Было уже три часа ночи, и все давно разошлись по комнатам после дискотеки. Круг с Бубой шатались по трем общежитиям в надежде сесть кому-нибудь на хвоста, что на их языке обозначало выпить на халяву. Но самое вроде бы обычное дело днем, в это время что-то не клеилось. В двенадцатом общежитии матмеха они повстречали еще одного физика Петю Столярова. Это был огромный парень, которому не пожалела природа силенок и выдала их ему сразу как за двух человек. Трезвый это был даже немного стеснительный и добрый студент четвертого курса, но по пьянке, с ним опасно было даже стоять вместе на одном гектаре земли, он становился злее самого черта, словно опять таки та же природа наградила его также и злобой сверх всякой меры, и то, что предназначалось для десятерых, по странному капризу получил он один.
Петруха предложил свой план, как провести им остаток ночи. Так как его уже все знали во всех трех общежитиях, одни побаивались, другие не хотели связываться, то драться Пете приходилось все реже и реже. А куда девать разбуженную алкоголем в нем и бушевавшую злость как не в драке, он и сам не знал.
- "Я спрячусь, а Вы задирайтесь к кому-нибудь. А как только он заведется, то тут сразу и я, и мало ему не покажется", глядя на них мутными глазами, четко, хоть и очень медленно выговаривал он. Кругу эта затея сразу не понравилась, а Буба нехотя согласился. Походили, походили втроем по всей общаге, на одной из кухонь стащили крышку от кастрюли, но ни одной души, словно все, сговорившись, не сдали сессию, их само собой поотчисляли и они разъехались по домам.
Уже где-то в половине пятого утра, когда они уже сами направлялись на выход в свою родное тринадцатое общежитие, сверху послышались шаги - кто-то спускался, похоже, спешил на первую электричку в город. Столяров как опытный хищник сразу же схоронился на одном из этажей.
Когда показался тот, чьи шаги были слышны, и Круг, и Буба поневоле вжались в стенку. Это был мужчина лет тридцати, ростом под два двадцать, самого, что ни на есть атлетического строения и с кулаками как Бубина голова. Он уже почти прошел, когда Буба, видимо еще находясь под воздействием десяти кружек пива и полбутылки водки, и в силу этого плохо представляя возможные последствия своего поступка, не ударил, а так тихонечко и нежно дотронулся до ягодиц этого исполина алюминиевой крышкой.
Как не легко было прикосновение, но Геракл с матмеха его все же почувствовал. Он остановился и начал медленно поворачиваться. Буба и Круг стояли как дураки, даже не пытаясь убежать. Хотя, похоже, от этой машины, состоящей из одних мышц и сухожилий, убежать было невозможно.
Человек-лось как-то сразу безошибочно определил, что его стукнул именно Буба, и удивленно, но в тоже время с намеком на последствия, выдохнул: "Ты, чего малыш, с дуба рухнул?", и начал надвигаться на них, как селевый поток надвигается с гор - неумолимо и безжалостно. Круг с Бубой забыли про Петруху, про университет, про цивилизацию, они видели только одно - к ним приближается, что-то страшное.
И тут раздался радостный вопль Столярова с верхней площадки: "А, завелся!". И Петя огромными прыжками понесся к ним. По физической комплекции Петруха заметно уступал тому мужику, и Буба с Кругом не совсем понимали Петиной радости от встречи с превосходящими силами противника. Но когда они увидели его глаза, и самое главное, эта громадина тоже встретилась с дикими глазами физика Пети, которые радовались, что наконец-то свершилось, вот она заводка, и что теперь нет ничего на свете, что помешает изорвать, искромсать эту ненавистную плоть, рвать ее руками, когтями, зубами, в конце концов. Когда до исполина дошло, что летящий к нему человек не драться хочет, а крови его жаждет, что в своем каком-то диком восторге может и не заметить, как переступит грань, отделяющую жизнь от смерти, как только все это увидел это простой смертный, а может и много чего другого еще он там увидел, но так и понесся как заяц вниз, да еще с такой скоростью и прытью, что даже Петруха остановился как вкопанный от неожиданности.
Петя шел вместе с ними домой мрачный и хмурый. Круг с Бубой были рады радешеньки, что он пусть плохо, но еще их узнает, то есть, считает за своих, а значит, есть надежда, что не прибьет по дороге. Но с того раза они уже никогда с ним больше не пили, даже на дармовщинку, уж больно дурной он был выпивши, а жизнь она, как известно дается даже физику одна, и пропить ее в концов - дело одно, а уж потерять по пьяной лавочке, если Петя будет не в настроении - это уже совсем другое.