А я не знаю, почему мне он не понравился. Сколько раз себя потом спрашивал, а вот так и не понял, не разобрался.
Он как-то пришёл к нам, и сразу сел за стол, как будто давно уже это его рабочее место. Причём место ему было готово заранее, хоть и не помню я, чтобы он к нам на собеседование приходил. Стол, стул, телефон, компьютер. Всё как положено.
Вообще то у нас все делом заняты и нет у людей времени за другими наблюдать. Все как ошпаренные мечутся, ищут клиентов и продают, продают, продают. Мебель продают. Мебель нужна всем, организации закупают её всё время, а некоторые даже регулярно. Если ты не ленишься, звонишь по телефонам, предлагая свои услуги, встречаешься с клиентами, возишь им взятки, то, в общем, деньги зарабатываешь неплохие. Ну, правда у нас народ не так чтобы сильно надрывается, одной продажи в день вполне хватает. Посидишь, значит, часик, позвонишь, глядишь, через часик у тебя заказ. А там дальше можно ничего не делать, балду пинать и ждать, может, кто из старых клиентов вдруг позвонит, и ещё чего-нибудь закажет.
Ну, правда ко мне это не относится. Моё дело не продавать, а организовывать доставки. Сижу день-деньской перед компом и распределяю водителей. А ещё посылаю на фиг всяких там менеджеров, которым надо обязательно завтра и с утра. Особенно часто приходиться посылать двоих, Серегу Верного (наградил же бог фамилией!) и Инну Ухапкину.
У первого болезненное желание заработать больше всех, и всех вообще победить. Ему одной продажи в день мало, я думаю, что если б у него телефон был не кнопочный, а, к примеру, с диском, то он бы себе пальцы стёр до основания. У него уж от телефонной трубки ухо воспалилось, а он знай себе, названивает. Иногда весь мой отдел доставки просто работает только на него. За его умение писать стихи и внешность, как обрастёт - ну вылитый, мы его прозвали Пушкиным. Правда, по-моему, его нужно звать Бешеным, вечно рожа в мыле и глаза на выкате, трудоголик фигов!
У второй сплошные косяки, то в доставочном листе только адрес. К примеру, деревня Вербилки, дом десять. И всё! Что мне, на карте искать эту деревню? То мебель везём не ту, что клиент заказывал, то по рекламации едем ремонтировать мебель, которую у нас не покупали. Вот дура! Не может спросить ни о чём клиента, даже как доехать к нему.
******************
Я, наверное, не с того начал, начинать надо с того, как я на работу собираюсь.
Каждое утро, выходя во двор, я видел одну и туже картину. Ахмет Загиев, жирный урод, моет свою машину. Машина у него роскошная, правда, я в этом не очень и разбираюсь, но роскошная, это сразу видно. Большая, черная, чем-то смахивает на броневик. Вот он её моет, а как меня увидит, то бросает свою тряпку и скалит мне свои громадные жёлтые зубы. Этот козёл даже не скрывает, что он голубой, и что я ему нравлюсь. Подойти ко мне он не решается, но каждое утро ждёт меня, чтобы поздороваться. Был у него раньше какой-то подсан, тоже кавказских кровей, а теперь они расстались, и Ахмет ко мне интерес проявляет. Лет пять назад его бы просто избили бы местные, а теперь, вроде, как и несолидно драться.
Ну вот.... Каждое утро я прохожу мимо него к метро и старюсь не обращать на него внимания. А потом я оказываюсь на работе и мне, естественно, не до него. Доставки всякие, в разные концы Москвы. Менеджеры, рвущие меня на части. Инженеры, едущие на рекламации. Иногда у меня ощущение появляется, что мы только и делаем, что ремонтируем мебель.
К середине дня уже спокойнее. Водители разъехались, менеджеры уже нашли новых покупателей и дружно убивают время за чашками с чаем или кофе. И только наш больной на голову Пушкин надрывается, звонит, ищет и всех достаёт. Меня в том числе.
А тут пришёл он как-то и говорит так растерянно:
--
Слушай, а у нас новый менеджер появился.
Как-то мне не понравился тон, которым это было сказано. Как если бы у Пушкина зубы заболели, и он мне об этом сообщил.
--
Да мне по фигу! - отвечаю, а сам насторожился. Пушкин у нас неприятности чует каким-то восьмым органом ощущения. Я давно заметил. А Пушкин уже с таким сарказмом добавил.
--
Если хорошо будет работать, то у тебя, наверное, добавится проблем. Мы там новых водил на работу не набираем? Кстати, как там моё Одинцовское отделение связи?
Вот же неприятный человек!
--
Слышь, Пушкин! Тебе зачем компьютер на столе поставили. Загляни в базу данных, у тебя уже всё там прописано, кто, когда и куда.
--
Да? А ты не можешь сказать?
Твою мать! Он так каждый день ведь ко мне ходит!
--
Пушкин! - я попробовал придать голосу металлический отзвук. - Иди отсюда, пока ветер без камней.
Ушёл. А я пошёл на нового менеджера смотреть.
Да ничего так мужик, лет тридцати, высокий, держится уверенно. Правда, в то время, как все звонили, он внимательно осматривал менеджеров и всё вокруг. Видимо, пока не обвыкся, да и осмотреться всегда полезно.
Я к нему подошёл и спрашиваю:
--
Вы - новый менеджер?
Он сразу поднялся зачем-то из-за стола и отвечает:
--
Да, меня Игорем зовут. А вас?
--
Меня Ильёй. Я начальник отдела доставки. А вы уже работали в этой сфере?
--
Да, я ушёл из ГВ.
Н-да! А Пушкин то прав. ГВ - наши конкуренты, сильные причём. Правда, у них там начальство с немного съехавшей крышей. Они своих манагеров так чморят, что те постоянно от них бегут. К нам и в другие, подобные нашей, фирмы. Менеджер с опытом продаж. В ближайшее время работы и впрямь прибавится.
Ну и ладно, где наша не пропадала. Пошёл я к себе, поиграл малость в Финал Фентези, сгрузил себе новую заставку из инета, на фоне красных песков стоит куча гманоидов с транспарантом " Марс для марсиан, янки убирайтесь домой!!!". Потом пришла Таня, мы с ней обсудили пятую серию Терминатора. Потом пришла Ухапкина, как всегда с идиотскими вопросами, на этот раз по поводу последней поставки кресел в Госдуму. Ей было интересно, почему водитель не помог клиенту кресла на третий этаж заносить. Вот дура! Потому, что брюки у него со складкой и духи от Хьюго Босс! Он водитель, а не грузчик. Нужны были грузчики? Это отдельные деньги, сама дура, что с клиентом не договорилась!
В общем, забыл я про нового менеджера.
************
Через две недели примерно, с нашей фирмой стали происходить чудеса. Все стали работать как Пушкин. Вернее пытаться работать как он. Все-таки для этого надо быть Пушкиным, то есть полным психом. Он ведь может спокойно и обед пропустить.
Работы у меня прибавилось, впрочем, и зарплату мне тоже сделали побольше. Все работали, как заводные, зарплата у всех стала расти.
Где-то месяца через два объёмы фирмы выросли в два раза.
А потом начали происходить странные вещи.
Точнее одну я заметил сразу, но не придал ей значения. Доходы росли у всех. Кроме Игоря Синегубова, нового менеджера. Да мне, в общем-то, было всё равно, подумаешь, мне меньше работы, а стало быть, и проблем. А вот у всех остальных дела пошли в гору, только почему-то ни у кого не выявлялось их благосостояние внешне. Ну никак!
Предположим, если у тебя драные джинсы, и ты хорошо зарабатываешь, то ты ведь купишь себе новые? Правда у Пушкина по этому поводу было своё мнение:
--
Когда ты носишь драные и у тебя нет денег на новые, то тогда ты комплексуешь по этому поводу. Но когда ты носишь драные, а денег у тебя много, то ты по этому поводу не комплексуешь. Не смотри на обёртку, за границей не судят по внешнему виду, смотрят на уровень твоего интеллекта, бизнесмены в Германии, я сам видел, на работу летом ходили в шортах.
Может он и прав, но у нас то тут не Германия. Пушкин то у нас всё время ходит чёрти в чём. Но это Пушкин, он и к клиентам ездит в таком виде. А вот Макс Поперин, на него это совсем непохоже. Как-то он ко мне приходит, а я у него и спрашиваю.
--
Макс, у тебя ж зарплата с каждым днём всё больше. Ты почему себе не покупаешь новых вещей? Днём и летом одним цветом.
--
Да ты знаешь, - ответил он мне, - мы тут с ребятами погуляли, а потом день рождения был у друга, а потом я машину товарищу разбил. В общем, прогулял я всё.
Н-да. Я ему, почему-то, поверил тогда. Он у нас и впрямь иногда уходит в запой.
Потом я с таким же вопросом обратился к Тане Святковой. Она у нас раньше не отличалась большим трудолюбием, а тут вдруг стала пахать как трактор на целине. Но, на вопрос про деньги, она только недоумённо пожала плечами.
--
А фиг его знает, у меня мама болела, да племянник просил ему игровую приставку купить на день варенья. Да потом соседа затопили, и я ему денег дала в долг. А он, зараза, теперь не отдаёт. Говорит, что ничего я ему не давала!
Чудны дела твои, Господи. Да чтоб Таня кому в долг дала! Да она сама вечно всем должна была!
У Наташи денег тоже не прибавилось, то она кому-то в долг дала, то она готовит мне сюрприз ко дню рождения, а потом ничего не выходит, всё срывается. Я это три месяца терпел. А потом и говорю:
--
Наташ! Давай, мы твою будем откладывать в банк, а на мою жить. И не надо мне никаких сюрпризов.
Ух, как она обиделась тогда. Заявила мне, что я завидую тому, что она зарабатывает больше меня. Во даёт! Чему завидовать то? Всё равно живём на мою, а её денег и не видно совсем. А я то думал, что знаю её как облупленную, уж скоро два года как встречаемся. Я ей предложил съехаться, а она про зависть какую-то.
У меня любопытство пересилило чувство осторожности, и я спросил про деньги у Пушкина. Но тут как-то странно получилось. Пушкин тут же поведал, что денег у него полно, что он никому не должен, и что в фирме творятся странные дела. Например, все стали зарабатывать больше, но при этом гораздо хуже жить, а вот, например, Игорь, сидит, ничего не делает, и при этом никому ничего не должен.
Синегубов? Ничего не делает? А ведь правда! От него заказов и заявок меньше всех! И, через некоторое время, я пошёл посмотреть.
Он там в менеджерской сидел и в тетрис играл. О-бал-деть! В ГВ за такое сразу увольняли. Игорь как будто почувствовал мой взгляд, он отвернулся от монитора и посмотрел на меня. И у меня вдруг возникло странное чувство, как будто что-то встало между нами. Я даже не стал пытаться обращаться к нему, даже не стал пытаться подойти ближе. Мне почему-то сразу стало понятно, что не стоит этого делать, что это неверно, неправильно, что я просто не смогу этого сделать.
Потом я понял, что мне нужно идти работать, нечего стоять посреди комнаты набитой столами, стульями, компьютерами и менеджерами. Нужно идти на рабочее место и ждать там неприятностей от продавцов. Под гомон разговаривающих по телефону людей я развернулся, чтобы уйти, и наткнулся на взгляд Сергея. Он очень внимательно наблюдал за моими действиями, я даже не удивился, когда он пришёл вслед за мной на моё рабочее место.
--
Он ни с кем не разговаривает. Почти. - Заявил он, заходя в мою маленькую убогую комнатушку.
У меня не было никакого желания разговаривать с ним ни о чём.
--
Слушай, - вяло начал я, - мне сейчас некогда.
Но тут встретились разные весовые категории. У Пушкина поистине бульдожья хватка, если вы даже не хотите у него купить мебель, вы всё равно её когда-нибудь купите, и именно у него, для этого вам просто надо с ним познакомиться. И если уж у Пушкина появилось желание донести до кого-то свою ценную, полную невъ*бенного смысла мысль, то остановить его можно только с помощью магии или оружием массового поражения.
--
Он ни с кем не разговаривает. Звонит раз или два в день. И каждый раз это заказ. А в остальное время звонят все остальные менеджеры. Он нормально себя чувствует, улыбается, играет в тетрис, когда уходит домой в конце дня, вежливо со всеми прощается. Я пару раз с ним пытался поговорить, но он со мной не разговаривает, ему словно не о чем. По-моему он меня боится.
--
Кого? Тебя? Игорь?
--
Да! А всех остальных нет. Какой-то он странный.
По мне, так самый странный у нас - это Пушкин. Но объяснять ему это бесполезно. В общем, я его понял, мы вообще друг друга поняли.
--
Пушкин, с каких пор ты следишь за менеджерами? Тебе делать нечего?
--
До фига дел у меня. Просто он передо мной сидит. Между прочим, я тоже хочу в тетрис поиграть. А ты мне его не поставил!
Если честно, я и Игорю тетрис тоже не ставил, наверное, Лёша, наш программист, поставил ему эту игрушку.
--
Лёша, наверное. - Робко сказал я.
--
Ха! Лёша? Да он сидит у себя в комнатушке. Он редко с нами разговаривает и исключительно по делу. А с Игорем он и подавно не общается. Ты ж у нас системный администратор и начальник отдела доставки по совместительству. У тебя столько дел, что крышняк сорвало, ты и забыл, что игру поставил ему. У Лёши своих дел хватает. Я, кстати, вообще довольно часто в последнее время наблюдаю эпидемию массового склероза на нашей фирме. Например, никто не помнит, куда дел много денег. Причём все куда-то потратили кучу бабок, и все эти деньги ушли в ничто. В пустоту.
--
Подожди, - прервал я его. - Макс, например, пьёт.
--
Максим, он, конечно пьёт. Только вот странность, он, когда пьёт, на работе не появляется. Да ты вспомни, как он в Газпром десять вагонов всякого барахла продал. Он же, как зарплату потом получил, так его две недели никто не видел. А тут он уже третий месяц работает, продажи у него растут, а он уже мне тысячу рублей должен. Может, он на наркотики перешёл.
--
Ну да, я замечал, что у него глаза иногда просто стеклянные какие-то.
--
У него стеклянные? - тут у Пушкина глаза стали выкатываться, и я понял, что у него появилась очередная мысль, которую он обязательно до меня донесёт. - Да вы все тут замороченные непонятно чем. Приходите и сразу за столы. Как будто вас запрограммировали. Я тут к Ухапкиной подошёл, конфету предложил. А она мне спасибо, и сразу за телефонную трубку. Это Ухапкина! Она в прошлые времена всегда удивлялась, что я ей только одну конфету приношу. А я ей потому даю по одной, что ей если целый пакет показать, то она в него обеими руками залезет. А тут вдруг её только работа интересует.
Тут я вдруг сильно удивился. Вообще-то Пушкин обычно в работу сильнее погружён, чем все остальные, даже теперь, когда все вкалывают, он продаёт стабильно больше всех. Чужому успеху он сроду не завидовал. Мало того, он запросто может отдать клиента, на которого у него не хватает времени, другому менеджеру. И если вдруг он удивился тому, что люди усиленно работают, значит и впрямь что-то странное твориться.
Но второй раз я в комнату к продавцам не пошёл.
*************
Когда ты работаешь на износ, время летит быстро. Игорь к нам пришёл летом, а зимой мы переехали в другой офис. Штат фирмы увеличился, мой отдел доставки вырос вдвое. Теперь я не отвечал за ремонт, у нас появился инженерный отдел, и рекламациями занимался совсем другой человек.
И тут как-то Пушкин зашёл ко мне и говорит:
--
Между прочим, у твоей Наташки уже появился склероз. Она уже забывает, кому и сколько денег она дала в долг.
--
Да ладно, - говорю, - не может такого быть.
--
Не может? Да я сам только что видел, как она ему в долг триста грина отвалила. Тоже самое я видел в прошлом месяце, сразу после зарплаты. Я к ней сейчас подошёл и спрашиваю, мол, он прошлый то долг тебе вернул? А она глаза круглые сделала и говорит, что не давал она ему денег. Это, мол, первый раз. Прикинь! Между прочим, я ему тоже в долг давал, а тут в зарплату подхожу и спрашиваю, где, мол, деньги. А он мне в ответ, какие? Вот урод! И зачем я ему деньги дал! Он теперь мне говорит, что я у него расписку не взял, а значит он ничего мне и не должен!
- Может, он думал, что ты всё забудешь?
--
Я?!
Его правда! Чтоб Серёга забыл о деньгах. Да он у нас работает только ради них. Он не забудет даже двадцать рублей, взятые на сигареты. Не то чтобы он жадный, просто видимо это на генном уровне, всё-таки он по отцу еврей. Надо думать, что в ближайшее время вся фирма узнает, что Пушкину должны, он молчать не будет. Надо думать, что после этого никто Игорю в долг больше не даст, ни копейки. Надо думать, что Игорь на себе узнает, что такое бульдожья хватка Пушкина.
Почему-то мне стало весело тогда.
В Наташины дела я решил не лезть, ну их. Она девушка взрослая, разберётся, а если чего не получится, вот тогда и помогу.
**********
После работы я задержался, надо было выезды на завтра все расписать, а последние заказы, как назло, пошли в конце рабочего дня. Этим менеджерам хорошо, они заявку кинули мне на стол, собрались и ушли, а мне сиди и расхлёбывай этот их рабочий порыв.
В общем, домой я пошёл один, впрочем, я шёл с радостью, Наташка ждать меня не стала, побежала сразу домой. Ко мне домой. Мы с ней уже второй месяц живём вместе. Надо думать, дома меня уже ждёт свежеприготовленный ужин.
В семь вечера, выйдя из вестибюля метро, я получил в лицо горсти снега. Они летели мне в лицо, не переставая. Ветер пытался сбить с ног. Наледи под ногами не давали сделать ни одного шага. К своему дому я прорывался с боем, и пока шёл, остервенело прорываясь сквозь метель, вдруг начал думать о нашем менеджере Игоре.
Как там наш Пушкин про него говорит? В последнее время Пушкин всё время возмущается тем, как Игорь получает заказы. У него каждый звонок - заказ! Возмущение у Серёги наигранное, но его можно понять. Он же нового клиента ищет часами, а Игорь раз и нашёл.
Странно, а Игорь как ищет своих клиентов?
А ещё такой момент, мы ж ничего не знаем про Игоря. Вот Серёгу я хорошо знаю, он у меня всё время перед глазами, всё время капает мне на мозги по разным поводам. Наташу знаю, Таню, Инну... Про Игоря не знаю ничего. Странно.
Я ведь сам неоднократно видел, как он с Андреем здоровается за руку. Наверное, Андрей его знает по работе в ГВ, он ведь там тоже раньше работал. Андрей у нас директор и владелец фирмы по совместительству.
Все менеджеры у нас кому-то должны. Друг другу, родственникам, банкам и ещё кому-то. Все успели набрать каких-то кредитов, заёмов и прочего. Все, кроме Игоря. Ну и меня. И Пушкина.
Что-то во всем этом было. Но тут я зашел в подъезд, пробежал два пролёта и позвонил в свою дверь. Мне сразу открыла Наташа, на ней лица не было.
--
Где ты был? Ты знаешь, сколько времени?
Сколько времени я узнал, взглянув на часы. И выпал в осадок. От работы до дома я добирался три часа. Фантастика!
А дальше со мной стало твориться что-то странное. Я вдруг задумался. Обычно после работы я сажусь за свой любимый комп с целью поиграть или полазать в инете. Но тут я вдруг потерял к этому всякий интерес. Всё было как во сне. То есть я ел Наташин ужин, слушал, как она меня ругает за опоздание, что-то ей отвечал. При этом я это видел как со стороны. Будто это и не со мной. А в голову лезли всякие странные мысли.
Где я был два часа? Что со мной?
Мимо прошёл отец, взглянул на меня мельком, что-то сказал Наташе, она в ответ что-то ответила и принялась пилить меня дальше.
А я возьми и спроси:
--
Наташ, ты Игорю сегодня денег не давала? В долг?
--
Нет!
Очень интересно, а Пушкин говорит, что давала.
--
Хорошо, а кому-нибудь давала?
--
Нет, а зачем ты спрашиваешь?
--
Зарплата была вчера. Как насчёт вклада в семейный бюджет. Мы ж теперь вроде как семья.
--
Я свои деньги дома оставила, завтра поеду домой, а послезавтра будет вклад. Ты ешь, давай, противно смотреть, как ты вилкой котлету ковыряешь. Невкусно, что ли?
--
Вкусно. Наташ, мы ж эти два дня были всё время вместе. Деньги должны быть у тебя.
Тут у неё стало вдруг меняться выражение лица. Как будто до неё что-то дошло. А потом на нём проступила паника.
--
Ильюш! А ведь и правда!
И она бросилась куда-то что-то проверять. Вернулась через две минуты в полном растройстве.
--
Денег нет! А с чего ты взял, что я Игорю в долг их дала?
--
Пушкин сказал.
--
И ты веришь Пушкину?
Тут я разозлился.
--
А чего мне ему не верить то? Он что, кого-нибудь когда-нибудь обманул? Зачем ему врать. Я его четыре года знаю, и как бы я к нему не относился, а всё-таки считаю, что врать он не станет. И этот Игорь. Он что, медиум что ли? Деньги взял, а потом заставил забыть.
О-па! И тут до меня дошло. Что мне ответила Наташа, я даже и не понял.
Она что-то такое начала говорить, но мне уже стало всё равно.
Я встал и пошёл в туалет. Там я заперся и, сев на толчок, задумался.
Медиум! А почему бы и нет!
Предположим, что человек может читать и внушать мысли. Тогда логично получается. Игорь берёт в долг у Тани, и она тут же про это забывает. Стоп! Несостыковочка. Таня то точно знает, кому она должна. Она должна больше, чем зарабатывает. У неё там мама болеет, она своему хахалю машину помогла купить, племяннику её тоже чего-то перепало.
Если даже она все деньги отдаст Игорю, где она столько их взяла.
Кстати о деньгах. Как там Пушкин то говорит? Каждый его звонок - это заказ. Игорь знает, кто и где собирается купить мебель. Предположим, что он сделал два звонка. Потом он сидит и не привлекает к себе внимания. Остальные тоже делают звонки. А ведь в последнее время у менеджеров увеличилось количество продаж.
О! Получается оптимизация системы. Все много зарабатывают, чтобы дать в долг Игорю. Дать и забыть по это.
Стоп! Несостыковочка.
Пушкин у нас не бедствует. Иммунитет? Или думает, что не бедствует. Да и у меня всё нормально. Если не считать того, что я не помню, где я был два часа сегодня.
***
Грязь, слякоть, мокрый снег, Ахмет (куда уж без него).
Всё как всегда. Работа, компьютер, заказы, менеджеры, нервотрёпка.
И вдруг ко мне заходит Игорь. Два часа дня и я понимаю, что за полгода работы у нас он ни разу ко мне не приходил. Вообще никогда. И ни разу не звонил мне, даже чтобы поинтересоваться судьбой своих доставок, если я их вдруг просрочил. Вау!
И он мне так это просто говорит:
--
Ну давай.
И я, ещё не особо разобравшись мозгом, тянусь рукой в нагрудный карман пиджака. И вытаскиваю пачку долларов.
О-па!
Я тупо уставился на эти деньги и, когда Игорь уже потянулся к ним, крепко зажал их в руке, а потом засунул обратно в карман.
--
Почему? - Спросил я как можно спокойнее. - Мы разве договаривались о чём-то?
--
Конечно! - В голосе у Игоря была ТАКАЯ неподдельная уверенность! Что я чуть и впрямь не отдал ему эти деньги. Но передумал.
Во-первых, не помнил я никаких договорённостей, во-вторых, не помню, откуда у меня деньги.
Тут Игорь уставился на меня, на лице его появилось на мгновение выражение, как будто ему кто-то исподтишка пинка дал. А потом я вдруг почувствовал, что деньги эти явно не мои. Что надо их отдать, пока у меня не начались неприятности. Что это же не халява никакая. Что нужно срочно их вернуть, для душевного спокойствия.
А потом голос с неба сказал:
--
Ильюш! Ты эти деньги съесть собираешься? Чё рот то так открыл широко?
Пушкин!
Я вдруг набрал воздуху в лёгкие, да как заору!
--
Я тебе ничего не должен! Ты, сука, отвали от меня!
Игорь абсолютно спокойно отпихнул Пушкина и вышел. А Пушкин очень серьёзно посмотрел на пиджачную спину Игоря и спросил.
--
Ух ты! А можно поподробнее, кто кому ничего не должен?
--
Я ему не должен! Вот эти деньги! - с этими словами я вытащил из кармана пачку баксов и сунул Пушкину в руки. Он на них посмотрел так, будто я ему гадюку в руки сунул, но взял и внимательно осмотрел. Потом снял с них синюю идиотскую резинку и принялся пересчитывать.
--
Пять тысяч! Своё дело решил открыть?
Пять тысяч? Тут уже я взял эти зелёные и начал пересчитывать. Блин! Да у меня таких денег отродясь не было!
***
Пушкину я всё рассказал, как есть. То есть, как было. А он с таким выражением лица, какое бывает у него, когда его штрафуют за опоздание на работу, сказал:
--
Без комментариев.
И ушёл. Выражение лица у него при этом было непередаваемое. Вообще то его штрафуют часто. На работу он сроду вовремя не приходил, он может запросто забыть любое ЦУ начальства, а иногда он вообще может запросто сорвать всю работу в своём отделе. Например, когда он приезжает из отпуска и, начинает рассказывать про проституток в Таиланде, то все сидят и слушают, слушают и ржут как кони, какая уж тут работа.
Так вот у него при этом выражение лица - словами не описать. Но понятно, что по фигу всё человеку, живём один раз и т.д.
Как-то потом пропал он у меня из виду, и из головы всё тоже как-то улетучилось совсем. Работа забила весь мозг, но время от времени я просто поднимал руку к груди, чтобы пощупать эти деньги.
Потом, в конце дня, выяснилось, что у Наташи свои планы на вечер. Она к себе домой, а я к себе. Один.
И я пошёл.
Чтобы от нашего офиса попасть на Варшавское шоссе, нужно пройти узкий коридор между двумя заборами. Один огораживает кулинарный колледж, другой какой-то там карбюраторный завод.
Вот на выходе из этого коридора он меня и поймал. Просто вышел из-за угла и встал передо мной. И говорит:
--
Давай! - и руку спокойно протягивает.
И вдруг у меня на душе стало так хреново. Я почувствовал самый настоящий ужас. Такой знаете животный, когда соображать ничего не можешь и только и способен, что писать себе в штаны, облегчаясь перед неизбежной смертью.
И почему-то вспомнилось, как в третьем классе пара семикласников - отморозков поймали меня на перемене и попытались в женском туалете засунуть мою голову в унитаз.
А Игорь злобно так, с нетерпением в голосе добавил:
--
Ну! Давай! Я ж знаю, что у тебя это есть!
Я опустил голову вниз, на свои ноги. Мысленно, я попытался себя спросить, почему я не бегу. Тут я увидел его ботинки. А размер то у нас одинаковый! Значит и весовая категория примерно такая же!
--
Подними руки, - услышал я над собой его голос. - Спокойно подними руки, я сам их возьму. - Его рука потянулся к застёжке куртки. И тут я поднял руки. Да! И врезал ему в челюсть. При ударе у меня возникло чёткое ощущение, что то, что я бью, намного меньше в размерах, чем кажется. Но разбираться в ощущениях я не стал. Вместо этого я рванул к переходу. На другую сторону, на рынок, где полно народу. А там метро, а там и до дома рукой подать.
Они бросились на меня с двух сторон. Две бабки-пенсионерки бросились на меня как гончие на зайца. Одна из них, чтобы было удобнее, даже бросила на дорогу свои сумки. Они повисли на мне, хрипя, постанывая, и в их лицах не было ничего человеческого. Игорь, ясен перец, тут же оказался рядом, точным ударом кулака он разбил мне нос. Я абсолютно не мог сопротивляться. На каждой руке по бабке, а больше вокруг никого не было. Впрочем, даже и окажись кто поблизости, сомневаюсь, что он бы мне помог. Скорее наоборот.
Однако помощь всё же пришла. Пушкин выскочил из узкого заборного коридора и направился к нам, увеличивая скорость по мере приближения. Веса в нём не очень много, но разогнался он прилично, так, что от первого его наезда Игорь успел увернуться. А я вот с бабками не успел. И от мощного толчка мы полетели на землю. При этом Пушкин быстро-быстро махал руками. Что-то красно-розовое бабочкой взлетело в воздух и упало прямо мне в руку. Чья-то вставная челюсть. Явно не моя. Как там Пушкин говорит?
- Я менеджер, и нет для меня ничего святого.
Поднявшись с земли, Пушкин тут же бросился к Игорю. Практически он не встретил никакого сопротивления. Я оторопело наблюдал как Серёга бьёт сначала стоящего, потом сидящего, потом лежащего, потом лежащего без движения... Потом я вспомнил откуда у меня деньги, и бросился Пушкину на помощь. Бабульки, видимо тоже вспомнили кто они, к тому времени как рядом с нами появились два милиционера, их уже и след простыл.
***
Два муниципала в мундирах оторопело смотрели на нас. Лица у меня и у Серёги были в крови и светились счастьем. Между нами и милиционерами лежало нечто, похожее на человека. Только у человека не бывает фасеточных глаз, во рту у него нет жвал. И у человека одна пара рук, а не две. И одевается человек по-другому, особенно зимой. Тут тоже была одежда. Длинный серый балахон, из-под складок ткани торчали какие-то мелкие хитиновые отростки, покрытые серым мехом. Вокруг тела на снегу расплывалось большое жёлтое пятно.
--
Ну чё, народ? - устало спросил Пушкин. - Хотите в секретные материалы поиграть?
--
Нет. - Ответил тот из муниципалов, что постарше. - Не хотим.
--
А что ж делать тогда?
--
В мусорный ящик ЭТО! Вон в тот! - Неподалёку располагалась пара больших мусорных контейнеров.
Тут муниципал пнул ногой тело, оно как-то нечеловечески зашуршало. И тут нас всех прорвало, в том плане, что мы, все четверо, практически одновременно выбросили на серый снег содержимое наших желудков.
***
Мы медленно брели к метро.
--
Клещ! Самый настоящий клещ! Деньги из нас сосал!
Пушкин не мог никак успокоиться. Ну это понятно, у него к СВОИМ деньгам очень трепетное отношение. А меня мучали свои мысли.
--
Пушкин! - Прервал я его очередную тираду. - Ты как относишься к голубым.
--
Никак! - удивленно протянул он. - А что?
--
Ну вот если тебя домогается голубой. Что будешь делать?
--
Голубой? Меня? У тебя чего? Воспаление хитрости? Не будет голубой домогаться ни тебя, ни меня. Он пойдёт в свой клуб для гомиков и найдёт себе пару.
--
А если он в клубы не ходит?
--
Значит надо его туда сводить! И оставить его там.
--
И куда ж его водить?
--
Фиг его знает. В инете посмотри.
***
--
Держи Ахмет! Не пригодились!
Я бросил его деньги на стол, а сам сел в большое, удобное, мягкое кресло.
Напротив меня, в таком же кресле сидел Ахмет. Глаза его были слегка на выкате, как и вчера, а я старался держаться уверенно.
Типа вроде как и не я вчера орал, что мне срочно деньги нужны, типа как вроде и не я плакал вчера и умолял о снисхождении, типа вроде как я пошутил. Блин!
Ахмет сидел и молчал. Глаза на выкате, слов нет.
- Ахмет, - начал я издалека. - Тебе знаком такой клуб? "Шанс" называется.
--
Не-е-ет. - хрипло протянул он.
***
Теперь они каждое утро моют эту дурацкую машину вдвоём. Ахмет видит меня и призывно улыбается. Теперь этот урод ещё и орёт по утрам на всю улицу.
--
Илуша, дарагой! Когда с Наташей к нам зайдёшь? Заходи сегодня на чай! А?
Его тощий дружок с крашенными глазками тоже призывно улыбается и машет нам с Наташей обеими руками. Господи Боже! Чем я прогневил тебя?
У Пушкина появился пунктик. Он теперь подробно записывает свои траты. У него есть версия, по которой этот жук не мог быть один. Что-то он мне такое объяснял, что, мол, для сохранения вида нужно как минимум пятьсот-шестьсот особей, поэтому, мол, в озере Лохнесе нет никакого чудища. Ну что ж. Доходы у всех, кроме Пушкина, упали, зарплата у всех стала меньше. Зато никаких долгов ни у кого. Игоревых клиентов начальство поделило между менеджерами сразу, как только поняло, что он не вернётся.
Я так думаю, что если наш директор, Андрей, был бы с этим тараканом одной крови, то, наверное, сделал бы это сразу. Но он упорно ждал, целых полтора месяца. Значит человек.