Старик провел рукой по стене, не обращая внимания на грязь, которая была тут везде - и на земле, и над землей. Мутные разводы стали сутью кривых узких улочек, образующих настоящий лабиринт, казалось, что так было всегда, казалось, что и сто лет назад зловонные ручейки лениво текли рядом с потрепанными одноэтажными домишками. Текли по земле, просачиваясь в трещины между камнями, принимая в себя все новые и новые порции нечистот, то быстрее, то медленнее, но никогда не иссякая. Текли в душах людей, живущих тут, насквозь пропитав плоть и кровь, оставив след из серых уродливых лохмотьев...
- Это то место?
Глаза внимательно исследовали ближайшую стену, словно пытаясь проникнуть внутрь, рассмотреть самую мельчайшую деталь. Старик принюхался, взглянул в другую сторону, поднес испачкавшуюся и поцарапанную ладонь к лицу, еще раз втянул носом воздух.
- По крайней мере, очень похоже.
Он, слегка поморщившись, вытер руку о свою одежду, которая состояла из нескольких кусков грубой ткани, хитрым образом соединенных между собой. Простенько, но удобно и тепло, что было очень кстати, так как осенние деньки совсем не баловали людей хорошей погодой. Скорее - баловали плохой, то есть ветром, резким и холодным, постоянно моросящим дождиком, который то прекращался, то вновь набирал силу. И даже солнце, временами выглядывающее в просветы между серыми тучами, не грело, а лишь слепило глаза.
Старик, прислушиваясь к своим ощущениям, полузабытым, но, почему-то, вызывающим в глубине души легкую улыбку. Совсем недавно он и помыслить не мог о таком... но, как оказалось, что-то эфемерное, неощутимое все время тянуло его сюда. Кто бы мог подумать... Солнце вновь скрылось за тучами, которые разродились очередной порцией дождика. По лицу старика стекали капельки, пересекавшиеся с морщинками и придающие ему вид чего-то совсем уж древнего, но при этом удивительно живого. Странное зрелище, которое можно было бы увидеть в зеркале или, хотя бы, в мутных лужицах, хаотично разбросанных под ногами. Но старик не смотрел вниз.
Чашка с легким стуком соприкоснулась с деревянной поверхностью стола и затихла в ожидании того момента, когда на нее вновь обратят внимание. Она, стол и человек, хозяин темной комнатушки, которая совмещала и спальню, и кухню, и прихожую, уже долгое время сидели в почти полной тишине. В тишине и полном одиночестве, коего не нарушал даже упрямый лучик света, время от времени прокрадывающийся в узкие щелки меж плотно закрытыми ставнями.
- Что-то случиться...
Он больше года не разговаривал сам с собой, да и другие люди не часто нарушали его уединение. Спокойное молчаливое созерцание стало смыслом бессмысленной жизни... Но сегодняшний день внес некоторые коррективы в, казалось, уже окончательное решение. Он засомневался, предчувствие кольнуло сердце, головная боль была сильнее, чем обычно... этот дождь... Бесцветные глаза сосредоточенно уставились в чашку, до середины наполненную горячим чаем.
- Не двигайся!
Старик замер, следы, оставленные его сандалиями, быстро наполнялись грязной водой.
- А теперь бросай на землю все, что у тебя ценного! Пошевеливайся!
Справа, затаившись в тени одного из местных домишек, удобно устроилась странная троица, судя по виду - настроенная совсем не дружелюбно.
- Ты глухой?
Старик не шевелился.
- Бать, да он над нами издевается!
Один из грабителей, самый молодой, злобно оскалился и вытащил продолговатый предмет, оказавшийся ржавым ножом.
- Ничего... сейчас он свое получит... - второй бандит, постарше, приподнял левый рукав, обнажая татуировку, и, не глядя на товарища, который, судя по всему, был еще и его сыном, процедил сквозь зубы. - Спрячь нож.
Младший, нехотя, словно против воли, убрал оружие обратно и, пытаясь дать выход своему недовольству, двинулся к жертве, яростно зашипев:
- Ах, ты!..
Его отец, ухмыльнувшись, направился следом.
- Сам напросился...
Дождь моросил, будто пытаясь смыть вековую грязь со стен, с камней под ногами, со всего, до чего мог дотянуться. Капля за каплей ударялись о твердую поверхность, разбиваясь тысячами брызг... Но все напрасно, слишком глубоко въелось, слишком давно...
Кулак старшего опустился вниз с неотвратимостью гидравлического пресса. Потом еще раз и еще. Мгновением позже к нему присоединился сын, но старик этого не увидел, потеряв сознание уже после первого удара...
Кусок ткани в судорожно сжатой руке... Почувствуй боль.
Шум с улицы проник в комнату, коснулся ушей человека, обеспокоил. Тот, наконец, оторвался от созерцания остывающего чая и повернул голову в сторону окна. Несколько секунд прислушивался, а затем едва заметно кивнул, соглашаясь с собственными мыслями... Трое, опять, нашли очередную жертву... Хозяин комнаты поморщился, происки этих бандитов, которым он регулярно был свидетелем, каждый раз вызывали внутри какое-то странное чувство. Эдакую... неловкость. Причем - неловкость перед самим собой, словно он был чужеродной деталью внутри отлаженного механизма, словно его место на небесах или, хотя бы, в жарком аду... Но не здесь, не сейчас.
Кисти рук с силой сжимались и разжимались, впервые за долгое время он, бывший полицейский, которого выгнали с работы за пьянства, который повидал всякого, захотел подняться из удобного, хоть и изрядно потрепанного, кресла, подойти к окну и, тщательно прицеливаясь, разрядить всю обойму револьвера. Револьвера, припрятанного в ящике стола еще со времен службы - рассчитывать только на табельное оружие было неоправданным риском. Надежная, верная машинка... Добрый десяток лет он пылился в темноте, но в любой момент, его хозяин в этом не сомневался, мог использоваться по своему прямому назначению. Стрелять и убивать.
Первая пуля - в неустроенность, в бесконечный и безуспешный поиск своего места в жизни. Поиск, что закончился полным провалом, привел к возникновению алкогольной зависимости, а затем все полетело в тартарары... Все, кроме самого мистера бывшего полицейского, который завис в состоянии вечной неопределенности, медленно, но верно скатываясь в теплую и уютную пустоту...
Вторая - в нерешительность, в сомнения, которые помешали уже после увольнения попытаться устроиться на приличную работу, переждать, а потом, чем черт не шутит, может быть и вернуться. Ведь он бросил пить! Ни капли с того дня. И ведь не опустился, не скатился под откос, но... сломался. Раз и навсегда.
Третья - в безразличие, в броню, заботливо выкованную в детстве и закаленную на отнюдь не мирной службе... Она хорошо защищала, эта броня, от ненужных эмоций, от чужой боли, от внезапных порывов... да и сейчас защищает. Хотя этого не требуется - лишь тень человека обитает ныне в мрачной комнате, с каждым прожитым, если можно назвать подобное существование жизнью, днем становясь все прозрачнее. Когда-нибудь он сделает последний шаг... очень скоро...
Три выстрела... и три контрольных - на всякий случай. Револьвер не подведет, да и в руках своих он не сомневался. Просто встать и... что он теряет? Сделать то, что давно хотел... Сейчас, еще мгновение и...
Секунды медленно соединялись в минуты, шум на улице постепенно стих, а чай, про который бывший полицейский забыл, погрузившись в свои мысли, уже совершенно остыл. Лениво, словно никуда не спеша, стрелочка часов переместилась на одно деление...
Хозяин комнаты так и не пошевелился.
- Достаточно, - третий грабитель вышел из тени, явив миру белоснежный плащ, до пят, спутанные длинные волосы того же цвета, да отстраненный взгляд изумрудных глаз. - Обыщите его.
Отец с сыном сноровисто обшарили неподвижно лежавшее тело, ловкие пальцы выполняли привычную работу, но тщетно.
- Ничего...
Старший, разочарованно хмыкнув, по привычке коснулся оголенной шеи старика. Через миг на лице бандита возникло выражение искреннего удивления.
- Да он не еще не окочурился!
- Тем лучше, - равнодушия в голосе Мерлина, так звали третьего грабителя, хватило бы на весь город и еще осталось бы. Даже его подельники не видели, чтобы этот, мягко говоря, не молодой человек - гладкая кожа лица и рук, а так же подтянутое тренированное тело, не могли никого обмануть - когда-либо выказывал эмоции. - Уходим. Быстро.
- А этот?
- Если выживет - значит, ему повезло. У нас много дел.
Последние слова Мерлин бросил через плечо, уже удаляясь от места происшествия, да так быстро, что отцу с сыном пришлось его догонять. Правда, исполнить это им удалось только тогда, когда их товарищ ненадолго замедлил шаг, чтобы осмотреть низ плаща. Слегка смежив веки, что означало полную удовлетворенность, он подождал пару секунд и продолжил путь...
Тут, словно прорвалась какая-то неведомая плотина и с небес на землю обрушились неистовые потоки воды, которые, смешиваясь с мутными ручейками, образовывали стремительные, бурлящие реки... Но ни усилившийся дождь, ни грязь под ногами не нарушили белизны одежд Третьего...
**********
- Эй, приятель!.. - глаза отчаянно не желали открываться, сердце выбивало ритм тамтама. - Эй, ты живой?..
Старик с трудом разлепил веки, попытался приподняться, но, почувствовав сильнейшую боль в каждой клеточке тела, беспомощно завалился назад.
- Оклемался?.. Значит, все будет в порядке.
Пристроившийся рядом субъект неопределенного возраста, по виду напоминавший бродягу, почесал заросшую физиономию и попытался ободряюще улыбнуться.
- Что... кххх...
Слова потонули в утробном кашле, старик склонил голову на бок и выплюнул темный красноватый сгусток, тут же подхваченный одним из множества ручейков, что текли по мостовой. Бродяга, слегка обеспокоившись, тут же засуетился и извлек откуда-то помятую пластиковую бутыль, на дне которой плескалось что-то, отдаленно напоминающее жидкость, пригодную для питья.
- Глотни... это все, чем я могу помочь...
Избитый не стал привередничать, наоборот, он схватил протянутую добрым человеком емкость с водой и одним глотком опустошил, даже не заметив неприятного привкуса.
- Спасибо... - прошептал старик спустя мгновение. - Мне уже лучше...
Воспаленные, с темными мешками, глаза бродяги устало взглянули вверх - на начавшее проясняться небо. Дождь прекратился, ветер стих, воздух наполнился удивительной для этих мест свежестью. Бродяга вздохнул.
- Хоть кому-то лучше...
Старик немного помолчал, кашлянул и едва слышно сказал:
- Ты умираешь... сколько осталось?.. месяц, два? полгода?
Наступившая тишина выглядела противоестественной... но при этом - единственно правильной. Любой шум, обычно присущий узким улочкам городской окраины, сейчас оказался бы совершенно неуместен. И его не было.
- Не знаю... в приюте мне сказали, что протяну год... но я чувствую... меньше... гораздо меньше.
Бродяга тряхнул головой, несмотря на то, что он выглядел уже немолодым человеком, старик без труда определил его истинный возраст. Двадцать пять лет. Ни годом больше.
- А ведь я и не знал, что болен... до самого момента, когда сделать уже ничего нельзя... я мечтал... выбраться из этой дыры, с этого дна... и ведь мог, мог! А потом меня осмотрел врач и сказал... сухо так, между делом, его ждало еще много больных, он устал, я понимаю... но так безразлично... он просто назвал болезнь... и сказал, что она неизлечима. Все...
Бродяга не понимал, почему такому человеку как он, который лишь считает дни, оставшиеся до скорой смерти, захотелось открыть свою душу, выговориться. Почему именно сейчас? Он не знал. Но продолжал рассказывать, без эмоций, просто излагая факты...
- Все рухнуло в один миг... Мечты, надежды, радость прожитых, пусть тяжелых, дней... Все исчезло, испарилось, разлетелось тысячей мелких осколков... И теперь я тут... Коротаю часы под открытым небом... И каждый раз... каждый раз... спрашиваю Бога - почему?! Почему, Господи?!.. А он молчит... Молчал тогда... Молчит сейчас... А я так хочу услышать ответ... Только один ответ и больше ничего... А он молчит...
Старик, которому, похоже, стало намного лучше, сел, прислонившись спиной к грязной стене, и, внимательно посмотрел на своего нового знакомца.
- Тебе больно?
Бродяга сжался, как от удара.
- Да... С каждым днем все хуже... но пока еще можно терпеть...
Старик простер окровавленную длань над давно не знавшей мыла головой больного.
- Спи.
Глаза бродяги широко распахнулись, почти детское удивление промелькнуло в них и, уже падая в мягкие объятия вечного сна, он прошептал:
- Молчит... опять молчит... почему?!..
Голос делался все тише и через минуту его обладатель уже был мертв... Старик осторожно закрыл глаза бродяги, на лице которого навечно застыло умиротворенное выражение. Все, что можно было сделать... А потом, уже собравшись уйти, обернулся и ответил на последний вопрос умершего.
- Он всегда молчит...
**********
Хеллиа, нервно закурив очередную сигарету, выругалась про себя. Чертова погода! Разве нормальный человек будет бродить сейчас по улицам? Да еще и в поисках приключений вполне определенного свойства? Да еще и в подобном месте? Проклятье! Хеллиа, которую больше знали под прозвищем Райский Цветочек, выдохнула струю сизого дыма и сделала очередную затяжку. Да... на хороших клиентов и в солнечную погоду рассчитывать не приходилось, всякая шваль, юнцы, ищущие острых ощущений, изредка забредающие сюда стражи порядка... Негусто. Впрочем, время идет, а годы не прибавляют привлекательности.
- Да, милашка, наши дни уже в прошлом... - насмешливо сказала Хеллиа самой себе. - Райский Цветочек увял, и его выбросили на обочину жизни... Ну, хоть с голоду не умрешь, и то хорошо.
Она с отвращением швырнула на землю окурок. И ведь ничего не поделаешь - приходиться курить подобную гадость, чертова привычка... Что когда-то было модным, сейчас превратилось в обузу, которую Хеллиа уже не сбросит с себя. Не хватало силы воли? Может быть, но главной причиной служило то, что девушка сама не хотела раз и навсегда покончить с вредной привычкой. Как же иначе она будет убивать медленно текущее время, стоя на улице, под открытым небом, в дождь и ветер? Чем успокоит натянутые, как стальной трос, нервы?
Хеллиа достала еще одну сигарету.
Старик появился неожиданно - только что на улице было совершенно пустынно, а в следующий миг девушка увидела рядом с собой сгорбленную фигуру. Отшатнувшись, Хеллиа испугано взвизгнула, но быстро успокоилась и, поняв, что опасности незнакомец не представляет, вскинула свой все еще симпатичный носик.
- Какого черта... убери от меня свои грязные руки!
Тут девушка заметила кровь на рваной одежде старика, свежие синяки и ссадины на покрытом морщинами лице... похоже ему сильно досталось. Жалость в душе Хеллии боролась с отвращением.
- Уходи... Или я позову пару ребят, и тебе мало не покажется!
Она осеклась - куда уж больше... старик и так еле стоял на ногах. Робкие угрызения совести шевельнулись в глубине души, за толстой маской цинизма и презрения ко всем и вся.
- Ну что тебе нужно? - девушка усмехнулась. - Неужели того же, чего и остальным?
Рыжие крашеные волосы разметались на ветру, губы сверкнули ярким пятном... но старик ничего этого не видел, а просто смотрел в глаза Хеллии.
- Пить...
И это все? Ну, почему бы и не помочь надоедливому нищему... главное, чтобы он после этого отвязался от нее.
- А если я тебе дам воды, ты уйдешь?
Девушка с подозрением посмотрела на старика, ожидая ответа, но тот лишь молчал и улыбался. Решив, что это означает - да, Хеллиа покопалась в своей сумочке и извлекла оттуда маленькую бутылочку с водой.
- Держи... я куплю себе еще.
Разбитые губы едва заметно шевельнулись.
- Спасибо... - с каждым словом голос старика набирал силу. - Тебе здесь не место... ты еще можешь... изменить все.
Девушка с опаской оглянулась по сторонам: последняя фраза, сказанная этим нищим, пробудила у нее старые сомнения, надежды, тщательно скрываемые от самой себя, вновь ожили. Черт...
- Убирайся! - ярость, которая прозвучала в ее голосе, поразила Хеллию. - Я сама решу, как мне жить! Откуда тебе знать! Откуда...
Но никто ей не ответил...
- Эй, красавчик! - Хеллиа заметила потенциального клиента и, накинув на лицо привычную маску, постаралась сделать свой голос как можно более обольстительным. - Не хочешь хорошо провести время?
**********
Строгий темный пиджак, красный галстук, дорогие часы, выглядывающие из рукава. Молодой мужчина выглядел инородным телом в этом мрачном лабиринте узких улочек, он, словно роскошная яхта, входящая в бухточку, полную утлых лодчонок, неторопливо рассекал пространство, наполненное неприятными запахами, сыростью и чувством черной безысходности. Он был здесь чужим, и ему было на это наплевать.
- Чтооооо? Не хотят подписывать контракт?
Дорогой мобильный телефон крепко прижат к уху, тонкие губы сжаты в прямую линию.
- Значит так... скажи им - если они не согласятся на наше предложение, то мы найдем другого поставщика...
Темные глаза внимательно осматривали окрестности. Уверенность уверенностью, но береженого - бог бережет.
- Чтооооо? Они говорят, что сомневаются во мне? Мне тридцать три года, я десять лет в деле, я...
Разгоряченный спором, мужчина не заметил довольно глубокой лужи, наполненной жидкостью ртутного цвета.
- Проклятье!
Низ брюк мгновенно промок, вода просочилась даже внутрь лакированных туфель.
- Нет-нет! Это не тебе... Ладно, я отключаюсь, перезвони чуть позже. Ага, тебе тоже удачи.
Средство связи было аккуратно убрано в карман пиджака, и бизнесмен опустил взгляд вниз. Увиденное заставило его выругаться еще раз - брюки были замызганы так, словно их несколько дней тщательно вымачивали в грязи.
- Вот же угораздило их назначить здесь встречу... костюм теперь только выбросить - с таким не справятся даже в химчистке... Эй, похоже, тут есть еще кто-то кроме меня.
В тени одного из домишек замерла одинокая фигура, издали больше похожая на мешок с тряпьем, чем на человека.
- Да это просто нищий... развелось... Ненавижу!
Мужчина остановился в шаге от одетого в лохмотья старика.
- Да... общество развивается, наука, экономика, искусство... но толку? Если стоит отойти немного в сторону - и видишь вот это. Грязь, мерзость, раковая опухоль на теле человечества.
Войдя в состояние, подобное эйфории, бизнесмен продолжал свой монолог. Пропитанные пафосом и ненавистью слова слетали с его губ.
- Когда-нибудь, надеюсь, очень скоро, мы покончим с этими пережитками прошлого, и человечество перейдет на новый уровень. Освободимся от камней, привязанных к ногам, чтобы стремительно взлететь ввысь, к сияющим вершинам совершенства...
Монолог оборвался, когда старик, собрав остаток сил, прошептал:
- Тише...
Сбитый с мысли, слегка растерявшийся бизнесмен, воззрился на того, кого он считал нищим оборванцем, как на неведомого зверька.
- Что-что?
Старик не ответил. То ли не было больше сил, то ли просто не захотел.
- Хм... ну что с тебя взять... на, держи, я сегодня добрый.
Зеленая бумажка, эквивалент немалой суммы денег, плавно опустилась на грязную мостовую. Мужчина еще пару секунд потоптался на месте и, стремительно развернувшись, поспешил уйти подальше от странного старика...
...Банкнота быстро намокла и, оказавшись никому не нужной, была унесена одним из мутных ручейков...
Капли дождя, срываемые ветром с листьев, чисто вымытая зелень травы, солнечные лучи, растворяющиеся в брызгах. Человек стоял, повернувшись спиной к городу, из которого только что вышел, и его мысли были прозрачны... Старик, который сейчас сбросил разом лет тридцать, безмятежно прикрыл веки и вдохнул полной грудью окружавшую его свежесть и запахи осеннего леса. Он не думал о том, что с ним произошло совсем недавно, он не держал зла на тех, с кем его свел случай, напротив - был благодарен им. Но и благодарность эта больше походила на благодарность путника, которую тот испытывает к ровной и удобной дороге.
Старик, который больше не был стариком, лишь седина выдавала возраст, неторопливо погружался в неимоверные глубины своей памяти. Встретившиеся на пути лица, судьбы были лишь песчинками под колесами вечности. Как же много... как много их... Старик без труда проследил цепочку, начало которой скрылось в далеком тумане. Впрочем, начало его не интересовало, а вот конец... Он довольно улыбнулся и открыл глаза, в глубине зрачков лениво тлел оранжевый огонек.