Пермский аэропорт был знаком и скучен, не меняясь десятилетиями. Прозрачный ангар со вторым этажом и небольшим залом ожидания. Кафе с пивом и закусками на первом, регистрация и контроль там же, около пива. Стеклянные стены пропускали весеннее солнце и отблески его на льдистых сугробах. Самолет летел в Москву.
То есть, он должен был лететь в Москву, но пока только шла медленная регистрация и проверка улетающих.
- Что там, на выборах-то? - кряхтя от натуги, спросил толстяк, аккуратно снимающий богато выглядящие туфли красной кожи.
- Сказали по телевизору, что никаких предварительных итогов в этот раз не будет. Во избежание, мол.
- И в Интернете ничего?
- А нету тут у них сегодня никакого Интернета, - откликнулся молодой парень, вытягивающий ремень из брюк. - Говорят, где-то кабель перерубили наши горе-строители - траншею опять траншеекопателем ковыряли...
Петр Иванович Синицын (обязательно через "ы", говорил он, когда где-нибудь составляли списки, иначе опять проблемы будут) не вслушивался специально, но слова сами лезли в больную голову. Больной она была, потому что последний день в городе, как уже было принято за многие годы, он посвящал долгой встрече с братом. А с братом - это значит, еда, водка, потом еще водка и еще еда. И, кажется, потом была еще водка...
К аэропорту его подвез племянник, так что даже удалось немного подремать в машине. А теперь главное было - добраться до дома, залечь там и отоспаться перед рабочим понедельником. Еще и в самолете можно было пару часов поспать.
...
Ожидание затягивалось.
Так всегда - когда все уже прошли контроль, когда экипаж уже давно проследовал к бело-синему лайнеру, пассажиров еще маринуют в накопителе. Нервно перекрикиваются в рации аэропортовские служители, ругают опаздывающий автобус, оттуда отругиваются, что никто никуда не опаздывает, а все согласно заявке...
Петр Иванович выпил банку пива. Потом купил еще одну. Потом сходил в туалет. Подумал, и еще взял пива. Стало немного легче. Голову постепенно отпускало.
"Все-таки не только похмелье, но еще и погода виновата", - подумал он. - "Вон, как солнце сияет. Настоящая весна. Давление так и прет. Этот, как его... Антициклон!"
- Задерживаемся? - рассуждали соседи. - Как в Москву, так всегда с опозданием... Вот я из Архангельска летел, так целый час сидели ждали чего-то. И они нам потом втыкали, что, мол, встречный ветер, встречный ветер... Бардак просто развели в стране. Никакой ответственности!
Наконец, всех позвали к выходу.
Очередь выстроилась, как на открытие каких-то распродаж. Да еще и двигалась еле-еле. Возле девушки на контроле стояли спецназовцы в красивых импортных доспехах и с автоматами в руках.
"Разве с оружием можно в зону контроля?" - подумалось лениво.
Хотя, этим можно, наверное. Это же не на самолет оружие, а для проверки.
"Полиционеры" проверяли паспорта, изредка выдергивая из очереди то одного, то другого недоумевающего человека и отправляя в сторону, к стене.
- А тебе, земляк, что за дело до этой Москвы? - опустилась тяжелая рука на плечо Петра Ивановича. Из-под поднятого забрала темного стекла смотрела добродушная физиономия "спеца". - Оставайся, друг, дома! Налево отходи.
- Так я как раз, типа, домой, - пробормотал Петр Иванович.
- Ну-ка, - отодвинул прапорщика офицер.
Он быстро пролистал паспорт.
- Город?
- Там официальная прописка, по Подмосковью, но сам-то я давно живу в Москве, - начал было объяснять Петр Иванович, но его уже не слушали.
- В автобус!
Для порядка еще спросил "что в рюкзаке", но уже отворачивался и не слушал ответ, маша рукой - проходите, проходите!
И уже отходя, Петр Иванович слышал, как матюгался начальник, а подчиненный оправдывался, что ведь, правда, свой, местный, потому что вот в паспорте было место рождения, да и по виду...
Ну, да. Родился в Перми. Но живет-то в Москве. Потому что там работает. И вообще, они давно должны были взлететь.
...
- Уважаемые пассажиры! Говорит командир экипажа. Авиакомпания просит извинения за задержку рейса. Еще минут сорок придется поскучать, пока выгрузят багаж отказавшихся от полета...
- Угу, отказавшихся, как же...
- А что было-то?
- Да очередная местная дурь какая-нибудь. В провинции еще и не такое бывает. Вон, на Чукотке там еще проще. Там если у вертолета поставить контроль, то никто и до аэропорта не доберется.
- У вертолета?
- А там от города до аэропорта большую часть года - только вертолетом.
- Умно...
- Чего умного? Чего умного? Сам подумай, решишь ты съездить на Большую землю, а тебя перехватывает такой вот контроль, и обратно. И сиди, мол, работай без отпуска, пока контракт свой не исполнишь... Ограничение в передвижении.
Еще через час самолет все-таки взлетел.
Петр Иванович спал под гул турбин, прислонившись виском к холодному ободу иллюминатора. От завтрака он отказался. Только выпил стакан сока, а потом поднялся нехотя и постоял в короткой очереди к туалетам.
...
- Уважаемые пассажиры! Говорит командир экипажа. Москва не принимает по погоде. Мы вынуждены приземлиться в резервном аэропорту - Нижнем Новгороде.
- Вот черт... А меня же ждут! И не позвонить никому - сота здесь не работает, - ругался тот толстяк, с которым были рядом на контроле.
Связь не включилась и после посадки самолета.
- Корпус экранирует, что ли? Ничего не понять.
По проходу пробежали туда и сюда стюардессы, усаживая на место вставших.
- Выпускать-то будут? Или как?
- Еще неизвестно!
Так тут ночевать придется, что ли? А как же завтра на работу? Петр Иванович пытался что-то выяснить у стюардесс - бесполезно. Тыкал в кнопки телефона - связи не было.
Наконец, выпустили на улицу и повели пешком через пустое продуваемое насквозь мартовским холодным ветром взлетное поле к стекляшке аэропорта. Связи не было и здесь.
- Все страньше и страньше, - пробормотал тот парень, что ругался на отключение Интернета. - В Перми - Интернет вырубился, в Нижнем - связь... И погода, кстати... Погода-то!
Погода была просто великолепная. В синем-синем небе клонилось к закату солнце. Еще час, максимум - полтора, и скроется. К вечеру чуть подморозило, ноги скользили на замерзших потеках от последних сугробов. Весна в этом году была, как по учебникам. Все вовремя.
- В Перми - солнце, в Нижнем - тоже солнце, а в Москве шторм, что ли? Смерч какой-то? Вот во всей Москве сразу? - бухтел кто-то сзади. - Могли не во Внуково, а в Домодедово посадить. Ну, в крайнем случае, и в Шереметьево есть место. Чего Москва-то не принимает?
- Может, из-за выборов?
- А раньше этих выборов не было, да? Прямо вот самые первые в истории выборы. И все под них разом. И связь, и Интернет, и Москва вот не принимает... По погоде.
Кто-то по соседству задумчиво смотрел на экран дорогого планшета.
- Интересно, а космос у них тоже трактором переехало?
Пассажиров встречали у раздвигающихся стеклянных дверей автоматчики. Такие же, в черном и в доспехах, как провожающие в Перми. Без ругани, без лишних разговоров затолкали всю группу в пустой накопитель, встали у входа, не поднимая темного стекла с лица.
- Нижегородские есть? - заглянул какой-то чин.
- Тут все московские...
- А-а-а... Ну-ну...
Солнце садилось. Представитель авиакомпании не появлялся. Автоматчики сменялись регулярно, но никого и никуда не выпускали. Старший с большими звездами на погонах и в простом городском камуфляже громко ругался в рацию:
- А куда мне их девать, куда? Нет там места уже!
Рация хрипела и отплевывалась матом и угрозами:
- Куда хочешь! Но чтобы не было никого. А если что - колонна уже формируется. В Москву, нах, поедешь, нах! И все твои - тоже в Москву! Понял, нет? Кончай резину тянуть! Бери на себя! В первый раз, что ли? Ты командир или где?
...
Как совсем стемнело, всех вывели из аэропорта. Теперь уже вели с руганью и пинками. С тычками в спины стволами автоматов. Тесно сбили, как собаки сбивают отару, погнали вперед, взлаивая короткими, но емкими словами.
Рации хрипели и о чем-то переговаривались будто бы сами с собой.
Настроения не было никакого. И даже стало морозить - уже изнутри. Не от погоды, а просто - что-то совсем не так. И не так было, похоже, с самого начала, еще с отлета и даже раньше.
"Надо было оставаться!" - вдруг понял Петр Иванович.
И еще понял, что - поздно.
- Товарищ майор, - спросил он громко. - А как там выборы?
- Выборы? А вот так, понял? - ткнул ему пистолет под нос, разбив губу майор. - Вот тебе, сука, выборы.
- Что вы себе позволяете? Как ваша фамилия? - начал было шуметь толстяк, но Петр Иванович дернул его за руку, чтобы не связывался, а сам попытался спрятаться за спинами впереди идущих.
Он сглатывал на ходу соленую кровавую слюну и думал безнадежно, что уже все, все, все... Что именно - все, он еще не понимал. Но уже чувствовал. Все.
Темный лес далеко впереди. Колючая проволока на высоких столбах и прожектора аэропорта - сзади.
- Ну, значит, так, дорогие мои москвичи... Теперь, значит, так. Вы все разом бежите вон туда, в лес. И кто добежит, тому повезло, значит. А кто если не добежит, тому, значит, совсем наоборот. Вопросы, жалобы есть?
Толстяк попытался что-то говорить, шагнув солидно вперед, но майор выстрелил ему в живот. Щелчок выстрела прозвучал, как удар кнутом. Все вздрогнули и как-то подтянулись. И сразу стало очень тихо.
- Еще вопросы и жалобы? - стоя над сипящим и безнадежно ковыряющим землю пятками своих богатых ботинок, спросил майор. - Нет вопросов? Очень хорошо. Тогда - бегом!
И почти сразу:
- К бою! Прорыв!
Хлестнули очереди автоматов. Сначала над головами, а потом пули засвистели слева и справа. Петр Иванович бежал со всех ног и жалел сам себя, что потерял форму, что не бегал по утрам, а пил водку и пиво вечерами, что уже совсем задыхается... В рюкзак коротко и зло ткнуло, толкнув его вперед. Он сделал еще несколько шагов, ощущая, как впиваются пули в тело. Это было даже не больно, но противно и страшно. А потом он упал и умер. Как и все, кто летел этим рейсом.
- Ночью обещали снег... Привалит, так потом найдут?
- Да, пофиг. Тут волки есть и еще кабаны. Им даже на шум самолетов наплевать. Так что растащат за неделю.
- Все, что ли? Кру-угом! Бегом - марш!
Затопали тяжелые ботинки, группа возвращалась в аэропорт.
- А добровольцы могут завтра в Москву, если что, - громко сказал на бегу майор. - Добровольцев нам задерживать запрещено. Ну? Есть желающие повоевать на Тверской?
- Нема дурных, - со смешком крикнул кто-то из темноты.