Карлин Марк : другие произведения.

Смерть приходит завтра в полночь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Туман. Прохладный воздух. Среди одиноких деревьев раздается леденящий крик девушки, которую преследует человек в черных доспехах, волочащий по грязи свой тяжелый меч. Через час она окажется жестоко убита. Здесь начинается история, разворачивающаяся в двух временных и пространственных линиях, в которой в какой-то момент времени вновь появляется человек в черных доспехах... Комментарий: На данный момент написана лишь первая глава и ее продолжение зависит лишь от интереса читателей.
  ПРОЛОГ
  
  Молочно-белый туман, реющий над озером, что в близлежащей деревне называли Шепчущим, заполонил лес. Молодые хвои погрузились в пелену.
  Лось с буровато-черной шерстью оперся копытами о землю, слегка в нее погрузившись. Раскидав мордой комья влажной и рыхлой земли, он наткнулся на молодую траву, выросшую на месте растаявших снежных шапок. Затянув траву под язык, лось принялся медленно ее пережевывать.
  - Стреляй. - едва слышно прошептал отец.
  Генри сильнее натянул тетиву лука, что он своими руками сделал из тиса и бычьей кожи. Затаив дыхание, он навел наконечник на голову животного, но не смог удержать его на месте. Его руки дрожали и скользили по древку лука. И туго натянутая тетива была не единственной тому причиной.
  Неделю тому ему исполнилось шестнадцать лет. Возраст, в котором все мужчины его рода выходили на охоту. Сегодня пришел его черед. Убить живое существо своими руками. Генри и до этого помогал отцу на охоте: расставлял силки на зайцев, тащил на своих плечах тушку забитой отцом рыжей лисы, выслеживал по следам на снегу остроухов, но все это показалось ему таким ничтожным, когда он посмотрел в глаза животному, которого собирался убить.
  Лось повел головой в сторону и наткнулся на кусты цветущей голубики. Оторвав от нее ветвь, он принялся перемалывать ее своими массивными челюстями.
  - Ну же, Генри. Стреляй. - еще более настойчиво прошептал отец.
  Юноша с силой сжал зубы и оттянул тетиву столь сильно сколько хватило сил. Под ногой раздался хруст сухого хвороста, что был сокрыт под ворохом травы и грязи. Лось поднял голову, услышав шум. Генри в панике отпустил тетиву.
  Раздался треск, хруст и последовавший за ними вой раненого животного. Стрела угодила ему в левый бок. Плеск грязи и стук копыт о редкие камни известил о том, что лось ринулся сквозь лесную чащобу.
  - За ним! - отдал команду отец, перемахнув через трухлявый ствол дерева, за которым они скрывались.
  Генри закинул на плечо колчан со стрелами, и, крепко обхватив в руке древко лука, последовал за отцом. Юноша едва видел куда бежал. Туман, казалось, становился все более густым. Тяжелая еловая ветвь ударила его по лицу. Едва юноша отряхнулся, как сразу же угодил в паутину, усеянную изумрудными каплями дождя.
  Дышать стало трудно. Жар охватил его. Кожаная одежда словно прилипла к телу, сдавливая грудную клетку. Юноша хотел было остановиться и отдышаться у появившегося из тумана тополя... как среди зарослей шелестьицы его глаз выцепил белое оперение, орошенное багровой кровью. Осторожно раздвинув большие зеленые листья, Генри увидел раненое им животное.
  Лось подвернул ногу, завязнув в грязи, и свалился под заросли шелестьицы, пропахав своим телом внушительную борозду. Лось тяжело дышал: из его левого бока торчало древко стрелы, которое Генри вытесал из сосны, срубленной отцом. В его небольших черных глазах юноша видел агонию и страх.
  Спохватившись, Генри положил на влажную траву свой лук и достал из кожаных ножен небольшой стальной кинжал. Опустившись перед животным на колено, он, прикусив губу, сморщился и занес клинок к своему уху. Его руки тряслись. Генри обхватывал рукоять кинжала все крепче, но никак не мог его опустить. Лось завыл от боли.
  Позади раздался хруст сухих ветвей. Показавшийся из тумана отец, опустился на колено рядом с Генри. Холодная сталь легла в его руку. Кинжал отца, взмывший в воздух, опустился и пронзил голову животного. Черные глаза, от которых Генри не мог отвести взгляд полный сожаления и ненависти к самому себе, перестали двигаться. Вой раненого животного прекратился, уступив шелесту еловых ветвей на легком ветру.
  - Ты уже отобрал у него жизнь. - негромко произнес отец. - Не заставляй его испытывать еще и муки.
  Отец отер кинжал от крови о молодую траву и вогнал его в кожаные ножны, прикрепленные к ремню, после чего провел ладонью по шерсти лося. Весенний ветер растрепал его волосы.
  - Пробило легкое. Плохо. За порченную шкуру мало дадут.
  - Прости... отец... - промямлил юноша в ответ.
  - За что, Генри? - спросил отец, вытаскивая тело убитого лося из под зарослей шелестьицы. - Ты добыл в дом еды. Твоя мать была бы горда тобой будь она жива. Шкуру в городе не продашь, это правда. Мы с тобой не единственные охотники в этой округе и купцы скорее возьмут непорченую шкуру у них, но вот Флора... - с силой потянул он на себя тело животного. - Жена трактирщика. Даст нам за нее бутылку-две вина. На вкус паршивого, конечно, но... все лучше, чем ничего, так ведь?
  Отец приподнялся на ноги и положил Генри руку на плечо.
  - Но, все же, в следующий раз постарайся попасть в голову.
  Юноша кивнул, нахмурив брови, и посмотрел на тело лося.
  - Что мы будем делать дальше?
  - Ты. Не мы. - сказал отец, опершись спиной о ближайшее дерево. - Нужно пустить кровь из туши. Сможешь найти у него сердце?
  
  *****
  
  Они держались берега реки, впадающей в Шепчущее озеро, волоча за собой на сети из пеньки тушу лося. Вокруг стояла тишина.
  Отец схватил стебель высокой травы, растущей у берега и зажал его между зубами.
  - К каждой скотине нужен свой подход. - сказал он. - Если ты бездумно спускаешь стрелы во всю живность, что видишь - рискуешь остаться голодным. Или даже мертвым. Хороший охотник всегда должен это помнить.
  - Дед научил тебя этому? - спросил Генри.
  - Можно сказать и так. Старый хрыч налакался вина, подравшись с матерью, и пошел в лес стрелять из лука по птицам забавы ради. Кажется, даже забрал стрелой среднего рябчика, впустую спустив при этом десяток по сойкам. А когда его стрелы кончились, свалился с бутылью вина под ольху. Что было дальше ты и сам знаешь.
  - Волки...
  - Загрызли как беспомощную овцу. Старый дурак. Остался без стрел, чтобы отбиться, и без сил, чтобы забраться на дерево. Лес не город, полный разодетых девок, где можно бездумно болтаться по улицам. Здесь каждую минуту тебя может разорвать какая-нибудь тварь. Волки, медведи, бривусы, даже мать их бродячие псы. Сегодня охотник ты, Генри, а завтра... - цокнул языком отец. - Это могут быть они.
  Генри побледнел и украдкой посмотрел на лесную чащу.
  -Боишься? - ухмыльнулся отец, обнажив зубы. - Это хорошо. Бояться не стыдно, Генри. Напротив - это необходимо. Когда ты чего-то боишься, ты думаешь, как сделать так, чтобы эта дрянь с тобой не произошла, верно? Знаешь, как говорит старый Том? Баллады о мудрецах пишут только тогда, когда сами мудрецы за это и заплатят.
  - Отец, но в лесу можно наткнуться на кого угодно. - промямлил Генри. - Сегодня это лось... а завтра? Медведь? Уйти от него не получится. И, если его не убить, он разорвет тебя в клочья.
  - Это верно. - ответил отец, крутанув в зубах стебель. - Жизнь та еще надменная сука. Покинет тебя, как только ты прекратишь за нее сражаться.
  Отец пролез под еловыми ветвями и, отряхнувшись, продолжил:
  - Но лук за твоей спиной висит не просто так. Услышал волчий вой, медвежий рык - лезь на дерево и стреляй по ним из лука, пока их всех не перебьешь.
  - Но... что делать, если стрелы кончатся?
  Отец остановился и приподнял брови.
  - На деревьях обычно растут ветви, Генри. Сделай новых.
  Юноша посмотрел наверх, желая рассмотреть верхушки деревьев, но смог едва их различить, так как они были сокрыты в густом тумане.
  - Тебе когда-нибудь приходилось отбиваться от волков?
  - Бывало, Генри. Волчьи шкуры хорошо скупают как раз потому, что волки часто ходят стаями.
  - Но зачем тогда на них охотиться? - спросил юноша. - Ты же сам учишь меня быть осторожным. Есть олени. Зайцы. Лисы. А идти на стаю волков в одиночку, должно быть, дико опасно.
  - Опасно, Генри, безусловно. - ответил отец. - Но не всегда тебе будут попадаться олени, зайцы и лисы. Временами приходится и голодать. А, знаешь, когда жрать нечего уже несколько дней, о страхе как-то забываешь.
  Отец одернул сетку, зацепившуюся за куст бузины, сломав тонкую ветвь, и продолжил:
  - Но это не значит, что нужно поступать необдуманно. Не забывай, чему я тебя учил. Ты должен знать какие следы оставляют волки. Уметь отличить клочья шерсти, что они оставляют на ветвях кустов, от шерсти остроухов. Обращать внимание на каждую ветвь. Если видишь, что она сломана, значит, тут кто-то прошел. Может быть олень, а может и бурый медведь. Помнишь, как выглядит след их пасти на убитых животных? Нет? А ведь это важно, Генри. Но еще важнее продумать то, как ты их убьешь. Иначе довольно быстро станешь добычей сам. Вот, скажем, лось, которого ты убил. Сильное животное. Полезь напролом - он раскрошил бы тебе грудную клетку своими рогами. Но мы с тобой поступили иначе.
  - Имеешь ввиду душмянку?
  Вчерашним днем, отец послал его на Васильковое поле нарвать травы душмянки. Она росла редкими прядями в небольшим канавках, где, как правило, стояла дождевая вода. И очень... очень дурно пахла.
  Утром, перед охотой, отец наказал ему истолочь траву в ступе, выдавливая весь сок, и натереться им с ног до головы.
  - Ее, Генри. Лоси плохо видят. Особенно, когда вокруг такая завеса. Сегодняшний туман... черт, никогда таких густых не видел, но он сыграл нам на руку. Мы смогли подобраться достаточно близко. Вот только лоси чуют и слышат не хуже черного пса Грызня, что Ольф за Бурым лесом так любит брать с собой на охоту. Душмянка же, которой мы с тобой обмазались с головы до пят, сбивает все запахи с наших тел... а пахнем мы как свиньи из хлева.
  - А эти сапоги из мягкой кожи. - посмотрел вниз Генри. - Мы одели, чтобы он нас не услышал?
  - Точно. Как я и сказал, Генри, к каждой твари...
  Крик. Дикий женский вопль прорезал лесную чащу. Черные вороны взлетели с тополиных ветвей. Генри с отцом остановились. Сердце учащенно забилось.
  - Отец... - пролепетал Генри, испуганно посмотрев на него.
  Следом раздался еще более леденящий крик. Кровь словно застыла в жилах.
  - Держи лук на изготовке. - коротко ответил отец, настороженно вглядываясь в чащобу.
  Генри стянул со своего плеча лук и, дрожащими руками достав стрелу, наложил ее на тетиву. Впереди был слышен хруст ветвей и плеск грязи. Кто-то шел им навстречу. Генри почувствовал, как у него дрожат колени.
  Из густых зарослей жимолости выбежала девушка с длинными темными волосами. Она была одета в белую сорочку... вернее... бывшей белой когда-то. Сейчас она была вся покрыта кровью.
  Девушка увидела охотников и бросилась им в ноги. Из ее широко раскрытых глаз потекли слезы.
  - Прошу, помогите! - надрывно закричала она. - Он идет за мной!
  Все тело девушки было оцарапано. Похоже она ломилась через заросли терновника. На левой руке и правом бедре были глубокие кровавые порезы. Ступни девушки были покрыты грязью и кровью. Похоже, она долго бежала, изрезав кожу на ногах об острые камни.
  - Тихо. Мы не дадим вас в обиду. - сказал ей отец, присев. - Генри, перевяжи ей раны...
  За спиной девушки раздался хруст. Она резко повернулась. Ее грудь тяжело и часто вздымалась.
  - Нет! Нет! Он уже близко! - закричала она и ринулась в чащу.
  - Стойте! Дерьмо... - отец со злости перекусил стебель у него в зубах.
  Генри проследил взглядом как белая сорочка мелькнула в кустах и растворилась в белесом тумане.
  - Что мы будем делать отец? - испуганно спросил он.
  Отец, не отрывая взгляда от лесной чащи, из которой выбежала девушка, ответил:
  - Ждать того, кто на нее напал. Твою мать. Ты видел порезы на ее теле? Их оставила сталь, а не когти. Я уже видел подобное, Генри. Лорды и разбойники любят развлекаться, устраивая погоню за юными девушками, стреляя по ним из луков или натравливая собак, а когда, наконец, настигают - насилуют и убивают, бросая их тело где-нибудь в лесу. С твоей матерью... черт, мы должны ей помочь.
  - Нас же могут убить, отец...- растерянно произнес Генри.
  - Я не безумец, Генри. И не собираюсь здесь подыхать. Вот что... мы посмотрим кто за ней гонится и, если поймем, что сами не справимся, донесем об этом графу Урвейну. А пока отойди в кусты, чтобы нас не было видно.
  Ждать пришлось недолго. Где-то в густом тумане раздался скрежет. Противный звук, который становился все ближе. И чем ближе он был, тем больше Генри терял власть над своими ногами.
  Из тумана выплыл человек в черных доспехах. Он шел медленно. Грузно. В правой руке он держал рукоять меча, который волочил за собой по грязи, камням и опавшим еловым ветвям.
  - Латный доспех. - сказал отец сквозь зубы. - Против хорошей стали наши луки будут бесполезны.
  Отец вытащил из ножен кинжал и, крепко сжав его рукоять, вышел из кустов.
  - Здесь не Вивьена, сир. - громко обратился к рыцарю он. - Убийц и насильников в этих краях отправляют на плаху. Уходите и оставьте девушку в покое, если не хотите пополнить их ряды.
  Рыцарь словно не заметил брошенных отцом слов. Он лишь молча шел вперед, волоча за собой свой меч. Генри показалось, что он сейчас вопьется ногтями в древко лука. Вдоль спины пробежал холод.
  - Вы не слышали меня, сир? Граф Урвейн, лорд этих земель, отрубит вашу голову, даже если у вас есть титул.
  Темный рыцарь сравнялся с ними. Генри вместе с отцом отступили на несколько шагов, но человек в доспехах прошел мимо, даже не взглянув на них. Он лишь молча продолжал идти вперед.
  - Что за...- растерянно произнес отец. - Даже не обернулся. Твою мать. Вот что. - негромко сказал он, положив руку на плечо Генри. - Он всего один. И довольно медлителен в этом доспехе. Я смогу подобраться к нему и подрезать сухожилия под его наколенником. Доспех не закрывает эту часть. Это даст время девушке убежать. И нам тоже. Понял, Генри? Будь готов.
  Юноша кивнул, сжав зубы, и твердо посмотрел на своего отца.
   Отец обхватил покрепче свой кинжал и, тяжело дыша, быстрым шагом направился к идущему впереди рыцарю. Тот словно их не замечал. Генри закинул лук за плечо, готовясь ринуться с отцом к замку графа Урвейна. До человека в темных доспехах оставалось несколько шагов.
  Отец занес руку с кинжалом. Рыцарь все так же молча шел вперед. Острие кинжала разрезало воздух, устремившись к прорези между пластинами.
  Глаза Генри широко распахнулись.
  Рука черного рыцаря схватила отцовскую кисть. Отец закричал от боли. Генри услышал, как его кости ломаются с чудовищным звуком. Меч рыцаря в черных доспехах взмыл в воздух и с силой опустился вниз, отрубив отцу руку по локоть. Из культи тут же брызнула багровая кровь.
  Отец упал, схватившись за искалеченную руку, обагрив молодую траву своей кровью. Рыцарь, лязгнув доспехами, схватил рукоять меча двумя руками и вознес его в воздух. Отец перекатился в сторону, но был слишком медлителен: сталь скользнула по его бедру, оставив кровавый порез. Рыцарь вновь начал подымать свой меч.
  Тело Генри словно оцепенело от страха. Он не мог пошевелить ни одним своим мускулом. Отец начал пятиться от рыцаря, опираясь локтями о грязь и траву. Человек в черных доспехах все выше поднимал свой меч, собираясь нанести смертельный удар.
  Юноша с силой сжал зубы и ринулся к отцу. Он подхватил его под руки и увел в сторону в тот момент, когда острая сталь опустилась, разрезав землю. Они кубарем покатились с обрыва, подминая под собой траву и камни, и упали в реку. Холодная вода сомкнулась над ними.
  Течение уносило их к болотам. Рыцарь в черных доспехах остался позади и в конце концов исчез в белесом тумане. Генри барахтался в воде, жадно ловя ртом воздух, но тяжелая намокшая одежда уводила его вниз.
  Барахтаясь, юноша выцепил рукой, проплывающую мимо ветвь ясеня, должно быть срубленную по течению выше. Ухватившись за нее, он поддерживал на плаву отца, не позволяя тому утонуть.
  Генри судорожно смотрел по сторонам, ища возможность выбраться из реки, как возле берега он увидел иву, склонившую свои ветви к реке. Юноша принялся быстро перебирать своими ногами, подплывая к берегу, и сжал зубы, ведя за собой тело отца. Ухватившись рукой за ветвь, он, скользя по берегу, медленно взбирался вверх. Тяжелая намокшая одежда вновь потянула его вниз. Вода снова сомкнулась над его головой. Генри с новой силой ухватился за ветвь и потянув, достал тело отца на берег. Впиваясь пальцами в грязь, юноша выполз из реки, повалившись на спину. Его грудь тяжело и часто вздымалась, жадно ловя прохладный весенний воздух.
  - Генри...- захрипел отец.
  Юноша подобрался к нему, нависнув. С его слипшихся волос капала холодная речная вода.
  - Перевяжи...- тяжело произнес отец.
  Из его обезображенной культи лилась кровь. Генри выхватил из своих ножен кинжал и, вспоров рубаху, оторвал от нее лоскут, обвязав руку отца.
  Отец приподнял вверх свою культю. Его веки и зубы сжались.
  - Сука. - надрывно произнес он, прижавшись щекой к холодной земле.
  Генри было больно смотреть на отца, испытывающие такие муки. Он отвернулся и оглянулся на лес, в котором где-то бродил человек в черных доспехах.
  - Отец, нам нужно идти. - судорожно сказал юноша. - Он может идти за нами.
  Отец, тяжело дыша, посмотрел на Генри. Впервые в его глаза юноша видел страх.
  - Помоги мне...
  Юноша подхватил отца под руку, подставив ему свое плечо, и приподнял его культю вверх, избегая излишней кровопотери. Они неспешно пошли вперед. Почва была мягкая, проваливалась под ногами. В камыши, кажется, юркнул черный уж.
  
  *******
  
  В скором времени они вышли к болотам. Генри отломал сухую ветвь, покрытую серо-зеленым мхом, от сваленного бурей деревом и погрузил ее в грязь под ногами. Ветвь вошла неглубоко, нащупав твердое дно.
  - Сюда. - сказал он отцу.
  Они не спеша продирались сквозь заросли тростника, каждый свой шаг протаптывая с помощью отломанной ветви.
  Юноша, ворочая головой словно лесной филин, постоянно оглядывался, выискивая в белесом тумане силуэт рыцаря в черных доспехах, но видел лишь колышущийся на легком ветру тростник. От каждого шороха, доносящегося из зарослей тростника, его тело содрогалось. Он шел все быстрее.
  Нога Генри накрыла поросль белокрыльника. Юноша отчетливо помнил, как он выглядит. Цветок, растущий на болотах с короткой толстой ножкой и широкими белыми лепестками, тонкими словно шелк. Когда Генри лихорадило, мама готовила ему отвар из корня белокрыльника. Горький вкус. Отвратный. Тогда, еще неразумным ребенком, он не мог и подумать, что могут вещи гораздо страшнее. Юноша исподлобья покосился на обезображенную культю отца. Он не мог и представить, что сейчас творится в его голове. Но он отчетливо видел, что было на его лице. Полное опустошение.
  - Помогите!
  Пронзительный крик вырвал Генри из его мыслей. Стебли тростника остались позади, а впереди, среди белесой пелены, показался знакомый силуэт. Девушка в белой сорочке завязла в трясине по пояс и, похоже, не могла сама выбраться. И без того тонкие руки ослабели от кровопотери, едва удерживая ее над землей.
  - Генри, ей нужно помочь. - прохрипел отец.
  - Отец, нам нужно бежать! - взмолился Генри. - Тот человек бродит где-то рядом.
  - Но пока его здесь нет. - ответил ему отец.
  Генри погрузился сапогом в грязь.
  - Почему ты не слушаешь, отец? - с горечью вырвалось у юноши. - Оставь ее. Мы и без того полезли туда, куда нам лезть не стоило. Тебя ранили из-за этой девушки.
  - И это еще одна причина достать ее из этого болота. Вырвем девушку оттуда и отведем к графу Урвейну. Раз она так нужна этому сукину сыну - пускай плетется в замок, где его покромсают на части. Проклятье. Он изувечил меня. Лишил возможности охотиться. Я не смогу заснуть, пока он не сдохнет.
  - Тебе так нужна эта месть? Что, если мы погибнем? Ты же учил меня избегать опасности...
  - Я учил тебя быть осторожным, а не безразличным. Твоей матери тоже могли помочь, но не помогли. Слышишь, как она кричит? С каждым ее воплем я вспоминаю как кричала моя умирающая жена... А теперь подумай, что если у нее есть сын? Который ждет ее также, как и ты ждал когда-то.
  Генри опустил голову, тяжело дыша. Побродив взглядом среди травы и грязи, он посмотрел на отца из-под хмурых бровей и, замявшись на мгновение, быстрым шагом направился к девушке, спеша выбраться отсюда. Девушка протянула к ним свои руки, покрытые грязью, трясиной и кровью. Итан ухватился за них и с силой потянул на себя. Из трясины показались ноги девушки, ее колени и, наконец, ступни. Она упала перед ним на колени, скользнув своими руками по их одежде, оставив на ней следы болотной трясины, перемешанной с кровью.
  Отдышавшись, она вскинула голову и увидела окровавленную культю отца. Ее лицо исказила гримаса ужаса.
  - Он ранил вас... Теперь он будет идти за вами...
  - Пусть идет. - злобно ответил отец. - Прием ему не понравится.
  Шатаясь, девушка привстала на ноги. Ее колени дрожали то ли от страха, то ли от усталости.
  - Нам нужно бежать. - испуганно сказала она.
  - Постой. - схватил ее за руку отец. - девушка в белом испуганно посмотрела на него широкими глазами. - Как тебя зовут?
  - Лиа. - ответила она.
  - Лиа. - хрипло произнес отец. -Ты хоть знаешь куда идти?
  Девушка ничего не ответила. Лишь слегка сжала губы.
  - Нет? - спросил отец. - Так куда же ты хочешь бежать?
  - Вы не понимаете. - ответила Лиа, тяжело дыша. - Я не могу оставаться здесь. Он всегда идет за мной. Прошу, отпустите меня...
  Девушка попыталась вырваться из хватки отца, но тот лишь крепче сжал на ней свою уцелевшую руку.
  - Мы и не останемся. - возразил отец. - Соберись. Откуда ты вышла? Это важно, Лиа. Нас унесло течением, и я не знаю, где мы находимся. Если пойдем не в ту сторону, попадем прямо к нему.
  - Я не знаю. - губы девушки затряслись. - Я не знаю. Он уже идет сюда. Он всегда знает, где я.
  - Среди этих болот? - оскалился отец. - Даже если бы не было этого тумана и он мог видеть словно сокол, в своем доспехе он не пройдет по этой трясине и десяти шагов. - ответил отец. - Ему придется обходить болота и ждать пока ты выйдешь, если ты ему так нужна. Но болота большие, а где ты из них выберешься, он не знает. Поэтому, прошу, вспомни откуда ты вышла и, когда мы поймем в какую сторону нам нужно идти, мы пойдем к замку местного графа. За стенами его крепости этот ублюдок тебя не достанет.
  Девушка покачала головой и запустила свою тощую руку в волосы. Длинные ногти впились в белую кожу.
  - Простите меня...- произнесла она отстраненно. - Я вас убила.
  Из-под трясины вырвалась рука в черном доспехе и схватила девушку за ногу. Та закричала от страха и боли, попытавшись вырваться из мертвой хватки. Генри вновь оцепенел от ужаса. Рука дернула девушку сильнее, заставив ту упасть на колено и проскользить пальцами по отцу Генри.
  - Твою мать... - произнес отец, также на мгновение оцепенев, и крикнул. - Держи ее!
  Генри с отцом ухватились за ее руки, с силой потянув на себя. Они были покрыты грязью и сильно скользили. Генри сжал зубы. Его мышцы жгло огнем, а ноги уходили все глубже в грязь. Он пытался вытащить девушку как мог, но та сила, что тянула ее ко дну была сильнее. Лиа упала на живот, крича и оплевываясь от грязи. Ее руки все больше выскальзывали, а сил у Генри оставалось все меньше. Ноги девушки вновь ушли под трясину.
  - Нет! Нет! - кричала она от ужаса. Из ее глаз лились слезы.
   Ее руки выскользнули из ладоней Генри. Девушка проехалась животом по грязи, сдирая пальцами траву. Грязь и тина покрывали ее лицо, заливая глаза и рот, пока она полностью не ушла под воду.
  Крики прекратились. Повисла тишина. Тело Генри словно сковало незримыми цепями. Он был не в силах даже сомкнуть губы. Отец был в таком же оцепенении. Они не могли поверить своим глазам.
  Но времени на это у них не осталось.
  Латная перчатка вырвалась из трясины и с силой вонзилась в грязь. Тело Генри словно ожгло пламенем. Из болота медленно поднимался шлем рыцаря в черных доспехах.
  Юношу охватил страх. Скользнув по грязи и мху сапогами, он подхватил отца под плечо и ринулся сквозь болота, забыв о ветви, которой он намечал себе дорогу. Они спотыкались и вязли в грязи, стремительно вырывая оттуда ноги. Генри оглянулся назад. Рыцарь в черных доспехах вылез из трясины и неспешно поплелся за ними.
  Кровь била в его виски. Жар снова охватил его тело. Он бежал, не чувствуя боли в ногах. Его дыхание сбивалось. Вместо выдохов он начал хрипеть.
  Вокруг них нависал густой белый туман. Они не видели куда бежали. Оступившись, они свалились в какую-то канаву, оросив лицо скопившейся там водой. Вокруг замелькали деревья. Болота кончились... по крайней мере Генри так показалось в творившейся суматохе. Юноша не знал сколь долго они бежали. В голове был лишь один страх.
  - Стой... - прохрипел отец. - Я больше не могу...
  Охотник свалился под старым кленом тяжело дыша.
  - Нога... проклятье... похоже вывих.
  - Отец, нам нужно идти. - дрожа сказал Генри. - Если он следует за нами...
  - Значит я уже не жилец. - закончил за него отец. - У меня нет сил, чтобы идти, а у тебя, чтобы нести на себе мою тушу.
  Отец откинул голову назад, оперевшись ею о ствол дерева и, выдохнув, произнес:
  - Вот что. Мы не знаем где находимся. Из-за этого тумана нихрена не видно. Похоже, придется тебе лезть на дерево.
  - Но, зачем, отец? - спросил Генри, пытаясь унять дрожь в руках.
  - Туманы с озер низко стелются. Локтей десять, не больше. На верхушке дерева будут хорошо видны окрестности. И замок графа.
  - Отец, у нас нет на это времени...
  - Проклятье, Генри. - раздраженно ответил отец. - Лезь на сраное дерево. Ты забыл чьи владения рядом? Если мы забредем на земли барона де Рови, нас схватят и казнят. И еще этот ублюдок в доспехах. - отец плюнул на землю. - Не знаю что в них сидит, но это точно не человек. И нам нужно как можно скорее скрыться от него за стенами.
  Генри потупил взгляд и покосился на растущую рядом липу. Подойдя к ней, юноша уцепился руками за кривую ветвь и полез наверх. Ветви били его по лицу, оставляя на нем царапины. Пару раз он скользнул ногой по дереву, содрав с него кору.
  Наконец, юноша достиг верхушки, собрав под собой охапку ветвей. Порыв ветра растрепал его волосы. Генри вздохнул свежий прохладный воздух. Перед ним простирался густой белый туман, из которого прорывались к свету верхушки деревьев. За туманом простирался лес и где-то вдалеке едва виднелись каменные башни замка графа Урвейна. В юноше затеплилась надежда на то, что они с отцом смогут выжить. Главное - спастись. Они и без того многое потеряли сегодня.
  Быстро спустившись вниз, Генри спрыгнул с дерева, прижав поросль зеленой травы к земле своим сапогом и подбежал к отцу.
  - Отец! Я видел замок. Мы выберемся отсюда.
  - Хорошо. - ответил отец и протянул руку. - Помоги мне встать.
  Генри схватил отца за руку и с силой потянул его к себе. Отец, хрипя и погружаясь сапогами в землю, неспешно поднялся на ноги, с хрустом сломав несколько ветвей. Юноша закинул его руку себе на шею, подставив отцу свое плечо. В последний в его жизни раз. Поднимая отца на ноги, он издал слишком много шума, который заглушил лязг доспехов.
  Меч пробил грудь отца насквозь. Отец хотел закричать от дикой боли, но из его горла вырвался лишь предсмертный хрип. Рыцарь в черных доспехах выдрал меч из спины отца.
  - Отец! - закричал Генри, ухватившись за его тело.
  Глаза отца последний раз взглянули на Генри и словно застыли. Рыцарь опустил свой меч, нанося рубящий удар и оставил глубокий кровавый порез на спине отца, заставив Генри отпустить его тело.
  Отец пал оземь, истекая кровью. Рыцарь вновь взмахнул мечом, готовясь нанести удар уже по юноше.
  Генри упал на спину. Меч просвистел над ним.
  Рыцарь, не останавливаясь, тут же занес свой клинок для следующего удара. Юноша, пятясь назад, увернулся от него и, рывком вскочив на ноги, побежал. Слезы застилали его глаза. В горле стоял горький ком. С силой сжав зубы, он вновь бездумно бежал вперед, забыв о замке графа.
  Деревья перестали мелькать перед его глазами. На смену им пришел холодный безжизненный камень. Генри осознал, что он забежал в ущелье.
  Он мчался вперед, но выход из ущелья все так и не появлялся, в то время как его стены все больше сходились клином.
  Генри остановился. По его спине прошел леденящий холод. Дороги дальше не было. Лишь отвесная стена.
  - Нет... нет... нет... - прошептал он, пытаясь забраться на стену.
  Его пальцы лишь сбрасывали вниз каменную крошку, но не могли ухватиться за неровные выступы, скользя по ним.
  Сердце на мгновение остановилось.
  Сзади раздался скрежет стали о камни. Рыцарь неспешно шел к Генри, волоча за собой меч. Расстояние между ними становилось все меньше.
  Юноша с силой сжал зубы и достал из колчана стрелу. Дрожащими руками он натянул тетиву и наставил наконечник на шлем идущего рыцаря.
  Стрела улетела вверх, ударившись о каменный выступ ущелья, и скинула вниз горстку камней. Генри сразу же наложил вторую и выстрелил. Стрела угодила рыцарю в грудь, отскочив от доспеха со звоном.
  Рыцарь приближался. Его меч был красный от крови. Крови его отца.
  Генри наложил третью стрелу и с силой натянул тетиву. Наконечник попал рыцарю в шлем, но не оставил на нем и царапины.
  Рыцарь был все ближе. Шаг за шагом он неустанно приближался к Генри.
  Страх с новой силой овладел его телом, и юноша сделал последнее, что мог. Выхватив из кожаных ножен, закрепленных на поясе, кинжал, он ринулся и вонзил его в узкую щель на шлеме рыцаря, где должен был быть его глаз.
  Генри неосознанно отступил на несколько шагов назад, словно ожидая, что произойдет дальше.
  Несколько мгновений рыцарь стоял не шевелясь, но после... его рука дрогнула и медленно потянула за рукоять кинжала, торчащего из прорези. Генри забился в агонии. На лезвии не было ни капли крови.
  Рыцарь схватил его рукой за волосы. Глаза юноши расширились. Острая сталь кинжала коснулась его шеи.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  БЕНТРОЛОМЕЙ
  
  Первые лучи теплого майского солнца проникли сквозь прореху льняных штор, оставленную пепельно-серой кошкой Дымкой, породистой Ламейской пышношерстной, и забегали по гладковыбритому лицу Бентроломея, пекаря из города Норкфурта. Пекарь нахмурил густые брови и накрыл лицо пуховой подушкой, желая выкроить себе еще пару пленительных минут в теплой кровати, но шум городской улицы, доносящийся из слегка приоткрытых створок окна, заставил забыть о столь непозволительной для него роскоши.
  Бентроломей почивал на дубовой кровати чересчур вычурной для людей его достатка. Одни из лучших мастеров в Норкфурте корпели над искусной резьбой двух сцепившихся рогами оленей, украсивших раму пекарского ложа. Над головой пекаря навис голубой балдахин, отдающий легкой бирюзой. Его Бентроломей выкупил у поджарого торговца с юга за десяток золотых монет. Ножки же были сделаны отдельно у мастера из Доренбрука, в виде спирали, покрытые краской и легким налетом серебра. Не все вельможи могли позволить себе подобное ложе, но Бентроломей, будучи зажиточным ремесленником, тратил любые деньги на то, чтобы окружить себя дорогими вещами.
   Пекарь широко зевнул и вытянул кверху руки, хрустнув хрящами. Справа от него лежало скомканное одеяло. От него приятно пахло медом и пряностями.
  'Уже убежала? - подумал Бентроломей. - Сколько же я спал?'
  Оставив этот вопрос без ответа, он нехотя натянул свои штаны из кожи вертихвоста, высокие пулены, сделанные на заказ у мастера обувных дел Тихомира и белую шелковую рубаху, водрузив наверх бирюзовый камзол с заклепками золотого цвета.
   Взяв слегка запыленное зеркало с настенного комода, пекарь протер его подолом камзола. Дальше пошла в ход расческа. Непослушные кудри упорно не хотели поддаваться, но ценой нечеловеческих усилий Бентроломею удалось привести свою шевелюру в потребный вид для выхода в свет.
   Добавив своим щекам небольшого румянца и оросив пару раз воротник своего камзола яблоневыми духами, пекарь стянул с полки ремень из змеиной кожи и опоясался им. Однако, сомкнуть его застежку он оказался не в силах.
  Прошла четверть часа прежде чем Бентроломей сдался и с грустью осмотрел пять неровных отверстий проделанных его рукой.
  'Должно быть всему виной та аппетитная сочная индейка на вчерашнем пиру господина Хаммерса. - заключил он.
  Достав из небольшого шкафа нож, Бентроломей вонзил его в ремень, и грубо расковыряв, добавив к пяти небрежно проделанным дыркам шестую.
  Сомкнув застежку, он потянул за прохладную стальную ручку двери, ведущей из спальни, и не спеша спустился вниз по винтовым ступенькам на кухню, где среди сковород и противней сновала светловолосая девушка в голубом васильковом платье. Пол был усеян мукой и корицей. Из чугунной, обгоревшей с боков кастрюли, валил пар, наполняя кухню ароматом приготовленной каши.
  - Судя по запаху, на завтрак будет овсянка. - улыбнулся пекарь.
  Марта обернулась и улыбнулась мужу в ответ.
  - Если можно назвать обед завтраком, Бени. Выгляни в окно. - с ухмылкой сказала она.
  Даже ее ухмылка была теплее чем раннее летнее солнце, ласкающее кожу Бентроломея. Спустя столь долгие годы как они встретились еще будучи детьми, ее улыбка - единственное, что грело его душу, даже в суровые зимние морозы.
  Бентроломей одернул легкую ткань, что укрывала окно и тотчас же сощурился от света, ударившего в лицо.
  - Полдень? Славно же я поспал.
  - Славно же ты выпил. - возмутилась Марта, помешивая что-то в глиняной чаше. - Пришел под утро, едва волоча ногами, еще и мыча как наш вечно пьяный мясник.
  - Ужасно. -издал легкий смешок Бентроломей. - Надеюсь, меня никто не видел? Было бы нехорошо потерять лицо.
  - Помимо травницы Лювьевы, живущей по соседству? - Марта подула на золотистый локон, упавший ей на глаза, откинув его на лоб. - Никто. Можешь быть спокоен.
  - Госпожа Лювьева... ох... будет неловко, когда я буду покупать у нее ее восхитительные травы. - вскинул брови Бентроломей.
  - Уверена, что так, Бени, ведь этим утром ты их раздавил, завалившись в ее сад.
  - Надо же. - цокнул языком Бентроломей. - Надеюсь, корзинка наших лучших пирожных сгладит перед ней мою вину.
  Марта улыбнулась и покачала головой. Бентроломей подошел к ней и, приобняв, прильнул к ее губам. Марта разомлела в его объятиях. Ее тонкие пальцы легли Бентроломею на грудь. Казалось, что все вокруг затмила сладостная пелена, приглушающая звуки извне. Пекарь провел рукой по платью Марты и опустился чуть ниже ее талии. Марта в ответ щелкнула его по носу и отстранилась.
  - Даже не думай. Скоро придут Крюгер с Мартином, да и... от тебя за версту несет вином.- сказала Марта.
  - Это странно, ведь я пил лимонное пиво.- вздохнул пекарь, плюхнувшись на широкий стул, спинка которого была украшена узором цветущей белой лилии. - Ох, как же гудит голова.
   О его ногу потерлась Дымка и, взглянув пекарю в глаза, мяукнула. Бентроломей наклонился и почесал ее за пепельным ухом. Кошка зажмурила глаза и замурчала.
  - Так бывает, Бени... если пропить всю неделю. У кого ты был за последние дни? Насколько я помню неделю назад пир закатывал барон Оливер де Лорн, потом был городской портной для богатых вельмож Родерик, да? А вчера... Кажется, Хаммерс, цирюльник.
  - И все они заплатили золотом за наши пирожные и пироги. - слегка улыбнулся Бентроломей. - Дела идут хорошо. Я, честно признаться, думаю о второй пекарне...
  Марта провела ладонью по щеке Бентроломея и прильнула к его губам.
  - Это чудесно, Бени... Сегодня ты снова идешь заключать договор? Мальчишка-посыльный принес письмо прошлым вечером.
  - Письмо? - недоумевающе спросил он и заметил небрежно сложенный лист пергамента на шкафчике у входной двери, куда гости обычно бросали свою верхнюю одежду.
  Пекарь неспешно прошел до шкафа и, развернув письмо, принялся его читать. Марта в это время выудила склянку с засушенными кусочками клубники с верхних полок стеллажа и, зачерпнув небольшую горстку сервизной чайной ложкой, высыпала ее в глиняную миску, щедро добавив сверху несколько черпаков пышущей жаром каши.
  - Виконт Радомир пригласил меня к сегодняшнему вечеру, - произнес пекарь, дочитав письмо. - На личную встречу. Неожиданный жест дружелюбия с его стороны.
  - Почему же? Вы с ним не ладите? Зная тебя в это сложно поверить. - сказала Марта, поставив перед Бентроломеем миску с кашей.
  - Вовсе нет...- задумчиво ответил Бентроломей. - Мы встречались на пирах несколько раз... вероятно, даже с десяток. Пропускали по фужеру красного вина. Он, признаться, большой любитель наших кунжутовых пряников. Раз-два в месяц посылает извозчика купить у нас несколько корзин. Но посетить его... как здесь написано с 'дружеским визитом' просит меня впервые.
  - Просит?
  - Скорее вежливо настаивает. - приподнял уголок губ Бентроломей.
  - И, насколько я понимаю, согласен ты на это или нет значения не имеет? - ответила ему улыбкой Марта.
  Бентроломей зачерпнул вязкой каши из миски и отправил ее себе в рот.
  - Если ты отказываешь виконту в визите, ты либо глупец, либо король. - сказал он, прожевав.
  Раздался глухой стук и покашливания со стороны пекарни, слепленной из песка и красной глины, которую со всеми ее закопченными кочергами и палеными противнями Бентроломей унаследовал от своего отца, человека бедного, слегшего десять лет тому от тяжелой белой лихорадки.
  Марта отодвинула щеколду и отворила входную дверь. Крюгер, весь измазанный черной сажей, неуклюже улыбнулся и, небрежно смахнув с лохматой головы шапку, сотканную из грязных тряпок, прижал ее к груди, скомкав в кулаке, и слегка поклонился.
  - Партия пирогов готова. - произнес Крюгер и посмотрел на Бентроломея из под густых бровей. - Доброго дня, господин Бентроломей.
  Тот лишь кивнул ему в ответ.
  За спиной Крюгера стоял Мартин, его сын, щуплый лопоухий парень лет двадцати, понуро разглядывавший потертые носы своих башмаков, до тех пор, пока он не отхватил толчок локтем в бок от своего отца, отчего тут же съежился и пробормотал себе под нос приветствие.
  - Чудесно. - улыбнулась Марта. - Мартин, будь любезен, отнеси мешки с молотым бафрусом и лакрицей в пекарню, пока я заканчиваю месить тесто. Они в том дальнем углу, под лестницей.
  Мартин кивнул и, слегка сутулясь, поплелся за мешками. Бентроломей сморщился, когда увидел грязь и сухую траву, прилипшую к его башмакам.
  - Ты не в хлеву. - грубо бросил Бентроломей Мартину. - Здесь чистят обувь перед тем как зайти в дом.
  Мартин, вздрогнув, остановился и, насупившись, исподлобья покосился на отца. Тот, нахмурив брови, посмотрел на сына и слегка кивнул головой.
  - Простите... Господин. - нехотя ответил он, и вышел за дверь.
  Бентроломей скользнул взглядом по Марте, и, заметив, как она осуждающе на него смотрит, фыркнул и вновь уткнулся в свою миску.
  - Крюгер. - наконец прервала Марта затянувшееся молчание. - Вот-вот должен прибыть обоз с юга, везущий нам яблоки и виноград. Боюсь, одна я не управлюсь. Груз слишком тяжел. Вы не поможете мне?
  - Разумеется, госпожа. - ответил он. - Позвольте лишь отлучиться на несколько минут. Я захватил с собой несколько ягод клубники и...
  Крюгер выудил из кармана своего плаща тканевый сверток, в глубинах которого притаилось несколько спелых ягод.
  - Быть может вы хотите клубники, госпожа Марта? Я собирал ее в лесу, в двух часах ходьбы отсюда. Здесь немного, но она довольно сладкая и...
  - Ох, простите мне мою бестактность. - вскинула руки Марта. - Работы так много, что я совсем не даю вам передохнуть. Уже полдень, а вы с самой зари не отходите от печи. Вы должно быть ужасно голодны?
  - Такие люди как я вечно голодны. - с теплотой улыбнулся Крюгер.
  - Позвольте мне вас угостить, Крюгер. - коснулась его руки пальцами Марта. - Вы любите овсянку?
  Крюгер, удивившись, разомкнул губы.
  - Госпожа Марта...- промямлил он. - Я не могу...
  - Уверена, что можете. - рассмеялась Марта и зачерпнула из кастрюли каши, плюхнув ее на миску. - Вот, возьмите. Быть может хотите сушеных фруктов? Чернослив, к несчастью, закончился, но есть сушеные яблоки, клубника, и, кажется, где-то завалялась склянка с остатками малины.
  Бентроломей стиснул зубы и, отложив ложку, выпрямился и злобно покосился на Марту. В этот момент дверь распахнулась и в дом вошел Мартин. В этот раз его башмаки были чисты. Взглянув на отца, он молча поплелся за мешками с бафрусом.
  Крюгер принял миску из протянутых рук Марты и посмотрел на нее взглядом каким обычно забитый бродячий пес смотрит на человека, кинувшего ему кость с остатками мяса.
  - Я... Я не знаю как благодарить вас, госпожа Марта.
  - Прекратите называть меня госпожой. - мягко улыбнулась она. - Когда ко мне так обращаются, я ощущаю себя седой старухой. Садитесь за стол к Бентроломею. У нас полно места для гостей. Мартин, не чувствуй себя обделенным. Как занесешь мешки в пекарню, присоединяйся к отцу. Ну же, Крюгер! - засмеялась она, увидев, как он переминается с ноги на ногу. - Есть холодную кашу уже не так вкусно.
  Крюгер неуверенно пошел к обеденному столу. Бентроломей заскрипел зубами и с силой сжал ложку. Он не сильно любил других людей. Бентроломей избегал излишнего общения с ними, если то было в его силах. Но нищих... нищих он презирал и ненавидел и любое их прикосновение к нему или его вещам вызывали в Бентроломее отвращение. А Крюгер был один из них.
   - Сядешь за этот стол, - холодно бросил пекарь. - И можешь ползти просить милостыню на улице.
   Тишина заполонила кухню. Мартин, уже взявшийся за ручку двери, ведущую в пекарню, обернулся и посмотрел на Бентроломея. Еще никогда в своей жизни пекарь не видел столько презрения в чьих-то глазах. Крюгер растерянно замер и, спустя несколько мгновений, наконец, робко произнес:
   - Да, господин. Простите.
   Мартин со скрипом распахнул дверь и скрылся за ней, зацепив мешком веник, сплетенный из ветвей орешника. Прутья, туго обвязанные пенькой, повалились на пол, подняв в воздух ворох пыли и муки, рассыпанной Мартой. Крюгер, медленно, слегка дрожащей рукой, словно опасаясь, что его сейчас ударят, поставил миску с кашей перед Мартой и хрипло произнес:
   - Я проверю огонь в печи, госпожа Марта. Прошу, окликните меня, когда приедет обоз.
   Крюгер достал шапку из кармана своего плаща и, нахлобучив ее на голову, вслед за своим худощавым сыном скрылся за дверью, ведущей в пекарню.
   На кухне воцарилось молчание. Слышно было лишь, как за окном стучат по мостовой колеса телег, заполненных до верху южными разноцветными коврами и сладостями, ведомые усатым кучером, что каждую тысячу ярдов прикладывался к пузырьку Алзийского темного, который он так укромно припрятал за пазухой.
   Марта оперлась руками о кухонный столик и сжала губы.
   - Почему ты их прогнал? - тихо спросила она.
   - Я никогда не сяду за один стол с грязным... вшивым... - клацнул зубами Бентроломей, раздраженно выговаривая слова.
   - Нищим? Это ты хотел сказать? Бени, прояви хоть каплю сострадания.
   - Сострадания? Ты, похоже, забыла, что они наши рабочие, Марта. Я не обязан проявлять к ним сострадания. Все, что я обязан делать - это платить за ту работу, которую они обязаны выполнять.- процедил Бентроломей.
   - Обязан говоришь? - золотистый локон упал Марте на глаз, но та словно не заметила его. - Я видела ту горсть медяков, что ты им отсыпаешь. Бени, ты платишь им меньше, чем посыльным в Норкфурте.
  - Я сам знаю сколько им стоит платить, Марта.
  - Поэтому за последний год от нас ушли семеро работников?
  Бентроломей фыркнул в ответ.
  - Работы в городе почти нет. - раздраженно сказал он. - Зато нищих - избыток. Пока они будут готовы работать за такие деньги, я не расщедрюсь даже на пару лишних медяков.
  - Что ж, пекарня твоя, Бени, и ты волен платить им столько сколько считаешь нужным. Но этот дом принадлежит нам обоим. Так скажи, почему я не могу угостить наших гостей лишним черпаком каши? Мне больно от того, что я вижу каждый день. От того как они едва сводят концы с концами. Мартин и Крюгер - добрые честные люди. За весь тот месяц, что они у нас работают, они ни разу не сказали мне плохого слова. В том числе и о тебе, хоть ты и относишься к ним как к какому-то скоту.
  - Иначе бы они потеряли работу. - ответил Бентроломей.
  - Их предшественников это не останавливало. И, знаешь, Бени, хоть они и живут впроголодь, но при этом три дня назад они принесли мне спелой клубники, которую они сами собрали в лесу, в корзинке, которую они сплели из лозы своими руками, не взяв за этого даже потертого медяка. Помнишь, как ты ее уплетал прошлым вечером? Так почему бы и нам хоть немного им не помочь?
  - Помочь? Марта...
  - Ты знаешь откуда они прибыли? Еще недавно они жили в деревне, кажется, не так далеко от Норкфурта. У них был свой дом, земля, которая их кормила, и выводок кур, которые несли им яйца. Часть они ели сами, часть забирали люди барона и часть, если удавалось, они продавали. Они были бедными, да, но не нищими, как ты их сейчас называешь. Но два месяца назад жена Крюгера смертельно заболела. Белая лихорадка, Бени. Ты и сам знаешь, что она делает с человеком. Трое суток бедняжка металась в жаре и боли, вопя от диких мук на глазах у своего мужа и сына, пока, наконец, не забилась в предсмертной агонии. Но на этом их горе не закончилось. Местные жители, боясь заразиться белой лихорадкой, вытолкали их вилами из деревни, а их дом сожгли вместе с телом жены Крюгера, их вещами и выводком кур. Мартин и Крюгер потеряли все, что у них было. А когда они прибыли в Норкфурт в поисках крова и еды, то нашли здесь лишь сточные канавы, крыс и жестоких людей... - Марта замолчала на мгновение и сощурила глаза. - У меня рвется сердце, когда я вижу, как они делят между собой несколько крохотных лесных ягод, припасенных на обед. А ты жалеешь дать этим бедным добрым людям хоть пару лишних медяков из той горы серебра, что ты получаешь?
   Бентроломей клацнул зубами и надул желваки.
   - Какое мне до них дело? Если этому оборванцу не нравится сколько я ему плачу, пускай проваливает вместе со своим отпрыском в ту дыру, из которой они выползли. А я найму еще более голодных, готовых работать за еще меньшие деньги, пока он будет бросаться ко мне в ноги, моля вернуть его обратно.
   Марта сощурила глаза и покачала головой. Несколько русых локонов выпало из-под обруча, расписанного лилиями. Тяжело вздохнув, она сказала:
   - Черствое твое сердце. И безжалостное.
   Схватив под руки противни с тестом, Марта направилась к выходу:
   - Хорошего дня. - тихо сказала она и юркнув за дверь, закрыла ее за собой.
   *******
   Отворив чугунную, закопченную изнутри, дверцу небольшой печи из белого камня, Бентроломей достал ухватом медный чайник и слегка его накренил. Из его носика вырвалась тонкая струйка обжигающего кипятка и полилась в излюбленную пиалу Бентроломея, которую ему подарил на именины крепко сбитый купец Шистомир, нарастивший себе к сорока годам пивное брюшко. Пиала была сделана из ламорра, материала похожего на глину, но куда более изящного, прочного и дорогого, расписанного чудесным рисунком лилового заката, плавно переходящего в сливочный рассвет. Шистомир горячо убеждал Бентроломея, что пиалу сею он получил в дар от графа Роберика Восходнего, хозяина земель по левому берегу от Веленки. Но, как предполагал Бентроломей, пиала, вероятна, была ворована, должно быть, в ходе набега разбойников на караваны, что, впрочем, не уменьшало ее красоты.
   Бентроломей, подошел к окну, выходящему на мостовую, и нагнувшись, зачерпнул горстку душистого тимьяна, что Марта собирала на полях близ Рыжего леса и устелила им поднос со старыми тряпками, чтобы он хорошо просушился.
   Закинув горстку тимьяна в пиалу, Бентроломей пару минут помешал сервизной ложкой сваренный чай и слегка пригубил его пухлыми губами, наслаждаясь вкусом.
   К тому моменту как Бентроломей закончил пить чай солнце уже успело пройти значительную часть пути по небосводу, перекатываясь на запад.
   'Солнце уже в зените' - сделал вывод Бентроломей. - 'Пора.'
   Захватив одну из свежеиспеченных сдоб с изюмом и кунжутом, Бентроломей аккуратно обернул ее легкой тканью и сложил в дорожную котомку. Затем он достал с полки зеленую шляпу с пером фазана, нахлобучил себе на голову и, слегка ее повертев и повздыхав, открыл входную дверь.
   Мимо него промчались соседские ребятишки, гоня по мостовой озорно скачущее колесо. В этот же момент из-за дома показался кучер, везущий в черно-белой карете, запряженной двойкой гнедых меринов, леди Катарину, дочь барона Оливера де Лорна. Колесо, ударившись о мостовую, сменило направление, теперь мчась навстречу кучеру. Дети, улюлюкая, помчались за ним, проскочив под носом у мерина, отчего тот встал на дыбы, едва не ударив их копытами, а кучер злостно выругался самой едкой бранью, которую мог слышать в дешевых кабаках.
   Бентроломей обошел карету, не забыв снять шляпу и улыбнуться перед леди Катариной, обеспокоенно посмотревшей в окно, и бодро отправился вверх по дороге, проходя мимо базара. Мир вокруг резко заполнился запахом солонины, яблок, ягод, ржаного хлеба, свежего творога и молока, которое седая крестьянка, порой хватающаяся за поясницу, цедила из огромного бидона.
   - Бентроломей! Милейший! - окликнул его Ярвик, пухловатый добродушный зажиточный владелец лавки, в которой он продавал рыбу, речную и морскую, и различные блюда, из нее приготовленные. Особенно Бентроломей любил рыбье мясо, завернутое в душистые листья осмольи, сверху посыпанное рисом. Тонкий приятный вкус. Это подмечали и лорды, щедро платящие за это серебром и золотом. - Как ваше здравие? А вашей милейшей сударыни?
   Бентроломей остановился, отвесил небольшой поклон и приподнял шляпу.
   - Пока не беспокоит, сударь Ярвик. А что до вас? Как нынче идет торговля?
   - Прекрасно, Бентроломей! Боюсь, вскоре придется, покупать новый камзол, а то в этом пуговицы уже живот не держат. - сказал он и рассмеялся.
   Перекинувшись еще парой слов с торговцем, Бентроломей распрощался и пошел дальше.
   Дойдя до развилки вымощенной камнем дороги и протоптанной песчаной, Бентроломей свернул в сторону последней, двигаясь крайне осторожно, чтобы не запачкать грязью и пылью свои пулены.
   Городской шум затих и на смену ему пришло щебетание соловьев, шуршание молодой, еще зеленой, пшеницы по ветру и воркание голубей, клевавших редкие овсяные зерна, найденные на дороге.
   Спустя час ходьбы солнце скрылось за лиловыми тучами, а в спину начал дуть холодный ветер.
   'Гроза' - скривился пекарь. - 'Стоит поторопиться.'
   Вдали показались покосившиеся крестьянские домики, сбитые из подгнившей ели и устланные наверху соломой. Крестьяне спешно бежали по пашне, скача меж свежих борозд, до сараев-землянок, одной рукой сжимая черные от земли вилы и пару тяпок, усеянных сорняками, а другой поправляя свои льняные портки, спадающие при каждом шаге.
   Мужик, косматый и пьяный, маша широкими ладонями, загонял гогочущих гусей в гусятник. Женщины гнали не желавших уходить с пастбища черно-рыжих коров. Деревенские жители всегда чувствовали приближение сильной грозы.
   Пара увесистых капель щелкнули Бентроломея по носу отчего тот одернулся и, пыхтя себе под нос, перешел на бег, неуклюже перекатываясь с боку на бок.
   Вдалеке, за зелеными холмами, щедро одаренными лилово-синими васильками, раздался зловещий раскат грома. Небесное полотно прорезала яркая ветвистая молния. За ней раздался грохот, словно тысячи бочонков с медовухой, покатились по мостовой.
   Ветер завыл с новой силой. Сильный порыв сорвал шляпу с головы Бентроломея, растрепав его непослушные волосы по широкому лбу. Пару раз ударившись о кромки крестьянских домов, она, с ворохом соломы и песка, скрылась за крышами.
  Пекарь хотел было вернуться за ней, но крупицы белого песка, ведомые могучим ветром, сотней крохотных кинжалов впивались пекарю в кожу и глаза, заставив последнего сощуриться и прикрыться рукой от ненастья.
   Однако, удача ему, наконец, улыбнулась и за углом полуразвалившегося трухлявого дома, показался величественный особняк из белого дуба, на ставнях которого была изображена погоня за оскалившимся волком. Стрела с белым оперением, пущенная одним из охотников пронзала его шею. Бентроломей хорошо знал этот герб. Он принадлежал роду виконта Радомира Вербена.
   - Наконец-то - с облегчением вздохнул пекарь.
   Вдруг позади послышался едва уловимый звук топота маленьких ног, пробивающийся сквозь армаду бьющихся оземь капель дождя. Бентроломей повернул голову влево и слегка наклонил ее, посмотрев на источник звука.
   К пекарю со всех ног мчался худощавый мальчик лет семи, одетый в драные лохмотья, сотканные из различных лоскутков. Мальчик часто и хрипло дышал, жадно хватая ртом воздух. Из последних сил он добежал до Бентроломея и свалился перед ним на колени, плюхнувшись в грязь.
  - Господин! - взмолился он. - Прошу... Моя мама...
  Бентроломей холодно взглянул на него сверху вниз. Мальчик смотрел
  ему прямо в глаза. Русый, с голубыми, словно два лесных чистых озера, глазами, в которых читался ужас и страх. Судя по подергиваниям его хилых плеч, мальчик дрожал. И причиной тому был вовсе не холод.
   - Я спешу. - отрезал Бентроломей и, задернув полы камзола, уверенно зашагал в сторону особняка виконта.
   Громыхнуло уже сильнее. Темная, почти черная туча медленно плыла в сторону особняка. Молния, кажется, ударила в чей-то дом. Послышались женские крики и детский плач.
   Мальчик мгновение сидел ошеломленно. Но тут же, он резко изменился в лице, сощурив свои голубые глаза. Его пухлые губы задрожали и по щекам полились горячие слезы. Спотыкаясь, наступая босыми ногами на щебень и гравий, которыми была устлана крестьянскими руками дорога к особняку виконта, он в отчаянии бросился пекарю под ноги.
   - Господин! - взмолился он повторно. - Моя мама... Она больна... Господин лекарь сказал, что она умрет, если ей не дать лекарство...
   Мальчик сглотнул ком в горле и вновь посмотрел Бентроломею в глаза. Даже дождь не мог скрыть слезы, что ручьем лились по его лицу.
   - Он сказал... Нужно десять серебряных монет... Но у нас нет таких денег. Господин... я сделаю все, что захотите. Только спасите мою маму. Прошу...
   Бентроломей сощурился. Он знал, что кошель лежащий во внутреннем кармане его бирюзового камзола, доверху набит серебряными монетами, каждая из которых досталась ему тяжелым трудом. Мальчик в лохмотьях же был для него никем. Оборванец, как и тысячи других, живущих в городских канавах. Бентроломей был слишком скуп, чтобы отдавать свои деньги ничего не значащим для него оборванцам, жизнь которых он не оценивал даже на потертый медяк.
   - Проваливай. - сказал он, глядя мальчику в глаза.
   Грохот. Ужасный рокочущий грохот сопроводил вспышку молнии, на мгновение залившей мир белым светом. Бентроломей шел в сторону особняка. Каждый его шаг был тяжелым, но лишь потому что его сапоги вязли в грязи.
  Хилая рука, покрытая ссадинами и грязью, мертвой хваткой вцепилась в рукав камзола Бентроломея в тот миг, когда пекарь сделал шаг вперед. Скрыть треск разрываемой ткани было не подвластно даже завываниям ледяного ветра и грохоту небесных наковален.
  - Господин! - в слезах крикнул мальчик. - Она же умрет!
  Пекарь, в порыве гнева занес руку над головой.
  - Убери свои руки, подонок! - взревел Бентроломей и с размаху опустил свою ладонь.
  Щеку мальчика ожгло пылающим огнем от внезапного удара. Ноги, ослабленные голодными годами, подкосились и мальчик рухнул оземь на спину, отпустив рукав Бентроломея. Острые камни раскаленными ножами резали его плоть. Из горла мальчика вырвался сиплый хрип. Бентроломей, тяжело дыша, ненавидяще скользнул по нему взглядом и оставил его лежать на земле.
  Особняк виконта Радомира стоял на пригорке в пятидесяти ярдах. Бентроломей пустился к нему со всех ног, втаптывая под собой гравий в грязь.
  Дождь и ветер хлестали пекаря по лицу, поднимая полы камзола. Дрожь и озноб овладели его телом.
  Наконец носки его пулен коснулись крыльца, сбитого из осиновых досок, и, занеся руку, Бентроломей нетерпеливо постучал костяшками пальцев в дверь.
  Промокший до нитки, он все же улыбнулся столь широко сколь был способен, когда из-за приоткрывшейся со скрипом двери показалось лицо Радомира.
  - Не подобрать тех бренных слов, чтоб описать сколь рад я лицезреть ваш благородный облик, ваша милость. - сказал он с придыханием, отвесив глубокий поклон.
  В этот миг тяжелые капли орошали крохотное тельце мальчика, лежащее в камнях и грязи. Задыхаясь он смотрел на темное небо и плакал.
  
  *******
  
  - Теплое вино, господин. - тихо сказал сутулый слуга виконта, подавая Бентроломею серебряную чашу.
  Возле огня, потрескивающего в печи, сушилась одежда пекаря, развешанная на домотканых веревках. Сам же он был облачен в сухую мешковатую одежду, которую ему дали взамен.
  - Настоящее северное пойло, - прохрипел Радомир, срывая вторую чашу с подноса. - Десятилетней выдержки.
  - Благодарю, - ответил Бентроломей.
  Пекарь причмокнул вино пухлыми губами, распробовав, и сделал глоток. Горло ожгло. По груди пекаря разлилось жгучее тепло.
  - Ох... - простонал Бентроломей. - Прекрасное вино.
  Радомир хохотнул и хлопнул Бентроломея по спине так, что тот чуть не оросил вином ковер из шкуры бурого медведя.
  - Словно жидкий огонь, да? Я слышал, что северяне настаивают его в бочках из кедра и кладут туда какую-то траву, которая растет у подножья их гор. Если попробовать ее разжевать, режет горло словно сталь. А они дают это вино своим отпрыскам едва ли не с колыбели. Эх... если б мне давали такое пойло, когда я еще под стол ходил, я бы, наверное, был таким же здоровым как эти северные варвары.
  - Я уверен вы и так им в этом не уступаете. - сказал Бентроломей.
  - Все, что есть во мне здорового, находится в моих штанах. - расхохотался виконт. - А так... болит вся туша уже который год. И знаешь ведь что? Все в роду-то у меня крепкие словно Бровурские буйволы. Дед одной рукой подымал двух средних крестьянок, ногой пробивал двери из красного тополя, а про другие его части тела и вовсе ходили легенды. Отец владел двуручным мечом так словно сам сир Урвальд Борлок вылез из преисподни. А я... признаться, долгое время меня посещали мысли, что я бастард, подкидыш и хлеворожденный ублюдок, но сейчас... эх, все чаще думаю о том, что это жена моя сговорилась с какой-то старой каргой, чтобы та мне какой-нибудь мерзотной травки подсыпала, от которой я буду себя чувствовать, как хрен в сметане.
  - Радомир! - возмутилась его жена Пресковья, плетущая в углу что-то из льняной ткани. - У нас же гости!
  - Вот пусть и знают как ты меня на тот свет отправляешь. - прохрипел он в ответ и подался вперед к Бентроломею. - Думала, наверное, что если у меня болеть все будет, решу, что это из-за выпивки, и пить брошу. Лечиться буду. Кха... Так это,- поднял он чашу с вином. - И есть, мать твою, мое лекарство.
  Виконт хохотал до тех пор, пока его смех не перешёл в надрывной кашель. Продрав горло, он продолжил:
   - Помню приезжал ко мне граф Руперт Донброк. Почтенный муж, достойный правитель и наследник древнего рода, но больной, сука, словно старая бабка. Целый день кряхтел, кашлял и трясся словно лист на ветру. Бледный, что поганка лесная. Ну а кто ж его лучше поймет, чем я? Кхе-хе... решили мы с ним, значит, полечится. Уработали на двоих бочонок этого северного пойла. И, черт знает, чего нас тогда дернуло... уже и не помню. То ли из-за вина, то ли из-за старости... В общем решили мы с ним поехать на охоту. Вдвоем. Без жен и свиты. Точь-в-точь как по бабам. Кха. И тут, не поверишь, кабан. Здоровый, сука, как моя покойная теща. А глаза кровью налиты, словно у беса какого-то. И тут граф, значит, достает из-за пояса бутыль с вином и разбивает его о дерево. В руке, понимаешь, осталось горлышко с острыми краями. И тут он заорал как я на рыбалке, когда меня змея за жопу цапнула, и побежал на кабана с этим осколком. Я уж подумал - все. Смерть нам обоим. Но кабан, кха-ха, пересрал еще больше чем я. Развернулся и помчался через лес, кусты ломая. Ох, думал помру со смеху, пока смотрел как граф за кабаном с горлышком бутылки гнался. - Виконт снова захохотал и хлопнул Бентроломея по плечу. - Горло тогда сорвал больше, чем полечил. Еще и спину надорвал, когда его обратно нес. - здесь он затих на несколько мгновений, осушив свою чашу. - А когда я графа, наконец, дотащил до дома, меня встретила его жена. Аж вспоминать больно. - потер он свою поросшую бородой щеку. - Оскалила зубы, волосы растрепала... страшная стала как болотная живша. А слов каких она мне наговорила... Я таких даже от кучера не слышал, когда посылал его убирать навоз в конюшне. - закашлялся он вновь и, схватив сдобу, которую принес Бентроломей, оторвал себе кусок.
  - Простите моего мужа, Бентроломей. - обратилась к пекарю Пресковья. - Порой он бывает излишне грубоват.
  - Ну что же вы, миледи. - улыбнулся Бентроломей. - Ваш муж прекрасный собеседник.
  - Слыхала, баба? - пробурлил Радомир, запивая вином кусок сдобы. - Больше не говори мне, что я горазд лишь со свиньями болтать. Кхе... - продрал он горло. - Славная сдоба, Бентроломей. Конечно не ровня твоим кунжутовым пряникам, но вкус ее достоин королей. Любовь моя,- обернулся он к Пресковье. - Хочешь кусочек?
  - Боюсь, что оскорблю нашего гостя, если откажусь. - улыбнулась Бентроломею Пресковья. - Но прошу, не упрашивайте на большее. Мне все же хотелось бы влезть в мой новый корсет с запада к следующему балу у барона из Лорна.
  - А мне хотелось бы влезть на моего коня, а то с каждым съеденным пирогом он все больше меня ненавидит. Кха. Не объяснишь же скотине как хороша эта сдоба. Да, кстати, об этом. Сколько возьмешь за нее с больного хрыча, Бентроломей? Серебряного паршивца?
  - О, нисколько, ваша милость. - широко улыбнулся Бентроломей. - Ваши теплые слова самая лучшая из наград.
  - Ты смотри, я ведь могу так и всю твою пекарню обчистить. - засмеялся виконт. - Вот что. Прикажу кучеру отвезти тебя домой. Отправлять гостя в такую грозу пешком - позор для лорда Востока.
  - Благодарю, ваша милость. - кивнул Бентроломей. - Я не ожидал, что нагрянет гроза. Небо было такое ясное...
  - Да, ты прав. - отстраненно сказал виконт, изменившись в лице. - Скажи, Бентроломей, ты веришь во всякую нечисть вроде колдунов и ведьм?
  Пекарь слегка приподнял брови.
  - Ведьм? Верил, пока не вылез из своих пеленок.
  За ставнями завыл ветер. На мгновение повисла тишина.
  - Мои крестьяне будут с тобой не согласны, - произнес Радомир. - Три дня тому ввалилось ко мне в особняк с десяток таких. Все из деревушки возле Гладкого озера. Горланили, что в лесу, недалеко от их домов поселилась ведьма. Мол, руками зажигает пламя, убивает птиц одним лишь взглядом и жрет детей на пару с девственницами.
  - Крестьяне любят все преувеличивать. - сморщился Бентроломей.
  - Еще как, мать твою. Наверняка увидели, как она кремнем подпалила хворост и решили, что у нее из рук вырвалось пламя. Они простые суеверные мужики. Шипят на черных котов, когда они переходят им дорогу, и избегают перекрестков. Вот и я сказал им проваливать и не забивать мне всякой сранью уши. Кха. Кто ж знал, что страх им настолько затмит глаза, что они решат устроить самосуд.
  - Самосуд?
  - Сожгли ее хибарку дотла. Когда я утром вышел из дому, из леса вырывались черные клубы дыма. Я сразу же отдал страже приказ оседлать коней и выехал с ними к этому пепелищу. Черно-красные угли. Все, что осталось от этого дома.
  - Варвары. - вновь сморщился пекарь.
  - Костей, правда, не нашли. - продолжил виконт. - Похоже, эта ведьма... или кто она там... сумела спастись. Да и хрен с ней. Пускай бродит, где хочет. Мне же меньше хлопот. И так нужно всю деревню выпороть за самосуд на моей земле.
  Радомир осушил чащу вина и, продрав горло, продолжил, понизив голос.
  - Языки шепчут, что сегодняшняя гроза - дело рук этой ведьмы. Чушь это все, конечно, но, буду честен, Бентроломей, не по себе мне от этой грозы. Видать старею.
  В зале воцарилось молчание и слышен был лишь треск поленьев в чугунной печи, охваченных красными языками пламени.
  - Ваша милость,- осторожно начал Бентроломей,- в письме вы сообщили, что у вас есть ко мне важное дело. Позвольте спросить... о чем вы говорили?
  Радомир зевнул.
  - Эх, только забыл об этом бухтиле. - недовольно сказал он и повернулся к своей жене. - Пресковья, душенька, пригласи в залу нашего гостя, будь любезна.
  Пресковья легко наклонила голову в знак согласия и, подобрав подол, юркнула за дверь.
  - Темир,- поманил пальцами старого слугу Радомир. - Плесни нам в чаши вина и поставь еще одну для нашего гостя.
  Слуга послушно кивнул и подхватил под руку кувшин с вином. Тонкая красная струйка ударилась о дно серебряной чаши, волной разбившись о ее стенки. Виконт развалился в своем кресле и почесал густую бороду.
  - Два дня тому... - неторопливо начал Радомир. - В тот день, когда мы готовились к посеву картошки, к особняку прибыла свита имперского посла.
  - Имперского? Так далеко от столицы? - удивился Бентроломей.
  Радомир кивнул.
  - Привез грамоту с решением императора касаемо спорных земель близ устья речки Дымчатки, на которые позарились мы с графом Гервентом,- сказал он и нахмурил брови. - Не в мою пользу.
  - Сожалею,- сочувствующе сказал Бентроломей.
  - Да и хрен с ними,- отмахнулся виконт. - Но гостей-то все равно нужно было встретить с почетом. Мы же не на Севере живем как-никак. В общем накрыли мы стол. Закололи мою любимую индюшку по такому случаю. Так жалко ее было, что чуть слезу не пустил пока ел. Кха. Раскатали бочонка два кх'ярского белого. Потом храпел так, что жена с постели в хлев к свиньям выгнала. - Виконт захохотал во все горло. - И, признаться, с ними было куда веселее, чем с этим столичным вельможей. Говорили весь вечер о каких-то лесах, болезнях, а потом и вовсе... о тебе.
  - Обо мне? - удивился пекарь.
  - Именно так. - раздался голос из дверного проема.
  Бентроломей обернулся. В дверях стоял поджарый короткостриженый человек, с ног до головы одетый в кожу. На его плече был вышит орел, парящий среди скал. Родовой герб семьи
  - Позвольте представиться. - слегка поклонился он. - Сир Арверт Клейн де Ольто, доверенный посол на службе у его императорского светейшества Эббета Вайтгрифона, властителя земель от Аревьерна до Фиоры, короля Амали и императора Эллирии.
  - Бентроломей де Норкфурт,- представился в ответ пекарь. - Весьма польщен столь почтенным знакомством.
  Посол сделал несколько уверенных шагов вперед. Тени, сотканные золотистыми языками пламени, что танцевали на фитилях толстых восковых свечей, украсили его лицо.
  - Позволите? - обратился он к виконту, указав на кресло.
  -Чтоб в сральник сходить вам тоже мое разрешение нужно? - раздраженно ответил ему Радомир.
  Оставив этот вопрос без ответа, посол уселся в кресле, и, сложив в замок руки, обратился к Бентроломею.
  - Итак... Вы должно быть удивлены тем фактом, что разговор шел о вас.
  Пекарь слегка приподнял брови.
  - Было бы странно будь это не так.
  - Не спорю,- ухмыльнулся посол. - Позвольте мне объясниться. Как вы, я глубоко убежден, помните, наш светлейший император-гарант готовится встретить свой юбилей в середине лета. Событие, как вы понимаете, особое и пиршества оно также требует соответствующего.
  - Угу. - буркнул виконт. - Я слышал, что на пир зазвали циркачей из Маоса. Видел я их как-то раз. Один, косматый рыжий карлик, дивный силач, может поднять над головой корову, другой, надушенный шут, одетый в голубые перья, брошенным кинжалом снимает мухе голову, а третья, гибкая словно змея, может дотянуться себе до...
  - Виконт,- скривился посол,- Прошу вас. Займитесь вином.
  Радомир пожал плечами.
  - Если на западе все такие же сварливые как вы, этот пир будет самым нудным за всю историю империи. - молвил он и осушил чашу.
  Посол, раздраженно покосился на него и вновь повернулся к Бентроломею.
  - Как я уже сказал пир в этом году будет особым, ведь поздравить императора этим летом съедутся лорды со всех концов ... Я полагаю вы понимаете, что в этот день все должно быть исключительно отменно. Это касается и блюд, которыми будут уставлены столы в бальной зале Доренбрука. - посол слегка пригубил вина из своей чаши и причмокнул губами. - Имперские придворные готовились к этому дню довольно продолжительное время. Говоря откровенно, приготовления к пиршеству шли еще с прошлого года. И я убежден, что препятствий не возникло бы и дальше, если бы две декады тому не случилось несчастье, которого мы не ждали. Наш доверенный пекарь при дворе скончался.
  - Сожалею,- сказал Бентроломей.
  Посол молча кивнул.
  - К несчастью,- продолжил он,- человека, способного принять на себя ту ношу, которой был обременен наш покойный пекарь, при дворе не нашлось. Вообразите сами, ко дню пиршества необходимо приготовить тысячи блюд, крайне вкусных блюд прошу заметить, которыми будут довольствоваться самые знатные лорды империи. Его Высочеству чрезвычайно необходимо, чтобы они остались довольны устроенным пиршеством, а, значит, человек, которому мы доверим это безусловно непростое дело, обязан не только превосходно владеть своим мастерством, но и быть способным управлять сотней рук под его началом, ведь каким бы одаренным он ни был, в одиночку с таким количеством блюд справиться будет все же трудновато.
  Сир Арверт слегка прильнул губами к чаше с вином и после продолжил.
  - Послы, отправленные во все уголки ..., были обязаны, помимо всего прочего, отыскать такого человека и привезти его ко двору. И я, как вы понимаете, исключением не был. Для нас это, конечно же, не было бы чем-то особым. Корона нередко приглашает ко двору талантливых ремесленников и мастеров пера и слова. Но на сей раз, увы, времени нам дали немного. Поэтому в нашей беседе с виконтом, которую он уже успел вам описать, я упомянул о возникшей проблеме...
  - Упомянул? - возмутился Радомир, икнув, и посмотрел на Бентроломея. - Вцепился в меня как клещ в яйца. Пришлось сказать о тебе, лишь бы он от меня отстал.
  - Лорд Вербент...- возмущенно просопел посол.
  - Не, ну ты представляешь,- продолжил виконт, не обратив внимания на посла. - Я ему, значит, о том как я своими руками в одно рыло задушил вертихвоста, чешуйчатого сукина сына, а этот западный баран меня до полуночи расспрашивает о твоем отце и деде. Это же Восток, мать твою. Здесь так вино никто не пьет.
  Имперский посол покосился на виконта.
  - Если пить его так как вы, лорд Вербент, то можно не только упустить земли, о которых вы спорили с графом Гервентом, но и лишиться тех, что вы уже имеете. - ответил ему сир Арверт.
  Виконт продрал горло и прохрипел:
  - Еще и в душу гадите аки свинья из хлева. Жене моей будете сами объяснять, отчего я вновь надрался. - сказал он, указав слуге пальцами на опустевшую чашу.
  Бентроломей повертел чашу в руках и осторожно спросил:
  - Простите, если мой вопрос вас смутит, но я уверен вы понимаете, что я не могу его не задать... Зачем вы интересовались у его милости о моем отце?
  Сир Арверт посмотрел ему в глаза.
  - Поймите, Бентроломей... Делая такое предложение человеку извне... Человеку, не приближенному ко двору... Я обязан быть уверен в чистоте его родословной. Имперская корона не потерпит при дворе потомка урта.
  Бентроломей хорошо знал это слово. Уртами называли предателей. Врагов империи. Изменников. Всех тех, кто предал корону и по какой-то причине сохранил свою голову на плечах, даже если и не сохранил прочие части тела. Обычно люди с таким клеймом попадали на рудники, где, изнемогая от голода и боли, добывали различную руду, пока их жизнь, наконец, не прерывалась, среди холодных камней и пыли, забивавшей им легкие.
  - Прошу простить меня, если мне изменяет память. - робко обратился к послу Бентроломей. - Но никаких предложений с вашей стороны пока не поступало.
  - Неужели? - ухмыльнулся сир Арверт и скрестил руки. - Что ж позвольте мне выразить это чуть более... явно. Виконт рассказал мне как вы в краткие сроки создали успешное пекарское дело, имея при себе лишь пару медяков в кармане. И вот сейчас ваши кладовые ломятся от серебра, а под вашим началом трудятся несколько работников, что уже говорит о ваших талантах. Но я был бы глупцом, не проверив их лично. Трапезничая с виконтом, я был чрезвычайно восхищен тончайшим вкусом ваших клубничных кремовых пирожных, которыми достопочтенный лорд ... - здесь он сделал паузу и покосился на булькающего вином виконта. - соблагозволил меня угостить. Не сочтите за лесть, Бентроломей, но подобных кулинарных изысков я не вкушал даже на столах Доренбрука.
  - Благодарю,- ответил пекарь.
  - Не стоит,- слегка повел головой в сторону посол. - В Доренбруке принято по достоинству оценивать искусство. И по достоинству вознаграждать. Придворный пекарь, Бентроломей. Вы хотите им стать?
  От волнения вдоль спины Бентроломея пробежал легкий холодок. На его широком лбу выступила испарина. Он хотел что-то сказать в ответ, но губы его не вольны были проронить и звука.
  - Вы удивлены? - нарушил молчание за него посол. - Мне казалось вы понимаете к чему я веду нить нашей беседы.
  - Да-да, простите,- спешно ответил пекарь. - Просто услышать это из уст имперского посла слегка... волнительно.
  - Понимаю. - кивнул посол. - И все же. Каков ваш ответ?
  Пекарь отвел взгляд в сторону и прикусил губу. Пальцы его нервно стучали по кромкам серебряной чаши.
  - Я... Да, конечно, я хотел бы. Это большая честь для меня. Но при всем уважении к вам, сир... и, прошу, не примите мою дерзость за оскорбление... но сейчас я не могу дать однозначный ответ. - сказал он. - Вы сами упомянули, что имперские послы отправились во все уголки империи. А это значит, что они могут привезти ко двору придворных пекарей графов, герцогов или даже королей, опыта у которых будет куда больше чем у меня. Тогда мой переезд в имперскую столицу будет тщетным, разве не так?
  - Вовсе нет. - в ответ улыбнулся посол. - Да, имперской пекарней будет управлять лишь один, это правда, но это вовсе не значит, что ваши умения окажутся не нужны короне. Как я уже сказал, в одиночку с таким пиршеством не справиться, Бентроломей. А если все пройдет удачно, корона щедро одарит вас золотом, на которое вы сможете открыть свою пекарню. Прямиком в имперской столице. Ваши труды смогут оценить по достоинству самые знатные и богатые люди всей империи.
  - Но что если все пройдет неудачно? Каковы гарантии того, что я останусь при дворе. Нет... каковы гарантии того, что я останусь в живых?
  Посол засмеялся.
  - Наш император не настолько жесток, Бентроломей. Возможно, к изменникам... но вы же не собираетесь предавать корону?
  - Нет.
  - Тогда вам нечего бояться. - улыбнулся сир Арверт. - В худшем случае вас вышлют обратно в Норкфурт. Что же касается вашей пекарни... Наслышан, что у вас есть жена, которая помогает вам во всех ваших делах, и вполне может заменить вас на несколько месяцев. Я уверен, что вы вполне могли бы оставить пекарню под ее хозяйской рукой. Я понимаю, вы взвешивайте все риски. Это похвально и все больше убеждает меня в том, что я не ошибся, пригласив вас. Однако, согласившись вы можете лишь приобрести. Приобрести много, Бентроломей, ничем не рискуя. Такого выгодного предложения у вас еще не было и, возможно, больше и не будет.
  Гул ветра, похожий на вой израненного зверя, заставил пекаря содрогнуться. Покосившись на приоткрытые ставни, он увидел, как старый тополь, раскинувший свои изогнутые ветви над размытой дождем дорогой, накренился к земле, и, не выдержав напора ветра и дождя, раскололся на две части.
  Тени от сгорающих восковых свечей и полыхающего жаром камина словно плясали на лице посла в безумном безобразном танце. В тот миг он был похож на демона-искусителя, которым крестьяне пугают своих детей.
  - При дворе вас ждут горы золота, десятки людей в подчинении и общество высших титулованных чинов общества. - произнес сир Арверт. - Неужели вы не хотите этого?
  "Больше всего на свете". - подумал пекарь.
  - Сир Арверт,- пробормотал он, закашлявшись. - Надеюсь, я не оскорблю вас тем, что повременю с ответом день или два, чтобы обсудить ваше предложение с моей женой?
  На мгновение на лице посла промелькнула легкая улыбка. Он понимал, что Бентроломей уже согласился.
  - Нисколько. Более того, я настаиваю,- ответил он. - Времени у нас, как вы понимаете, в избытке: дороги размыло дождем. Если погоним лошадей, те свернут себе шеи. Выходит, мне придется выслушать еще несколько ваших историй, лорд Радомир. Кажется, вы упоминали, что у вас есть бочонок с Ривирским золотистым?
  
  *******
  
  Небо все еще было затянуто густыми серыми тучами, из которых без устали лил хлесткий дождь, но зловещие раскаты грома стихли уже как час назад.
  Во дворе пекаря ожидала крытая повозка, запряженная крепким иссиня-черным мерином. Впереди сидел кучер, костлявый щуплый мужик, что дрожащими толи от холода толи от вина руками держал поводья, исподлобья посматривая на собравшихся под навесом дома виконта, где обычно проводились вечерние чаепития, людей.
  
  - Милорд... Миледи... Сир Арверт... - обратился к присутствующим Бентроломей, отвешивая глубокие поклоны. - Благодарю вас за оказанный мне теплый прием.
  - Будем рады видеть вас еще, Бентроломей. - с улыбкой ответила Пресковья.
  - Не забудьте о моем предложении. - произнес сир Арверт.
  - О, это было бы непросто,- ответил пекарь, широко улыбнувшись.
  Прикрываясь рукой от бьющих по глазам капель дождя, Бентроломей запрыгнул в повозку и приподнял ворот своего камзола, закрывая горло от порывов ветра.
  Сопя под нос и хрипя, Радомир грузно подошел к вознице и прокричал сквозь шум дождя:
  - По проселочной дороге лошадь не гони, а то ноги подвернет. Где сможешь веди по камням и насыпи. Ну, пошел! - гаркнул он, хлопнув лошадь по крупу.
  Колеса телеги подпрыгнули на грязи и щебени и, нехотя, покатились по дороге.
  Особняк виконта становился все меньше. Радомир и его жена Пресковья засобирались в дом. Радомир повернулся и что-то сказал послу. Тот кивнул и последовал за ними в последний раз скользнув взглядом по удалявшемуся вознице.
  Повозка жутко тряслась, отчего пекарь бился головой о ее края. Ржавые гвозди, скрепляющие каркас повозки, при каждом ее подскоке, сдирали кожу с его шеи.
  Показались крестьянские лачужки. Запахло соломой и свежескошенной мокрой травой.
  Льняное, местами ушитое полотно, распростертое над повозкой, хлопотало на ветру, раскачивая березовые подпорки.
  Жуткий противный скрип прорвался сквозь стену увесистых капель и достиг едущей повозки. На одном из домов ветром качало сбитую из ольхи вывеску с облупившейся краской. Однако пекарь все же смог различить на ней силуэт флакона.
  "Дом лекаря"- проговорил про себя он.
  На крыльце дома нечто лежало. Нечто одетое в грубый поношенный плащ.
  "Женщина?"- пригляделся Бентроломей.
  Хрупкое тело не подавало признаков жизни. Около него что-то зашевелилось. Над бездыханным телом показалась крохотная голова. Красные от слез глаза встретились с серыми Бентроломея. Это был мальчик. Мальчик, что порвал ему камзол.
  Лил холодный дождь. Колеса мяли под собой ветви сирени, в суматохе брошенные крестьянскими девушками. Эти звуки, казалось, длились вечность, пока они смотрели друг другу в глаза.
  Из-за угла соседнего дома показались люди: семенящий впереди полноватый лекарь с приплюснутым носом и крохотными кожаными мешками на поясе. Рядом с ним шли двое стражников в коже и стали.
  - Уберите их,- бросил он стражникам, указав на крыльцо.
  Стражники подошли к крыльцу, миновав ребенка, и подхватили тело мертвой женщины под руки. Тяжелые капли дождя стекали по их стальным латам.
  - Мама... - прошептал посиневшими губами мальчик. - Нет, прошу, не забирайте маму!
  Стражи были глухи к его мольбам. Лил холодный дождь. Стучали колеса. Они волокли ее тело по грязи и камням. Из-под плаща показались неестественно тощие ноги, покрытые темно-синими пятнами.
  Мальчик выбежал вперед и встал на пути у стражников.
  - Отпустите ее! - закричал он, срывая голос.
  Удар стражника смел его с дороги словно солому ветром. Тяжелый удар рукой в латной перчатке. Он должен был сломать ему ребра. Мальчик опустился на одно колено, оперившись оземь руками, и попытался словить ртом немного воздуха, но каждый раз его старания оборачивались лишь свистом в груди.
  - Трупам в городе не место. Бросим ее в этой канаве. - сказал один из стражников. - А вороны довершат за нас работу.
  Второй страж кивнул. Тело женщины покатилось по грязи и плюхнулось в скопившуюся в канаве воду. Посмотрев, как стебли травы колышутся над ее бездыханным телом, они развернулись и скрылись где-то вдали за домами.
  Мальчик, перебираясь с ноги на ноги, обессиленно свалился к женщине и, обняв ее, замер.
  - Мама... - прошептал он в последний раз.
  Бентроломей задернул полотно, скрыв тела в канаве от своего взора и приподнял выше ворот камзола. Лил холодный дождь. Стучали колеса.
  
  ИТАН
  
  Удар. Промах. Тяжелый меч лишь слегка скользнул по надплечнику, покрытому красной краской, и увел руку Итана вперед. Юноша сделал резкий рывок в сторону, избегая ответного удара. Меч противника просвистел над его лопаткой, едва не задев. Итан отбежал на несколько ярдов, не сводя глаз с противника. Тяжело дыша и часто вздымая грудь, облаченную в кольчугу, он принял стойку, обхватив покрепче рукоять меча перевязанными тканью руками. Глаза его бегали, словно у раненого зверя, загнанного ловчими в западню, жадно ловя малейшие движения соперника.
  Рыцарь, в красно-серых доспехах, двигался осторожно, не делая лишних движений. Они были подобны двум сцепившимся серым волкам, скалящих друг другу зубы. Аккуратно переступая с ноги на ногу, подминая под собой мох и глину, рыцарь приближался к Итану сбоку.
  Удар! Меч был направлен ему прямо в шею. Итан присел, уклонившись, и тут же отхватил удар коленом в подбородок, больно прикусив язык. На губах выступила соленая кровь. Сердце застучало чаще.
  Удар сверху! Итан перекатился и рубанул рыцаря по ногам. Забрезжали латы. Руку Итана ожгло огнем от боли в мышцах. Рыцарь пошел в атаку, быстро перебирая мечом в воздухе. Итан не отставал, отбивая рубящие удары и уклоняясь от выпадов. От удара сверху он ушел вправо и нанес колотый в бок. Его противник успел среагировать и отступил назад, дав клинку разрезать перед ним воздух. Мгновенный рывок - и тяжелый кулак уже летел Итану в лицо. Юноша не успел уйти в сторону. Щеку ожгло огнем.
  Два меча взмыли в воздух и со звоном столкнулись. Правая рука Итана, казалось, онемела. Рыцарь тут же пнул его ногой. Итан покатился кубарем, подминая под собой мелкие камни. Его меч отлетел в сторону. Рыцарь крутанул мечом в воздухе и бросился в атаку. Десять шагов. Семь. Пять. Три. Его противник занес меч для удара. Юноша нырнул под клинок рыцаря в красно-серых доспехах и, воспользовавшись его заминкой, ринулся за своим мечом.
  Подхватив с земли свой клинок, юноша сжал зубы и пошел в атаку. Итан пытался ударить по местам, не прикрытым доспехом, но рыцарь успевал парировать его выпады. Однако он стал двигаться медленнее, из-под доспехов доносились хриплые выдохи.
  Меч юноши сверкнул в воздухе, нанося рубящий удар. Рыцарь попытался отбить атаку, но допустил ошибку и повернул кисть под неверным углом, выронив меч от сильного удара.
  "Победа".- возликовал Итан и тот же миг едва уклонился от камня, брошенного ему прямиком в переносицу.
  Юноша оторопел едва ли на секунду, но старому рыцарю этого хватило. Прыжком он приблизился к Итану и ударив ладонью в грудь, подсек ему ноги.
  Итан рухнул на лопатки. Глаза на мгновение застлало поднявшейся песчаной пылью и, когда она спала, он увидел, как его горла касалась холодная сталь.
  - Братик, ты снова проиграл?
  За сбитым из молодых березок ограждением, стояла девушка, одетая в кожаный зеленый дублет. Ноги ее облегали высокие темно-рыжие сапоги, вторя локонам, волнами опускавшимся на хрупкие плечи. На ее губах нависла легкая ухмылка, которая всегда легко выводила Итана из себя.
  Рыцарь убрал лезвие меча с горла юноши и подал ему руку. Тот, тяжело дыша, ухватился за нее и рывком вскочил на ноги.
  - Пришла позлорадствовать? - раздраженно ответил Итан, оттряхивая с себя песок. Юноша повернулся к рыцарю. - Моего избиения тебе было мало? Ты еще и ее решил позвать?
  Рыцарь в красно-серых доспехах отворил забрало, из-за которого показалось красноватое, заросшее густой бурой бородой лицо. Маленькие карие глаза терялись на нем словно две крохотные бусины в лесной чащобе.
  - Ты сам дал себя избить, Итан. Я этого вовсе не хотел.
  Юноша вздул желваки от злости.
  - Надо же, Освальд. - огрызнулся он. - Ты вышел против меня в своем лучшем латном доспехе, который я не мог пробить, когда на мне была лишь жалкая рваная кольчуга. Знаешь, как в ней чувствовались твои удары? Так будто я ее и не надевал. И я надеюсь ты не устал сражаться со мной легким мечом, пока я, сжав зубы от боли в мышцах, пытался поднять этот двуручный кусок стали, который ты всучил?
  - Ты рыцарь или ребенок, который бездумно лупит палкой все вокруг? - прорычал Освальд из под густой бороды. - Ты должен владеть не только мечом, но и своей головой. И, знаешь, что я вынес из нашего боя? Второму ты пока не научился.
  Освальд взмахнул мечом, ударив его о клинок Итана.
  - Меч, что ты держишь,- продолжил он. - Думаешь, я не знаю, что он тяжел для твоей руки? Он был тебе обузой. И ты должен был бросить его, как только начался бой.
  - Ты в своем уме? - клацнул зубами Итан. - Я должен был пробить твой доспех голыми руками?
  - Нет. Ты не должен был вообще наносить мне ударов. - ответил ему Освальд.
  - И ждать пока ты сломаешь мечом мою шею?
  - Бежать. - процедил старый рыцарь. - Вот, что ты должен был сделать.
  Итан вновь клацнул зубами.
  - За кого ты меня принимаешь? Я рыцарь, а не какой-то трус. - сказал Итан. -Ты еще помнишь о трех рыцарских столпах, которым мы с тобой присягали? Помнишь, что сказано в одном из них? Рыцарь обязан быть смел и отважен. Обязан биться до последней капли крови, даже перед ликом неминуемой гибели.
  - А в другом сказано, что рыцарь обязан защищать невинных,- прервал Итана Освальд. - Многих невинных ты спасешь, бездумно умерев от рук какой-нибудь своры бандитов? Жизнь за дворцовыми стенами иная, Итан. Там всем насрать на твою рыцарскую доблесть. Встанешь кому-то поперек горла, или просто засветишь свой толстый кошель с золотом - считай, что ты уже труп. Тебя пырнут ножом в каком-нибудь дешевом трактире, пока ты будешь уплетать чесночную похлебку, и выбросят твою кровоточащее тело в канаву, где жаловаться ты будешь уже не мне, а воронам или крысам... тут уж как тебе повезет.
  Юноша, фыркнув, увел голову влево.
  - И куда я должен был бежать? - с издевкой спросил он. - В те кусты? На другой берег? Или, быть может, в замок? Не подскажешь, Освальд?
  Старый рыцарь вдохнул речной воздух, веющий со стороны Вилии и с прищуром взглянул на полуденное солнце.
  - Так далеко как сможешь, пока не окажешься в безопасности. А если уж ты решил принять бой, сперва обдумай как ты одержишь в нем верх... Как ты верно подметил, Итан, на мне мой лучший латный доспех. Пробить его так же сложно, как свинопасу Лансу приударить за герцогиней Амели Форворт, уж поверь мне на слово. Но, видишь ли, так же сложно его было и носить. Оглянись вокруг, Итан,- сказал он, махнув рукой в воздухе. - Почувствуй дуновение ветра. Ощути на своей коже тепло палящего солнца. Почувствуй грунт под своими ногами.
  - О чем ты, Освальд?
  - О том, Итан, что бой это нечто большее, чем бездумные взмахи мечом и увороты. Ты хорошо владеешь клинком, ты молод, быстр и вынослив. Но, если ты не будешь продумывать бой наперед и пользоваться тем, что тебя окружает, то ты будешь повержен в первом же своем настоящем бою. Слушай меня внимательно. Сражаться в доспехе под таким солнцем было все равно, что заживо вариться в чугунном котле. Ты мог вести бой на изматывание или и вовсе отступить, ведь догнать я тебя бы не смог. Но ты этого не сделал. Слышишь шум реки, Итан? Вода, в которой плескаются дети из Нижнего Града, в которой мочат свои тряпки столпившиеся на берегу женщины, проникает вглубь земных недр, размягчая почву. Река часто выходит из берегов, не давая земле просохнуть. Посмотри сколько тут грязи, на которой я мог оступиться. Сколько рыхлой земли, где я мог завязнуть. Но ты не воспользовался этим. Вместо того, чтобы заставить противника бегать за тобой, вымотать, навязать ему бой, который выгоден тебе, ты предпочел с ним драться и в конечном счете проиграл.
  Итан засопел и отвел взгляд в сторону. Он нередко спорил и ругался с Освальдом, но всегда считал его своим единственным другом. Старый рыцарь прошел много войн и битв и был одним из немногих в этом дворце, кем Итан искренне восхищался. Освальд много рассказывал ему о былых войнах. Битва при Торхотце, сражение за Орлиную долину, Королевская война... С каждым разом его воспоминания были все туманней, но шрамы на теле не давали им полностью уйти.
  Повисла тишина. Лишь слышно было как журчала река и шелестели листья берез на ветру. Звонкий голос нарушил молчание.
  - Сир Освальд, можно мне осмотреть ваш меч? - спросила девушка в зеленом дублете.
  Старый рыцарь крутанул им в воздухе и, опустившись на колено, подал его рукоятью вперед.
  - Прошу, миледи. Я взял его из имперской оружейной, так что вы вольны делать с ним все, что вам угодно.
  Девушка приняла клинок из его рук.
  - Надо же, совсем не острый. - протянула Элайза, проведя пальцем по лезвию меча. - Итан, почему бы тебе сразу не взять деревянный?
  Рыцарь захохотал.
  - Чтобы биться на острых мечах с имперским принцем нужно быть истинным безумцем, миледи.
  И в этом было его проклятие. Итан был старшим сыном императора Эббета Вайтгрифона, принцем, которому однажды предстоит взойти на престол. С рождения его окружали лишь фальшь и ложь, тысячи улыбчивых масок, натянутых на людские лица. Рыцари боялись скрестить с ним мечи, из-за страха лишиться головы на плахе. Женщины были милы и игривы, одурманивая его фиалковыми духами, с целью набиться ему в партию. А титулованные лорды лебезили перед ним, осыпая подарками. Впрочем, последнему порой он был рад. Его любимый меч - Яркх'ерн, сделанный из горной северной стали, был подарен ему Эрлом Рейксвайром на прошлые именины. Удивительно легкий меч, что ложится в руку как влитой и режет дерево словно солому.
  - Что ты тут делаешь, Элайза? - обратился Итан к своей сестре.
  Девушка загадочно улыбнулась и провела пальцами вдоль нагретой солнцем стали.
  - Ах, братик, ты был так увлечен сражением, что совсем позабыл о сегодняшнем суде.
  Итан выругался про себя. Отец против его воли тащил на эти суды, которые скорее можно было назвать показательной казнью. Тех, кого судил отец, как правило обвиняли в измене. А за измену он выносил самые жестокие приговоры.
  - Кто тебя послал? Отец?
  Рыжий локон слабым порывом ветра опустился Элайзе на белоснежный лоб. Легким движением руки девушка увлекла его за ухо, скользнув пальцами по небольшим серебристым клипсам, и ответила:
  - Он хотел послать служку. Бедного хилого мальчишку, что разносит нам виноград. Но... ах, беседа с лордами в зале была столь утомительна, что я вызвалась сходить сама.
  Итан скрестил руки на груди.
  - Что ж, придется тебе возвращаться одной. Мы продолжим бой. Освальд, бери свой меч.
  - Итан.- сурово возразил Освальд. - Ты забыл, что ты наследник имперского трона? Лорды сочтут твое отсутствие за неуважение к ним.
  - И будут правы. - ответил Итан.
  Белый лепесток цветущей эфивиллы опустился юноше на плечо, навевая воспоминания. Закрыв глаза, он ощутил на своих губах сладкий белый мед, а на своей коже легкий весенний ветер, разносящий по округе чистый и звонкий смех его мамы. И руку. Теплую и ласковую, треплющую ему волосы. Как же он тосковал по этим временам.
  Тяжелая перчатка опустилась ему на плечо, вырвав из воспоминаний.
  - Послушай, Итан,- обратился к нему старый рыцарь. - Я знаю, тяжело по нескольку раз за день слышать крики людей, которых приговаривают к смерти или отсечению рук... Но тебе придется. Ты должен помнить, что каждое твое действие или отказ от него влечет за собой последствия. Ты принц-наследник и, когда ты водрузишь на свою голову имперскую корону, лорды, что сейчас подчиняются твоему отцу, станут твоими вассалами. А помнить они будут все. В том числе и твое презрение к ним. Это скопище гиен, Итан, и, если хоть одна из них сочтет тебя опасным, то попытается укусить. И, если ей это удастся, остальная стая ждать себя не заставит. Будущий император должен это понимать.
  - Думаешь, я хочу им быть? - раздраженно сказал юноша.
  - Думаешь, у тебя есть выбор? - ответил Освальд.
  Итан сжал зубы и покосился на Вилию. Солнце поблескивало на ее голубых водах, слепя глаза.
  - Это все мечи, что у вас есть? - спросила Элайза, взмахнув клинком Освальда.
  Последний замялся и с удивлением в голосе ответил:
  - Да, миледи. Мы брали из дворцовой оружейной лишь эти два.
  - Надо же...- печально сказала она. - Вам, наверное, придется туда вернутся, если кто-то украдет у вас один из них.
  Элайза, подмигнув брату, резко взмахнула мечом и отбежала к изгороди, легко на нее запрыгнув.
  - Проклятье. Элайза! - клацнул зубами от злости Итан. - Верни ему меч!
  Девушка слегка откинула подбородок назад и засмеялась, выгнув ногу в облегающем ее сапоге.
  - Сперва тебе придется меня догнать, дорогой братец. Ах да, я пообещала отцу, что я приведу тебя в тронный зал, поэтому, если ты там не появишься в течении получаса, я выброшу в реку меч, который тебе подарил лорд Рейксвайр. Ты ведь так им дорожишь, верно? И да, Итан, тебе не кажется глупым вешать его у себя над головой в спальне? Все знают где он и в любой момент его могут оттуда забрать.
  Девушка отвесила легкий поклон в их сторону и побежала в сторону замка.
  Освальд подошел к Итану, смотря ей вслед.
  - Эх, хороша чертовка. Тебе стоит у нее поучиться, Итан.
  Юноша покосился на него в бессильной злобе.
  
  *******
  
  - Ваше Высочество... - поприветствовал Итана дворцовый страж.
  Юноша кивнул в ответ и вступил под своды Доренбружского дворца.
  Обилие золота и красок кружило ему голову каждый раз, словно он оказывался здесь впервые. Большую залу украшали сотни фресок, расписанных мастерами со всех уголков света. По стенам расползлись полчища солдат, ведомые Урвейном, предком Итана, одержавшего победу при Зыбенке над поднявшим против него стяги восточным королем. В одной руке он держал копье, с нанизанной головой, должно быть того самого короля, а в другой рог, на котором был выгравирован родовой герб семьи Вайтгрифон - орел, парящий среди скал.
  Рядом с ним забегали звери, которых преследовали имперские охотники. Фугос, страшный и косматый зверь, широко разинул пасть в предсмертном крике, обнажая сотни маленьких, но острых словно кинжалы зубов.
  В центре была изображена карта империи. Пять королевств на ней были отделены тонкими линиями. Западное королевство - Ривирра, славилось своими ремесленниками. Лучшие одежды, лечебные травы, сталь - все изготавливали здесь. Лордов с Запада считали надменными. И, насколько знал Итан, не без причин. Южное королевство - Вивьена, край золота и услад, как шептались о нем в Доренбруке. Большая часть золотых рудников, залежей меди, железа и драгоценных камней была сосредоточена в этом королевстве. Восточное королевство - Ивада. В основном лорды Ивады занимались охотой, земледелием и вырубкой леса, которых в Иваде было не меньше чем рыбы в их озерах. Лорды Ивады славились своим добродушием. Порой, слегка надоедающим. Северное королевство - Харварта. Единственное королевство без короля. Лорды Харварты выбирали себе эрла, который представлял интересы всего Севера каждый раз, когда предыдущий эрл умирал. И, наконец, Амали - сердце империи, правителем которого был император. Двадцать лет назад, до того, как началась Королевская война, границы были совсем иными. Отец Итана, принявший корону его деда, сразу же после своего восхождения на престол, начал ускоренно наращивать армию. Короли были обеспокоены, узнав об этом, и, как оказалось, не напрасно. Отец раздробил империю на множество подвластных ему владений, даровав лордам права патроната, согласно которому каждый лорд, будь он бароном или виконтом, графом или герцогом, получал независимость от его сюзеренов, сохраняя обет верности лишь императору. Лорды получили полную свободу в управлении своими землями, установлении своих законов и налогов, что раньше находилось под контролем их сюзеренов. Единственным их обязательством была выплата налогов имперской короне, которая взамен за это обеспечивала лордам неприкосновенность и нерушимость их границ. Однако, короли и лорды, имевшие множество вассалов, не были согласны с этим правом и подняли свои стяги против императора. Отец, не желая войны, путем переговоров и уступок смог усмирить некоторых непокорных лордов, однако крови все же было суждено пролиться. Короли Запада, Востока и Юга восстали против императора, однако без сил своих вассалов, которые поддержали имперскую корону, продержаться долго не смогли. Отец победил в той войне, обеспечив себе крепкую власть, свергнуть которую было невозможно.
  Тронный зал находился прямо за лестницей, устланной красными коврами, что маленький дворцовый служка вычищал перед каждым светским раутом. Золотые перила, ветвились виноградной лозой, провожая гостей до тронного зала.
  Итан широкими прыжками вскочил по ступенькам, направляясь к двери, ведущей в тронный зал и с силой надавил на нее плечом.
  Отец восседал на массивном, сбитом из мраморного дуба троне, крепко сжимая алмазные ручки, сделанные в виде орлиных голов. Хищным взглядом он вцепился в Итана, заставив того продрогнуть до костей. Отец явно был недоволен.
  Лорды, обвешанные золотом и жемчугом, одетые в шелка и бархат, намазанные фруктовыми пахучими мазями, что так нравились столичным женщинам, принялись что-то горячо шептать на ухо своих благоухающим спутницам, которые невинно махали длинными ресницами, не отрывая взгляда от прибывшего в залу юноши.
  Итан осмотрел длинные высокие скамьи, доверху набитые титулованными вельможами, зажиточными горожанами и прочим цветом имперского двора и, раздраженно клацнув зубами, быстрым шагом направился к своему месту подле отца, спиной ловя десятки взглядов. Ненавистное ему ощущение. Противное и вязкое словно трясинное болото.
  Элайза, что сидела по левую руку от отца, опустила веки и с довольной улыбкой сладостно потянулась в кресле, слегка приподняв стоящий за ним меч Итана - Яркх'ерн. Юноша злобно покосился на нее исподлобья и плюхнулся на свое место по правую руку от отца, деля сию вотчину с имперским камергером Ровуальдом Огюстом, напыщенным старым мерзавцем, скользким словно речная змея, по слухам предпочитающему женскому теплу маленьких мальчиков.
  - Не хотел приходить? - прошептал голос сзади.
  Итан оглянулся назад. За ним на небольшом стуле, сбитом из кленовых брусьев, сидел юноша пятнадцати лет, нервно почесывая одну ногу об другую. Итан покосился на побелевшие костяшки его пальцев: юноша крепко вцепился рукой в спинку его кресла, уставившись на него своими зелеными глазами, что бывало довольно редко. Вик не любил смотреть другим людям в глаза, так как ему нередко говорили, что от его глаз веет могильным холодом, но Итану они всегда казались лишь слегка печальными еще с той поры, когда он впервые заглянул в колыбель своего младшего брата.
  Итан прошептал в ответ:
  - Уверен это поняли все в этом зале.
  - Да, пожалуй... - отстраненно сказал Вик и прикусил нижнюю губу, не отрывая взгляда от Итана.
  - Ведите следующего. - громко приказал отец.
  Страж в черных латах, стоящий у небольшой боковой дверцы, поклонился и скрылся за ней. Раздался металлический лязг и скрежет. Итан расслышал едва уловимое бренчание цепей. Дверца открылась и в зал, заливаясь слезами, ввалилась женщина сорока лет, одетая в хлопчатые лохмотья.
  - Император... Прошу... - протянула она свои руки в сторону отца.
  Раздался крик. Стражник ухватил ее под плечо и потащил в центр зала, бросив на колени перед императором. Женщина закачалась из стороны в сторону, сложив дрожащие руки в замок, и нашептывая себе что-то под нос.
  - Альма из Нижнего Града,- сухо произнес придворный герольд, развернув кусок пергамента, до низу исписанного мелкими буквами. - Обвиняется в воровстве зерна из амбаров Доренбрука. О преступлении донес Олфав из Теневой Черты, обувных дел мастер. - тут он свернул пергамент и повернулся к скамьям. - Делаторий...
  С нижней скамьи поднялся нарядно одетый человек, слегка полноватый, с сединой, проблескивающей в волосах, и поклонился императору.
  - Ваше Величество, благодарю за честь, оказанную мне предстать перед вами. Должен сразу сказать, чтобы отвести от себя подозрения в каких-либо гнусных делах, что я имею привычку прогуливаться по городским улицам в ночное время. Прохладный ночной воздух полезен для моего носа. Дышать становиться куда легче. Да... кхм... Неделю тому, во время моей прогулки я случайным образом заметил, как Альма, южанка из Нижнего Града, выносит мешок с зерном из имперского амбара. Будучи преданным подданным имперской короны, я не мог остаться к этому равнодушным и оставался каждую ночь у амбара, ожидая пока воровка снова туда придет. На третий день, простите, ночь, она, наконец, объявилась со стражником, которого, как я впоследствии узнал, зовут Зоран. Этот стражник открыл Альме дверь и пустил ее в амбар, позволив вынести оттуда мешок с зерном.
  Ровуальд Огюст подался вперед, забренчав тяжелыми золотыми цепями, свисающими с его тощей шеи, слегка приоткрыв рот в ехидной противной ухмылке.
  - Роковое решение для предателя,- сипло сказал он. - Чем ты соблазнила его женщина? Золотом?
  - Плотью,- ответил за нее Олфав. - Своими глазами я видел те мерзкие вещи, что она делала, за которые стражник позволил ей вынести мешок крупы.
  - После доноса делатория к дому Альмы из Нижнего Града была отправлена имперская стража. - вновь произнес герольд. - В ее доме нашли три мешка пшеницы, два мешка овса и полтора мешка гречневых культур, после чего обвиняемая как и стражник Зоран были схвачены и заключены под стражу.
  Отец безучастно посмотрел на плачущую перед ним женщину. Спустя мгновение раздался его холодный голос:
  - Что скажешь ты, воровка? - кратко произнес он.
  Женщина, дрожа, бросилась императору в ноги, едва не лишившись головы от опустившихся перед ней секир имперской стражи. Воровка вскинула голову, оголив белоснежный лоб от черных локонов.
  - Император! - взмолилась она. - Простите меня. Я была вынуждена это сделать. Мои дети... славные маленькие ребятишки, умирали от голода. У нас не было даже заплесневелой корки хлеба, не говоря уже о крысах, которые давно кончились. Я не могла больше смотреть как они плачут. Зоран, имперский страж, предложил мне возлечь с ним в обмен на зерно из амбара. Он брал меня как только мог, а за это позволял взять мне то, что могла унести. - увидев, что император не изменился в лице, и все так же безучастно за ней наблюдал, она забилась в истерике. - Прошу! Пощадите! Мои дети умрут без меня!
  Страж огрел ее щеку размашистым ударом. Женщина перестала кричать и сцепила дрожащие над головой руки.
  Ровуальд Огюст заскрежетал потрескавшимися от старости ногтями по ручкам своего кресла.
  - Закон един для всех, воровка. За кражу у императора кара может быть лишь одна,- произнес он скрипучим голосом. - Смерть.
  Итан скривился, посмотрев на его лицо, на котором явно читалось как Ровуальд Огюст упивался страданиями этой женщины.
  - Она не заслуживает смерти. - громко сказал Итан.
  Женщина прекратила утробно выть и посмотрела на Итана. За ней последовали лорды, собравшиеся в зале. Ровуальд Огюст издал смешок больше похожий на приступ кашля и повернулся в сторону Итана, бренча цепями.
  - Вы хотите помиловать воровку?
  Итан проскрежетал сквозь зубы:
  - Эта женщина хотела лишь спасти своих детей, которые умирали от голода. Вам когда-нибудь было знакомо это чувство, Ровуальд?
  Итан знал, что ему, как наследному принцу, опрометчиво было оскорблять ближайшего советника императора. Будь Освальд в этом зале, он вновь бы принялся учить его сдерживать свою ярость. Но у Итана это плохо получалось. Особенно, когда при нем несправедливо обвиняли невинных людей, которых он клялся защищать.
  Ни один мускул не дрогнул на суровом, поросшем черной словно смоль бородой лице императора. Отец никогда не выражал своих эмоций. Лишь изредка в его темных глазах можно было увидеть проблески тех чувств, что он испытывал. Теплых как пламя и хладных как лед... Вернее... так было... когда-то давно. Когда мама была еще жива. Теперь в них остался лишь лед, что пронзал и сковывал до костей.
  Ровуальд Огюст выпустил воздух из ноздрей и цокнул языком.
  - Позвольте я вам кое-что объясню. - сказал он. - Если мы единожды пощадим воровскую чернь, осмелев, за ней придут другие, еще более голодные, которые унесут куда больше чем она, и тогда нам придется казнить уже их. Сколько голов срубит наш палач? Десять? Двадцать? Пятьдесят? Или вы и их отпустите? Ваше Высочество. - обратился он к Итану так едко как мог.
  Итан набрал в грудь воздуха, готовясь ответить камергеру, но его брат успел сделать это за него.
  - Ровуальд. - раздался тихий голос сзади. - Кажется вы занимаете место имперского советника.
  Вик сидел на своем небольшом стуле, скрестив под ним ноги. Взгляд его зеленых глаз был устремлен на седушку кресла Итана. Ровуальд, повертев тощей гусиной шеей, одарил лордов едкой ухмылкой, словно подталкивая их насмехаться над этим нелепым юношей.
  Кашлянув, он издевательски произнес:
  - Вы заметили?
  - Уж поверьте. - продолжил Вик. - Ведь я думал, что советник императора должен давать разумные советы.
  Итан покосился на побелевшие костяшки кистей Ровуальда, усыпанных розовыми пятнами. Старик был честолюбив и не терпел, когда его уязвляли.
  - Объяснитесь. - бросил он.
  - Женщина упомянула, что у нее есть дети. - неторопливо произнес Вик. - Оливер, скажите это правда?
  Герольд сделал шаг вперед и громко сказал:
  - Да, Ваше Высочество. В доме Альмы из Нижнего Града, на момент ее заточения под стражу, находилось шестеро детей.
  - Шестеро. - произнес Вик и на пару мгновений задумался о чем-то, прикусив губу. - Ровуальд, вы думали о том, что с ними случится? Без матери им придется добывать пищу самим. Есть уличных животных, грабить, а может даже и убивать. Кто знает, вдруг их жертвой станете вы? - спросил он, водя пальцем по вытесанному из дерева гербу на спинке кресла Итана.
  Ровуальд Огюст насмешливо покачал головой.
  - Дети отправятся на рудники, где в полной мере возместят украденное у короны. - проскрипел имперский советник. - А уж о их еде там позаботятся.
  Вик замолк на мгновение и обратился к герольду:
  - Оливер, скажите сколько этим детям лет?
  Герольд раскрыл пергамент и забегал глазами среди неровных строк.
  - Четыре мальчика и две девочки... Так... Самый старший - двенадцати лет отроду. Младшая полтора-два года.
  - Полтора-два года. Хмм. Скорее они станут едой сами, Ровуальд, вы так не думаете? Позвольте мне предложить другой выход. Оставьте женщину в живых. Верните ее к детям. И сошлите в округ. Когда ее дети подрастут, они будут выращивать на земле, которую мы им отведем, различные культуры, разводить скот, плести одежду или же пойдут в имперскую армию. С них будет взыматься повышенный налог, чтобы корона смогла возместить свои убытки стократно, в то время как сами дети останутся преданными подданными императора за то, что он пощадил их мать. Император же бывает милосерден?
  Последний вопрос был адресован уже к отцу. Он не смотрел на Вика, как и Вик на отца, но оба прекрасно слышали друг друга. И понимали, чего жаждет тот и другой.
  - Корворт! - громко обратился отец к командующему своей охраны. - Слушай мой приказ. Воровку вместе с ее детьми сослать из столицы и найти ей кровлю, где она будет их растить. С воровки и каждого из ее детей, кто достиг десятилетнего возраста, взымать двукратный налог, с отсрочкой в год, данной на обустройство пашни. Если откажутся или не смогут платить - прилюдно выпороть. Откажутся повторно - казнить. Доносчика из Теневой Черты приставить к награде за верность короне. А предателя, охранявшего амбар, - четвертовать и бросить тело собакам на глазах у всего гарнизона.
  - Спасибо...- залилась слезами воровка. - Спасибо вам, Ваше Величество...
  Высокий и широкий в плечах рыцарь, облаченный в черные латы, махнул рукой в сторону воровки. Стражи подхватили ее под руки и увели за боковую дверцу. Бренчание цепей становилось все тише и тише.
  - Это последняя? - спросил отец.
  - Боюсь нет, Ваше Величество. - ответил ему герольд. - На сегодня есть еще одно дело к рассмотрению. Об убийстве жены лорда Септима из Каны.
  Зал наполнился шепотом. Дамы широко раскрыли свои подведенные тенями глаза, прикрывая слегка приоткрывшийся от удивления рот широким опахалом, вышитым сверкающими камнями и шелком.
  Итан выловил взглядом лорда Септима, сидящего в левом верхнем углу боковой скамьи. Лицо его было землистое и вытянутое, словно у погребной крысы. Вельможа был гладко выбрит и короткострижен, одет в походную одежду из кожи плявса с накинутой на плечи иссиня-черной накидкой. Его грудь учащенно вздымалась, а тонкие губы были слегка сжаты. Похоже, лорд Септим был в ярости.
  Отец тяжело посмотрел на него и кивнул герольду.
  Оливер продрал горло и громогласно произнес:
  - Введите пленника!
  Цепи. Стальные и ржавые. Снова их бренчание донеслось из-за двери. Гулкие шаги раскатывались эхом по коридору, в котором вели узников, становясь все громче. Тяжелая дверь со скрипом, медленно открылась. Из-за двери показалось хилое избитое тело, укутанное в мешковатый балахон. Босые слабые ноги с каждым шагом подгибались, но стражники, подхватывая его за плечи, не давали телу пасть навзничь. Узник приподнял голову. Длинные светлые кудри, усеянные тюремной пылью, оголили его лицо. Пухлые губы были разбиты и обезображены браздами запекшейся крови. Нос, некогда ровный и крючковатый, был судя по всему сломан. А глаза... до боли знакомы.
  Дрожь прошла по телу Итана. На него смотрели глаза Леонеля. Его учителя. Друга их семьи. Воспоминания о тех временах снова накрыли его приливной волной.
  Леонель был простолюдином, тем о ком титулованные лорды обычно отзывались смерд или чернь. Но это его никогда не задевало. Родившись в семье пастуха и пряхи, он смог самостоятельно обучиться грамоте, письму и некоторым прикладным наукам. Позже он стал изучать философию, историю и ораторское искусство, благодаря которому смог добиться расположения лордов и стать придворным императора. Тогда ему казалось, что это предел мечтаний для выходца из семьи пастуха, пока, однажды, ему не предложили обучать грамоте троих детей имперской крови. Однако, он стал им не только учителем, но и другом. Часами они, будучи детьми, могли сидеть на молодой зеленой траве и, наслаждаясь весенним теплым ветром и журчанием Вилии, слушать истории Леонеля о былых полководцах и императорах. О жутких созданиях, что бродят в чащобах Ветхого леса. О дивных временах, когда по земле ходили люди, что могли извергать из своих рук пламя. Лепестки белой плывущие по речной глади... Воспоминания все столь же яркие пробивались сквозь пелену лет. Пока отец правил империей, Леонель заботился о них и помогал во всех их делах, заменяя его. Особенно Вику. Ведь в родном отце он был разочарован.
  Итан оглянулся на своего брата. Вик был схож с отцом в одном: его лицо редко выражало чувства, что он испытывал. Страх, радость, грусть. Его брат был крайне скуп на все это. Лишь по его глазам можно было понять, что он испытывает. И сейчас в них была сокрушительная растерянность.
  - Леонель из Доренбрука. - огласил герольд. - Придворный писарь и историк. Заключен под стражу по обвинению в убийстве жены лорда Септима де Кана, властителя земель от Миры до Липовца. Жертва была обнаружена в доме, принадлежащем обвиняемому. Смерть наступила в результате удушения. Обвиняемый пытался скрыться от стражи, но позднее был обнаружен в городских канавах, укутанный лишь в холщовый плащ. Тело леди Амели обнаружил сотник Бровур. - Геральд закашлялся и махнул в воздухе пергаментом. - Бровур. Прошу вас...
  С нижней скамьи поднялся человек в черных доспехах с небольшим льняным мешком в руках. Изрядно облысевший. Полноватый. Проведя рукой по густым черным усам, он подошел ближе и поклонился.
  - Ваше Величество. - сказал он. - В ту ночь, когда произошло убийство, я, вместе с парой своих десятников, находился на посту. После полуночи... через часа два, не больше, к нам прибежала женщина. Травница, кажется. Она была обеспокоена криками и разбившимся вдребезги окном в доме по соседству. Мы тотчас же туда направились и постучали в дверь, но нам никто не открыл. Поэтому нам пришлось ее выломать. Зайдя внутрь и поднявшись по лестнице, мы обнаружили тело мертвой женщины. Как оказалось впоследствии. - тут он покосился на лорда Септима. - Леди Амели из Каны. Тело было раздето догола и покрыто свежими кровоподтеками и ссадинами. Порезов или колотых ран нами найдено не было. Платье убитой вместе с ее накидкой лежали возле кровати. Какие-либо повреждения на них отсутствовали. Возле головы был обмотан вот этот плащ. - продолжил он, достав из мешка зеленую накидку. - Которым леди Амели, похоже, и задушили. Так же окно, выходящее на провал между домами обвиняемого и травницы, было разбито. Изнутри. Осколки мы нашли снаружи среди листьев шелестьицы. В остальном это была обычная комната. Кровать, шкаф, несколько цветков и стеллаж с книгами.
  Император кивнул. Герольд громко обратился к лорду из Каны:
  - Лорд Септим. Вам слово.
  Септим из Каны приподнялся с осмоленной черной скамьи и быстрым шагом направился к императору. Остановившись за десять шагов от него, как того требует дворцовый этикет, лорд поклонился, приложив правую руку к сердцу.
  - Мой император. - сказал он негромко. - Этот человек похитил мою жену, терзал ее, насиловал, а после, задушил как какую-то шавку. Он лишил меня моей жены, а моих детей - матери. Преступление, которому нет и не может быть никаких оправданий. Ваш сотник в полной мере описал то, что этот человек с ней сделал. Но умолчал одну вещь, которая делает это злодеяние еще более ужасным, чем оно есть, Ваше Величество. Леди Амели, моя дорогая жена, носила под сердцем... моего ребенка!
  В зале поднялся шум и гул. Лорды вскочили со своих скамей и начали гневно кричать что-то в спину обессилевшему Леонелю. Дамы, бросив свои веера, истошно вопили: "Ублюдок! Убийца!".
  Отец поднял вверх свою длань. Шум постепенно затих. Раскрасневшиеся лорды, стиснув зубы, заняли места на своих скамьях.
  - Все, чего я прошу, Ваше Величество,- продолжил Септим. - Это передать этого человека мне. Ублюдок лишил меня моей любви и моего наследия. Его голова должна пасть от моей руки. Только так я смогу искупить вину перед моей милой Амели за то, что я не уберег ее от этого мерзавца.
  Лорд Септим поклонился и отступил на шаг назад, закончив данное ему слово. Все происходило словно в каком-то сне...нет... кошмаре. Итан отказывался верить, что человек, столь близкий его семье, учивший их читать и говорить, совершил все это и теперь отправится на плаху.
  Его глаза расширились. Он вспомнил чем славится лорд из Каны. Несколько лет назад, когда он упражнялся с мечом вместе с Освальдом, в замок прибыла вереница гнедых коней, во главе которой находился человек с землистым вытянутым лицом, восседающей на золотой попоне. "Септим из Каны"- сказал тогда Освальд, плюнув на землю,-"Ублюдок каких еще поискать. Любитель порезать людей на кусочки ради забавы. Канский мясник... так его прозвали люди."
  Отец посмотрел на Леонеля. По его глазам было видно, что он удивлен не меньше Итана.
  - Это правда? - обратился к нему отец.
  Леонель тяжело приподнял голову.
  - Нет. - прохрипел он. Леонель кривился от боли, пытаясь выдавить из своей глотки слова. Итан сжал кулак до хруста в костях. Ублюдки сломали ему ребра. - Но мою голову это все равно не спасет, ведь так?
  - Зависит от того, что ты скажешь. - ответил ему отец.
  Леонель опустил голову, словно ища что-то взглядом у себя в ногах и спустя пару мгновений просипел:
  - Амели... Мы с ней... Любили друг друга. Долгое время мы обменивались письмами. Те, что слала она, были обвязаны синей шелковой нитью. А пахли они лавандой и мятой, что росли у подножья Каны. Она находила меня образованным, а я ее крайне рассудительной. Ей нравилось беседовать со мной о философии, истории, об устройстве этого мира. Мы и сами не заметили, что наша увлеченность стала чем-то большим... Мы виделись в тайне в те редкие ночи, когда ее муж, лорд Септим, привозил Амели ко двору, а сам в беспамятстве коротал время за кружкой эля в компании лордов и юных дев. Мы встречались у старой липы, растущей на песчаном пригорке у Вилии. Там под звездным небом мы забывались друг в друге, сливаясь воедино...
  Лорд Септим схватил его за ворот балахона и ударил в челюсть.
  - Ублюдок... Как ты смеешь надругаться над памятью моей покойной жены? - яростно взревел он и ударил еще раз. Из разорванной губы брызнула кровь. - Ты ее похитил и изнасиловал. А затем убил... Я вырву твой лживый язык прямо здесь.
  - Мы еще не закончили, лорд Септим. - холодно произнес император.
  Лорд Каны, тяжело дыша и раздувая ноздри, огляделся на обступивших его стражей, направивших древко заточенных секир в его сторону, вздул желваки и, клацнув зубами, одернул руку.
  - Письма, которые писала леди Каны. - вновь обратился отец к Леонелю. - Где они?
  - В камине моего дома. - прохрипел Леонель. - Сожжены дотла.
  - Надо же, какая досада. - едко произнес Ровуальд Огюст.
  Леонель обратился к камергеру.
  - Наши свидания были тайной и хранить эти письма было бы бездумно и опасно. Ровно и встречаться в моем доме. Но проводить время вместе извне мы больше не могли. Вокруг было слишком много глаз, которые могли нас увидеть. И слишком велико искушение, чтобы не проводить эти редкие часы вместе. В тот день, когда Амели погибла, мы находились в моем доме и были так поглощены друг другом, что не заметили наступления ночи. - Леонель запнулся и посмотрел исподлобья на лорда Септима. - Это моя вина. Если бы Амели ушла от меня раньше, возможно, она была бы сейчас жива. Амели долго не было и ее начали искать. Похоже, нас все же кто-то увидел и донес лорду Септиму, после чего тот вломился в мой дом со своей стражей. Когда он увидел меня, возлегшего с его женой, он на мгновение оторопел, но тут же закричал и выхватил из ножен свой меч. Я...- Леонель выдохнул. - Схватил свой холщовый плащ и, закрывшись им, бросился в окно, порезав стеклом свои руки, и бросился прочь. Опомнился я уже в сточной канаве среди крыс и гнилых объедков, где меня довольно скоро нашла городская стража и рассказала, что леди Амели была найдена мертвой в моем доме...
  - Какая чушь. - произнес Ровуальд, ехидно посмеиваясь. - И кто же тогда убил леди Амели из Каны?
   - Полагаю, что ее муж. -ответил Леонель. - Лорд Септим.
  Лорды снова поднялись со своих скамей. Казалось, они готовы разорвать Леонеля. Итан с силой сжал ручки своего кресла. Он был готов броситься отбивать его у них. Однако, его вновь опередили.
  - Леонель, оголи свои руки. - тихо сказал Вик.
  Они встретились взглядом. Леонель, слегка кивнув, засучил рукава своего балахона, и оголил их перед всем залом. Его руки были покрыты багровыми порезами. Вик скользнул по ним взглядом и посмотрел на лорда из Каны.
  - Лорд Септим, вы были в доме, где нашли вашу жену? - спросил Вик.
  Лорд Каны замешкался, недоумевая почему сын императора начал его расспрашивать, но спустя пару мгновений цокнул языком и ответил:
  - Да, Ваше Высочество. Ваши стражи привели меня опознать ее тело.
  - Вы видели разбитое окно?
  - Что... Какое это имеет...
  - Прошу. - прервал его Вик. - Ответьте.
  Лорд Септим посмотрел на него с легким прищуром. Его грудь стала вздыматься чаще. Похоже, его снова переполняла злость.
  - Да. Ваше Высочество.
  Юноша слегка покачал головой, словно задумавшись о чем-то.
  - Дом, в котором убили вашу жену, лорд Септим. Я в нем бывал не один раз. - неспешно произнес Вик. - Окно, о котором мы говорим, сделано из сугла. Это прочное разноцветное стекло, которое добывают на юге. Ремесленники используют его для создания витражных окон, сплавливая куски сугла при помощи меди или стали. Разбить его полностью не так-то просто... если, конечно, не пробить его, хорошо разбежавшись. - Вик вновь перевел взгляд на руки Леонеля. - Посмотрите, лорд Септим. Я вижу девять порезов на его руках. Свежих порезов. Если он врет, то как вы это объясните?
  Лорд Каны вздул желваки и нахмурил брови.
  - Я должен это объяснять? Ублюдок, наверняка, изрезал свои руки ножом и разбил окно, чтобы избежать наказания.
  - Так хотел его избежать, что не убрал тело убитой из своего дома? - спросил Вик.
  Септим из Каны злобно уставился на него и засопел. Зал прорезал скрип дерева. Вик встал со своего стула и, слегка согнувшись, медленно пошел к стражнику, который нашел тело леди Амели.
  - Если я верно услышал, накидку леди Амели вы нашли рядом с ее телом. Это так?
  Сотник шмыгнул носом и продрал горло.
  - Все верно, Ваше Высочество. Накидка подходила ей по крою и, кроме того, на ней был вышит родовой герб супруга убитой леди - родник и мята.
  Вик посмотрел на стоящего неподалеку лорда Септима. Тот из-под хмурых тонких бровей наблюдал за ним.
  - Прошу вас, дайте мне плащ, которым ее задушили. - протянув руку к стражнику, сказал Вик.
  Сотник Бровур, шевельнув своими черными усами, покосился на императора и протянул руку с плащом юноше. Вик принял его из рук стража и молча помял его в руках.
  - Хмм... Овчинный. Для женщины широковат в плечах. Похоже, мужской... Знаете, лорд Септим, Леонель был рожден в семье пастуха далеко отсюда. Его отец хотел, чтобы он пошел по его стопам, но вместе этого в возрасте семи лет, его отправили в Доренбрук помогать своей тетушке выращивать и продавать цветы... догадаетесь почему?
  Лорд Септим промолчал, продолжая смотреть на Вика с неприкрытой злостью.
  - Леонелю становилось плохо всякий раз, когда он касался овечьей шерсти. - продолжил Вик. - У него начинался зуд, а его кожа краснела и набухала, поэтому он никогда не носил одежду из овчины. - Вик бросил плащ к ногам лорда Септима. - Но вы этого, конечно, знать не могли.
  Лицо лорда из Каны заметно побледнело. Разжав тонкие губы, он произнес:
  - Вы обвиняете меня в убийстве?
  - Нет. Что вы. Я не могу этого доказать. Но, я могу доказать, что этот человек невиновен. А, значит... я обвиняю вас во лжи.
  Скрип отодвигаемых скамей и гневная брань заполонили тронный зал.
  - Немыслимо! - разразился недовольным криком толстоватый лорд Фогуш.
  - Простолюдин должен быть казнен! - взвизгнула леди Офольта.
  - Лорд не может быть обвинен! - возмутился граф Польерт.
  - Довольно! - громко воскликнул отец, прекратив гвалт. - Стража! Уведите моего сына и бросьте его в темницу. Холодные стены усмирят твою дерзость. - сказал он, обращаясь уже к Вику.
  Стражи в черных латах окружили Вика и схватили его за руки. Элайза, тяжело вздымая грудь, обернулась на своего отца, словно моля его остановиться.
  - Что ты делаешь?! - крикнул отцу Итан и, вскочив со своего кресла, подбежал к Вику, оттолкнув стражника, который его схватил. Юноша в ярости сжав зубы, обернулся к отцу. - Ты бросишь в темницу собственного сына?
  Отец тяжело посмотрел на него. Похоже, он был зол не меньше чем Итан.
  - Я вижу ты хочешь отправиться туда вместе с ним. Стража! Уведите их обоих!
  Холодная сталь коснулась его запястий. Итан попытался вырваться, но другой страж уже схватил его за плечо. Ему оставалось лишь смотреть как его волокут к двери, ведущей из тронного зала.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   БЕНТРОЛОМЕЙ
  
  Конь, бурый словно речная глина, рысью скользил сквозь зарослей высокой травы полейки, подминая под собой распустившиеся голубые васильки.
  Бентроломей крепко сжимал поводья из кожи остроуха, щурясь от порывов ветра, бьющих его в лицо. Полы его дорожной накидки хлопотали на ветру, затмевая шум голосов, доносящихся спереди.
  Сир Арверт де Ольте, имперский посол, восседал на своем иссиня-черном мерине. Сквозь шум ветра, он пытался что-то прокричать скачущему рядом с ним широкоплечему рыцарю, облаченному в черные латы, гравированные орлом, парящим среди скал, на предплечье. Рыцарь, которого насколько помнил Бентроломей, звали сир Вольтер, послушно кивал послу в ответ.
  Бентроломею тяжело было оторваться от шелка и бархата, теплого вина и яблочных пирогов, уюту и убранству его дома. Прохладный вечерний ветер заставлял его съеживаться и вжиматься в седло, на котором он уже успел отбить себе различные места пониже спины. Как бы он хотел сейчас очутиться в теплой постели со своей женой. Ему не хватало ее алых губ, ее пальцев, что она так любила запускать в его волосы.
  Марта не хотела, чтобы он уезжал, и пыталась его отговорить.
  - Зачем тебе это? - спросила она тогда надрывающимся голосом. - Мы и без этого небедно живем.
  - Мы будем жить еще лучше, Марта. - ответил Бентроломей. - Мы сможем позволить себе то, что не можем сейчас. Представь: большой дом, слуги, возможно, свой сад, и все это в центре столицы! А еще куча шелковых платьев для тебя, в которых ты сможешь посещать Доренбружский дворец.
  - Мне не нужно все это, Бени. - сказала Марта.
  Бентроломей схватил ее за плечи.
  - Марта, как же ты не понимаешь? Ты сможешь посещать столичный бал. Общаться с титулованными лордами и леди.
  - Мне достаточно тех, с кем я общаюсь здесь. - ответила она.
  Бентроломей скривился.
  - С этими...
  - Да, Бени, с этими нищими. Знаешь, отсутствие денег не делает людей плохими.
  - О чем с ними говорить? - махнул рукой Бентролломей. - О горах навоза, в которых они живут?
  - А о чем мне говорить с придворными императора? Бени, я не леди.
  - Но ты можешь ей стать. - подался Бентроломей вперед.
  Марта тяжело вздохнула и покачала головой.
  - Ты не забыл, что на дорогах полно разбойников? Что если... я боюсь даже думать об этом.
  - Не беспокойся, Марта. - ответил Бентроломей. - Меня будут сопровождать сир Арверт, имперский посол, и его рыцари. Рыцари, присягнувшие самому императору. Лучшие мечи всей империи.
  - Но как же я буду без тебя. - тихо произнесла Марта, отвернувшись к окну.
  - Это ненадолго. - ответил Бентроломей, приобняв ее за плечи. - Два - три месяца, не больше. Если все пройдет хорошо, я смогу остаться там и открыть свою пекарню, если же нет... что ж, по крайней мере я увижу столицу.
  Марта ничего не сказала в ответ. Бентроломей прислонился к ее щеке.
  - Марта, послушай. - понизил он голос, наклонившись к ее уху. - Я всю жизнь мечтал об этом. Ты и сама знаешь. Такой возможности у меня больше не будет.
  Несколько мгновений Марта стояла у окна, слегка прикусив губу. Потом ее взгляд поник, и она вырвалась из его объятий.
  - Мне нужно побыть одной. - сказала она и поднялась по ступенькам в спальню.
  Марта не выходила около суток. В это время Бентроломей собирал свои вещи, отправив мальчишку-посыльного к дому виконта Радомира передать письмо сиру Арверту, в котором он дал свое согласие.
  Сутки спустя, когда он складывал в мешки свою накидку, подбитую лисьей шерстью, к нему подошла Марта и крепко прижалась щекой к его плечу.
  - Сделай все, чтобы мы поскорее увиделись вновь,- прошептала тогда она ему.
  Марта помогала собирать его вещи. В седельные мешки полетели его праздничные туфли, расписанные нитью цвета золота, голубой кафтан выходного дня с малиновыми запонками, перчатки белые с легкой потертостью на безымянном пальце, его восьмизубый гребень, которым он справлялся с непослушными локонами, бритва, острая словно южная сталь, нитки, иголки, запонки и брошки, на случай если он не сможет воспользоваться услугами пряхи, пуховое покрывало, подушка, набитая перьями соседской гусыни Яблоньки, полное собрание томов Яромыслава из Новопрудка, восковые свечи, позволяющие их прочитать в таверне при наступлении темноты и небольшой нож. В отдельный мешок она положила вишневые пирожные, ромовые бабки, сдобы с творогом, пирожки с мясом и поджаренным луком, пряники с тмином, мятой и повидлом, яблоки с белым наливом, желтые груши, спелую клубнику и небольшой мешочек с орешками, обвязанный льняной нитью.
  Два дня спустя они выехали в столицу. До выезда Бентроломей отдал наказы жене и рабочим, чтобы пекарня работала и без его руки. Заплатив кучеру за целый день, он успел заехать к барону Оливеру де Лорну, господину Хаммерсу, цирюльнику, и портному Родерику, договорившись о поставках на три месяца вперед.
  В этот серый вечер он вновь и вновь вспоминал то утро, когда он в последний раз обнял свою жену, прильнув к ее губам, потрепал за серым ухом кошку Дымку и не без помощи слуг уселся на коня, купленного за пять золотых у разводчика лошадей Побза. Только... он был не единственным жителем Норкфурта, кто покинул город в то утро.
  Мартин, сын Крюгера, мчался следом, прижимаясь лицом к светлой гриве своей кобылки. Его светлые волосы трепало на ветру, а взор желтых глаз был устремлен куда-то вдаль. Его отец просил Бенроломея взять юношу с собой в столицу.
  - Зачем мне его брать с собой? - сказал тогда Бентроломей, свысока смотря на преклонившего перед ним колени Крюгера. - Кормить? Платить за лошадь?
  - Прошу вас, господин Бентроломей. - взмолился Крюгер. Он будет выполнять все ваши поручения. Убирать за вами, чистить вашу обувь, готовить, если придется. Только возьмите его с собой в столицу.
  'Слуга мне действительно будет нужен'- подумал тогда Бентроломей.
  - Хорошо. - холодно произнес Бентроломей. - Но его еду и лошадь придется мне возместить. Ты будешь работать все семь дней в неделю и получать на треть меньше, чем получаешь обычно, до тех пор, пока я не решу, что ты сполна мне все возместил.
  Крюгер слегка сжал свою шапку на груди.
  - Хорошо, господин.
  Бентроломей оглядел его свысока и добавил. - Ах да, если твой отпрыск начнет мне дерзить, клянусь, я выброшу его прямо посреди пути.
  Крюгер молча посмотрел на него, поджав губы.
  - Он будет учтив с вами, господин. Клянусь.
  Резкий крик вырвал Бентроломея из его воспоминаний.
  - Таверна! - крикнул один из имперских стражников.
  Сир Арверт де Ольто, оглянувшись, кивнул и направил коня к появившемуся вдалеке деревянному домику, из дымохода которого валил густой темный дым. Бентроломей ударил пятками коня по бокам и поспешил за ним.
  Возле таверны располагалось сбитое из осины стойло, где уже были привязаны две лошади. Черная как смоль и белая словно снег. Лошади, изредка потряхивая гривой, попивали воду из длинной бадьи.
  Бентроломей, домчавшись до таверны, направил своего коня в стойло и, перевалившись через него, кинул поводья подоспевшему Мартину.
  - Привяжи,- холодно отдал он команду.
  - Как вам дорога, Бентроломей? - спросил Арверт де Ольто, спрыгивая с седла.
  - О! - расплылся в улыбке Бентроломей. - Чудесно. Виды вокруг были столь прелестны.
  - Вы еще не видели красот столицы,- усмехнулся Сир Арверт и указал рукой на таверну. - Пройдемте внутрь. Холодает.
  Тяжелая дубовая дверь со скрипом отворилась под натиском Фальро, одного из стражников, впустив путников в залу. Толстые еловые поленья потрескивали в печи, отбрасывая тени на стены. В зале находилось трое: двое мужчин, поросших бородой и одетых в кожу, и крепкая пышногрудая светловолосая женщина, что-то толочащая ступой на потрескавшейся от времени стойке. Мужи, пьющие брагу из больших деревянных кружек, обитых стальными обручами, злобно зыркнули исподлобья на новоприбывших и что-то прошептали друг другу.
  Сир Арверт взмахнул плащом и, опустившись за стол, подозвал пальцами хозяйку таверны. Женщина, протерев руки о фартук, спешно подошла к столу и широко улыбнулась.
  - Чего изволите милостивые судари? Еды, воды или чего покрепче? Есть холодная брага и пшеничное пиво из Лира.
  - Вина. - ответил сир Арверт, высыпав на стол горсть серебряных монет. - Мне и моим спутникам.
  - Что ж. - еще шире улыбнулась хозяйка, увидев набитый кошель,- Помнится был у меня бочонок Вербенского сухого... на особый случай. - сказала она и, поклонившись, скрылась за небольшой дверцой, ведущей в подвал.
  - Итак. - обратился сир Арверт к подоспевшему Бентроломею, достав слегка потрепанный по краям пергамент. Развернув его на столе, посол ткнул в него пальцем. - Корфорта. Сейчас мы в часе езды отсюда. Это город на окраине королевств Ивада и Амали. Жители в этих краях занимаются в основном охотой и пошивом одежды.
  - Превосходного качества, надо сказать. - подчеркнул Бентроломей. - Дубленка из овчины, которую я покупал у торговца одеждой Ельемена, была пошита в этих краях. Даже самые лютые холода ее не пробивали.
  Посол лишь кивнул в ответ.
  - Это треть пути от того, что нам предстояла. - продолжил сир Арверт. - Думаю, что через две недели мы будем в столице.
  Хозяйка, прижимая к молочной груди дубовый бочонок, толкнула плечом дверцу, ведущую в залу. Тяжелая бочка опустилась на стойку, отдавая гулким звуком переливающегося вина. Повернув небольшую металлическую ручку, хозяйка таверны подставила чашу под полившийся рубиново-красный напиток.
  - Ваше вино, сударь,- сказала она, ставя перед послом чашу.
  Тот, пригубив вино губами, ответил:
  - Недурно.
  Мгновение он задумчиво понаблюдал за тенями, что отбрасывали на стены красные языки пламени, обхватившие обгорелое еловое полено, пока хозяйка наливала вина всем прочим гостям, и вывалил еще горсть монет из своего кошеля.
  - Нам нужен ночлег. И горячая еда.
  Хозяйка таверны опечаленно выгнула брови.
  - Боюсь кроватей на всех не хватит, милорд. Таверна небольшая. Вам придется ютиться на полу.
  - Что ж. Раз так, я и все мои люди, которым не хватит кроватей, заночуют у вас на скамьях.
  - О, сир Арверт, право, не стоит. - улыбнулся Бентроломей. - Мой слуга с удовольствием отдаст вам свою койку.
  Сир Арверт покосился на Мартина, сидящего в углу, и перевел взгляд на хозяйку.
  - Что ж, похоже, вопрос с кроватями решился. - сказал он. - Что насчет еды?
  Хозяйка широко улыбнулась.
  - Вы любите индюшатину?
  
  *******
  
  Нож с хрустом проломил подрумянившуюся корку на приправленном травами индюшачьем бедре. Сир Арверт вооружился небольшой металлической вилкой, ловко крутанув ее между пальцами, и воткнул ее в надрезанный кусок. Показалось белое, пылающее жаром мясо. Чувствовался запах углей, смешанный с петрушкой и молотым луком, запекшимися на корке.
  - Славная индейка. - сказал он, прожевав. - Похожа на ту, что я ел при имперском дворе. Бентроломей, попробуйте. - добавил он, указав вилкой на лежащую рядом грудку.
  Пекарь, осторожно, дабы не обжечь язык, распробовал небольшой кусок, предварительно его обдув. Мясо было очень нежное, буквально таяло у него во рту.
  - Превосходный вкус. - ответил он и отрезал себе еще небольшой кусок. - Что вы в него добавляете? Я чувствую лук, петрушку, тимьян, но сквозь них пробивается что-то еще... Розмарин?
  - Не угадали. - звонко рассмеялась хозяйка.
  - Тогда что же? - с интересом спросил пекарь.
  - Шорхотка,- смеясь ответила она, подавая Бентроломею наполненную чашу.
  - Шорхотка? - удивленно приподнял брови Бентроломей. - Никогда о ней не слышал.
  - Ее нечасто можно встретить. - ответила хозяйка. - Это небольшой куст с плодами в виде кожухов, внутри которых растут бобы. Обычно пять - семь штук в каждом. Я собираю их на поле неподалеку, толчу в миске, посыпаю ими мясо и жарю на углях.
  - И выходит чудесно. - улыбнулся Бентроломей, отправляя за щеку очередной кусок мяса.
  Спустя час или же половину бочонка с вином, имперские рыцари, что их сопровождали, опьянели и принялись шутить, горланить песни, меряться силой, скрестив руки на столе, и бросать кинжал в дощечку из ольхи с нарисованными на ней углем кругами. К ним присоединились двое постояльцев, что пили брагу, когда Бентроломей вошел в таверну. Трог и Фидо, так их звали. Они были охотниками с севера. Плявсы, остроухи, живодки, волки да бурые медведи - все они приносили им деньги. Мясо ели сами, либо сбывали, если хватало. Пушнина же шла в Корфорту на пошив.
  Мартин, поджав худые ноги, сидел в углу, поросшим белой паутиной, приютившей пару-тройку неудачливых мух. Возле него покоилась дочиста обглоданная кость: Бентроломей решил, что стоит проявлять великодушие в компании имперского посла, и, обкусав индюшью ножку со всех сторон, кинул ее бедняку. Юноша, словно голодный бродячий пес, набросился на кость, грызя ее зубами и обсасывая остатки белого мяса. Тени от огненного пламени в печи плясали на его лице в диком танце в тот вечер.
  - Ларэль! - крикнул Фидо хозяйке, вскидывая кружку вверх. - Сыграй нам что-нибудь на лютне!
  - Фидо, у нас же гости. - смутилась женщина.
  - Так а я о чем! - грубо рассмеялся северянин и повернулся к стражам. - Жмется как молодая девка в первую брачную ночь, хотя голос ее, чистый и теплый, сука, словно ручей у подножья горы Кластрог. Слыхали о нем? Бежит, не замерзает, скот живучий, пока у меня там под двумя штанами, подбитыми лисьим мехом, мерзнут яйца. Эх, думал я, что ничего нет слаще голоса матери, зовущей к обеду, пока Ларэль не встретил. Как-то раз остроух хвостом мне по жопе зарядил... ух... до сих пор дрогну... Шипы часа два вытаскивали. Если б не пение Ларэль, от боли бы отправился к праотцам. - хохотнул он вновь и стукнул кружкой по столу, разлив на пол брагу. - Спой нам балладу про Вира, победителя драконов.
  Стражи застучали кружками по столам, вторя его призыву.
  - Как пожелаете. - улыбнулась хозяйка и потянулась рукой за стойку.
  Оттуда она извлекла лютню, сделанную из вишневого древа. Лютня мягко легла в ее руки. Едва задевая пальцами, Ларэль пробежалась по струнам, извлекая мелодичные звуки. Замявшись на мгновение, она откинула золотистый локон, упавший на глаза и ударила по струнам.
  Среди высоких темных гор, что небо достают
  Лежали кости тех мужей, что жили в городе Рофурт
  Пришли они туда, чтобы защитить свой скот
  Но встретил их там злой дракон, что истребил народ
  
  То пламя, что он извергал спалило их дотла
  И не осталось ничего, лишь так, костей гора
  И сгинули в тот миг спокойствий сотни грез
  Наполнили Рофурт в ту ночь озера женских слез
  
  На следующее утро рыцарь Вир в град приезжал
  Хотел добычу сбыть, везя с собой сундук опал
  Увидев слезы женские, коня остановил
  И пробегавшего мальчишку за рукав схватил
  
  Что здесь произошло? - негромко спросил он
  Набег разбойников иль хворь ступила на порог?
  Мальчишка вытер слезы, на лик спустилась мгла
  Дракон в горах, милорд, спалил отца дотла
  
  Но рыцарь благороден был и чист своей душой
  Созвал всех жителей он в миг под молодой сосной
  Я отомщу дракону за убитых им мужей
  И вторили они ему - Убей! Убей! Убей!
  
  Взмахнув мечом в последний раз, он в гору зашагал
  И больше рыцаря никто в том граде не видал
  Минул и день, и два, недели три уже прошло
  Но тот отважный рыцарь к Рофурту не пришел
  
  Но жители заметили, что сгинула напасть
  Их скот с полей, лугов и пашен прекратил, вдруг, пропадать
  Решили добровольцев к дракона логову отправить
  Нашли лишь прах его и меч воткнутый в камень
  
  Возликовал народ, оплакал он погибших
  И рыцаря, детей их, от дракона защитивших
  Но тела так его в горах и не нашли
  Легенды ходят - бродит он вдали
  
  
  Ларэль медленно провела пальцами по струнам и понизила голос:
  Но тела так его в горах и не нашли
  Легенды ходят - бродит он вдали...
  Забавно,- тихо произнес сир Арверт. Бентроломей хотел было спросить, что забавного он нашел в этой балладе, но не успел.
  Дверь в таверну распахнулась наотмашь. В лицо ударил поток прохладного ветра. Двое мужчин, одетых в кожу и мех, показались в проеме. Один из них подхватил под плечо другого, поддерживая, и волоча на себе. Смрад гниющего тела и истошные вопли, заполонили таверну.
  - Помогите... - просипел от бессилия первый. Его ноги дрожали словно листья на осеннем хладном ветру, готовясь прогнуться под тяжестью нависшего тела.
  - Румус! - выкрикнул Фидо, вновь разлив на пол брагу.
  Он и другой охотник Трог ринулись навстречу, подхватив прибывших под руки, и дотащили их до ближайшего стола.
  - Что с ним? - мрачно спросил Трог, смотря на корчащегося от боли.
  - Я не знаю... - ответил Румус, жадно ловя ртом воздух. - Яд... Возможно...
  На ноге у кричащего от боли человека была туго обвязанная повязка изо льна, сделанная, судя по всему, из разорванной рубахи, и вся она была пропитана темно-багровой кровью. Фидо выудил из кожуха небольшой охотничий нож, и аккуратно поддел повязку, разрезая ее. Льняные лоскуты опустились на дощатый пол.
  - Дерьмо. - ошарашенно прошептал Фидо.
  Из широкого пореза на правом бедре сочилась густая кровь... черная словно смоль. Раненый охотник заметался в агонии. Пот струился по его лбу ручьями.
  Бентроломей дрогнул при виде открывшейся раны. Он никогда не видел ничего подобного. Покосившись на сидевшего рядом посла, Бентроломей обомлел. Сир Арверт де Ольто не был изумлен или испуган. Он был зол.
  - Кто его ранил? - спросил Трог.
  - Какие-то люди в доспехах. - ответил Румус. - Не разбойники, нет. Эти ублюдки себе такой стали позволить не могут. - Мы с Хобсом охотились в нескольких часах езды отсюда к западу. Местные жители говорили, что у них завелся бривус. Думали поймать, разжиться деньгами. Твою мать. - покачал он головой. - Мы свернули не туда. Там была едва заметная тропинка между рядами деревьев с крутым спуском. Кони едва не свернули шеи. Мы ехали вдоль этой тропы около получаса, может меньше. И резко, из кустов, на нас вылетели эти ублюдки с мечами наголо. Мы тут же повернули коней, но Хобса успели зацепить.
  Раненый охотник закричал еще сильнее. Кровь словно застыла в жилах.
  - Если это яд. - сказал Фидо. - Может успеем спасти, если отрежем ногу?
  - Что ты несешь, твою мать? - зло клацнул зубами Румус. - Охота кормит его и его семью. Если он лишится ноги - не сможет, охотиться, а для него это смерти подобно.
  - Он и так здохнет, если ему не помочь. - огрызнулся Фидо.
  - Ты думаешь я этого не понимаю?! - прокричал Румус. - Его нужно везти в город к лекарю, но свою хромую клячу я уже загнал, едва смог досюда добраться. Фидо, Трог, мне нужен один из ваших коней.
  - Уже поздно. - отстраненно произнес сир Арверт, пригубив из чаши вина.
  Раскрыв глаза Румус повернулся к сиру Арверту.
  - Что ты сказал? - спросил он посла.
  - Час. Может меньше. Больше он не протянет. - добавил сир Арверт.
  Румус ошеломленно посмотрел на него и приблизился.
  - Ты знаешь, что это за яд?
  Имперский посол не ответил. Лишь кивнул в сторону раненого охотника.
  - Разорвите ему дублет.
  Фидо вонзил свою нож в кожаный дублет и вспорол его на грудине, вместе с льняной рубахой. Сир Арверт неспешно встал из-за стола и подошел к раненому охотнику.
  На его груди словно земляные черви ползли черные вены. Кожа стала бледной, словно снег, отчего они выделялись еще сильнее. Хозяйка таверны закрыла лицо рукой.
  Румус запустил руку в волосы и прижался спиной к бревнам, из которых была сбита таверна, в оцепенении наблюдая за Хобсом.
  - Ты знаешь как ему помочь? - спросил он посла, не отрывая взгляда от раненого охотника.
  - Да. - сухо ответил сир Арверт.
  - Так что ты стоишь, сука? - посмотрел он на сира Арверта и мотнул головой в сторону Хобса. - Помоги ему.
  - Если я это сделаю, ты попытаешься меня убить. - холодно ответил посол.
  - Что, отрежешь ему ногу?! - выругался Румус. - Черт с тобой... Если ему остался всего час, выхода нет! Сделай, что можешь!
  Сир Арверт достал из ножен свой кинжал и вонзил его в глаз Хобсу. Крики прекратились. Глаза Бентроломея расширились. Его тело словно сковало цепями.
  
  Румус безмолвно застыл, не в силах оторвать свой взгляд от тела погибшего охотника. Сир Арверт выдернул свой кинжал из глаза Хобса и, отерев его о разорванную рубаху, вернул в ножны. Неспешным шагом он вернулся к своей скамье и пригубил из чаши вина.
  Челюсть Румуса задрожала. Его зубы забились друг о друга. Лицо исказила гримаса ярости. С ненавистью он посмотрел на имперского посла. В его руке блеснул нож. Охотник ринулся к сир Арверту.
  Рыцари имперского посла перегородили ему дорогу. Кулак Фальро сломал охотнику нос, из которого брызнула алая кровь. Румус упал на дощатый пол, закричав от злости и боли. Все в таверне застыли, в ужасе наблюдая за ним.
  - Я же говорил, что так и будет... Не стоит пробовать убить меня вновь. - сказал сир Арверт, держа в руке чашу с вином. - Вполне можешь оказаться трупом сам. Но я не хочу твоей смерти. Я всего лишь сделал то, о чем ты просил.
  - Я не просил его убивать, ублюдок! - крикнул Румус.
  - Ты просил помочь. Я помог. - ответил имперский посол. - Я же сказал, он протянул бы не больше часа. Сколько конечностей вы бы ему отрезали, прежде чем поняли, что его не спасти?
  Румус, тяжело дыша, произнес уже чуть тише:
  - Его могли спасти городские лекари.
  - От этого...- произнес сир Арверт и осушил чашу с вином. - Лекарства нет.
  Со скрипом он отодвинул скамью и зашагал в сторону лестницы, ведущей к спальням.
  - Дорога была долгая и утомительная. Пожалуй, я пойду прилягу. Утром мы выезжаем в столицу.
  Бентроломей хмуро смотрел ему вслед.
  
  *******
  
  Ветер, хладный и яростный, заставлял съеживаться при каждом своем порыве, склоняя тонкие молодые березы к земле. Бентроломей накинул на плечи плащ, сотканный из лисьей шкуры, чтобы не продрогнуть. Солнце склонялось к западу, оставляя за собой красное зарево. Пленительная красота.
  Они мчались рысью, подминая под собой камни и молодую траву. Столь долгие переезды, ночлеги, хоть и на пуховой перине, что Бентроломей захватил из дома, среди темных лесных чащоб под треск тлеющего костра, скачка на лошади среди шепчущих на ветру молодых колосьев, борьба с завывающим ветром, бьющим прямо в лицо... все это было чуждо Бентроломею.
  Пекарь съежился от мысли о ночлеге в этих краях зимой. Когда холод неумолимо пробирает до самых костей и зубы стучат словно колеса телег, катящихся по мостовой. В такие минуты его грела лишь мысль о золоте, ждущем его в столице.
  Прошло несколько часов как они выехали с таверны близ Корфорты. После ночи, в ней проведенной, сир Арверт сказал, что ему нужно отлучиться на некоторое время, и уехал, вернувшись лишь к вечеру. После убийства того охотника, Сир Арверт стал молчалив. На вопросы Бентроломея он отвечал коротко, нехотя бросая указания о том куда двигаться дальше. С его лица пропала легкая улыбка, а колкие шутки, которыми он развлекал путников, и вовсе иссякли.
  Они мчались вдоль дороги, слева от которой возвышались верхушки деревьев, заполонивших густой лес, а справа простиралось поле, покрытое ковром из тонких колосьев, граница которого едва виднелась где-то вдали.
  Ветер постепенно стих. Тишина заполонила ту ночь. И лишь стук копыт был слышен.
  Сир Арверт де Ольто резко повернул коня влево, свернув на лесную тропу, небольшую вытоптанную полоску земли, скрываемую нависающими над ней ветвями. Стражи молча направились за ним. Бентроломей непонимающе посмотрел им вслед. Ему казалось, что им следовало продолжать путь вдоль торгового пути.
  Бентроломей ударил пятками своего бурого коня, сойдя с крутого склона, и сравнялся с имперским послом.
  - Сир Арверт. - обратился Бентроломей к нему. - Почему мы свернули с дороги?
  - Так будет быстрее. - бросил тот в ответ, не сводя глаз с тропы.
  - Но, сир Арверт. - продолжил пекарь,- В лесу может быть полно разбойников...
  - Не больше чем на дороге, Бентроломей. - ответил он сухо. - Не беспокойтесь. С вашей головы и волос не упадет.
  Кусты терновника, растущие по бокам, покачивали своими ветвями, словно провожая путников в глубины леса.
  Бентроломей замялся. Он молча вел коня вслед за имперским послом, но в груди его зрело беспокойство. Это место казалось ему необычайно знакомым. Его глаза слегка расширились.
  - Сир Арверт. - обратился он робко к послу. - Я не берусь утверждать, но... разве это не то место, о котором говорили те охотники?
  Сир Арверт ему не ответил. Тополиные ветви слегка шумели над их головами. Сзади отчетливо был слышен стук копыт.
  - Сир Арверт. - Бентроломей обратился к послу вновь. - Прошу вас, вернемся на торговый путь. Нам не стоит...
  - Мы больше туда не вернемся, пекарь. - сухо ответил имперский посол.
  Бентроломея пробрало холодом от его слов. Он слегка повысил голос:
  - Что вы имеете в виду, сир Арверт?
  Сзади раздалось копошение и хриплый крик:
  - Бентроломей!
  Пекарь оглянулся назад и обомлел. Фальро схватил Мартина за шею, придавив его к себе рукой. Мартин задергался, пытаясь освободиться из его хватки, но оказался бессилен. Его веки начали прикрываться.
  - Что здесь происходит?! - закричал Бентроломей и оглянулся на посла.
  Тяжелый кулак ударил его в челюсть. Бентроломей ощутил, как он падает с лошади. Мир погрузился в темноту.
  
  ИТАН
  Где-то вдали раздалось пение птиц и легкий шепот ветра, вернувшие Итана из мира грез.
  Юноша провел рукой по холодному каменному полу темницы. Мелкие камни кольнули его пальцы. Щеку слегка жгло. Похоже, он оцарапал ее во сне, скользнув по камням щекой.
  - Проснулся? - раздался тихий голос.
  Вик сидел у небольшого окошка, выход из которого был загорожен толстыми стальными прутьями. Правой рукой он катал по проему небольшие камни, неотрывно за ними наблюдая.
  - Да... ох... как же гудит голова. - схватился за виски Итан.
  - Да, прости за это. - произнес Вик, повертев в пальцах камень причудливой формы. - На тебя заползла крыса, и я бросил в нее камень. Хотел согнать, но попал по тебе.
  - Спасибо, братец. - раздраженно буркнул Итан и приподнялся, потирая голову.
  - Неважный из меня охотник. - ответил Вик, слегка скосив на брата глаза.
  На лице Вика не было видно ни страха, ни горечи. Лишь в его глазах были едва заметны проблески сожаления. В этом он всегда был схож с отцом. В остальном же Вик все унаследовал от матери. Каштановые волосы. Зеленые глаза... круги под которыми были больше обычного.
  - Ты хоть спал сегодня? - спросил Итан брата.
  - Нет. - ответил Вик, продолжая раскладывать камни.
  Под ногами хрустнула солома, служащая здесь в качестве лежанки. Когда имперские стражи бросили их в темницу, Корворт, начальник стражи, кинул им пару охапок сена. У отца было странное понятие заботы. Итан стиснул зубы.
  - Думал о том, что было вчера? - спросил он брата.
  Вик словно застыл на мгновение и после слегка разжал губы.
  - Я сделал лишь хуже, Итан. - тихо произнес он. - Нужно было молчать, а я дал волю чувствам. Леонеля могли казнить на плахе. Всего лишь. Теперь же отец передаст его лорду Септиму, чтобы загладить нанесенное мной оскорбление. Ты слышал, как его прозвали?
  Итан в ярости сжал зубы. В отличие от Вика он не умел скрывать свою злость.
  - Я поговорю с отцом. - ответил он. - Он же друг нашей семьи. Отец не может отдать его этому сукину сыну.
  - Уже отдал. - сказал Вик и посмотрел в окно. - Утром со двора выезжал некий лорд со своей свитой. Я не видел их лиц, однако, смог разглядеть их знамена. Родник и мята. Вот, что на них было изображено.
  Этот герб был вышит на плаще лорда Септима, в котором он был на вчерашнем суде. В бессильной злобе Итан саданул кулаком по стене.
  - Проклятье.
  Повисла тишина, нарушаемая лишь шорохом камней, которые Вик перекатывал по окну, выходящему из темницы.
  - Ты когда-нибудь был за пределами Доренбрука, Итан? - неожиданно спросил брата Вик.
  - Лишь на охоте. - ответил ему юноша.
  - Выходит не был... - отстраненно произнес Вик и прикусил губу. - Там, за городскими стенами, есть множество деревень и небольших городов, где живут хорошие добрые люди. Я бывал во многих из них, но одна мне запомнилась особенно. Деревня под названием Лаира. Леонель возил меня туда, когда мне было девять. - Вик замолк на мгновение и продолжил. - Жители отнеслись ко мне как к родному. Мари, добрая женщина, приготовила мне похлебку из прубика. Это такая речная рыба с выпученными глазами. Томас, лесничий, сделал мне игрушку орла из ольхи, а вечером, когда они праздновали уход зимы, прыгая через костры, Лиза, девочка моих лет, утянула меня за руку танцевать. Я до сих пор помню ее прикосновение... такое холодное... и в тоже время, отдающее необычайной теплотой...
  Вик вновь замолчал. В его глазах мелькнула тоска и жгучая боль.
  - Второй раз я приехал к ним, когда мне было тринадцать. И знаешь, Итан, что было первым, что я заметил, въехав в деревню? Там совсем не было собак... Тогда я не придал этому особого значения, но пройдя дальше, я заметил, что многие дома опустели. За ними никто не следил, и они поросли мхом, старые доски прогнили, а крыши совсем размыло дождем. Навстречу мне вышли люди. Люди, которых я когда-то знал. Мари, Томас, Лувис, Мавс, Вильева... Они все еще были живы, вот только выглядели они хуже мертвых. Щеки впали, кожа стала дряблой, волосы поседели или выпали. А тощие ноги едва удерживали их на земле. И только тогда я осознал, что в этой деревне не осталось детей. Ни одного. В том числе и Лизы.
  Итан раскрыл глаза. "Неужели..."
  - Они их съели, Итан. - сказал Вик. - Детей, кошек и собак. Не осталось никого.
  Итан клацнул зубами.
  - Лаира говоришь? - зло спросил юноша. - Когда я там окажусь, я всех их повешу за то, что они сделали.
  - Не спеши судить их, Итан. - ответил Вик, крутанув камень между пальцами. - Вероятно, они заслужили той кары, которую ты им уготовил. Но как ты думаешь, что вынудило тех добрых людей стать такими зверьми?
  Итан ничего не ответил.
  - Когда эти люди узнали меня,- продолжил Вик. - Томас, тот лесничий, что с улыбкой трепал мне волосы, рассказывая шутки про портовых женщин, вышел вперед и, шатаясь, посмотрел мне в глаза. "Убирайся", сказал тогда он и, плюнув мне в ноги, добавил с той злостью, на которую только был способен: "Имперский ублюдок". Я хорошо помню, как оцепенел тогда. Я хотел узнать, что плохого я им сделал, и как я могу им помочь, но они начали бросать в меня камни. Рассекли бровь. Вот здесь. - Вик легко прикоснулся к брови над уголком правого глаза. - Я был вынужден повернуть коня и возвратиться в Доренбрук. Знаешь, Итан, долгое время меня все мучал вопрос: 'За что они меня возненавидели'. И с каждой деревней, городом и уделом, в котором я был, понимания становилось все больше. Моя вина была в том, что я родился в семье императора. А людям этого вполне достаточно, чтобы захотеть перерезать мою глотку кухонным ножом.
  - По твоему этого достаточно? - спросил Итан, нахмурив брови.
  - Такого я не говорил. Я лишь хотел сказать, что понимаю этих людей. И ты бы понял, если бы выехал за пределы Доренбрука. Странно, да? - задумчиво спросил он. - Рыцари ведь клянутся защищать невинных, но сами не выезжают за пределы замков и дворцов, где защищать им попросту некого. Тяжело найти невинных в зале Доренбружского дворца. И их точно не найти на имперском троне. Нет. На нем сидит лишь трусливый глупец, уничтожающий империю.
  Вик ненавидел отца. Ровно, как и отец его. Если император презирал своего сына за то, что тот был хил, слаб и дерзок, перечил его словам и не гнушался брани с лордами, то Вик ненавидел его за то каким он был правителем и еще больше за то каким он был отцом и мужем. Отец избивал маму. Иногда рукой. А иногда и тем, что под нее попадалось. В спальне, зале или во дворе. Он не гнушался ударить ее прилюдно. Особенно, когда он выпивал, а выпивал он часто. Вик и отец плодили ком ненависти друг к другу год за годом. И все стало в десятки раз хуже, когда мама умерла.
  - Право патроната, Итан. Глупейшая вещь, которую сделал наш отец. Он дал лордам право устанавливать свои законы. Как думаешь, знал ли он, что это приведет к тому, что лорд Воллис из Каменной Долины пробует каждую женщину перед ее брачной ночью, а с тех мужей, что ему отказали в этом праве он сдирает кожу. Живьем. А хочешь знать, что он делает с женщинами, которые окажутся не девственны?
  - Не слишком. - холодно ответил Итан. Вик слегка кивнул головой.
  - Странное понятие чести, да? Но это лишь малая часть из всех тех зверст, что я видел и слышал. Знаешь ли ты, как некоторые лорды распоряжаются своим правом устанавливать налоги? Барон Готфрид из Фира - хороший тому пример. За несколько месяцев его крестьянам и горожанам пришлось отдать все, что у них было, после чего барон загнал их на рудники, добывать железную руду в одних тряпках, по сути сделав рабами. Это ужасное явление, которое давно исчезло с наших земель, появилось на них вновь. Знаешь кого за это благодарить?
  Итан промолчал, хмуро уставившись перед собой.
  - Раздробить империю на множество небольших владений, став, по сути, единственным в империи сюзереном и совсем ей не управлять, лишь сдирая с лордов налоги. Звучит как бред, да? Как злая шутка. Вот только... что-то совсем не смешно. - Вик говорил неспешно и размеренно, но в его голосе отчетливо звучала злость. - Но и этого ему было мало. Когда наш отец полностью захватил власть в империи, он издал закон, ограничив количество мечей, что может служить лорду. Десять мечей у барона, полсотни у графа, сотня у герцога. Лордам уже поздно было что-то возражать. Да и зачем, ведь император - гарант твоей неприкосновенности... Но даже этого ему было мало... Наш отец видит предателей в каждом углу. В своем маниакальном страхе измены и предательства он с каждым годом множит армию. Знаешь, сколько она сейчас насчитывает солдат, Итан? Девять... сотен... тысяч. Девятьсот тысяч мечей, которых нужно одевать, кормить, согревать и платить им за службу. Девятьсот тысяч человек, которые лишь проедают запасы империи. И с каждым годом их число все растет. Ты понимаешь к чему это привело?
  Итан хмуро посмотрел на брата и ответил:
  - К нехватке еды.
  Вик уставился на него своими холодными зелеными глазами.
  - Это и произошло в деревне под названием Лаира. Солдаты приходили и отбирали у жителей еду. Все, что могли найти. Мешки с зерном. Вяленое мясо. Сушеную рыбу. Жители сперва пытались прятать те жалкие крохи, на которые они смогли бы существовать, но солдаты нашли и их, а за то, что жители пытались их скрыть, пороли их плетьми. А иногда и забирали их жизни. Бывает, что разбойники приходят не только из леса, но и из покрытых золотом дворцов. - Вик опустил глаза и приложил палец ко рту, слегка его покусывая. - Но и о первых забывать не стоит. Жителям пришлось съесть собак и кошек, иначе бы они умерли с голоду, но на этом их беды не закончились. Из-за того, что все основные силы империи были сосредоточены в Доренбруке, а у местного лорда, благодаря закону, введенному отцом, не хватало людей для охраны своих земель, в деревню пришли разбойники и забрали с собой даже то, что не забрали имперские солдаты, оставив жителей без возможности на существование.
  - Почему они не ушли оттуда? - спросил Итан.
  - Вообрази ход их мыслей. Вся империя кишит разбойниками. Ограбят тебя на западе или на востоке, разницы нет. А здесь у них хотя бы была кровля над головой. Поначалу они пытались есть траву, жуков, кору с деревьев, но голод крутил им желудки все сильнее и сильнее с каждым днем, а зимние холода были все ближе. Многие полегли тогда от слабости и белой лихорадки. Возможно, то же случилось бы и с остальными, если бы они не съели своих детей.
  - Мне сложно поверить в то, что ты говоришь. - опустошенно сказал Итан.
  - Тебе придется. - ответил Вик, слегка опустив веки. - Понимание, о котором я говорил, пришло, когда я увидел, что те беды, через которые прошли жители Лаиры, повисли над всей империей. Где бы я ни бывал, люди влачат нищенское существование, рискуя умереть голодной смертью. И все это следствие трусости и глупости нашего с тобой отца. Он не способен править империей и ему не место... на имперском троне.
  На этих словах он сбросил с окна небольшой камень вниз. Тот с гулким звуком отскочил несколько раз от каменного пола и затих среди прутьев соломы.
  - А каким императором будешь ты, Итан? - неожиданно спросил его Вик.
  Юноша замешкался, не зная, что ответить. Хоть и задавал себе этот вопрос каждый день. Как старший сын императора он обязан наследовать престол по праву рождения, но вовсе не жаждал этой власти. Куда больше его влекли схватки на мечах и битвы на турнирах. Итан был скорее рыцарем, чем принцем.
  - Думаешь я могу ответить на этот вопрос?
  - Тогда ответь на другой. - сказал Вик. - Ты хочешь быть императором?
  Итан сжал зубы и покачал головой, слегка ее наклонив.
  - Как будто у меня есть выбор.
  - А что, если я скажу, что все-таки есть. - тихо сказал Вик.
  Итан посмотрел на брата, слегка приподняв брови.
  - Что ты имеешь ввиду?
  - Откажись от короны. - произнес Вик, посмотрев ему в глаза. - В мою пользу.
   - В твою пользу? - не поверил своим ушам Итан.
  - Ты все верно услышал. - сказал Вик.
  - Я...- замялся Итан. - Честно говоря, я даже не знаю, что ответить.
  - Да или нет. Вариантов у тебя немного, Итан. - Вик вздохнул и вцепился в него взглядом. - Я хочу помочь этим людям. Исправить то, что сделал наш отец. Дай мне эту возможность.
  Итан потер рукой лоб, проскрипев зубами.
  - И что... что ты будешь делать? - спросил он, помахав рукой.
  - Если не вдаваться в детали, то все, что в моих силах, Итан, чтобы то, что случилось в Лаире, больше не повторилось.
  Итан опустил взгляд, блуждая среди прутьев соломы, разбросанных по холодному полу темницы.
  - Если все так как ты говоришь... Всю жизнь я обучался лишь владению мечом. Я ничего не смыслю в управлении империей. Не думаю, что буду лучшим претендентом на трон.
  Вик посмотрел на Итана и слегка сощурил глаза.
   - Есть еще кое-что. - сказал Вик. - Во дворце у меня много врагов. Больше, чем ты думаешь, Итан. И, пока ты находишься в Доренбруке, мне не дадут стать императором. Поэтому, тебе нужно будет уехать.
  - Проклятье, Вик. Может мне сразу пойти утопиться? - клацнул зубами, Итан.
  - Нет, в этом нет нужды. - спокойно ответил ему брат.
  Итан встал и, подойдя к решетке, саданул ногой по ее стальным прутьям.
  - Будь по-твоему. Дворцовый лоск мне все равно отвратен.
  - Поклянись, что ты уедешь, Итан. - настойчиво повторил Вик.
  - Рыцари не бросают на ветер обещаний. - ответил ему юноша.
  Раздался скрежет металлической решетки. Тяжелые шаги гулким эхом отражались в длинном коридоре. Послышалось бряцание ключей. К двери камеры подбежал краснощекий служка, одетый в лен и хлопок, и быстро ища нужный ключ в связке, выудил его и отворил дверь.
  Император ... вошел в открывшийся проем. Отец был сильно зол.
  Император скользнул взглядом по Итану и твердым шагов направился к Вику.
  - Отец... - только лишь успел произнести юноша.
  Император схватил Вика за ворот рубашки и с силой прижал к холодной стене темницы. Итан дернулся вперед, чтобы их разнять, но служка, смотря на него, помотал головой.
  - Еще одна выходка и эта камера станет твоим домом навечно. - сказал он столь холодно сколь мог.
  Какое-то время они смотрели друг другу в глаза. Потом, отец разжал кулак, отпустив рубаху, и Вик повалился на пол. Итан словно на своей шкуре ощутил, как ненависть забурлила по венам брата.
  Отец на мгновение задержался взглядом на упавшем на колени Вике. Гнев в его глазах сменился презрением. Махнув своим плащом из горного бривуса, он вышел из камеры и остановился.
  - Итан. Иди за мной. - сказал он, не глядя на юношу.
  Итан посмотрел на своего брата. Тот, тяжело дыша, смотрел на него исподлобья, словно ожидая чего-то. Итан ответ взгляд.
  - Да, отец. - ответил он и вышел из камеры.
  
  ****
  
  В лицо Итана ударило яркое летнее солнце, едва они вышли из темницы. Легкий ветер, веющий со стороны Вилии, приятно ласкал кожу юноши. Где-то в зеленых пышных кустах раздалось щебетание соловьев. Они вышли за стены замка, направляясь к саду, за которым так любила ухаживать мама.
   - Темница охладила твой пыл? - спросил отец, смотря на цветущий сад.
  - Даже не надейся. - проскрежетал Итан. - Леонель еще в Доренбруке?
  - Думаешь, я бы вызволил тебя из темницы будь это так? -ответил отец. - И да, чтобы ты и твой брат не натворили глупостей, стража не выпустит вас из дворца еще очень долгое время.
  Итан остановился и вздул желваки от злости.
  - Ты хочешь, чтобы я просто смирился с этим? Леонель был другом нашей семьи. А ты отдал его этому...
  - Мяснику из Каны? - спросил отец, повернув голову в его сторону, и продолжил идти по садовой аллее. - Я слышал как его прозвали.
  Быстрым шагом Итан нагнал отца и встал прямо перед ним.
  - И ты ничего не сделал? - вспылил Итан. - Его же разрежут по кускам!
  - Это его вина. - холодно ответил отец. - Леонель знал имя женщины, с которой возлег. И знал цену за это. Даже если он не убивал ее, он все равно виновен. Эта женщина была женой лорда.
  - И за это он заслуживает смерти? - в ярости спросил Итан. - Проклятье, что за лицемерие. Казнил бы ты его, будь муж этой женщины простолюдином?
  - Нет. - сухо ответил отец.
  - Так какого хрена?!
  - Таков закон, Итан. - со злостью в голосе произнес отец и ткнул юношу в грудь пальцем. - Уясни же это, наконец.
  - Этот закон полная чушь. Проклятье. Ты же император. - раздраженно сказал Итан. - Что тебе стоит его упразднить?
  - Упразднить? А как ты думаешь почему я был вынужден его принять? - спросил его отец. - У всего есть причины и последствия. Но ты, как и твой глупый брат, никогда не о них не думаете. Лорд Септим хотел своей мести. И он ее сполна получил. А что было бы, не получи он ее? Возможно, затаил бы злость. А знаешь к чему это порой приводит? Пять лет назад, когда я отдал земли покойного лорда Роберта Фордо, не оставившему после себя наследников, барону Ниису из Дивира, а не графу Квентону Бровсу, последний возненавидел меня и тайно собирал солдат, чтобы силой отбить эти земли у барона Нииса. Помнишь, что я тогда сделал? Я казнил его собственной рукой. А как думаешь, что мог бы сделать лорд Септим? Что если бы он совершил глупость? Скажем, попытался бы вырвать Леонеля из темницы силой. Мне бы пришлось бросить его за решетку, нарушив право патроната. Или даже казнить. Но что тогда подумают другие лорды? Как ты думаешь, Итан? Если я сегодня нарушу права одного, то завтра могу наплевать и на права другого лорда - вот, что они решат.
  - Поэтому им можно творить любые бесчинства? - все еще сжимая кулаки от злости, спросил Итан.
  - Вовсе нет. Они никогда не тронут наших людей. Потому что они боятся. Боятся потерять то, что я им дал, бояться лишиться своих земель, в конце концов они бояться лишиться своих голов. Но за те действия, что корона не может трактовать как измену, они не понесут наказания. Их защищает право неприкосновенности, которое я даровал им двадцать лет назад и которое я не вправе нарушить. И они это знают. Ты еще не родился в то время, когда я взошел на престол, и, конечно же, не можешь помнить, что я получил эту власть, только благодаря тому, что даровал им право патроната. Безусловно, когда-нибудь мы придем к тому, чтобы его ограничить, но не сейчас. Земли, принадлежащие нашей семье, составляют лишь малую часть империи. Даже с учетом той разницы в силах, которой я достиг, лишаться поддержки лордов довольно рискованно. Подобные решения нужно принимать постепенно. Даже если это потребует несколько сот жизней простолюдинов.
  - Перечить лордам настолько рискованно, что ты не можешь уберечь даже одну жизнь? Жизнь друга нашей семьи? - раздраженно спросил Итан.
  Они прошли мимо кустов, укрытых цветками зимней лилии. Юноши часто дарили их своим избранницам, клявшись в вечной любви. Нередко к этому прибегали и рыцари, одаривая им своих дам, сразив в их честь какую-нибудь лесную тварь или сбросив с седла противника на турнире. Итана же эта часть рыцарской жизни обошла стороной, хоть он и находился в центре внимания придворных дам.
  - Леонель перестал быть нашим другом в тот миг, когда оказался передо мной скованный цепями. - ответил юноше отец. - Запомни, Итан, оберегать и защищать ты должен лишь свою семью. Твою родную кровь. Меня, Элайзу и даже твоего глупого брата. Все остальные продадут тебя и твои тайны за мешок с золотом, как только им представится такая возможность.
  - Как долго ты будешь думать, что тебя окружают одни предатели? - спросил Итан. - Тебе же поклялись в верности. Рыцари. Из твоей же охраны.
  - Не строй иллюзий об этом мире. Верность - сказка для дураков. Страх и золото - вот основа прочной власти. - отец замолчал на мгновение и положил Итану руку на плечо. - Послушай, сын. Еще до твоего рождения я думал, в точности как ты. И был так же наивен. Во мне это видел мой отец, его придворные... и короли, которые решили, что мальчишка едва взошедший на престол не помешает им разделить империю на пять независимых королевств. Они жаждали стать единоличными правителями своих земель, избавиться от столь ненавистной им необходимости преклонять колено перед императором. Тогда, двадцать лет назад, они объявили мне ультиматум. Либо я отказываюсь от своих претензий на территории их королевств, по сути лишаясь титула императора, но оставляя за собой королевство Амали, либо они выставляют войска у своих границ, блокируя все торговые пути, чего я допустить не мог. Не сложно догадаться, что выбора у меня не было. Я согласился признать их независимость лишь с одним условием: разделение империи на суверенные королевства произойдет не раньше, чем через год, чтобы я и все прочие короли смогли безболезненно приспособить свои земли к существованию без ресурсов, ранее свободно ввозимых из других королевств. Короли согласились на мое условие. Мы пожали друг другу руки, подписали бумаги и они разъехались по своим домам. - отец уставился куда-то вдаль, вспоминая события двадцатилетней давности. - Я сжег эти проклятые бумаги в первый же день. Весь год, что они мне отвели, я набирал армию и встречался с лордами во всех королевствах под видом заключения договоров на поставку ресурсов. И перед тем как короли осознали, что я решил сделать, я нанес удар, даровав всем лордам право патроната. Большая часть лордов поддержала меня и пополнила мою армию своими войсками. С таким перевесом в силах короли не смогли мне что-либо противопоставить и быстро сдались. Только так империя могла продолжить существовать. Иначе эти земли погрязли бы в крови из-за междоусобиц и воин. Даже сейчас многие из тех, кто находится в этом замке, желали бы усесться на имперский трон. Это клубок змей, которые укусят тебя, когда ты не будешь этого ждать. И потому я должен всегда иметь при себе мое противоядие - имперскую армию.
  - Армию... Неужели, чтобы усмирить непокорного лорда необходимо девятьсот тысяч человек? - процедил сквозь зубы Итан.
  - Слышу слова твоего брата. - холодно ответил отец. - Скажи мне, Итан, за все то время, что ты живешь, ты можешь вспомнить хотя бы об одной войне?
  - Нет.
  - Все потому что их не было. После Королевской войны настал мир, который длится уже почти двадцать лет и все потому, что я удерживаю власть в своих руках, пресекая любые попытки измены. И без нашей армии это было бы невозможно.
  Итан покосился в сторону, оскалив зубы.
  - И какова же за это цена? - юноша посмотрел на отца. - То, что говорит Вик - правда? Люди, действительно, гибнут от голода из-за нехватки еды по всей империи?
  Отец молча продолжил идти. Лишь через некоторое время он дал ответ:
  - Чтобы что-то получить, нужно что-то отдать. И этот закон уже не мною написан.
  - И что ты готов отдать? Жизни собственного народа?
  - Если потребуется. Но я вовсе этого не желаю, Итан. Я не тиран каким меня видит твой брат и глупые крестьяне, проклинающие меня каждую ночь. Все мои действия и решения направлены лишь на то, чтобы улучшить жизнь наших подданных.
  - Неужели? - процедил сквозь зубы Итан.
  - Угомонись, наконец, и обдумай все на холодную голову. - клацнул зубами отец. - Если бы я позволил раздробить империю на несколько королевств, эти земли бы не избежали войн. За земли. Ресурсы. Или же из-за многовековой ненависти друг к другу. Ты еще помнишь, что было во время Южного геноцида? Я принял лучшее решение из возможных. И не ошибся. Тот фундамент, что я заложил двадцать лет назад пророс в крепкие торговые отношения между лордами, ведь им больше не нужно оберегать свои границы, так как я - гарант их неприкосновенности. Лорды жаждут стать богаче и, следовательно, заинтересованы в том, чтобы получать со своих земель максимальную прибыль. Я же лишь взимаю с них налог в процентном отношении, чтобы лорды средней руки могли развивать ремесло и добычу ресурсов на своих землях, вместо того, чтобы распродавать их лордам покрупнее. А когда они становятся богаче, богатеем и мы.
  - Может расскажешь это жителям деревень, которые едят своих детей? - клацнул зубами юноша.
  - И вновь ты лишь обвиняешь меня, вместо того, чтобы подумать о причинах того, почему это происходит. - с неприкрытой злобой ответил отец. - Зря я послушал твою мать и отдал тебя на обучение в рыцари. Нужно было держать тебя при себе. Так вот слушай меня, сын. Нищета возникла вследствие перекраивания империи и наращивания армии для обеспечения ее сохранности. Вещи, без которых империя бы прекратила свое существование. Вдобавок к этому во время моего правления случались сокрушительные неурожаи и рыбный мор. Все гораздо сложнее чем себе видит твой глупец брат. Но со временем нищета пойдет на убыль. С развитием торговых отношений работы появится больше, а голодных разбойников соответственно меньше. Хочешь мне возразить? Ну что же... Что бы ты сделал, заняв мое место? Распустил армию и отправил их на пашни? Разводить кур, пасти овец, доить коров? Если Доренбрук останется без защиты, ты останешься без головы, а земли, на которых, хоть и бедно, но живут крестьяне, погрязнут в крови. Их детей затопчут, а женщин изнасилуют, как только смогут. Что, не веришь мне? Не так давно, северяне устраивали набеги на земли Востока только ради этого. Уж очень они любили местных девиц.
  Ветер зашумел, растрепав поросль зеленой травы. Голубовато-желтая бабочка, взмахнув крыльями, вспорхнула с травы, прибиваемой к земле ветром, и тут же упала оземь, сбитая отцом, взмахнувшим своим плащом.
  - Ты и твой брат видите лишь огрехи того пути, что я избрал, но совсем не замечаете того, что мы получили взамен. - продолжил отец. - Империя цветет как никогда прежде. Любой бедняк может стать богатым. Даже Леонель, о котором так плачешься ты со своим братом, родился в семье пастуха и своим талантом смог пробить себе дорогу в сердце Доренбрука. Обучать моих детей. Ты же учил историю Эллирии. Хоть кто-то из наших предков такого достигал?
   Итан фыркнул и посмотрел на куст алых роз. По стеблю ползли муравьи, что-то усиленно таща вниз. Неподалеку возвышалась башня из серого камня с одним-единственным окном, закрытым льняной тканью.
  - Весь цвет Эллирии собрался здесь, в Доренбружском дворце. - произнес отец. - Многие из скользкие, двуличные люди. Но без них не было бы роста нашей империи. Они ремесленники, ученые, философы, лорды и леди. И все они, так или иначе, богаты. Видишь ли, Итан, не всем лордам повезло обрести земли с залежами руды, лесными угодьями, реками или озерами. Часть из них владеет лишь бескрайними полями. Поэтому они поддерживают ремесленников, которые помогают им добывать золото, сбывая свой товар другим лордам. Они потворствуют философам, историкам и писателям, за труды которых горожане, вельможи и лорды дают большие деньги. В конце концов они дают свое покровительство лекарям, травникам, бардам и прочим достойнейшим людям. А лучших из них мы свозим в Доренбрук, где они получают в десятки раз больше золота, чем получали в землях, из которых они прибыли. При этом они платят трехкратный налог своим лордам, чтобы те еще больше были заинтересованы в том, чтобы поддерживать ремесло, развивающееся на их владениях. Даже крестьяне получают тем больше денег, чем больше культур они взрастят на своих полях. Экономика, а не война. Как видишь, Итан, достойные люди и живут достойно. И со временем их будет все больше, а нищета уйдет с этих земель.
  Юноша потупил взгляд. Его обуревали сомнения.
  - Поэтому, будь добр, не делай необдуманных поступков, Итан. И... навести ее. - сказал отец, покосившись на каменную башню.
  
  *******
  
  Итан прыжками поднимался по винтовой лестнице одинокой башни, возвышающейся в задней части Доренбружского дворца. В руках он придерживал пышущий жаром пирог, испеченный для него придворным пекарем Довлето. Пирог издавал приятный запах крема и клубники, отчего у Итана крутило живот, так как он не ел уже более суток.
  Домчавшись до конца башни, Итан несколько раз стукнул стальной ручкой о дубовую дверь и толкнул ее плечом.
  Комната его сестры была небольшой, отделанной в синих тонах. Синий всегда ее успокаивал... особенно когда случались приступы. В углу стояла небольшая кровать из красного дуба, возле которой находился небольшой круглый столик, с маленьким медным чайником на нем. Окно с башни выходило на искрящуюся на солнце Вилию и бескрайние просторы лесов и полей. Нельзя было сказать чего-то необычного о ее комнате. За исключением одного.
  Через всю комнату было протянуто множество тонких нитей, из-за которых пробираться к сестре было довольно неудобно. Анни начала их развешивать еще с трехлетнего возраста. Когда ее просили объяснить зачем она это делает, Анни лишь молча смотрела в ответ и продолжала протягивать их к разным вещам в ее комнате. Она всегда была довольно молчалива.
  Анни сидела на полу, трепя в руках пошитого изо льна и набитого внутри пухом медведя. Медведь был довольно старым, потрепанным, с повылазившими из него нитками и пухом, но он все равно оставался ее любимой игрушкой, так как был подарком от мамы, который она пошила собственноручно.
  Как и Итан, Анни унаследовала отцовскую внешность: темные волосы, голубые глаза, прямой нос. Девочка была худощава. Ее тонкие руки словно походили на ветви деревьев.
  - Анни. - негромко сказал Итан и, подойдя к сестре, присел. - Я принес тебе пирог. Такой как ты любишь. С клубникой и кремом.
  Итан подал сестре пирог, но та даже не взглянула на него, продолжив играться с медведем.
  - Лучше не тянуть, а то пирог остынет. - сказал юноша. - Давай я пока поставлю греться чай.
  Итан легко вскочил на ноги и схватился за чайник, стоящий на круглом столе. Боль пронзила его руки. Чайник был ужасно горячим. Из его носика валил белый пар. Юноша ошарашенно посмотрел на свою руку.
  " Не может быть" - подумал Итан. - "Я не видел пара, когда входил в комнату".
  Холод пробежал по его спине. Юноша покосился на Анни.
  - Здесь был кто-то до меня? - обратился он к сестре.
  Ответа не последовало. Итан отвел взгляд.
  "Должно быть Элайза". - успокоил себя Итан и, не спеша открыв дверцу небольшого шкафа, выудил оттуда две ламорровые чаши и банку с приятно пахнущими травами, обвязанную красной нитью. Юноша бросил в обе чаши по ложке сухих трав и залил их горячей водой. Медленно помешивая отвар чайной ложкой, он следил за тем как она оставляет на водной глади свой след.
  - Когда придет мама? - раздался тихий голос.
   Итан ударил ложкой о край ламорровой чаши. Это не первый раз, когда Анни задавала этот вопрос, хоть и стократно получала на него ответ. Его взгляд поник.
  - Анни... Мама больше не придет. Ты же знаешь, что она умерла.
  Анни продолжила мять в руках льняного медведя.
  - Что значит умерла?
  Итан тяжело вздохнул и посмотрел в окно.
  - Отправилась туда, где ей, похоже, лучше, чем здесь.
  - И где это место?
  - Не знаю, Анни. Никто не знает.
  - Когда она оттуда вернется? - спросила его девочка.
  Итан сжал зубы.
  - Никогда.
  - Ты врешь. - воскликнула Анни. - Она обещала, что никогда не оставит меня.
  Перед глазами Итана вновь встал образ его мертвой матери. Юноша сжал зубы.
  - Анни, я не могу тебе всего сказать. Когда станешь старше да, но сейчас... Чай уже заварился. Давай я принесу тебе твою чашу.
  - Не хочу чай. - сказала Анни. - Давай поиграем в прятки.
  - Прятки? - удивился Итан и оглядел комнату. - Здесь?
  Анни почесала медведя за ухом, словно, он был живым и ответила:
  - Прячься, где захочешь. Если я тебя найду, ты отведешь меня к маме.
  Итан покачал головой и негромко произнес:
  - Анни, для тебя это может быть...
  - Пообещай. - прервала его сестра.
  Итан вздохнул.
  - Будь по-твоему. Но только, если пообещаешь вести себя хорошо.
  - Обещаю. - ответила Анни. - Прячься.
  Итан оглянулся на сестру и вышел за дверь. Быстрым шагом спустившись по ступеням, он выскочил из башни и осмотрелся по сторонам. Вокруг были кусты, поля, несколько домов и валунов и липа, растущая недалеко от башни. Подбежав к ней, он ухватился за сук, содрав сапогом с дерева немного коры и впился пальцами в древесину. Потянувшись, он взобрался на толстую ветвь и опустился на спину. Листва, покачивающаяся на легком ветру, закрыла его от чужих глаз. Воспоминания накрыли его приливной волной.
  Мама умерла четыре года назад. Эфивилла цвела в то время, пуская свои белые лепестки по ветру. Ее любимое дерево.
  Итан до сих пор помнил ее распухшую шею, когда дворцовые стражи снимали с нее петлю. Мама бросилась из окна своей спальни с туго обвязанной веревкой на шее. Она сломалась так быстро, что ее не успели спасти.
  Это окончательно раскололо их семью. Вик с отцом обвиняли друг друга в смерти матери, возненавидев друг друга еще больше чем прежде. Она не оставила записки. Ушла из жизни молча, не сказав никому ни слова. Никто не был уверен наверняка, почему она так поступила. Но и Вик, и отец были согласны в одном: Анни была одной из этих причин.
  У его сестры порой были приступы гнева. У детей они часто случаются и будь все как у обычных детей, никто бы и не боялся ее разозлить. Но Анни была необычным ребенком. И оказалась запертой в этой башне она не просто так. Отец не любил говорить о ней, словно стараясь забыть, но среди вельмож все равно ходили слухи. Они звали ее ведьмой из Доренбрука, втайне, чтобы не лишиться языка. И порой с этим было трудно спорить. Когда у Анни случались приступы злости, происходили странные вещи. Ужасные вещи.
  - Я тебя нашла. - раздался голос над ухом Итана.
  Возле него была Анни. Ее темные волосы спадали на болезненно-бледную кожу.
  Итан дернулся в сторону и упал с сука, с болью впечатавшись плечом в землю, придавив собой траву. Отряхиваясь от листьев и веток, он выдохнул:
  - Как ты... Я тебя даже не слышал.
  - Анни скрылась за толстым стволом дерева и через мгновение вышла из-за него к Итану.
  - Ты обещал. - сказала она, смотря ему в глаза.
  Итан увел взгляд в сторону, прикусив губу.
  - Анни, ты уверена? Тебе это может не понравится.
  - Ты обещал. - повторила девочка.
  - Хорошо. - сказал Итан, тяжело вздохнув. - Иди за мной.
  Неспеша они двигались к западу, проходя дворцовые сады. Под ногами хрустели мелкие камни. Уши ласкало щебетание скворцов. Анни шла возле него, не говоря ни слова. Итан и сам не хотел ничего говорить. Слова словно застревали в глотке.
  Недалеко от замка росла эфивилла. Дерево что так любила мама. Они подходили к нему все ближе. Под ним, возле толстых изгибающихся корней, было вкопано каменное надгробие, на котором было высечена надпись - 'Ее любви мы были недостойны'. Возле могилы лежали свежие цветы. Фиалки. Похоже, это был отец. Он часто дарил их матери.
  Они стояли возле могилы, не говоря ни единого слова. Лишь речной ветер трепал их темные волосы, которые они унаследовали от отца.
  - Почему мы остановились?
  Анни смотрела на каменное надгробие. Итан покосился на нее, слегка сощурив глаза и приподняв брови.
  - Мы пришли, Анни. Здесь похоронена наша мама.
  Девочка вновь замолчала. Повисла тишина.
  - Ее здесь нет. - сказала она через какое-то время.
  - Анни... - негромко сказал Итан, беря сестру за руку.
  - Это не она! Ты лжец! Ты обещал отвести меня к ней! - закричала Анни.
  Итан повел головой в сторону и сжал зубы.
  - Послушай меня...
  - Ты врешь мне так же как и они! - произнесла Анни, махнув рукой.
  Итан услышал треск за спиной. Девочка бросилась бежать в сторону своей башни. Ее тонкие ноги, подняв комья земли в воздух, скрылись в пышных кустах.
  Итан оглянулся на каменное надгробие. Его прорезала ветвистая трещина. Минуту назад там ее не было.
  
  
  БЕНТРОЛОМЕЙ
  
  
  Голова раскалывалась от колющей незримым кинжалом боли. Кровь, бегущая по венам, пульсировала в висках, затмевая звуки из внешнего мира. На губах наросла запекшаяся корка крови.
  Бентроломей поднял голову, жадно ловя ртом воздух. Он был прохладен и отдавал молодой елью. Чувствовался запах сырой земли.
  - Очнулся? - раздался грубый мужской голос.
  Бентроломей повернулся на звук голоса. Сир Арверт сидел на старом дубовом пне, усеянном россыпью колец. Перед ним лежала оленья тушка, смотрящая на Бентроломея безжизненными темными глазами. В руке посла блеснул нож. Шкура павшего животного разошлась, обнажая его плоть.
  Сбоку раздался стон. Мартин тщетно пытался раскрыть глаза, залитые кровью, стекающей с разбитой головы. Распластав ноги, он сидел на темной земле, покрытой редкими прорезями зеленой травы, и едва заметно шевелил губами, словно пытаясь что-то прошептать. Позади него был вбит древесный кол, к которому руки юноши были привязаны грубой веревкой.
  Бентроломей с ужасом осознал, что его запястья также были намертво связаны с колом за спиной.
  - Что... - хрипло выдохнул пекарь,- Что все это значит, сир Арверт?
  Посол крутанул нож в пальцах и поддел шкуру, свежуя оленью тушку.
  - Ну. - протянул сир Арверт. - Посмотри на свои связанные руки. Сам как думаешь, пекарь?
  Бентроломей осекся от такой грубости и озлобленно засопел. Его виски пульсировали, отдавая болью в затылок. С трудом, сквозь пелену боли, он пытался осознать, что происходит.
  - Кто вы такой? - прошипел он сквозь зубы.
  Посол пожал плечами.
  - Разбойник. Ублюдок. Предатель. Убийца. У меня много имен. Настоящего не скажу, чтобы ты не подкинул мне лишних проблем, поэтому можешь звать меня Уолтер. Или, если тебе так удобней, продолжай называть меня сиром Арвертом. Мне в общем-то насрать.
  Все словно походило на злую шутку. Грубая пенька с силой впилась в кожу, когда Бентроломей попытался высвободить руки. Вдоль позвоночника пробежал леденящий холод.
  - Я не понимаю... Что вам от меня нужно? - взмолился Бентроломей.
  - Для начала, чтобы ты поел. Силы тебе пригодятся. - тут он указал ножом на Мартина. - Слуга пусть тоже поест, а то он больно хилый. Помрет еще по дороге.
  Бентроломей, оцепенев, наблюдал как сир Арверт отпустил оленью тушку и, не спеша приподнявшись, подошел к лошади, привязанной у ольхи. Из седельных мешков, он выудил две глиняные миски, по бокам которых ветвилось несколько тонких трещин. Подойдя с ними к котлу, он зачерпнул одной из них какой-то мутноватый отвар и поставил ее перед Бентроломеем.
  - Похлебка из зайчатины. - сказал он.
  Зайдя к нему за спину, сир Арверт достал из ножен кинжал. Пекарь почувствовал, как веревка отпускает его руки.
  - Без лишних движений, пекарь. - тихо сказал сир Арверт и направился к котлу, заполнять вторую миску.
  Бентроломей потер багрово-красный след, оставшийся от веревки, сжимавшей его запястья, и покосился на куски мяса, плавающие в мутной густой воде, наполнявшей миску. Злость, страх и непонимание переполняли его. Он почувствовал, что теряет самообладание.
  Миска, расплескав содержимое, покатилась послу в ноги.
  - Ешь сам свою похлебку. - процедил сквозь зубы Бентроломей. - Просто скажи, что тебе нужно. Золото? Я отдам все, что у меня есть. И достану еще, если тебе этого не хватит. Или ты хочешь забрать мое дело? Я готов взять тебя в долю. Забирай хоть две трети... нет... забирай его целиком. Или ты из тех, кто похищает людей и продает их в рабство? Так я куплю тебе с десяток рабов с Юга. Мужчины. Женщины. Дети. Хоть убей их всех, если хочешь, но отпусти меня.
  Сир Арверт придавил грудь Бентроломея ногой и приставил к его горлу нож.
  Бентроломей вскинул голову вверх. Его дыхание участилось.
  - Пекарь, ты не понимаешь где ты? - спросил сир Арверт. - Я не придворная шавка, от которой ты можешь откупиться. Ты будешь делать то, что скажу я, и никак иначе. А если откажешься... Скажи мне, Бентроломей. - спросил он не спешно. - Ты боишься смерти?
  Шею ожгла боль. Сир Арверт надавил ножом сильнее, разорвав нежную кожу. Бентроломей почувствовал, как по его шее поползла теплая кровь.
  - Я могу зарезать тебя словно свинью в хлеву. Стоит мне провести лезвием чуть сильнее по твоим венам, и ты будешь захлебываться в луже собственной крови. А когда, наконец, сдохнешь, я сброшу тебя где-нибудь в лесу, где твое тело достанется голодным волкам. Как думаешь откуда они начнут? - спросил сир Арверт и повел ножом вниз. - С твоего лица? Рук? А может яиц?
  Бентроломея охватил жар. Он даже и не заметил, как задрожали его руки.
  - Прошу вас... - взмолился пекарь сдавленным голосом. Его глаза увлажнились. - Не нужно этого делать...
  Некоторое время сир Арверт молча смотрел Бентроломею в глаза. Не изменившись в лице, он убрал нож от его горла.
  - Много людей стояло передо мной. Рыцарей, крестьян, девиц. Но таких жалких как ты еще не было. Занятно то, что я понимаю тебя лучше прочих.
  Посол подобрал с земли глиняную миску и неспешно пошел к котлу.
  - А теперь будь добр. - сказал он, зачерпнув похлебки. - Поешь.
  Сир Арверт подошел к Бентроломею и подал ему миску. Тот взял ее дрожащими руками.
  - Эй, слуга. - бросил посол, пнув Мартина в ногу. - Голова болит?
  Мартин с ненавистью бросил взгляд исподлобья на сира Арверта и скривился от боли.
  - Понятно. - сказал посол и обернулся. - Фальро! Нарви несколько стеблей фиоры. Я видел поросль под той высокой осиной у дороги.
  Страж из его охраны, стоящий за спиной Бентроломея, кивнул и двинулся в чащу, разламывая под ногами сухие тополиные ветки.
  Сир Арверт вновь уселся на пень и взмахнул ножом.
  - Вот что, пекарь. - сказал сир Арверт. - Кое-что от тебя мне все-таки нужно. - лже-посол спохватился и, оглянувшись, обрисовал кинжалом круг в воздухе. Нам всем от тебя кое-что нужно. Не золото или рабы, которых ты мне так горячо предлагал купить на Юге. Нет. Мне необходимо то, что достать гораздо сложнее.
  Бентроломей нахмурил брови.
  - И что же это? - осторожно спросил он.
  - Этого тебе знать не нужно. - ответил сир Арверт.
  Бентроломей непонимающе посмотрел на него и покачал головой. Его пухлые губы слегка затряслись.
  - Ладно... что ж...- робко произнес он. - А где находится то, что вам нужно?
  - Не знаю, пекарь. - с ухмылкой ответил сир Арверт.
  Бентроломей замолк на мгновение и пристально посмотрел на посла.
  - Так как же я это достану? - спросил он.
  Сир Арверт взмахнул ножом, ткнув им в сторону Бентроломея несколько раз.
  - Ты начинаешь задавать правильные вопросы. Видишь ли... твой предок, тот, чья кровь течет в твоих жилах, спрятал то, что нам нужно где-то на этих землях и после скоропостижно скончался, унеся с собой эту тайну в могилу. Ничего не оставил сукин сын. Никаких записок или карт. Уж поверь мне, я лично рыл его могилу. Вернее... я так думал, пока однажды не нашел вот это. - сир Арверт достал из-за спины необычный камень черного цвета, на котором была высечена какая-то надпись, которую было сложно разобрать. Оказалось, что твой предок все-таки позаботился о том, чтобы его потомки нашли его тайник. И оставил указания о том, как это сделать в нескольких местах, разбросанных по всей империи. Их немного, всего пять, и в каждом находится ключ к тому как найти последующий. Вот их... тебе и нужно отыскать.
  Бентроломей, сощурившись, помотал головой из стороны в сторону.
  - И это все? - непонимающе спросил он. - Я хочу сказать... зачем я вам нужен? Я не солдат и не вор. Я дам вам денег. Заплатите наемникам, и они сделают то, что вы просите. Я же для вас бесполезен.
  Сир Арверт холодно посмотрел на него и ответил:
  - Ошибаешься.
  Из кустов вышел Фальро и бросил послу охапку зеленых листьев. Сир Арверт, отряхнув их от земли, подошел к Мартину и кинул охапку ему в ноги.
  - Плюнь на листья и приложи к своей голове. Боль должна спасть. - произнес он, освобождая руки Мартина от пут.
  Сир Арверт неспешно пошел к котлу с похлебкой.
  - Тот раненый охотник, которого я убил. Помнишь, как выглядела его кровь?
  Бентроломей съежился, вспомнив черную кровь, сочащуюся из раны.
  - Так это ваши люди отравили его, да? - хмуро спросил он.
  - О, нет. Это был не яд. - ответил посол, наливая похлебку.
  На мгновение нависла тишина.
  - Что... - сказал Бентроломей разлепив губы. - Что вы имеете ввиду?
  - Среди нас есть человек. - сказал сир Арверт, ставя миску с похлебкой перед Мартином. - Которому мы служим. И у него есть... ну, скажем, дар.
  - Дар?
  - По капле крови. - сир Арверт посмотрел Бентроломею в глаза. - Он может найти тебя, где бы ты не находился, и убить. Или заставить тебя испытывать такую боль, что ты сам вспорешь себе брюхо.
  Бентроломей фыркнул.
  - Что за чушь?
  - Я понимаю, ты не веришь. - сир Арверт вновь вонзил нож в тушку оленя. - Я сперва тоже не верил, пока не ощутил это на своей шкуре. Вот только задайся вопросом. Если все это чушь, то почему мы искали именно тебя, жалкого толстого пекаря, не видевшего в своей жизни ничего страшнее уличных крыс? К слову...- посол достал что-то из небольшого кожаного мешка на своем поясе и швырнул Бентроломею. - Поздоровайся с прадедом.
  В руки к Бентроломею упал костяной человеческий палец. Скосив гримасу ужаса на лице, он отбросил его на холодную землю.
  - Не рад воссоединению семьи? - ухмыльнулся посол. - Человек, о котором я говорил, может отыскать по костям умершего всех его наследников вплоть до третьего колена. Однако, с тобой получилось сложнее.
  Тело Бентроломея словно застыло. 'Я попал в плен к каким-то безумцам' - подумал он.
  - Этот палец - все, что осталось от твоего прадеда. Остальное было сожжено дотла, когда он заболел белой лихорадкой вместе со своим сыном. Уверен, это ты и сам знаешь. Ивох сказал, что одного пальца ему недостаточно. Нужен череп или позвоночник... в общем пришлось искать тебя самому. Оставшиеся в той деревне жители рассказали, что, когда на эти земли обрушилась белая лихорадка, местный виконт увез своих придворных и часть крестьян, среди которых был твой отец, во владения отца своей жены. О, по твоему лицу я вижу, что ты понимаешь о каких владениях идет речь. Все верно, пекарь, о тех, которыми сейчас правит твой дружок Радомир. Так как я не знал кто ты, то единственный, кто мог мне в этом помочь, был этот ходячий бочонок с вином. К несчастью, я не мог заявиться к нему на порог и расспросить о тебе, не нарвавшись на его стражу. Поэтому пришлось надеть личину имперского посла. Я приехал к его особняку, показал сворованную имперскую грамоту, выпил несколько чаш вина... Этого оказалось вполне достаточно, чтобы виконт мне поверил. Я расспросил его о тебе и, надо же, он оказался довольно разговорчив.
  Сир Арверт с силой вонзил нож в тушу оленя, что-то настойчиво оттуда вырезая. Его руки были покрыты багровой кровью. Бентроломей посмотрел на это с отвращением.
  - Послушайте... кто бы вы ни были. - произнес Бентроломей. - Я обычный пекарь. Я не владею мечом. Не умею стрелять из лука. Я даже из города никогда не выезжал, до того, как вас встретил. Если вам нужно что-то достать, то я последний человек, который сможет вам в этом помочь.
  - Я знаю, пекарь. Скорее всего ты сдохнешь в ближайшие пару дней. Возможно, часов. Мне даже было бы жалко тебя... но я уже истратил всю свою жалость на твоих предшественников. Возможно, я даже отпустил бы тебя или зарезал, чтобы ты долго не мучился. Вот только выбор у меня невелик. Есть причина, по которой я вынужден возиться здесь с тобой, вместо того, чтобы заплатить вооруженным наемникам... Те места, о которых я говорил. Те, что припрятал твой предок. В твоей крови есть кое-что, что их открывает. - сир Арверт вогнал руку в тушку оленя и выдрал оттуда сердце, повертев его в руке. - Ты даже не представляешь насколько удивительная у тебя родня.
  - Что за бред...- потер веки Бентроломей. - Вы все больны.
  Сир Арверт посмотрел на него и медленно разжал губы:
  - Скажешь это тому, кто у тебя за спиной?
  Бентроломей ощутил, как сквозь его тело прошла волна страха. По его коже скользнула грубая ткань. Грязная. Порванная. Покрытая каплями крови...
  Из-за его спины вышел старик. Хромой. Среднего роста. Его спина была слегка согнута, а седые длинные волосы ложились на плечи, закрывая лицо.
  - Ну здравствуй... - сказал он противным скрежущим голосом и резко опустился на колено, приблизившись вплотную к Бентроломею. - Двадцать седьмой.
  На лице пекаря застыла гримаса ужаса. У старика не было глаз. Вместо них зияли пустые глазницы. Лицо его было мертвенно-бледное. Перед Бентроломеем был словно оживший труп.
  Старик схватил его рукой, впившись ногтями в шею. Пекарь закричал и попытался его оттолкнуть. Старик одернул руку. На его пальцах была кровь. Кровь Бентроломея.
  Старик провел пальцами по губам.
  - Это его кровь... Он несет в себе его кровь. Хаа... Едва его чувствую среди всей этой шлюшьей дряни.
  Его костлявая рука ухватила за Бентроломея за ворот и потянула на себя, повалив его на спину. Пекарь ощутил, как его тело стало мягким словно пуховая перина. Ноги перестали его слушаться.
  - Что вы делаете?! - истошно завопил он.
  Старик не обратил внимания на его крик и молча, слегка прихрамывая, потащил его за собой в лесную чащобу, волоча по земле. Ему оставалось лишь наблюдать за тем, как сир Арверт и Мартин смотрят ему вслед.
  Сухие ветки впивались в его кожу, оставляя на ней белесо-красные царапины. Его накидка из лисьей шерсти, похоже, порвалась в нескольких местах, а вся спина была покрыта слоем грязи и опавших листьев.
  Сердце бешено колотилось. Он хотел встать, но не мог пошевелить ногами. Старик молча продолжал его волочить по земле. Он хотел закричать, попросить старика перестать волочить его тело по земле, но вместо слов из его горла доносилось лишь бульканье. От страха его живот закрутило. В глазах начало темнеть.
  Безглазый старик выволок Бентроломея на небольшую поляну, окруженную зарослями деревьев и кустов. Среди них был большой камень, уходящий в землю. Такой ровный, словно стена дворцового замка, выточенная искуснейшими мастерами.
  Старик отпустил руку. Бентроломей повалился на спину, жадно ловя ртом воздух. Ночное небо освещало его лицо холодным мертвенным светом.
  Сзади послышался топот ног. Бентроломей в ужасе вскочил на ноги, скользнув рукой по комьям сырой земли и осмотрелся: его окружали сир Арверт и его люди.
  - Нож! Дайте мне нож! - закричал старик, резко развернувшись.
  Сир Арверт выудил из-за пояса свой кинжал и подал его рукоятью вперед старику.
  Старик схватил руку Бентроломея. Ее пронзила резкая боль. Острая сталь оставила порез на ладони, из которого полилась алая кровь.
  - Нет... нет... нет! Прошу вас! - взмолился Бентроломей.
  Старик потащил спотыкающегося Бентроломея к камню и с силой приложил к нему ладонь пекаря. Бентроломей неосознанно скрючил пальцы и одернулся. Его тело пронзило необычное ощущение, словно кто-то саданул осиновой палкой ему по спине.
  Бентроломей вырвался и отступил от камня на несколько шагов, тяжело дыша. Его ухо уловило странный негромкий звук. Глаза Бентроломея ошеломленно распахнулись.
  Посыпалась каменная крошка. По камню пошли ветвистые трещины, сплетаясь в подобие паутины, которую пауки часто оставляют между деревьями, поджидая неудачливых мошек. Раздался громкий треск, и каменная стена развалилась на части, поднимая в воздух груду пыли. За завесой из пыли зиял открывшийся проход и каменные ступени, идеально ровные, ведущие куда-то вниз.
  - Пекарь. - раздался голос позади.
  Бентроломей обернулся. В руки ему полетел мешок, весь пропитанный кровью, в котором лежало сердце оленя, вырезанное сиром Арвертом.
  - Пронзишь его на жертвенном камне. - приказал лже-посол.
  Старик резко схватил его за руку. Бентроломей дернулся от него в сторону, но был безуспешен. Безглазый старик вложил нож в его руку, оголив свои прогнившие зубы. Бентроломей отвернулся, едва не позволив желудку возвратить наружу съеденную похлебку.
  Фальро схватил Мартина за ворот рубахи и толкнул вперед.
  - Чего ждешь, слуга? За ним. - сказал он Мартину.
  Бентроломей оглянулся на окруживших его людей и, тяжело вздымая грудь, покосился на зияющий проход. Там внизу отдавало сыростью и прохладой. Бентроломея трясло от ужаса. Он не знал, что его там ждало.
  - Ну же, пекарь, вперед. - вновь приказал сир Арверт. - Или мне скинуть тебя головой вниз?
  Бентроломей сжал зубы и шагнул вперед. Его сапог коснулся холодной каменной ступени. Тело словно пронзил холод... и страх. В этой ужасающей тишине раздался скрежущий голос.
  - Время теперь твой злейший враг. - произнес старик. - Поспеши... двадцать седьмой.
  Старик обнажил почерневшие зубы в зверином оскале и едва слышно засмеялся леденящим кровь смехом. Бентроломей оцепенел от ужаса.
  "Почему он смеется"- повис вопрос в его голове.
  Отвернувшись, дрожа, он опустил ногу на следующую ступень. Бентроломей спускался все ниже. Становилось все холоднее. Ступени сменяли друг друга, пока он, наконец, не достиг конца лестницы.
  Его окружили гладкие стены из необычного черного камня, такого ровного, без единого скола, словно их вытесал из камня искусный придворный каменщик, похожего на тот, что сир Арверт держал в руках.
  Сзади послышали шаги. Мартин спустился со ступеней, крепко сжимая в своей руке факел. Его мерцающий свет едва освещал помещение, в котором они находились. Свет, наконец, достиг середины комнаты и Бентроломей смог разглядеть темный пьедестал, испещренный глубокими канавками, уходящими куда-то вниз.
  Оглянувшись на Мартина, Бентроломей достал из мешка окровавленное оленье сердце. Его вновь едва не вывернуло недавно съеденной похлебкой. Бентроломей положил сердце на пьедестал.
  "Безумие. Как только я выберусь отсюда, я найму солдат, чтобы они убили их всех". - в ярости подумал он.
  Бентроломей взглянул на лезвие ножа в своей руке.
  "Проклятье. Похоже, мне придется это сделать"
  Зажмурив глаза, пекарь опустил нож, вонзив его в сердце. Кровь потекла по канавкам, выточенным на пъедестале. Раздался знакомый треск.
  Стена, что находилась перед Бентроломеем дрогнула и раскололась. Осколки черного камня полетели в стороны. Пекарь закрылся от них руками, защищая глаза.
  Когда шум прекратился, Бентроломей открыл глаза и оцепенел. На стене была выточена карта империи. Бентроломей не мог поверить своим глазам. Он подошел ближе и притронулся к стене. Неизвестный камень был удивительно теплым. Он прошел чуть дальше, скользя пальцами по стене. Вот река Веснянка, через которую старый хмурый возчий Фурух доставляет ему яблоки. Дальше был город Ливос - столица услад и похоти. В центре находился имперский дворец Доренбрук, куда он должен был попасть, чтобы стать придворным пекарем.
  Пекарь пошел левее. Вот тут был город Иелхорн, который находился посреди озера, кишащего плотоядной рыбой. А дальше... на дворце столицы западного королевства Ривирра был поставлен крест. Бентроломей оглянулся. Карта была удивительно точной. Это не могло быть случайностью.
  Отойдя на пару шагов, он взглянул на карту последний раз и, развернувшись, зашагал прочь, поднимаясь вверх по лестнице.
  - Идем отсюда. - сказал он Мартину, проходя мимо него.
  Взбирался по ступенькам он гораздо быстрее нежели спускался. Выбежав под ночное небо, он полной грудью вдохнул прохладный воздух.
  - Видел карту, пекарь?
  Сир Арверт стоял возле двух снаряженных лошадей. Старика нигде не было видно.
  - Да. Там был...
  - Крест. Я знаю. Слушай внимательно. Времени мало. Место, в которое тебе нужно попасть, находится под дворцом Кови в Ривирре. К нему тебя проведет наш человек. Он работает плотником в Нижнем городе. Найти его будет не трудно. - посол положил руку на гриву черной лошади. - Лошади самые быстрые, что у нас есть, так что не вздумай их просрать, пекарь. Ехать галопом в сухую погоду, шагом в дождливую, чтобы лошадь не свернула ноги. Несколько твоих предшественников именно из-за этого и погибло. Припасов мы вам положили на неделю. Дальше придется покупать или добывать. Здесь... - сир Арверт открыл тяжелую сумку, закрепленную на седле тремя ремнями. - лежит золото. Нападут разбойники - отдай. Только не сдохни. А еще лучше найми себе кого-нибудь в охрану. Мы будем наблюдать в стороне за вами. Если что-то будет нужно - я это достану. И самое важное, пекарь,- на этих словах он приблизился к Бентроломею. - Я не хотел говорить, пока ты не зайдешь в пещеру, чтобы не пришлось тебя туда вести, тыча клинком в спину. За вами будет следовать рыцарь в черных доспехах. Везде, куда бы ты не пошел. Он - твое проклятье и твой ночной кошмар. Не пытайся с ним сражаться или посылать других людей сражаться за тебя. Не выйдет. Поверь мне. Увидишь - беги.
  Сир Арверт отошел в сторону, открыв дорогу к лошадям, и повел головой в их сторону. Бентроломей, выждав несколько секунд, не спеша к ним пошел, все еще не веря, что его просто так отпускают. Он сравнялся с послом и, тяжело дыша, исподлобья покосился на него. Сир Арверт холодно посмотрел в ответ.
  Позади раздался женский крик. Вдоль спины Бентроломея прошла волна холода. Голос был до боли знакомым.
  - Ах да, пекарь... - спокойно сказал сир Арверт. - На случай, если ты сейчас хотел помчаться в свой родной Норкфурт, придется тебя огорчить.
  Из кустов, двигаясь неуклюже, прихрамывая, появился старик, волоча за руку жену Бентроломея.
  - Марта! - закричал Бентроломей, помчавшись к ней.
  - О нет, нет, нет, двадцать седьмой. - сказал старик, обхватив Марту за шею. - Неужели ты хочешь причинить ей вред?
  Бентроломей остановился в нескольких шагах от жены. Он чувствовал, что вновь теряет самообладание.
  - Она красивая, Уолтер? - спросил старик.
  - Довольно. - ответил сир Арверт и слегка повернул голову в сторону. - Как она вам, парни?
  - Красотка.
  - Пойдет.
  - Узнаем, когда сорвем с нее платье. - рассмеялся лысый Шлюр, плюнув на землю.
  - Горячая девка. - сказал Фальро.
  - Да... - прошептал старик. - Горячая кровь... Может сделать ее еще горячее?
  Марта упала, выгнув спину, и издала пронзительный вопль. Бентроломей впился ногтями себе в ладонь.
  - Что ты с ней сделал? - в бешенстве закричал Бентроломей.
  - Что, хочешь узнать, двадцать седьмой?! - закричал старик.
  Кровь внутри словно вскипела, сжигая Бентроломея изнутри. От боли он упал на землю, сжав рубаху у себя на груди. Казалось, он сейчас умрет, но боль ушла так же внезапно, как и появилась. Бентроломей выдохнул, отпустив рубашку. Сир Арверт или, как его прозвал старик, Уолтер подошел к Бентроломею и навис над ним, свысока оглядев.
  - Вот что, пекарь... - леденяще-спокойным голосом произнес сир Арверт. - Если решишь нас обмануть, клянусь, мои люди пустят ее по кругу, а когда они закончат, я повезу ее по городам, где буду давать каждому нищему оборванцу по серебряной монете за то, что они ее отымеют. И если она останется после этого жива, а я на это очень надеюсь, я найду тебя и вскрою ей горло у тебя на глазах. И только тогда я самым мучительным способом, который только смогу придумать, прерву, наконец, твою жалкую жизнь.
  Марта не могла сдержать слез. Ее светлые волосы были растрепаны и вымазаны в грязи.
  - Прости, Бени... - прошептала Марта. - Они сказали мне, что тебя сильно ранили и ты умираешь. Я загнала трех лошадей, чтобы успеть, а потом...
  - Пора ехать, пекарь. - прервал ее сир Арверт.
  Бентроломей, тяжело дыша, посмотрел Марте в глаза. Они были влажные и красные от слез, но все так же красивы. Сир Арверт толкнул его к лошади. Бентроломей, стерпев очередной пинок, оперся ладонями о своего коня, и, закинув ногу на стремя, взобрался на него, стиснув кулаки на поводьях. В последний раз он оглянулся на свою жену.
  - Я вернусь за тобой, Марта. - сказал ей Бентроломей. - Клянусь.
  Сжав зубы от горечи, страха и злости, он ударил пятками по бокам свою лошадь и скрылся во тьме.
  
  
  
  
  
  
  
  
  ИТАН
  
  - Вина, милорд?
  - Не сейчас. - отклонил Итан чашу, поданную высоким худощавым служкой.
  Юношу окружали грузные лорды, одетые в дорогие камзолы, украшенные серебром и золотом, прекрасные леди, белоснежную кожу которых облегал шелк и бархат, почтенные придворные толстосумы, причмокивающие пухлыми губами вино, томившееся в дубовых бочонках десяток - другой лет и снующие повсюду слуги, утоляющие жажду всех остальных.
  Залу заполонили звонкий женский смех и винные пары, дурманившие голову. Яркие огни, блистающие на темном небосклоне, провожали последний день июня. День, когда на свет белый появился император Эббет Вайтгрифон.
  Отец восседал за столом, уставленным яствами, от вида которых крутило желудок. Имперская кухня постаралась на славу. На столе теплились жареные гуси, политые томатным соусом, заливная форель, сушеный карась, речной прубик, яблоки, красные и белые, грозди черного и зеленого винограда, хлеб ржаной, нарезанный толстыми ломтями, поросенок жареный, покрытый ломкой хрустящей коркой, булки, усыпанные кунжутом, яйца перепелов и куриц, фаршированные грибами, малина, собранная ласковыми женскими руками в плетеные корзинки, индюшка, рис белый, лук репчатый, перец, доставленный купцами с юга, тюльф, нарезанный кольцами, похлебка из щуки, извергающая клубы пара, икра, красная и черная, лежащая в глубоких мисках, откуда пирующие извлекали ее большими деревянными ложками, расписанными узорами, пироги с черникой, мясом и капустой, пирожные со сметаной, взбитой крестьянскими руками, сладкая свекла, спелые нохровсы и даже несколько тыкв, порезанных кусками, груши, перепела и сотни других блюд, названий которых Итан попросту не знал. На столе возле каждого гостя лежали три серебряных ложки, одна больше другой. Меньшая из них служила для помешивания напитков: соков, коих торговцы со всех уголков империи навезли на любой вкус: как апельсиновых с мякотью, тающей на языке, так и яблочных, мобсовых, березовых и всех тех, что имперские слуги только смогли водрузить на этот стол. Та, что побольше, предназначалась для десертов: нежных кремовых тортов, посыпанных кусочками малины и ежевики, булочек, запеченных с грушевым повидлом, пирожных, столь мягких, что их можно было даже глотать целиком, блинов, политых кленовым сиропом, привезенным с запада. Наибольшая из них служила для потчевания супами, похлебками, рисом и молодым картофелем. Справа от гостей лежали двузубая вилка и острый нож, которыми они разрывали белое сочащееся мясо.
  Итану было тошно находится здесь, среди всех этих напыщенных вельмож. Рука его рвалась взять деревянный меч из оружейной и пойти на тренировочный двор лупить чучело, набитое соломой, но сделай он так, вызвал бы гнев отца, проявив к нему неуважение. А этого он не желал. Во всяком случае не сегодня.
  Прошел уже месяц с тех пор как его с братом бросили в темницу. Все это время стражи не выпускали его из Доренбрука, хоть он и был крайне настойчив в своих попытках его покинуть. При свете дня и под покровом ночи, набросив холщовую накидку себе на плечи и прикрыв ею лицо. Покинуть Доренбрук было невыполнимой задачей.
  - Неужели общество господ тебе так чуждо, братик? - раздался звонкий голос у него за ухом.
  Итан обернулся. Элайза была прекрасна. Ее белоснежную кожу облегало шелковое синее платье, простирающееся до пола. Волосы были сплетены множеством тонких серебряных нитей, а мочки ее ушей были украшены зелеными клипсами. Тонкие пальцы Элайзы обвивали фужер с вином. Подле нее стояла леди со столь туго завязанным корсетом, что ее грудь едва не выпрыгивала из красного платья с золотыми воротниками.
  - Да... то есть нет... Простите. - растерялся он.
  Леди рассмеялись. Элайза положила руку Итану на плечо и юркнула за спину.
  - Ах, Итан, ты столь прекрасен в своей простоте... Скажи, братик, ты знаком с леди Лораэль Робертс.
  Итан посмотрел на леди Лораэль и отвесил легкий поклон, приложив руку к сердцу.
  - Рад знакомству, леди Лораэль.
  Лораэль Робертс таинственно улыбнулась и, слегка опустив веки, поклонилась, едва приподняв полы своего платья.
  - Для меня это большая честь, Ваше Высочество.
  - Леди Лораэль - младшая дочь герцога Фолгреда Робертса, властителя земель от Иви до Арфарта. Это те, что на западе. - пояснила она для Итана.
  Итан замялся, ничего не ответив. Словом он владел куда хуже чем мечом.
  - Как здоровье вашего отца, леди Лораэль? - слегка сбиваясь, спросил Итан. Леди Лораэль была невероятно красива, отчего он чувствовал себя рядом с ней довольно неловко.
  - О, он будет вам премного благодарен, когда узнает, что вы интересовались о его здравии. - улыбнулась Лораэль, оголив белоснежные зубы. - Однако, уверена, он и сам может ответить на этот вопрос.
  - Он присутствует на пиру? - спросил Итан. Вопрос был очевидно глупым, но он был также и единственным, что пришел ему в голову.
  - Было бы невероятно оскорбительно пропустить именины вашего отца. - ответила Лораэль. - Кажется, мой отец вместе с моей леди-матерью беседовали с виконтом Робером де Уста, когда я их покинула вслед за Элайзой. Они были в северной части залы, однако, сейчас я совсем упустила их из виду. Гостей сегодня столь много.
  - Это верно, миледи. - раздался рядом грубый хохот. К их разговору присоединился Освальд, одетый в свой лучший дублет. - Представляешь, Итан. - положил он свою руку юноше на плечо. - Увидел на столе свиной окорок и пока к нему шел - уже все сожрали. - засмеялся он вновь и поклонился, приложив руку к сердцу. - Прошу ,миледи, простите неотесанного старика.
  - Ну что вы, Освальд. - с теплотой в голосе произнесла Эльза, улыбнувшись. - Вы еще не слышали бесед, что ведут вельможи за теми столами.
  - Зато я слышал, что говорят об этих вельможах их слуги. - хохотнул Освальд. - Готов поспорить, таких слов вы даже не знаете.
  - Не будьте так уверены. - засмеялась Элайза. - Открою вам тайну, что многие присутствующие здесь леди хотели бы быть свободнее в своих речах, но, ах, дворцовый этикет так суров. Не чета рыцарским обетам, однако...
  - Должен вас разубедить, миледи. - произнес Освальд. - Рыцари клянутся лишь в трех вещах. Три простых обета. Чего не скажешь о дворцовых правилах этикета. Должно быть я уже староват для таких вещей, но мне видится безумно сложным помнить, что необходимо вкушать вилкой с двумя зубцами а, что вилкой с тремя.
  - Лорд Орвен из Валы может вам в этом помочь. - оголила белоснежные зубы в улыбке Элайза. - Его милость владеет вилкой не хуже, чем вы мечом и с удовольствием расскажет вам все о блюдах и соответствующих приборах, которыми эти блюда положено есть.
  - Уже наслышан...- Освальд скорчил кислую мину. - Ваши красноречивые слуги усадили меня прямо между ним и тем лордом с Севера, обвешанным волчьими шкурами. Лорд Орвен едва не проткнул меня ножом, которым он разделывал куропатку, когда увидел, как я голыми руками оторвал ножку от куриной тушки и вонзился в нее зубами, после чего принялся читать мне нотации. Выслушивал его битый час. Я старый рыцарь, миледи. Привыкший к сырой земле и треску костра. Дворцовые обычаи мне чужды.
  - Поверьте, дорогой Освальд, это вовсе не недостаток. - ответила Элайза. - Куда любопытней слушать о тяготах рыцарской жизни нежели о трехста сортах вина, которое мне так нахваливают любезные южные лорды. И, ах, раз уж наша беседа об этом зашла, быть может, вы поделитесь с нами парочкой историй? Мне всегда было интересно узнать о рыцарских обетах. В чем вы клянетесь, Освальд? Обязуетесь спасать принцесс или же убивать злых драконов?
  Освальд вновь захохотал, заглушив собой даже звуки музыки, извлекаемой лучшими мастерами со всей империи, чем привлек внимание стоящих рядом вельмож.
  - Все не так прозаично, миледи. - сказал он и повернул голову в сторону Итана, хлопнув его по спине своей широкой ладонью. - Поделись с дамами, Итан. Чего же ты? Мне ты о них постоянно напоминаешь.
  Итан раздраженно посмотрел на старого рыцаря и повернулся к Элайзе.
  - Рыцарь обязан быть смел и отважен. - начал он. - И биться он должен до тех пор, пока жизнь не покинет тело его, иначе позор навлечен будет на имя его и всех его детей.
  - Первый обет. - произнес Освальд из-под густой бурой бороды. - О котором мне так любит напоминать ваш дражайший брат. Итан с раздражением покосился на него, скользнув взглядом по леди Лораэль, и продолжил:
  - Рыцарь обязан защищать невинных и слабых, женщин и юных детей, иначе не будет чести ему ни в городе крупном, ни в мелком селе.
  - Этот уже мною излюблен особо. - заухал Освальд и добавил. - Его верную трактовку я все пытаюсь вбить в голову вашему брату, но, боюсь, пока не я не швырну его без золота и стали за дворцовые стены, он этого не поймет.
  - Третий и последний обет. - пропустил мимо ушей его слова Итан. - Рыцарь обязан быть предан сюзерену своему и защищать его и земли его как самого себя, иначе будет проклят он и весь его род, а сам он будет предан казни, что для него изберет сюзерен.
  - Говорите дворцовый этикет более суров, Освальд? - улыбнулась Элайза. - Уверена, что если есть рыбу вилкой для мяса, наказание будет не столь ужасным.
  За девушкой показался грузный человек с густыми черными волосами, облаченный в дорогой черно-белый камзол с развевающимся за его спиной плащом. Приблизившись, он развел в сторону руками.
  - Сегодня вы еще прекраснее, чем прежде, милая Элайза! - раздался его гулкий голос.
  - Ох... - удивилась Элайза и, обернувшись, улыбнулась. - Граф Уорлок! Сегодня вы еще больший льстец, чем прежде.
  Граф засмеялся во все горло.
  - Я отвлек вас от беседы, миледи? - обратился он к Элайзе. - В таком случае, прошу меня простить.
  - О, вовсе нет, дорогой граф. - взвела кверху брови Элайза и оголила белоснежные зубы. - Боюсь как раз вас нам и не хватало.
  Граф засмеялся. От него за версту несло винными парами.
  -'Они их съели, Итан. Детей, кошек и собак. Не осталось никого.'
  В памяти вспыли слова Вика, которые он сказал, когда они сидели в темнице. После той ночи Итан спрашивал Освальда о том, что происходит за пределами стен Доренбрука. О том - сказал ли его брат правду. Он хорошо помнил ту ярость, что на него нахлынула, когда Освальд молча потупил взгляд и кивнул в ответ.
  Сейчас она вновь принялась в нем медленно закипать, когда он смотрел на пирующих лордов, хлещущих вино до беспамятства, и знал, что где-то там, далеко от городских стен, люди, словно скот, едят траву лишь бы не умереть от голода.
  - Представите меня вашим собеседникам, миледи?
  - Не могу отказать вам в удовольствии, граф. - потупила Элайза посмотрела на него из-под слегка прикрытых век и повернулась в сторону Лораэль. - Моя подруга - леди Лораэль Робертс. Дочь герцога Фолгреда Робертса, лорда Твены.
  Леди Лораэль поклонилась, слегка приподняв полы своего платья.
  - Большая честь, милорд, быть знакомой с вами.
  - Не меньшая, чем для меня. - произнес граф, слегка поклонившись в ответ.
  - Сир Освальд из Каталора. - повернулась Элайза в сторону старого рыцаря. - Придворный рыцарь императора и верный друг нашей семьи.
  Освальд безучастно поднял брови, разглядывая графа. Тот лишь кивнул ему в ответ.
  - И мой старший брат, Итан. - закончила Элайза. - Возможно, вы уже знакомы...
  - Не имел удовольствия, миледи. - ответил граф, посмотрев на Итана. - Боюсь Его Высочество не частый гость на светских раутах.
  Юноша хмуро покосился на него.
  - Предпочитаю выпивке турниры. - сухо ответил он.
  Итан понял, что сболтнул лишнего. Граф нахмурил брови. Похоже, это его уязвило. Но брошенных слов было уже не вернуть. В отличие от Вика, у Итана всегда плохо получалось скрывать презрение.
  - Хм. - хмыкнул лорд Уорлок. - Это похвально. И в скольких вы принимали участие, Ваше Высочество?
  - В девяти.
  - Сколько из них были победными?
  - Ни одного. - проскрежетал Итан сквозь зубы. - Мой отец останавливал поединок всякий раз, когда видел, что мне могут нанести увечья. Но я вас уверяю, что владею мечом не хуже рыцарей в имперской охране.
  - Неужели? - приподнял кверху брови граф Уорлок. - Знаете, Ваше Высочество, когда я был так же молод как и вы, я любил участвовать на турнирах. Я владел мечом не лучше, чем рядовой солдат в отцовском гарнизоне. Однако из первого же своего турнира я вышел победителем.
  - И что вы хотите этим сказать?
  - Не знаю. Пфф...- фыркнул граф, выпятив нижнюю губу вперед. - Быть может вы владеете мечом не так хорошо как говорите?
  - Вы назвали меня лжецом? - процедил сквозь зубы Итан.
  - Желаете это оспорить, Ваше Высочество?
  Граф едва стоял на ногах, пошатываясь из стороны в сторону. Похоже, вино ударило ему в голову. Но злость ударила Итану в голову сильнее.
  - Идите за своим мечом. - бросил юноша графу.
  Элайза опустила свою руку на плечо графа и скользнула к нему, загородив собой Итана.
  - Простите моего брата, лорд Уорлок. Порой он может быть так грубоват. - Элайза посмотрела в сторону играющей на инструментах труппы. - Ох, какая чудесная музыка. - Элайза подалась немного вперед. - Вы еще достаточно трезвы, чтобы танцевать, дорогой граф?
  Грудь графа стала вздыматься реже. Натянув на свое лицо улыбку, он протянул:
  - С вами, о дорогая Элайза, я готов танцевать хоть всю ночь.
  Элайза взяла графа за руку и увела его от Итана. Юноша проводил их гневным взглядом. Мягкая гладкая кожа коснулась его руки. Лораэль Робертс прильнула к Итану, положив ему руку на грудь.
  - Подарите мне один танец, Ваше Высочество? - томно спросила леди из Твены.
  - Лораэль, но я...- замялся Итан.
  - Прошу вас... просто Лора.
  Не дождавшись ответа, она обвила свои пальцы вокруг пальцев Итана, уведя его за собой в танце. Итан растерянно посмотрел на стоящего рядом Освальда. Тот, прижав подбородок к груди, ухмыльнулся и покачав головой, направился куда-то к столам. Юноша перевел взгляд на Лораэль. Ее красота словно пленила его. Злость ушла и залу заполонили голоса, чистые словно горный ручей, звуки лютни и скрипки, пронзительная мелодия духовой флейты. Итан неуклюже перебирал ногами, вторя движениям Лораэль. Ее глаза задорно блистали, наблюдая за Итаном, а на ее тонких губах повисла легкая улыбка, столь завораживающая.
  - Элайза рассказывала, что вы любите охотиться. Это правда? - тихо спросила Лораэль, неспешно вращаясь с Итаном в танце.
  - Люблю? Скорее любит мой отец. Я лишь играю роль его оруженосца.
  - Уверена, что вы преуменьшаете свои заслуги, Ваше Высочество. Элайза рассказывала, что вы не только подносили отцу охотничьи копья, но и сами бросали их в вашу добычу.
  - Всяко бывало. - пожал плечами Итан.
  - И каков был самый крупный зверь, которого вы сразили?
  - Послушайте, Лораэль...- вздохнул Итан. - Вы совсем не обязаны поддерживать беседу, расспрашивая меня об охоте. Так уж случилось, что я нередко общаюсь с женами лордов, приезжающих ко двору. И как я мог заметить, беседы об охоте их сильно утомляют.
  - Что же. - улыбнулась Лораэль. - В таком случае, может быть я расскажу о том как охотилась на горного бривуса?
  - Вы? - удивился Итан. - Охотились?
   - Так уж случилось, что я единственный ребенок в семье. А мой отец всегда грезил о своем наследнике, которого он будет учить всему, что знает. - с улыбкой ответила Лораэль.
  Музыку прорезал женский крик. Итан обернулся на его источник. Барон Бордо, огромный краснощекий боров, едва влезший в дорогой золотисто-красный камзол, сорвал платье со служанки, принесшей ему кувшин с вином, оголив ее худощавое тело, и с хохотом прижал к себе.
  Девушка пыталась вырваться из его объятий, но охмелевшего барона это лишь больше раззадоривало. Лорды, что сидели рядом, смеялись во всю глотку, выплескивая на пол вино из своих фужеров.
  Итаном овладела ярость. Его тело охватил жар. Кровь прилила к голове. Он уже хотел было сделать шаг вперед и вытолкнуть тушу барона из этого зала, как возле его уха раздался тихий голос.
  - Ваше высочество... прошу... мне больно.
  Ярость сменилась стыдливым сожалением. Итан не заметил, как в порыве злости сжал руку на предплечье Лораэль.
  - Миледи... Простите меня. Там...
  - Ужасно скучно. Останьтесь со мной. Мы еще не закончили танец.
  Итан оглянулся на барона. Служанки накинули плащ на обнаженную девушку, вырвавшуюся из его хватки, и повели куда-то вниз. В углу за ним наблюдал Вик, одетый в свой кожаный дублет без рукавов и белую рубаху. Они встретились взглядами.
  "Потом с ним разберусь". - проскрежетал зубами Итан.
  Мелодия закончилась. Леди Лораэль остановилась, но не отрывала руки от Итана. Замявшись, он негромко произнес:
  - Хотите попробовать малиновый пирог, миледи... Лора?
  Леди Лораэль одарила его улыбкой.
  - Боюсь, что нельзя попробовать что-то дважды, Ваше Высочество. Второй раз уже не будет таким необычным как первый, так ведь?
  На обычно хмуром лице Итана нависло подобие улыбки.
  - Все верно, но я говорю не об обычном малиновом пироге, а о Доренбружском малиновом пироге. Довлето, наш придворный пекарь, творит чудеса, словно какой-то волшебник. Попробуйте сами.
  Вонзив острие ножа в пирог, стоящий на ближайшем столе, Итан вырезал небольшой кусок и водрузил его на ламорровое блюдце, подав леди Лораэль. Девушка, поддев кусок пирога небольшой сервизной ложкой, отправила его себе в рот и улыбнулась, слегка сощурив глаза.
  - Действительно волшебно. - мягко сказала она.
  Пока Итан беседовал с леди Лораэль, к центру залы вышел герольд и, продрав горло, объявил:
  - Цирковая труппа из жаркого Маоса!
  Под задорную музыку к столам, кланяясь присутствующим в зале лордам, выбежали четверо: низкорослый коренастый мужчина с густой рыжей бородой, достающей ему до груди, юноша с длинными темными волосами, одетый в голубой костюм, украшенный перьями, высокая светловолосая девушка, кожа которой была покрыта необычными рисунками и короткостриженный поджарый мужчина с оголенным торсом и пылающим факелом в руке.
  Короткостриженный выбежал впереди четверки и, встав на одно колено, с шумом подул на факел, озарив залу столпом пламени.
  Лорды, сидящие в зале, захлопали.
  Юноша в голубом костюме достал из-за пояса три острых стальных кинжала и принялся подбрасывать их в воздух, ловко подхватывая их руками. Подбросив их вверх, он словил два кинжала у себя за спиной, а третий, упавший плашмя, он поймал ногой. Сталь вновь взмыла в воздух. Леди испуганно вздохнули, прикрыв свои губы веером, когда он словил кинжал зубами и подмигнул им.
  Светоловолосая девушка разбежалась и, оттолкнувшись от плеча человека с факелом, взмыла в воздух, извиваясь в нем словно змея. Казалось она сейчас упадет оземь, но ее успел словить низкорослый. Одной рукой. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Лораэль захлопала в ладони.
  - Чудесно, правда? - произнесла улыбающаяся девушка.
  Рыжебородый выкатил колесо, сбитое из осиновых досок и выкрашенное во все цвета радуги масляными красками. Короткостриженый бросил факел и, поклонившись, забрался на колесо, широко расставив руки. Светловолосая девушка крепко связала его кисти и ступы бечевкой, обездвижив.
  Юноша в голубом костюме поклонился и показал всему залу три кинжала, зажатых между пальцами. Рыжеволосый в это время раскрутил колесо.
  Первый кинжал вонзился в доску между ног короткостриженого. Леди в зале вздохнули. Юноша подбросил оставшиеся два кинжала в воздух и, словив, кинул одним из них в колесо, попав короткостриженому под руку, едва не задев его кожу. Показав залу последний кинжал, он выждал паузу и, поклонившись, бросил его, угодив человеку на колесе прямо над головой. Юноша взвел кверху руки. Зал разразился овациями. Однако, длились они недолго.
  - Эй, шут. - раздался грубый голос.
  Из-за стола поднялся герцог Клевин Форстед. Суровый человек, насколько знал Итан. Порой крайне жестокий. Герцог слегка покачивался. Похоже, он был сильно пьян.
  - Барон Видмельт из Лувара. - указал он на человека с поседевшей бородкой. - Восхищен твоей меткостью...
  - Благодарю, Ваша Милость. - юноша отвесил поклон в сторону барона.
  - Чего не скажешь обо мне. - холодно договорил герцог. - Бросаешь ножи как баба. Даже дети моих крестьян кидают камни в уток и то куда метче... Я отметил это в беседе с бароном, однако, он мне не поверил и сказал, что готов поспорить на сундук с золотом, что я не брошу твои сраные кинжалы точнее и дальше чем ты. Все верно, Видмельт?
  - Слегка грубовато, но в остальном чистая правда. - едва разборчиво произнес полноватый, изрядно поседевший барон и махнул рукой в воздухе. - Мои спутницы не дадут соврать.
  Сидевшие рядом с ним леди смущенно заулыбались и потупили взгляд.
  - Как пожелаете, Ваша Светлость... - неуверенно пролепетал юноша в голубом костюме. - Какую вы желаете мишень? У нас есть яблоки, груши, разноцветные дощечки...
  - Его. - герцог указал пальцем на короткостриженого человека, привязанного к колесу. Шут судорожно оглянулся на него.
  - Но, Ваша Светлость. - замялся юноша в голубом костюме. - Прошу, простите меня за мою дерзость, но вы несколько... пьяны. Я нисколько не сомневаюсь в вашем мастерстве и навыках, но вино делает руки слабыми даже у охраны императора. Вы можете задеть ножом нашего друга. Позвольте, я принесу разноцветные дощечки...
  - Зачем тебя сюда позвали, шут? - спросил герцог. - Скажи мне? Тебе ведь заплатили деньги, так что ты должен знать... Молчишь? Что ж, тогда скажу я. Тебя позвали сюда развлекать гостей. А я как раз хочу развлечься. Поэтому дай мне свои сраные кинжалы, иначе я заставлю тебя самого лезть на это колесо.
  На лбу юноши выступила испарина. Рыцарь из свиты герцога, лязгнув доспехами, подошел к шуту и с силой вырвал из его рук кинжалы, отдав их герцогу. Тот подбросил один из них и повернулся.
  - Почему затихла музыка? - холодно спросил он.
  Залу вновь наполнили мелодичные звуки и женский голос, сладкий словно мед. Итан оторвал взгляд от герцога и раздраженно посмотрел на отца. Тот едва заметно покачал головой.
  Герцог бросил первый кинжал. Сталь расколола дерево между ног человека на колесе. Тот со злостью смотрел на пьяного герцога. Клевин Форстед, улыбнувшись, поднял вверх руки. Леди радостно захлопали в ладони. Взяв в руку второй кинжал, герцог подбросил его в руке. Улыбка исчезла с его лица.
  Острие разрезало кожу на руке короткостриженого, вонзившись в колесо. Тот стиснул зубы от боли, часто вздымая грудь. Итан не мог на это безучастно смотреть. Юноша сделал шаг вперед, но тут же его руки коснулась леди Лораэль.
  - Ваше Высочество, не нужно, прошу...- едва слышно произнесла она.
  Итан в злости вырвал руку из ее объятий.
  Третий кинжал уже несся к колесу, вылетев из рук герцога. Сталь вошла в шею человека, привязанного к колесу. Из раны брызнула красная кровь. Музыка вновь оборвалась. Повисла тишина. Светловолосая девушка закрыла рот рукой. Из ее глаз покатились слезы.
  Залу прорезали быстрые шаги Итана. Ненависть струилась по его венам. Герцог был совсем близко. Рыцарь из его свиты заметил юношу и встал между ним и своим сюзереном. Итан с размаху ударил его в лицо, с хрустом сломав нос. Герцог Клевин Форстед обернулся. Его лицо исказил страх.
  Резкий рывок увел юношу назад. Итан почувствовал, как его руки обхватили люди в латных доспехах. Юноша пытался вырваться, но их хватка была слишком крепка. Его поволокли из зала.
  Отец провожал его взглядом. Ярость пылала в нем в тот миг не меньше в Итане. Вот только из принца имперской крови она рвалась наружу.
  - Ты снова закроешь на это глаза?! - крикнул он отцу.
  Дверь перед ним захлопнулась. Кровь стучала в висках, затмевая звуки извне.
  - Поднимите его наверх! - раздался туманный голос.
  - Проклятье! Отпустите меня! - клацнул зубами Итан.
  Ответом ему был лишь лязг лат и тяжелый топот ног. Сапоги Итана терлись о холодные каменные ступени, провожающие его куда-то наверх. Раздался противный скрип. Стражники донесли его до небольшой коморки и бросили на груду сваленных мешков, доверху набитых крупой. Груда пыли взмыла в воздух, забивая юноше легкие. Продрав горло, Итан, впившись локтем в крупу, вскочил на ноги.
  - Ваше Высочество. - раздался слащавый голос из дверного проема.
  В комнату вошел человек с аккуратно подстриженной бородой, не худощавый, но и не полный, одетый в серый суконный плащ. Итан, тяжело дыша, не разжимая кулаки, вцепился в него хищным взглядом.
  - Позволите? - указал он на мешки и, не дождавшись ответа от впившегося в него взглядом Итана, улыбнулся и, взмахнув плащом, уселся на них.
  - Кто вы такой? - спросил Итан.
  - Мое имя - Элрон, Ваше Высочество, а вот кто я такой... кхм... наверное, меня можно назвать верным слугой императора.
  - Разумеется. - фыркнул Итан и пошел к выходу.
  - О, нет, нет, постойте. - спешно возразил Элрон, выставив вперед ладони. - Я хотел выразить вам свою признательность. Там, внизу, вы едва не бросились на герцога из-за такого простого человека как я. Вы не похожи на тех, кто сидит за этими длинными столами.
  Итан покосился на него.
  - Защита невинных - это рыцарский долг. А я не нарушаю обетов, которым присягал.
  - Я уверен для вас это больше чем обязательство. - взмахнул рукой Элрон, слегка приподняв брови. -Знаете, когда десять разбойников насиловали мою мать у меня на глазах, мимо проезжали рыцари. Вернее... Внешне они были похожи на них. Латные доспехи, полуторные мечи в кожаных ножнах, дорогая попона на лошадях. Но вот внутри... Даже не попытались спасти мою мать. Просто проехали мимо, безучастно посмотрев на те зверства, что они с ней творили.
  Итан опустил голову.
  - Мне жаль вашу мать, Элрон. - хмуро сказал он. - Я не могу обещать вам, но поверьте, я сделаю все для того, чтобы на этих землях воцарился закон и подобное больше не происходило.
  - О, я в этом нисколько не сомневаюсь. - с улыбкой ответил Элрон, прижав подбородок к шее.
  Сбоку находилось несколько небольших окон, открывающих взору вид на пиршественный зал. На стол, во главе которого восседал отец. Какой-то худощавый служка принес ему фужер с вином. Отец схватил его с подноса и громко произнес:
  - Лорды и леди нашей империи! Наши верные придворные! Почтенные ученые мужи, пришедшие сегодня к моему столу! Я хочу поднять эту чашу за вашу преданность короне. За ваши заслуги перед империей. За ваше усердие, с которым вы бок о бок строите место, где наши дети будут жить в достатке и благе, не зная крови и войн. Мы многое сделали для того, чтобы этого добиться. И впереди нас ждут лишь новые свершения...
  Итан покосился на окно и, фыркнув, посмотрел на незнакомца.
  - Послушайте, Элрон. - неторопливо произнес Итан. - Я благодарен вам за ваши слова, но мне нужно идти.
  - О, поверьте мне, вы скоро пойдете. - произнес тот. - Вы бывали на Шепчущих Полях? В это время года там просто чудесно. А северные скалистые горы? Чистое великолепие.
  - О чем вы? - хмуро посмотрел на незнакомца Итан.
  - Скоро вам все станет ясно. Советую вам отправиться на Восток. Там много лесных угодьев, из которых можно сбить себе дом. Озер, где можно ловить рыбу. Лесов, в которых живут хищники, за шкуры которых вам щедро заплатят в городах. Мы положили вам в дорогу еды, воды, теплую одежду и золото. - продолжил Элрон. - Ах, да, и ваш чудесный меч. Надеюсь, что он вам не понадобится, но все же хорошая сталь под рукой лишней не будет.
  - Вы в своем уме? Что за чушь...
  - Вы должны выйти из замка, когда начнется суматоха. Стражи возле личных конюшен императора почти не будет. Все двери уже открыты.
  Итан фыркнул и покачал головой.
  - Прощайте, Элрон. - сказал он, шагнув вперед.
  Острая сталь прорезала воздух. Элрон вытащил кинжал из-под пол своего плаща и наставил его на Итана. Сердце юноши забилось чаще.
  - Боюсь я не могу выпустить вас прямо сейчас. - холодно сказал Элрон. - Присядьте. - махнул кинжалом он в сторону мешков и сказал чуть тверже. - Присядьте.
  Итан нехотя опустился на мешки с крупой. Его глаза забегали по комнате, ища возможность вырвать кинжал из рук Элрона или защититься от его ударов.
  - ...проблем, нависнувших над нами, все еще остается много. Но с каждым годом их становится все меньше. С таким бурным развитием всего за двадцать лет мы достигнем того, чего не могли достичь наши предки за три сотни. Развивается медицина, развивается ремесленное дело. Уже сейчас лучшие мастера столицы делают то, о чем нельзя было подумать всего год назад...- раздался твердый голос отца.
  - Что вам нужно? - процедил Итан.
  - Ну...- развел руками Элрон. - Закон, порядок, равенство, а еще, чтобы вы уехали из Доренбрука и никогда больше сюда не возвращались.
  - А я хочу вонзить этот нож тебе в глотку, ублюдок. - сжал зубы Итан. - Как думаешь, кто из нас преуспеет?
  - Я бы вам не советовал, Ваше Высочество. - произнес Элрон. - Пожалуй, мне стоит закончить начатую мной историю. Моя мать умерла, после того, что с ней сделали те звери. Они не пронзали ее ножом, не ломали ей шею, нет. Сукины дети так ее изнасиловали, что она умерла в тот же день. А я... все это видел своими глазами. Мою отбивающуюся мать. Руки вороватых ублюдков, которыми они рвали одежду моей матери. И их лица. - Элрон холодно посмотрел на Итана. - Я убил их всех. Долгие годы я выслеживал каждого из них. А, когда находил, кромсал на части. Медленно, так чтобы они это видели. Лучшее чувство, которое я испытывал, Ваше Высочество. Не сама расправа, нет. Но, кара, которая их настигла. Знание того, что грязные животные не остались безнаказанны. К несчастью, справедливости в нашем мире можно добиться лишь самому. - Элрон ткнул кинжалом в сторону Итана. - А знаете, что я сделал с теми рыцарями? Теми скотами, проехавшими мимо моей матери, словно, не слыша тех диких воплей. Я зарезал их словно свиней. Оказалось, что из благородных кровь хлещет так же, как и из простолюдинов. Только вопят от страха они куда громче. Я не выходил с ними на честный бой, облаченный в доспехи с мечом наперевес. О нет, я лишь резал им глотки, пока они пьяными валялись в грязи или среди портовых шлюх, и выбивал им своим сапогом зубы, пока они просили меня их пощадить. Просьбы, однако, быстро заканчивались, ведь говорить со ртом, наполненным кровью и осколками зубов как-то неудобно, знаете ли. Скажете, что я поступил недостойно? Вижу по вашему лицу. Вы готовы разорвать меня от злости. Но, вы сами сказали, что рыцарь не нарушает обетов, которым он присягал. Тогда, скажите мне, Ваше Высочество, могу ли я считать их рыцарями, если они, наплевав на свои обеты, молча смотрели как мою мать насилует свора диких животных?
  Итан смотрел на него из-под нахмуренных бровей. Его тело охватил жар. Кровь словно вскипала.
  - ...осушим же чаши за процветание нашей империи...- закончил отец и поднял вверх фужер с вином. Лорды последовали его примеру. Кроваво-красный напиток полился по их бородам. Отец осушил свою чашу. На его лице повисла тень изумления. Отец нахмурил брови и посмотрел на дно чаши.
  - Простите, я совсем забылся. - взмахнул плащом Элрон. - Лишь хотел, чтобы вы поняли, Ваше Высочество, что вам не стоит бросаться на меня с кулаками. Вы будете не первым рыцарем, которого я убью. - Элрон затих на мгновение и, повысив голос, продолжил. - Но, прошу заметить, что убивать вас я отнюдь не желаю. Так же, как и ваш брат.
  Глаза Итана раскрылись от удивления.
  - Мой брат? Так это он послал тебя?
  - Вы не ослышались, Ваше Высочество. Ваш брат просил понять его поступок и выполнить данное ему обещание.
  - Обещание?! - зло спросил Итан. - Что за хрень тут творится? В чем я должен его понять?
  Из горла императора вырвался хрип. Отец схватился за дублет, сжав его на груди. Из его глотки донесся звук похожий на тот, который Итан слышал в кузне Рода, когда он точил имперские мечи. Сделав несколько шагов вперед, отец наступил на полы своего плаща и свалился на пол, потянув за собой фужеры с вином. Его грудь выгнулась колесом. Вены на шее вздулись, а из горла продолжали вырываться лишь жуткие хрипы, словно он пытался что-то сказать. Зал затих на мгновение и, после, словно взорвался. Лорды вскочили со своих мест. Леди в ужасе завопили.
  - Отец! - закричала Элайза и, взмахнув своим синим платьем, помчалась к нему.
  Вик, сидящий в углу, быстрым шагом направился к императору, тыльной стороной руки расталкивая обступающих лордов.
  Императора начало трясти. Из его горла вырывались леденящие кровь звуки и багровая кровь, перемешанная с вином.
  - Отец! - взмолилась в слезах Элайза, приложив руку к его щеке. - Прошу тебя, не умирай.
  Вик упал на колено перед императором.
  - Лекаря! - закричал он на всю залу.
  В толпе замельтешило несколько голов. Светлых, седовласых, темных. Они прорывались сквозь тучных лордов и вельмож, подбирая полы своих мантий и одеяний.
  Но было уже поздно.
  Отец распахнул глаза и, выдавив из себя еще несколько хрипов, затих. Вельможи обступали его, перешептываясь между собой. У Итана словно онемело все тело.
  - Еда отравлена! - выкрикнул кто-то из зала.
  Лорды зашумели. Залу заполонила грязная ругань. Поток вельмож ринулся к дверям, ведущим из дворца. Элайза, склонив голову, уткнулась в плечо отца, окропив его своими слезами. Вик холодно осмотрел труп императора и перевел взгляд наверх к окошкам, за которыми стоял Итан.
  'Он не способен править империей и ему не место... на имперском троне.'- сказал тогда Вик, сбросив камень с окна темницы. Эти слова словно кинжалом впились в голову Итана. Его тело пронзил лютый холод.
  - Ваше Величество, прошу, без глупостей. - сказал Элрон за спиной юноши. - Я сопровожу вас...
  Итан ударил его в челюсть. Ногу пронзила острая боль. Элрон, замешкавшись, вогнал кинжал в его плоть, чуть ниже бедра. Итан взвыл и повалил Элрона на пол.
  Кинжал отлетел куда-то к мешкам. Итан занес руку для следующего удара и с силой опустил, угодив Элрону в переносицу. Тот сомкнул руки на шее юноши, и впился в нее ногтями, сдирая кожу. Итан захрипел и ударил его в кадык. Они покатились по каменному полу.
  Элрон попытался вскочить на ноги и достать до кинжала, но Итан схватился за его плащ и дернул к себе, вновь повалив того на пол. Элрон всадил ему локтем в подбородок. Юноша прикусил язык. На губах проступил соленый вкус. Элрон оттолкнул его от себя, повалив Итана на спину. Тот хрипло втянул в себя воздух, выгнув грудь. Тяжелый кулак незнакомца вонзился в его щеку. К ней прильнула алая кровь. Итан вскинул руки, пытаясь защититься от следующего удара, но опоздал. Элрон рассек ему бровь.
  Элрон вскочил на ноги и схватил Итана за ступню, потащив его к кинжалу. Юноша ударился головой о каменные плиты. Элрон схватил кинжал, сомкнув на нем ладонь до белены в костяшках, и занес руку для смертельного удара. Итан пнул его ногой, и, пятясь, отскочил к мешкам, лежащим за его спиной, рывком поднявшись на ноги. Элрон нанес колющий удар кинжалом. Юноша успел ударить его по руке, уведя острую сталь вниз. Второй. Третий удар. От всех он мог увернуться.
  Боль пронзила правую руку. Кинжал полоснул по ней, едва задев. Проступила красная кровь. Элрон выбросил руку вперед, целясь ему в живот. Юноша, отскочив вбок, схватил незнакомца за руку и с силой ее вывернул. Кинжал выпал из ослабевших пальцев. Толкнув Элрона плечом, Итан впечатал его в стену.
  Прямой удар в нос. Элрон зажмурился, потеряв возможность видеть противника. Итан плашмя ударил ладонью по его уху. Элрон взвыл от боли и вытянул вперед руки, потянувшись к его глазам. Юноша ушел вниз от его захвата и подсек его ноги. Элрон рухнул вниз.
  Итан сжал зубы в ярости. Кровь бурлила в нем словно красное пламя. Он наносил удары. Еще и еще. Его кулак обагрила кровь Элрона. Но ему было этого мало. Он не знал жив Элрон еще или нет. Лишь продолжал бить дальше, превращая лицо незнакомца в кровавое месиво.
  Вложив все силы в последний удар, он нанес его в то место, где должен был быть нос. Лишь чавкающий звук был ему ответом. Юноша откинулся на спину, тяжело дыша. Рубашка словно прилипла к его груди. Волосы слиплись. По широкому лбу струился горячий пот.
  Покосившись на кинжал, который в пылу драки угодил острием в мешок с крупой, слегка его разрезав, Итан привстал, и, пошатываясь, поплелся к нему. Его пальцы обвили рукоять кинжала. Кожа. Остроух или волк. Простой материал, но приятно ложится в руку. Многие рыцари предпочитают украшать эфес своего меча серебром, золотом или драгоценными камнями, но какой от них толк в битве в сравнении с кожей, которая не даст клинку выскользнуть из руки.
  Раздался скрип. Итан поднял голову.
  В дверном проеме показались фигуры двух стражей, облаченных в черные латы. Неспешно войдя в комнату, они повернули головы в сторону остывающего тела Элрона и вновь посмотрели на Итана. Юноша, тяжело вздымая грудь, наблюдал за ними.
  Стражи медленно потащили мечи из своих ножен. Сталь со звоном отскочила от каменных плит. Они не торопились, словно чего-то от него ожидая. Итан крепче обхватил рукоять кинжала. Тень печали и злости легла на его лицо. Он осознал, что ему не суждено дожить до рассвета.
  - Окажите мне честь и закопайте мой труп рядом с могилой моей матери. - хрипло произнес он и поднял вверх кинжал. - Если вы все-таки меня убьете.
  Один из стражей неспешно кивнул головой. Его кожаная перчатка сильнее сжала рукоять меча. Страж шагнул вперед.
  За его спиной раздались звуки борьбы и хрип вперемешку с бульканьем. Страж, который остался у двери, ведущей на лестницу, скользил руками по своей шее, пытаясь закрыть несколько зияющих ран, из которых потоком лилась багровая кровь. Мизерикордия вонзилась в его шею, добавив к ним еще одну, из которой полилось еще больше крови. Страж упал оземь, лязгнув доспехами о каменный пол. За его спиной показался старый рыцарь с бурой бородой, держащий в руке кинжал с которого стекала кровь убитого.
  Страж, шедший с мечом к Итану, развернулся и мгновенно занес меч для удара по Освальду. Но тот был еще быстрее. Схватив стража за руку, он нанес тому несколько колющих ударов мизерикордией в сочленение между наплечником и нагрудником. Страж взвыл от боли и опустил руку, не в силах ее больше поднять. Сталь опустилась на пол. Освальд, вновь оказавшись перед лицом стража, вогнал несколько раз кинжал ему в шею и толчком повалил на мешки с крупой, оставив истекать кровью.
  - Итан! - бросился он к юноше и, увидев рану на ноге, выругался. - Твою мать... только нога?
  - Не знаю. - ответил Итан, стиснув зубы. Его грудь тяжело вздымалась. Слова давались с трудом. - Ффф... да, наверное... Тот человек полоснул кинжалом лишь по ней. Проклятье... Ублюдок послал его заколоть меня как свинью, если я не смирюсь с убийством собственного отца!
  - Ублюдок? - Освальд схватил его за плечи. - Ты знаешь кто это сделал?
  - Мой чертов брат! - в ярости клацнул зубами юноша. - Надменный урод... Неужели он думал, что я послушно уеду из замка, после того как он убьет моего отца. - Итан сплюнул на пол. - Я задушу его своими руками.
  Освальд нахмурил брови и опустил голову. Его взгляд блуждал по полу словно что-то выискивая.
  - Ты потерял много крови. Нужно перевязать рану.
  Освальд опустился на одно колено и вонзил кинжал в ближайший мешок, вырезая оттуда полоску изо льна. Итан посмотрел вниз. Кровь стекала по его ноге, оставляя на каменных плитах растущую темно-красную лужу. Он боли в груди он проскрежетал зубами. Ярость рвалась из него подобно воде из переполненной чаши.
  - Освальд, он решил убить отца еще месяц назад...- стуча зубами, произнес Итан. - Когда мы сидели в темнице, он взял с меня слово, что я откажусь от претензий на трон и уеду из Доренбрука после того как наш отец умрет. - Итан оскалился. - Все это время этот скот называл меня своим братом.
  - Послушай, Итан...- сказал Освальд, оторвав лоскут от мешка с зерном. Пшено посыпалось на каменный пол. - Если Вик хочет, чтобы ты бежал из Доренбрука, выбора нет. Если не уедешь, он тебя убьет. Ты и так ранен и едва стоишь на ногах...
  - Плевать. - огрызнулся юноша. - Я должен до него добраться. Сейчас.
  Освальд впечатал оторванный льняной лоскут ему в грудь.
  - Хочешь бездумно сдохнуть? Проклятье, Итан, когда же ты начнешь думать своей головой? Посмотри какие доспехи на тех скотах, которые пришли тебя убить. Видишь твой родовой герб на их плече? Это доспехи имперской стражи, которой во дворце больше чем в лесу деревьев. Сколько среди них людей твоего брата? Сотня? Две? Тысяча? Ты думаешь твой брат оставил бы тебе возможность до него дойти? Если пойдешь туда - ты труп.
  Освальд, вновь опустился на одно колено и перевязал ногу Итана, крепко завязав узел.
  - Твой брат ответит за то, что он сделал. Но не сегодня. Сейчас ты должен бежать. Слышишь колокол? Вся стража столпилась у пиршественной залы. Выход к конюшням не охраняется. Если все как ты говоришь, и он хочет, чтобы ты бежал из замка - беги.
  Итан едва удерживал в себе ярость. Костяшки его пальцев были белее снега. Зубы скрипели от злости.
  - Итан. - понизил голос Освальд, смотря ему прямо в глаза. - Из могилы ты не отомстишь. Отступи. Наберись сил. И только тогда... ты сможешь нанести удар.
  Итан сожмурил глаза и, выдохнув, бросил взгляд полный злобы на Освальда.
  - Проклятье. - процедил сквозь зубы он и, прихрамывая, пошел к двери.
  Дверь распахнулось под его натиском. Внизу замелькала вереница ступенек. В глазах помутнело. Итан пошатнулся и оперся плечом о холодную каменную стену. В ушах стоял звон колоколов. Снизу были слышны крики.
  Освальд подхватил его под плечо, помогая ему спускаться по лестнице. Крики становились все громче. Гости выбегали из замка, расталкивая друг друга. Лорды и леди. Придворные и шуты. Всех их гнал страх. Но какой? Боязнь того, что их убьют? Или обвинят в убийстве?
  Они смешались с толпой, бегущей из зала. Итан опустил лицо, избегая взгляда стражи. По бокам мелькали знакомые лица и тут же исчезали вновь. Перед проемом, ведущим в главный зал, они свернули на боковую лестницу, ведущую к личным конюшням императора. Сзади слышались громкие голоса и грубая брань.
  Ступени закончились и тяжелые каменные своды сменило ночное небо. Пахло соломой и овсом. Послышалось ржание коней.
  Стражи возле конюшен не было.
  У бадьи с водой был привязан одинокий навьюченный конь, белый словно снег, втаптывающий поросль травы в землю своими подкованными копытами. У его седла были закреплены шесть объемных кожаных мешков. И ножны, украшенные орлом, парящим среди скал.
  - Яркх'ерн! - узнал свой меч Итан. - Тот человек не лгал.
  За их спиной вновь раздался грубый крик. Освальд обернулся.
  - Нужно торопиться. - сказал он. - Я помогу тебе взобраться на коня.
  Итан, прихрамывая, быстрым шагом добрался до лошади и, оперевшись ногой о стремя, взвалился на лошадь.
  Освальд налег на ворот. Решетка со скрипом принялась медленно подниматься вверх.
  - Вперед! - отдал он команду, махнув юноше рукой.
  Итан ударил поводьями своего коня и ринулся сквозь открывшиеся врата. Камень сменился открытым полем. Дворцовые стены остались позади.
  Втоптав несколько полевых цветов в землю, Итан развернул коня, встав на дыбы. Его глаза забегали, выискивая своего учителя.
  Освальд вывел из конюшен бурую лошадь и накинул на нее облупленное седло. Закрепив его на лошади, старый рыцарь вскочил на нее и хлестнул поводьями, помчавшись к воротам.
  Увидев это, Итан повел коня прочь от дворца. С шага он перешел на рысь. Затем, галоп. Ветер бил его в лицо, но даже он не смог заглушить свист, прорезавший воздух.
  Стрела с ужасным хрустом пробила спину Освальда, кровавым цветком вырастя у него на груди. Старый рыцарь свалился со своего коня прямиком возле стальной решетки, оставив глубокую вмятину на земле. Возле входа в конюшни стояли стражи в черных латах. Один из них опустил лук.
  - Нет! - срывая голос закричал Итан и ринулся к старому рыцарю.
  Освальд коснулся рукой наконечника стрелы, торчащего у него из груди. На его губах выступила кровь. Освальд оглянулся, окинув взглядом бегущих к нему солдат, и вновь встретился взглядом с Итаном. В его глазах читалась грусть и страх. И то, чего раньше в них Итан не видел. Приподнявшись, хрипя, он вытащил из ножен свой меч и рубанул им по деревянному вороту. Цепь дрогнула от мощного удара.
  - Что ты делаешь?! - закричал Итан, гоня коня к Освальду.
  В ногу старого рыцаря, прямиком над его коленом, вонзилась еще одна стрела. Упав оземь, он сжал зубы от боли, и, дрожа, вновь встал на ноги. Меч в его руках снова взмыл в воздух.
  Ворот раскололся, освободив цепь, взмывшую в воздух. Решетка с грохотом опустилась, вонзившись в землю.
  Итан остановился перед решеткой смотря на Освальда. Его зубы стучали друг о друга словно колеса торговых телег, подскакивающих на мостовой. Грудь юноши часто вздымалась. Его тело знобило, будто он был болен белой лихорадкой. Старый рыцарь обессиленно упал на колени, смотря Итану в глаза.
  - Беги. - прохрипел он.
  Меч стражи снес ему голову. Тело Освальда, разбрызгивая кровь, упало навзничь.
  - Убейте его! - закричал один из стражей. - Стреляйте в него с луков!
  Стража, держа наперевес луки, рванули к лестнице, ведущей на дворцовые стены. Итан, сжав зубы, развернул коня, помчавшись вдаль от Доренбрука. Рядом засвистели стрелы. Его переполняли боль и ярость.
  - Ты за все ответишь. - с болью процедил он сквозь зубы. - Вик.
  Ветер бил ему в лицо. Град стрел прекратился и, наконец, настала тишина. Лишь вдалеке, среди ярких огней Доренбрука звучал незатихающий колокол.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"