- Ты посмотри на них, - ворчал Первый. - Сидят, понимаешь, дразнят. Нет, чтоб покормить.
На берегу сидели две оживленно болтающие барышни, размахивали руками, что-то друг другу наперебой рассказывая, звонко хохотали, рассматривали какие-то блестящие баночки-тюбики-коробочки, поминутно таскали что-то из большого шуршащего пакета и отправляли в рот.
- Балда ты, - фыркнул Второй. - Тут же у нас, понимаешь, заповедная зона. За-по-вед-на-я! Проще говоря, у них есть прекрасный повод не делиться - им же нельзя кидаться едой в воду.
- Что ж они едят такую... неэкологичную еду?.. Что ей даже покидаться нормально нельзя?..
Вода искажала изображение и заглушала звуки. Но голоса людей всегда были громкими и резкими; до дна они, пожалуй, не пробивали, но на поверхности их было слышно прекрасно. Тем и лучше: спать Отцу никто не мешал, и он, в свою очередь, не мешал развиваться подрастающему поколению мальков, терпеливо караулящих всех приходящих и шумящих наземных. Люди всегда приходили с едой, бывало, нечаянно роняли кусочки в воду, этого хватало надолго.
Девицы оказались аккуратистками. Хохотали громко, собрав огромную аудиторию мальков, но кормить отказывались наотрез. Все использованные бумажки, салфетки и упаковки, в которых остались драгоценные крошки, они с удручающей дотошностью собирали в один пакет, явно собираясь покинуть берег нетронутым.
И точно - засобирались, вот одна уже начала подниматься на ноги. Кормежка, очевидно, отменялась.
- Заррразы, - буркнул Первый, но пока не уплывал: надежда, как известно, умирает последней.
Вторая девица встала с насиженного места, неловко оступилась, махнула руками, но устояла, разве что выронила что-то, и это что-то моментально с глухим всплеском ушло на дно. Девушка перепуганно ахнула, ломанулась за потерянным, но была вовремя поймана за шиворот подругой, а после минутного тихого переругивания отказалась от идеи стать утопленницей и с обиженным видом поплелась восвояси.
Мальки тем временем с радостными воплями накинулись на добычу, общупали ее, обнюхали, облизали, попробовали на зуб, попинали, потолкали и единодушно пришли к ужасному выводу - сей предмет в пищу не годился категорически.
- Как-то это... не очень вежливо с их стороны, - промямлил Первый.
- А у нас тут, между прочим, заповедная зона. За-по-вед-на-я! - поддержал Второй. - Нельзя раскидываться таким... таким... ну, я не знаю, что это!
- Какая разница, что это, если оно несъедобно? - огорченно отвернулся Тринадцатый и добавил пару неприличных слов, услышанных им намедни от группы подвыпивших парней.
- Старшие рассказывали о том, что люди иногда пользуются такой штукой, которую они называют "упаковкой", - блеснул эрудицией Сороковой. - То есть заворачивают еду в не-еду.
Надежда вспыхнула с новой силой и тут же угасла.
- И что ты предлагаешь? - без особого энтузиазма спросил Первый.
- Старшие рассказали, значит, Старшие и знают, что с этим делать, - смутился Сороковой. - Я только слышал, я не знаю. Не смотрите на меня так, не знаю я!
- Советовать мы все горазды...
- Да ладно, чего вы ругаетесь, сами же видите, это несъедобно!
- А откуда нам знать? Оно вон какое большое, мож оно снаружи невкусно, а внутри еще как!
- Отставить философию! С мыслями о вечном - к улиткам, они расскажут, что там внутри, а что снаружи!
- Я не философствую, я предполагаю.
- Ты не предполагай, а предлагай.
- А давайте все-таки отнесем это Старшим?
- Кто сказал? - рявкнул Первый, оглядывая толпу мальков.
- Я, - пискнул из дальних рядов самый маленький Сто Двадцать Шестой.
- Откуда ты такой смелый выискался, малявка? Старшие нас пожрут и не заметят!
- А Первый-то у нас трус! - звонко залепил Сто Двадцать Шестой.
Первый оцепенел. Второй изумился. Третий коротко хохотнул. Четвертый испуганно скрылся за спинами братьев, чтобы не видеть скоропостижной кончины младшего. Пятый заинтересованно переводил взгляд с одного на другого.
- А молодец малявка! - в наступившей тишине бас Тринадцатого напомнил рокот голоса Отца, заставив всю толпу с ужасом выдохнуть, а потом с облегчением вдохнуть. - А что, если такой смелый - пускай! Поможем ему дотащить это фиговину до Старших, а там он пускай с ними разбирается, как умеет. Да не трясись ты так, Первый, все не так страшно! - и добавил пару неприличных слов, услышанных им от компании подвыпивших девиц, гулявших надо озером неделю назад.
- Я не страха трясусь! - взвизгнул Первый. - А от злости! Сейчас я эту малявку!..
- И будешь со Старшими тогда сам терки тереть, - невозмутимо закончил Пятый.
Картина в итоге вышла прекрасная. Впереди плыл надутый от гордости червячок - Сто Двадцать Шестой, за ним толпа мальков, подталкивающая носиками добычу, и Первый скраю, усиленно делающий вид, что он плывет по своим личным делам, просто ему внезапно оказалось по пути с этой толпой идиотов. А так он к ним никакого отношения не имеет, нет-нет, как вы могли подумать...
- Это что за несанкционированный митинг? - лениво прохрипело над головами. - Мелкотня, я к вам обращаюсь!
Мелкотня молча кинулась в рассыпную, оставив одинокого червячка общаться со Старшим тет-а-тет.
- Это... - вякнул Сто Двадцать Шестой. - Дяденька...
- Какой я тебе дяденька, пискля? - старый карась, кажется, был сыт, а потому добродушен. - Что вы всякий мусор тащите?
- Это не мусор, - обиделся младший. - Это... Это дар! От людей Старшим! Вот, мы передаем. Нам доверили.
- Люди хорошего не дарят, - хрипнул Старший и закашлялся.
- Ну... морской черт с вами, мелкотня. Отнесите Старшим Сестрам, они бабы мудрые.
"Несанкционированный митинг" продолжился, но теперь за ним еще неторопливо плелся старый карась, одновременно пугая и поддерживая.
"Бабы мудрые" встретили дар без скалок и сковородок, восполняя недостаток подручного оружия соответствующим настроением.
- Ооо, ты глянь, старый мелких выгуливает, только поводочка не хватает. Да не выгуливает, глаза протри, слепая дуреха, а дрес-си-ру-ет! Вишь, тяжести таскают! Ничего, поговаривают, от этого растут быстрее. Ага, а еще поговаривают, что детей эксплуатировать нехорошо. Да ладно, у нас этих детей - хоть на зиму соли. А вдруг это твои дети-то? Не жалко? Да кто их сейчас разберет, кто чей? Да и какая разница... Старый, что не появлялся-то? Неужто с детишками интереснее?
- О, прекраснейшие из мудрейших! - возопил неожиданно Сто Двадцать Шестой, повергнув Старших Сестер в адскую помесь ужаса и удивления. Через десять секунд натужного переваривания только что прозвучавшего Сестры разразились хохотом.
- Ты глянь, какой галантный малыш! Настоящим мужчиной растет! Понимает, каким тоном с нами разговаривать надо! Чего тебе, маленький?
- От нас! Вам! Вам и только вам, о прелестнейшие дамы! Дар! Изготовленный руками человеческими! - с шекспировским надрывом вскричал младший. Братия мальков, проникнувшись важностью происходящего, преподнесли "дар" Старшим слаженно, плавно и красиво, излучая почтение чуть ли не на физическом уровне.
Сестры послушно склонились над подарком и... замолчали. Впервые за вечер. Думали долго, почти пол минуты - невиданное и неслыханное раньше чудо!
- Я знаю, что это, - наконец, прервала молчание Старшая Сестра - уже понемногу начинавшая дряхлеть щука. - Видела как-то поздно вечером... Парочка на лодке плавала, влюбленная парочка. Целуются, любятся, молодые, хорошенькие такие. Воркуют там что-то друг с другом, слова любви говорят. Так вот, к чему я это - девочка-то пару раз доставала такую же штуку из кармана и, вы не поверите, красила ей губы!
- Прямо-таки красила, - уверенно подтвердила Старшая Сестра. - Видимо, у людей это знак любви!
- Это что получается? - растерялись Сестры. - Мальки в нас влюблены что ли? Всей толпой?
- Дуреха! - фыркнула старая щука. - Не они в нас влюблены, а мы, как обладатели этой штуковины, представляем из себя воплощение любви!
- Ааа... - обрадовались Сестры. - Тогда кыш, кыш, мелкотня! Спасибо, конечно, теперь плывите по своим делам, а мы тут будем воплощать из себя любовь! Старый, ты тоже брысь! Ишь, уши греет. Не мужское это дело! Вон, все вон, оставьте нас!.. Так, Сестра, объясняй, как это делается? Как это красится? Как это воплощается? Угу, ясно... Э, а ты чего здесь?
Сто Двадцать Шестой не сдвинулся с места, с любопытством наблюдая за суетой Сестер.
- А я слышал от людей, что это и зачем! - звонко похвастался он. - Они говорят, это называется "по-ма-да"!
- Помада? Хорошее название. От него так и веет... любовью, да, любовью! Что еще ты слышал, маленький?
- Что пользуются помадой только дамы, такие же прекрасные, как и вы! Для того, чтобы быть еще прекраснее и сверкать, как отраженья звезд!
- Ооочень интересно!
- Используют ее перед встречей с любимым или плывя на... на... на дис-ко-те-ку!
- Что такое дискотека? - живо заинтересовались Сестры.
- Это... это когда много людей собираются в одном месте, расслабляются, радуются, смеются и танцуют.
- Откуда ты все это знаешь, маленький?
- Услышал сегодня от двух человеческих сестер.
- Умница, маленький, знаешь, о чем слушать надо... Сестры! У нас сегодня дис-ко-те-ка! - объявила старая щука. - Красимся помадой... Как? Да очень просто! - уверенно заявила она и ткнулась лицом в помаду, оставив на себе ярко-красный отпечаток. - Ну как, хороша я? Хватить ржать надо мной, давайте повторяйте, глупые! Сегодня будем расслабляться, радоваться и что там... и танцевать?
- Как танцевать-то? - не поняли измалеванные красным Сестры.
- А как-то так! - задорно воскликнула старая щука, ударив под дну хвостом и закрутившись волчком. - Ну чего вы, клячи? Все воплощения любви обязаны танцевать!
- Да без музыки как-то... нещитово, - возразил кто-то.
- Музыки вам... Маленький!
- Я! - Сто Двадцать Шестой вытянулся по струнке.
- Где там твои братья? Расплылись?
- Никак нет! Вот, за водорослями прячутся.
- Вот несносные дети! Собрались сюда, мелкие! Так, давайте в рядок... Нет, одного много. В несколько рядков. Друг за другом! Ровнее! Вот так! Теперь пойте. Красиво пойте. Давайте-давайте. Начинайте!
Мальки неровным хором затянули что-то тоненькими голосами, но потихоньку разошлись, начали отрываться, кто во что горазд. Низкие голоса пошли по басам, задавая общий ритм своими "тум-тум-тум" и "пам-пам-пам", высокие выводили мелодию, подражая услышанным у людей саксофонам ("ту-ру-ру-ру-рууу-уиии!") и фортепьяно (тра-ля-ля, тра-ля-ля, ля-ля-ля-ля-ляяяя!"). Сразу стало понятно, зачем люди таскают с собой огромные магнитофоны - а как иначе объяснить рыбкам, что такое "музыка"? Да через пятнадцать минут из мальков можно было собирать полноценный джаз-бэнд! Да еще и а капелла! Бриллиант мировой музыки!
Сестры не отставали, устроив настоящие ведьминские пляски, крутясь, вертясь, складываясь пополам и разве что наизнанку не выворачиваясь. Сначала выходило странно и скованно, по аппетит, как известно, приходит во время еды, и вот уже каждая про себя решила стать самой яркой звездой сегодняшнего вечера. Шум, гам, пыль столбом, взвизгивания, мальков то и дело разносит в стороны, от излишне резких движений Старших, но они возвращались, выстраивали ряды по новой и продолжали петь. Подтянулись на крики-вопли Старшие Братья, поразились открывшейся картине, но каждый, когда его увлекали Сестры в гущу танцев, думал про себя "а почему бы и нет?.."
Вот уже где-то меняются настроения: "Э, братан, куда несешься, хвост отдавил! - А чего ты тут хвост разложил на все озеро? - А хочу и раскладываю!.." - ну, что за дискотека без дружеской драки? Вот и Сестры где-то уже не смеются, а пищат в ужасе, а мальки все продолжают выводить мелодию.
- Оооооооох... - разнеслось тут по всему дну, и все звуки как оборвало. - Деееееетиииии...
Прыснули в стороны мальки, отодрались друг от друга в панике Браться, застыли Сестры, зажмурив глаза. А дно словно затряслось, задрожали водоросли, заволновалась вода. Из дна медленно и основательно выкапывался спящий доселе Озерный. Стоило выкопаться - и спецэффекты закончились, не такой-то он и большой, этот Озерный, что, впрочем, не отменяет его властвование над водоемом. Морщинистый дед с круглыми рыбьими, прозрачными глазами, перепонками, жабрами, обросший водорослями с головы до ног, но до сих пор еще вполне человека напоминающий. Молодой, короче.
- Что вы тут устроили за шабаш? - спросил он уже нормальным голосом, осматривая место действия.
Толпа моментом рассосалась, оставив отвечать старую щуку и молодого малька.
- Ооотееец, - заныла с видом провинившейся школьницы щука.
- Отец, у нас тут дискотека! - зазвенел Сто Двадцать Шестой.
- Какая еще дискотека, дети? - устало приподнял бровь Озерный. - Вы совсем тут с ума посходили с тоски? Это ж человеческая традиция. А вы, я вам напомню, рыбы! Старшая, что у тебя на лице?
- П-п-помадаа...
- О Господи... Умойся. И чтоб я этого не видел больше. Срам-то какой. Младший, твоя идея?
- Да я ж просто малек, с чего б им меня слушаться?
- Ты мне лапшу на уши не вешай, шутник. Такой маленький и такой хитрый. Точно черт морской. Все озеро с ног на голову поставил. Я таким же когда-то был... Так, все, рассосались. Етить вас непереетить. Бедлам... Помаду людям верните, сами вспомните, что вы рыбы, а не люди. Вам не положено так баловаться. Поняли? Ну, выполняйте... - и Озерный начал закапываться, потихоньку закрывая сонные глаза.
- Что-то мне это напоминает... Не этот ли тюбик ты вчера в воду уронила?
- Его... Неужто выплыл? Глазам не верю. Ну пользоваться ей все равно теперь нельзя. А жаль... Опаньки.
- Что такое?
- Она закончилась.
- За ночь?
- За ночь. Мистика какая-то... Уронила новую, выплыла использованная...