Жизнь на пенсии проста и этим легка. Раз в месяц приходят деньги, которых хватает на коммунальные платежи, еду и всякое питье. Очень даже всякое. А обувь и одежда - они есть. В принципе есть. Так-то, конечно, старое уже всё, но всё же...
А и нормально же! Вот зачем бы ему деньги? Миллион, скажем, да?
Петр Николаевич Воробьев, уже давно пенсионер, присел на скамеечку на платформе электрички.
Платформа была даже без кассовой будки. Просто серый бетон и несколько лавок. Тут останавливались не все, а когда дождешься своей, надо запрыгнуть в вагон и там дождаться строгой контролерши с кассовым терминалом на ремне. Она и наличку могла взять, но там надо было всегда искать мелочь, считать сдачу - не любили они такого. Вот - карточкой махнул. Пискнуло, мигнуло. "Ваш билетик!".
Петр Николаевич не ездил на электричке, потому что на автобусе был бесплатный проезд. Пусть дольше по времени и с остановками на светофорах - но бесплатно! Куда угодно, хоть в самый центр и там круги наворачивать!
Зато он ходил пешком. Упорно и регулярно. Иногда даже каждую неделю.
Маршрут был прост: выйти из дома, пройти короткую улицу со старыми послевоенными домами, подняться на насыпь, посидеть на скамеечке у железнодорожных путей, отдышаться, дойти до развалин старинной крепости, постоять там, и - домой. После такой прогулки поднимался аппетит, в глазах становилось ярче и в голове яснее. И мысли разные, да.
Вот, скажем, миллион.
Если бы миллиона три, конечно, то можно было бы разделить между детьми и разослать им как бы в подарок и напоминание о себе. И еще осталось бы на новую красивую и крепкую одежду. И на обувь. Летнюю обувь и осеннюю. А зимней тут не надо. Тут, на Югах, тепло. А если вдруг выпадет снег, так можно просто посидеть дома, глядя в белое заоконье. Никто же не заставляет выходить на улицу! Пенсионер - сам себе командир, сам себе начальник, сам себе подчиненный. Как решит, так и будет. А решит - как левая нога захочет.
Ну да, левая. Колено поскрипывает. Если резко присесть - щелкает. И немного больно. А если так делать много раз - будет больно не немного.
Конечно, можно сходить в больницу. Там теперь всем пенсионерам - бесплатная диспансеризация. То есть, прийти рано утром, без завтрака, сдать кровь. Еще кардиограмма у них. Потом флюорография. И осмотры у всех врачей.
Нет, подумал Петр Николаевич. Знает он эти больницы. Сразу найдут кучу болезней, выпишут рецепты... И пусть некоторые из таблеток будут бесплатно - что он, больной, что ли? Вот посидит, посмотрит на окружающее строгим взором, пойдет дальше, вверх, к развалинам.
Глаз зацепился за небольшой чемоданчик, стоящий на соседней лавочке. Дипломатами их называли в далекой молодости. Сегодня молодежь говорит - кейс. Смешное и странное слово. Но не портфель. Кожа, медные заклепки, желтые замки под бронзу. То ли оставил кто-то специально - сейчас подойдет. То ли забыл, что ли...
Петр Николаевич наклонился, посмотрел налево и направо на уходящие вдаль рельсы. Встал, прошелся, прислушиваясь и присматриваясь.
Ну, чемоданчик и чемоданчик... Ну и пусть.
И пошел по маршруту. Он давно не гулял тут, ноги начали уставать буквально сразу, как вышел из подъезда. А гулять надо. Воздух, понимаешь. Физические усилия. Хочешь жить - двигайся!
Раз-два, раз-два, раз-два...
Платок достал, вытер лысину, промокнул уголки рта. Вроде и медленно, а все равно тяжело. Надо, наверное, не раз в неделю, а хотя бы в два дня, что ли. Для пользы организма и ясности ума.
Наверху у развалин дул ветер, колыхался ковыль. Стая черных ворон гоняла в небе какого-то пернатого хищника. Что тут у нас? Не коршун, нет - мелкое. Дома надо будет поглядеть в Интернете, что за птицы летают. А то столько лет уже тут, а всё ни цветов не выучил, ни животных местных.
Петр Николаевич переселился сюда сразу, как вышел на пенсию. Купил комнату в коммуналке, и теперь жил тут, как самый настоящий местный.
Ну а что? Когда на море ездили и снимали не комнату - койку, так даже радовались, что место есть! А теперь - комната. Большая, просторная. Балкон. Море вдалеке. С другой стороны как бы горы. Не очень и высокие - но горы. И воздух. Говорят, именно в таком климате живет больше всего долгожителей. И на диспансеризацию, подумал Петр Николаевич, настоящие долгожители никогда не ходят. Они пьют сухое красное вино, едят жареное мясо и всякие фрукты с овощами. И еще рыбу.
Домой. Надо возвращаться.
Вот если бы автобус тут был - доехал бы на нем. Но - нет.
И снова раз-два, раз-два, раз-два...
Сколько он уже гуляет? Да больше часа! Он просто молодец!
На скамейке на платформе электрички стоял кожаный чемоданчик. И никого вокруг!
Петр Николаевич присел возле него, отдышался. Посмотрел налево и направо. Назад обернулся и даже поднял голову на столбы. И камер тут нет. А то понаставили их везде. Вон недавно какого-то дурака поймали, он в магазинах воровал. А там же камеры! В тот же день повязали.
- Камер нет. Камер нет. Камер нет-нет! - пропел баритоном Петр Николаевич на мотив какой-то оперетты.
А больше - никаких звуков.
Это выходит, уже прошла электричка, а то и две, пока он гулял. И кейс этот - да, кейс - так и стоит.
Петр Николаевич протянул руку и ткнул пальцем. Твердое и тяжелое. Пошевелил рукой. Очень тяжелое. А потом как-то само получилось Просто как бы случайно нажал сильнее, чемоданчик (кейс!) наклонился, вывернулся из-под руки, перевернулся и рухнул громко за лавочку.
На шум никто не откликнулся. Никто не высунулся из-за угла, не закричал что-нибудь идиотское, типа, идет съемка и сделайте лицо. Тишина. Пустота. Кожаный кейс в пыльных кустах.
Петр Николаевич еще посмотрел вокруг, прислушался и пошел домой. Медленно пошел, глубоко и часто дыша.
Синее небо. Яркое солнце. Зелень. Хорошо. А вон в ту сторону - море. Меньше километра, если по карте считать. Просто курорт. Курорт и полное оздоровление.
Дома Петр Николаевич принял душ. Пообедал, выпив рюмку водки перед горячим. А потом прилег подремать. Он почти всегда после обеда, да еще нагулявшись, ложился. Вроде как с книжкой, но обычно просыпался с ней на груди.
"Послеобеденный кейф" - так это называли на Востоке.
Когда проснулся, болела голова - переспал. Тяжесть в груди и головная боль - это еще и кислородное отравление, понятное дело. Просто давно не гулял. А за окном, кстати, уже был вечер, и опускалось солнце.
Тут, кстати, очень быстрые восходы и закаты были. Яркие, красивые и быстрые. Вот только совсем светло - бац! И уже почти ночь.
Петр Николаевич постоял посреди комнаты ни о чем не думая, а потом вдруг сунул ноги в разбитые летние туфли, накинул ветровку на плечи и вышел из дома. Пока шел к платформе, навалились сумерки. Народа на улицах не было. Но уже по другой причине. Днем все на работе или в школе, а вечер - время семейных ужинов. Ближе к ночи вывалит на волю молодежь, обсядет все лавки, будет жужжать-гудеть о своем, молодежном...
Электричку никто не ждал. На платформе привычно пустынно. В кустах - кожаный кейс.
Петр Николаевич осмотрелся вокруг, потоптался на месте, а потом взялся за ручку и потащил, потащил... Тяжело! Это как ведро воды в детстве! То есть, выходит, раз он уже не деть, то еще больше, выходит! Хорошо, что ручка мягкая и толстая. Держать удобно.
И все же раз пять пришлось остановиться.
На свой второй этаж поднимался, уже хрипя сквозь зубы. Поковырялся в замке, зашел тихонько, прислушиваясь, кто и где. Соседи ужинали на кухне. Помахал им из темного коридора.
- Гуляли, дядь Петь?
- Да прошелся тут немного, - оскалил в улыбке зубы.
- Ну и правильно.
Занес в свою комнату. Постоял у двери, прислушался. Нет, ничего не обсуждают, ни о чем таком не говорят. Закрылся на ключ, сел на ковер возле этого самого кейса, положил пальцы на замки... А вдруг закрыто? А вдруг тяжелое - потому что кейс под кожей - стальной? А...
Замки мягко щелкнули. Крышка поднялась... И сразу опустилась.
Петр Николаевич задохнулся. Потом лег на спину, стал успокаивать себе. Посмотрел на ключ в дверном замке. Нет, там в порядке - все закрыто.
Сел, снова откинул крышку и стал смотреть на желтые слитки с ладонь размером. Достал один, читал слова, вдумывался. Считал.
Потом кинулся к компьютеру.
Вот она, "сбыча мечт"! Вот!
Килограмм желтого метала - это пять миллионов рублей! Вот этот слиток - пять миллионов! А их двадцать. Вон почему так тяжело было. Двадцать на пять... Пять на двадцать... Сто миллионов!
Навалилась головная боль.
Нормально-нормально! Это просто физические нагрузки, да две прогулки! Таблетку. Запить. Полежать.
Нет!
Петр Николаевич вскочил и потянул чемоданчик за стол. В самый темный угол, к паукам, в паутину, куда даже пылесос не всякий раз дотягивался!
Лег без ужина. Есть не хотелось. В ушах звенело. Головная боль ушла, но стучало тревожно сердце. А весь сон был посвящен расчетам.
Дом купить, чтобы всех в гости звать. По десять миллионов - детям. Пусть тоже с жильем себе условия улучшат. Одеться всяко. Компьютер новейший, телефон, ноутбук и планшет - пусть будут! Еще можно выкупить всю эту квартиру. А пусть будет! Опять же - соседям облегчение. Заплатить, не жмотясь. Жить одному в квартире. И еще дом! Машину купить. И нанять водителя. И пусть возит. Еще...
Сон был светел и фантастичен. Деньги, деньги, деньги... Они не были проблемой или вопросом. Вот чего хочешь? Этого? На!
И проснулся, как советуют все психологи, с улыбкой. Жить - хорошо! Мечты - сбываются!
Дождавшись, когда все ушли на работу, вытащил чемоданчик, достал один слиток, положил в рюкзак, поехал в центр. Долго ходил вокруг банков, приглядываясь и прислушиваясь. А никто золото не продавал! И не покупал - никто! И еще надо было документы предъявлять. То есть, его сразу запомнят. Моментально. А уж движение золота... Вот ты пенсионер, пьешь дешевую водку. А у тебя - золото. Нашел, да? А делиться? С государством делиться, если клад. А если чужое - это уже совсем другой коленкор.
Нагулявшись, вернулся домой, положил слиток на место, закрылся. Опять долго считал и рассчитывал. Опять смотрел в Интернете цены и предложения.
Вдруг рассмеялся собственным мыслям: а представь, легкий был бы чемоданчик, а нем - наркотики! Вот скажи, куда бы ты дел килограммов десять наркотиков? А?
На стук в квартирную дверь задергался, засуетился. Кинулся в коридор, смотрел в глазок. Люди в форме!
Ладони вспотели. Сердце застучало с перебором.
Открыл, жалобно улыбаясь.
- Здравствуйте, такой-то тут живет?
- Нет-нет! Я такого даже и не знаю!
- Извините.
Что приходили? Ошиблись? Как могли ошибиться? Специально? Показывают, что знают? Но тогда почему не изъяли? Слово "изъяли" само проявилось, само засверкало в голове.
А надо не так, вдруг и сразу понял Петр Николаевич. Надо просто посидеть дома дней десять. Вот пусть все лежит, а пока никак не показывать, что - ты. Что - у тебя. Искать же все равно будут! Первым делом по тому, кто тратить стал много. Или вот по слитку, сданному в банк. Пройдут сетью по всему городку. Каждого опросят. Каждого! Найдут.
Поэтому надо выжидать. Куда девать - это вопрос десятый. Деньги на пропитание есть? Есть. А это полежит.
Каждое утро Петр Николаевич проверял свой чемоданчик. Пересчитывал слитки. А потом ходил от окна к окну, всматриваясь в происходящее на улице. Вон те, вроде, не местные? А вон - патруль. Что у нас тут патруль делает? Чего они алкашей опрашивают? Мальчишки шмыгают вокруг дома... Чего они тут?
Еда была. Он как раз накануне устроил большую готовку. Еды хватало. Еще была тушенка на всякий случай и несколько "Дошираков".
Ничего-ничего! Пусть ищут! А он - в домике. Он просто пенсионер.
Через пять дней все же вышел на улицу. Сходил на рынок, купил, чего хотел. Прислушивался к разговорам. Нет, ничего такого. И это было странно.
Уже спокойнее вернулся домой. Разжаривал лук-чеснок, делал большую кастрюлю плова. Плов естся долго - можно опять сидеть дома. Успокаивался внутренне и внешне.
И вроде - всё. Снова пришло время выходить за продуктами. И уже совершенно спокойно одевшись, открыл дверь квартиры.
Они ждали.
Толкнули. Провели по темному коридору. Завели в комнату. Изъяли. Изъяли! Даже и не искали - сразу как-то. Один из них похлопал по плечу:
- Молодец, старик! На вот тебе, выпей за сбычу мечт!
Ткнул в руки бутылку дорогой водки.
- И не говори никому, не надо...
Вышли.
Стукнула дверь
Сел Петр Николаевич, где стоял.
Долго и мучительно думал. Вот же, вроде, всё - как было раньше. Пенсия раз в месяц. Хватает на всё, в принципе. И вот - даже бутылка дорогой водки на столе. Очень дорогой.