководствуясь рыцарской честью, то Таллири никогда. Он словно хотел доказать всем вокруг, да себе, что способен на многое, и любое оскорбление как его лично, так и сюзерена, к которому он поступил на службу, всегда смывалось кровью.
Арамон не разделял поспешности в действиях барона, хотя и восхищался его неукротимой волей и жаждой победы.
- Для простого лавочника ты ведешь себя довольно смело, в общении с человеком, стоящим по статусу выше тебя. - сухо заметил принц. - Если тебе не терпится отведать холодной стали, то я мог бы это устроить. Однако ты прав. - чуть подумав, добавил он. - Времени на беседу с тобой, как и на объезд у меня, увы, нет. Из этого следует, что воспользоваться твоим советом мне придется в любом случае. И чтобы доказать свою смелость, путешествую по проклятым улицам, давно забытых кварталов, и уж конечно, в первую очередь, чтобы успеть к храму в положенный срок.
Торун не успел пожелать юноше удачи, как тот направил коня в сторону перекрестка и, завернув в нужном направлении, исчез из виду. Хозяин лавки лишь тяжело вздохнул, оставшись в одиночестве. Паренек так ничего и не купил, заставив торговца потратить на себя драгоценное время. Годы уходят, протекая сквозь пальцы, а товар так и оставался непроданным. Однако когда взгляд его упал на прилавок, что ближе всего находился к покупателю, то заметил, как на деревянной поверхности, давно обветшавшей лавки, полновесный золотой эоль сверкал на утреннем солнце.
Улица Вескот, южной части Купеческих кварталов, встречала Арамона шумом и криками. Как и все в Вестрог-Поле, живущие здесь граждане, спешили к Рохдинской площади. Хотя близость цели, как бы должно было давать им преимущество, но так как на улице Гаен была возведена стена, ограждающая людей от слишком близкого соседства с Портовыми кварталами, где любили ютиться все отбросы общества, от воров и убийц, до государственных изменников и чародеев, практикующих черную магию. Потому большинству приходилось делать огромный крюк до центральных кварталов, откуда собственно и вернулся принц, желая испытать судьбу, идя против заветов церкви.
Впереди замаячили остроконечные крыши двухэтажных домов улицы Лос-Плаз, а, следовательно, и до церкви святого Шарля, построенной еще двести лет ныне забытым архитектором, оставалось совсем немного.
Конь, предчувствуя намерение своего нового хозяина, недовольно фыркал, кусал удила. Его осуждающий взгляд Арамон чувствовал даже с закрытыми глазами. Животное, способное чувствовать опасность гораздо лучше человека, не желало вести своего хозяина, пускай и незаконного, к гибели, но подобно рыцарям, для служения одному из которых, конь был рожден, Мрак не осмелится ослушаться всадника, даже если то означает и его собственную смерть.
- Друг мой. - прошептал Арамон, чувствуя волнение Мрака. - Не беспокойся. Твой хозяин близко. Нам осталось сделать одно единственное усилие, и вы встретитесь.
Словно понимая слова принца, конь мотнул головой, развевая по ветру свою густую гриву. Дрожь его тела утихла, но робость, несвойственная рыцарским коням, осталась.
- Вот и молодец. - пропел юноша, останавливая коня у цели своего путешествия. Перед ними возвышался храм святого Шарля.
Если брать архитектуру храма в сравнение с иными домами молитв Вестрог-Поля, то найти отличия удается не так то просто. Ничем не выделяющийся от остальных, он, тем не менее, пугал своей пустотой и заброшенностью. Обшарпанные серые стены, не видавшие долгое время ремонта, навевали тоску, а выбитые окна говорили о краткости человеческой памяти, не желающих хранить в своем сердце самое важное.
Арамон осмотрелся вокруг, в надежде найти тот тайных ход, что используют контрабандисты, но ничто не выдавало в стенах и покоях храма намека на тайную дверь или лаз. Почти сразу, где заканчивалось здание, возвышалась высокая стена, и если путь наверх был единственным, то принцу пришлось бы, скрепя зубами от досады, признать свое поражение.
Однако, в самый последний момент, когда, уже отчаявшийся и не верующий в собственный успех Арамон, собирался повернуть Мрака и умчаться прочь к центральным кварталам, из тени, что отбрасывал старый храм, вышел невысокого роста человек.
Принц сразу узнал в нем монаха, на что указывала просторная серого цвета ряса, с откинутым назад широким капюшоном, и вырезанный из кости, один из принятых церковью Незримой длани, символов Творца - полумесяц, поглощающий крест, прикрепленный к серебряной цепочке, висевшей на шее церковника. Круглое лицо монаха, казалось умиротворенным, а большие, полные, как показалось юноше, загадки глаза, смотрели с неприкрытым интересом.
- Приветствую вас, юноша, в сей скромной обители. - почти пропел монах. - Меня зовут брат Алеф.
Арамону следовало бы слезть с коня, дабы поприветствовать духовное лицо, но суеверный страх не позволял совершить ошибку, о которой у него, возможно, не будет времени даже пожалеть. Принц хорошо помнил из рассказов старой Весты, которая служила при дворе няней Роберта, еще до его болезни, что в храме Шарля, который был построен еще до образования Запретной территории, сегодня обитают разве что демоны, да колдуны, черпающие силу из неведомых источников, скрытых глубоко под землей. Закрытый много лет назад, храм не хранил больше благодати Незримого и вполне мог стать прибежищем для нежити, которая и обитала, по слухам, на улицах запретной части города.
- Доброго утра, брат Алеф. - поприветствовал Арамон монаха. - Да осенит вас свет Незримого, дабы вы в благочестивых деяниях своих, могли вознести Ему хвалу, в час всеобщего триумфа.
- Да будет так, юноша. - ответил монах. - Что привело вас в это место?
Принц с трудом мог оценить возраст, стоявшего недалеко от храма святого Шарля, монаха. С тем же успехом ему можно было дать лет сорок и даже все семьдесят. Пухлое лицо, с сетью глубоких морщин говорило в пользу последнего, но вот взгляд, полный жизненных сил, и та грация, с которой он мог передвигаться, равняли брата Алефа с юношей, нежели, с лишенными ума стариками.
- Кто вы? - словно не услышав вопроса, поставленного монахом, спросил Арамон. - Мне думалось, что храм святого Шарля необитаем, и уж тем более, я не рассчитывал увидеть у его стен одного из служителей церкви.
- Тоже самое, я мог спросить и у вас, юноша. - ответил брат Алеф, приближаясь к принцу. - Или сынов королевского дома Лордишаль не учили хорошим манерам?
- Вы знаете, кто я? - спросил изумленный Арамон.
- Об этом нетрудно догадаться, учитывая ваше облачение и герб семьи, вышитый на попоне. - усмехнулся монах. - Только слепой не узнает в вас принца, юноша, а церковь, ее слуги, как вы, уверен, хорошо осведомлены, далеко не слепы.
- В этом, я с вами согласен. - сказал принц. - Я бы с большим удовольствием поговорил с вами еще, но, увы, времени у меня в обрез.
Брат Алеф хитро улыбнулся.
- Торопитесь успеть на церемонию посвящения юного Николаса в рыцари?
- Да. - ответил Арамон.
Монах отрицательно покачал головой.
- Не успеете, юноша.
- Я, догадываюсь. - с неохотой признался принц. - Так значит, вы вроде стража?
- Стража? - не понял брат Алеф. - Чего?
Монах в действительности казался изумленным, но Арамона это не обмануло.
- Входа на улицы, запретные для посещения. - ответил Арамон.
- А... вы про это. - как будто разочаровавшись, проворчал брат Алеф, но краем глаза, принц заметил, во взгляде собеседника заинтересованность.
- Про это.
- Желаете, проникнув в Запретные кварталы, срезать путь, чтобы успеть, лично поздравить старшего брата с посвящением. - заключил монах, словно для самого себя. - Глупо и бессмысленно.
- Это почему? - возразил Арамон.
- Церемония длится уже около получаса, а дорого, даже самая короткая займет у вас, по меньшей мере, еще полчаса, как раз к самому завершению. - сказал брат Алеф. - Едва ли вы, юноша, найдете в этом месте, то, что ищете.
- Тем не менее, я должен. - позволил себе не согласиться принц.
В ответ, монах лишь тяжело вздохнул, словно заявление юноши вызывало у него негативные эмоции. Он поднял глаза, и только сейчас Арамон успел заметить, что они голубые, посмотрев на всадника.
- Более тридцати лет, я присматриваю за храмом, гоняю воров, вандалов, да и просто шаловливую молодежь, дабы та не приближалась близко, к разделяющей нас с Запретными кварталами, границе.
Арамон хотел напомнить старику и о внешнем виде, запущенности, как окрестностей, так и самого храма, но счел благоразумным промолчать. Как никак, на кажущуюся простоту, брат Алеф был далеко не так прост, как большинство служителей церкви "Незримой Длани", и с тем же успехом мог оказаться инквизитором.
- Но ведь они все-таки проходят? - переспросил принц. - Ведь, по слухам, некоторые граждане, не столь чистые на руку, предпочитают передвигаться там, где закон до них не дотянется, а именно - Запретные кварталы. Как, в таком случае, они находят дорогу, перевозят товар, спасаются от стражи, если пребывание там, опасно для жизни и души, подаренной нам Творцом?
Монах улыбнулся, без злобы или злорадства, но как-то искренне, с теплотой.
- Юноша. - голос его стал мягче, а слова подбирал медленнее, словно собирался разговаривать с ребенком. - Ведь вы ничего не знаете о Каврале фон Гросте или о семи ключах к вратам Бездны?
- Нет. - признался Арамон, но душой почуял неладное.
- А как образовались Запретные кварталы? - сделал новую попытку брат Алеф.
- Ограниченную территорию Вестрог-Поля, если мне не изменяет память, улицы Вас-Фон, Досф, Трег, Фен-Диз и целый квартал, где проживали благородные из дома Маленте, по приказу Великого Посредника и с согласия короля Вестрога, обнесли огромной стеной, с впечатанными в камень защитными амулетами, ограждающими жителей, от влияния инфернальных сил. - ответил Арамон, полностью забыв о цели своего визита. - Истинную причину, так и не объяснили, позволив всем, в том числе и королю, довольствоваться пылкими речами кардинала о возникшей необходимости, в государственных интересах, защитить людей. Остальное же, покрыто ширмой тайны, позволяя гражданам города самим домыслить, произошедшие с Запретными кварталами изменения. Одарив мифами и легендами это место, они сами того не ведая, разжигали в себе любопытство и тайну, которой на самом деле нет.
- Вот как?! - удивился брат Алеф. - И что же заставило вас, думать именно так, юноша?
- Вы это о тайне?
- Да.
- Не знаю, как сказать это правильно, тем более что в мудрости своей сильно проигрываю духовным лицам. - произнес Арамон, опустив взгляд, таким образом, давая понять монаху, что признает его превосходство. - Но разве, если бы в Запретных кварталах в действительности существовало зло, разве церковь не обеспечила бы оцепление территории своими слугами, дабы исключить малейшую возможность просачивания сил Бездны на жилые территории?!
С лица церковника сошла доброжелательная улыбка, и принц, не без удовлетворения отметил, что был не так уж далеко от истины.
- Тогда что же именно, вы ожидаете найти, там, за чертой? - осведомился брат Алеф. - Заброшенные дома или... армию демонов, рвущихся пожрать плоть живущих в Вестрог-Поле праведников?!
- Не знаю. - признался Арамон. - Но, тем не менее, те, кто бывал там, не упоминали ни о каких демонах.
Принц прервал свою речь, так как услышал нервный смешок монаха. С трудом понимая, что же так могло в его речи рассмешить сторожа, приставленного к этому месту церковью, Арамон еще раз бросил взгляд в сторону храма.
- Принц Арамон. - брат Алеф впервые назвал его по имени. - Кто сказал вам, что человек, посетивший Запретные кварталы возвращался обратно?
- Люди. - неуверенно ответил принц.
- Те же самые люди, которые рассказывали вам про демонов или тайной секте, практикующих, там за стенами, черную магию и колдовство, запрещенное святой церковью и относящееся в разряд тяжелейших преступлений против Бога?!
Арамон не знал что ответить. Он с сожалением посмотрел на сияющее солнце и, до конца убедившись, в том, что безнадежно опоздал, ответил монаху:
- Да.
- Я так и думал! - почти пропел монах. - Вы ничего не знаете о Запретных кварталах и уж тем более о тайнах, которые они хранят.
- Возможно. - согласился Арамон.
- Ну, так вот, юноша. - произнес брат Алеф. - Ни один из тез безумцев, которые почтили своим визитом эту территорию, не вернулись назад. Что бы ни было там, за чертой - оно не желает отпускать свои тайны.
- То есть вы хотите сказать, что не знаете, что там находиться?! - удивился принц. - Или кто?
- Я никогда не был там, чтобы утверждать обратное. - признался монах. - Тем более, что никто из представителей церкви, кто отправлялся в это место, под защитой рыцарей и сестер из общества Благих - не вернулись.
- А инквизиция?
- А что инквизиция?! Разве они чем-то отличаются от других?! Даже инквизиторы пропадали, сделав шаг за незримую границу. - ответил брат Алеф, не опуская глаз. - Потому, и вам, юноша, я этого не позволю.
- Это я уже понял. - сказал Арамон. - Да и время, в беседе с вами, безвозвратно утеряно. Потому, едва ли стоит рисковать своим телом и душой, не говоря уже о нарушении запрета Великого Посредника, и отправляться туда, где меня, возможно, ждет смерть. Да и объясняться после с отцом, у меня нет никакого желания.
- Мудрое решение. - отметил монах и улыбка вновь засияла на его лице. - По крайней мере, на сегодня.
Арамону показалось, что он слышит в голосе брата Алефа скрытый смысл.
- Что вы имеете в виду? - спросил он.
Монах сделал два шага по направлению к храму святого Шарля. Его шаркающие шаги, неприятным чувством бессилия отдавались в сознании принца. Без сомнения общение со служителем церкви, доставило ему удовольствие, но как объяснить Николасу чудное стечение обстоятельств и свое опоздание? Арамон был уверен - пояснения, заготовленные заранее, едва ли убедят брата, да мать с отцом, в его невиновности. Ведь не обвинить же в своей ошибке слугу?! Для этого поступка, принц слишком привязался к Гаспару, чтобы отправлять его назад на виселицу. Лучше в лишний самому получить выговор и, с болью в сердце наблюдать разочарованные лица родных, чем предавать друга, коим он считал своего слугу.
- Принц Арамон. - прозвучал голос брата Алефа. Возможно, чуть громче, чем это требовалось.
- Да, брат Алеф?
- Советую вам выбросить из головы мысль о проникновении в Запретные кварталы. - со строгостью в голосе произнес он. - Даже человеку с королевской кровью, не вернуться из этого места, а сила, что течет в вашей крови, пропадет без следа, поглощенная беспощадными тварями Бездны.
Арамон улыбнулся, не предавая опасениям старика никакого значения. Он никуда не собирался проникать без дозволения, и уж тем более, в то место, которое церковь объявило запретным. Еще на примере многих героев из книг, которые он любил читать в дворцовой библиотеке, принц отметил, что идущий против воли Незримого человек очень скоро лишается защиты и, в тот же миг, попадает в цепкие объятия зла. Для себя такой участи, Арамон не желал и потому, все опасения брата Алефа казались ему беспочвенными.
- Почему вы решили, что после вашего рассказа, у меня осталось хотя бы малейшее желание ослушаться ваших рекомендаций?! - поинтересовался Арамон. - По-моему, ваши доводы, относительно Запретных кварталов, были достаточно убедительны.
Монах с подозрением смотрел в сторону принца.
- Да будет Незримый свидетелем, если это так! - произнес брат Алеф.
- Поверьте - это так! - заверил его Арамон. - Я не смею лгать представителю церкви "Незримой Длани".
Монах утвердительно кивнул, словно поверил заверениям юноши. В глазах его все еще горел тусклый огонь загадки, но принц явственно ощутил, что боле церковник не видит в нем опасности. Да и какую собственно опасность может представлять собой шестнадцатилетний юноша, еще не нашедший своей цели в жизни, продолжая кидаться из одной крайности в другую, дабы в бесконечной веренице возможностей и дорог, выбрать одну, наиболее удобную для самого себя.
Развернув Мрака в сторону развилки, принц, не прощаясь с братом Алефом, покинул окрестности храма святого Шарля, надеясь больше никогда не появляться здесь.
- Я готов засвидетельствовать слова клятвы юного Николаса! - прозвучал голос Леонида.
Лордишаль повернул голову, чтобы узреть младшего брата своего отца, учителя, долгое время готовящего его, к этому непростому шагу. Рыцарь появился всего несколько минут назад, перед этим на долгие десять минут погрузив храм в тишину, с повисшим на устах короля вопросом. За это долгое время. Николас, переживший сомнения и потерявший всякую надежду, почувствовал нечто вроде досады, за излишнюю неторопливость дяди.
"Он мог бы и поторопиться". - подумал про себя принц, с трудом скрывая вспышку радости.
Герцог Алеварский был облачен в посеребренный парадный доспех, который он любил одевать только в часы праздника, когда орден или королевский двор, считал необходимым, пригласить рыцаря на торжество. Все детали, от ворота до сапог, были выполнены в аккадорском стиле, в искусстве которого сочетались черты Амбо и Торре, что придавало доспеху черты его северных собратьев по моде.
Синий герб двуглавого дракона, лики которого, были устремлены в разные стороны света, изящными узорами был вышит на короткой тунике. Непокрытая голова, являла для лиц собравшихся, густую шевелюру распущенных волос, а серые глаза, смотрящие на своего брата - излучали уверенность и силу, истинного рыцаря ордена "Розы". Меч по имени Эвльстар, спрятанный в ножны, тем не менее, внушал уважение своими размерами и, как это задумывал его хозяин, вселял страх в своих врагов.
Лишенное эмоций лицо Леонида, но, тем не менее, сосредоточенный взгляд, говорили об ответственности момента. Рыцарь, не желая испортить, сей торжественный миг, (особенно, когда дело касалось племянника, которого он лично подготавливал, учил), вспоминал все тонкости церемонии, несмотря на то, что до этого, видел их сотни. Как и он сам, или старший брат Эдуард, герцог Алеварский, проходил через все стадии становления рыцаря, от мальчишки, грезившего дальними походами и воинской славой, до заслужившего признание братьев по ордену ветерана. Любимый племянник не должен был разочаровываться в образе всезнающего и всемогущего рыцаря, коим, как считало большинство, он и являлся. Однако у всего есть цена, но не всегда находился кредитор, готовый подарить возможность расплатиться за грехи минувшего. Пускай сделанные по слабости, ведомые юным сердцем, но, тем не менее, остающиеся такими же болезненными, а с каждый канувшим в вечность годом, боль становилась все сильней и страх того, что ты никак не можешь расплатиться, разящим кинжалом бьет в грудь, поражая в самое сердце.
- Сэр Леонид Лордишаль, герцог Алеварский, паладин ордена "Розы" при дворе короля Вестрога, а так же законный представитель магистра Жеве де Полье в палате Лордов. - представился он, одарив приветствующим взглядом Эдуарда. Король в ответ, лишь едва заметно кивнул и, как успел заметить рыцарь - глаза старшего брата увлажнились. - Готов быть свидетелем произнесенной юноши клятвы.
- Да будет так! - провозгласил Эдуард, бросив острожный взгляд в строну Николаса. - Ты можешь говорить!
Юный Лордишаль поднял глаза и устремил свой взор на мать, беспристрастно взирающую на происходящее. С ее лица не сходила маска безразличия, но вот глаза - они выдавали ее полностью. Быть может гости, не искушенные в общении с королевой и знавшие ее так, как знали свою мать ее собственные дети, могли поверить этому спектаклю, оценить по достоинству крепость характера, железную выдержку. Но они ведали, что твориться у нее на сердце, кем в действительности была Антонетта и, что ей пришлось отдать за любовь.
Затем, Николас увидел глаза отца, все еще отражающие свет надежды. В них он прочитал ту же печаль, что в глазах матери, но, кроме того, что-то еще, недоступное для восприятия человеком, но такое знакомое. Рыжие волосы Эдуарда, как и его собственные, казались принцу воплощением живого огня, со временем, увы, затухающего под воздействием диких ветров судьбы, но все еще тлеющими, даря свет, тем, кто находился рядом.
- Я, Николас Лордишаль, милостью Незримого принц Вестрога, в присутствии Творца, епископа Лорна, магистра ордена "Розы" Жеве де Полье, семьи, гостей и своих будущих братьев по ордену, клянусь королю Вестрога Эдуарду Второму из дома Лордишаль, как своему сюзерену и Верховному владыке в верности служению идеалам рыцарства и моего господина, выбрав сие, как главную цель в жизни, не ведая иной награды кроме как новых побед во славу короны. - Принц позволил себе сделать короткую паузу, чтобы набраться сил. - Отныне и впредь, клянусь быть мужественным в бою с врагом, честным в общении, чистым душой пред Творцом и милостивым к тем, кто этого достоин.
- Подтверждаете ли вы все услышанное? - обратился король к Леониду.
- Подтверждаю. - ответил тот. - Да будет Незримый свидетелем моих слов.
Зал храма наполнился одобрительным перешептыванием юных рыцарей. Как и каждый из них до того, Николас чувствовал поддержку и радость, с которой воины встречали своего нового брата. Впрочем, осталось еще одна деталь, которая отделяла принца от заветной цели - нужные слова, произнесенные отцом, а теперь и его новым господином, которому поклялся в верности всего минуту назад.
В руки короля вложили Алаварнд, сверкающий под лучами солнца своим начищенным до зеркального блеска металлом. Это произведение военного искусства мастеров древности еще никогда не изменяло своей традиции и, раз за разом, поколение за поколением, переходило от отца к сыну, как символ чистоты и королевской власти, которую тот нес. Высеченные на клинке надписи являли собой неизменный девиз дома Лордишаль: "В сиянии славы Небесной", и как гласит поверье, символы в полную луну горели матовым светом. Рукоять меча с гардой, выполненной в форме Даронского креста, была украшена узорами и мельчайшими барельефами, умещая на одном малом ограниченном пространстве, целую картину, изображающую лик первого хозяина Алаварнда.
Эдуард, верный традиции, поочередно коснулся краем лезвия меча, сначала правое, а затем и левое плечо, стоявшего на коленях принца Николаса. Несмотря на доспех, юный Лордишаль, явственно ощутил холод, испускаемый Алаварндом, словно пробующий своего нового хозяина на крепость. Голова кружилась от восторга, а мысли, хаотично разбросанные по уголкам сознания, никак не могли выстроиться в единый, направленный в нужное русло, поток.
- Я, король Вестрога Эдуард Второй, с прошения магистра ордена "Розы", посвящаю тебя, Николас из дома Лордишаль, в рыцари прославленного ордена, много веков назад присягнувшего на верность короне. - Голос короля звучал столь же громко, как и неискренне. Ведомый отеческой любовью, Эдуард никогда не мог в полной мере заставить разуму совладать над чувствами, раз за разом, обрекая себя на боль утраты, еще до момента наступления оной. - Встань сэр Николас и прими сей меч в дар, в честь твоих грядущих свершений.
Спустя секунду Алаварнд засиял в руках юного рыцаря, прошедшего так много для исполнения своей мечты и, наконец, воплотивший в жизнь то, что даже в своих смелых фантазиях, казалось ему не больше чем просто сказкой, где ему нет места, как живому человеку, не лишенному слабостей и страха.