Карелин Алексей : другие произведения.

Stalker: Еретик

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 1.00*2  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мои любимые девочки больны. Раком. А это все равно, что смертный приговор. Тут даже деньги не помогут, лишь продлят агонию. Знаете, у нас, у людей, есть такая дурная привычка: в слабости вспоминать о Боге. Я изведен. И готов уверовать в кого угодно. В Бога. В Зону. В Монолит. Только бы мои девочки были живы. Я пойду до конца, ведь жизнь - это борьба.

СОДЕРЖАНИЕ

ГЛАВА I
ГЛАВА II
ГЛАВА III


ГЛАВА I

 

   Карие глаза смотрели из-под кустистых бровей хладнокровно. Рука твердо сжимала широкий армейский нож, готовая рвануться в сторону и оставить на горле лейтенанта кровавый след. В густой бороде хищно блестел оскал.
   - Опустить оружие, - выдохнул взмокший лейтенант.
   Островский выполнить приказ не спешил, искал выход. Их, солдат, пятеро. Лейтенант не в счет: с колен атаковать неудобно, к тому же командир, похоже, обосрался. Боевиков - трое. Склонить оружие - верная смерть. Горцы беспощадны к врагам, особенно к русским. Атаковать, значит, потерять командира.
   Хотелось обернуться к товарищам: найти поддержку или уловить пару сигналов, раскрывающих план атаки, - но это значило на пару секунд утерять из виду боевиков.
   Островский кожей ощутил, как солдаты по обе стороны от него опустили автоматы, выругался про себя.
   - Ну, а вы что же? - спросил Магомаев и дернул лейтенанта за волосы, отчего подбородок командира задрался.
   Это "вы" несказанно обрадовало Островского: он не один.
   - Сдерживающая сила, - ответил Островский как можно ровнее. - Два на два - гарантия, что ни одна из сторон не атакует.
   Магомаев качнул головой, в глазах мелькнуло одобрение.
   - Вставай! - рявкнул боевик и рывком поставил пленника на ноги.
   - Мать твою, Островский, ты что делаешь? - заскулил лейтенант. - Отдай им оружие, пусть уходят.
   Магомаев осклабился. Он понимал, что Островский уже попрощался с командиром. Лейтенант умер бы в любом случае, поэтому важнее было сохранить группу. Тем не менее Магомаев счел нужным предупредить:
   - Если я услышу, что нас прэследуют, вашему главному - конэц.
   Магомаев прикрылся лейтенантом, как щитом, и медленно отступил в заросли. За ним ретировались и боевики.
   Солдаты стояли на поляне, открытые невидимому врагу. Островский чувствовал себя голым. Кожу покалывало, точно с десяток стволов метил ее продырявить. Буйство зелени рассредоточивало внимание. Островский закрыл глаза.
   В кронах шелестел ветер, где-то впереди шуршала палая листва под ногами боевиков. Хрустнула ветка в стороне.
   - Ложись! - заорал Островский.
   Кто упал, кто присел. Один замешкался и принял на себя автоматную очередь. Островский открыл ответный огонь, скомандовал:
   - В укрытие!
   Островский водил стволом автомата вслепую. Пули срезали кусты, выбивали труху из стволов деревьев, взметали палую листву. Противник был вынужден зарыться в землю.
   Рожок опустел. Островский отточенным движением вставил второй, притянутый к пустому изолентой.
   Загрохотало со стороны отхода боевиков. Левую бровь обожгло, толкнуло в плечо, в лицо прыснули фонтанчики земли. Тут же огрызнулись автоматы за спиной. Товарищи надежно спрятались в тени леса и били по зарослям, давая Островскому возможность уйти из-под обстрела. Островский бросился к своим, спотыкаясь, чуть не на троих. Укрылся за старым бугристым вязом.
   Наступила тишина.
   
   - Эй, ты слышишь меня?
   Артем махал ладонью перед глазами. Я заморгал, посмотрел на друга, на кавказцев у бара, опять на Артема. Попытался улыбнуться, но лишь дернулся уголок рта.
   - Извини. Так о чем ты?
   Артем оглянулся и понял причину моего забытья. Пожал плечами и повторил:
   - Как Люда?
   Вопрос снова прошел мимо. Я все еще кипел в чеченском водовороте. В задумчивости уставился на свое отражение на кружке пива. Видок у меня внушительный: мощный лысый череп, шишковатые надбровные дуги, левую рассекает шрам, суженные, отягощенные тревогами глаза, от крупного носа тянутся вниз лучики морщинок - выражают недовольство жизнью, широкие скулы, тяжелый подбородок, крапинки двухдневной щетины. "Тертый калач", - говорят про таких. А в Чечне я был еще юнцом. Хотя можно ли назвать молодого парня, выросшего в лихие девяностые, юнцом? "Дворовые университеты" быстро выбивали детскую наивность, ставили характер.
   - Не хочешь об этом? - истолковал по-своему мое молчание Артем. - Леху видел.
   - Которого? - буркнул я и отхлебнул пива.
   - Кривого. В золоте купается.
   - Да и хуй с ним.
   Деньги для меня - болезненная тема. Еле насобирал на лечение дочери, только вздохнул с облегчением - Машутка пошла на поправку, - как заболела жена. У обоих рак. У дочери - крови, у жены - груди. Думал, такое не бывает, молния дважды не бьет в одно место. Поди ж ты...
   - Говорит, с Зоны приехал, - продолжал Артем.
   - За что сидел? - удивился я.
   Леху я знал хорошо. Дружили в детстве. Одни из первых диггеров в Брянске. Потом через Леху на московских вышли, там интереснее. Сколько шахт, сколько заброшенных зданий да коллекторов мы облазали. Метро-2 - мечту любого диггера - искали. Были мы в Москве и в те печальные дни, когда террористы захватили "Норд-Ост". До того дня власти внимания на нас не обращали. На режимные объекты мы не совались, никому не мешали. После Чечни я диггерство забросил как детскую забаву. Октябрь 2002-го заставил тряхнуть стариной. Помню, как Леха прискакал ко мне и выпалил:
   - Собирайся! Едем в Москву.
   Услугу спецназу мы оказали неоценимую, а вот наградили только военных. Да и черт с ними. После "Норд-Оста" я уехал на заработки в Сибирь, потом нелегкая и вовсе на Крайний Север занесла. Жизнь там лагерная, зато платили в два раза больше, чем в Брянске. За это время с Лехой я не виделся ни разу.
   На мой вопрос, как Леха угодил за решетку, Артем засмеялся:
   - Да не с той зоны. В Чернобыльской был он. Говорит, два года отслужил.
   - По контракту?
   - Ну да.
   - Сумасшедший. Чего ему в России не сиделось?
   Перед глазами встали люди в хэбэшках, дозиметрист, застывший с прибором. "Переселяться вам надо", - заключил тогда военный. Так цветущее село, моя малая родина, превратилось в зарастающее бурьяном прошлое. Несмотря на пугающие мифы о радиации, с нажитых мест снялись далеко не все. В основном остались старики.
   Подростком я каждое лето навещал бабку с дедом. Каждый год Чернобыльская катастрофа напоминала о себе: ветшающими домами, пустыми хатами, число которых росло в геометрической прогрессии. Все наводило уныние: обмелевшая речка, затянутое ряской озеро, покосившиеся избы, сгоревшая церковь, улицы, где старики на скамейках как неотъемлемая часть ландшафта, плохо показывающий телевизор с крохотным выбором каналов, узкие тропы среди травы по пояс. Так выглядела зона с правом на отселение. Уровень радиационного загрязнения в нем несравним с зоной отчуждения и все же наложил ощутимый отпечаток на здоровье и судьбы людей.
   - Не знаю, сумасшедший или нет, - ответил Артем, - но Зона его озолотила. Квартиру купил, на "Лексусе" ездит, в Штаты собрался.
   - Неужели платят так хорошо?
   - Вряд ли. Ты ведь видел по новостям, какие чудеса там творятся.
   - Лишь бы до нас не дошли, - пробормотал я.
   Перед глазами, как наяву, стояли влажные уборки комнат и вечера у радио. Молодежь пыталась ловить "Голос Америки", ведь именно благодаря нему в российской глубинке узнали о катастрофе восемьдесят шестого.
   - Удивительное дело: последний реактор остановлен в двухтысячном, так? - рассудительно начал Артем. - Что же тогда взорвалось в две тысячи шестом? Как думаешь, опять ученые намудрили?
   - Не знаю и знать не хочу. Пойму я причину и что, поможет чем? У меня своих проблем невпроворот.
   Кавказцы оживились. Тарабанили что-то на своем и смеялись, жадно поглядывая на стоявшую неподалеку девушку. Молодая дурочка пришла в обтягивающем коротком платье. Ну, прямо напрашивалась на проблемы.
   - Ты бы... это... - замялся Артем, - занял бы что ли у Лехи. Дружили ведь...
   Я одарил Артема тяжелым взглядом, со скепсисом заметил:
   - Там только на анализы триста штук уйдет.
   - Сколько?!
   Кавказцы громко загоготали. "Дэвушка, как тебя зовут?" - спросил один.
   - На Россию-матушку нечего надеяться, а лечение за рубежом втридорога обходится, - пояснил я.
   Девушка у барной стойки кавказцам не отвечала, но те не отставали. Задирали, предлагали знакомство.
   - Вадим, все в порядке?
   Я взглянул на сбитого с толку Артема. Он уставился на мою ладонь, стиснувшую кружку так, что она жалобно затрещала.
   - Кхахьп? Твое имя кхахьп? - забавлялся заводила кавказцев, худой, весь в кожаном.
   Девушка дождалась коктейля и ушла к своему столику. Кавказцы живо подсели к ней. Бармен зыркнул на них исподлобья, спросил басовито:
   - Девушка, позвать охрану?
   - Эй, дарагой, зачэм охрану? Мы просто сыдым, с дэвушкой красывой общаэмся, - заголосил заводила.
   Его собрат, крупный, молчаливый теленок, как бы между прочим достал складной нож и начал играть с ним. Бармен побледнел и занялся протиранием бокалов.
   Я готов был запустить кружку в круглую маковку верзилы.
   - Пойдем-ка отсюда, - предложил Артем, до него наконец-то дошло, что меня раздражало.
   Поздно. Я завелся. Да и какой из меня хранитель порядка, если я брошу девчонку в беде?
   - Сейчас, - произнес я тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
   Стукнул кружкой о стол и поднялся.
   - Вадим, не стоит. Они сами отвалят.
   - Я им помогу.
   В отличие от Артема я знал, что значит "кхахьп", и понял, из какой республики кавказцы. В мозгу прокручивались картины прошлого: мертвый лейтенант, на лице которого застыло удивление; истерзанный пулями Илья; видеозапись, где Магомаев изгалялся над пленными русскими. Ненависть и презрение распирали меня.
   - Эй ты, да ты, - обратился я к заводиле. - Тебя в ауле не учили разговаривать с девушками?
   - С дэвушками? - наигранно поразился чечен. - Это ж кхахьп! Я ей дэньги даю, она должна нам.
   - Так у тебя много денег? Поделишься?
   Верзила демонстративно повращал ножом. Да каким ножом - зубочисткой.
   - Брат, чего кыпятишься? Ыды пэй дальшэ. Вы вэдь, русские, это любытэ.
   Чечены заржали. Охранник переминался с ноги на ногу у входа, вот-вот подойдет.
   - Я вижу, вы, шакалы, пьяны, - спокойно заметил я, - не хотите ли проветриться?
   С лица чечена сошла улыбка. Он и его свита смотрели на меня кровожадно, как цепные псы.
   - Малчик давно не получал порки, да? - слащаво спросил чечен.
   Я молча повернулся к нему спиной и вышел на улицу. Следом выскочил Артем.
   - Что на тебя нашло? Ты, конечно, мужик здоровый, но их трое! Заметил?
   Я оттолкнул Артема, попросил не вмешиваться.
   - Не вмешиваться во что? - воскликнул он.
   Из кабака вышли кавказцы, смурные, к разговору несклонные. Оскорбления их брат не переносит.
   Артем шепнул:
   - Бежим.
   Я ухмыльнулся. Кулаки уже чесались. Ноги сами направили навстречу чичам.
   Их заводила хотел съязвить, но удар оборвал его на полуслове. Верзила пошатнулся, встретив подбородком каблук берца. Не помню как, но в считанные секунды я уложил всех троих. Артем потом рассказывал, что дрался я с ожесточением, словно хотел убить чичей. Они стонали на бетоне, а я их пинал и топтал. Если бы не Артем, не знаю, остановился ли бы...
   - Ты телефон... взял? - спросил я, переводя дух. - Лехин.
   - Взял, взял. Давай-ка сваливать отсюда, пока ментов не вызвали.
   - А мы кто?
   - Тем более.
   
   Дома меня никто не встретил. Из зала доносилось бормотанье телевизора. Сердце заныло. Ясно представилась Люда: сидит на диване, обхватив колени, смотрит стеклянным взглядом на голубой экран - такой я находил ее каждый вечер. Она осунулась, глаза окружили тени, голос ослаб, часто уходила в себя. С работы уволилась, делать что-то по дому не могла. Так и проводила дни: за телевизором или на кровати, или в кресле. Иногда выбредала на улицу. Шла, точно призрак, даже дети пугались. Куда - не знала. Просто наблюдала за жизнью, текшей мимо.
   Я подсел к жене, обнял. По телевизору показывали любовный роман. Я боялся не выдержать взгляда Люды, поэтому смотрел на счастливых людей на жэкашке.
   - Когда выписывают Машку?
   - Завтра, - ответила Люда бесцветно. - Что у тебя с руками?
   Она коснулась моих разбитых костяшек - точно током шибануло. Отвык от ее нежности.
   - Так, на хулиганов наткнулся, - произнес как можно пренебрежительнее, не хватало, чтобы Люда еще обо мне беспокоилась.
   - Тебе письмо принесли.
   - Да?
   Я заметил конверт на журнальном столике. Вскрыл. Меня представляли к награде "За мужество". "Норд-Ост" вспомнили. Я усмехнулся. Десять лет прошло.
   - Что там? - спросила Люда.
   - Весточка из прошлого.
   На этом разговор прекратился. Мы молча сидели перед телевизором и пытались заглянуть в будущее.
   На следующий день я позвонил с работы Лехе. Не стал распространяться о своих проблемах, поинтересовался, прилетал ли к нему кремлевский голубь. Оказалось, Леху тоже награждали. Чем не повод для встречи?
   Леха сменил хрущевку на шикарную трехкомнатную. Пока еще не работал, но собирался заняться бизнесом. Жена его, под стать мебели, стала раза в два краше: блескушки, дорогая одежка, походы в солярий... Поздоровалась и благоразумно удалилась к себе в спальню. Нечего ей слушать мужские разговоры.
   Леха тоже изменился. Походил на вора в законе: золотые перстни, рыжие фиксы, тяжелый крест на груди, фирменный спортивный костюм.
   - Гляди, - гордо сказал Леха и выставил кулак: на фалангах синели крупные буквы - "З.О.Н.А."
   - Значит, правда, - заключил я.
   Леха разлил по рюмкам коньяк. Первая пошла "за удачу". Леха крякнул, занюхал письмом из Москвы.
   - Что, уже слухи ходят? - ухмыльнулся. - Наш народ все замечает. Чуть что - в каждой квартире по радистке. Наверное, со стукаческих времен осталось.
   - Ну, колись. Откуда счастье привалило?
   - Да уж не от государства, сам понимаешь. Хочешь жить - умей вертеться. В Зоне для сметливых раздолье: этого прижал, другого задержал, с третьего сливки снял. Там же целый рынок артефактов!
   - Ты что же, с собой привез?
   - Давай по второй. За Зону.
   - Извини, но я пас. Зона забрала у меня отца.
   - То другая была. То, что в Чернобыле сейчас, совсем иное. Не в ядерном топливе там дело. Мистика какая-то.
   - Какая разница. И сейчас там люди гибнут.
   - Да и черт с тобой. Один выпью.
   Леха опрокинул рюмку, занюхал тыльной стороной ладони, промолвил:
   - А с собой радиацию таскать я не дурак. Там же на месте и находил клиентов. В Украину со всего мира тянутся клешни. Оно-то, конечно, и в Белоруссии есть чем поживиться, но там батька зорко следит за порядком.
   - Тяжко служить в Зоне?
   - Да не слишком. Я далеко не совался. На заставах периметр охранял. Тяжелую работу за меня сталкеры делали. Порой зверье взбесится, но свинца на всех хватало. Ты никак в Зону собрался?
   Я промолчал. Надо было рассказать о больных дочери, жене, попросить взаймы... Чертова мужская гордость. Не выдавил, не смог. Посмотрел на часы - через час ехать за Машкой.
   - За здоровье, - тихо сказал я и, не дожидаясь Лехи, выпил.
   - Хорошо пошла. Ты, если поедешь, лучше снега дождись. Оно легче тогда: и аномалии виднее, и за территорией следить проще.
   Снег в последние годы выпадал поздно - под Новый год. На дворе - конец октября, а рак ждать не будет. Что это я? Какая к черту Зона? Кто за Машкой, за Людой присмотрит? Или к брату их отправить? У него своя семья, но не откажет же он в помощи. А что если... Брось, Чечня не спалила, Зона тем более зубы обломает.
   - Сколько же ты поднял в Зоне? - пытаюсь изобразить безразличие.
   Леха прищурился - изучает. Понял мой интерес. Лучше меня самого. С напускной скромностью ответил:
   - Ну, ляма два еще осталось...
   Меня бросило в пот. В голову ударило: то ли алкоголь дошел, то ли слова припечатали. Проси, проси, и к черту гордость!
   - Ну, как осталось, - поправился Леха. - Я тут домик прикупил, с людьми договариваюсь. Открою автомастерскую. Могу пристроить, ты же на механика учился.
   Я помрачнел, ответил глухо:
   - Мне и в МВД неплохо служится.
   - Так ты у нас мент?
   - Почти. Спецназ.
   Леха посмотрел на меня с уважением, присвистнул и тут же раздавил было пробудившееся тщеславие:
   - Днями, наверное, отсыпаетесь. В Брянске не шибко много для вас работы.
   - Главное, что платят, - пробурчал я. Просить Леху о чем-то желание совсем пропало. Да и деньги он почти все вложил. Если не врал.
   Леха ухватился за бутылку, произнес очередной тост:
   - Давай, чтоб деньги водились.
   - Нет, спасибо. Мне дочку еще из клиники забирать. Напиваться нельзя.
   Я встал, посматривая на выход. С Лехи тут же сошел весь лоск. Появился тот старый Кривой, которого я знал раньше.
   - А что с Машкой? - встревожился он.
   Я подумал, говорить или нет. Решился.
   - Рак крови. Химиотерапия прошла. Всем подъездом деньги собирали. Вроде выздоровеет.
   - Что значит вроде?
   - Лечение еще не окончено. Периодически в больницу надо будет возить. Да еще Люда...
   - Что Люда?
   - То же, - вздохнул я, - рак. Говорят, у нас не лечится.
   - Как не лечится? Сейчас все лечится. Главное, вовремя выявить. Ведь вовремя? Вадик?
   Я покачал головой.
   - Не знаю, Лех. Не знаю. Чтобы вести подробную диагностику, нужны деньги.
   - Сколько? Вадим, я дам денег. У меня есть артефакт на черный день. Покупателя найти не проблема.
   Сердце застучало быстрее. Во мне загорелась надежда.
   - Врач сказал, только таргетные препараты помогут. Но они не лечат, только поддерживают жизнь.
   - Надо попробовать. Вдруг выйдет толк. Сколько надо?
   Я заиграл желваками. Если препараты применять всю жизнь, сумма бесконечная.
   - На месяц где-то двести тысяч, - сказал я и посмотрел Лехе в глаза - он потерялся.
   - Двести тысяч чего?
   - Рублей, конечно же.
   Леха выдохнул, даже попытался улыбнуться. Видимо, ожидал другую валюту. Встал, провел рукой по волосам, взгляд забегал по ковру.
   - На месяц, говоришь...
   Леха резко сел, достал из нагрудного кармана пачку дорогих сигарет, предложил:
   - Будешь?
   - Не курю.
   Леха кивнул, закурил сам. Он как будто хотел сказать нечто важное, но сомневался, стоит ли.
   - Леш, ты опять куришь дома! - возмутилась из спальни Лехина жена. - Сына хочешь отравить?
   Леха зашипел, подошел к окну, открыл форточку. Выпустил в нее струю дыма и сел на подоконник.
   - Знаешь, сталкеры поговаривают есть в Зоне камень... Монолитом зовут.
   Леха опять замолчал, прикусил губу. Чего телится? Государственная тайна, что ли?
   - И? - подтолкнул его я.
   - И... говорят, не знаю как оно на самом деле...
   - Ну что?
   - В общем, желания он якобы исполняет.
   Леха выжидающе посмотрел на меня. Думал, я назову его сумасшедшим, а я в любую сказку готов был поверить, если она обещала сохранить семью.
   - До него кто-нибудь добирался? - с надеждой выпалил я.
   - Без понятия. Я же на периметре был. Со сталкерами военные на штыках. Сам понимаешь, до меня доходило только эхо.
   Я уже представлял, как прорываюсь сквозь заросли Зоны, но Леха оборвал фантазии:
   - Только не думай к нему лезть. И не такие пропадали. По слухам, Монолит в самом сердце Зоны, в самом "грязном" месте.
   - На ЧАЭС?
   Леха едва заметно качнул головой.
   В сердце, так в сердце. Я жизнь отдам за Люду и Машку.
   - Я попробую связаться со старыми знакомыми, - задумчиво начал Леха, - есть там торговцы смышленые. Так вот, может, они кого завербуют.
   Я махнул ладонью - дохлый номер, объяснил:
   - Глупости. Сколько не заплати, никто не будет просить исполнить чужое желание. Доберись он до... Монолита, он может пожелать безмерного богатства, власти над миром, бессмертия. Что ему наши жалкие тысячи?
   - Да-а... Но ты брось, выкинь из головы, что я тебе сказал. Сам ты к Монолиту не проберешься, а с проводником... Его сложно найти. Даже, допустим, вы дойдете до цели. Проводник скорее всего убьет тебя, ведь неизвестно, сколько желаний исполняет Монолит. Вдруг только одно? Плюнь. Я продам артефакт, и мы попробуем вылечить Людку традиционными методами.
   Я понимал, что Леха прав, но не мог погасить затею отправиться в Зону. Она казалась той соломинкой - единственным спасением утопающего.
   Машку я забрал затемно. Мою девочку совсем замучили, затравили химией. Как и мать, ребенок походил на тень себя прежней. У меня чуть сердце не раскололось. Тем не менее силы для выражения радости у Машутки остались. Она с криком бросилась ко мне на шею, и я крепко обнял ее. Тот миг сравним с моим возвращением из Чечни. Незабываем, дорог, до стыдного эмоционален.
   По дороге домой мы заехали в универмаг. Я купил сладостей и крохотного плюшевого мишку. Хотелось громадного, но висел еще кредит, взятый на лечение дочери.
   С порога квартиры Машутка побежала к матери. Люда сидела перед телевизором. Она даже не заметила, что я приехал позже обычного. Когда Машка запрыгнула к ней на колени, стала целовать, обнимать, Люда смотрела так, словно не узнавала дочь: удивленно, с испугом. Потом вдруг заплакала и прижала Машутку к груди.
   Мне казалось, я наблюдаю какую-то интимную сцену. То, чего видеть не должен. Неловко потоптался у входа в зал и ушел в спальню.
   Чувствовал себя погано. Точно сердце тянули наружу. К горлу подкатил ком. Хотелось рыдать, но не мог. Мужчины не плачут.
   В глазах блеснуло, я задержал взгляд на позолоченной иконе Богоматери. Она стояла на полке, высоко, почти под потолком, в углу. Я уже давно перестал ее замечать. Как и другие части интерьера, с которыми свыкся.
   В отчаянии человек готов на все. Даже уверовать. Он ищет помощи отовсюду. От Бога в первую очередь. Даже закоренелого атеиста порой пробивает.
   Вот и мне захотелось излить все накопившееся. Ощутить то умиротворение, что ищут верующие в обращении к Богу. Достучаться до небес. А кому еще может выговориться мужчина?
   Как зачарованный, я опустился на колени, склонил голову к сцепленным вместе ладоням, закрыл глаза и попытался донести мысли до того, в чьем существовании сильно сомневался. И тем не менее молился я искренне. Впервые в жизни.
   Несмотря на конец октября сегодня перед рассветом шел дождь. Для кого-то такое утро означало промозглую сырость и шлепанье по грязи. Мне же нравилось. Воздух очищался, веселил, природа затихала, и мысли текли ровно, неспешно.
   Солнце только поднималось, зажигало траву радужными звездочками. В груди тоже зацвело. Восход и закат способны растопить, наверное, даже самую загрубевшую душу. По крайней мере, я ничего красивее не видел. Особенно блистательны эти действия на Кавказе. Среди безграничного буйства зелени и неприступной мощи скал чувствуешь себя пылинкой, растворяешься в дыхании чего-то первобытного, дочеловеческого.
   - Нарушитель!
   Я вздрогнул. Рядовой Гудко указывал на отчетливые следы, пересекавшие контрольно-следовую полосу.
   - Всем оставаться на местах, - скомандовал я, подошел к отпечаткам, присел.
   Солдаты охраняли периметр Зоны не первый месяц в отличие от меня. Тем не менее вряд ли кто из них служил в пограничных войсках. Неопытные люди не проявляют к следам должного уважения.
   Отпечатки оставили сапоги или ботинки. В любом случае обувь походная, легкая, неармейская. Следы не наполнились водой, следовательно, нарушитель прошел после дождя. Глупо, если только нарушитель не схитрил. Он мог идти задом наперед. Нет, носок вдавлен больше. Около колючки, там, где нарушитель опустился на колено, - вмятина от приклада ружья или автомата. Я смерил длину следа пальцами, оценил его ширину, размах шагов, правый оказался чуть длиннее. Встал и подвел итоги:
   - Границу пересекли не более часа назад. Мужчина легкого телосложения, рост: сто шестьдесят девять-сто восемьдесят четыре, правша, вооружен. В Зоне либо впервые, либо бывал пару раз. Пялиться на меня не надо, тут нет никакой мистики. Кто смел да умел, за мной.
   Шагнул за перекусанную колючку. Солдаты не шелохнулись.
   - Смелых нет?
   - Товарищ старший лейтенант, там же опасно, - промямлил Медведев, парнишка-срочник, недавно переведенный из учебки.
   Я кивнул. Медведев еще не освоился и боялся Зоны, как черт ладана, а Гудко до дома осталось всего ничего - период предельной осторожности и взвинченности. Как и какими аномалиями Зона богата, мне все уши прожужжали по прибытии. Целый день инструктажа! Я запомнил крохи, но усвоил одно: нынешняя Зона имела мало общего с Зоной восемьдесят шестого. Еще в память врезались фотографии уродливых туш на спичечных ножках. Звали их здесь "плотями".
   Начштаба, видимо, на то и рассчитывал, что обилие вываленной на меня информации войдет в одно ухо, а в другое вылетит, потому определил в роту, охранявшую первые рубежи Зоны. В наши задачи входила сугубо охрана южной и восточной границы. При обнаружении прорыва о нарушителе следовало доложить в штаб дежурному офицеру. Он связывался с подразделениями, расположенными на территории Зоны, и на поиски нарушителей отправлялся отряд военных сталкеров или вертолет оперативной группы.
   Военсталы, как и "опера", - люди опытные, срочников среди них не имелось. Я нисколько не сомневался в их профессиональности, но пока их поднимут с места, пока они прибудут сюда, беглец мог уйти далеко или где-нибудь затаиться. Ну, быть может, я несколько лукавлю. В Зону меня тянула и надежда найти артефакт-другой. На окраинах "тридцатки" аномалии слабее, но многочисленнее.
   - Мы должны доложить о происшествии, - напомнил Гудко.
   - Нарушитель поблизости. Пока вы телитесь, расстояние между ним и нами увеличивается.
   - Я не пойду, - тихо сказал Медведев, а сам побледнел, глаза вылупил - какой прок от такого бойца.
   - Так-то вы подчиняетесь старшему? - напустил я строгости, хотя понимал, что правила нарушаю я.
   Солдаты молчали. Гудко насупился; Медведев смотрел под ноги, выпятил нижнюю губу - гляди расплачется. Я махнул рукой.
   - Да и хрен с вами. Ждите меня здесь. Не отлучаться, на связь со штабом не выходить.
   Отдаляясь от колючки, я пытался вспомнить наставления лейтенанта Самохина, мучившего меня три недели назад в ленинской комнате с восьми утра до девяти ночи. Говорил он не только о Зоне, но и о гигиене, местном распорядке дня, радиационной безопасности. И все мудреными фразами, с книжки.
   Кое-что я смог связать с понятными мне образами: банка содовой, шаровая молния, "Ночной дозор" Лукьяненко, учебник по физике и, кажется, закон притяжения. Благодаря ассоциациям я примерно знал, с чем могу встретиться в Зоне. Сгусток электричества или воронку из птиц не заметить сложно, а вот что я зашифровал под двумя другими картинками... Впрочем, я шел по проторенной дорожке. Если впереди ждала опасность, то нарушитель ее уже разрядил. Или обогнул, что я непременно замечу.
   Беглец был либо самонадеян, либо дурак. Одно от другого не больно отличается. Прорываться сквозь кордоны после дождя - плохая затея. Трава выравнивается много позже, следы - как рисованные, сбитая роса - дополнительная подсказка преследователю. Опытный сталкер не надеялся бы только на быстрые ноги.
   Пару раз я замечал шевеление воздуха в стороне. Хотелось отклониться от маршрута, разглядеть аномалию ближе. Вдруг где-то рядом артефакт? Приходилось одергивать себя, время играло против меня. Чем глубже в Зону проникнет нарушитель, тем сложнее его будет поймать. Без него вернуться я не мог. Командир для солдат должен оставаться командиром, а не объектом для насмешек.
   Колючка с остолбеневшими бойцами исчезла за холмами. Меня накрыло чувством одиночества. Неподалеку что-то издавало равномерные, гипнотизирующие спокойствием звуки. Оно походило на инопланетное мурчание. Звук удалялся справа, но приближался слева. Я остался наедине с Зоной. Волоски на коже оживились, словно наэлектризованные. Рука невольно потянулась к шее, вытянула за цепочку крестик и крепко его сжала.
   Я понятия не имел, что за ловушки меня окружали. Больше волновало, передвигаются ли они. Можно ли доверять "тропе", оставленной беглецом?
   Я замер с занесенной над землей ногой. Там, куда хотел ступить, трава была смята иначе. Не наклонена в сторону движения, а придавлена к почве вплотную. Причем беспорядочно. Я чувствовал: перед носом находится нечто более плотное, нежели воздух.
   Отступил. Точно: полоса чуть согнутой травы шла в обход странного пятна. Еще секунда, и я был бы трупом. Я возблагодарил Всевышнего за ниспосланное озарение, поцеловал крестик и двинулся дальше. Теперь выбирал путь тщательнее. Оказалось, топтать умеют не только живые существа.
   Издалека ветер донес собачий вой. Обычно он казался мне жалобным, но не на этот раз. Скорее пес призывал стаю. Намечалась охота, и лучше бы она шла подальше от меня.
   Через минут двадцать мои опасения подтвердились. На изрядно помятой траве темнели капли крови. Слепые псы, если верить лейтенанту Самохину, имеют острый нюх, а кровь для них, как феромон.
   Впереди крови накапало больше. Оттуда тянуло сквозняком, и травинки верхушками смотрели туда же. Видимо, очередная аномалия. Человек задел ее и отпрянул, или его отбросило. Раненый упал навзничь. Потом свернул налево. Крови там я не обнаружил. Значит, преследуемый рану перевязал.
   Шаг нарушителя стал короче. Временами беглец останавливался передохнуть. Несомненно, я его нагонял.
   Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я увидел щуплую сидячую фигуру в брезентовой куртке и капюшоне. Я подкрался ближе, щелкнул затвором и наставил автомат на неудавшегося сталкера.
   - Хенде хох, дружок.
   - Спокойно, брат, - дружелюбно отозвался сталкер и медленно, не оборачиваясь, поднял руки. - А я вот сижу и думаю, кто до меня доберется первее: патруль или псы.
   Фатализм нарушителя мог объясняться только бессилием.
   - Ты ранен?
   - "Трамплин" задел. Благо, молодой оказался. Поможешь встать?
   Сталкер оказался салагой лет двадцати-двадцати двух. Взгляд хулиганистый, с таким не читают учебники по радиационной безопасности, полагаются на "авось".
   - Ружье, - потребовал я.
   - Хотелось бы оставить. Оно мне надо как костыль.
   - Тогда разряди.
   Парень посмотрел по сторонам - пока ничто не нарушало мертвого спокойствия Зоны. Вздохнул, неохотно извлек из ружья патроны и бережливо спрятал их в карман куртки.
   Несмотря на бедственное положение сталкера, я решил перестраховаться. Береженного Бог бережет. Держа автомат одной рукой, второй я похлопал парня по карманам. Под курткой на поясе висела кобура с "макаровым". Я осуждающе покачал головой и заткнул пистолет себе за пазуху, приказал:
   - Поднимайся.
   Парень оперся о ружье, кряхтя, выпрямился. Снова огляделся и с едва уловимой ноткой беспокойствия спросил:
   - Идем?
   Бинты на правой ноге пропитались кровью. Видимо, рана серьезная.
   - Идти сам сможешь? - с сомнением спросил я.
   Парень попытался улыбнуться, точно извиняясь, ответил:
   - Попытаюсь.
   Взвыл пес. Все еще далеко, но ближе, чем в первый раз. Мой пленник побледнел.
   Возможно, я поступил неосмотрительно, но и без всякой теории вероятности было ясно, что шанс нападения со стороны юного сталкера меньше процента. Я повернул флажок предохранителя, закинул автомат на плечо и предложил:
   - Давай помогу.
   Таскать раненых мне не привыкать. Даже разрыв мин почудился и запах гари, будто снова в Чечне оказался.
   - Заметишь что - голоси, - отдал я очередной приказ.
   Похоже, для нас обоих Зона оставалась пока загадочной опасной территорией. Работа на КПП дала мне размытые представления о Зоне. Лишь однажды довелось беседовать с бывалым сталкером. Он попался, когда возвращался домой. Грязный, усталый, злой, он сидел за решеткой во временном изоляторе и ругал военных. По его мнению, никакого права на арест мы не имели. Зона - не государственная недвижимость, а общее достояние. Сталкеры ни у кого не крадут, а потом и кровью добывают ценные для науки и человечества артефакты. Пусть и не бескорыстно. Когда сквернословить надоело, а на улице сгустились сумерки, сталкер разоткровенничался. От него я узнал, что даже ветераны Зоны не всегда могут ответить, откуда ждать угрозы, чего сторониться на зараженных землях. Зона для искателей была божеством. Одушевленным, всесильным Разумом. Он все видит, все знает в пределах "тридцатки". Даже покровительствует избранным. Сталкер говорил так искренне, что я чуть не поверил.
   - Далеко я забрел? - спросил мой пленник, точнее ноша.
   - Таким ходом дай Бог за час обернуться.
   Мы не шли, мы плелись. А собачий вой приближался.
   - Какого черта ты сюда полез? - злился я на сопляка. - Жить надоело? Понимаю, когда люди в годах, но ты...
   Кто способен полезть в адово пекло? Те, кому неймется среди обычных людей: уголовники, нищие, разочаровавшиеся в жизни, отшельники. Я же тащил мальчишку, перед которым еще все дороги открыты.
   - Да что у нас за жизнь без денег? - в сердцах воскликнул юнец. - Без бумажки ты - букашка, а Зона - быстрый способ разбогатеть.
   - Или умереть, - мрачно отрезал я. - Мать знает, где ты лазаешь?
   Парень смутился. Значит, в самом деле с матерью живет.
   - Н-нет. Немаленький уже, - обиделся.
   - Н-да? А мозгов не нажил.
   - Знаешь что? - я услышал вызов, но он лишь позабавил.
   - Ну?
   - Говорят, в Зоне нельзя разговаривать, - образумился. - Зона не любит, когда шумят.
   Я усмехнулся, кивнул на ружье со словами:
   - Что ж ты пукалку притащил? От нее, знаешь, сколько грохоту? Ты пользоваться ею вообще умеешь?
   - Умею. С отцом на охоту ходил. Ружье на крайний случай.
   - Я слышал, таких случаев по сотне на сталкера приходится. Не вяжется с тихим, мирным местечком, правда?
   Луч солнца прошил тучи и растекся золотистым пятном в двух шагах от нас. В воздухе! Я похолодел. До меня дошло, почему надо молчать. Мистический Разум тут ни при чем. Просто можно так уболтаться, что потом костей не соберешь.
   - Давай-ка помолчим, - согласился я запоздало.
   Мы чуть сбились с "тропы". Забрали немного влево. В Зоне, как в поговорке: шаг влево, шаг вправо - смерть. Похоронят в закрытом гробу, если будет что хоронить.
   Я посмотрел на часы. Полпути должны были пройти.
   Псиный вой прекратился. Я даже не знал, радоваться или молиться. До этого собаки хоть и действовали на нервы, зато я примерно понимал, на каком они расстоянии от нас.
   Я прибавил шагу. Парень морщился, но без лишних слов старался поспевать.
   Мысли полетели к Богу. Это стало привычным для меня: разговаривать со Всевышним, как с отцом или приятелем. Бывало, молился, когда вспоминал о семье. Да, унизительно, но только молитвы, чувство, что кто-то всемогущий, всерешающий рядом, присматривает за тобой, успокаивало, крепило надежду. Что-то во мне переменилось в тот день, когда я привез Машку из клиники. Стал чаще задумываться о судьбе, смысле жизни. Уверовал. Вот, даже крестик приобрел. Настоящий: золотой, освященный. Купил в церкви, которую посетил перед отъездом в Зону. Тогда я много чего вымаливал. В основном за Машку, за Люду, но и о себе не забыл. Просил защитить от хитростей Зоны, направлять меня. В общем, как все страждущие, надеялся на помощь.
   Тридцать шесть лет не вспоминал о Боге. В церкви был только при крещении: собственном и дочери. Тут вывалился целый ворох проблем и... Стыдно. Все мы так. Не помним, не верим, а как прижмет, так сразу христиане. Никогда бы не подумал, что крестик - кусочек металла - станет плечом, на которое я всегда смогу опереться.
   Когда я не патрулировал периметр, то заступал на дежурство на КПП. Рядом стояла часовенка. Сначала я боялся косых взглядов, не ходил. Вообще одиночество - вещь редкая в армии. Только ночью под одеялом я мог уединиться, излить душу Богу, согревая крестик горячим шепотом. Однажды в часовню зашел майор. Я и подумал: чего тут ненормального, что скрывать?
   Часовня была единственным местом, где мой покой никто не мог нарушить. После такого визита я чувствовал себя, как чувствует, наверное, человек, уходящий с приема у психолога: некую легкость в теле и душе. Психологическая разрядка - так я это называю.
   Уже месяц я охранял границы Зоны, свыкался с местной атмосферой, правилами. Кто бы мог представить, что я буду топтать радиационную почву. Казалось, натерпелся в детстве. Чуть ли не радиофобом стал. Ан нет, нужда заставит, и в ад спустишься.
   Кабы не смерть Лехи... Был бы я рядом с Машкой и Людой. Жена Лехи, наверное, то же думает обо мне: кабы не Вадик, был бы муж с ней. И она права. Если бы я не нагрузил Леху своими бедами, он не стал бы продавать артефакт, его бы не убил покупатель. Леха утверждал, человек проверенный, уже имел дело с Куцым - торговцем с Зоны. Теперь гадаю: то ли Леху подставил этот Куцый, то ли клиент деньги зажал.
   Так или иначе, а выхода иного я не видел, кроме как просить начальника откомандировать меня в Зону. И шеф, и Люда, и брат отговаривали меня. Но что еще делать? Кредиты нам не выдавали. На мне висел старый, на лечение Машки, на брате - ипотечный. Помощи со стороны не ожидалось. Я потерял сон. Вспоминалась роскошная квартира Лехи, мозг свербила мысль о Монолите. Не судьба ли, не ознаменование ли? Сначала разговор с Артемом, потом Монолит, смерть Лехи - все указывало на то, что проблемы разрешатся в Зоне.
   Окончательно чашу весов перевесил репортаж об ученых, в руки которым попал уникальный артефакт. Ученые обещали, что произведут в медицине революцию. Сообщать подробности они сочли преждевременным, но мне хватило и малого, чтобы поставить точку сомнениям.
   - Слышал?
   Во мне словно тумблер повернули. Мысли разлетелись, все шесть чувств заработали на обнаружение потенциальной угрозы. Урчание невидимых аномалий, гуляние ветра в траве... Постой, какой ветер? Полный штиль, как говорят моряки.
   Метрах в пятистах траву сотрясало какое-то движение. Низкорослое существо приближалось быстро. Позади него струились еще несколько полос.
   Юный сталкер сглотнул и промолвил, точно приговор:
   - Они нас догнали.
   По моим расчетам до колючки оставалось километра полтора. Если взобраться на маячащие впереди холмы, то нас увидят мои орлы. Они прикроют.
   - Видишь те взгорья?
   Парень утвердительно промычал.
   - Если жить хочешь, бегом туда.
   Мы ускорились. Юнец скакал, считай, на одной ноге. По его лбу и вискам обильно тек пот, зубы стиснуты, из гортани готов вырваться рык. Бинт побурел - ни белого пятнышка. Еще немного, и мальчишка свалится без памяти.
   Я уже слышал семенящий топот маленьких лап за спиной. "Десять метров, не больше", - услужливо проинформировало подсознание, натренированное в кавказских горах.
   - Стреляй, бей сволочей, - процедил юнец.
   Я покачал головой. Выстрелы спровоцируют псов на атаку. Пока есть шанс на спасение, не надо его уменьшать. Стая не знала, что до границы Зоны - рукой подать, что добыча вот-вот ускользнет. Как настоящие хищники, псы не спешили, подкрадывались, заходили во фланги.
   Я видел их голые хвосты, вздымавшиеся над травой, будто акульи плавники. Желтую поросль разрезали покатые облезлые лбы. Порой псины поднимали слепые морды и принюхивались - корректировали траекторию.
   Увязавшиеся за нами собаки не походили на монстров с картинок, которые мне показывал лейтенант Самохин. В иной ситуации псы смотрелись бы комично: до ужаса безобразные и до смеха мелкие - дворняги. Тем не менее не стоило обманываться. Подгоняемые неуправляемой злобой и лютым голодом твари представляли серьезную опасность.
   - К черту приличия, - сказал я. - Садись на закорки. Давай, не стесняйся, твою мать. Так будет быстрее. Вот. Держи ствол, - всучил "макарова". - Бросятся - пали.
   Я взбирался на загривок холма, когда псины огрызнулись и кинулись на нас. Юный сталкер открыл огонь, а я припустил что было мочи. Мои бойцы скучали, сидели по дальнюю сторону дороги. Услышав выстрелы, они подскочили к колючке. Нас разделяло меньше километра.
   Псины бежали рядом, пытались ухватить за ноги. Одна забежала вперед. Я чуть не споткнулся об нее, едва удержал равновесие, а вот парнишка со спины слетел. Твари кинулись на него. Я вскинул автомат, снял с предохранителя. Парнишка кричал, палил куда ни попадя. Над ухом прошипела пуля.
   Я хотел пустить очередь, но в голень вцепился пес. Прикладом я размозжил дворняге череп. Пинком скинул одну тварь с парня, вторую прошил свинцом. С третьей парнишка справился сам: ткнул в пасть разряженный пистолет, схватил за шею, подмял под себя и с остервенением замолотил по скулящей морде.
   Дворняга, зафутболенная мной в кусты, атаковать не решилась. Поджала хвост и удрала, пригнув голову. Через несколько секунд громко хлопнуло - из травы взметнулся фонтан крови и мелких кусочков плоти.
   Юный сталкер все долбил псину по морде, уже рукоятью "макарыча". На месте черепа животного блестела влажная каша - месиво из мозгов и костей. Я ухватил "берсерка" под мышки и оттащил от трупа.
   - Хватит, студент, хватит. Все кончилось.
   Парень истерично заорал, выплескивая остатки ярости, и заплакал. Я отпустил его, со злобой посмотрел на солдат. Бойцы стояли у колючки, пялились на нас, не решались ступить на землю Зоны. За все время схватки они даже не попытались помочь!
   Я повесил автомат на плечо, "макаров" выбросил. Взял пленника за шиворот и резко поставил на ноги. Отвесил пощечину и тоном, не терпящим возражений, скомандовал:
   - Вперед. Ружье оставь здесь. Если хочешь смягчить себе наказание.
   Оплеуха помогла. Плечи парня подрагивали, но хныканье прекратилось. Студент выглядел жалко: одежда изорвана, нога забинтована, красна, лицо забрызгано собачьей кровью.
   Хромая на пару, мы доковыляли до контрольно-следовой полосы.
   - Товарищ старший лейтенант, вы в порядке? - обеспокоился Гудко.
   В ответ я взорвался тридцатиэтажным матом. Бойцы вытянулись в струну и слушали, обтекали. Они мечтали оглохнуть. Даже мой пленник пришел в себя. Я думал, посажу голос.
   Выдохнувшись, я бросил сталкеру вяло:
   - Пойдем, студент, лечиться будем. Тюрьма подождет.
   Чуть мы отошли, бойцы забубнели.
   - Я ж говорил, не стоит лезть, - оправдывался Гудко, нет, теперь я его буду называть исключительно "рядовой Мудко".
   В ближайшие дни патрулирование периметра мне заказано. Иммуноглобулин, КПП, часовня... Но прежде придется объясниться с начальством, какого кляпа я отклонился от маршрута и взялся выполнять чужую работу.
   Про юного сталкера я забыл быстро. Волновала собственная рана да Люда с Машей. Об оставленной семье мне ежечасно напоминала часовня. В те дни на сотовую связь я потратил больше, чем за всю службу. Когда же рана подзатянулась, меня снова вызвали на ковер.
   Кабинет полковника Бурнова - командира части - был просторным, наполовину пустым, чтобы держать с подчиненными дистанцию. Сам полковник сидел за широким столом, широкоплечий, полнолицый, гладко выбритый и стриженный "бобриком".
   Я сделал три строевых, поставил "козырек" и скороговоркой выпалил:
   - Трщ пковник, старший лейтенант Островский по вашему приказанию прибыл!
   - Вольно, старлей, - лениво произнес Бурнов. - Тут на тебя бумага пришла.
   Полковник посмотрел на меня пристально, точно я должен был знать, что за бумага.
   - В общем, переводят тебя. За выявленные таланты, так сказать.
   Вопросы распирали меня, я терпеливо ждал разъяснений.
   - Будешь теперь непосредственно в Зоне обитать. Военным сталкером. Завтра выезд. Вопросы есть?
   - Так точно, трщ пковник! Разрешите узнать, куда именно переводят?
   - Территория НИИ "Агропром". Устраивает?
   - Так точно, трщ пковник!
   - Платят военсталам больше, но служить - не сахар. Даже не знаю, повезло тебе или нет. Если вопросов больше не имеешь, свободен.
   - Есть, трщ пковник!
   Я ликовал. Теперь-то все изменится.
   - Старлей, учти, тут тебе не санаторий. Нарушение дисциплины, устава бесследно не пройдут. Пусть даже ты всех монолитовцев перебьешь, - так меня напутствовал капитан Седов перед тем, как я заступил начальником караула.
   В Зеленой Зоне служба не так проста и безопасна, как на Периметре. Потому инициатива карается строго. Думал, в Клондайк попаду. Пока ни одного арта не добыл. Только упыри болотные лезут, словно им тут медом намазано. Твари хитрые: прячутся, крадутся, выслеживают. Добавить к этому способность становится практически невидимыми и симпатию к ночным вылазкам - выходит, встреча с ними крайне нежелательна.
   Слава Богу, болотники редко подходят к базе, особенно нашей - северной. Вот южная совсем рядом с топями. Бывает, пропадают часовые с вышек, потому как несут службу в гордом одиночестве. На компанию вооруженных до зубов солдат болотник нападать не станет. Есть у всякого правила исключения - это у нас помнят твердо, потому в карауле не расслабляются. К тому же Зона опасна не только болотными тварями.
   Слепые псы частенько снуют у стен базы, а то и на пост ломятся всей стаей. Безмозглые не понимают, что сдохнут. Пусть и загрызут кого, но в результате сдохнут, не успев насытиться.
   Бывает еще, с Мертвого города зомбаки забредут. Большую их часть завалили до меня. Летом один удачливый сталкер выключил Выжигатель Мозгов - пси-установку, превращавшую людей в живых мертвецов. Теперь их полчища не пополняются и сходят на "нет".
   Признаться, не думал, что Зона так страшна. Ну, радиация, ну, аномалии... Когда впервые увидел болотника, чуть в штаны не наложил. Если бы не мужики, лежать бы мне в земле. Высокий, под два метра, мускулистый монстр с щупальцами вместо рта заставил меня окаменеть. Таких уродов никакая катастрофа не родит. Единственное, что приходит на ум, нас посетили пришельцы. Из космоса. Или взрыв на ЧАЭС открыл портал в иной мир. Говорят, после каждого выброса мутантов прибавляется. Это ли не доказательство теории о параллельном мире? Может, старине Лавкрафту снились не просто кошмары, а будущее?
   Не понравилась мне служба в Зоне и тем, что аномалии глушили сотовую связь. Как там Люда, как Маша? Правильно ли поступил, бросив их? Вот сижу в караулке посреди заброшенного нежилого края и что? Ночью за оградку не выйдешь, если жизнь дорога. Днем тоже: за самоволку три шкуры сдерут. Сталкеры соваться к нам не дураки. Остается только карты изучать да справочную информацию по Зоне. Вдруг представится случай ими воспользоваться?
   Сидеть в караулке надоело, я вышел к солдатам на посту. Вглядываются в темноту, за шлагбаум. Не болтают, не отвлекаются. Знают, чего может стоить. Со стены караулки фонарь освещает их бледные лица. Не дает как следует изучить вязкий мрак, зато оберегает. Большинство тварей Зоны сторонятся огня и света.
   Я не стал приободрять солдат, задавать глупых вопросов вроде "ничего не видно?". Пусть следят за дорогой в оба. Молча подошел к заграждению из мешков с песком, опустил со шлема очки ночного видения. Один сектор просматривался плохо из-за фонаря, и я решился выйти за забор.
   Сгустившаяся тьма, усилившееся пение цикад отгородили от базы, пробудили осторожность. Слух обострился, по телу пробежали мурашки. Я застыл. Бывало, в такие минуты слышишь происходящее за километры от тебя.
   Где-то хлопнул "трамплин". Со стороны южного кордона донесся приглушенный вой собак. С озера, что севернее базы, долетал хор лягушек.
   На гражданке бы я под такой оркестр расслабился, загляделся бы на звездное небо, задумался бы о чем-нибудь жизненном, глубоком. В Зоне посторонние звуки, наоборот, усиливают волнение. Вдруг не услышишь что-то по-настоящему важное? К примеру, как следящий за тобой болотник медленно раздвигает кусты...
   Я передернул плечами. Захотелось назад, к свету, внутрь толстых стен караулки. Я уже обернулся к шлагбауму, как услышал металлический стук. Тихий, едва уловимый. Будто кто-то ступил на рельсу. Скорее пробежал по ней. Шаг я вряд ли бы засек.
   Железная дорога вела из туннеля на востоке прямиком в базу. На рельсах, у зева подземки, навечно застыл ржавый вагон. Его, видимо, оторвало от поезда аномалией. Сам поезд, по рассказам старослужащих, уехал недалеко. Сошел с рельс и перегородил туннель. В образовавшемся тупике уровень радиации зашкаливал, а земля вспыхивала серебряными паутинами. Аномалии называли "электрами". Это, конечно, на языке простых смертных. О названии ученых боялся спрашивать, хватило гравиконцентрата. Язык сломаешь.
   Я осмотрел "железку" - никаких монстров. Может, очередной отголосок прошлого, такой, как песни цикад и лягушек? Радиация убила почти всю живность в "тридцатке", но память Зоны оказалась цепкой. Порой можно услышать, как по рельсам едет тепловоз.
   Я присмотрелся к туннелю, подождал. Из-за вагона к посверкивающим аномалиям крался человек. Неужели сталкер?
   Сомнения исчезли, когда незнакомец достал прибор и начал водить им из стороны в сторону. В руках у безумца был, несомненно, детектор артефактов. Почему безумец? Кто же еще станет шастать по Зоне ночью да еще в пятистах шагах от военной базы?
   Я колебался. Вот он - шанс. Сталкер добудет арт, а я его конфискую, продам и буду счастлив. С Машкой и Людой. О Зоне забуду, как о страшном сне. С другой стороны, я только что говорил о безумцах. Насколько безумен я сам?
   Взять с собой бойца? Смогу ли я тогда присвоить добычу сталкера? Нет. Да и вдвоем - не гарант жизни. От монстра, пожалуй, отбиться получится, но в Зоне есть угрозы куда опаснее. Если же сталкер сбежит, получится вовсе каламбур. Умереть из-за жадности - так характерно для сталкеров. Ах да, чуть не забыл о капитане Седове. Узнает о моей ночной прогулке, сидеть мне на гауптвахте.
   Гауптвахтой у нас служила плоская крыша самого высокого здания. Сидеть на ней мало удовольствия. Одинокий, безоружный, с минимальными запасами пищи и воды. В жару и холод, под дождем или пронизываемый злым ветром. Проходили, знаем. Попал я туда спустя три дня после перевода в Зеленую Зону. Один из солдат рассказал, как видел в бинокль хряка, попавшего неподалеку в "мясорубку". Аномалия равно артефакт - такое нехитрое уравнение тут же нарисовало воображение. Я расспросил рядового, где именно разорвало кабана. Получил ориентир: поваленное дерево на юго-востоке. Тогда я не знал, что арт без детектора не отыскать. Приборы посылали некие импульсы, заставлявшие аномалии буквально выплевывать камни. Военных, к несчастью, такими штуками не снабжали. Вернулся я с пустыми руками, а через пять минут предстал пред гневны очи капитана.
   - Трщ стрший лейтенант, что-то заметили? - вывел из задумчивости сержант Рогов, мой помощник по наряду.
   - Думаю, да. Пойду проверю.
   - Одни?
   - Д-да. Рации у всех включены? Отлично. Ждите.
   Я крутанул плечом - автомат соскользнул на локоть. Перехватив поудобнее, я пригнулся и направился к туннелю. На сталкера я поглядывал куда меньше, чем по сторонам. Как ни хотелось не упустить добычу, стать ею еще хуже.
   Ступал, казалось, мягко, неслышно. На самом деле звуки шагов заглушались дыханием и биением сердца. Оставалось надеяться, что сталкер всецело поглощен поиском артов.
   За "железкой" зашуршали кусты. Я замер. На лбу и висках выступил пот. От волнения зазудел шрам, рассекавший бровь.
   Ложная тревога. Ветер.
   Я двинулся дальше, хотел спрятаться за вагоном, но анализатор воздушной среды тихонько треснул, потом еще и еще раз. Около вагона пульсация превратилась бы в громкую шипящую какофонию и выдала бы меня. Пришлось положиться на темноту и занятость сталкера.
   Я чуть ли не распластался по земле. По мою сторону от "железки" трава росла куда реже и доставала самое большое до голени. По другую - настоящие заросли: спрятаться можно, остаться неуслышанным - значительно сложнее.
   Сталкер так и не зашел в туннель. Детектор покоился в подсумке. Неужели ничего не нашел? Или побоялся сунуться внутрь? Говорят, по туннелю не пройти. Аномалии сплошняком покрыли землю и рельсы.
   В любом случае задержать сталкера я обязан по инструкции. Правда как военстал, а не как заступивший в караул. В карауле я должен доложить о нарушителе вышестоящему и ни в коем случае не покидать подчиненных.
   Меня отделяло сто с лишним метров от сталкера, когда он собрался уходить. Куда деваться?
   - Не двигайся, сталкер. Ты у меня на мушке.
   Надо отдать мужику должное, он не запаниковал. Застыл, завращал зенками - искал меня. Без ПНВ. Значит, небогат и неопытен. Одно от другого неотделимо.
   - Военный? - догадался сталкер; голос показался знакомым.
   - Дядя Степа. Медленно иди ко мне.
   Сталкер не шелохнулся. Я приподнялся, заметил, как рука сталкера потянулась к кобуре. Тоже мне ковбой выискался. Пришлось предупредить:
   - Достанешь пистолет - получишь пулю в лоб.
   Сталкер поднял руки, возмутился:
   - И что мне так не везет на вашего брата?
   - А, ученый... Что ж первая встреча не отбила охоту по Зоне шастать?
   - Не твое дело.
   - За языком-то следи. Давай сюда рюкзак.
   Сталкер действовал заторможено. Видимо, дивился тому, что я не веду его на базу, а только хабар отнимаю.
   - И без шуток, - на всякий случай добавил я.
   - Если артефактов захотел, то не шибко я удачлив.
   - И тут тебе не везет, - усмехнулся я. - Где-то я тебя уже видел... Бросай. Чего ждешь?
   И кинул же, плут, аккурат так, чтобы я выстрелить не смог, на правую руку. Сиганул в вагон, а там двери с обеих сторон раздвинуты. Да и черт с ним. Невелика птица.
   Я пошарил рукой в рюкзаке: термос, полбатона, банка консервов... Вот он! Колкий камень, как раз в ладонь уместился. Его сунул в карман, рюкзак швырнул в кусты, за "железку". В ответ раздался пронзительный воинственный клич. Послышалось топанье босых увесистых лап и тяжелое надрывное дыхание.
   Я вскинул автомат навстречу невидимому монстру. На посту зашевелились часовые, что-то закричали мне. Я закрыл глаза. Тварь была совсем близко. Вот в лицо дыхнуло тошнотворно сладостной вонью падали. Я упал на спину, вдавил спусковой крючок и заорал, выплескивая страх через гнев.
   Монстр дергался под ударами пуль и ревел, распуская бутон щупалец. Автомат замолк, а болотник все стоял, покачиваясь и сипя. Я продолжал кричать, злясь на стойкую тварь, и никак не мог расслабить пальцы, чтобы отжать "спуск" и поменять рожок. Слава Богу, сил монстру хватило ненадолго. Колени подогнулись, и массивное тело опрокинулось навзничь.
   - Лейтенант!
   - Лейтенант! Вы в порядке?
   Меня звали словно из другого мира. Я даже не сразу понял, что звали меня.
   - Да, - слабо откликнулся я. - Цел. Все отлично.
   Честь мне и хвала! Мокрые только лысина и воротник. Я утер пот с лица, отдышался и попятился к базе. Упускать труп из виду боялся, вдруг поднимется.
   Зашумела рация. Сквозь шипение пробился взволнованный голос дежурного:
   - Островский, что за выстрелы?
   - Болотника уложили.
   - Пострадавшие есть?
   - Никак нет.
   - Хорошо. Конец связи.
   Часовые смотрели на меня, как на призрака. Должно быть, кровь не успела прилить к лицу. Или в глазах что прочли?
   - Товарищ старший лейтенант, - завороженно протянул Рогов, - на моей памяти из схватки с болотником один на один еще никому не удавалось выходить живым.
   Я вяло улыбнулся:
   - Надо ж когда-нибудь начинать.
   - Вы целы?
   - Живой я, живой. Можешь потрогать.
   На негнущихся ногах я зашел в караульное помещение, мешком упал на стул. Руки дрожали. Чтобы унять волнение, я закурил. Помогло. Мышцы расслабились. Холод внутри растаял.
   После второй сигареты я вспомнил об артефакте. Под светом настольной лампы разглядел причудливое сплетение спиралей. Точно раздираемая во все стороны клякса. Зона, оказывается, авангардистка.
   В коридорчике застучали берцы. Я быстро спрятал камень в карман брюк. В комнату вошел сержант Рогов.
   - Хоть бы одно дежурство прошло спокойно, - пожаловался он. - Мы как услышали этот вой - точно сотни бешеных свиней завизжали. Столько в нем злобы, агрессии... Я уж, извините, товарищ старший лейтенант, мысленно попрощался с вами.
   Я пристально посмотрел на Рогова. На кой он мне все это говорит? Нервишки болтовней успокаивает?
   - А вы из-за него к туннелю пошли? - не унимался сержант. - Отчаянный.
   Ответить, не ответить?
   - Нет, - говорю, - видел кого-то. Кажется, сталкера.
   - Может, того, зомби?
   - Вряд ли зомби драпанул от меня с такой прытью.
   Шутка подействовала. Пережитый ужас смазался, сержант опомнился. Взглянул на расставленные на столе шахматы, предложил:
   - Партейку?
   За игрой я попытался выведать у Рогова все, что он знал об артах. Знал он немного. Практически ничего. Военных сталкеров интересовали собиратели бирюлек, а не сами бирюльки. Если сержанту и попадались искатели с хабаром, то камни Рогов выкидывал в озеро. Не могу назвать сержанта идиотом. Арты все излучают радиацию, от которой человек может заболеть тем же раком. Возможно, в этом свихнувшемся мире именно Рогов поступает правильно, не пускает дрянь за пределы мертвой земли. Есть еще люди, которым человечество дороже себя.
   - А вот вам и мат, - Рогов радовался, как ребенок.
   Я крякнул, встал.
   - Пройдусь до западных ворот. Ты оставайся тут.
   - Есть, трщ стрший лейтенант! А по возвращению, может, того, еще партейку?
   Я вздохнул. Не люблю проигрывать, но чем еще скрасить ночное деужурство?
   - Договорились.
   Здания базы ночью оживали. Представлялись мудрыми старыми великанами, печально вздыхающими по былым временам. Когда-то тут сновали интеллигентные люди, ни разу не державшие в руках оружие. Они с энтузиазмом отдавали себя науке, прогрессу. Тут они жили, работали, создавали семьи, любили, расставались, растили детей, спорили с коллегами, пели песни под гитару, праздновали Новый Год. Молодые, почтенного возраста, веселые и серьезные, разные и в то же время одно целое. Их было не так много, ведь НИИ построили уже в девяностых. Ученые-биологи изучали воздействие радиации на флору и фауну, надеялись вернуть зону отчуждения в хозяйственный оборот. Неподалеку еще сохранились фермы, теплицы. Экспериментальный скот охраняли собаки. Потом их бросили. Проект закрыли, а друзей человечества предоставили самим себе.
   - Чертовы псы! Воют и воют, воют и воют, - сорвался Прозоров, полногубый смуглый караульный.
   - Рядовой Прозоров, отставить панику! - скомандовал я и подошел к баррикаде из мешков с песком. - Если так нервничать по каждому шороху, то через месяц тебя отвезут в психушку. Никто не пробегал?
   - Если б пробегал, мы бы накормили его свинцом, товарищ старший лейтенант, - добродушно промолвил рядовой Бабич, солдат с ребячливым лицом. Как не увижу, всегда улыбается, - удивительное дело в Зоне.
   - А что за выстрелы были у вас? - поинтересовался Войнович, полнощекий ефрейтор, эдакий деревенский детина кровь с молоком.
   - Комаров стреляли, - пугать ребят не хотелось.
   Солдаты тихо посмеялись. О воротах забыли. Собственно, ворот не было ни на одном из постов. С первого еще в девяностые сняли - утащили на металлолом, второй охранял огромную брешь в заборе. Не доставало, считай, целой плиты.
   Все караульные смотрели на меня. Смертельная оплошность. Пришлось все-таки напугать.
   - Враг! - крикнул я и ткнул пальцем парням за спины.
   Солдаты враз обернулись, взяли тьму на прицел. Я лукаво усмехнулся, бросил наставительное "так-то" и пошел назад, в караулку.
   - Вот демон, наебал, - сказал Прозоров беззлобно.
   - Правильно, нечего расслабляться, - отозвался Бабич.
   Наряд мне подобрали хороший. Ребята боевые. Других в военсталах и не держат.
   
   Капитан Седов - мужик серьёзный, шутить не любит и никогда не улыбается. Вид у него внушительный: высокий, поджарый, прямо давит на тебя силой и уверенностью. Взгляд серых глаз либо строг, холоден, либо оценивающий, задумчивый. Сейчас я на себе испытывал второй.
   Седов потер гладко выбритый подбородок, сухо бросил:
   - Да и черт с ним.
   Я округлил глаза.
   - Товарищ капитан, нельзя же вот так отпускать нарушителя.
   - Почему? Его Зона съест. Если нет, то на каком-нибудь кордоне попадется, когда с хабаром будет возвращаться. Я рисковать людьми по пустякам не собираюсь.
   - Товарищ капитан, разве задача нашего подразделения не отлов нелегалов?
   Седов хмыкнул.
   - Зеленый ты еще, старлей. Пойми, тут тебе не кавказские леса. Мы, как саперы: ошибаемся один раз. К нам сводка об этом твоем нарушителе поступала? Нет. Ты его видел когда?
   Я напряг память.
   - Во втором часу, кажется, товарищ капитан.
   - Во-от, - Седов взял со стола пачку сигарет и закурил. - А сейчас у нас восемь утра. Скорость человека в среднем пять километров в час. То бишь сейчас твой молодчик может у Монолита на коленях стоять.
   Я вздрогнул.
   - Товарищ капитан, а что вы знаете о Монолите?
   Седов отмахнулся, откинулся на спинку кресла, повернул его ко мне боком и выпустил к потолку струю дыма.
   - Сказки это, старлей. Не загружай голову. Я лишь хотел сказать, что сталкер твой сейчас может быть где угодно. Целесообразно нам пускаться в погоню?
   - Я - неплохой следопыт.
   - Ишь ты, какой упертый! Забудь, говорю. Лишний геморрой. Темно было. Сам говоришь, что сталкер ускользнул быстро, а потом болотник напал. Может, его и видел, а не человека.
   Я вздохнул. План провалился. На кордон что ли попроситься? Только внутренний, на последний заградпост. Буду со сталкеров дань собирать.
   - Свободен, старлей.
   - И молодец, что не погнался за сталкером, - услышал я уже в дверях, - я - не Бурнов, а Зона - не место для инициативы.
   Властный мужик. Любит держать все под контролем. С таким-то чертом на шее не насобирать мне артефактов, хоть в Клондайке засядь.
   Я вышел на улицу. Несмотря на бессонную ночь, спать не хотелось. "Письмо написать, что ли?" - подумал я. Здесь, в Зоне, у меня появилась странная привычка: писать письма жене и дочери, - когда я прекрасно знал, что доставить их до адресата некому. Если на душе гадко и тяжко, письмо и молитва - отличное лекарство.
   - У, гад, скрылся! - раздалось над головой.
   На лестнице смотровой вышки стояли три солдата. Они смотрели в бинокли и что-то оживленно обсуждали.
   - Бойцы, что там у вас? - крикнул я.
   Солдаты, чуть не падая, встали по стойке "смирно". Один отрапортовал:
   - Сталкер, товарищ старший лейтенант. На Кислотное озеро забрался.
   Я не поверил ушам. Что-то искатели осмелели. Второй за одни сутки! У военной базы!
   - А ну-ка... - я растолкал бойцов и взобрался на площадку, под навес, предварительно ответив часовому, кто идет.
   Караулил рядовой Гриценко. Во взводе его называли Аистом. Долговязый, нескладный парнишка двадцати восьми лет был отличным снайпером, но в силу роста - и отличной мишенью.
   Гриценко приник к оптике, выжидал.
   - Капитан знает? - спросил я.
   - С минуту назад доложил, трщ стший лейтенант, - ответил снайпер, не отвлекаясь от цели.
   - Что сказал?
   - Стрелять, - прозвучало, как само собой разумеющееся.
   Безразличие солдата поразило. Может, я в самом деле был еще зелен, чего-то не понимал?
   Я связался с капитаном по рации, попытался добиться отмены приказа:
   - Товарищ капитан, мы же не киллеры. Нельзя вот так... как клопа. Разрешите задержать?
   - Островский, что ты так на подвиги рвешься? - раздражился Седов. - У тебя жена с дитем, побереги себя. Думаешь, сталкеры - это безобидные аборигены? Хрен там ночевал! На их счету немало наших ребят. Заметит тебя - первым откроет огонь. Без раздумий. Так что кончайте засранца.
   Я попробовал сменить тактику:
   - Товарищ капитан, он может поделиться ценной информацией. Рассказать, какими тропами прошел заградительные линии. Мы же должны пресекать проникновения и выдворять нарушителей из Зоны. Ну, и артефакт изымем, ученым отошлем. Наука всегда нуждается в помощи со стороны.
   Капитан Седов вздохнул. Я его достал, но щит все же пробил. Капитан думал.
   - Артефакта при нем может и не оказаться, - наконец, сказал Седов, - да и тропы все не выведаешь. Одни возьмешь под контроль, как появятся другие. Впрочем, может, сталкер и сгодится. Должен же знать скупщиков хабара.
   Мои губы растянулись в улыбку.
   - Так что, товарищ капитан?
   - Даю добро, - отозвался Седов неохотно. - Если твоя идея по той или иной причине провалится, Гриценко выстрелит.
   - Я возьму с собой, - я посмотрел в люк, чтобы разглядеть стоявших на лестнице, - Кабанова, Стельмаха и Радченко.
   - Хорошо. Учти: если кто погибнет, это будет на твоей совести.
   Вот, блин! Все-таки нагадил в душу. Не любит проигрывать товарищ капитан. Последнее слово должно быть за ним. За тремя я могу не уследить, одного как-нибудь уберегу. Кто там самый надежный?
   - Стельмах!
   - Я!
   - За мной.
   - Есть!
   Стельмах был почти ровней мне по годам, до Зоны ходил старшиной, - как и я, руководил личным составом. Лицо его покрывало множество мелких шрамчиков, напоминало стервятника: острые черты, хищный взгляд раскосых глаз. В Зоне всех пробивало на черный юмор, но Стельмах любил его особенно. Зону не боялся, команды исполнял оперативно, четко, а убивал... убивал даже с некоторым садизмом. Отдельные военсталы побаивались Стельмаха. Впрочем, я его понимал. Чечня, Косово оставили неизгладимый след. Возможно, Стельмах повидал больше меня.
   Мы рысцой добежали до бреши в стене, внимательно осмотрели дальнейший маршрут.
   - Строго за мной, - приказал я, хоть и сомневался, что знаю Зону лучше: Стельмах служил здесь уже год.
   Я набрал полные карманы мелких камней, осыпавшихся с разлома стены. На молчаливое удивление Стельмаха тоже ничего не сказал.
   Мы отдалились от базы на десять шагов, когда услышали журчание аномалий. Я взял несколько камней, взмахнул рукой - камешки разлетелись веером. Два проскочили, остальные три срикошетили в траву, точно магнитом притянуло.
   Стельмах одобрительно кивнул, облизал губы. Волнуется.
   С помощью камней и данных Богом чувств мы добрались до берегов Кислотного озера. Торопились, чего в Зоне делать нежелательно, и все равно опоздали.
   Хлопнуло, словно лопнул воздушный шарик. С далекого расстояния таким нам показался гром винтовки. Гриценко сработал на славу. Мы услышали шлепок тела о воду. Стельмах утер пот со лба, заглянул мне в глаза, должно быть, растерянные, и спросил:
   - Уходим?
   - Погоди. Посмотрим, что у него. И не гляди на меня так. Я не мародер, просто при нем может быть что-то важное.
   - Номера скупщиков? - скептично предположил Стельмах.
   - В том числе. Можешь обождать здесь.
   Я уже подался вперед, чтобы ступить в воду, но Стельмах меня притормозил.
   - Товарищ старший лейтенант, там полно аномалий. Видите зеленые испарения? Это "газировки". Мне они чуть лицо не сожгли.
   Стельмах указал на свои шрамы.
   - Я в туман не сунусь, - обещал я.
   - Вы бы "графины" надели...
   "Графинами" военсталы называют пластикатовые чулки на резинках. Их натягивают поверх берцев и штанов, а на бедрах затягивают, чтоб не спали. Такая предосторожность служит надежной защитой от радиационной воды. В общем, Стельмах буквально спас меня. Я кивнул в знак признательности и достал из подсумка пластикатовые свертки. Пришлось повозиться, не так-то просто впрыгнуть в графины.
   Посреди озера возвышалась избушка на сваях. За ней, ближе к противоположному берегу, темнел труп. Дрейфовал, как бревно. Озеро сильно заросло и обмелело, поэтому вода доставала самое большое до колен.
   Я обошел избу и остановился. Мертвец оказался болотником.
   Кожей почувствовал: в затылок смотрит дуло пистолета. Что ж, знакомая ситуация. Я непринужденно спросил:
   - Чего ждешь, приятель?
   - Где остальные? - напряженно прошептали сзади.
   Опять этот голос! Его обладателя я держал на мушке этой ночью. Ирония судьбы, роли поменялись.
   - Знаешь, они не любят знакомиться, когда в них тычут оружием, - ответил я.
   - Ты уложил болотника?
   - Наш снайпер. На его месте был бы ты, если бы я не заступился. Нашел чего?
   - Ты мне зубы не заговаривай. Где твой отряд? В кустах?
   - Ну, допустим, ты окружен. Допустим, мои ребята думают: разнести парню голову, или он одумается. Что скажешь?
   Молчание. Ха, проглотил.
   С поднятыми руками, медленно, я повернулся лицом к сталкеру. Он спрятался от снайпера под избой, среди свай. Оказалось, мы встречались не раз.
   - Ба! Студент!
   Сталкер опешил, чем я мигом воспользовался. Раз - пистолет перекочевал в мои руки, а мальчонка согнулся с перебитым дыханием.
   - Ну что же ты, студент, игрушку новую нашел, - качая головой, пожурил я.
   Сталкер прокашлялся, выпрямился, просипел:
   - Мы знакомы?
   - Опа! Я ж тебя на себе тащил три недели назад. От псов спас. Хорошее быстро забывается, да, студент?
   Тогда мальчишка был не в том состоянии, чтобы рассматривать спасителя. Да и форму я сменил. Военсталы выглядят приличнее. Спецназ Зоны как никак.
   - Ну, и что теперь? - поскучнел сталкер.
   - Отпустить тебя я не могу. Снайпер видит наш разговор. Так что топай.
   Сталкер сгорбился, побрел в указанном направлении, пробормотал:
   - Будто бы отпустил, если б нас не видели...
   - А на кой ты мне? Мне хабар твой нужен, информация.
   Сталкер оглянулся, прищурился.
   - И ночью ты был? - догадался он.
   - Иди, иди.
   - Сюрпра-айз, - озадаченно протянул Стельмах, увидев пленника. - А кого ж Гриценко уложил?
   - Болотника, - ответил я и обратился к сталкеру: - Ты, зелень, бежать не вздумай.
   На базу мы вернулись героями. Кабанов и Радченко накинулись на Стельмаха с расспросами. Они служили немногим больше меня и ни разу не выходили за стены. Я же повел пленника в штаб.
   По пути мы свернули в тень подворотни. Я развернул парня к себе лицом и прижал к стене.
   - Где артефакт? - выдохнул запальчиво.
   - Не нашел ничего.
   Глаза отвел, что могло значить одно: сбрехал, скотина. Я схватил сталкера за грудки, рванул к себе и впечатал в стену. Приставил к горлу пистолет.
   - Ну? - с угрозой в голосе поторопил я.
   Студент заиграл желваками, но не шевельнулся.
   - Я ж найду. Сам. Снимай куртку.
   О-о, сколько презрения я прочел в его взгляде. Даже стыдно стало. Капелиночку. Я еще помнил, зачем в Зоне. Причина могла оправдать любую подлость. Чихал я на мораль, когда на кону стоит жизнь любимых мной людей. Жизнь - не романы Вальтера Скотта, в ней нет места благородным рыцарям. Самый гуманный человек печется о ближнем лишь до тех пор, пока под ногами не загорится земля. Либо ты - хищник, либо - дичь.
   Студент запустил руку в карман куртки и протянул мне пластикатовый пакет, стянутый резинкой. Сквозь материю прощупывался твердый шишковатый предмет.
   - Что там? - спросил я.
   - Ломоть мяса, - зло ответил Студент и отвернулся.
   - Твою ж мать, - выругался я разочарованно и бросил пакет за ящики.
   У сталкера чуть глаза на лоб не вылезли. Внутренний голос зашипел мне, что парень имел в виду вовсе не кусок барбекю. Я почувствовал себя круглым идиотом. Кто же хранит мясо в пластикатовом мешке?
   Подобрать арт, значило опозориться перед сопляком. За пирамидой ящиков пакет не виден, я мог взять его и позже. Моя собственная тупость разозлила, и я решил дожать парня.
   - Вытряхай карманы.
   Студент вдохнул полной грудью, закатив глаза вверх, с недовольной гримасой отдал украинскую мелочевку, КПК и небольшой, с рацию, желтый прибор. Похоже, детектор артов. Я повертел его в руках, сталкер съязвил:
   - Может, ликбез провести?
   - Ща я тебе по морде проведу, - я взял сопляка за шиворот, рывком поставил перед собой и подтолкнул вперед. - Давай шевели ластами.
   Казалось, я слышал, как скрежетали зубы молодого сталкера. Он рисковал жизнью ради арта, а я его выбросил, словно мусор какой. Забавно: потом Студент будет заливать в попойках, что не все военные охочи до взяток и чужого добра.
   - Если капитан спросит насчет артефакта, его у тебя не было. Понял?
   - Да мне-то что.
   - А то, что руки-ноги переломаю. Усек? - для пущей убедительности я сжал тонкую шейку горе-сталкера.
   - Ус-с-сек, - сквозь зубы выпустил парень.
   Общий язык мы нашли. Студент не испугался до дрожи в коленях, но понял, что шутить с тем, на чьей стороне сила, не стоит. Я вытянул из него еще немного информации. Прежде всего о скупщиках хабара. Студент знал лишь двоих: Сидоровича и Куцего. Барыги удивили: расположились под носом у военных. Не иначе как подать коменданту, а то и Бурнову, платят.
   У входа в штаб нас остановил Поливайко. Дозиметр показал излучение выше нормы. Пришлось вымыть берцы.
   - Теперь ты, - я пихнул Студента к кадке с водой.
   Сталкер обмыл сапоги, но дозиметр Поливайко все равно среагировал. Неудивительно, малый в кислотном тумане не меньше минуты бродил.
   - С Кислотного? - спросил Поливайко скучно, видать, притомился от безделья.
   - С него самого, - ответил я мрачно; хотелось избавиться от Студента поскорей да вернуться за артом.
   - Даже не знаю, - по-телячьи протянул Поливайко и взялся за подбородок. - Переодеться бы ему. Он светит, как новогодняя елка.
   Я пожал плечами, бросил невозумутимо:
   - Тогда раздевайся.
   Поливайко испуганно вытаращился на меня, раскрыв рот. Я рассмеялся:
   - Да шутка. Зови дневального, пусть вынесет одежду.
   Поливайко вытянулся в струну, козырнул, выкрикнул:
   - Есть! - и бегом кинулся выполнять.
   Время тянулось, как эстонский говор. Руки чесались - так не терпелось взглянуть на брошенный арт. Дневальный не спешил. Студент тоже переодевался долго, точно из ГУЛАГа прибыл.
   - Что ты, как не живой? - не выдержал я и начал помогать застегивать китель.
   Все! Хлопнул парня по плечу, одобрил внешний вид:
   - Красавец!
   Военная форма Студенту в самом деле шла.
   - Теперь в темпе вальса к Седову, - грубо приказал я.
   Поздоровался с дежурным офицером, поднялся со Студентом на второй этаж. По узким темным коридорам парня я уже буквально гнал. Наконец, дошли. Я отрапортовал Седову и оставил молодчика ему на растерзание.
   Чуть ли не спортивным шагом заторопился к арту. Он, родимый, лежал на месте. Я снял резинку, запустил ладонь в пакет и... скривился. Камень оказался склизлым, будто в соплях. Я брезгливо вытер руку о штанину в надежде, что слизь - не яд, завязал пакет и спрятал в подсумок.
   - Островский, - вызвал по рации Седов.
   - Я, товарищ капитан.
   - Забирай сопляка. Сейчас за ним вертушка прилетит. Проследи, чтобы сел.
   - Есть, товарищ капитан.
   Вертолет! Я вспомнил о письмах. Другого шанса передать их не будет.
   Забрал Студента. Направляя толчками в шею, довел до казармы.
   - А теперь мне придется вырезать тебе глаза, чтобы ты не увидел располагу, - на полном серьезе известил я.
   Студент посмотрел на меня искоса, как на психа, фыркнул, спросил высокомерно:
   - Шутить изволите, гражданин начальник?
   Раскусил. Парень не плохо держится. Из него выйдет толк, если в Зоне не пропадет.
   - Слушай, браток, ты - парень неплохой, завязывай со своими вылазками. Три месяца отсидки ты уже заработал. Дальше - больше. Чего б тебе не жить по-честному? У тебя все живы-здоровы? Во-от. Чего тебе в пекло лезть? Девок любишь? Ну, вот. А они сталкеров за версту обходят. Ты ж ходячим изотопом станешь, и дети уродами родятся. Думаешь, простому человеку под силу только влачить жалкое существование? Брось, ты ведь в универ поступил - не дурак, значит. Главное, захотеть, поставить цель, и все получится. Университет, работа, семья...
   Студент смотрел на меня со скепсисом. Половину слов, наверное, мимо ушей пропускал. И чего я распинаюсь?
   - Ты - военный или поп? - раздражился парень. - Проповеди читаешь на "ура", но у меня своя голова на плечах.
   - Она тебя на нары привела. Двигай, - я толкнул Студента к лестнице.
   В расположении взвода я поручил сталкера дневальному, а сам отправился за письмами. Одно дописать не успел. Ну, и ладно, так отправлю. Бережно засунул конверты в нагрудный карман кителя и вернулся к Студенту.
   - Пошли, сопля.
   "Опера" долго ждать себя не заставили. За штурвалом сидел Ленька Корешок. Он меня на базу перевозил. Прозвище получил за то, что постоянно настаивал корень какого-то растения. Потом пил, говорил, радиацию выводит из организма.
   Сопровождающего я видел впервые. В шлеме с зеркальными панорамными очками и бронекостюме он походил на киборга. Представился, вяло пожал руку.
   - Полезай, - приказал я Студенту, кивнув на вертолет, и обратился к "оперу": - Слушай, брат, выручи, а? Письмишки кинь. У вас же штабной ходит на почту. Не в службу, а в дружбу, а?
   Оперативник коротко качнул головой, не проявив ни капли эмоций, принял конверты, отсалютовал и запрыгнул в вертушку.
   Я смотрел на поднимающуюся в воздух машину и думал: лучше бы я попросил Леньку. Уж как-то равнодушно "опер" отнесся к просьбе.
   Корешок помахал мне с приветливой улыбкой, я поднял руку в ответ. Вертолет развернулся на юго-восток и полетел. Казалось, он уносит не письма, а частичку сердца.
Конец ознакомительного фрагмента. Полную версию вы можете прочесть на author.today

Карелин АлексейNo 2013

 

Оценка: 1.00*2  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"