Черти опять, как и всегда, шли хорошо. Плотными черными шеренгами, покрывающими без просвета все поле боя от горизонта до горизонта, под строгую барабанную дробь, плечом к плечу. Молча. В ногу.
Напряжение нарастало.
- В психическую пошли... Ишь, напугать думают. Нас - напугать!
- Да что там они могут думать? Послали их - вот и идут. Им ведь назад вернуться, повернуть куда-то, никак нельзя. Да и бунтовать все равно невозможно. Ниже них все равно нет никого.
- Внимание всем! Э-э-э ...В каком смысле - ниже?
- Ну, ад - так ведь ниже и никого.
- Всем - огонь! То есть, тьфу... Вода!
Огонь не брал жителей ада. Огнем стреляло их собственное оружие. Люди в своей последней твердыне отбивались водой, которую непрерывно отмаливали и освящали последние оставшиеся в живых священники из бывшего сводного отборного "святого" полка.
Легендарный полк побывал в каждой крупной битве. Но если врагов нисколько не уменьшалось, а как бы даже и не росло их количество, то нового священника, да такого упертого, такого правильного и праведного - его ведь и за год не воспитаешь. Вот и рассеялся постепенно полк. А ведь как били противника! Одной молитвой - залпом! А одновременное залповое благословление - оно ведь просто развоплощало порождения тьмы. Не оставалось от них ничего, никакой потусторонней дряни. Теперь последние оставшиеся в живых священники стояли вкруг озера и святили воду, которую тут же пожарными рукавами подавали на передовую.
...
- Они снова отбились? Опять?
- Так точно!
- Да что у вас тут творится, в конце концов? Сколько можно уже? Послать им переговорщиков. Разве не понятно еще, что все равно проиграют - чего же сопротивляться? Чего тянуть? Ну, твердыня у них, твердыня - это точно... Но - последняя все же! Крайняя, как они говорят. Пусть уж сдаются, наконец, да закончим с этим делом. И будет, как сказано нам свыше.
- Переговорщиков они просто расстреливают издали. Не подпускают к воротам. Подлые люди...
- Кого слали?
- Белиала слали, Бегемота... Лучших из лучших!
- Ну, так ангела им тогда пошлите, что ли. Вон, даже из архангелов можно взять... Тогда выслушают - никуда не денутся!
- Будет исполнено!
...
Гавриил ругался, как пьяный сапожник, стряхивая грязные капли воды с белых ангельских крыльев. Даже хуже ругался, как строитель - те в области ругани покрепче сапожников будут.
Стрелки на стене замерли, прильнув к прицелам.
- Не горит?
- Не горит.
- Залп!
И снова потоки грязной воды окатили архангела с головы до ног, скатываясь в неопрятные жирные лужи у сияющих золотом ангельских сандалий.
- Да вы, блин, с ума там посходили, что ли? Кончайте эти ваши безобразия! - кричал Гавриил, обращаясь к хмурым лицам, смотрящим на него из амбразур. - Что, ангелов, так вашу, никогда вживе не видели? Я же вам сейчас Михаила приведу - будете знать тогда, как обливаться! А то, ишь ведь, не нравится им главный помощник людей... Не хотят они, понимаешь, по-доброму... Открывай ворота! Открывай! Говорить будем!
В темном подвале от крыльев Гавриила и от нимба его разлилось доброе теплое сияние, стало светло, как под лампочкой.
- Сидеть! - рявкнул здоровый краснорожий охранник с плечами шириной в метр. - Сидеть, так твою и перетак и два раза так!
- Спокойно, сержант, - дознаватель прошагал к своему столу, уместился на тесном стуле, протянув со стоном в сторону раненую ногу. - Ну? Говорить будете или как и зачем?
- Прошу встречу с командованием и всем гарнизоном последней твердыни! То есть, не прошу, конечно - требую!
- Требуют они. Чуть что - сразу требуют. А сами, значит, с той стороны пришли...
- Да нет же никакой "той стороны"! И просто не было никогда!
- Ага. И войны, значит, никакой нет. И черти эти в атаку не ходят по двадцать раз на дню. И сатана здесь совершенно с краю и никак не влияет... Вы говорите, говорите. Запись идет.
- Нет, война, конечно, есть. Но - последняя. Итоговая, так сказать. А вы никак не хотите ее закончить. То есть, даже мешаете.
- Потому что жить-то всем хочется. А нам, последним оставшимся, с темными силами никогда не смириться.
- Да нет же никакой темной силы!
Из тени за спиной дознавателя выдвинулся священник, всматриваясь пристально.
- Так говоришь, темной силы нет?
- Нет! - уверенно кивнул архангел.
- А светлой - тогда?
- И светлой - нет!
- То есть, ты - вовсе не со светлой стороны, я тебя правильно понял?
Гавриил задумался. Если темной стороны нет, то и светлой тоже - это правильно. Но сам-то он тогда - какой? То есть, что значит - какой? Такой, каким нужен своему повелителю. И не имеет значения цвет маховых перьев в крыльях. Никакого значения это просто не имеет.
- Я, - сказал он мудро, - ни с какой такой стороны. Потому что самих этих сторон просто-напросто никаких нет.
- Отрицаешь, выходит, ад и сатану, повелителя его?
-А-а-а... Я все понял! То есть, понял, что это вы просто ничего не поняли! Вы считаете, что война идет между адом и раем? Так это совсем не так! Не может быть такой войны! Это как, представьте, война между переплетным и печатным цехом в типографии. Как война между историческим и геологическим факультетом в университете.
- Говори, говори, мы слушаем тебя.
- Нет иного повелителя ада, кроме единого Вседержителя. Он же владеет и раем. И всей Вселенной. И всем, что измыслит и создаст своею волею. И сатана, которого поминаете через раз, есть один из его ангелов, наказанный и изгнанный с небес под землю, в темноту преисподней. Но это - его ангел! И подземные чертоги - тоже его! И ад, и огненные озера, и сковородки под грешниками, и Сизиф, отрабатывающий свой грех - это все божье, все по его повелению и по его указу.
Священник слушал, смурнея лицом и темнея глазами.
- Так ты говоришь, что черти эти - по божьему повелению в бой идут?
- Да!
- И что война эта - его личная воля?
- Да! - радостно кивнул Гавриил.
- И мы, как ты говоришь, должны по его воле открыть ворота и сдаться? И закончится война. И больше не будет войн?
- Да! Вот же, понимаете всё!
- Посиди тут пока... Посовещаться нам надо.
...
- Что скажете, батюшка? Вы у нас главный эксперт на сегодня. Остальные совсем еще молоды, неопытны.
- Что тут можно сказать... Бог наш всемилостив, всеблаг... Но и всемогущ притом. Это мы признаем, в это верим. И если надо ему уничтожить род людской, так его воли простой хватит для того. Если же мы тут, кучка ведь нас, мало, но отбиваемся от адских орд, то - была ли на их победу воля божья? Не может же так быть, что наша оборона - сильнее божьей воли?
- Ну, ты сказанул, отче... Прости меня, грешного...
- Вот я и думаю. Думаю, выходит, засланный у нас переговорщик. Умы он нам пытается повернуть не в ту сторону. Или хочет убедить, что бог не всемогущ. Так, а кто у нас не всемогущ? С кем борется всю жизнь человек, чтобы достичь в конце идеала и попасть в райские кущи? С диаволом. С сатаной. С искусителем-змеем. Вот и выходит, что это змей прокрался к нам. Искушает. Ну, ладно...
- Так, что, опять святой водой его полить?
- Этого - бесполезно. Не вредит ему вода. То есть, вредит, конечно, но не так сильно. Этого - сжечь, полагаю. А не сгорит, так утопить. Уж оттуда-то, со дна, не выберется. Особенно, если груз хороший к ногам прикрепить.
- Но ведь - переговорщик все-таки... Нельзя ведь, вроде?
- И что теперь? Мы - последняя твердыня. Нет для нас иного конца, кроме смерти. Все одно - помирать. Так надо перед своей смертью нанести побольше вреда этим тварям. Вишь, какого к нам прислали... Белого, да блескучего. Не из последних он у них, видать. Вот его и казнить смертию самой жестокой. И пусть эти смотрят. Пусть кидаются ему на выручку. И тех всех побьем. Нам все одно отступать некуда. Пусть весь мир против нас, мы же - с богом. И никто же на ны!