Вообще-то, это реплика Книгопродавца из стихотворения "Разговор книгопродавца с поэтом" (1824). Торговец на протяжении всего стиха вымогает у поэта его новое произведение, тогда как поэт сомневается - он творит не для воздаяния, а получив некий опыт, теперь уже и не надеется на понимание читателя, так зачем же ему издаваться? На что торговец замечает, что так рассуждали и Байрон, и Жуковский, тем не менее их произведения неплохо продаются. Поэт мечтает о свободе, но в нынешний. "железный" век "без денег и свободы нет". На этот аргумент у поэта не находится возражений, и рукопись идёт в печать.
Между тем, быть профессиональным поэтом - то есть обеспечивать средства для жизни своим творчеством, крайне сложно. Сам Пушкин получал деньги не только с книг, ему шло жалование как камергеру-юнкеру, а также были какие-то доходы с поместий. При этом денег поэту хронически не хватало, он постоянно должал.
Пожалуй, поэтическое творчество могло хоть как-то финансово обеспечивать автора только в СССР. И то, малоизвестным (и малотиражным) поэтам приходилось перебиваться литературной подёнщиной (всякие тексты для нужд радио, телевидения, малой сцены) и, в первую очередь, переводами. Но всё-таки можно было ощущать себя профессиональным поэтом. Поэтому, наверное, только в СССР могла получиться интерпретация поэзии как ремесла, что мы видим у Давида Самойлова:
Слова
Ремесло предполагает мастеровитый подход к делу. Умение достигать некоего продуктивного результата.
Далеко в прошлом - у древних греков - существовало понятие τέχνη ("техне" - отсюда "техника"), объединяющее ремесло и искусство. Художник был просто одним из ремесленников. Однако сегодня мы противопоставляем ремесленничество и искусство. Первое нацелено на создание прагматической, а второе - художественной ценности, как правило, не имеющей прагматической составляющей.
Поэтому, если мы отказываем поэзии быть ремеслом, она, видимо, должна считаться искусством. Гимн искусству можно найти в стихотворении швейцарского франкоязычного автора Анри-Фредерика Амьеля:
Упорен будь, коль знаешь, что силен.
Трудись! Искусства нет без огорченья.
Напрасны могут быть твои мученья.
Талант не только в силе заключен.
Гни лук, но не ломай! И мощь не впрок,
Когда выходит из границ рассудка.
Запомни: как бы ни старалась дудка,
Стократ мощнее благородный рог!
Искусство велико, искусство ждет.
Ему потребен жрец неутомимый.
В нем сильный обретает храм незримый,
Но слабый лишь могилу обретет.
К тому, кто лжет, вопрос искусства строг:
"Чего ты хочешь? Нет! Что можешь? Ну-тка!"
Когда тебе по силам только дудка,
Оставь в покое благородный рог!
(публикация 1854, перевод Владимира Швыряева)
Амьель дает нам два плана искусства. Для высокого искусства выбран образ рога; антиподом рогу выступает дудка. При этом Амьель использует диалектное словечко turlututu ("турлутуту"), являющееся не более чем звукоподражанием. Проще уже некуда.
Хотя и рог, и дудка - музыкальные инструменты, поэт, используя общее слово "искусство", ведёт речь, всё-таки, скорее о поэзии, а не о музыке. Не случайно стих имеет посвящение Теофилю Готье - тоже знаменитому поэту.
Какими бы интонациями не была насыщена поэзия - простонародными ("дудочными") или благородными - она, по силам каждого из ее адептов, являет собой продукт таланта и выражается в том, чему мы можем дать имя произведения искусства. Территория искусства охватывает все ее проявления: "дуб и незабудка" прекрасны по-своему (в оригинале на месте незабудки - соломинка, и даже её поэзия способна сделать возвышенной).
Итак, поэзия - искусство?
Но может быть и ещё одна точка зрения. Будь то ремесло или искусство, мы имеем дело с субъектом (мастером или художником), который работает с материалом, создавая некую ценность. Но всегда ли поэт управляет поэзией? Или в некоторых случаях поэзия управляет им? И тогда он - только канал, через который реализуется стихия. Вот как это чувствует Николай Заболоцкий:
(1957)
Какова природа поэзии - ремесло, искусство или стихия - каждый поэт решает сам, независимо от других.
