Оглянитесь вокруг, дети мои, и вы увидите меня. Положите руку на клавиатуру компьютера, дверцу холодильника или руль автомобиля, и вы прикоснетесь ко мне. Съешьте говяжью сосиску или салат по-корсикански, выпейте кружку пива - это плоть и кровь моя. Да, мои маленькие и неразумные чада - повсюду я. Ваш спаситель, ваш благодетель. Изобретатель и открыватель всего, что только стоило открывать и изобретать. Я - материя и дух вашего мира!
Эскалатор медленно нес меня вниз, прочь от темной горловины пассажирского люка звездолета "Триест", угрюмо возвышавшегося над бетонным полем космодрома. По странной иронии судьбы именно отсюда три года назад я улетел к далекой Глейзе. Величие порой ищет отражения в ничтожестве, гений в посредственности, слава в беззвестности. Так в глубине души великого ученого, благодетеля человечества и любимца женщин живет забавное стремление к отрицанию собственных масштабов. Тяготение к самоуничижению. Желание стать ровней всем прочим. Порой мне кажется, что я - это вовсе не я. Не человек, чье имя с благоговением произносится во всех уголках вселенной. Кто-то совсем иной. В голове вдруг возникают совершенно отчетливые воспоминания о скромном, никому кроме собственных стариков-родителей не нужном человеке, простом механике. Наладчике насосов высокого давления. Конечно же я понимаю, что не мог отправиться к Глейзе ни с какой иной целью кроме руководства собственной научной экспедицией. Уж конечно не ради того, что бы вырядиться в промасленный рабочий скафандр и до отупения мерить давление в клапанах и определять утечки на стыках трубопроводов. И все же порой, взглянув на свое отражение в зеркале, я вдруг чувствовую привычную тяжесть ящика с инструментами в руке. Той самой левой руке, которой на борту "Триеста" так ловко наигрывал полонезы Шостаковича, вызывая естественное восхищение у публики. Нос так и слышит запах машинного масла. Кожа под всклокоченными волосами вдруг чувствует прикосновение пропахшего потом, подшлемника.
Но Мария! Разве могла она связаться с каким-то там ремонтником?! Существом весьма приземленными и посредственным. Двенадцать миллиардов точно таких же ползают по Земле и еще два-три используют мои достижения за ее пределами. Нет и нет! Ни в коем случае. Только выдающийся человек, превосходящий во всех отношениях прочих, мог завоевать ее нежное сердце. Красота ее совершенна. За короткие месяцы нашего романа я ни разу не видел ее одетой иначе, кроме как в элегантные дорогие платья, вполне подходящие для самого блестящего светского приема. Платье, макияж и высокая прическа на протяжении недолгих месяцев нашего знакомства и каким-то чудом оставались одними и теми же. Вспоминать смешно, но поначалу что-то настораживало меня в этой великолепной женщине. И не только в ней. Все пассажиры и члены команды "Триеста" вызывали у меня странные подозрения. Иногда они вдруг казались мне ожившими манекенами из универсального магазина. Никогда не было и, вероятно, не будет друга ближе чем Кирилл. Даже он мне вначале казался странным. Впрочем, в то время меня мучило нечто вроде помешательства, ставшего следствием пережитой катастрофы. Звездолет, везший меня с Глейзе на Землю вдруг взорвался, погубив остальных пассажиров и команду. И самый совершенный разум может не выдержать потрясения, на какое-то время выйти из под контроля своего хозяина и начать показывать такие штуки, что живот надорвешь от смеха.
Ложная память - забавнейшая вещь. Так мне вспоминается крошечная каюта на погибшем корабле. Койка под вытертым одеялом. Подтекающая душевная кабинка. Исцарапанный столик и кресло с вечно бренчащими привязными ремнями.
Еще один повод улыбнуться. Мне порой кажется, что частенько я сидел в том кресле, за тем самым столиком и карандашом на замусоленном листке бумаги высчитывал, хватит ли, заработанных на Глейзе денег на покупку нового автомобиля. Здоровенного такого. На шести колесах и с разными никелированными штучками на корпусе. Вот уж достойная мечта великого человека!
Этим я и занимался в тот самый момент, когда корабль вдруг взревел аварийной тревогой. За переборкой оглушительно громыхнуло и звездолет разом погрузился в темноту. Пробовали вы когда-нибудь добраться в кромешном мраке до палубы со спасательной капсулой, облачиться в скафандр, что-то там раскрутить карманной отверткой, присоединить на ощупь все необходимые патрубки и кабели, нажать нужные кнопки, а затем выброситься в космос? Не пробовали? И не пытайтесь, мое вам слово! Все равно, погибнете ни за понюшку табаку. Тут нужна ловкость и сила разума намного намного превосходящие те, что отпущены природой обычным людям. Скептик может возразить, что опытный ремонтник, привыкший ползать в темноте технических тоннелей и умеющий разбираться в механизмах, мог бы справиться с подобной задачей. Возможно. Вот только откуда ему было взяться на том несчастном звездолете, спрошу я скептика? Во всяком случае, более никому в той ужасной катастрофе спастись не удалось.
Две недели спустя "Триест" подобрал спасительную капсулу с единственным выжившим, благополучно спящим в анабиозе, человеком. То есть мною. Что тут скажешь? Человечеству повезло. Мне в общем тоже.
Помню, как очнулся в темноте настолько плотной, что, замелькавшие вдруг, огоньки какого-то включившегося устройства принял за реакцию, отходящей от гибернации, сетчатки. Кругом царил жуткий холод, так что я испугался: не приняли ли спасатели меня за покойника и не решили, что лучше хранить мое тело в корабельном холодильнике. Разумеется, первым делом я решил позвать кого-нибудь на помощь. Для чего открыл рот и набрал побольше воздуха. И тут же едва не свалился без сознания - такой сухой и разряженной была атмосфера корабля.
Словно выброшенный на сушу окунь я корчился на полу, проклиная себя за то, что перед отлетом с Земли второпях не поставил свечки Святому Иосифу Купертинскому, покровителю космонавтов. Не знаю спасло бы это от приключений, но, известное дело - разумный человек не отказывается ни от какой помощи.
- Успокойтесь! - прогремел вдруг незнакомый голос. - Вы в полной безопасности.
- В безопасности?! - едва слышно во все горло заорал я (ибо только так можно соотнести те усилия, которые мне пришлось приложить и тот результат, которого удалось добиться). - Здесь дышать нечем и такой холод, что через четверть часа я лишусь всякой надежды стать отцом собственных детей.
- Температура уже повышается, насыщение атмосферы кислородом близко к земному, - говоривший был убийственно спокоен.
Этот, спокойно разливавшийся, в темноте голос заставил вскипеть мою остуженную кровь. Я буквально взорвался негодованием. Полыхнул точно фейерверк. Может, кто-то и посчитает такую реакцию недостойной великого человека. Сейчас мне и самому кажется, что куда приличнее было бы завернутся в тогу презрительного молчания и выдать свое отношение к экипажу "Триеста" разве что пронизывающим взглядом или холодным изгибом губ. Однако же повторюсь: благодаря последствия гибернации в ту минуту я считал себя самым обычным человеком. А что еще остается делать обычному человеку в подобной ситуации, кроме как впасть в небольшую истерику.
- Твари! - орал я. - Машины бездушные! Подумать только, чуть добавили кислорода, чуть подогрели воздух и все. Можно бросать человека без помощи среди всех этих железяк! Я же едва не погиб. Болтался в космосе черт знает сколько без всяких признаков сознания, поминутно вспоминая погибших товарищей, родителей и Землю. А вы! Креста на вас нету. Неужели не понятно, что, если прямо сейчас я не увижу рядом с собой живого человека, то помру прямо здесь, на этом вашем проклятом полу от последствий гипотермии и эмоционального шока.
Свет немедленно включился,открыв стены покрытые сплетениями трубок и кабелей. Сильно смахивавшей на одну из тех кают, которые положены автоматическим грузовикам, идущим сквозь опасные для человека радиационные пояса.
- Прошу прощения, - послушно извинился голос. - На борту нештатная ситуация. Ваше пробуждение произошло до возвращения на Землю.
- Что?! Вы хотели заставить меня лежать в гробу до самой посадки? Чудовищно! Пусть кто-нибудь придет сюда. Я все ему скажу. Ничего не утаю.
- У меня нет соответствующих инструкций.
- Заткнись! Живого человека! Живо! Иначе моя гибель останется на твоей совести.
Казалось, ничто не могло смутить моего таинственного собеседника.
- Вы увидите человека через двадцать минут. Мне нужно время. Надеюсь, это облегчит ваше положение.
- Жду, - надменно произнес я.
Видимо, в тот момент моя истинная сущность понемногу начинала брать верх над простым ремонтником.
Эти двадцать минут я провел довольно бесполезно. О чем теперь вспоминаю с некоторым стыдом. Кажется, я мог бы за это время несколько продвинутся в решении теории двухворотного поля Платини или разгадать, немало беспокоившую меня, загадку розеттского камня. Но, что поделаешь, мною тогда владел обычный человек с приземленными интересами. А потому, я просто немного посидел на своем жестком ложе, поглазел немного на торчащие трубы, отметив, небрежно сваренные, стыки. Безуспешно подергал запертую дверь. На глаза попался, лежащий на полу, лист картона с изображением роскошного особняка со статуями голых красоток и мраморными колоннами перед входом. Какие-то молодчики в ливреях и горничные в фартучках выстроились перед входом. На переднем плане солидный джентльмен в смокинге приятно улыбался, а чуть в стороне повар в колпаке размахивал огромным ножом. Поверх картинки шла надпись: 'Автоматические отели 'Реноста' - погрузитесь в новую жизнь'. И надпись, и картинка вызвали у меня только усмешку. Каждый хвалит свой товар как умеет - это его право. Но я-то разумеется не из тех, кто верит разным штучкам. Меня не проведешь. Слава Богу, всякого повидал.
Ровно через двадцать минут по ту сторону двери послышался звук шагов. Дверь с тихим вздохом отъехала в сторону и я увидел человека.
На вид ему было чуть за тридцать. Короткие светлые волосы, простодушное лицо, открытый взгляд, крепкая фигура. Одет он был в самую обычную земную одежду, так точно еще полчаса назад прогуливался по Тверской или какому-нибудь Стрэнду.
- Дружище! - радостно закричал он, едва увидев меня. - Ради всего святого, скажи, что с тобой все в порядке!
Помнится, тогда меня смутило это приятельское обращение к незнакомцу, которого только что выловили из космических глубин. Но теперь-то любому понятно, что Кирилл (так звали моего будущего ученика) не раз и не два видел меня по телевизору и потому отлично понимал с кем имеет дело. Разумеется, сама мысль о том, что человечество могло навеки потерять в моем лице такого титана мысли и духа, едва не свела его с ума и толкнула на довольно панибратское обращение.
- Странная встреча, - недовольно пробормотал я. - На других кораблях к спасенному кидается вся команда, дерутся за право первым влить в глотку ром, расспрашивают о катастрофе, предлагают сообщить родным. А у вас...
Кирилл сокрушенно покачал головой.
- А еще этот холод и недостаток кислорода. У вас что, авария?
- Здорово иметь дело с понимающим человеком, дружище! Все на лету хватаешь. Точно - была авария.
- Еще бы. Я в таких делах опыт имею. Кхе-кхе. Команда, значит, заделывает пробоины и меняет платы.
- Меняет как угорелая. Даже жалко бедолаг. Хотя, так и надо. Не будут спать на вахте. Только это между нами.
Я показал жестом, что отнюдь не из болтливых и продолжил демонстрировать догадливость.
- Небось, другие пассажиры надели скафандры и трясутся, запершись в каютах.
Кирилл едва не покатился со смеху.
- Уж ты скажешь, так скажешь! Повезло нам спасти такого парня. Трясутся. Так и есть.
- И сколько нам еще странствовать?
- Три месяца, пять дней и еще несколько часов по времени корабля. Точнее сказать пока невозможно. Долговато, ну да ничего. Мы уж постараемся, что бы время пролетело словно кошка хвостом махнула. Р-раз, и уже на Земле.
- Летим без гибернации?
Кирилл безнадежно развел руками.
- Нету ее. Теперь-то нужно, а нету.
- Крепко вас потрепало, смотрю. Жратвы-то нам хватит?
- Хватит, приятель. Нам много не надо (Кирилл похлопал себя по животу и ухмыльнулся), а тебе точно хватит.
- А насчет баб? - спросил я, предчувствуя, что мое путешествие может быть и не таким уж скверным делом.
- Баб?
- Женщин. Симпатичных таких. Я целый год в поту и масле. Скафандр неделями не снимал. Потом чуть концы не отдал. Здоровье мое подорвано на корню. А так хоть слово ласковое с такой, что бы глазки, ножки и все остальное. Может и протяну три месяца и пять дней.
Лицо собеседника было безмятежно словно июльский день.
- Есть! Как не быть. Я бы и сам приударил. Да, чувствую, нет. Простоват я для такой красотки, как Мария. Сижу дурак-дураком. Двух слов связать не могу. Да и лицом не вышел.
- Серьезная штучка, значит.
- Серьезная. Тут уж тебе все карты в руки. У тебя и язык хорошо подвешен и лицо такое мужественное. Тут уж я тебе не соперник. Посижу в сторонке, поучусь. Да позавидую втихомолку.
Никогда раньше я не встречался с такой оценкой собственного влияния на женщин. Сейчас, разумеется, очевидно, что оно вполне справедливо, а тогда я был несколько удивлен. Бедный, бедный механик во мне. Откуда только в нем бралась эта ограниченность, эта робость и неуверенность в себе.
- Это все хорошо, но как на этом корыте дело обстоит с обедом? Или камбуз со всем припасами тоже исчез?
Кирилл уперся кулаками в бока и захохотал во все горло.
- Вот это по-нашему! Думал, после гибернации кусок в горло не пойдет, а ты сразу про обед.
- Если найдется пара сосисок и немного картошки...
- Ха-ха-ха, уморил, дружище. Сосиски с картошкой, скажешь тоже. Да у нас на борту, эх ты, счастливчик, есть такой повар, какого и в Париже не найдешь. Он тебе мигом приготовит так, что пальчики оближешь. Провизия, слава Богу, имеется. Подождем только с полчасика и отправимся.
Через полчаса мы и в самом деле сидели за самым настоящим, покрытым скатертью, плетеным столиком, наподобие тех, которые ставят в летних кафе. Я работал ножом и вилкой над великолепной бараниной в горчичном соусе, не забывая прихлебывать из бокала с красным вином. Члены команды в серых неприметных комбинезонах спешно покрывали драпировкой неприглядные стены какого-то хранилища, превращенного в кают-компанию.
Людей за другими столиками было немного, и поначалу я не обратил внимания ни на кого кроме потрясающей красоты женщины в длинном вечернем платье. За столиком она сидела вместе с кавалером. Этаким противным самодовольным молодым человеком с порочными губами, тонкими усишками и водянистыми глазами навыкате. Он все время пытался взять ее за руку, отчего по ее обнаженным плечам пробегала легкая судорога отвращения, а лицо начинало выражать тоску.
- Мария, - прошептал мне на ухо Кирилл. - И этот негодяй рядом с ней. Врежешь ему - враз покатится.
Спутник красотки показался мне довольно крепким мужчиной и ремонтник во мне невольно засомневался в исходе поединка. Помнилось, что обе намечавшиеся драки заканчивались с его стороны позорным бегством.
- Может, и драться-то не придется, - уточнил Кирилл. - Твои бицепсы любому в глаза бросаются. Не мужчина - танк. Струсит, скотина.
В то же мгновение я увидел, что Мария смотрит на меня как бы мечтательно и с надеждой, а в глазах ее спутника мелькнул откровенный страх.
Кирилл, не теряя времени, поднялся со своего место и постучал вилкой по бокалу, призывая всех ко вниманию.
- Господа! Господа! Позвольте поздравить нас всех с чудесным спасением нашего гостя и моего друга. На нем сейчас промасленная спецовка механика. Он кажется, совершенно обычным человеком, прокладывающего свой путь по жизни гаечным ключом и плазменным резаком. Но мы-то понимаем, что ему нужно...
Кают-компания взорвалась аплодисментами. Лица кругом светились искренней радостью. Кирилл продолжил.
- Мы-то знаем, что внешность обманчива. Все мы ничуть не сомневаемся, что он до самого конца сражался за жизнь. Свою и погибших товарищей. Пробирался по темным коридорам. Нырял в пустоту. Пытался запустить сломанные механизмы. Искал слабеющие признаки жизни. Давайте спросим себя: способны ли мы на такое? Не знаю. Не знаю.
Обаятельная толстушка за дальним столиком рыдала. Капитан "Триеста", коренастый мужчина с седой бородой и в белоснежной форме с золотыми галунами принялся гладить ее по голове.
- Мы познакомились совсем недавно, - продолжил Кирилл. - Но я сразу понял, что имею дело совсем не с тем человеком за которого наш гость себя выдает. И пять минут мне хватило, что бы оценить могучий интеллект, мужество и широту познаний.
У меня от этих слов буквально отвисла челюсть, но откуда-то сбоку подскочил забавный старичок профессорского вида и тут же повис у меня на рукаве, отчего я едва не выронил вилку с, насаженным на нее, куском баранины.
- Желал бы обсудить с вами кое-какие идеи в подтверждение теории 'Волнового генома', - жарко шептал чудак-ученый. - Мне попадались ваши статьи на сей счет. Очень интересно. Переворот в науке.
- Обсудите еще. Дайте человеку поесть.
Я скосил взгляд и вдруг увидел в глазах Марии вспыхнувшую страсть. Ее спутник ревниво укусил себя за ладонь.
- Кажется, пошло дело, - подытожил Кирилл. - Теперь до Земли нормально долетим.
Так начался мой внутренний путь к величию. Тогда я еще не осознавал этого и даже сопротивлялся неумолимому в своей справедливости движению. Потрепанный жизнью, простак сидел во мне словно клещ. Не давая расправить крылья и развернуться во всю, дарованную мне природой, мощь.
Поначалу дело шло тяжело. Горячая дружба со стороны незнакомого человека, страстная любовь красавицы, вдруг бросившей ради меня своего противного жениха, кое как еще могли соответствовать образу обычного механика. Хотя ни того, ни другого ранее со мной никогда не случалось. Но только научное признание поставило все на свои места.
Профессор Саразен (так звали старика-ученого) показал множество, найденных в виртуальной библиотеке "Триеста", научных работ на которых стояло мое имя. Я обнаружил, что являюсь действительным членом почти всех научных академий и трижды лауреатом нобелевской премии. Сам профессор оказывается учился по моим учебникам, что доказывало мое исключительное долголетие. Впрочем к концу путешествия я и вправду вспомнил свое давешнее знакомство с молодым Альбертом Эйнштейном. Так что, как видите, совершенно ничего удивительного в моей научной плодовитости не было.
Днем, после сытного обеда, я шел вздремнуть, а когда возвращался в кают-компанию, там уже собралось наше общество. Не более пятнадцати человек. Каждый сидел с тетрадкой в руках, куда конспектировал мои лекции. Я как мог старался избегать сухих чисел и сложных выкладок. Мысль моя вольно текла, куда ей только заблагорассудится. Каждый раз вызывая восхищенные вздохи у публики и собачий восторг профессора Саразена. Боже, каких я только открытий не сделал на борту "Триеста". И десятка томов не хватило бы что бы все их описать.
А по вечерам меня ждала Мария. Прекрасная и влюбленная словно кошка. Она рассказала, что ее наповал сразил это жгучий взгляд моих светло-серых глаз. А голос! Мой чудесный сбивчивый тенор. Услышав его, любая женщина готова пойти на край света.
День шел за днем, неделя за недель и к самому концу путешествия мне вдруг начало казаться, что до сих пор я не понимал истинных масштабов своей личности. Ставил ее слишком низко.
Когда "Триест" вышел на орбиту Земли и на обзорных экранах поплыли очертания знакомых материков, я наконец решил, что должен обратиться с небес к человечеству. Даровать ему свет.
Кирилл усадил меня перед микрофоном и я начал:
- Дети мои, внемлите! Долгие годы я не мог понять собственной роли во вселенной и ваших судьбах. Отчего мне подвластны столь великие силы разума и духа, какие недоступны даже воображению простого смертного? Уверен, и вы задавались тем же вопросом. Совершив на борту "Триеста" свое бессмертное путешествие от простого механика к тому, существу, которым являюсь, теперь я могу поведать истину. Люди, я - ваш бог и создатель! Поклоняйтесь мне со смирением!...
Сложив руки на груди, я дождался пока эскалатор опустит меня на землю. Встречавшая меня, делегация в деловых костюмах была не очень-то представительной. Очевидно, главные торжества ждали меня дальше.
Ко мне подскочили жрецы в белых халатах. Сделали укол и настойчиво повлекли мимо встречающих к, стоявшему чуть в сторонке, экипажу с красным крестом. Пока меня тащили мимо компании в костюмах один из них посмотрел на меня со злостью и простонал:
- Приплыли. Все. Берег
- Ну, кто же знал, что этот тип попадет именно на корабль, везущий наш автоматический отель, - пожал плечами другой
- Как он добрался до роботов? - спросил третий.
- Сказал компьютеру "Триеста", что помрет если не увидит человека, - объяснил второй.- Тот активировал робота-аниматора. Этот псих потребовал у него женщину и вообще... компанию. А программа еще не отработана. Нуждается в ручном контроле. В общем, спятил человек.