Мы с моим мужем Майклом мечтали иметь большую семью. И уж как самое малое - троих детей. Но господь распорядился иначе: подарив мне дочь, он отнял у меня способность испытать счастье материнства еще один раз. С тех пор мы с Майклом чувствовали невысказанную вину, и нам в нашей квартире было немного пустовато. Несколько раз заговаривали о приемном ребенке, но разговор каждый раз сводился к тому, что у нас есть еще время подумать, и думали мы уже тринадцать лет. Ровно столько, сколько было нашей дочери.
- Джен? - я легонько постучала и открыла дверь в ее комнату. - Что ты делаешь?
Джен лежала на животе на кровати, уставившись в компьютер и болтая ногами.
- Ничего, мама.
- Пора спать.
- Потом.
- Что значит потом? Времени - десять часов вечера.
- Я не устала.
- Джен!
- Ну, сейчас... - глаза у нее стали круглые, и в центре широких зрачков вспыхнула злость.
Я сделала два резких шага к кровати, но дочь захлопнула крышку компьютера.
- Что там у тебя? - я начала злиться. Когда Майкл в командировке, Джен всегда ведет себя так. Я для нее не авторитет. Когда я устаю с ней бороться, то я пишу список вопросов, которые мне нужно с ней уладить, а потом вручаю его мужу - пусть занимается. Непонятно, почему отцы так хорошо находят общий язык с дочерьми, а матери нет. Матери ладят с сыновьями, но это удовольствие, видимо, не для меня. Может в следующей жизни...
- Так что там у тебя? - сегодня у меня есть силы на ведение войны.
- Я разговариваю с мальчиком, - Джен смотрела на меня напряженным и умоляющим взглядом, так как знала, что лишить ее компьютера для меня пара пустяков.
Я присела на краешек кровати и вздохнула.
- Из школы?
- Нет, я познакомилась с ним в чате.
Я сама грешила. Майкл много времени проводит в командировках, и я начала использовать это время на всякие глупые забавы. Сначала ходила в женский чат поболтать о семейных проблемах, о детях, но потом стала заговаривать и с мужчинами. Странное чувство, щекочущее в груди, когда на экране появляется строка ответа. Сначала он просит тебя выйти из общей гостиной в отдельную чат-комнату. Твой первый шаг к преступлению. Чужой мужчина в твоей спальне.
Большая маленькая ложь. Проступок. Несколько маленьких букв, несущих в себе невероятный заряд таинственности, запрета. Несколько маленьких букв на экране - пустой звук, нематериальное и анонимное, немного о себе, немного о нем: "Привет... Кто ты?.." и вдруг, неожиданное: "А что на тебе сейчас надето?" Прочитав в первый раз эту фразу, я сначала не поняла, что он имеет в виду. И по мере того, как до меня доходил ее смысл, подкатывала тошнота. Я вышла из чата и не заходила туда несколько недель. Зашла в "историю" и удалила память того, что вообще посещала этот сайт.
Приехал Майкл, и я, обнимая его в коридоре, чувствовала себя изменницей и боялась, что он почувствует мою вину.
Тринадцать лет. Джен тринадцать лет. Она у нас еще незрелая. Некоторые девицы в классе здоровые, сиськастые, а наша Джен тоненькая, как веточка. Легкие блондинистые волосы, белая кожа. Прозрачная девочка.
- И, что же это за мальчик?
- Ему четырнадцать лет. Он, так же как и я, играет в теннис, и ему нравятся те же музыкальные группы. Ма! Он такой симпатичный...
- Откуда ты знаешь?
- Я видела его фотографию.
Я сказала Джен, что она должна ложиться спать, и вышла из комнаты. Трепет и легкая дрожь в ее голосе напомнили мне тот трепет, с которым входила вечером в чат я. Перекинулись с неизвестным собеседником несколькими фразами. И тут же читаю: "Хочешь заняться сексом по телефону?"
Меня передернуло от воспоминаний. Отвратительное занятие, гнилое и вонючее, словно тухлая губка, от которой потом пахнут руки, сколько их не мой. Я пошла в комнату и села перед телевизором. Гостями популярного телевизионного шоу были молоденькие муж и жена, подозревающие друг дружку в измене. Техническая группа ток-шоу подвергла супругов тесту на выявление лжи. "И что же? Вы хотите услышать результаты теста?!" - кричала в камеру розовощекая ведущая. "Да!" - колыхалась публика, и на экране - грустные глаза парня, которому сейчас будет вынесен приговор. Он крепко держит за руку свою супругу, у которой трясется подбородок. "Ну, так что ж! На вопрос, "изменял ли ты своей жене?", ты ответил -"нет", - читает свои записи ведущая, - но тест на выявление лжи показал, что ты говорил - неправду!" Парень уронил голову на грудь, и его спутница выдернула из его руки свою ладошку.
Ночью мне снился сон, что я сижу на ток-шоу. И активная розовощекая ведущая спрашивает меня, изменяла ли я своему мужу. Я отвечаю: "Нет". "На вопрос "изменяла ли ты своему мужу?", ты ответила - нет!" У ведущей толстое лицо, и на пушке над верхней губой мелкие капельки ядовитого пота. "Хотите вы знать результаты теста на выявление лжи? ... Тест показал, что ты - врешь!"
Я проснулась оттого, что сижу на кровати, тяжело дыша. Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя, успокоить сердцебиение и заставить себя понять, что это был сон и что толстая ведущая не дышит на меня запахом своего вегетарианского ланча с чесночным соусом. И что Майкл в командировке, и мы - в порядке. У нас все в порядке.
Я приготовила завтрак, не переодевая халата. Джен к столу вышла раньше, чем обычно.
Маленькая женщина, и все еще совсем девочка. Почему она так отдалилась от меня?
- Почему ты не ешь, Джен?
- Я не хочу, мама, - она смотрит на меня невидящим взором.
Я присмотрелась: да, у нее подведены глаза. Чуть-чуть туши на ресницах, блеск на губах. Так неожиданно много косметики для такой маленькой леди.
- Съешь хотя бы йогурт.
- Я не хочу, мама.
У Джен нездоровый румянец на щеках, и ее маленькая грудь вздымается высоко под желтеньким свитером. Я складываю ей завтрак в пакет, и вижу, как бегают у нее глаза. Она нервничает.
Джен взяла свой завтрак и ушла в школу.
Майкл приедет только через две недели. Звонить и навешивать на него свои подозрения? Нет, не стоит отвлекать его от важных дел.
Подозрительное поведение дочери не давало мне покоя. К половине второго я приняла окончательное решение. Отпросилась с работы и вернулась домой. Надела черные брюки и темно-серый свитер Майкла. Убрала волосы вверх тугой резинкой и надела бейсбольную кепку. Запарковала машину у аптеки за квартал от школы, прошлась до школы пешком и встала за угол, чтобы хорошо просматривался центральный вход.
В четверть третьего я увидела Джен. Джен по-детски, чуть припрыгивая, спустилась со ступенек и опустила в урну пакет с завтраком. Потом она вышла из ворот и пошла по улице в противоположную от дома сторону.
Продираясь сквозь колючие кусты, я обежала школу с задней стороны, пригнувшись, подбежала к высокому кованому забору и пошла вдоль него по школьному двору. По другую сторону забора я видела мелькание ее желтого свитера.
Метров через тридцать я уперлась в угол. Джен дождалась разрешающего сигнала светофора, перешла улицу и остановилась, оглядываясь. Я присела. Она не могла меня видеть. А если бы и увидела, никогда бы не обратила внимания, поскольку привыкла видеть меня в блузках и юбках, синих и зеленых костюмах, а сейчас я была скорее похожа на мальчишку. До калитки я не успею, она далеко в стороне, почти в конце квартала. Школа была старая, с огромной территорией за высоким забором. Уже несколько лет обсуждался вопрос о сносе школы, но бумаги плутали в лабиринтах бюрократии и пролеживали в ящиках столов судебных канцелярий.
Джен пошла дальше и скрылась за кустами. Я вставила ногу в кованый вензель. Выше - в следующий. Наверх. Какой высокий оказался забор! Подтянулась и - хоп! - перевалилась на другую сторону. Повисла на животе. Хорошо, что меня никто не видит! В висках стучало. А я думала только о том, что сейчас она куда-нибудь свернет, то я не найду ее. Не тратя времени на спуск, я перенесла одну, другую ногу и спрыгнула. Резкая боль в пятках проскочила сквозь позвоночник и застряла где-то в затылке.
Припадая на одну ногу, я перебежала на другую сторону и пошла опять кустами вдоль жилого дома, спотыкаясь и перепрыгивая через вытяжные трубы. Главное: не упустить из виду дочь.
Джен стояла на следующем перекрестке. На другой стороне был небольшой парк. В центре парка стояла скульптура известному писателю. Несколько ларьков. Мороженное, и сувениры. Клумбы с алыми тюльпанами. Передвижной прилавок со сладостями. Вялый чернокожий продавец в полосатой, словно леденец, шапочке и таком же переднике сидел возле него на раскладном стуле.
Джен подошла к памятнику и села на уголок цементного постамента. Она вертела головой в разные стороны.
Я перешла улицу. Скрываясь в тени деревьев, я прошла в другой конец парка и встала у раскидистого дуба. Мне хорошо просматривался весь пятачок, и Джен сидела ко мне боком.
У сувенирного киоска стоял мужчина с газетой. Длинноволосый, в джинсовой куртке. С дальнего от меня входа в парк вошел мальчик лет четырнадцати. Он шел, пиная ногами невидимый мячик. Джен напрягла спину.
Мальчик пропинал свой мячик мимо моей дочери и ушел.
Джен ссутулилась, а я осмотрелась по сторонам.
Какой тихий день. Ветер почти не шевелил листву. И в синем небе беспомощно повисли редкие облака. Черный продавец сладостей положил ногу на ногу. Джен открыла портфель и стала там что-то искать. Мужчина в джинсовой куртке с убранными в "хвост" волосами перешел от сувенирного киоска к киоску мороженного, встал с другой стороны в тень.
Деловым шагом прошли две девушки в шортах, с рюкзаками на спине. Остановились у сувенирного ларька. Долго рассматривали открытки.
Появился еще один парень, лет семнадцати. Он шел прямо к памятнику. У меня заколотилось сердце. Он был слишком взрослым для моей дочери. Практически молодой мужчина.
Джен встала и одернула юбочку. Парень купил мороженное и ушел. Все это время Джен напряженно смотрела ему в спину. Мне на мгновение стало жаль свою дочь. Видимо, он не придет. Я посмотрела на часы. Если они договорились встретиться в половине третьего, то этот "кто-то" опаздывает уже на пятнадцать минут.
Длинноволосый в джинсовой куртке снова отошел к сувенирному ларьку. Девушки-туристки расплатились с продавцом и бодрым шагом вышли из парка.
Джен скучала, продавец сладостей встал со своего стульчика и пошел поболтать с продавцом мороженного.
Длинноволосый опустил голову, постукивая газетой по коленке, напрягся весь и огляделся по сторонам. Не успел сделать и трех шагов в сторону моей Джен, как до меня дошло.
- Джен! - крикнула я, шагнув из тени дерева. Постаралась изменить голос: - Джен! Подойди сюда! - И махнула ей рукой.
Джен завертела головой. Увидела меня. Присмотрелась в полном недоумении. Взяла портфель и неуверенно пошла в мою сторону.
Джен приближалась ко мне, шаркая ногами по мелкому гравию дорожки, а длинноволосый, быстрыми шагами, почти бегом, вышел из парка и растворился за оградой.
Джен подошла уже совсем близко, и глаза ее стали круглые и синие как пуговицы на моем кашемировом пальто.
- Ма?!! Это ты?! Что тут делаешь?!
- Иди сюда! - грозно прошипела я, схватила ее за руку и утянула за дуб.
- Ма, что ты тут делаешь? - опять визгливо возмутилась Джен. - И прекрати так дышать, у тебя так ноздри раздуваются, что я уже почти вижу твои мозги!
Но мое сердце отказывалось слушать.
- И что на тебе надето?! - Джен оглядела меня с головы до ног.
- Мы сейчас пойдем домой, - сказала я, грозно приблизив лицо к лицу Джен. - Я запру тебя на ключ. И буду встречать тебя каждый день со школы.
- Ма-а?!
- Ни слова больше! - я дернула Джен за руку и потащила к машине. Джен болталась за мной сзади, как в детстве, но не говорила ни слова.
Страх и ненависть пульсировали у меня в висках. Я вела машину с неимоверной скоростью, практически забросила дочь в ее комнату. Вынула из ящичка запасные ключи, взяла под мышку ее лаптоп. Хлопнула дверью и заперла дом на все замки.
Где находился полицейский участок, я знала. Не далее как два месяца я забирала там кое-какие бумаги. Нашему старенькому кабриолету порезали крышу. Вытащили новую стереосистему. На машине остались пыльные отпечатки подошв и рук. Рыхлый полицейский, разрезанный по поясу ремнем на две словно принадлежащие разным людям части, составил протокол для страховой компании и собрался уезжать. Сколько я ни возмущалась, что отпечатки пальцев на машине может зарисовать и ребенок, ему было все равно. Полицейский только фыркнул напоследок, сел в машину к напарнику и уехал.
При входе в участок молодая смуглая девица в полицейской форме любезно спросила, не может ли она мне чем-нибудь помочь. Я назвала ей свой адрес и сказала, что моя дочь чуть не подверглась нападению сексуального маньяка-педофила. Девушка хлопнула ресницами и велела пройти к инспектору Вурвику.
Вурвик оказался молодым парнем с неряшливым "ежиком" на голове и такими же рыжими жидкими усиками. Я подсела к нему и стала рассказывать, как мою Джен поджидал в парке прыщавый ублюдок в джинсовой куртке, который представился в Интернете ее ровесником.
Вурвик слушал мой рассказ, подперев щеку кулаком.
- Вы закончили? - равнодушно спросил он, когда весь мой воздух вышел.
- Да, а что? - опешила я.
- Дело в том, что мы ничем не можем вам помочь. Как, по-вашему, мы должны его искать? Основываясь на чем? На ваших словах? А, может, вам показалось...
- Ничего мне не показалось! - вскипела я. - Он стоял и следил за ней пятнадцать минут и уже почти к ней подошел...
- Прошу вас, мэм. Не надо горячиться. Но в полиции нет средств для поиска несуществующих маньяков...
- Несуществующих?! - Я посмотрела на него угрожающе.
Мне хотелось вцепиться ему в жидкие волосенки, но вместо этого я склонилась к нему и тихо сказала:
- У вас дети есть? - я посмотрел на табличку с именем на его столе. - Джон?
Вурвик повертел отрицательно головой. И тут меня прорвало:
- А-а. И не будет. А знаете, почему? - я наклонилась еще ближе к его уху и зашептала. - Потому что вы - козел. И когда я найду этого перверта, я отрежу ему "хвост" и вставлю его вам в задницу. Настоящему козлу нужен хвост.
Вурвик хватанул воздух ртом, словно рыба. И потом сказал:
- Я могу арестовать вас за оскорбление властей.
- Нет, не можете. Потому что нас никто не слышал. А арестовать меня за несуществующее преступление вы не можете...
Я встала, отодвинув с грохотом стул, и решительно пошла к выходу.
- Постойте, мэм. Подождите!
Я оглянулась и увидела, как у самого окна, встала из-за своего рабочего места женщина.
Она махнула мне рукой.
- Меня зовут инспектор Спинкер. Глория Спинкер, - представилась она мне, когда я подошла. - Я услышала краем уха, о чем вы говорили с Вурвиком. В принципе он прав. Но! Давайте попробуем сделать что-нибудь вместе. Идите домой и поговорите с вашей дочерью, попробуйте выяснить у нее как можно больше полезной информации и потом зайдите ко мне.
Я готова была броситься обнимать эту полноватую женщину. Но я только горячо пожала ей руку и отправилась домой.
Джен сидела в своей комнате и рисовала. Она не рисовала уже года два. Я подсела к ней рядом.
- Ты поняла, что произошло? - спросила я.
- Вроде, - хмуро ответила она.
- Твой "мальчик" был сорока или пятидесятилетним мужиком. Скорей всего старше твоего отца... Ох, Джен... Как я догадалась пойти за тобой, я как чувствовала...
- Я наказана? - сморщила носик Джен.
- Нет. Но на неделю ты останешься без компьютера и будешь помогать мне.
- В чем?
- Искать его.
Джен резко обернулась на меня. Она не поняла. Но послушно кивнула, как китайский болванчик. И я взялась за дело.
Джен показала мне, где и в каком чате она встретила его. Кличка у него была Тедди. Джен рассказала мне, как и о чем они разговаривали. Постаралась вспомнить все детали бесед. Я слушала и у меня разрывалось сердце от мысли о том, что могло случиться с моей Джен, не догадайся я пойти за ней.
На работе я договорилась с начальством, что работать буду до обеда. (До обеда дети на уроках). Перетащила компьютер в гостиную и водрузила его на журнальный столик, чтобы можно было сидеть в удобном кресле. Я выбрала три самых популярных виртуальных подростковых тусовки. И поочередно открывала окна, следя за беседами. Несколько дней просидела я за компьютером, читая бесконечно ползущие вниз строчки разговоров в чате. Голова трещала, слезились глаза. Спала я плохо, поскольку пила много кофе. На моем столе вокруг компьютера стояли две пустые чашки из-под кофе, лежал телефон, мобильный телефон, валялись крошки от бутербродов, но я ждала, терпеливо ждала, записывая в блокнот клички и произносимые ими фразы, которые вызывали у меня хоть какое-то подозрение. Я была уверена, что, если он хоть что-то заподозрил, то, наверняка, сделает перерыв. Конечно, он мог сменить кличку, но чем черт не шутит.
Дней через пять я решила выйти в чат сама. Назвалась "Сладкой". Начала отстукивать на клавиатуре. "Привет всем!.. Меня зовут Сладкая... Мне тринадцать лет..." "Привет, Сладкая!"- появились вверху экрана строчки приветствий.Поболтала с посетителями чата. Джен написала мне в нашем оперативном блокноте названия своих любимых групп, певцов, актеров. Свой любимый цвет - розовый (кто бы мог подумать!), любимый предмет в школе - литература. Внизу экрана с булькающим звуком стали открываться маленькие окошки: кое-кто из посетителей чата хотел поговорить со мной без свидетелей. Нескольких я откинула сразу, они мелькали уже несколько дней, и за их прозвищами никак не мог скрываться маньяк. С тремя-четырьмя я поговорила. Но разговоры были глупые и, явно, детские. Я сослалась на то, что "предки гонят от компьютера" и стала просто следить за беседой.
На следующий день я снова вошла в чат под именем Сладкая. С первых строк заявила, что посмотрела новый фильм с Леонардо Ди Каприо. И что, какой он красивый и милый, и что я бы его "так и зацеловала". Пожаловалась, что: "мне хоть и тринадцать лет, но я уже взрослая. Но глупые предки этого не понимают. Иногда так хочется сбежать из дома куда-нибудь! Где ты мой принц?" - закончила я. Посыпались соответствующие соболезнующие фразы и появились желающие поговорить наедине. Но никого подозрительного. Парочка ников пожелали встретиться со мной очно, но один жил далеко от нас и спасовал. Другой жил неподалеку, но никак не мог определиться со своей тренировкой по дзюдо. Нет, это не маньяки. И вдруг...
Булькнуло окошечко :
"В отдельной комнате с вами хочет поговорить Тедди. Примете его предложение?".
Сердце заколотилось у меня в груди. Затрепетало. Задрожали руки и мысли рассыпались как пшено по полу - не собрать. Я соскочила с кресла и побежала за Джен. Джен поспешила за мной и села рядом на подлокотник кресла.
- Что говорить, что говорить... - я терла лоб рукой. Уверенность покинула меня.
Хитрый, гад. Нападает с расспросами, а потом остается лишь поддакнуть, что любит то же самое.
Мы переписывались с Тедди минут пятнадцать, и, наконец:
"Может, встретимся?"
"Давай. А у тебя есть фотография?"
"Давай, вышлю. А ты мне - свою".
"Идет".
Через пять минут на ящик, который я открыла специально для этого дела, пришло письмо. В письме фотография. Открытое лицо мальчика, смеющиеся глаза. Симпатичный.
- Не он, - констатировала Джен.
- Точно?
- Точно.
- Может он взял новую фотографию? - все еще надеясь, спросила я Джен.
- Откуда я знаю?
Ему мы выслали фотографию дочери моей приятельницы, которая живет в Юте, за тридевять земель. Милли просто красотка, вся в мать. Сочная. С медными волнистыми волосами и светло-зелеными глазами. Ей двенадцать. Подруга так гордится своей Милли, что у меня - вся коллекция ее снимков, начиная с "Милли какает на горшке".
Он тоже получил наше письмо. И снова: "Бульк"
"Ты классная!"
"И ты!"
"Ну, что? Встретимся".
Я нервно теребила кончик носа. Что делать. Что делать? Эврика! И я начала нетерпеливо набирать на клавиатуре.
"Встретимся завтра в семь на углу возле Дворца Кино. Но, если меня не отпустят предки, то послезавтра в это же время там же. Окей?"
"Забито!"
Я откинулась на спинку кресла и закрыла лицо руками. Хоть бы это был он. Хоть бы он!
На следующий день я нарядилась в уже привычный наряд: темные брюки и свитер Майкла, убрала волосы, надела кепку.