Не дорога - замес для Адама, 
верно, пьющего, боже прости.
Не припомню, чтоб вывезло прямо  
на огни, не сбиваясь с пути.
Обезглавленной тушей романа, 
отсыревшей в заплечном мешке,
ни очаг развести, ни топчанный 
сбой устлать и заснуть налегке,
натощак. 
На обочине белой,
где молчанье превыше всего,
точно крестиком вышито тело
или ноликом след от него.
Или ножичком в коже смолистой.
Перочинное дело поправ,
понесешься, больной монте-кристо
с Монтерланом в дрожащих руках,
превышая и трубы и крыши. 
Уплывающий змей на шнурке.
Обернется заплаканный Ницше, 
ухмыльнется в кулак Диоген.

Безумолчные, как cерафимы,
отрешенные, что мертвецы,
сдавят звуки, идущие мимо. 
И невольно рванешь под уздцы,
вспоминая, что звать тебя Власом,
и какой тебе нынче годок.
За рассолом сходи или квасом,
если в лес по дрова не ходок.

Не дорога. Усердная кляча
без поводьев уже и хлыста
от работы не дохнет, но плачет
в перетертый жилет хомута
и роняет худые подковы - 
то-то счастья привалит, гляди...
Сорок весен от срока земного,
что столбов верстовых, позади.