Сон снился до того странный и яркий, что пробуждение Виттара не обрадовало. Да и было оно каким-то... неправильным. Голова раскалывалась, под веки точно песка насыпали, и еще солнце прямо в глаза светило. Виттар пытался отвернуться, но это простейшее движение принесло такую вспышку боли, что он застонал.
Да что с ним такое?
Левый глаз получилось приоткрыть.
Комната. Его, Виттара, комната.
Определенно.
Окно, откуда солнце слепит. Высоко как-то... нет, с окном все в порядке, просто Виттар на полу. Почему? Ковер продран... пух повсюду. И во рту тоже. Попробовал сплюнуть, но не вышло, только закашлялся.
На живот перевернулся с трудом и несколько секунд просто лежал, упираясь лбом в паркет. По паркету змеилась трещина.
Что вчера произошло?
Разговор с Королем. Бал. Дебютантки... еще девица считала шаги... Сверр из Лунного Железа. Экипаж... и запах тот странный, от которого повело. А дальше - сон. Яркий, красочный и совершенно безумный. Или не сон?
Виттар снял с губ белую пушинку.
Не сон.
Бред наяву, рожденный сладким дымом.
Тора!
Она лежала рядом, укутавшись в пыльный бархат портьеры, и нежная ручка выглядывала из прорехи. Узкое запястье, лодочка-ладошка. И пух на волосах мазками белой краски.
Та, внешняя боль, отступила перед пониманием: убил.
В беспамятстве, в бреду, потеряв контроль над собой.
Вернулся домой, Тора его встретила, как встречала всегда, а он взял и... и вряд ли быстро. В воспоминаниях он был псом.
И то, что делал...
...насколько можно верить безумным снам?
Почему не убежала? Не спряталась? Слишком верила? Или пыталась, но он нашел? Дверь в комнату выломана... пробовала запереться?
Виттар дотянулся до руки, коснулся пальцев, которые дрогнули. Жива?
- Тише, девочка моя, - если жива, то есть шанс спасти.
Теплая. Горячая даже. И дышит.
Врач нужен... и перенести, не надо ей на полу лежать. А прикасаться страшно.
Виттар давно уже не ощущал себя настолько растерянным.
- Скоро доктор придет...
Придет и поможет.
Спасет.
Исправит хотя бы то, что исправить можно.
- Потерпи...
Виттар поднял ее вместе со шторой, которая потянулась следом, не то шлейф, не то узкий павлиний хвост. На лицо Торы он старался не смотреть.
И все же взглянул.
Чистое. И нежное. И словно спит, но если бы спала, то проснулась бы. А значит, все серьезно... она Виттара возненавидит. Уже ненавидит, но лишь бы жила.
А доктор ждал внизу, и ожидание явно затянулось. Он был недоволен, этот человек в черном костюме с белым воротничком. Виттару случалось встречаться с ним прежде, человек был опытен и хорошо известен, но вот имя его напрочь из головы вылетело.
- Помилуйте! - воскликнул доктор, подымаясь. - Я третий час жду! У меня есть и другие пациенты...
Но она дышала. И сердце билось ровно. И запаха крови, который должен был бы присутствовать, Виттар не ощущал.
Врач, подхватив саквояж, направился к лестнице. На лице его явно читалось недовольство, что Виттаром, что ситуацией в целом, однако у человека хватало ума помалкивать.
Слухи пойдут...
...не только слухи.
Плевать.
В гостевой спальне, маленькой, но чистой, пахло свежей сиренью. Лиловые, белые, багряные грозди клонились под тяжестью цветов. Пузатая ваза стояла на столике у окна, и само оно, приоткрытое, впускало ветер и солнечный свет.
Парусами разворачивались занавески.
И зеркало в серебряной тонкой раме отразило Виттара, нелепого, голого, облепленного пухом и пылью. Он был бы смешон, если бы не был столь страшен. Отвернувшись от зеркала, Виттар уложил свою ношу на кровать и коснулся-таки темных волос, снимая пушинку.
Сзади раздалось вежливое покашливание.
- Если вы хотите, чтобы я помог, то будьте добры подпустить меня к пациентке, - доктор надел очки. Узкая дужка оседлала мясистый нос, а стеклышки заслонили глаза человека. - А вам, пожалуй, лучше выйти.
Оставить его наедине с Торой?
- Послушайте, - он поставил кофр на столик, рядом с сиренью. - Ваше нынешнее состояние также требует врачебной помощи, хотя вряд ли вы это признаете. Но вы перевозбуждены. И никому не станет легче, если вы потеряете контроль и убьете меня.
Он вытащил из кофра полотняные перчатки и длинную слуховую трубку.
- А поскольку так уж вышло, что жизнь моя мне дорога, - продолжил доктор меланхолическим тоном, - то в вашем присутствии я к пациентке не притронусь. Соблаговолите покинуть комнату.
Из собственного дома Виттара еще не выставляли.
Он убьет этого человека позже.
За дверью, которую Виттар прикрыл осторожно, опасаясь громким звуком помешать врачу, ждал Крайт. Он подал влажное полотенце и халат.
- Почему не разбудил?
- Я... - мальчишка упорно отводил взгляд, и руку левую как-то неловко к боку прижимал, - пытался. Трижды. Вы... не хотели просыпаться.
Виттар не помнил.
Но Крайт не врет и значит, действительно пытался.
- Что с рукой? Куда влез?
Крайт покраснел.
- Вы... очень не хотели просыпаться.
И тотчас, словно оправдываясь, поспешил сказать:
- Ничего страшного. Растяжение. Доктор наложил повязку и... завтра уже пройдет.
На полотенце захотелось удавиться, Виттар даже прикинул, выдержат ли его балясины. Но идея была мимолетной, трусливой.
- Рассказывай.
Полотенце отправилось на перила, эти хотя бы целыми были. А те, которые на первом этаже, менять придется... и паркет тоже. Сиальские вазы двухсотлетней давности, из маминого приданого, Виттар вряд ли найдет.
Но к предвечной жиле вазы.
Значит, вчера в дом он вошел еще человеком. А потом? Виттар помнит вспышку ярости, но не ее причину. И Крайт утверждает, что ничего не делал.
Сидели.
Обсуждали магию альвов... его девочка много читала и память у нее хорошая. Она, конечно, не все понимает, но знает больше Крайта... а потом появился Виттар и сразу перекинулся.
Вспышкой яркой воспоминание - двое склонились над столом, и головы касаются друг друга.
Ярость.
Желание убить.
А Тора не побоялась встать между ним и Крайтом, храбрая маленькая девочка... и перекинулась. Она говорила, что перекидываться не может, но это был единственный шанс уцелеть.
...потом игра для двоих.
...и дверь, и комната, подушки, пух... влажный язык зализывает раны на шее... и виноватый взгляд лиловых глаз... шерсть цвета меди с белой проседью узоров. Острые иголочки вдоль позвоночника, слишком мягкие, чтобы и вправду защитить, они царапали подбрюшье, дразнили.
Что из этого правда?
И как все было на самом деле?
Когда Виттар почти потерял терпение, дверь открылась.
- Прошу, - человек снял очки и принялся протирать их полотняными пальцами. - Садитесь куда-нибудь... например, сюда.
Он указал на кресло, и Виттар подчинился.
Тора лежала в кровати. Дышала. Была жива.
- И позвольте вашу руку, - очки вернулись на переносицу.
- Что с ней?
И зачем человеку рука Виттара?
- Ничего страшного. Девушка просто-напросто спит. Как бы это выразиться... полагаю, ночь была весьма... бурной. И я не ошибусь, сказав, что ей пришлось менять облик?
Виттар кивнул.
А доктор извлек из нагрудного кармана серебряный брегет на толстой цепочке.
- И что для нее это действие... непривычно?
Виттар снова кивнул.
- Полагаю, она несколько увлеклась... не рассчитала сил... она устала физически. Добавьте сюда почти полное энергетическое истощение. И эмоции. Глубокий сон - более чем нормален в данной ситуации.
Тора будет жить.
Она спит. Проснется. И будет жить.
- И что делать?
- Ну... попробуйте напоить ее бульоном, силы пригодятся. И теплое молоко с медом тоже будет неплохим лекарством. А в остальном - отдых и еще раз отдых... единственно, - крышка брегета откинулась со щелчком, - я оставлю вам лауданум для успокоения нервов. Сами решайте, нужен он девушке или нет.
Пальцы перехватили запястье, а доктор замолчал, уставившись на часы.
Виттар и без него слышал, что пульс ускорен, и сердце бьется не так, как обычно, то замедляясь, то пускаясь вскачь. Испарина - тоже ненормально.
И головная боль.
У бешенства другие симптомы.
- Я могу вас попросить о небольшой услуге? - доктор отпустил руку. - Мне бы хотелось взять ваши... жидкости для анализа. Кровь. Слюну. Мочу.
- Это не первый случай?
Теперь, когда страх за Тору отступил, к Виттару стала возвращаться способность мыслить.
- Вы догадливы... насколько мне известно, третий.
О предыдущих двух Виттар не слышал.
Почему?
Потому что тот, с кем подобное произошло, сделает все, чтобы огласки не случилось.
- Война на многих сказалась, - доктор извлек из кофра стальную коробку со шприцом и иглами. - И когда меня позвали к первой... пациентке, я решил, что имею дело с банальным срывом. Тот мой... клиент отличался крайне высокой возбудимостью. И в город вернулся не так давно.
- Девушка?
- Ваша подруга - единственная, кто выжил, - доктор перетянул руку жгутом, и Виттар сжал кулак, выдавливая вены на поверхность. - Остальные... не имели возможности сменить облик. А вы сами должны понимать, чем чреват контакт с... кем-то вроде вас во второй ипостаси.
Игла вошла под кожу безболезненно, и Виттар, сняв перевязь жгута, смотрел, как темная кровь наполняет шприц.
Значит, еще двое проснулись однажды с головной болью и чувством совершенной ошибки. Непоправимой, потому как те девочки были людьми.
Всего-навсего.
- Один - прецедент. Двое - совпадение. А трое - уже закономерность... - доктор вытащил шприц. Кровь он сливал в высокую пробирку, которую тотчас заткнул пробкой. - Поэтому при всем моем к вам уважении я должен буду сообщить о... происшествии.
Этот человек был отчаянно храбр. Будь на месте Виттара кто-то другой, подобная откровенность могла бы дорого стоить.
- Считайте, что уже сообщили. Мне нужны имена, - Виттар пережал руку.
- Боюсь, я не имею права...
- Боюсь, у вас выбора нет. Если нужен ордер, выпишу.
Двое. Трое. И та девочка, которую рисовал альв. И альв тоже... Виттар был почти уверен, что список жертв внезапного безумия неполон.
- Образцы, - Виттар подставил вторую руку, - нужны в тройном повторе.
Королевским алхимикам будет с чем поработать. И Крайт пусть попробует, профиль не его, но мальчишке везет на находки. И доктор, раз уж взялся, пускай продолжает.
Впрочем, Виттар точно знал, кого благодарить за вчерашний подарок.
Дело перестало быть просто королевским поручением.
Позже, когда доктор вышел, Виттар присел у кровати. Тора спит. И вправду спит. Спокойная такая... улыбается даже. Молоко с медом принес Крайт, но не дожидаясь приказа, убрался.
И когда на руки взял, попытался усадить, только зевнула да голову на плече поудобней устроила. Первый глоток Тора сделала, не открывая глаз. И второй тоже. И допив до капли, все-таки проснулась.
- Ты? - в лиловых глазах нет ни страха, ни отвращения.
- Я.
- Спать хочу, - она обвила руками шею, доверчивый ребенок, который не понимает, что чудом выжила вчера. - Очень.
- Знаю, найденыш. Сейчас ляжешь.
Виттар сбросил штору на пол. Кровать мягкая. Белье чистое. И в комнате не жарко.
- Здесь сиренью пахнет... я люблю сирень.
- А еще что?
- Еще шоколад... и лакричные конфеты. Но мне их не покупали, - Тора отпускает его с явной неохотой.
- Почему?
- От них зубы портятся, - она вздохнула. - Я не больно тебя вчера укусила?
Укусила? Вчера? Да, в его сне было что-то такое...
- Не больно, - укрыв ее одеялом, Виттар поцеловал в щеку. - Отдыхай.
- А ты уйдешь?
- Ненадолго.
Если Виттар правильно понял схему, то скоро за ним пришлют. Лишь бы Тору грохотом не разбудили.
- Не уходи. Мне страшно, когда ты уходишь. Хильда говорит, что я глупая...
- Кто такая Хильда?
- Это тоже я, только лучше... она сильная. Я ее придумала. Раньше. Давно. Она меня защищает.
Не от Виттара.
- Она говорит, что тебе нельзя верить. Ты все равно нас бросишь, - Тора зевнула в подушку. - Но в другой раз, не сегодня, ладно?
- Ладно.
Она ухватилась на большой палец Виттара.
- Посидишь еще?
- Посижу. Только ты засыпай. Когда проснешься, я уже буду дома. Что тебе принести? Шоколад?
Тора не ответила. Она спала, крепко и спокойно.
- Неделя, - Стальной Король прибыл лично.
Высокая честь? Отнюдь, скорее уж знак доверия, за которое Виттар был благодарен.
- Две, а лучше три, - из окна видно оцепление. Гвардейцы, правда, на оловянных солдатиков похожи, одинаковые фигуры в ярких мундирах.
Лучше вовсе обойтись без Торы.
- Ты же понимаешь, что это слишком долго, - Стальной Король подошел к окну и, окинув оцепление взглядом, сказал:
- Они пока останутся... пусть думает, что у него получилось.
Почти. Малости не хватило.
Королевский доктор почти слово в слово повторил то, что Виттар уже слышал, разве что от лауданума настоятельно рекомендовал отказаться. И почему-то запретил корсет.
- Он наглый, - Король решительно задернул портьеры, и это тоже было правильно: за домом наверняка наблюдали. - И везучий, если только сейчас прокололся... и да, мой друг, полагаю, ты снова прав, он метит на мое место.
Казалось, данное обстоятельство нисколько не задело Его Величество. Остановившись перед зеркалом, Король принялся оправлять сюртук унылого серо-зеленого цвета, скроенный по фигуре. За время поездки он успел изрядно измяться, пойти складками, и ныне сидел на Короле криво.
- Вот только его ли это идея...
Король раздраженно дернул рукав, из-под которого выбивалось кружево манжет.
- В любом случае, мальчишку следует убрать. И неделя, Виттар. Дольше он не выдержит.
Оставалось еще кое-что, в чем Виттар не мог не признаться:
- Я не уверен, что справлюсь. Он очень силен.
Достаточно силен, чтобы вообразить, будто сможет бросить вызов Королю и победить.
- За вами присмотрят. И да, я знаю, о чем ты хочешь поговорить. Если за неделю не передумаешь, то я не стану возражать. Только, прошу, подумай хорошенько. Чувство вины - не то, на что стоит ориентироваться...
Райгрэ не обманул. Он действительно был рядом, когда Тора проснулась. Сидел у кровати и разглядывал ее.
- Доброе утро, точнее вечер уже, - сказал райгрэ, протягивая веточку сирени. - Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо.
Только есть очень хочется. Пожалуй, Тора в жизни не испытывала такого голода, даже сирень, белая, с восковыми лепестками, почему-то выглядела съедобной. И Тора, отщипнув цветок, отправила его в рот. Горький!
- Проголодалась? Не вставай, я сейчас принесу...
Встать все-таки пришлось, хотя бы затем, чтобы заглянуть в ванную комнату. Тора испытывала странную слабость, словно после долгой болезни, и спать опять хотелось, пусть бы и не так сильно, как утром. Она, кажется, позволила себе больше, чем должна бы...
Райгрэ вернулся раньше, чем Тора предполагала. И наверное, хорошо, потому что голова вдруг закружилась, и Тора поняла, что еще немного и упадет. Она стояла, опираясь руками на стенку, и уговаривала себя сделать шаг.
До кровати всего три.
- Тихо, найденыш, - ее подхватили, не позволяя упасть. - Я же сказал, не вставай.
- Мне... надо было.
- Тебе надо было сказать, - теперь от него пахло жареным мясом и так, что у Торы в животе заурчало. - Ничего, это пройдет. Еще день или два - и пройдет. Так бывает.
Райгрэ, устроив Тору в кровати, подал высокий кубок.
- Пей.
Бульон. Говяжий. Вываренный до густоты, с кусочками зелени и перепелиным яйцом, нарезанным мелко. И вином красным, кажется, сдобренный. Вкусный до того, что Тора искренне огорчилась, когда бульон закончился. Впрочем, огорчение длилось недолго. Был еще ростбиф с пюре из дикой моркови и сельдерея, пироги с зайчатиной, и тушеные в меду перепелки. Воздушные корзиночки с ягодами.
Шоколад.
Тора ела и ела, не способная как насытится, так и остановиться. А райгрэ лишь улыбался, подсовывая новое блюдо.
- Не пугайся, - сказал он. - Тебе надо восстановить силы. Вторая ипостась забирает их немало. В Каменном логе тебя питали жилы, а здесь - все немного иначе.
Значит, это не болезнь.
- Тора, - райгрэ пересел на кровать, взял ее за руку и носом провел по ладони. - Если ты еще не очень устала, я бы хотел с тобой поговорить.
Она не устала. Спать, конечно, все еще хочется, но не так уж сильно.
- Хорошо. То, что произошло вчера, недопустимо. Я потерял контроль над собой, и ты пострадала, - райгрэ прижал палец к губам Торы. - Да, я знаю, что все могло быть гораздо хуже... на это и был расчет. Ему хотелось, чтобы я тебя искалечил. Или убил.
Но ведь все получилось иначе? Правда, дому очень сильно досталось... и кровати, кажется... и еще подушкам, пух которых летал по комнате.
- Я не умею просить прощения, и пойму, если ты не захочешь меня больше видеть. Тогда я, как обещал, куплю тебе поместье. Или дом. Или что тебе самой захочется.
Хильда бы обрадовалась.
Поместье и дом - это свобода. И жизнь только для себя, без нужды подстраиваться под чьи-то желания... разве это не чудесно?
- Ты не будешь ни в чем нуждаться. И присматривать буду, чтобы никто тебя не обидел...
Он замолчал и руку убрал, а вот Торы ладонь не выпустил.
Тот, новый дом, будет чужим, огромным и пустым. В нем поселятся совсем другие запахи, и среди них, многочисленных, не останется того, который нужен Торе.
- Мне обязательно уходить?
- Только если ты хочешь.
Она совсем не умеет ладить с собственными желаниями.
- А если нет?
- Тогда все будет немного иначе.
- Как?
- Потом расскажу, - все-таки он был очень красивым... даже без чешуи. - Отдыхай, найденыш. Закрывай глаза и спи...
Тору подвинули, и она почему-то не удивилась, когда райгрэ лег рядом. Хорошо, что лег, ей спокойней, когда он рядом.
А Хильда назовет Тору идиоткой. Возможно, что будет совершенно права. Ну и пускай... когда-нибудь потом Торе придется уйти, но к этому времени она соберет достаточно воспоминаний, чтобы суметь выжить в новом доме.
- Вы... - она вдруг вспомнила что-то важное. - Вы не сами изменились... от вас травой пахло... я знаю... Макэйо ее иногда жег и... дым забирает разум. Он становился очень злым. И еще подолгу не отпускал, иногда до утра или дольше. Больно было.
Ему можно пожаловаться.
- Вчера тебе тоже было больно?
- Нет... вчера было иначе... странно, но хорошо, - в полусне легко разговаривать, и завтра Торе будет стыдно, но когда еще наступит завтра? - Только ты подушки все порвал... зачем?
- Не знаю.
- Я пух ловила... мы с братом подушками дрались... и пух летал... мама сердилась... выговаривала, - Тора подавила зевок. - А мы не слушали... часто ее огорчали. И теперь ничего не исправить.
- Так случается. Делаешь что-то, а потом получается, что сделал не так... и действительно, ничего не исправить, сколько ни пытайся.
Тора поняла, что говорил он о себе. И наверное, райгрэ тоже совершил что-то, о чем очень сильно жалеет. Она погладила его по руке и, уже почти соскользнув в сон, пробормотала:
- Все будет хорошо...
- Конечно. Я очень постараюсь, чтобы все было хорошо.