Аннотация: Люди, будьте милостивы к четвероногим собратьям...Вы получите взамен дружбу и любовь...Рассказ опубликован в альманахе "Жемчужины"
О бедной собаке замолвите слово...
Где-то неподалёку плакал ребёнок. Не выдержав душераздирающего всхлипывания, я накинул на себя дождевик и выскочил из квартиры. У выхода из подъезда остановился, прислушиваясь к звукам. Нет, это не был плач ребёнка. Это скулила собака. Я вглядывался в темноту, прерываемую всполохами молний, но ничего не мог разглядеть, кроме раскачивающихся от ветра деревьев, улицы, заливаемой потоками воды. Ночью при такой погоде собаку мне не найти. Вернувшись домой, я долго сидел у окна. Мне было жалко собаку. Наверняка это одна из тех, кого ребятишки прикармливали во дворе. Днём собаки ждали детей после школы, радостно виляя хвостами при виде кулёчков с едой. Их лай злил соседей. Меня же он радовал. Лай вырывал меня из монотонности бытия, постоянного одиночества. Старость всегда одинока.
Прошла беспокойная ночь, заполненная громкой барабанной дробью дождя... В окна еле пробивался рассвет. Странный скрежет разорвал тишину. Кто-то царапался в дверь. Я огляделся и вспомнил про собаку,плачущую под дождём. Голова раскалывалась от боли. Я вытащил дубинку, приготовленную на случай, если в квартиру нагрянут нежданные гости. Страшная пошла нынче молодёжь. Поиздеваться над одиноким стариком, - нет лучше развлечения. Глянул в глазок. Зрение отказывало мне, но мне показалось... Не поверив своим глазам, я толкнул дверь, держа наготове дубинку. На лестничной площадке стояли три собаки. Словно по команде высунув языки, они молча смотрели на меня. Я не замахнулся на них, не заорал. Когда к тебе, ни свет, ни заря, заявляется делегация, понятно, что есть причина для этого. Я вспомнил, что в супе осталась здоровенная кость после вчерашнего обеда. Собаки отреагировали странно на предложенную подачку. Они не набросились на кость, с рычанием отбирая её друг у друга. Самая большая дворняга аккуратно взяла подачку в зубы. Собаки продолжали сверлить меня глазами до тех пор, пока маленькая болонка не тявкнула и не спустилась несколько ступенек вниз. Вновь остановилась, приглашая меня за собой. Я схватил свой дождевик и бросился вниз, к выходу из подъезда. Сопровождаемый собачьей сворой, я вышел на улицу. Было свежо, но дождь прекратил капать.
На улице ни души. Даже дворника не видно. И вдруг... я услышал то самое повизгивание, мешавшее спать ночью, совсем рядом. Мой взгляд наткнулся на изгородь. Собаки оставили меня и ринулись вперёд. Они подбежали к проволоке и ... застыли. Я увидел небольшого спаниеля. Видимо, он хотел пробраться через небольшой лаз в изгороди, но застрял в колючках. Каждое движение вызывало у него ужасные страдания, при виде нас он даже не пошевельнулся. Пёс смотрел на меня, и в его глазах появилась чуть ли не человеческая мольба.
Я знал, кто закрыл лаз колючей проволокой. Дворник по прозвищу Михалыч. Он утверждал, что собаки гадили повсюду. Его раздражал собачий лай.
Псина - рыжий спаниель с белыми ушами был заброшен, грязен - свободная жизнь не пошла ему на пользу. Хозяева недавно переехали, оставив его на улице. Наверное, стар был. Прямо перед псом возвышалась горка костей, хлеба, сметанных банок. Кость из моего супа была положена перед ним. Маленькая собачка, наиболее инициативная среди остальных, лизнула ему нос. Он только закрыл глаза. Устал от боли.
Я нагнулся и внимательно осмотрел несчастного. Шипы впились в бока, каждая попытка сдвинуться - вызывала у него ужасную боль. Раны кровоточили. Необходимо было срочно их обработать. Собаки молча уставились на меня, и от их взглядов мне стало не по себе. Они требовали от меня помощи. Не просто просили, требовали. Их взгляд был суров. Я чувствовал, что если им не помочь, то свершится нечто ужасное. Я не знал, что именно. Может быть, тысячелетний союз между человеком и собакой, заключенный в глубокой древности, будет прерван - и друзья обратятся в врагов.
Я метался по двору в поисках лома, какой-нибудь палки, чтобы освободить пса. Но без ножниц по металлу пса невозможно было освободить. Издалека доносилось знакомое шарканье метлы - дворник собирал опавшие листья.
Я остановился: в подвале у дворника хранился весь необходимый инструмент.
Михалыч как всегда был навеселе. Его маленькие свиные глазки выражали невыносимую скуку опохмелившегося пьяницы.
- Михалыч, а Михалыч, у тебя есть ножницы по железу? Дай на полчасика! - С ходу сую ему заветную бумажку, от которой его лицо немного проясняется.
- А зачем тебе? - он вдруг начал насвистывать какую-то песенку.
Его лицо вдруг перекосилось, выплёвывая бранные слова. Рыхлая пятерня сложилась в здоровенный кукиш.
- Собачку освободить... Да ты на себя посмотри!! В могилу пора! Старый хрыч! Ты своим зловонным дыханием воздух портишь!
Он совал мне кукиш под нос. От него несло перегаром.
- Жена твоя была уважаемым человеком... Руководящий пост занимала... А ты всю жизнь - кошечки, собачки... Ветеринар вшивый! Катись отсюда, пока не получил!
Я отступил на шаг от Михалыча, размахивающего передо мной кулаками. Подождав, пока дворник успокоится, я лихорадочно соображал, что мне делать. В памяти промелькнули глаза рыжего пса, страдающие, полные безнадёжности. Людьми же мы называемся! Когда Михалыч отдалился, я бросился к подъезду дома.
Спустившись по разбитым ступенькам вниз, я очутился у двери кладовки. Небольшой замок был помехой для моих планов. Что мог сделать мне уродец из благородной гильдии дворников? Убить? Мне ли бояться смерти, когда она, ласково скалясь, стоит у кровати каждой ночью?
Я шарил взглядом по заблёванному полу при тусклом свете грязной лампочки. Обнаружив какой-то кусок железа, я что есть силы обрушил его на замок кладовки. Замок издал утробный звук и развалился на части.
Поиск занимал считанные минуты, я действовал словно заправский вор.
Я выскочил на улицу с ножницами. Быстрее к изгороди! Собаки сидели полукругом, мордами к спаниелю. При виде меня они поднялись.
Ножницы были острыми. Я вытащил спаниеля из разрезанной изгороди. Пёс не вырывался, только вздрагивал от боли. От него пахло кровью.
Собаки сопровождали меня до самого подъезда. Со спаниелем на руках я взлетел быстро, насколько мог, на первый этаж. Спаниель грустно смотрел на меня покрасневшими глазами. Он не сопротивлялся и даже не пытался схватить мою руку зубами, когда я обрабатывал его ранки йодом. Я вспомнил, что где-то у меня хранились запасы пенициллина. От укола пёс вздрогнул, глянул мне в глаза, но опять не сделал попытки освободиться. Полная апатия владела им.
- Ничего, ничего... - успокаивал я его. - Боль пройдёт, будешь бегать как раньше.
Через час объявился Михалыч. Он забарабанил по двери, выкрикивая бранные слова.
Пёс вдруг зарычал. Я понял, что если открыть сейчас дверь, дворнику не поздоровится. Дворник, по-видимому, услышал рычание собаки. Крики Михалыча вдруг отдалились. На прощание он пообещал привести милицию, чтобы меня выселили вместе с собакой...
Вечер коротали мы вдвоем с моим новым знакомым. Старый спаниель, у которого пробивались на морде белые волосы, караулил каждое моё движение. Я накормил его остатками супа. Он жадно ел, не сводя с меня взгляда. С его появлением дома стало как-то веселей. Я быстро заснул. Впервые мне снилось, что я бегаю по зелёной лужайке наперегонки с рыжим спаниелем. Пёс пытается ухватить зубами порхавших бабочек. Нам хорошо. Нет надёжнее союза между человеком и собакой!
Проснулся я от резкого звука. Кто-то вновь царапался в дверь.
Ну что опять?
Я открыл дверь, ожидая увидеть собачью делегацию, но ошибся. Никого не было.