Аннотация: Поезд мчится сквозь ночь, все пассажиры давно спят. Кто-то толкает тебя в спину, и ты просыпаешься. Вокруг вроде бы всё в порядке, но тебя не покидает странное ощущение - что-то здесь не так. 05.02.2019.
Ночной поезд
Я всегда плохо сплю в поезде: постоянно просыпаюсь, ворочаюсь туда-сюда, пытаясь устроиться поудобнее. Мне мешают сотни и тысячи причин: от простого перестука колёс до храпящего на соседней полке соседа. Так вот и лежу, перебираю в мыслях события давно минувших дней, обдумываю предстоящие встречи, пока, наконец, не погружаюсь в чуткое полузабытье. Но не сегодня. Как только я расположился на своём месте на верхней полке, на меня навалилась такая дикая усталость, что противиться ей было не под силу. Последнее, что успел сделать, прежде чем провалиться в сон -- это посмотреть время на телефоне. На экране горели цифры -- 22:22.
Проснулся я внезапно. Словно кто-то невидимый толкнул в спину. Бывает, конечно, что полуночник, решивший посетить туалет, аккуратно дефилируя между торчащими с верхних полок ногами, нечаянно тебя заденет. Но такое в плацкартном вагоне не редкость. Сейчас было не так, было странно. Да, наверное, можно так назвать тишину, в которую погрузился вагон. Нет, колёса всё также стучали, а за окном слышалось завывание ветра. Но от всего этого почему-то по спине пробежали мурашки, и появилось осознание: что-то не так, что-то неправильно.
Я с опаской перевернулся на другой бок и осмотрел отделение. В проходе горело слабое дежурное освещение, и весь вагон был погружён в полумрак. Шторки на окнах оказались опущены, и от этого вокруг было ещё темнее. Верхнюю полку напротив, видимо, никто так и не занял, на ней лежал лишь скрученный матрац с подушкой внутри. Внизу же никого: только скомканное одеяло. Господи... Напридумывал себе невесть что, а это просто сосед снизу, когда вставал нечаянно тебя задел.
Закрыв глаза, попытался уснуть. Почему-то тревога никуда не уходила, и я не мог понять причину. Всё-таки, что-то тут не так. Я снова открыл глаза и ещё раз осмотрелся: вокруг, как и ожидалось, ничего не изменилось. Только пассажир с верхней боковушки тоже решил сходить в туалет. Но когда он успел, да так, что я не услышал? А ведь времени с момента моего пробуждения прошло всего ничего. И сосед не вернулся. Я опустил голову вниз и посмотрел на нижнюю полку подо мной. Никого. Что за чертовщина? Я начал успокаивать себя, решив, что пока крепко спал, они съели какой-нибудь беляш, которыми, бывает, торгуют на станциях всякого рода бабки. И сейчас у них пришёл час расплаты за безответственное отношение к своему здоровью.
От этих мыслей, как оно иногда бывает, мне тоже захотелось по маленькому. Спустившись с полки и надев ботинки, я положил телефон в карман и потихонечку двинулся к ближайшему туалету. Как ни удивительно, но он оказался свободен и я со спокойной душой приступил к делу. И только тут до меня дошло: по пути сюда ни разу не пришлось уворачиваться от привычных каждому пассажиру плацкартного вагона торчащих ног! Быстро завершив начатое, выскакиваю обратно.
Вагон продолжает медленно покачиваться. Всё так же тускло горят лампы дежурного освещения. Постельное бельё разложено и давно смято. На столиках стоят стаканы с недопитым чаем, в которых тихонько позвякивают в такт движению ложки. Лежат брошюры со сканвордами с оставленными между страницами в качестве закладки авторучками. Где-то светятся экраны телефонов с открытыми электронными книгами. Но никто их не читает, вагон пуст.
Никогда ещё голова не была такой ясной, как сейчас. Остатки сна улетучились. Я стоял и не понимал, что, чёрт возьми, происходит? Куда все исчезли, да так что оставили свои вещи. Так не бывает, нужно спросить проводника, наверняка он мне скажет, в чём тут дело. Я зашагал в противоположный конец вагона и, подсвечивая фонариком от смартфона, осматривал каждое отделение в надежде увидеть хотя бы одного человека. Никого.
И тут зазвонил телефон. Я дёрнулся и от неожиданности впечатался головой в перегородку. Из виска потекла кровь, я приложил руку к ране и зашипел от боли. А телефон продолжал звонить, и это был не мой телефон. Кто-то забыл выключить на ночь звук, и теперь на весь вагон звучала весёлая песенка:
Голубой вагон бежит качается,
Скорый поезд набирает ход.
Ну, зачем же этот день кончается?
Пусть бы он тянулся целый год!
Скатертью, скатертью дальний путь стелется...
Звонок оборвался. Кровь продолжала течь, а в голове звучали слова "катится, катится". Под откос. Я посмотрел на свой телефон: "нет сети". Разберусь с этим позже, надеюсь. Затем взял с полочки у нижней боковушки полотенце, и, не беспокоясь о стерильности, приложил его к ране и двинулся дальше.
Дверь в служебное купе оказалась чуть-чуть приоткрыта. Через тонкую щель лился свет, оставляя на полу яркую полоску. Изнутри слышались голоса -- отлично, хоть кто-то в этом вагоне, наконец, сможет мне ответить, что за чертовщина тут происходит. Я дёрнул за ручку, и уже приготовился задать вопрос про пассажиров. Или нужно сначала попросить аптечку? Я запутался, совсем запутался. Внутри купе было так же пусто как и во всём вагоне. Только ветер из открытой форточки трепал занавески.
Я на несколько секунд замешкался, а затем стал искать бинты. Будем решать вопросы в порядке важности: в первую очередь необходимо перевязать рану. Аптечка нашлась быстро, и через несколько минут мою голову украсила белая повязка. "Голова повязана, кровь на рукаве...", -- всплыли слова старой песни. "Кто вас в бой ведёт?" Никто. Придётся прорываться самому.
Если в нашем вагоне твориться такое, то может в другом всё в порядке? Я вымыл руки, вышел из купе и закрыл за собой дверь. Голоса тут же вернулись. Теперь они кричали, стонали и плакали. А я стоял и слушал, не смея пошевелиться. Затем всё стихло. Не знаю, что я больше всего боялся увидеть, когда, наконец, решился заглянуть внутрь. Но, открыв дверь, не увидел ничего -- свет не горел, хотя я отчётливо помнил, что не выключал его. Щёлкнул тумблером -- лампочка исправно зажглась. Внутри многое изменилось за эту минуту: синяя аптечка, которую я оставил на сиденье, теперь валялась на полу, лекарства оказались разбросаны, пачки бинтов разорваны. И повсюду вокруг кровавые отпечатки: на столике, на приборах, на дверцах и больше всего на полу. Я отскочил назад и рывком захлопнул дверь. Руки задрожали, а сердце забилось кузнечным молотом. Ведь, это не я сделал, правда не я? У меня с головой всё в порядке, всё в порядке. Я всё помню: как заходил, как искал, как бинтовал, как прибрался за собой. Помню! Успокойся, дыши глубже. Вот так. Ты хотел идти в другой вагон? Так иди, там всё хорошо, тебе помогут, объяснят.
Но ещё несколько минут я стоял и собирался с силами. И, наконец, решительно шагнул к двери. Тамбур встретил меня запахом табачного дыма. Похоже, кто-то в нарушение запрета выходил ночью подышать никотином. Хм, и даже не попытался прибрать за собой -- на полу валялась недокуренная сигарета и слабо дымила. Я ногой затушил окурок и отшвырнул его к наружной двери.
Конечно же, проход в соседний вагон был закрыт. Я даже подёргал ручку несколько раз, но чуда не случилось. Ключ, мне нужен ключ. А значит, опять идти в служебное купе. От этой мысли снова стало не по себе. Нет, сначала проверю другую дверь. Я развернулся и зашагал в противоположный конец вагона. Но до конца дойти не успел -- произошло то, чего я опасался с самого начала. Свет мигнул пару раз и погас. Я стоял и слушал темноту, прикрыв рот ладонью и инстинктивно стараясь дышать пореже. Темнота молчала. Лишь тот же перестук колёс. Тогда я достал телефон, включил фонарик и посветил им в обе стороны. Никого. Да никто и не может появиться -- вагон оказался заперт с обеих сторон.
Что ж, служебное купе, так служебное купе. Подсвечивая себе дорогу, вернулся в начало вагона. Мысленно досчитал до трёх и дёрнул ручку двери. Я уже приготовился увидеть что-нибудь ещё более ужасное и кровавое, но ничего. Ровным счётом ничего. Никакой крови, никакого бардака. И даже аптечка лежала там же, где я оставил её в прошлый раз, то есть на сиденье. И ещё горел свет. Везде, во всём вагоне.
Ничего не понимаю. Похоже, с головой после удара начало твориться что-то странное. Можно ли теперь отличить реальность от галлюцинаций? Или мне всё это снится? Нет. Я прекрасно помню, как здесь оказался, и что это за место. В снах так не бывает. Да и голова продолжает болеть. Что ж, придётся действовать по ситуации. Я выключил фонарик, убрал телефон в карман и стал искать ключ. Точнее связку, у меня такая дома есть, уже не помню, откуда и взял. На ней отвёртка, трёхгранник и специальный ключ. А если проводник её забрал с собой? Кто-то же закрыл двери! Нет, о таком лучше не думать.
И всё же поиски не увенчались успехом. Похоже, я заперт в этом вагоне до конца пути. А что если дорога никогда не кончится, и поезд будет вечно нестись сквозь темноту? Б-р-р. Я вышел в коридор, уже не зная, что предпринять. Дёрнуть "стоп-кран"! С детства хотел это сделать.
Я сидел на боковой полке и тупо смотрел в телефон. В этом чёртовом вагоне ничего не работает! Ни связь, ни "стоп-кран", ничего, даже титан остыл. Здесь никого нет. Во всём мире никого нет. Или даже мира нет? Нигде и никогда -- вот где я оказался. За окнами тянется бесконечная ночь, время остановилось. И только слышен стук собственного сердца. Оно бьётся, а, значит, живёт -- не спит...
Где спят проводники? Боже, я совсем забыл про купе для отдыха. Меня охватило какое-то странное возбуждение. Скорее, скорее нужно обыскать там всё: мысленно я уже держал ключи в руках и представлял, как отпираю проклятую дверь. О, да. Внутри на крючке висел пиджак, а в левом кармане лежали ключи. На выход, скорее на выход. Дрожащими от нетерпения руками я отпер оба замка и нажал на ручку -- дверь поддалась. Привычный уже отдалённый глухой перестук колёс тут же стал резким, звонким, а снизу задул прохладный ветер. Вагон, это обычный нормальный вагон, а не нигдешное "никогда". Наверное, с минуту я вот так стоял между вагонами и наслаждался новыми звуками. На сердце немного полегчало.
Дверь за спиной захлопнулась, звуки стихли. Позади остались странные события, впереди ждала неизвестность. Я мельком осмотрел тамбур: судя по всему, этот вагон почти ничем не отличался от моего: тот же тип, та же краска, и, похоже, тот же год выпуска. Бывает.
Нет, никто не спал, не ходил, не читал, не играл на телефоне и не слушал музыку. Пусто. Такой же мёртвый вагон, как и мой. Я ожидал увидеть что угодно, но только не это. Почему? Что происходит, куда все подевались? Чёрт побери, так не бывает. И тогда я побежал. Дальше, нужно двигаться дальше. Снова безлюдный вагон, и снова, и снова. Я бежал и бежал вперёд, открывая дверь за дверью, и везде меня ждало одно и тоже. Наконец в одном из бесконечных тамбуров я в изнеможении упал на пол, обхватил голову обеими руками и закричал, завыл, а затем заплакал.
Сколько прошло времени? Не знаю, здесь времени нет. Оно закончилось ровно в 22:22 -- в тот момент, когда моя голова коснулась подушки верхней полки под номером 28. Я сидел на холодном полу и смотрел в угол, смотрел на тот самый окурок, который потушил тысячу лет назад. Невозможно выбраться из места, которого не существует в обычной реальности. Через сколько времени я окончательно сойду с ума? Ответь мне, ну вот хотя бы ты. Я ткнул пальцем в странного человека без лица. Тот стоял передо мной и молчал. В правой руке у него был нож, с которого струйкой стекала кровь, от чего на полу уже образовалась небольшая лужица.
-- Живой, иди сюда, живой, -- у существа не было рта, но это не мешало ему говорить.
Не знаю, испытывал ли я когда-нибудь до этого настоящий животный страх. Наверное, никогда. Человек без лица склонился надо мной и оценивающее посмотрел. У него не было глаз, но он смотрел. Затем нанёс удар, схватил меня за ногу и с силой дёрнул. Я рухнул на спину и стукнулся головой об пол. Не мешкая, странный человек уселся сверху и принялся обеими руками бить меня. Когда в лёгких не осталось воздуха даже для крика, человек подобрал с пола свой нож и воткнул его мне в грудь. Я ничего не почувствовал -- боли нет, когда ты само её воплощение.
-- Пойдём со мной, пойдём ко мне, у меня тебе будет лучше, -- странный человек взял на руки безвольное окровавленное тело, открыл дверь и вышел из вагона. Поезд давно остановился.
* * *
Он нёс на руках изломанного окровавленного человека, нёс осторожно, ведь у того из груди торчал острый металлический штырь. Спасатель нёс выжившего. Единственного выжившего после катастрофы пассажира плацкартного вагона N 8 поезда Москва-Воркута.