До чего же смутно и горько у меня на душе. И, вместе с тем, как можно удержаться от смеха, глядя на вашу пошлую жизнь? Зачем вы повесили эти тяжелые портьеры? Не утруждайтесь, я отвечу за вас: глупое высокомерие кружит вам голову, хочется превратить свою городскую квартиру в дворец аристократа. Луна еле-еле пробивается сквозь щели этого пыльного театрального занавеса, который вы зачем-то прицепили на окна . Уличные лампы же и вовсе не видны. В квартире мрак, хоть глаз выколи, зато зажженный фонарь сразу заметен с улицы.
Ей богу, я расхохотался бы словно Мефистофель, если б только не расшиб в темноте колено о дурацкое пианино. После, в свете луны, я успел разглядеть его. Красное дерево, почтенная австрийская фирма. Вещь дорогая. Склоняю голову...но тут же ее поднимаю. Оно же весит сто килограмм! Куда это годится? Да, людям нужна музыка, нужен этот инструмент, но мне же одному дальше дверей его не дотолкать. К чему тогда это пианино? Ответ один - тешить гордыню. Гордыню, повторяю я.
Вам-то кажется, что вечером вы сядете за пианино и начнете играть "Ноктюрн" Шопена или "Серенаду" Шуберта или еще какого-нибудь француза на Ша, и простой народ в соседних квартирах, привыкший своим тяжелым трудом удовлетворять ваши пороки, будет внимать этим звукам. Ха-ха-ха! Они ответят вам презрением. И я вместе с ними. Ибо только скрипка или саксофон, если они хорошей фирмы и стоят приличных денег, имеют ценность - их совсем не трудно переносить развитому человеку вроде меня.
Как мне хотелось бы броситься прочь и оставить за спиной все ничтожество вашей жизни. Буду, однако, милосерден. Зажгу свой фонарик и осмотрю книжные полки. Ну-ка! Вот я перелистываю страницы ваших книг. Чехов. Толстой. Фитцджеральд. Джойс. Что же они скрывают? Ни-че-го! Пустоту. Впрочем, нет. В потертом томе Достоевского, между страниц, я нашел наконец две, припрятанные, пятисотрублевые купюры. И это все. Это все, что хранит ваша литература. Могу ли я уважать вас, люди? Воздержусь от горького ответа.
Что же значительного сумел я извлечь из вашей жизни, из ужасного нагромождения житейского хлама? Золотые сережки, тоненькое колечко с сапфиром, серебряную соусницу, заячью женскую шубку и тысячу рублей денег. Это все. Скорбный итог. Зачем только вы живете на белом свете?....
...Постойте-ка! А что это там, в углу? Господи, как бьется сердце! Это же икона Богородицы в тяжелом серебряном окладе.... кажется старинного письма. Века семнадцатого. Долой шубки и колечки! Ибо лишний ничтожный хлам они перед истинной духовной ценностью. Да и шансов вляпаться при продаже больше. Слезы умиления стояли в глазах, когда я снимал икону. Положив ее в сумку, я подобрал фомку, сунул в карман отмычки и, прихрамывая, вышел из квартиры, тихий и просветленный.