ОБИТЕЛЬ ДУШ
Книга 1. ОКАЯННАЯ ДУША
Пролог
Я маленький угрюмый дух,
Бегу я прочь, как будто дева от объятий,
Мой огонек давно потух,
Но не сбежать мне от проклятий.
Без имени, без памяти и права нет на рай,
Пустыня пустоты вокруг, и как уйти за край?
Без жизни, без покоя, и ад мне отказал,
И правда, как порок: мне даже ангел лгал!
Я твой любимый? Брат? Иль враг?
Прошу, хотя бы ты узнай мой мрак!
Я - маленький угрюмый дух, что затерялся среди пут...
Спаси меня скорей - мне очень страшно тут!..
Воздух содрогнулся от очередного раската грома. Молнии прорезали темнеющее небо, словно трещины в некачественно сделанной миске. Отблеск, еще отблеск. Идеальные молнии отчетливой паутиной тянулись к земле, будто дороги с небес совершенного белого цвета - цвета чистоты или пустоты. Мир разделился надвое. Казалось, его края готовы разойтись, едва удерживаемые швом из молний. Верхняя половина, движущая, редеющая, накатывающаяся, покрывающаяся рябью, словно водная гладь, сквозь которую пропустили сгусток мглистой краски. Чернота растворялась в небесах, оставляя то тут, то там кусочки пустоты. Сквозь них пробивалось сияние, как будто за темнеющей поверхностью попали в плен с десяток люминесцирующих существ. Тьма так быстро охватывала пространство, что грозила захлопнуть и эти последние дверцы света.
Голубоватая молния пропорола ткань небес за лесом, виднеющемся вдалеке, на мгновение осветив неровную проселочную дорогу, кривой линией вьющейся среди полей. По дороге мерной поступью двигалась прихрамывающая лошадь, запряженная в телегу. Сухие комья земли осыпались под ее копытами, а камни, встречающиеся на пути, то и дело царапали поверхность колес телеги, чуть затормаживая ее ход. Гром гремел с яростью безумного барабанщика, решившего устроить собственный ночной концерт. Молнии сверкали все чаще, сопровождаемые нестерпимым грохотом. А запряженное животное продолжало равнодушно тянуть телегу вперед. Даже когда небо разверзлось и на землю пролились тяжелые капли новорожденного ливня, лошадь не среагировала. Словно лишенная всякого страха и элементарных животных инстинктов, она упрямо вдавливала копыта в грязевую смесь, в которую в один миг превратилась дорога, лишь изредка недовольно взбрыкивая морду, чтобы стряхнуть холодные капли, заливающие глаза и уши. Ее не волновал грохот, ей безразличен был запах опасности, смешанный с наэлектризованным воздухом. Она уже столько повидала в своей жизни, что гнев погоды ничуточку не впечатлил ее животное восприятие.
Телега качалась и скрипела во всех местах, даже там, где, казалось бы, ей скрипеть не положено. Если бы не раскаты грома, спокойствие полей было бы потревожено именно этой раздражающей руладой. Темнота уже вступила в свои владения, поэтому лишь только очень внимательный взгляд мог заприметить фигуры в телеге, закутанные в черные плащи. Две маленькие фигурки и одна большая. Дождь нещадно заливал телегу, водопадами сбегая сквозь трещины, и вился ручейками по поверхности плащей, капризно отказываясь впитываться в плотную ткань.
Лошадь дотянула телегу до первых деревьев и озадаченно остановилась. Напряженность угадывалась во всем ее теле: от головы на длинной мускулистой шее до промокших черных волос в хвосте. Дорогу развезло настолько, что даже ее непревзойденное упрямство не помогало вытянуть колеса телеги из грязевой каши.
Из нутра телеги приподнялась одна из фигур. Человек оперся руками о края и спрыгнул в высокую мокрую траву. Довольно предусмотрительно, ибо застрять посреди грязевого потока, откуда даже лошади не выбраться, - дело не из приятных.
Лошадь повернула голову к человеку в плаще. Тот наклонился вперед, чтобы дотронуться до морды животного, следя при этом, чтобы ненароком не соскользнуть по траве на дорогу.
- Нам дальше и не надо. Умница, девочка. - Густой басовитый голос с удивительной ясностью слышался на фоне то приближающихся, то удаляющихся раскатов. Голос мужчины подействовал на лошадь успокаивающе. В некогда энергичных глазах вновь появилось привычное равнодушие. Животное отвернулось от человека и без особого интереса уставилось перед собой, будто говоря: "Значит, нет проблемы? Ну нет, так нет".
Мужчина плотнее закутался в плащ и двинулся прочь от дороги, огибая густой кустарник, стоящий на пути. Через пару секунд впереди показался желтоватый отблеск, словно сквозь занавески в окне пробивался огонек, и еще через секунду очередная молния сверкнула в ночи, осветив и весь силуэт дома - цели их пути.
Дом был совсем маленький с непропорционально высокой остроконечной крышей, рвущейся в рыдающие небеса. Обветшалая поверхность потемнела от влаги и пестрела подгнивающими пятнами. При ближайшем рассмотрении можно было увидеть, что стены частью сложены из кирпича, рассыпающегося на глазах, обитого темнеющими досками. Перед домом витал аромат чего-то копченого. Изредка ветер доносил до земли запах дыма, больше похожий на смрад, наталкивая на мысли, не используют ли обитатели дома для растопки влажную древесину.
Человек остановился перед самой дверью и три раза громко стукнул костяшками пальцев по поверхности. Жест получился весьма острожным, будто путник опасался, что дверь развалится под его рукой. В глубине дома раздались легкие шаги, и дверь распахнули, в спешке ударив ею об стену. А, может, это порыв ветра постарался.
Из дома потянуло теплом и едва заметным душком гниения. Низенький женский силуэт замер в проеме, приобретая в контрасте с внешней тьмой слишком резкие и неземные очертания. Женщина была хрупко сложена и почти терялась в складках своей мешковатой темно-синей юбки и белоснежной блузки. Непонятно, как ее еще не унес ветер. Русые волосы были убраны в тугой узел, открывая изможденное до болезненной бледности лицо с тонкими губами, маленьким носом и большими серыми глазами, в которых едва-едва теплилась жизненная сила. Женщина словно истаивала на глазах, гасла, как гаснет исчерпавшая свой лимит свечка.
Рядом с высоким незнакомцем женщина казалась еще меньше. Похоже, она ощутила проигрыш своей позиции в этом плане, потому что ее серые глаза вспыхнули невиданной доселе энергией, хотя и пробужденной всего лишь чувством страха.
- Кто...? - Женщина подавила желание захлопнуть дверь. Немалую роль здесь сыграли отблески молний, мелькающие за спиной незнакомца - слишком уж мрачный фон они создавали. Но первый испуг хозяйка дома подавить сумела. Она позволила себе лишь слегка отступить вглубь дома, чтобы не надо было так сильно задирать голову.
- Добрый вечер, милостивая госпожа. - Голос, раздавшийся из-под капюшона, был совсем не страшным и подействовал на женщину, как и недавно на лошадь, умиротворяюще.
- Добрый, путник, - осторожно ответила хозяйка, лихорадочно думая, следует ли все-таки опасаться нежданного гостя. - Хотя от вечера мало что осталось. Ночь вступила в свои права.
- Не могу не согласиться. - Гость кивнул и чуть подвинулся вперед. Женщина заметно занервничала. - Вы, как я предполагаю, Инес Поль?
Испуг в глазах хозяйки дома сменился озадаченностью.
- Да, это я. Но, простите, с кем имею честь беседовать?
Мужчина поднял руку. Инес напряглась, но с места не сдвинулась. Незнакомец откинул с головы капюшон и выдал что-то вроде доброжелательной улыбки. Но как раз улыбку-то женщина и не заметила. Слишком была занята созерцанием остального. Никогда раньше она не видела мужчину, который был бы настолько... эффектным.
Густые волосы обрамляли худое лицо с тонкими чертами, словно вовлекая его в колыбель из черноты с темно-стальными переливами. Ночная тьма скрывала эту цветовую особенность, создавая ложную иллюзию угольного цвета волос, но всполохи света от взрывающих небо молний разрушали это ложное представление и проявляли глубинную сталь в чернеющей густоте. Взлохмаченные локоны доходили до плеч и уходили дальше, прячась в складках капюшона и за высоким воротом белой рубашки. Длинная челка скрывала всю правую сторону лица, из треугольного просвета между прядями на Инес смотрел чуть прищуренный глаз. Радужка была почти прозрачной, лишь по краям расплывались голубоватые переливы, словно слои нерастворимой краски. Сложно было определить его возраст. Скорее всего, он был из тех людей, которые долгие лета остаются по-мальчишески привлекательными.
Мужчина чуть поклонился, и Инес, вздрогнув, оторвала взгляд от его лица.
- Нихэль Рош, обычный незатейливый обыватель, - представился мужчина и снова улыбнулся.
Инес подавила желание улыбнуться в ответ. Положение, в котором она находилась на данный момент, совсем не располагало к обмену улыбками.
- И что же нужно незатейливому обывателю в нашем Богом забытом уголке? - спросила она, тщательно стараясь, чтобы голосом не выдать свое подозрение.
- Не далее как сегодня днем вы взывали о помощи в стенах города. - Нихэль заглянул в глаза женщины.
Инес замерла. В ее взгляде вновь появился испуг, будто ее поймали на чем-то неподобающем.
- Да... я была в городе, но... - Женщина вцепилась в складки своей юбки.
- Вы искали священника, - подсказал мужчина.
У Инес расширились глаза.
- Так вы священник? Отец Нихэль? Простите, что...
- Нет, я не священник. - В его голосе вновь пробудилось спокойствие.
На лбу хозяйки дома проступили усталые морщины.
- Тогда кто же вы?
- Я уже говорил: простой обыватель, желающий помочь. Ведь никто более не откликнулся на ваши мольбы.
Инес молча кивнула. Сейчас она выглядела еще более изможденной, чем была вначале. И насколько свеж и неутомим был путник, стоящий на пороге на фоне бушующей непогоды, настолько же отрешенно и утомленно выглядела печальная женщина у входа в уютное тепло дома.
- Никто не захотел ехать в такую даль, - едва слышно сказала она. Глаза опасно заблестели, словно слезы еще не решили для себя, следует ли окропить эти впалые бледные щеки. - Всех испугали плохая дорога и признаки приближающейся бури. Слишком страшно застрять в грязи где-то посреди полей.
- Несомненно.
Инес вскинула голову, но так и не смогла разглядеть на лице мужчины каких-либо признаков издевательства. Он всего лишь согласился с тем, что подобное может напугать любого.
- Как вы добирались? - На самом деле Инес не было это интересно. Она лишь хотела хоть как-то отвлечь себя, чтобы не залиться слезами перед незнакомым человеком.
- Лошадь дотянула телегу как раз до вашего дома.
- О... - Инес чуть сдвинулась вбок, предприняв попытку заглянуть человеку за спину.
- Она за раскидистым кустом у дороги, - сообщил Нихэль, вежливо отодвинувшись в сторону. - Но вряд ли вы сможете в такой темноте разглядеть караковую лошадь.
Инес со смущенным видом шагнула назад и нерешительно кивнула.
- Я не священник, но все же предлагаю вам свою помощь. - взгляд Нихэля вновь нашел серые глаза женщины. - Вам решать, принимать ее или нет.
Инес сжала кулачки. Не чувствовавшийся доселе холод внезапно атаковал ее - тонкая блузка совершенно не спасала от него. Она вдруг сообразила, что держит гостя на пороге, а за дверью сверкают молнии и не переставая хлещет ливень. Ветер доносил капли до порога и с грозным ревом бросал их внутрь. Волосы Нихэля, которые уже не прикрывал капюшон, слегка промокли на затылке.
- Прошу вас, проходите, - всполошилась Инес. Мысль о том, что она пускает в дом совершенно незнакомого человека, почему-то улетучилась в неизвестном направлении. Нихэль благодарно кивнул и шагнул в дом, стараясь не трясти плащом слишком уж сильно - ведь вода могла залить пол.
Женщина потянулась запереть дверь, как вдруг на пороге возникли две маленькие фигурки. Они появились так быстро, как будто за мгновение соткались из воздуха. Инес вскрикнула и отшатнулась назад, врезавшись спиной в Нихэля. С бешено стучащим сердцем она шагнула в сторону и уставилась на вновь прибывших.
- Не волнуйтесь, госпожа Поль. - Нихэль поднял руку в успокаивающем жесте. - Это мои спутники.
Инес медленно кивнула, не отрывая взгляда от фигур. Те стояли где-то посередине, наполовину под хлещущими потоками, наполовину в свете, исходившим от очага внутри дома. Чуть ранее на этом же месте стоял Нихэль.
- Тогда проходите тоже. - В интонациях Инес чувствовалась дрожь. Она испугалась, и было из-за чего. Две фигурки продолжали неподвижно стоять. Две низенькие статуи внутри деревянной рамки дверного проема. В голове у Инес промелькнула мысль, что ведь это дети. Перед ней маленькие детишки! И они под проливным дождем!
- Скорее в дом! - Инес подскочила к двери и протянула руку к одной из фигурок. На обоих были такие же, как и у Нихэля, черные плащи, и на головы натянуты капюшоны. Из-под первого капюшона мелькнули глаза, и при взгляде в них хрупкая женщина попятилась. Что-то дикое было в их глубине, что-то непонятное, а потому страшное до жути.
- Они не зайдут, - сообщил стоящий за спиной Инес Нихэль. В его голосе сквозило равнодушие, словно он именно такой результат и ожидал.
Женщина бросила быстрый взгляд через плечо и снова повернулась к детям. Вторая фигурка пошевелилась, и маленькая белая ручка откинула с лица капюшон. Перед Инес стояла девочка лет десяти. Сразу же бросалась в глаза нездоровая тусклость лица, слишком уж сильно напоминающая блеклость самой Инес. Светлые до плеч волосы могли бы быть "любимы солнцем", если бы не казались настолько неживыми. Лишь в серо-зеленых глазах плескалась та энергичность, которую ожидаешь увидеть в столь юном создании. Девочка смотрела настороженно, будто в любую минуту ожидая подвоха. Инес успела заметить промелькнувшую надежду в девчачьем взгляде, прежде чем Нихэль заговорил снова.
- Их учение не позволит им променять дары природы на ложный комфорт, - бесстрастно сказал он. Огонек в глазах девочки погас. Ее безучастный взгляд скользнул по лицу женщины и уставился в никуда. Инес даже засомневалась, видит ли она что-нибудь перед собой сейчас.
- Возвращайтесь на пост, - кинул Нихэль через плечо и осторожно стряхнул оставшиеся капли с плаща.
- Но там дождь! - запротестовала Инес. - Они же замерзнут насмерть.
Нихэль повернулся к ней. Уголки его губ скользнули вниз, придавая лицу мрачное выражение.
- Вы хотите помешать их учению? - спросил он, глядя прямо в глаза Инес.
- Нет, но...
- Прошу вас не вмешиваться, госпожа Поль. Мы готовы оказать посильную помощь, но в ответной услуге не нуждаемся.
Женщина растерянно повернулась к замершим на пороге детям. Она успела разглядеть, что под капюшоном с дикими глазами скрывался мальчик. Ему тоже было лет десять, но из-за капюшона Инес больше ничего не могла рассмотреть.
Внезапно оба, словно по команде, развернулись и растворились в ночи так же быстро, как и появились.
- Ой, - только и успела сказать ошарашенная хозяйка дома. - С ними точно будет все в порядке?
- При вашей нынешней проблеме стоит ли беспокоиться за других?
На подоплеку Инес среагировала, как и всякая женщина: она громко хлопнула дверью и с сердитым видом встала посреди комнаты.
- Что вы имеете в виду, уважаемый господин Рош? - она особенно выделила интонацией "уважаемый".
- Надеюсь, мы не будем вступать в конфронтацию из-за пустяка? - Нихэль приятно улыбнулся и оглядел комнату. Раньше он был слишком занят, чтобы осмотреть помещение. Маленькая комната освещалась пламенем, теплеющем в очаге, и казалась еще меньше из-за большого стола в углу. Скамейка у второй стены, парочка полочек, кованый сундук - вот, пожалуй, и все убранство помещения.
Инес глубоко вздохнула.
- Я прошу прощения за свою неучтивость.
- Мне тоже следует извиниться. - Нихэль чуть поклонился. - Я был непростительно груб.
- Нет, что вы. - Инес смолкла, не зная, что еще сказать.
Внезапно со стороны стола раздался шелест. Нихэль резко развернулся и, разглядев источник шума, тут же расслабился. На стуле у стены сидел мальчонка лет восьми и во все глаза таращился на происходящее. Он так тихо сидел, что, если бы не этот шелест, ему позавидовали бы все лихие шпионы современности.
- Это Виктор, - поспешно представила его Инес. Она обрадовалась появившейся возможности нарушить подкрадывающуюся тишину. - Мой сын.
- Очень приятно. - Нихэль улыбнулся мальчику. Тот никак не прореагировал.
- Поздоровайся с добрым путником, - попросила Инес. Виктор продолжал молчать.
- Простите его. Мы сейчас все слегка не в себе. - Женщина опустила глаза, чувствуя приближающиеся волны рыданий.
- Я понимаю. - Мужчина обвел комнату внимательным взглядом. Его взор остановился на боковом ответвлении, скрытом узорчатой занавеской. Похоже, там была дверь в другое помещение.
- Из ваших разговоров в городе я понял, что ваш сын находится сейчас в ужасном состоянии. Виктор на вид здоров. Значит, ваш второй сын?
Инес кивнула. Первая слезинка прочертила дорожку по ее щеке. Нихэль молчал, видимо, ожидая, что хозяйка дома поделится с ним какой-либо информацией. Женщина безмолвствовала.
- Все же подробности вашей проблемы мне не известны, - наконец, не выдержал Нихэль. - Почему священник, а не...
- ...врач? - закончила за него Инес. Нихэль заметил, что при разговоре женщина чувствовала себя более спокойно, чем пребывая в молчании. Похоже, тишина затрагивала болезненные струны в ее душе. - Врач уже бесполезен.
Мужчина промолчал, пока не зная, как реагировать.
- Мы не богаты... Операция стоит дорого, а нам обещали, что... - Инес стало трудно говорить. - В очередь на пересадку сердца...
- Я понял. - Нихэль зашагал к занавеске. Он не нуждался более в подробностях и не стремился довести страдающую женщину до истерики.
- Но что вы можете? - Голос Инес донесся до мужчины в тот момент, когда он уже протянул руку, чтобы отдернуть занавесу.
Нихэль оглянулся, так и не опустив руку.
- С какой целью вы искали священника?
Женщина перестала всхлипывать и довольно долго смотрела в его глаза.
- Для последней исповеди.
- Вы католичка?
Инес кивнула.
- И ваш сын тоже?
На этот раз женщина промедлила, но, в конце концов, утвердительно кивнула. Нихэль задумчиво потянул занавеску. За ней обнаружилась дверь, начавшая подгнивать с нижнего края.
- Я не священник, но постараюсь помочь.
Инес устало кивнула и отвернулась. Нихэль открыл дверь и зашел, в последний раз оглянувшись. Женщина гладила мягкие русые волосы Виктора, а тот равнодушно смотрел на нее большими серыми, как у матери, глазами.
Помещение по размеру было еще меньше, чем первая комната. Даже потолок находился намного ниже, и создавалось впечатление, что он вот-вот рухнет. Нихэль вспомнил, что у дома с правой стороны была небольшая покореженная пристройка. Наверное, туда-то он и попал.
На столе в углу теплился огонек свечи - единственного источника света. У дальней стены стояла кровать. Нихэль еще не привык к такому слабому освещению, но все же разглядел силуэт на кровати. Посреди сероватых простыней лежал мальчик, на вид лет тринадцати, с ужасно впалыми щеками и утомленным лицом. Мужчина подошел поближе и различил прерывистое свистящее дыхание мальчика.
- Кто вы? - Тихий голос заставил Нихэля напрячься - он не заметил момента, когда мальчик открыл глаза.
- Нихэль Рош, - тут же представился он, внимательно глядя в лицо ребенка. В отличие от Виктора, он не был копией своей матери, лишь цвет волос слегка напоминал Инес. Карие глаза, скорее всего, доставшиеся ему от отца, следили за каждым движением Нихэля. - Я здесь по просьбе твоей матери.
- Вы священник? - тотчас спросил мальчик.
- Почему ты так решил? - в свою очередь задал вопрос Нихэль. Он обнаружил у кровати низенький стул и, придвинув его, сел. При этом взгляд его скользнул по накрытому простыней телу мальчика и наткнулся на высунутые ступни, ужасно отекшие и кажущиеся ненастоящими.
- Мама ярая католичка. По крайней мере, она так думает. - Мальчик говорил спокойно, иногда прерываясь, чтобы судорожно вздохнуть. - На смертном одре человеку нужна последняя исповедь.
Нихэль моргнул и пригляделся повнимательнее. Нет, ему не показалось, на изможденном болезнью личике мальчика не было и тени смирения к своей судьбе. Но между тем он был безмятежен и спокоен, словно олицетворение штиля, а в глазах светился ум и понимание.
- Ты не боишься, - заключил Нихэль.
Мальчик усмехнулся. На свет выглянуло то озорное и непосредственное выражение, которое, наверное, всегда присутствовало на его лице до болезни.
- Не хочется терять времени на страх, - сообщил мальчик.
- А ты смелый, эээ...?
- Атаназ, - подсказал мальчик. - Я Атаназ Поль.
- "Атаназ" переводится как "бессмертный".
- Да. - Губы мальчика тронула усмешка. - Не правда ли, ирония судьбы?
Нихэль промолчал.
- Наверное, вы принесли с собой елей, - задумчиво пробормотал Атаназ. - Мама бы хотела, чтобы совершилось это таинство, прежде чем приступить к исповеди.
Мальчик говорил о елеосвящении, таинстве, служащем духовным врачеванием от недугов телесных и дарующем больному оставление тех грехов, в которых он не успел раскаяться.
- Я не священник. - Нихэль развел руками. - Прости, что обманул твои ожидания.
Атаназ уставился на него.
- И о чем же тогда моя мама вас попросила?
- На самом деле я сам вызвался помочь, так как ни один священник не смог добраться сюда.
Мальчик чуть слышно хмыкнул, но тут же поперхнулся.
- Я не могу вам исповедаться, - сказал Атаназ с едва различимой грустью в голосе.
- Да, но мы можем просто поговорить.
Подумав, мальчик кивнул:
- Верно.
Он чуть сдвинул голову в сторону и несколько смущенно сообщил:
- Знаете, на самом деле совершать елеосвящение нельзя в любом случае.
- Почему же? - Нихэль поудобнее устроился на маленьком стульчике и принял вид человека, готового услышать все и обо всем.
- Елеосвящение можно совершать только над верующими.
- Как и любое таинство, - согласился Нихэль.
- Но я не настолько верующий, как думает моя мама. Получается, я лгал ей. Это грех?
Мужчина выпрямился на стуле и задумчиво наклонил голову.
- Мне сложно анализировать объективно. Я ведь тоже не святой. Но в данных обстоятельствах тебя сложно упрекнуть в потере веры.
Атаназ усмехнулся:
- А вы черствый человек, господин Рош.
- Я просто думаю, ты не из тех людей, которые любят, когда их утешают.
Улыбка мальчика погасла.
- Да, все верно.
Нихэль помолчал и, устав сидеть в полусогнутом положении, встал и сделал пару шагов в сторону горящей свечи.
- Я теперь попаду в Ад? - вдруг спросил Атаназ. Нихэль резко обернулся.
- Что заставило тебя сделать такой вывод?
- Ну, я же согрешил и все такое.
- У тебя есть еще грехи, мальчик?
Атаназ задумался.
- В школе один парень специально столкнул мою одноклассницу с лестницы, и та сломала ногу. В отместку я стащил его кошелек и отдал содержимое в благотворительную организацию. По-моему, что-то там с природой связанное.
Нихэль расхохотался. Мальчик обижено воззрился на него.
- Почему вы смеетесь? Меня совесть месяц потом мучила!
Мужчина с трудом сумел успокоиться и смахнул выступившие слезы.
- Всегда забавно видеть таких праведных личностей, - сказал он, проводя рукой над пламенем свечи.
- Праведных? - недоверчиво переспросил Атаназ. - Разве это был не грех?
- Ты забыл, что мне сложно судить объективно. - В прозрачных глазах Нихэля, в которых теперь плясали отблески пламени, появилась хитринка.
- Да, мало от вас пользы, - притворно вздохнул мальчик и улыбнулся.
Нихэль улыбнулся в ответ, но через секунду его лицо приобрело серьезное выражение.
- Чтобы от меня был хоть какой-то прок, я передам тебе некое ценное знание, которое я приобрел совсем недавно.
- Какое? - Мальчик с любопытством подался вперед, но тут же рухнул снова на подушку.
- Не переутомляйся. - Нихэль подошел ближе к кровати. - Сначала скажи, какой ты сделал вывод из нашего разговора.
Мальчик призадумался.
- Ну, судя по всему, в Ад я не попаду, что не может не радовать.
- Ты и правда храбрый, раз так просто говоришь об этом.
Атаназ отмахнулся.
- У меня нет лишнего времени. Ни времени на испуг, ни времени на мысли о страхе. Я реалист, насколько могу себе это позволить.
Нихэль смотрел на мальчика и видел лишь изможденное тело. Как странны забавы судьбы. Едва тлеющий уголек жизни способен вмещать настолько сильный дух. Печальная утрата для мира.
- Кроме Ада и Рая, есть еще одно место, в котором не хотел бы я пожелать очутиться твоей душе, - начал Нихэль.
- Вы о Чистилище? - перебил его Атаназ. - Место не из приятных. Не хотелось бы проходить, конечно, те местные процедуры очищения. Православным на этот счет проще: Рай и Ад - больше ничего. Туда или сюда и баста.
Мальчик пытался шутить, но Нихэль его не поддержал. Увидев мрачность на лице собеседника, Атаназ смолк.
- Я говорю не о Чистилище, мальчик. А о другом месте. Месте, достаточно молодом еще, не успевшем просуществовать и десяток лет. О существовании его я сам узнал совсем недавно.
В комнате сгустилось напряжение. Мальчик внимательно смотрел в глаза Нихэля, стараясь предугадать дальнейшие слова.
- Что это за место?
Мужчина отвлекся от созерцания свечи. Казалось, он смотрел на пламя, чтобы избавиться от удручающих его мыслей.
- Имя ему "Обитель Душ". Оно наполнено пустотой и рождено пустотой. Оно не ведает различий - и праведники, и грешники - ему все равны. Душа любого может оказаться там, в оплоте разложения жизни. Нематериальное не может гнить, но там даже душа обречена на вечное гниение.
- П-почему вы решили поделиться этим знанием? - Голос Атаназа предательски дрогнул.
Нихэль печально склонил голову.
- Знай, я не говорю это отчаявшемуся и потерявшему себя человеку, потому что ты не такой. Я рассказываю это путнику, находящемуся в начале его пути. Смертного, но все же пути.
Атаназ громко сглотнул и сжался в комочек. Нихэль продолжал говорить:
- Мне неведомо, как попадают в Обитель Душ и есть ли выбор. Но я хочу сказать, если вдруг тебе предоставят этот выбор, никогда не обращай взор свой в сторону Обители Душ. Слышишь? Никогда!
В глазах Нихэля вспыхнул непонятный огонь, и он устремился к двери.
- Господин Рош!
Нихэль остановился, но не повернулся. С каким-то своим внутренним удовлетворением он отметил, что тон мальчишки остался прежним. Он не испуган, а значит, для него не все потеряно. Может быть, не в этой жизни, но там, за завесой существования, Атаназ Поль сможет выстоять свою душу. Или хотя бы попытается. Но даже попытки дорогого стоят.
Атаназ вновь позвал его, и на этот раз Нихэль обернулся.
- Насколько ужасно это место? - спросил мальчик, серьезно глядя в бесцветные глаза мужчины у двери.
Нихэль, вздохнув, опустил взгляд, но тотчас вновь воззрился на мальчика.
- И заклятому врагу своему я бы не пожелал познать всей сути глубинной Обители Душ...
АРКА 1. Пространство Земли
ИСКУССТВО ВЫБИРАТЬ МЕРИЛА
Выживая - не сдавайся,
А умирая - кусайся...
Глава 1
МИЛЫЙ СОЦИОПАТ
Я буду вращать этот мир на мизинце,
Мой путь отражен будет в каждой глазнице.
Я буду следить за падением грез,
За каждой капелью оправданных слез,
За рухнувшей башней земного господства,
За любым проявлением людского уродства,
За слабостью жизни в ее откровении,
За потерянным шансом узнать искупление,
И слышать я буду вздохи адского страха,
И ждать, предвкушая, последнего краха.
А когда, затерявшись в бесчинствующей мгле,
Потянешь с мольбою ты руки ко мне,
Не внемлю словам, мне скучно до боли,
А значит, не ждать ни спасения, ни воли,
Как редкого дара от Бога убийце,
Ведь теперь я вращаю миры на мизинце...
В воздух взвились пожелтевшие листья. В этом году осень наступила слишком рано. Казалось, что она не дала лету вволю порезвиться в последние мгновения его царствования, словно не в меру заботливая мамаша, цепким движением выхватывающая малыша из песочницы в разгар игры.
Раздосадованная вереница школьников недовольно пересекала границу, отделявшую мир мирского легкомыслия от мира черствых глубокомысленных идей и являвшую собой украшенные легкой ржавчиной школьные ворота.
Те, кому уже посчастливилось миновать "врата в бездну", они же школьные ворота, они же "пора сдавать на металлолом, а то скоро вальнутся и пришибут какого-нибудь шкета", сонно шлепали через двор, под завязку забитый опавшими листьями. Странное обстоятельство: деревья росли лишь по краям двора у самого забора, а школьный сад располагался на другой стороне за зданием, но это большущее открытое пространство перед школой в осенний период покрывалось одеялом опавшей листвы, словно над ним разом встряхивал шевелюрой целый лес. Забавные нынче штуки любил вытворять ветер.
Школьники двигались вперед по дорожке почти по идеально прямой траектории. Лишь где-то примерно на середине их идеальный проход прерывался, и они, позевывая, обтекали живой массой стоящую на пути фигурку и на автопилоте продолжали путь к сероватому зданию школы № 15. Фигура мешала движению, но попыток отойти не предпринимала. Высокий парень, не обращая внимание на толкучку вокруг него, стоял, уткнувшись взглядом себе под ноги, и прерывал созерцание земли лишь только тогда, когда кто-то из проходивших, зевая, брал слишком высокую тональность в голосе, совсем не подходившую под сонное апатичное утро.
На вид юноше было шестнадцать лет от роду. Высокий, худой, в совокупности должно выходить нечто несуразное и ломкое, как у марионеточной куколки, состоящей из одних тонких палочек, но нет. Возможно, здесь большую роль играл темно-серый костюм, идеально подогнанный и облегающий тело в аккуратном модном порыве. Через руку перекинуто черное пальто. Тщательно подобранная черная водолазка под горло выгодно оттеняла кожу, и на темном фоне можно было разглядеть совершенной формы подбородок. Но если костюм привлекал внимание своей скрупулезной подобранностью, то лицо юноши заставляло прилипать к нему взглядом совершенно неосознанно. Не лицо сногсшибательного красавца, отнюдь нет, всего лишь приятно привлекательное, но до странности пустое и бесстрастное. Не поймешь с первого раза, какое впечатление он на тебя производит, и стараешься разглядеть еще и еще, словно с равной периодичностью черпаешь ложкой суп, твердя "я не распробовал". Овальное лицо и впалые щеки, выступающие скулы и кожа с легким голубоватым оттенком, придающая слишком удлиненному лицу мягкое изящество. Ухоженные иссиня черные волосы и длинная челка, аккуратно зачесанная в левую сторону, чтобы не попадала в глаза. За стеклами очков выделялись яркие, светящиеся холодом глаза карего, почти черного цвета. Совсем неуместный холод для такого теплого оттенка. Даже сквозь стекла можно было разглядеть резкий контраст чисто белого белка и радужки. Юноша плотно сжимал губы, отчего они казались уже, чем были на самом деле. И то, как он сжимал губы, то, как скользил по вам холодным взглядом, неизменно вынуждало рассматривать это лицо снова и снова, будто в поисках чего-то иного под внешней маской равнодушия и следующим слоем, лишенным эмоциональности.
"Пусто, пусто в груди... где частичку найти?... Час от часу мне грустно... А в груди моей пусто..."
Курт Тирнан в очередной раз по инерции поднял голову, привлеченный шумом. Его взгляд блуждал по разномастным позевывающим силуэтам, ни на ком конкретно не останавливаясь, а просто пытаясь занять глаза согласно их функциональным особенностям. Да и интереса особого никто для него здесь не представлял. Человек, полностью владеющий его вниманием, был сейчас вне зрительной досягаемости. Лишь звонкий голос, вторгающийся в его разум через ушные раковины, неосознанно рисовал ему в каждом лице знакомый образ.
- Эни, я думал, мы обсудили твою проблему, - спокойно сказал Курт, отвечая на особо бурный возглас на том конце мобильного мира. - Если бы это было "раз на раз не приходится", а не "скажи опозданию "да", я бы мог в привычной манере успокоить тебя и заверить, что ничего в этом страшного нет. Но вспоминая наш вчерашний разговор, вынужден воздержаться от обычной поддержки.
- Ну, прости, прости меня! - Даже через телефон хныканье Эни различалось совершенно отчетливо. - Я знаю, что обещала больше не опаздывать! И будильник я поставила, и вечером тренировалась одеваться с секундомером, и бутерброд даже на ходу съела! Но снова все труды насмарку!
Курт закатил глаза. Хорошо, что Эни сейчас его не видит. Вряд ли она по достоинству оценит его дергающиеся от легкого раздражения брови.
- Ты снова просишь прощения, - вздохнул Тирнан, плечом меняя положение трубки у уха, одновременно приподнимая край рукава пиджака, чтобы взглянуть на часы. - Словно мне больше всех нужно. Поверь, это касается исключительно тебя и это же пойдет тебе на пользу.
Сфокусировавшись на минутной стрелке, Курт вновь вздохнул:
- А точнее, пошло бы на пользу, если бы ты все-таки выполнила сегодняшнюю установку.
- Прости-и-и!!!
- Снова?
- Ну, ладно, ладно, это и правда нужно только мне. - Эни шумно выдохнула. - Но если зреть в корень, то фактически я еще не опоздала!
- Даже если созерцать всю корневую систему в целом, ты не осилишь расстояние за бонусные минуты. - Курт покачал головой, но вспомнив, что собеседница его не видит, замер.
- Я бегу из последних сил! - заверил Тирнана голос из мобильного телефона.
- Представь, я верю твоему стремлению, но в то же время ни капли не верю в часовые механизмы, содействующие человеку в его деле. Другими словами, стрелки часов не остановятся в ожидании твоего эффектного появления в воротах школы.
- А кто-то обещал дарить позитив по утрам! - возмутилась Эни.
- А кто-то обещал больше не опаздывать, - парировал Курт. На его губах заиграла улыбка. Как легко и непринужденно голос Эни дарил ему отличное настроение каждое утро! Остальное за малым: увидеть ее лицо, украшенное богатой палитрой легкомысленного веселья.
Внезапно Курт насторожился. На том конце уже пару секунд стояла тишина. Тишина и Эни не совместимы в принципе, как пух и аллергик, а значит, стоило бить тревогу громко и немедленно.
- Эни, - осторожно позвал Тирнан. Он чувствовал, как беспокойство начинает отвоевывать себе территории в его разуме, но был слишком практичным, чтобы разводить панику на ровном месте. - ЭНИ!!!
- Ох, ты ж, боже ж мой! - На том конце слышались звуки суеты. По ходу дела, кое-кто только что чуть не повалял мобильный телефон в грязи. - Зачем же так вопить?! У меня теперь трубочки вместо ушей от твоих криков!
Курт перевел дыхание.
- Твое внезапное молчание слишком... внезапно.
- Угу...
Юноша вновь насторожился. Одной из особенностей характера Эни, и эта особенность не самая привлекательная, была привычка отвлекаться. Если что-то из окружающей действительности будоражило восприятие Эни, она тут же переключала внимание на этот объект или явление, полностью забывая обо всем. Вот и сейчас она снова не отзывалась, хотя Курт четко назвал ее имя уже пять раз.
- А? - Эни неожиданно вернулась к реальности.
- Если это не инопланетянин, отплясывающий лезгинку в смешном комбинезоне, то остальное явно недостойно твоего внимания, - пробубнил в трубку Курт, представляя в уме лицо Эни с широко открытыми любопытствующими глазами. Наверное, она и сейчас лупоглазо смотрит в одну точку, стараясь сфокусироваться на его голосе.
- Слушай, Курт, - серьезно начала Эни. Серьезные нотки голоса девушки лишь еще больше обеспокоили Тирнана. Если Эни начинает глубокомысленно изъясняться, значит, она что-то задумала. А вот это "что-то" уже заранее не нравилось Курту, так как, мягко говоря, обычно имело нелицеприятные последствия, а также кучу неприятностей. Боже, Эни, не нужно идей! СОВСЕМ не нужно!
- У меня появилась идея! - радостно продолжила Эни. У Курта упало сердце. Ну все, прискакали.
- Эни, могу я еще надеяться переубедить тебя? - осторожно спросил юноша, чувствуя, как напряглись кончики пальцев, сжимающих телефон. Было бы намного проще, если бы девушка была рядом с ним - вот тут, прямо напротив. Он бы смог посмотреть ей в глаза, грозно нахмурить брови и тут же заставить ее отказаться от своей затеи, какой бы "гениальной" она ни была. Но Эни нет рядом. Она далеко. Ее радостный голос раздается из бесчувственного аппарата в руках Курта. Голосок маленькой быстро увлекающейся Эни.
Она то и дело переставала говорить, забывая держать мобильный телефон у рта, и замолкала на пару секунд - видимо, обдумывая свою новую мысль. Эти секунды для Курта длились целую вечность. Ему вдруг стало горько, что его голос действует на Эни не столь сильно, как ее на него. Насколько же он стал зависим от нее?
- Эни, просто иди в школу и ни о чем не думай. - Для Курта этот вариант казался наилучшим выходом. Пока девушка не высказала вслух свою "великолепную" идею, нужно просто кинуть ей что-нибудь упрощенное, что не требует ни глубочайших размышлений, ни сложнейших планирований. Идти по дороге до самой школы, как и шла раньше - что может быть проще?
Но Курт не учел малюсенькую деталь. Эни УЖЕ отвлеклась. Ее мысли, до этого момента беспорядочно метавшиеся, сгрудились в одну кучу и с медленным упорством, словно спагетти, наворачивались на единую вилку идеи. Сказать по правде, в последнюю просьбу Курта девушка даже не вникала. Уж слишком сильно она обрадовалась своей идее, которая не только могла помочь ей попасть в школу вовремя, но и при этом сдержать обещание, данное Курту. И пусть он после этого только попробует позорить ее за промахи!
- Нет, нет, нет, ничего больше не говори! - От восторга Эни даже сменила тональность. - Я гениальнейшее создание на планете!
- Да ну? - на секунду Курту показалось, что его скептицизм перельется через край и будет заливать прохожих. Перебор налицо. Но лучше уж перебор, чем недостаток. И теперь было бы неплохо, если бы этот его перебор смог образумить Эни. Но если вспомнить, сколько раз это срабатывало... Стыдно признаться, если честно.
- Я срежу путь! - почти что прокричала в трубку Эни.
Девушка его оглушила. Но совсем не о комфорте своих многострадальных ушей беспокоился Курт. Казалось бы, банальность. Опаздываешь - сократи путь. Длинная дорога - опять же срежь путь. НО! Во всем этом имелась некоторая загвоздка. И, вспомнив о ней, Курт побледнел.
- Эни, где ты сейчас?
- Миновала переулок, бегу рядом с забором. Ну, тем, который вокруг Разбитого парка.
Курт до боли сжал телефон. Вот в этом-то и проблема! Ну почему, скажите на милость, идея срезать путь возникла у Эни именно рядом с этим ужасным местом? Это уже не ирония судьбы, это заговор!
- Ты же не через Разбитый парк собралась срезать? - Вопрос был настолько глупым, что в обычное время Курт ни за что бы его не задал. Дорога до школы проходила вокруг Разбитого парка, и если уж не обходить, то где еще срезать, если не через него? В этом и глупость вопроса. Но, черт бы побрал всех и вся, лучше бы Курт чувствовал себя распоследним глупцом, чем позволил бы Эни пойти в этот парк.
Всего несколько лет назад Разбитый парк был излюбленным местом отдыха всего городского населения. Густой пышный лес, словно осколок нетронутой дикой природы, изрезанный асфальтовыми и гравийными дорожками, созданными уже рукой человека. То тут, то там встречались постаменты с изящными статуями, слишком разноплановыми, чтобы создать какой-то единый органичный мирок, но достаточно далеко расположенными друг от друга, чтобы сотворить отдельную мини иллюзию вокруг себя. Больше всего радовала центральная часть парка - большое открытое пространство, окруженное невысокой кованой оградой. Сама поляна сплошь состояла из холмов, словно штормовое море на миг застыло и вместе с ним замерли в грозном танце его волны. На самом высоком холме стояло строение - когда-то предмет гордости местных архитекторов, - напоминающее миниатюрную копию Мемориала Авраама Линкольна, но лишь издалека. В самом комплексе никакой статуи шестнадцатого президента США и в помине не было. Нечто другое восхищало воображение горожан, что уж никак не позволяло упрекнуть создателей в отсутствии креативности... Но об этом позже.
Однако не красота и творческий подход отпугнули жителей от этого превосходного уголка жизни. Однажды на парк опустился туман - густой, непроглядный, напоминающий один цельный клочок ваты. Туман пришел и так и не покинул лесной уголок. В любое время года, в любую погоду парк по-прежнему находился во власти тумана, а чуть дальше, за оградой шла полоса тьмы, словно краевой ореол или готичная рамочка для густеющих капризов погодного явления. Как будто парк обозначил границу между собой и внешним миром. Сама по себе пугающая ситуация. Но не обошлось без дополнительных трудностей.
Пару дней спустя газеты запестрели заголовками о разбойных нападениях в пределах Разбитого парка. Какая-то банда облюбовала себе это место, благодаря туману располагающее идеальной обстановкой для совершения преступлений. Люди стали бояться заходить в парк даже днем. От местной полиции пользы было ноль. Они с десяток раз обыскивали каждый кусочек пространства парка, но так и не обнаружили никаких следов пребывания бандитов. Но ведь ясно же, что эти преступники нашли себе где-то там пристанище и пользовались туманом как великолепной завесой для своих деяний! Позже было объявлено, что банда покинула пределы парка, но мало кто из горожан купился на такую явную ложь. А когда в парке было совершено изнасилование одной незадачливой девчонки, тут уж все испугались не на шутку. Объявление дубль два о том, что "на этот раз преступники окончательно покинули парк", просто-напросто взбесила общественность. Куда, к чертям, смотрит полиция?!
Но вот уже достаточно много времени прошло, а туман все еще не разлучен с Разбитым парком. Жители неформально присвоили месту статус "особо опасен" и благополучно обходили его стороной. Риск, конечно, дело хорошее, но ой какое неблагодарное.
- Эй, Курт, помехи какие-то пошли, - пожаловалась Эни.
Юноша судорожно вздохнул. Да, вот и еще одна странность: чем ближе к парку и туману, тем хуже связь. Аппаратура просто рыдает.
|
