Умирать везде страшно. Даже в немецкой клинике с самым навороченным медицинским оборудованием, с вышколенными медсестрами и внимательными докторами.
В сорок пять лет помереть от инфаркта - дикая несправедливость. Борис никогда не ощущал болезненных толчков в области сердца, тупое покалывание в груди списывал на одышку и лишний вес. Поэтому, когда на очередном медицинском осмотре его огорошили тем, что он перенес несколько инфарктов на ногах, пришел в шок. Глядя на молоденького доктора, мрачно хмурящего брови, Борис не поверил сказанному, переспросил, получив ответ еще одну пулю:
- Вам жить осталось не более полугода.
Инстинкт самосохранения сработал мгновенно. Бизнес бизнесом, а здоровье одно. Через неделю мужчина по договоренности оказался в старейшем медицинском центре Германии "Клинике доктора Форса" и солидный немецкий врач осторожно произнес:
- Остался месяц, господин Новикофф, если не сделать операцию.
- Ничего-ничего, поборемся, - думал Борис, - эта клиника одна из лучших, все сделают на ура, и я буду жить долго и счастливо.
В ожидании операции на ум лезла всякая всячина. Борис, рассматривая убегающие ввысь старинные своды больницы, думал о том, что жил неправильно, много пил, ел, нервничал по пустякам, орал, захлебываясь, на подчиненных по безделице. Наверное, взрывной характер и несдержанность передались от отца, тот по любому поводу мог вспылить. Умер, правда, не от сердечного приступа, попал в аварию. От отца мысли перескочили к деду, и тот был крутого нрава, с громовым голосом. Корни! Хотя, дед не мог передать это по наследству, потому что не являлся биологическим родителем отца Бориса. Усыновил мальчика в возрасте шести лет, любил очень и его, и внука Борьку, а больше всех бабушку, которую, как верный рыцарь, ждал много лет. Про своего настоящего деда Борис знал мало, любая тема, связанная с ним, была в семье под запретом. Пропал во время войны и точка.
По скупым рассказам бабушки помнилось, что дед был врачом, даже профессором. Он, без оглядки на свой статус, ушел на войну и работал в передвижном госпитале, скитаясь по передовым. Бабушка не оставила никаких писем и фотографий своей молодости. Единственный снимок военных лет сохранил ее сидящей на скамейке в смешном пальто, стоящего рядом, как истукана, деда, какого-то старого санитара да молодых медсестричек с длинными, словно приклеенными наискосок к телогрейкам, ремешками сумок с серыми крестами.
- Надо было поступать в медицинский институт, а не в строительный, - думал Борис, - тогда бы я свою болезнь не проворонил.
День операции выдался солнечным, звенящим от птичьих криков, пахнущим травой и приближающимся летом.
Упорно думалось о том, что всей этой красоты Борис может больше не увидеть. Телефон отключил, боялся расстроиться сильнее, разговаривая с женой и дочкой.
Уже слышны шаги доктора, его слова: не волнуйся, настройся на позитив, все впереди ...
Очнулся Борис от звука шагов, кто-то шаркал рядом, останавливался возле него, ненадолго задерживался и снова продолжал свои круговые движения. Через какое-то время послышались другие шаги: стремительные, энергичные, твердо ступающие на пятки. Этот другой также остановился возле него.
- Что скажете? - голос соответствовал шагам, молодой, звучный.
- Плохо, - проскрипел его невидимый собеседник.
- Я делал так, как вы говорили! - послышались грозовые ноты.
- Так да не так, - выдохнул тот, чье присутствие Борис ощутил первым.
- Послушайте, любезный! - голос уже гремел.
- Не ори, - устало ответили ему, - я рассказал тебе обо всех своих наработках, но ты не усвоил главного, ты не понял сути процесса.
- В хирургии, а в кардиохирургии особенно, - уже хорошо поставленным голосом, словно читая лекцию, заговорил первый собеседник, - важны три составляющие: определить характер операции, сделать операцию и устранить осложнения после операции. С первым ты худо-бедно справляешься, со вторым справляешься плохо, до третьей составляющей вообще не дотягиваешь.
Повисло молчание.
- Ты убил двух людей, а пересадку сердца не сделал. Кто они? Русские, евреи, поляки?
- Какая разница, - голос молодого собеседника потух, - я пытался сам, без вас, сделать эту операцию.
- Рано! - завопил другой, - Рано, Эмиль, рано! Не определившись в действиях, а главное к чему приведут эти действия, ты начал присоединять сердце донора по предсердиям к легочной артерии и аорте, а почему не попробовал через вены, через полые вены к правому предсердию?
- Саму операцию скомкал, - продолжил тот же голос, - а хирург должен владеть временем, в голове у него свой циферблат, где каждое движение рассчитано.
Разговаривающий ровно мерил шагами пространство. В это время Борис попытался открыть глаза.
Расплывчатая пелена, как тюлевая завеса, скрывала четкие контуры. Невозможно было определить, где он находится, только два больших белых пятна выделялись на серо-зеленом фоне.
- Халаты медицинские, - догадался Борис, - значит, я все еще в операционной.
Одна из фигур сидела, а другая стояла рядом. Вот она двинулась, и произнесла с сарказмом в голосе:
- Ты, кажется, через месяц собрался делать операцию отцу фон Диффена? Пел дифирамбы о своей будущей клинике и о себе, как о светиле? "Госпиталь Эмиля Форса"! Так вот, ничего этого не будет, - жестко закончил он.
Второй человек дернулся и резко вскочил:
- Молчи, старая свинья, ты ничего не понимаешь! - заорал он, - Кто ты есть? Кем бы ты был без меня? Жалким созданием, которое не подходит даже на опыты, которого хватит только на то, чтобы апробировать лекарства, и которое потом сдохнет от передозировок.
Два пятна слились, один тряс другого за плечи, выплевывая ругательства.
Тот, что постарше рявкнул:
- Достаточно! Возьми себя в руки!
Второй, словно только и ждал этой реплики, сгорбился и плюхнулся на стул.
- Говорить о том кто из нас от кого зависит, бессмысленно, - после недолгой паузы снова начал старший собеседник, - я, действительно, в твоей полной власти, но и ты без меня высоко не поднимешься.
- Послушай, - горячо продолжал он, - я знаю, что мне нет дороги, кроме той, которую я пройду вместе с тобой. Вернее, запасной выход в виде самоубийства, имеется всегда, но я не хочу прибегать к нему. Даже в этом скотском состоянии, делая опыты на людях, мне легче от мысли, что все эти действия могут принести пользу, конечно, не мне и не имени моему, нет сомнений в забвении Бориса Шмелева, мне не оправдаться перед женой и сыном, но другим, другим людям помочь можно.
Он снова заходил по операционной.
- Ты, Эмиль, пройдешь все стадии, чтобы стать превосходным хирургом. Для первой тебе нужно быть более внимательным, определяя диагноз и планируя операцию, для второй необходимо иметь больше опыта, поэтому ты обязан жить в прозекторской, оперируя трупы и совершенствуя механику движений, а третья стадия, до которой ты не добрался, будет полностью под моим началом - это послеоперационный период. Здесь тебе не обогнать меня, ты не способен создать то реабилитационное средство, которое улучшает работу сердечных мышц и донорского сердца. Я сам шел к разработке долго и трудно. Но с ним мы перевернем мир, сможем сделать пересадку сердца обыденной и поднимем послеоперационный уход на такую ступень, что смертельные осечки станут нулевыми.
Второй продолжал сидеть и мрачно молчать, затем поднялся, и уже перед уходом сказал:
- Я попрошу сестру все здесь убрать.
Борис напряг зрение, хотелось разглядеть оставшегося в операционной человека. Тот, как почувствовал, резко обернулся к нему, взмахнул рукой, как бы отодвигая туманную завесу, и внимательно посмотрел в глаза. Это был санитар с бабушкиной фотографии.
- Господин Новикофф, не притворяйтесь, открывайте глаза.
Борис еле разлепил веки, спать очень хотелось. Взгляд, наконец, сфокусировался на докторе. Нет, это не санитар Борис Шмелев - это врач, который обследовал его до операции, внимательно разглядывающий грудную клетку Бориса и дающий указание стоящей рядом санитарке.
- Доктор, вас зовут Эмиль?
Мужчина радостно захрюкал, заулыбалась санитарка.
- Меня зовут Роберт, а Эмилем звали основателя нашей клиники. Сейчас вместо него управляет правнук - Генрих Форс.
Врач легонько похлопал его мягкой ладонью по кисти.
- Поправляйтесь.
После ухода доктора Борис медленно обвел глазами палату и уставился в окно. Рядом зашуршала медсестра, деловито готовила руку, настраивала капельницу:
- Будем закреплять наши успехи, - мурлыкала она с милой улыбкой, - сейчас введем лекарственный раствор и начнем выздоравливать. Такие молодые мужчины, как вы, всегда быстро выздоравливают.
- Что за раствор? - скорее для поддержки разговора с улыбчивой сестрой, чем из интереса, спросил Борис.
- Шмелефор. Это очень хорошее средство, вы быстро пойдете на поправку. Мы приложим все силы...
Борис больше не слушал сестру, под ее уютные хлопоты снова уставился в окно: