Каминная зала была темной, хотя полная луна необыкновенно ярко сияла сквозь тучи в единственном незанавешенном окне. Массивное кресло в углу осталось здесь от бывших владельцев; кроме него, из мебели присутствовали только широкий стол и пара неуклюжих верстаков, уставленные склянками разнообразных ядов, заваленные книгами и свитками, а также далеко не обделенные множеством не слишком приятных, но необходимых алхимику вещиц. По стенам были прибиты почему-то не занятые полки. На одной из них, под окном, стояла незажженная свеча. Рядом, в оконном проеме, уставившись наружу, сидел старый черный кот.
Рудольф, присев, смотрел на огонь. Над пламенем закипал котелок, наполненный очередной порцией опытных ингредиентов.
- Что там? - послышался голос из дальнего угла зала. Кот отвернулся от окна и, мягко спрыгнув на пол, неслышно подошел к огню.
- Зеленеет, - пытаясь сдержать радость, ответил Рудольф. - Зеленеет, как и должно...
- А... Быстро?
- Нет, нет... Нет... Медленно, очень медленно...
- Все верно...
- Да, мастер Герман. Верно! Мы нашли его!
- Погоди, погоди... - сказал старик. - Не спугни удачу...
Рудольф напряженно всматривался в разводы кипящей жидкости. "Так и есть, так и есть..." - стучала кровь в висках. Не дыша, подмастерье наклонился к вареву; сердце его сжалось в предвкушении скорой награды за многолетний труд. Внезапно он заметил, что учитель уже с минуту говорит о чем-то.
- ...казалось разрушенным. Я было совсем уж потерял надежду... Жаль, что я не смогу увидеть это...
- Ничего, учитель. Если... когда мы закончим, у вас будет достаточно времени, чтобы сделать себе новые глаза, - произнес Рудольф на одном дыхании.
- Что? Да, да... Ты прав. У нас обоих будет вечность...
Рудольф улыбнулся, глядя в пламя.
- У нас будет вечность... - повторил Герман со вкусом и рассмеялся неожиданно чистым, молодым смехом.
Рудольф, осторожно всыпая в котелок содержимое единственной неподписанной склянки, кивнул, забыв о том, что учитель неспособен его увидеть. Зелье зашипело.
Старик взволнованно приподнялся со своего места.
- Ты... ты не забыл? Ровно на полпальца... На полпальца порошка, не более...
- Не забыл... - прошептал Рудольф, по крупице всыпая серебристо-белую пыль в котелок.
Темные тучи шли по черному ночному небу, отбрасывая причудливые тени на старый паркет залы. В эту секунду каждый здесь был полностью погружен в происходящее - старый алхимик, талантливый подмастерье и черный кот, каждый знал, что скоро, очень скоро свершится нечто поистине великое.
И волчий вой, подкрепленный сверкнувшей молнией, раздался снаружи.
Кот, пронзительно взвизгнув, бросился в сторону.
Рудольф отшатнулся, едва - еще бы немного! - не выронив склянку в котелок, и со вздохом облегчения убедился, что порошок отсыпан точно по отчеркнутой метке.
- Что там?! - вскрикнул Герман.
- Ничего, уже ничего, - сказал, оглянувшись, Рудольф. Оставалось только ждать... "Раз... Два... Три..." - отсчитывал он про себя, поплотнее накрывая крышкой котелок. Две минуты...
Германа била нервная дрожь. Руки его крепко вцепились в подлокотники кресла, он откинулся назад, шаря по потолку невидящими глазами.
- Слава Господу... - вполголоса сказал старик.
Рудольф с ненавистью взглянул на кота, который виновато занимал прежние позиции. "Одиннадцать... Двенадцать..."
- Рудольф... - окликнул Герман. Голос его стал слабым и вялым.
"Пятнадцать..."
Рудольф вздрогнул, наблюдая за метаморфозами зелья.
- Что, мастер?
Учитель что-то прошептал.
- Что? - не смея обернуться, переспросил Рудольф.
- Ты только... Только не забудь, что... Две минуты...
"Тридцать один..."
Рудольф резко встал и подбежал к сидящему без движения Герману.
Рудольф в ступоре стоял перед обмякшим в кресле учителем.
"Семьдесят два..."
Трясущейся рукой он вынул из кармана зеркальный прямоугольник и, дважды выронив его, без особой надежды поднес к губам Германа.
"Девяносто пять..."
- Рая вашей душе, мастер Герман... - сквозь комок в горле проговорил Рудольф. Швырнув зеркало в стену, он стоял на месте еще несколько секунд, продолжая бессознательный счет...
"Сто десять..."
...И бросился к котелку, заставив кота вспомнить молодость и отпрыгнуть на несколько шагов в сторону.
"Сто шестнадцать..."
Он уже на коленях, на коленях перед котелком. Все кончено. Почти.
Кот, не сдержав любопытства, прыгнул под ноги подмастерью в тот самый момент, когда...
"Сто двадцать..."
Когда тот с диким воплем победы руками в рукавицах выхватил котелок из огня.
И в один миг свершилось многое.
Споткнувшись, Рудольф повалился в огонь, держа котелок в вытянутых руках.
Кот, которого покинула временная ловкость, снова заорал, на этот раз от боли - Рудольф придавил его грудью.
Содержимое котелка вылилось на угли, тут же заполнив едким обжигающим паром всю залу...
***
- Да, туман! Туман! Знаете, облако такое вокруг дома - белое, как снег!..
- Ребята, да не порите чушь...
- Чушь, говоришь?
- Чушь, да?
- Ты пойди, пойди к замку... Там на пятнадцать шагов трава... это... почернела и скукожилась...
- А цветы, цветы!
- Да, и цветы... Странные, черные с красным... За ночь выросли!
- Дьявол, дьявол...
- Чушь все это, и ничего больше...
- И стены в саже...
- Ну что стены? Стены - понятно... Пожар там ведь был...
- А цветы?
- Ты их видел, да?
- Ну...
- То-то и оно. Там ведь эти чародеи липовые, стервецы, с огнем баловались...
- С огнем, это точно...
- С адским! Дьявольские проделки!..
- Не шуми. Ну, выгорел дом дотла, ну, мало ли - ветер...
- А я, я...
- А еще...
- Тихо! Ну что, что ты?
- Я своими глазами видел! Сама... сама смерть из окна вылетела!
- Чего?
- Черная, черная вся! Облако-то белое, а она... она...
- Что?..
- Что она?
- Как на картинках! В балахоне, худая и... и двуликая...
- Ну все, все... заврался ты, братец...
- Да, это ты перебрал...
- Это... это с чего так?
- Да разве ты стоял бы здесь сейчас, коли это она б была?
- Ладно, ладно. Все?
- Да... пожалуй, что и все...
- Ну так бегом по хатам... И так уже все выпили, сукины дети!..
***
Рудольф, покачиваясь, стоял на коленях перед серой стеной. В двух шагах тихо журчал родник. Боль, рвавшая его тело на куски, уже не казалась такой дикой, как вчера ночью, но покоя не давала.
Его глаза были открыты уже два дня - едва он смыкал веки, боль звериными когтями терзала лицо. Битым стеклом заходил воздух в разъеденные легкие, свистящим хрипом покидал их, но Рудольф почти не обращал внимания на это. Уже не обращал.
Мысли, словно мячики в руках неумелого жонглера, метались в голове Рудольфа. Он тщетно пытался сосредоточиться на молитве, вырывающейся с губ резкими обрывками слов.
- Пощади! - вдруг крикнул он, вскочив. Слезы проступили на саднящих от сухости глазах, и Рудольф, не удержавшись на ногах, рухнул наземь, стеная от невыносимой боли.
Он хрипел и рыдал, разметавшись на гладком полу грота. Чистая вода холодила щеку.
Рудольф дернулся, пытаясь приподняться, но тут же притих, окончательно обессилев.
Позволив, наконец, глазам закрыться, он замер на месте.
***
Он нашел этот грот в двенадцать лет. Убегал сюда через пролесок от разозленных его проказами соседей, пил ладонями прозрачную, как воздух после грозы, воду родника, спал здесь, успокоенный его музыкой в глубокой тишине, которой одарила это место природа.
Грот был единственным даром судьбы для юного Рудольфа.
Грот был святыней.
В последний раз он навещал его пятнадцать лет назад, весной тридцать первого.
Вечером того же дня шестнадцатилетний Рудольф пробирался к своему дому, стараясь не привлекать внимания селян, когда вдруг обнаружил, что прятаться в общем-то не от кого. Удивленный тишиной деревни, он пошел к месту собраний - площади перед амбарами - и увидел, что жители, застыв в напряжении, сбились небольшой толпой перед сосредоточенно выкладывающим что-то из небольшой тележки на землю человеком. Тот был бродягой-фокусником, и Рудольф, пораженный чудесами, которые творил странник, выстоял за углом амбара до окончания представления. Когда селяне разошлись по домам, оставив на расстеленном холсте еду и несколько монет, он подошел к собирающему вещи фокуснику...