Тонкая, почти прозрачная свечка плавилась и гнулась у меня в ладони, пока я пробирался к самой большой иконе.

Светильник полыхал сотней свечей, и я не сразу нашел свободную лунку.

Я зажег фитиль от пламени соседней свечи, распрямил свою свечку и макнул ее еще раз в огонь, но теперь нижним концом. Свечка заплакала горячими каплями, но я быстро установил ее вертикально в подсвечник. Ее огонек слился с сотней других, что колыхались в горячем воздухе перед распятием.

Пламя быстро съедало воск, и свечка таяла на глазах.

Не желая застать, когда она догорит полностью, я поспешно отвернулся и начал пробираться к выходу.

Возле большого бака со святой водой, перед тем, как выйти их храма, я обернулся, пытаясь привести мысли в порядок, и несколько раз перекрестился.

Потом надел шапку и толкнул тяжелую входную дверь.

В лицо ударил влажный январский воздух.

В бледном свете фонаря снег падал густым нескончаемым потоком.

Холодно.

Опустив руки в карман, я спустился по деревянным ступеням лестницы вниз и вдруг увидел старика, неотрывно смотрящего на меня. Его непокрытая голова была густо покрыта снегом, снег был и на его плечах и даже на груди.

Я пожалел, что так поспешно надел шапку. Мне почему-то подумалось, что старик сейчас сделает мне замечание, за нахождение в головном уборе на территории храма.

Я приблизился к незнакомцу и в тусклом свете разглядел, что мужчина совсем не старый. Едва ли он был старше меня. В одной руке парень держал бутылку пива, а в другой - зажженную сигарету. И смотрел он вовсе не на меня, а на самый верх купола церкви.

Тревога, что мне сейчас сделают замечание, сразу улетучилась, превратившись в осуждение незнакомца. А он глубоко затянулся сигаретным дымом, раскашлялся, наклонил голову и как-то неестественно закачался.

И тут я увидел, что парень стоит на костылях.

Сигарета выгорела, и он отшвырнул ее в сторону, бутылка упала на снег и окропила его темным пятном.

-Олег! - раздался женский голос. - Олег, пойдем домой, я тебя умоляю!

Девушка, закутанная в черный платок, подошла и обняла парня, а тот наклонил голову еще ниже и разрыдался.

-Пойдем-пойдем, - просила она, смахивая с его волос снег. - Пойдем.

-Урус-Мартан, Гудермес, - бормотал парень. - Они сожгли всех!

-Все хорошо, - шептала девушка. - Пойдем домой.

Инвалид послушался, замолчал и, переставляя костыли, двинулся по заснеженной дорожке.

Я не хотел обгонять их и поэтому, встав возле большого заснеженного дерева, подождал когда они дошли до церковных ворот.

Потом и я не спеша побрел по их следам, размышляя над тем, как быстро мы способны изменить мнение о человеке. Старик, которого я принял за алкоголика, оказался инвалидом боевых действий и наверняка отважным героем.

Выходя из ворот, я невольно услышал разговор двух попрошаек, стоящих в ожидании окончания вечерней службы:

-Да не воевал он нигде! Я же знаю. По пьянке полез под паровоз вот ноги и оттяпало. Сестра жизнь ради него готова отдать, а он, тварь, пьет. Обижает ее, стервец.