1
Встречать рассвет в городе - та еще романтика! Когда кирпичные домишки дремлют и даже кажется, что они живые и иногда вздыхают; когда тишина не давит на слух, а наоборот позволяет отдохнуть порядком уставшим от какофонии городских звуков ушам; когда кажется, что туман стелется над сухим асфальтом из-за необычайно влажного воздуха - тогда на душе спокойно. Даже не тепло, не радостно, а именно спокойно. Думаешь, что время останавливается, и ты можешь вечность наслаждаться умиротворением, царящим на пустых улицах; в еще ничем не угрожающих переулках; под козырьками магазинов и вывесками кафе; в каждом дворе, каждом подъезде.
Все вокруг залито мягким шелковым светом восходящего солнца, отчего кажется, что на город брошена золотая вуаль, и она постепенно тает, все вокруг обретает краски, вспыхивают оттенки. Пастельные тона уходят на второй план, уступая ярким пестрым вывескам, машинам и даже курткам редких в столь ранний час прохожих.
По направлению к метро идут шестеро, двое из которых явно взрослые люди. Женщины ведут размеренную беседу о самых обычных опостылевших всем вещам: школьные собрания, педагогический состав, экскурсии. В какой-то момент одна, что с темно-каштановыми волосами, напоминает о необходимости школьных походов, и другая тут же подхватывает, кивая в знак согласия.
- В мои школьные годы мы часто ходили в походы! До сих пор помню, как мы костер жгли, хлеб жарили! Вы жарили так хлеб?
Обладательница уложенных длинных волос покачала головой. Это была Марина Сергеевна Петухова, она всю жизнь провела в "каменных джунглях", не воспринимая всерьез факт того, что где-то еще можно жить - например, в деревне или просто за МКАДом. За глаза ее шутливо называли Маришкой, а все из-за нелепых попыток быть старше и выше "деревенщины".
Ее собеседница - Людмила Викторовна Ферез, уроженица неизвестной забытой Богом деревеньки под Торопцем. Помимо того, что она не стеснялась, как некоторые, своей малой родины, она умела "козырять" своим происхождением, т.е. представлять это так, что другие люди после ее рассказов тут же мчались на межгородный вокзал или в крайнем случае были готовы помчаться. Хотя она была преподавателем точных наук и хорошо разбиралась в естественных, она смогла сохранить душевную простоту любого деревенского человека, и многим следовало хоть немного позавидовать ей и уподобиться.
- Вот так насадишь черный хлеб на прутик, который сам же из ближайшего куста выдернешь...этот прутик надо хорошенько обстругать ножечком!
- Обстругать? - недоверчиво переспросила Маришка. - Разве так гово...
- Конечно! Всю жизнь говорили: обстругать да обстругать!
Маришка сморщила нос и не подала вида, что в обиде, хотя явно ощущала, как ее отправили в нокаут. Людмила Викторовна тем временем продолжала рассказывать, как они с братом жарили хлеб у костра; как рассказывали страшнилки, как только солнце садилось, и его заменял свет пламени, как жутко и заманчиво звучало приглашение на ночевку в чистом поле на телеге, прикрепленной к трактору...
- Врете. - усмехнулась Маришка и оглянулась, не отстала ли молодежь.
- Вру?! - возмутилась Людмила Викторовна. - Да ни в жизни! Вот приеду, вам батька расскажет, как мы в телеге ночевали! Знаете, каково это - на сене лежать? Колется, а хорошо! Подложишь руки под голову и глядишь в небо...такое красивое звездное небо...и Млечный Путь так хорошо видно! И все созвездия можно пересчитать...Медведиц так точно!
Дочь Людмилы Викторовны, Вика Ферез, уже две сотни раз слышала все эти истории, но каждый раз вслушивалась так, будто сидела на премьере фильма, так еще и на самом удачном месте в кинозале. Вика была в школьных классических брюках со стрелками спереди и черной клетчатой рубашке с закатанными руками. Ее обнаженные от локтей руки были тоньше и длиннее, чем у ровесниц, к тому же с темными колечками волосков - отцовские гены. Волосы цвета сажи с крашеными голубыми концами напоминали кучерявое грозовое облако, а квадратные очки в прозрачной пластиковой оправе на горбатом носу не давали усомниться в том, что вся Вика Ферез - сплошное погодное явление, к тому же не самое благоприятное.
Вика будто забыла о тяжеленном рюкзаке на плечах и, самозабвенно улыбаясь и слушая монологи матери, помогала Але Афанасьевой нести спортивную сумку, подхватив одну лямку и уже почти разодрав ладонь. Аля вся скрючилась на ходу, но не отпускала другую лямку, время от времени разминая пальцы. Глаза слипались, сама девочка шаталась - недосып на лицо. Аля молчала всю дорогу и ждала только, что сможет вздремнуть в автобусе.
Она не подходила Вике по цветовой гамме - светлые волосы до плеч, густая челка, белый свитшот в красных сердечках и бежевые джинсы. "Правильно оделась! - похвалила ее Людмила Викторовна при встрече. - Это хорошо, что сейчас весна, а будь июнь - ты бы только в живых осталась! А этих бы слепни в первый же день сожрали! А не слепни, так пикалки - и думай, что хуже."
Але было приятно это слышать, тем более звучало это как приглашение на летние каникулы в деревню К, но Афанасьева твердо знала - если Маришки не будет, ее мать ни за что не отпустит к семье Вики. Слишком уж их взгляды...разные.
За Викой и Алей тащились две старых знакомых, невыносивших общество друг друга, но при этом порой находивших общий язык. Обе до конца не проснулись, хотя и залили в себя по литру энергетиков, как бензин в дырявый бак. Одна из них, с неумело стриженными темно-рыжими волосами и мутными зелеными глазами со зрачками не шире ушка иголки - Яна Полосухина, однаклассница Вики. Ее родители в такие поездки, на ночевки, вечеринки и прочие сомнительные мероприятия отпускают без проблем, и все невольно завидуют, как она захлебываеся в свободе, пока остальные пытаются урвать хоть рюмочку этой самой свободы.
Яна выделяется не только из компании, но и вообще из общества жаворонков-москвичей, тех редких попаданцев, которых можно встретить в такое время в таком месте. Девочка была в серых джинсах и свитшоте броского зеленого цвета под цвет глаз. На щеках и руках - нарисованные синей ручкой пятиугольные звездочки.
Валя Раткевич тем временем перебирала мелочь в кармане и вспоминала из рассказов Вики, есть ли в деревне магазин. В крайнем случае она успеет сгонять к ближайшему автомату перед отъездом, и голодать не придется. Раткевич уже сделала соответствующие выводы, например, энергетики на голодный желудок - просто жесть, да и не действует запретный плод "таурин" на приспособившийся к разной химии полуразрушенный организм.
Валя одета скромно, неброско и вместе с тем модно - черные брюки, черные кроссовки, черная толстовка. Одной рукой беспорядочно болтает в воздухе на ходу и время от времени поправляет шелковые каштановые волосы до плеч, другой придерживает лямку чехла от гитары, что висит на плече.
Компания приближается к переходу, а дальше следуют два изнуряющих бесцветных часа, проведенные в душных вагонах в окружении таких же сонных игрушечных человечков, качающихся в такт составу. Нет смысла описывать шестерых людей, убаюканных воем, свойственным всем коридорчикам метро, ведь они ничем не отличаются ото всех их сопутчиков. Правда, кто-то усомнится, что этот раздражающий назойливый звук может сочетаться со сном, но в те минуты настала беспрекословная победа уморившей всех дремы, так что не стоит судить их и глумиться над усталыми лицами городской молодежи с привычной бледностью и мешками под глазами.
Вика, предоставив Але возможность вздремнуть на своем плече, поставила телефон на беззвучный режим и открыла первый чат, который ей попался в "ватсапе".
"Здравствуй, Вика. Пишет Валентина Афанасьевна..."
"Чёртов конкурс сочинений!" - в душе воскликнула Ферез и пролистала список документов, справок, тем и критериев. Ее уже привлекло двенадцатое направление, посвященное писателям и поэтам, которые писали о деревне, к тому же эта тема одна из немногих, к которым не приложены дополнительные материалы для изучения. Чем меньше рамок, в которые надо влезть, тем больше свободы. Вика твердо решила показаться жюри во всей красе своих талантов, не поскупившись на тропы и выражения, тем более в этом она была мастер - описать понятный всем предмет таким ломаным языком, что уже никто(и она сама в том числе) не понимал, о чем речь.
Валя прижалась к поручню и еле держалась на самом краешке сиденья - лишь бы не соприкасаться с Яной плечами. Пока Полосухина настраивала громкость в черных стереонаушниках "JBL" и пыталась расслышать хоть что-нибудь в песне за гулом метро, Валя одновременно держала чехол рукой и сжимала коленями и вместе с тем строчила смс очередному "цветочнику" - так Вика называла парней, которым, как не странно, хватает денег на доставку цветов для их богини и идола, т.е. Вали.
- Слушай, - крикнула Яна и сдвинула наушники на шею. - давай я гитару подержу, пока ты там...
- Еще чего! Не много хочешь, не? - хотя печатать и держать телефон одной рукой было крайне неудобно, Валя не решилась пожертвовать гитарой.
Когда Яна уже вернула наушники на место и посмотрела на Вику и Алю, сидящих напротив, Ферез ухмыльнулась, указала на Раткевич большим пальцем и одними губами выговорила: "Шниперсон*!"(сноски в конце главы)
Яна легонько помахала ладонью у шеи, как бы изнемогая от жары, и плечи Вики затряслись от сдавленного смеха.
Тогда Валя цыкнула языком и опустила руку с телефоном, а Яна погрузилась в какие-то свои мысли. Может, они и не вязались с музыкальным сопровождением, но без подавления окружающих звуков такик мысли не возникают. Все, что нужно - временная изоляция и шумоподавление, и все это благодаря родным "хэдфонам".
Вернемся, пожалуй, к Вале.
Она как обычно с утра пораньше при параде - накрасилась, не пожалела пудры, туши, карандаша и других своих помощников для очарования очередного молодого человека с ветром в голове. Вика предупредила, что из представителей мужского пола в деревне К только пенсионеры с катарактой и язвами, к тому же с ними комплектом идут их жены-пенсионерки с катарактой, язвами и иногда диабетом, так что заглядываться Вале будет элементарно не на кого. Раткевич это ничуть не расстроило, только появился еще один повод написать прощальное письмо бойфренду.
Необходимо ввести поправочку. БойфрендАМ.
"Пока, заюш, уезжаю в глухомань. Буду регулярно эсэмэсить, люблю тебя, Вань", три скобочки и смайлик-сердечко отдельным смс.
Валя скопировала смс и перешла в другой чат.
"Пока, коть(исправила), уезжаю в глухомань. Буду регулярно эсэмэсить, люблю тебя, Юр(исправила)", а потом четыре скобочки и смайлик-поцелуй.
- Валь, ты вообще знаешь, что такое оригинальность? - спросила Яна, не в силах видеть муки Вали - она не могла вспомнить очередное уменьшительно-ласкательное, т.к. все котики, зайки и другие были уже заняты.
- Ян, заткнись, а?
- Тьфу, полиаморщина**. - Яна сняла наушники и убрала в шоппер, как вдруг почувствовала дрожь в колене.
Точнее, на колене, там, где на дне шоппера покоился телефон.
Порывшись в сумке и несколько раз как бы нечаянно толкнув локтем гитаристку, Яна изъяла из глубин сумки мобильный и открыла последнее уведомление.
Смс от контакта "ОРАТОРСКАЯ ГОПОТА", т.е. Вики.
"Чем там Шниперсон наш мается? Не может вспомнить имя своего шестнадцатого жениха? Котики закончились?"
Яна подняла глаза на Вику, которая, одной рукой легонько поглаживая запястье спящей Али, выжидающе смотрит на нее, покачивая телефоном из стороны в сторону и подбивая на обсуждение Вали.
Яна быстро напечатала и отправила смс, и Вика тут же закрыла лицо рукой, чтобы скрыть улыбку на своей глумливой физиономии.
"Котик Шестнадцатый, блин"
Вика стучит по клавиатуре ногтями, ее пальцы так ловко набирают текст, что даже мысль за ними не успевает.
"Ян, намекни ей аккуратно, что у нее стрелки стерлись"
Яна в свою очередь скользнула взглядом по лицу Вали, но злополучные стрелки скрыли пряди волос, и Полосухиной пришлось наклониться еще. Впрочем, безрезультатно, только Раткевич вцепилась в гитару.
"А что не так со стрелками?"
"Да они у нее как у Карениной из экранизации! Типа лисьи глазки"
"Это так надо, дура(смайлик с высунутым языком). Чего до ее рожи докапываться?"
"А до чего мне докапываться? Ее образования?"
"Вик, хорош душнить! И так в одной подземке"
Пока Яна искала смайлик - красный крест или хотя бы дорожный "кирпич", ей прилетел желтый человечек в пенсне. Яна решила не изменять себе и, скинув в ответ шприц с красной каплей на игле, осталась довольна.
На вокзале к их прибытию скопилось на удивление много человек. Ряды сидений напоминали жердочки в голубятне, да и сами люди походили на нахохлившихся пернатых. Кто-то прощался, кто-то ждал, кто-то спешил. Люди здесь самые разные - одинокие старики в клетчатых рубашках с пакетами и компании студентов в футболках и толстовках; целые семьи с маленькими несмышлеными детьми и уже повзрослевшие "дети", спешащие поскорее вернутся в родное гнездышко, покинутое ими годы назад.
Компания остановилась в углу между четырьмя кассами, из которых работала только одна, и большим квадратным таблом. Это было расписание рейсов межгородных автобусов, и Вика и Людмила Викторовна тут же принялись искать строку "Москва - город Н".
Маришка поманила Валю и, оставив сумки на полу у ног Яны и Али, увела племянницу в сторонку. Валя оглянулась на подруг и даже на Яну, поправила лямку на плече и с улыбкой кивнула Полосухиной. Яна в ответ подняла кулачок и тоже кивнула.
- Слушай, это, конечно, не мое дело... - начала Маришка, и Валя прервала ее, глядя под ноги:
- Раз не твое, то и не лезь.
- Не хами! - шикнула тетя и ущипнула девочку. - Я никуда не лезу, просто хочу дать тебе совет...держись подальше от Ферез.
- Вовремя же ты опомнилась, теть Марин. Только сейчас заметила, что мы дружим?
Эти слова поразили Маришку. Она покачала головой, театрально положила руку на сердце, бросила на спину Людмилы Викторовны полный ненависти и даже какой-то зависти взгляд, наклонилась к самому уху племянницы и прошептала, щекоча щеку Вали своим теплым дыханием:
- Я говорила с этой женщиной и сделала вывод, что была права. Она ничего из себя не представляет, мягко говоря, неотесанная деревенщина без нормального образования!
- Серьезно, Шерлок? - Валя одарила тетю саркастичными аплодисментами и оглянулась - Людмила Викторовна что-то рассказывала Але и периодически поправляла воротник рубашки Вики. - Вика рассказывала, что ее маман была учителем математики. Ну, алгебры и геометрии. - добавила она веса своему аргументу и как бы подчеркивая факт наличия мозгов у "деревенщины".
- Эта женщина была учителем? - недоверчиво переспросила Маришка.
Она не могла согласиться с тем, что в точных науках Людмила Викторовна Маришку превзошла, поэтому снова пошла в наступление.
- Ты забыла сказать, что она была сельским учителем. Ты что, не знаешь сельских детей?...
- А ты знаешь? - огрызнулась Валя и впервые за время разговора взглянула на тетю. - Ты же не устаешь хвастаться, что тебя с деревней ничего не связывает! Как ты можешь обсуждать то, о чем ничего не знаешь?
Маришка была непомерно горда собой. Она вздернула острый нос и смерила племянницу таким уничижающим взглядом, что Вале потребовалось немало сил, чтобы не показать покорный страх. Маришке льстило любое упоминание ее положения как жительницы города-милионника, даже если это было сказано отнюдь не с целью выразить восхищение ее образованием, воспитанием и т.д. и т.п.
- Я знаю, поверь, Валентина. Еще как знаю. И в эту дыру мы едем только потому, что Маша разрешила тебе развлекаться, пока она в командировке...
"Развлекается с очередным мужиком" - подумала Валя, и эти слова чуть не сорвались с языка. Она была невероятно близка к провалу и чуть не купила себе билет домой, но Маришка вовремя прервала ее размышления.
- Так что не смей уподобляться этим..."этим". А не то на следующий же день окажешься дома. Мама волнуется за тебя, понимаешь ли, Валентина?
Валя нехотя кивнула и, накинув капюшон толстовки, направилась к подругам и Людмиле Викторовне, о чем-то увлеченно спорящим.
- Да послушайте вы, что я вам говорю! - не унималась Вика, горячо жестикулируя паспортом в обложке с рисунков в виде штампа "ГЕНИЙ". - Во всех вот этих конкурсах есть подвох! Если твоя правильная точка зрения отличается от точки зрения какой-нибудь шишки из комиссии...
- Какой нафиг комиссии?... - Яна даже сняла наушники, но Вика не слышала.
- ...то тебя завалят!
- Тебя за твои декламирации в любом случае завалят. - констатировала Яна и повесила наушники на шею, после чего обратилась к Але, которая почти засыпала, прислонившись к стене: - Аль, как ты ее терпишь вообще?
- А я... - девочка зевнула, прикрывшись кулачком, и промычала: - я ее даже не слушаю.
- А, ну да. - Яна кивнула. - Только так с нашим Уличным Оратором и можно общаться.
- А с чего ты взяла, что именно твоя точка зрения правильная? - Людмила Викторовна пожалела о своих словах в тот же миг, когда Вика, трижды хлопнув паспортом по сиреневому чемодану среднего размера, воскликнула, распыляясь с каждой секундой:
- А какая еще точка зрения может быть правильной, если не моя?! Если больше никто не способен вникнуть в суть вопроса?! Поверхностные знания не имеют ровно никакого веса в углубленном обсуждении темы!...
- Углубленном обсуждении? - переспросила Валя. - Ты что несешь вообще?
- Я несу правду, Шниперсон. Ну, вы же поняли, о чем я!
- Аля, ты поняла, о чем она? - Яна игралась с синей зажигалкой за спиной.
- Я сплю. - рапортовала Афанасьева.
- Вот! - Ферез переключилась на Алю, и та явно пожалела, что появилась на свет, когда Вика паспортом указала на нее. - Как нашу Алю называют в глаза и за глаза? - Вика развела руками. - Чеховская Душечка!...
- Ало, ты сама нам всем прозвища раздала. - напомнила Валя, и Яна согласно кивнула.
- Конечно! Чтобы вы не забывали о своей роли в обществе!
- Тогда какого... - Валя многозначительно кашлянула. - я Шниперсон?
- Чтобы ты помнила, что тебя еще ждет консерватория!
- А я просто Кнопка*** - Яна изобразила огорченный вздох.
- Это кодовое имя. - Вика похлопала подругу по плечу и продолжила: - Так вот, раньше Аля часто спорила со мной, хотя это даже на спор не было похоже! Извините уж, но она сама не знала, о чем говорит! Тогда я и подумала, что она как героиня "Душечки" Антона Павловича - не разбирается, но говорит же что-то!
- А ты сама этот рассказ читала? - вмешалась Людмила Викторовна.
- Я? - Вика замерла на миг, как бы обдумывая суть вопроса, но, не найдя подводных камней, решила честно броситься в реку. - Нет, я краткое содержание читала, а что?
Когда все засмеялись на разный лад, а маман отвесила неощутимый подзатыльник со словами " Ну, бесстыжая!", Вика поняла, как она громко разбилась о подводные камни, которые, кстати, сама же с моста в реку побросала и на дне уложила.
Минув паспортный контроль и турникеты, москвичи вышли на просторную площадку под вывесками "Москва - Санкт-Петербург", "Москва - Рыбинск", "Москва - город Н" и т.д. Пассажиры уже подтягивались к своим автобусам, старались уместить чемоданы в багажном отделении, объяснялись с контролерами, прощались и на худой конец звонили.
Площадка окружена отнюдь не внушительным забором, вдали - несколько жилых комплексов и высотные здания, возвышающиеся из густых лесков - сгустков растительности в центре. Внимание Вики привлек длинный желтый автобус у противоположной стены с большими синими буквами - "АВТО-ТРЭВЛ.РФ". Ферез вспомнила, что им задали вести травелог, и помрачнела, отчего стала похожа на тучу еще пуще.
Маришка отошла позвонить Марии Раткевич и поманила Валю, чтобы та сказала пару слов маме, но девочка сделала вид, что увлеченно слушает Яну(чем очень всех удивила).
Незачем описывать, как москвичи намучились с чемоданами и сумками, Аля чуть не упала с подножки автобуса (а подножки в таких автобусах состоят из нескольких полноценных ступенек с перилами), как они делили места и в итоге порешили занять задние (Валя вспомнила родную школьную Камчатку), а потом еще минут десять усаживались. Все это не имеет ровно никакого значения для поездки, так что полюбуемся городским пейзажем на рассвете.
Автобус тронулся, медленно набирая скорость он покинул площадку и покатил мимо асфальтового островка с переходом, окаймленного квадратными клумбами с неизвестными, но симпатичными розовыми цветочками. Солнце еще не греет в полную силу, все вокруг дремлет в приглушенных тонах, но постепенно оживает. Вот длинный заборчик из прутьев, за которым расстилается неухоженная изумрудная зелень, несколько пышных кустарников и очередь высоковольтных вышек на карауле, связанных многочисленными проводами. Далее следует еще густой лесок, и все повторяется: лес, заборы, вышки, лес, заборы, вышки...
Вот что-то новое - за невысокой белой стеной, напоминающей плитку шоколада, ютятся деревья с курчавыми кронами, они выползают из-за белокаменной стены, рвутся на волю - им тесно и душно. А за ними, чуть поодаль, равнодушно ждет рассвета белая панелька из склееных блоков, с грязными, будто приклеенными балконами и разномастными окнами.
После открывается вид на целые "человейники" в зеленых зарослях, широкую серую дорогу, исполосованную белой краской, и огромный водоем, по обоим берегам которого смело живет буйная зелень. Вдали виднеется мост и "человейники" и снова вышки, снова провода и кирпичные домики вдали.
Вика роется в рюкзаке и достает книгу в твердом синем переплете издательства "МИФ".
- Что читаешь? - поинтересовалась Аля, и Ферез протянула ей том с большими черными буквами на фоне белого прямоугольника, напоминавшего лист бумаги - Ричард Осман, "Человек, который умер дважды". Слова "который умер" выделены красным.
Аля некоторое время любовалась разными шрифтами - изюминкой серии -, и открыла книгу. Тогда Вика решила первой прервать молчание:
- Это продолжение романа, который я тебе дала.
- О, я прочитала! Мне прямо зашло, хотя я детективы так-то не очень читаю...но Джойс*** очень миленькая!
- Кому что! - Вика покачала головой, забрала книгу и открыла на середине, добавив: - А мне понравился Рон.
- Вы чем-то похожи. - неуверенно сообщает Аля и переводит взгляд на окно.
- Чем же? - решила осведомиться Ферез, не скрывая легкой улыбки.
Но Аля не отвечает. Она с каким-то испугом и уважением провожает глазами "Крокус Сити Холл", его обугленные наверху стены и горелые обломки крыши, несколько торчащих столбов и разбитых блестящих квадратов.
Вика, проследив за взглядом Афанасьевой, оборачивается, видит "Крокус Сити Молл",а потом и "Твой Дом", и понимает, в чем дело.
- Там у входа в "Крокус" цветные флаги. Государственные, вроде. - тихо замечает Аля.
Вика не находит решения лучше, чем сказать:
- Да, я тоже что-то такое видела. Но я не уверена... - Вика замолкает. Она не видела.
Дальше они какое-то время ехали в молчании, пока Яна и Валя, позабыв все разногласия, обсуждают музыку - Валя учится в подобии кружка, а Яна на каждое занятие едет на другой конец Москвы в какой-то малоизвестный, но, по ее словам, очень крутой "Music Club", где и играет на барабанной установке.
За окнами мелькали картинки, не позволяющие скучать - то городские пейзажи, то буйная зелень, невесть откуда объявившаяся в мегаполисе. Вика готова была вечность наблюдать за сменой этих картинок, но черт дернул ее взглянуть на Алю, обхватившую руку Ферез своими и безмятежно сопящую.
При виде уткнувшейся носом в ее плечо белокурой девочки Вика не раздумывая задвинула темно-синюю шторку на окне и, поерзав немного, устроилась поудобнее(для Али), что, конечно, не укралось от зорких зеленых глаз Яны. Она прервала Валю, с которой они соскочили с музыки и принялись обсуждать табачный у метро, и кивком головы указала на сладкую парочку. Вика заметила их ярое внимание и угрожающе потрясла кулаком, так что Валя, которая тоже решила полюбоваться этой идилией, послушно отвернулась. Вскоре Яне и Раткевич наскучило, и они перешли к обсуждению вейпов.
Пока автобус шныряет по российским дорогам и рассекает леса, поля, маленькие городки и села, в салоне наступила долгожданная хлипкая тишина... через несколько ничем не запоминающихся часов беспросветной скуки автобус прибудет в город Н.
* Шниперсон - фамилия дирижера из фильма "Ширли-Мырли"
** полиаморные отношения - связь с несколькими партнерами одновременно
*** прозвище Яны не имеет смысла, т.к. она просто перевела свое имя на какой-то язык и обратно. Понятное дело, в этом языке такого имени нет, так что получилось слово "кнопка"
**** Джойс - милая наивная старушка, Рон же вечно участвовал в митингах и т.д., к тому же кричит на телевизор