Летний вечер на Ленинских, то есть, давно уже опять на Воробьевых горах... Ну, чего еще желать, казалось бы? Солнце скрылось. Воздух свеж. Пахнет свежескошенной травой. Пахнет какими-то сладкими цветами. Огромный город расстилается за рекой. Торговля вся уже свернулась, съехала. А вечные и неутомимые громкорычащие гонщики еще не собрались на свою точку. Студенты давно поднялись с лужаек и ушли со своими толстыми конспектами.
Хорошо.
- Мог бы и позвонить, - не поворачиваясь, сказал Мишка.
Он смотрел на свой город. Оперся локтями, нагнулся - и смотрел вниз и вглубь и вдаль на красивый, просторный, яркий, веселый город.
- Взаимно. Привет, Миха, - пробурчал Витёк, становясь рядом. - И чего звонить-то? Всякие эмоции и нервы и прочее такое? Вот, живьем... Все равно я телефон этот не люблю.
- Хорошо, что не там встретились.
- Это точно. Хорошо.
Там - это где шла война, где стреляли на звук, где резали друг друга ножами и обещали неминуемый суд и смерть всем, кто против.
Мишка и Витька дружили с детства. С самого детского сада. На соседних горшках сидели - смеялись над ними, когда начинались воспоминания и попытки найти ту дату, когда все началось. Все - это дружба и взаимопомощь, и вообще - все.
Потом школа.
Потом пути разошлись. Один поступил с первого раза, другой ушел в армию. Потом все поменялось: один вернулся и поступил, другой вдруг все бросил и сам явился в военкомат.
Давно это было.
- Вот скажи мне, какого ты фига туда полез? Кто тебя звал туда? Что ты там делал?
- Ну, получи в оборотку тогда. А сам-то - чего?
Это так. Сам-то...
В начале двухтысячных резко разошлись во мнении. Историю стали оценивать иначе. Один продолжал, другой резко изменился. Один стал за этих, другой - вдруг за тех.
А дружба-то осталась. Дружба, это когда знаешь, что если вдруг что, то есть человек, который кровь сдаст, денег даст, поселит, защитит, ничего не спрашивая... Потому что - друг.
И когда все началось - оба среагировали. Возраст, эмоции, энергия... Да как-то так вышло, что еще и оба вдруг стали свободны и одиноки... Ну, бывает это так. Говорят, все чаще и чаще в последнее время бывает.
- Понимаешь... Нет, ты погоди, не фыркай, не отмахивайся... Я почувствовал - это мое дело. Мое, понимаешь, личное. Если не я, так кто тогда? И как? И плевать на прессу и телевидение. Я сам все чувствовал, как будто через меня все проходило. Вот и поехал.
- Не смейся. Все именно так и было. Прочувствовал. Проникся. Вдумался. Понял. И если не я - кто тогда? Ведь, если проиграют, пролетят наши, так тогда - всё? Вот так просто - всё?
- Наши? Кто такие эти - наши? У меня хотя бы местные все были. Они, знаешь, как встречали! Как ждали каждого человека с этой стороны! Как... Эх.
- Нет, погоди... А у нас? Народ собирал по копейке. Кормили, чем могли. Одевали всяко. Лишь бы мы их защитили. Понимаешь? Мы - защищали!
- А мы - что? Мы не защищали, думаешь? Я ходил по улицам, я говорил с людьми, я с ними пил, в конце концов. Они не просто там благодарности или как-то еще. Они всем сердцем со мной и с нашими были! Я же тогда, как на крыльях, понимаешь? Народ - и я. Вот так, если грубо. Вот народ - а вот я. Просто летаю на их любви.
- Точь-в-точь... Так все и было. Народ - и я. И мы. И все наши. И мы были едины, а значит, непобедимы.
- Угу. А мы - врозь, что ли? Народ был с нами. Миллионы, понимаешь... Эх, да что там говорить.
Помолчали, перебирая в уме какие-то слова, какие-то доказательства.
- Вот, скажи, что за дерьмо несло тогда ваше телевидение?
- А ваше? Лучше, что ли? Всё одинаково.
Да. Все было одинаково. Наши - это те, кто с нами. Враги - это те, кто против нас.
- И все же... Все же. Вот ты - ты не чувствовал, что не прав? Не хочешь извиниться перед ними? Перед народом?
- Я? Извиниться? Да меня со слезами провожали! Они не хотели, чтобы я уходил. Я был с народом, понимаешь? Да что ты можешь понять? Ты же был за этих...
- А ты - за этих.
Они стояли, как в детстве - плечом к плечу. От плеча шло тепло. Друг был рядом. Каждый знал: если что, если вдруг и что - вот. Есть, к кому обратиться, кто поможет, кто бросит все и примчится, и будет с тобой до конца...
- Миш, а ведь это просто здорово, что мы с тобой там не встретились!
- Ну, это точно. Не хотелось бы вот так - лицом к лицу в штыковую. Я же знал, что ты там.
- И я знал, что ты - там.
- И все равно.
- Да. Все равно.
- Но ладно, дружище. Вот завтра прочитаешь в газете, увидишь по телевизору - и что?
- Старше я стал. Старше и...
- Умнее, хочешь сказать? Мудрее?
- Усталее как-то, что ли. Да. Но если опять. Вот, не поверишь, опять бы поехал.
- И я. Все бросил бы - и опять. За волю, за свободу, за народ.
- И я - за народ, за свободу, за волю.
Сзади включилась подсветка Главного здания МГУ. Как в кино, почти с ощутимым щелчком, с шипением - рванулись лучи разноцветного света, озарили ярко и выпукло. Красота.
- Красивый у нас город.
- Да.
- Но если - кто...
- Вот и я о том же. Не дай бог кому... Я же тогда - первым.
- За мной, дружище, за мной. В очередь!
- Значит, тогда будем вместе, как раньше.
- Значит, вместе.
Включили музыку. Как назло, включили правильную музыку.