Нет, это был кошмарный, нескончаемый, длинный день, длиной в три недели...
Ровно три недели он уже здесь... в этой серой пыли, в жаре Междумирья, в пекле раскаленных губ, и потрескавшихся от жары век...
Вода... что такое - вода? Она течет где-то там, в Миру... водопадами, реками, ручьями и просто, с неба - каплями дождя... Вода - для людей...
А он умел обходиться без воды. Он умел многое, и не зря у него на боку был меч - обоюдоострый меч, с древними рунами на острие... и глефа - не каждый ею владеет!
Но главное - он умел ждать! И знал, кого он ждет - и зачем!
Свет, безжизненный свет лился сверху, как будто какой-то шутник приколотил солнце к небу,... а оно подергалось - подергалось, да так и осталось висеть на одном месте, неподвижное, вечно светящее, смерть несущее всему, что окажется внизу...
И серая - серая пыль, засыпавшая все Междумирье, похожая на горячую пудру, проникала во все, что было вокруг - в том числе, заполняла и его, от кончиков сапог, до ноздрей, и скрипела на зубах, и склеивала глаза, и мертвенной пеленой ложилась на волосы...
Он ждал брата.
Когда-то, в Миру, он был старшим, брат - младшим,... но кто знает, - что будет теперь? Кто будет старшим? Кто захочет быть младшим?
И придет ли брат вообще?
И если брат не придет - что тогда? ведь он должен его дождаться. Навечно остаться здесь?
Да.
Навечно остаться здесь.
Потому что брат все равно придет...
"Три зеленые лягушки дружно вылезли с кадушки, почесали свои ушки и уселись на подушке..."
Помнишь ли ты нашу детскую считалочку, брат?
Все это началось тогда, когда Боги вдруг решили, что им мало того поклонения, которое оказывали им до сих пор... Конечно, люди уже привыкли к ним, да и, вдобавок, их, Богов - целых семь! Любой растеряется, кому кланяться в первую очередь.... И потому многие вообще перестали кланяться. Почесали в затылке, и решили - "на бога надейся, а сам не плошай...". И не плошали, причем настолько, что Боги забеспокоились. Попытались наслать на людей вампиров - так их, этих хрупких созданий Морока, всех выкосили осиновыми колами! Голод, болезни и войны были бесполезны - люди плодились быстрее! И тогда Боги бросили в битву с людьми свой последний козырь...
Козырь представлял из себя человека(!), бывшего человека, и нынешнее орудие в руках Богов. Он был еще зеленым мальчишкой, когда удалось привлечь его - где тайными фокусами... где сверхсилой... а где и обещанием, что он СМОЖЕТ ВСЕ!!! Мальчишка, обладавший от природы большими способностями, скоро стал самым сильным учеником Темных Богов! И именно его отправили на битву с людьми, а Светлые Боги все видели - но не мешали...
Но только один Ученик знал, зачем он действительно идет в Мир...
Все это Шань знал - почти все.... Он ждал в Междумирье своего брата - ученика Темных, орудие Богов,...того, кто обладает сверхсилой, и может стереть его, Шаня, в порошок!
Если захочет!
И если сумеет...
Шань помнил своего брата. Он был маленьким, худеньким, похожим на сушеную рыбешку. Но голова у него соображала быстро и фантазии хватало на двоих! Он верил во все сказки, которые рассказывала им мать, и все время старался найти, где же она - эта сказка? из-за этого и пропал однажды, когда гулял по развалинам старого замка, храма древних богов...
И вот Шань почувствовал приближение. Причем пульсации силы не были ни злыми, ни добрыми... но мощь была такая, что Шань не позавидовал бы тому, кто встал бы на пути у его брата.
Да. Встреча была неизбежна. Именно здесь, на ничейной земле, где не имеет власти никто и ничто, они должны были встретиться, узнать друг друга и остаться при этом в живых. Этого ждал свет, этого ждала тьма. В это верила любовь предков.
- Я тебя давно жду, брат...
Каменное лицо... холодный взгляд... лишь легкий взмах бровью - то ли удивление, то ли презрение...
- Я в тебе не уверен...
- Почему же? Разве ты забыл детство, землю, любовь, за годы службы темным богам и скитания по Междумирью?
- Я ничего не забыл.
- И ничего не хочешь знать? Что наши родители умерли, пока ты служил Темным богам?
- Я не служил Темным! Так же как и ты не служил Светлым! Я нашел Артефакт, способный уничтожить.... Я сотру их в порошок!
- А если вместе с Богами погибнет и мир, который дал тебе способность жить и любить?
- А что ты хочешь предложить? Простить Богов за все зло, что они сотворили? Бесстрастно смотреть, как люди поклоняются им и убивают друг друга по одному мановению руки Бессмертных, которых они же сотворили и возвеличили?
- Нет! Я предлагаю забыть о них! Ведь Боги - как наши сны: забудь про сон и он исчезнет...
- "Но не исчезнет темный след в душе, и капля горя свой оставит след,..." - вспомни эти слова... брат! Ты - лично ты - сможешь забыть? и простить??
Долго, долго молчал Шань...думал о чем-то, и невеселые это были думы, и не было света в его глазах, когда он взглянул на брата...
- Нет... не могу!!!
Ничего не сказал младший брат, лишь удовлетворенно кивнул головой... Потом отстегнул от пояса флягу с водой и протянул брату:
- Пей, Шань, и пойдем... Путь неблизкий...
А тем временем силы Тьмы и Света начали понимать замыслы братьев, детей земли. Они уже чувствовали приближающуюся угрозу своему существованию. И, пытаясь спастись, послали демона-убийцу с целью хоть немного задержать Вершителей Судьбы. Они уже поняли всю безысходность своего существования, и хотели лишь одного: набрать побольше силы на боли и страданиях людей и уйти из этого мира в другой, который еще не познал власти и силы разума подобного человеческому.
Часть 1.
Глава 1
День - нескончаемый день, когда они нашли друг друга, когда поняли, кто они и для чего теперь вместе - близился к концу.
Осталось позади безжизненное Междумирье - с его пустыми и пыльными дорогами, с шепчущими за спиной голосами, с вечно светящимся небом - ни утро, ни вечер, сухой свет ниоткуда.... Они вернулись в мир людей, пока еще не до конца понимая зачем, но чувствуя, что путь их теперь лежит сюда. Правда, мир людей пока что не сильно отличался от Междумирья - та же пустая равнина, высохшая и пыльная. Так же лился откуда-то сверху рассеянный свет, и братья все шли и шли по непонятно кем проложенной дороге.... Шаню уже начало казаться, что они ходят по кругу и Междумирье не собирается их выпускать, но тут он споткнулся обо что-то и опустив слезящиеся глаза вниз, увидел старую подкову. Всю ржавую, давно потерянную, но подкову. А как известно, в Междумирье нет ничего, кроме самого Междумирья и душ людских! "Вышли..." - подумал Шань и поднял глаза к небу. А там, убавляя дневной жар, медленно двигалось к закату солнце. Значит, будет и ночь впереди...
Шань, покрутив подкову в руках, хотел уже было выбросить ее в сторону, но потом заткнул за пояс. "На счастье... - подумал он, - глупо, конечно, но мама говаривала, что подкову найти - к счастью. А нам оно сейчас ох как не помешает..." Подойдя к брату, остановившемуся впереди, Шань молча поднял руку вверх, к угасающему закату.
"Солнце...Мир..." - без слов понял его брат. И также безмолвно указал на что-то впереди.
Шань протер слезящиеся от солнца и пыли глаза, и попытался разглядеть, на что же указывает брат. В который раз он позавидовал его острому зрению. Эта способность была дана ему от природы, а долгие годы, проведенные среди Темных сил, лишь развили ее, так же как и многое другое, от Шаня пока скрытое.... Что таилось в этом человеке, родному ему по крови, по духу и памяти, ставшем на один путь с ним? Да и человеке ли вообще?
"Вот, вот... давай, накручивай себя...сомневайся.... Самый верный путь к поражению - сомневаться в соратнике!"
Что-то бесформенное белело впереди, с неровными краями и углами.... Как ни напрягал Шань зрение, он не мог понять, что там.
Брови на лице брата нетерпеливо вздрогнули, губы приоткрылись, словно он хотел что-то сказать... и опять сомкнулись. Брат вообще говорил мало - можно сказать, вообще не говорил. Шань даже не знал его теперешнего имени, и, обращаясь к нему, говорил "Брат...". В детстве он звал его "Сайя" что означает - "Сушеная рыбка" (брат был мелкой худышкой, хотя родители и отдавали ему, как младшему, самые лакомые кусочки). Теперь же от былой худобы и торчащих косточек не осталось и следа, Шань видел перед собой воина - невысокого, но достаточно широкого в плечах, тонкокостного, с небольшими руками и ногами. Не богатырь, нет, ...но сила чувствовалась в каждом его движении, в пружинящей походке, в тонкой сетке железных мускулов, опоясывающих все тело. "Он как туго натянутая тетива, - подумал Шань, - и так же не знает усталости. Темные много ему дали! А сколько взяли взамен ?"
Брат взял Шаня за плечи, нетерпеливо повернул к себе и взглянул ему прямо в глаза.
"Мир...Люди...Другие люди..." - пронеслось в мозгу Шаня. Он еще раз взглянул в сторону заходящего солнца и теперь уже явственно разглядел небольшое пустынное селение - несколько десятков домиков вокруг колодца, низеньких, похожих на черепах, прячущихся от солнца. То, что белело издалека, оказалось плоскими крышами, вымазанными белой глиной - так они меньше раскалялись днем. Со стороны селения тянуло дымком, слышались какие-то звуки - то ли всхлипы, то ли вскрики, глухие ритмичные удары...Звуки жизни. Человеческие звуки.
"Вода...Ночлег" - опять возникло ниоткуда в мозгу Шаня. Он удивленно повернулся в сторону брата. Тот молчал, плотно сжав рот, и лишь смотрел на Шаня пристально, как в детстве, когда играли в "гляделки".
"Нам надо туда..." - так же безмолвно "сказал" брат, и шагнул в сторону селения. Сделав несколько шагов, он остановился и обернулся к Шаню - опять же, не говоря ни слова.
"Я слышу его...Как я слышу его? Почему он молчит? Нет, он же говорит со мной...только со мной? а с другими? говорит ли он так же и с ними? или..."
Мысли совсем запутались в голове Шаня.
"Ты не можешь говорить?" - мысленно спросил он брата.
Брат молчал, лишь что-то, похожее на улыбку, промелькнуло на его лице...
"Ты не хочешь говорить? Почему? Ты говоришь только со мной? Почему только со мной?"
Брат повернулся и пошел в сторону селения, уже не оглядываясь на Шаня. "Потому что ты - мой брат...- раздался тихий голос в могу Шаня, - а еще мы оба хотим пить..."
"Да, Сайя... я иду за тобой. Не знаю, что там нас ждет, но пить я тоже хочу..."
И, предвкушая скорый отдых, Шань поспешил за братом...
Глава 2.
Это первое человеческое жилье, встретившееся братьям на пути из Междумирья, было и впрямь маленьким. Ничего похожего на улицы - вокруг площади с единственным колодцем беспорядочно разбросаны домишки из глины, с плоскими крышами и крутыми, глиняными же, лесенками, по которым на эти крыши взбирались обитатели домишек. Когда заканчивался день и приближалась ночная прохлада, вся семья располагалась там - ужинали, отдыхали от жары и дневных трудов, мужчины неспешно курили, женщины перекрикивались с соседками, старушки замирали на крышах, как престарелые воробьи, глядя на закат.... Лишь дети неугомонно продолжали сновать по лесенкам с крыши на крышу, иногда ссорясь, иногда, сцепившись, падали в пыль и катались там, пока матери не растащат их по своим крышам... Кто-то сразу засыпал, кто-то считал звезды - если было к тому душевное расположение, а кто-то считал деньги - которые с прошлого года не вернул соседу, или осенью должен отдать Богам в храм. Жизнь казалась однообразной, как вода на дне сельского колодца, и только редкие праздники нарушали иногда это движение по кругу. В такие дни люди не спешили подняться на крыши. Еще с утра в селение на большой повозке приезжал жрец из Храма. С ним приезжали и Боги - небольшие, с руку величиной, но совсем - совсем настоящие! Они были сделаны из черного камня, Богов ставили у колодца на площади, и для начала тоже обмазывали белой глиной - чтобы Богам не было жарко. Целый день Боги жарились на солнцепеке, а хитрый жрец прятался в ближайшем доме, и оттуда уже весь день читал молитвы - погромче, чтобы Богам было слышно. После обеда на площадь собирались люди - приносили жертвы, кто что мог. Материю, сандалии из кожи, и прочие несъедобные дары складывали к ногам Богов, а после окончания праздника Боги приказывали жрецу погрузить все это на повозку и отвезти в храм. Разную живность - кур, иногда барашка, лепешки, домашнее пиво - все это показывали богам, и жрец громко говорил: "Это вам от кузнеца!"; "Это вам от хромой вдовы!"; "Этот барашек от толстого Абака, который хочет быть стройным и нравиться девушкам!" Боги знали, что им много чего надарили, были довольны, а продукты тащились на общий стол в центре площади. Когда жрец заканчивал читать молитвы, Богам становилось скучно, и, чтобы повеселить их, музыканты - целых два на весь поселок - начинали играть на чем-то визжаще - скрипящем, а мальчишка посмышленее бил и бил в барабан. Люди танцевали на площади, выстукивая пыль босыми пятками, и далеко - далеко по пустыне разносились глухие ритмичные удары, и звуки песни - то ли вскрики, то ли всхлипы...
Братья попали как раз на один из таких праздников. Приближаясь к селению, они все явственнее слышали звуки барабана, и дребезжащий голос, выводивший мелодию - вверх - вниз, вверх - вниз, будто дети снуют по лесенкам. Почти все жители уже собрались на площади, лишь некоторые копуши - в основном молодые женщины - добавляли последние штрихи к своей неотразимой внешности. Поравнявшись с крайним домиком, братья вдруг услышали звон чего-то бьющегося (у младшего сразу рука дернулась к мечу), потом возглас, который можно перевести как "Ай, блин!", потом бессвязное бормотание сквозь зубы с явными нотками недовольства, и, наконец - "Ай-тарма!", выкрикнутое молодым женским голосом. Словечко, которое этому голосу произносить бы не годилось...
Над плоской крышей появилась небольшая девичья фигурка, явно принаряженная ради праздника. Простое серое, немного мешковатое платье из домотканой материи было перевязано в талии ярким шарфом, бусы, и самодельные и привезенные издалека, были не надеты на шею, а как-то прикреплялись к поясу, ярко - красный платок был несколько раз обмотан вокруг головы девушки, что делало ее похожей на диковинный бутон. Не видя братьев, стоящих внизу, слыша лишь звуки музыки, ставшей звонче и четче, она, позабыв, что на ней уже надето взрослое платье, вдруг подхватила подол его руками, и, пританцовывая и кружась в такт музыке на каждой ступеньке, стала спускаться вниз - не сбиваясь с ритма и чудесным образом удерживая равновесие на узкой лестнице. Маленькие босые ножки, не совсем чистые, порхали по глиняным ступеням, выстукивая ритм, и в такт им глухо звякали бубенчики на ножных браслетах, и нити бус кружились вокруг девушки, туго захлестывая ее при каждом повороте, так, что братьям достаточно четко была видна ее маленькая, но уже совсем не детская фигурка...
И тут девушка решила взглянуть, что же происходит там, внизу, на грешной земле...и, опустив глаза, увидела внизу двух чужих мужчин - ЧУЖИХ! Скорее от неожиданности, чем от ужаса она взвизгнула, оступилась на последних ступеньках, и, не удержавшись, очень глупо грохнулась в пыль прямо у ног братьев. Звякнули, рассыпавшись вокруг нее, бусы, платье запуталось в ногах, открывая смуглые плечи, и гордость модницы - платок, красный платок, свитый тюрбаном, - покатился в пыли куда-то прочь...И поползли - рассыпались по спине плясуньи волосы - волны то ли пепельного, то ли дымчатого цвета...
И замерли все трое...
Девушка - та была явно напугана. До нее начало доходить, что одно дело дразнить чужих прохожих сверху, с безопасной крыши, и совсем другое - оказаться вот так, одной, внизу, совершенно беззащитной.... А если ей сейчас отрубят голову? Вон какие у них мечи...и сапоги... в деревне ни у кого таких сапог нет...
Шань - тот ничего сейчас не видел, кроме маленькой фигурки у своих ног, и изящных рук, разметавшихся в пыли, и волос... этих странных волос.... Эта маленькая плясунья упала ему как снег на голову - и попала прямо в сердце! Он так растерялся, что не сразу догадался помочь девушке, а когда сообразил - было поздно, ...
... потому что младший брат шагнул вперед, одновременно опускаясь на одно колено - гибкий, как черная ласка! Две руки в грубых перчатках черной кожи крепко взяли ее за плечи легко приподняли и аккуратно поставили на ноги. Потом одна из рук неожиданно мягко приблизилась к лицу девушки и убрала скрывавшие его волосы.
Девушка стояла, крепко зажмурившись - то ли от страха, то ли от стыда. Потом осторожно приоткрыла вначале один глаз, потом другой. Каждый глаз увидел весьма любопытное зрелище! Слева был молодой воин, темноволосый, довольно крупного телосложения, глядящий на нее ошалело - восторженно....Так. Слева безопасно.
Правый глаз увидел тоже воина, и тоже молодого, ...но совсем, совсем другого. Непонятного. От него веяло опасностью...хотя он был не сильнее первого. Как он на удивление легко ее поднял! У него очень сильные руки...и он все еще держит ее за плечо одной рукой. Она взглянула ему в лицо - и ничего не увидела. Не лицо - маска! А вот глаза.... Необыкновенные глаза, непонятные.... Понятным и знакомым был лишь огонек интереса к ней - холодный огонек, он появляется в глазах мужчин помимо их воли и заметен лишь женщинам ...
А музыка взвизгивала и всхлипывала и выстукивала ритм где-то совсем близко, и казалось - время остановилось. Девушка, вытянувшись, как тростинка, все смотрела в глаза младшего брата, и все так же восторженно смотрел на нее Шань, и все так же не мог...или не хотел убрать руку с ее плеча младший брат...
Чья злая - или добрая - воля столкнула их здесь, в этой богом забытой деревушке? Почему она упала к их ногам? И именно в тот момент, когда они были практически непобедимы?
И почему у нее такие странные волосы - не черные, как у всех жителей деревни, не седые, а пепельные ... как пыль в Междумирье?
Глава 3.
Что там, в этих ее глазах непонятного цвета, глубоких, как небо пустыни, и таких же затягивающих? Да, она не так проста, как может показаться с первого раза! Он все пристальнее и пристальнее вглядывался в глаза девушки, погружался в них, отрешившись от всего окружающего, снимая покров за покровом.... Он добирался до самой ее души, и казалось - вот уже, еще немного - и он увидит ее насквозь, но вдруг - словно оглушающая пощечина - мощный удар по его сознанию! Ее душа, которая уже почти лежала перед ним как на ладони, закрылась, и перед ним была всего лишь сельская простушка, наивно хлопавшая глазками. В первый раз младший брат столкнулся с таким противодействием своей воле! Не сдержавшись, он с силой встряхнул ее, стараясь вернуть достигнутое, девушка ойкнула, и звук этот словно разбудил Шаня. Одно движение - и девушка уже стоит у него за спиной, потирая плечо, а Шань крепко держит за руку младшего брата.... И глаза Шаня - вот они, совсем рядом...глаза брата, ставшие жесткими...и не надо долго вглядываться, чтобы понять - он никому не позволит причинить боль этой незнакомой девушке.
- Опомнись, Сайя...- тихо произнес Шань, - ты же делаешь ей больно!
Глаза младшего брата потемнели - от гнева, а может, это сама Тьма поднялась из глубин его души?
- Я не Сайя. Я давно уже не Сайя! Я - Агиан, так назвали меня Темные!
- А я - упрямо повторил Шань,- всегда звал тебя Сайя, и ты для меня всегда будешь Сайя - моим братом.
- Как хочешь,- уже равнодушно сказал Агиан, - но Сайя - мертвое имя... И повторяя его, ты не вернешь прошлого...
- А...а я - Хайлита, - внезапно раздалось сзади, - и право же, мне совсем не больно! Так вы братья? И пришли к нам издалека? А что вы ищете в нашей деревне? Ай, я прошу прощения, я так глупо упала... а подайте мне платок, пожалуйста, ...спасибо...- она ловко накрутила тюрбан на голову, и продолжала болтать, - а тебя как зовут? Шань? и Агиан? Два брата, вот здорово! Ой, вы ведь, наверное, устали, и пить хотите, и есть...пойдемте на площадь, там праздник, там все сейчас, вы и отдохнете, и повеселитесь вместе с нами!
Ну и как было устоять перед этой пустынной птичкой? Ее болтовня рассеяла напряженность, Шань улыбнулся, Агиан спрятал меч в ножны. Не прошло и минуты, а они уже вместе шагали к площади, и Хайлита болтала, не переставая. Скоро братья знали о ней почти все - и то, что у ее семьи много коз, и есть три старших сестры, и еще малышей много, и козлят, и младших братьев и сестер, и очень здорово, что они попали на праздник, Боги будут рады! ("да уж, очень рады..." - подумал Шань). А еще она скоро уедет отсюда, и хорошо, потому что здесь все ее считают "порченой", а она совсем нормальная, разве что года два назад болела сильно, и едва не померла...лежала как мертвая две ночи и день целый...а потом глаза открыла - будто проснулась - и не помнит ничего о болезни! Вот только волосы ее были черные, как у всех, а стали - такие...цвета пыли на дороге ("цвета облаков на рассвете, еще не подсвеченных солнцем..."- опять подумал Шань). И теперь ее , вот такую, точно никто не возьмет замуж! А потому родители и решили: в этом году не жертвовать козу богам, а отдать ее, Хайлиту, в храм. Она станет жрицей, и очень этому рада! Там-то ее никто не будет дразнить порченой! Так что сегодня она будет танцевать до упаду - назло всем!
Ее голосок звенел, и переливался, и чирикал, и смеялся, и уходили куда-то страх и усталость.... Шань улыбался, иногда отвечал Хайлите, а Агиану казалось, что ему - пять лет, и это не щебетанье девушки звучит в вечерней тишине, а бормочет о чем-то ручеек, протекавший недалеко от их дома.... Родного дома, ...неужели у него был дом?
Глава 4
Шань проснулся, будто от удара.
Площадь спала.
Угли костра догорели, и люди вокруг них спали вповалку - где танцевали, там и уснули. Небо было полно звезд ("до рассвета еще далеко" - машинально отметил Шань), кругом была тишина, лишь похрапывали перебравшие пива поселяне, да ночные насекомые шуршали и скрипели в темноте.
Что случилось? Почему он уснул? Вот так, в незнакомом месте, зная, что нужно всегда быть начеку? Неужели и вправду смертельно устал? Да, он долго ждал брата в Междумирье, и потом - этот изнурительный путь по пустыне.... Но он был воином, и такое ему было не впервой. Тогда что же произошло?
И где брат?
Шань вскочил на ноги. Память оживала, он вспомнил, как пришел на площадь с братом и Хайлитой, как жители деревни без лишних расспросов усадили их за стол, и братья впервые за много дней нормально ели, и пили домашнее пиво.... А потом танцевали девушки и молодые женщины, все почему-то очень хорошенькие, а Хайлита - лучше всех...- так, во всяком случае, казалось Шаню. Легконогая, с врожденным чувством ритма, она танцевала, ни разу не сбившись с такта, неутомимая и огненная.... Улетел куда-то тюрбан, прятавший странные волосы, и пепельные волны взлетали над плечами, как вызов всей деревне.... И, помниться, во время танца Хайлита несколько раз коснулась Шаня рукой - со стороны казалось, что она зовет его танцевать, но танцевать он не хотел, да и не смог бы - вдруг навалилась страшная усталость. И как ни боролся он со сном, но - вот...
Но где Агиан? Может, тоже спит где-то здесь? Или с ним что-то случилось?
Шань прошелся по площади, заглядывая в лица спящих. Видно было плохо, но он понимал: брата здесь нет.... Спать он уже не мог, и, подгоняемый беспокойством, быстро пошел по деревенским улочкам, вглядываясь и вслушиваясь в темноту.... Повизгивали и взлаивали собачонки... люди спали рядом со своими домами - знать, от выпитого пива не хватило сил подняться на крыши...обычные звуки ночи. И вдруг с ближайшей крыши он услышал...
Голос брата.
И голос Хайлиты.
И еще много чего услышал...
Их смех, и шепот, и ее вздох...легкий, как дыхание ребенка...звонкий голосок попытался задать вопрос, и замер на полуслове - не до того...что-то тихо сказал брат - неужели это его голос говорит с такой нежностью? - и опять тихий смех Хайлиты, тихий-тихий смех счастливой женщины...опять тишина ночи...и ее полувздох-полустон сквозь стиснутые зубы...
О Боги, Боги....Будьте вы прокляты!
Зачем привели меня сюда?
Лучше бы мне спать колодой посреди площади, и ничего не знать... и не слышать...ее и брата!!!
Прочь отсюда... скорее... подальше... и заберите у меня меч!
Шань начал приходить в себя лишь в степи, за деревней. Как он попал сюда - не помнил.... Зато все предыдущее помнил даже чересчур хорошо. Светало, но мир вокруг будто почернел и свернулся до размеров горошины, а внутри ее - он, подлец Сайя и Хайлита. И предательство. И боль - такой боли не приносит ни одна рана...
Что же ему теперь делать??? Боль, боль в сердце невыносимая...впору убить себя - может, полегчает...
А солнце уже вставало над горизонтом - маленькое и жаркое, и лучами своими отгоняло боль, и пробуждало здравый смысл, и казалось, говорило - а надо ли что-то делать?
"Шань, ты дурак... Она же НИЧЕГО тебе не обещала.... Сам хорош - спать ему захотелось.... А с другой стороны - так оно и к лучшему...подумай, что вас ждет? победа и долгая жизнь? Смертушка - матушка идет по пятам за вами, и не уйти от нее - слишком уж враг ваш силен, и шансы на победу - ой, как невелики..."
Между тем, деревня начала просыпаться, и поползла к колодцу - утолять жажду после вчерашнего. Да, и кроме того, пора было приниматься за работу - готовить завтрак, напоить коз, и прочее, и прочее, и прочее... Праздник кончился.
Шань вздохнул, выдернул из земли меч, загнанный туда почти по самую рукоятку. Тщательно вычистил его. И пошел назад, в деревню.
Брата он нашел на площади. Тот сидел у стены дома, наблюдая, как несколько крестьян грузят дары в повозку жреца. Работа шла медленно - сейчас бы полежать в тенечке с кувшинчиком пивка холодного, так нет - грузи эти корзины, тюки, свертки, богов куда-то пристрой, чтоб не выпали по дороге, да еще девчонку эту порченую воткни в повозку - приспичило ей ехать! Но тем не менее повозка была кое-как нагружена, боги сложены в мешок и засунуты на самое дно, а сверху усадили Хайлиту. Пришел жрец - красноглазый, недовольный жизнью. Влез в повозку, и ожидающе повернулся к братьям.
- Ну?
И только тогда негромко заговорил Агиан.
- Шань, в благодарность за вчерашнее гостеприимство я обещал жителям деревни что мы проводим жреца и девушку до города. На дорогах небезопасно.
Вот так. Он решил. Всю ночь, поди, решал...
- Значит ты выбрал путь в город? Вот так вот сам решил, что нам нужно туда?
- Ты спал.
Да уж. Спал! Знал бы ты, как я спал...
- Знаешь что, брат...Я думаю, что мы должны...
Говоря это, Шань повернулся к повозке и взглянул на девушку. Она сидела нахохлившись, как маленький воробушек, закутанная в какую-то серую накидку...Куда делся красный тюрбан, и бусы? Да и она ли это вообще?
Маленькая мышка...Лицо осунулось - плакала она, что ли? Тонкими пальцами вцепилась в свою накидку, и перебирает ее, перебирает... и смотрит куда угодно - только не на братьев...Нет, никак не похожа она женщину, совсем недавно стонавшую от любви.
Господи, да что же вообще произошло этой ночью ?
Девочка моя...малышка... да плевать мне на мир с Междумирьем...лишь бы слезы высохли на твоих глазах.... И пойду я за тобой, как пес, потому что без тебя мне вообще некуда идти.... Не знаю, сколько жить мне осталось, но пока дышу - ты больше не будешь плакать...
- Да, Агиан. Мы должны. Идем...
Глава 5.
И вновь потянулась серая дорога, пыльная, как юбка побирушки, и солнце палило сверху, убивая тень, и рады были этому лишь ящерицы и змеи.... Скрипела повозка, покачиваясь на камнях, жрец клевал носом, а братья шли - ни рядом, ни порознь, один слева, другой справа от повозки. Оба молчали - говорить было не о чем...проще уж сразу набить друг другу морды. Где-то ближе к обеду сделали небольшую остановку - передохнуть. Шань нашел недалеко от дороги что-то похожее на тень, и пристроил туда голову, Агиан же, как ящерица, видимо не страдал от жары, и поэтому остался на дороге - отдыхал прямо у повозки, прислонившись к колесу. Хайлита повертелась на узлах с поклажей, поерзала и тоже спустилась вниз - присела рядом с Агианом, что-то тихо говорила, склонив к нему голову, пару раз взяла его за руку, да тут же и отпустила... Видимо, что-то пыталась объяснить? или попросить? Агиан же сидел - ну чурбан-чурбаном, будто и не рядом с Хайлитой, а где-то в Междумирье.... Но когда она попыталась провести рукой по его волосам, этот гад Сайя молча встал, молча подхватил ее на руки, закинул в повозку и ушел вперед шагов на двадцать, да так и остался там стоять, ожидая, когда они тронуться с места. Так он и шел впереди, не оглядываясь, а Шань замыкал процессию. Хайлита свернулась как котенок в углу повозки, и, похоже, плакала.... А сзади шагал мало что понимавший Шань, и сердце его умирало каждый раз, когда всхлипывала Хайлита...
"Что же ты с ней сделал...неужели ты стал таким, брат? Ты легко переступаешь через людей...однажды так же легко переступишь и через меня? Сайя, Сайя, не молчи...ты же слышишь меня! Ты же можешь говорить только со мной! Так скажи же хоть что-нибудь! Мы встретились с тобой после долгой разлуки, мы, два родных брата, одна кровь... Или в тебе уже не осталось крови человеческой? Сайя, вспомни, ты же сам плакал в детстве! И тебе было больно! А я, дурак, тебя утешал - для чего? чтобы ты стал таким? Зачем ты вернулся в мир - неужели для того, чтобы за тобой были лишь слезы? или будет еще и кровь???"
Но бесстрастно шагал впереди Агиан - шел и шел, будто не слышал Шаня, будто прервалась связь между ними, и совсем чужими они стали.... Шли они целый день, а к вечеру постепенно и неотвратимо стал надвигаться на них город - большой, пока еще плохо различимый, то ли прекрасный, то ли безобразный...как чудовище, готовое их поглотить...Там, в городе, Хайлиту ждал Храм богов, и неизвестно еще, каково ей там придется...А братьев ждала война...
Глава 6.
Этот город, похожий на огромного жирного паука, лежал на берегу моря, и в нем было все, чему полагается быть в таком городе - и храм (даже не храм, а целый храмовый городок), и площадь перед храмом, намного большая, чем в деревне, и порт с множеством суденышек. Дома богатые возвышались над высокими заборами, домишки победнее - растыкались кое-как в кривых переулках, рынки и рыночки кишели народом, и еще много чего было в этом городе.... Лавки торговцев, кабаки, священные дома терпимости (доход шел в храм), и - подальше от порта - нарядные виллы на берегу моря.... Со всех сторон к городу ползли телеги с хлебом, вином, фруктами, везли птицу, гнали стада коз и баранов, а город перемалывал все это своими каменными зубами, и все ему было мало...
Жрец вместе со своими спутниками добрался до города лишь поздно вечером. Все смертельно устали, и мечтали хоть о каком-нибудь отдыхе. При входе в город Агиан остановился, подождал брата и пошел вместе с ним позади повозки. Но Шаню было все равно. Он уже все сказал брату, все, что хотел, и сейчас думал только о том, что вот еще один, два поворота - и он больше никогда не увидит Хайлиту.... Вот и храмовые ворота...и повозка сворачивает туда.... "Прощай, Хайлита..."- вдруг негромко сказал Агиан - непонятно, зачем сказал? Ведь девушка его явно не могла услышать. И отвернулся. И только Шань провожал повозку взглядом до тех пор, пока за ней не захлопнулись тяжелые ворота....
- Шань, - услышал он голос брата, - пойдем. Надо искать ночлег.
Шань все стоял перед храмом, глядя туда, где скрылась повозка.
- Шань, ты будешь спать прямо здесь? Как храмовая собака? Да очнись же ты! - брат сильно толкнул его в плечо. - Идем, нам о многом надо поговорить!
И вот они уже сидят в первой попавшейся харчевне, перед ними - кружки с пивом, пустые тарелки из-под еды убраны, ноги вытянуты под стол, головы откинуты назад - отдыхают себе два воина от ратных трудов! И никто не слышит их безмолвного диалога...вернее, монолога:
- Ах, Шань, Шань, светлая душа...Да слышал я прекрасно как ты меня костерил всю дорогу - дескать, подлец разэтакий, обидел девушку! Между прочим, и она тоже прекрасно слышала - это, кстати, неплохо... А ты не подумал - почему это ты вчера так быстро заснул? Она прикасалась к тебе во время танца? Да? Вот видишь.... Достаточно одного ее движения пальца - и ты уснул сном младенца, а я, как мартовский кот, полез за ней на крышу! Да-да, именно так - она вела меня за собой, как мальчишку, не давая опомниться, и я чуть было не попался.... Старый, но безотказный ведьмовский прием - поймать душу мужчины в тот момент, когда он не властен над собой, когда теряет рассудок... Всего несколько мгновений, но опытной ведьме этого достаточно. Правда, и сама она в этот момент становится уязвимой - и я думал, что смогу подчинить ее себе...глупец! Я не знал тогда до конца ее силы, и сейчас не знаю.... И ведь не зря ее в деревне звали порченой! Я увидел в ней силу сразу - достаточно было взглянуть ей в глаза поглубже... Причем эта сила скрыта от нее, что делает девчонку еще более опасной. Помнишь, она рассказывала о болезни? Скорее всего, девушка должна была умереть - но ей вернули жизнь. Зачем? С какой целью? И главное - кто вернул? Чье орудие она теперь? Сдается мне, брат, что ее возвратили в мир лишь с одной целью - избавиться от нас обоих...
- Нет, Сайя, нет...Не могу поверить! Чтобы Хайлита, совсем еще девчонка, и так все продумала, рассчитала и исполнила?
- Да нет же, пойми! Не Хайлита! Не Хайлита, а то что в ней извне! Зло таится в ее душе, и действует лишь тогда, когда это надо нашим врагам, и девчонка творит необъяснимое, а потом, опомнившись, ничего не помнит... И не понимает - почему это парень, который так понравился ей вчера, и которому она позволила себя разок поцеловать - почему он обращается с ней как с ядовитой змеей? Бедняжка, ведь она сейчас - лишь кукла в чужих руках...
- А почему же ты не сказал мне этого раньше?
- Как? Когда она все время рядом? Я с трудом удерживал свое сознание закрытым, чтобы не впустить ее туда - потому и ушел вперед! Тогда она переключилась на тебя - и рыдала, и плакала, и всхлипывала до тех пор, пока ты не стал готов перерезать мне глотку за ее слезинки!
Шань помолчал... а потом все-таки сказал:
- Знаешь, Агиан... Я ведь действительно перережу глотку любому за ее слезинки... Хотя - не знаю...может быть ты и прав... Может быть.
"Не верит - подумал Агиан, - до сих пор мне не верит! Эх, брат, тебя бы вместо меня на крышу.... Ты бы поглядел, чего умеет вытворять твой ангел.... Не спорю, до меня она не знала мужчин - ну так тем более, откуда она знает все остальное? Такому учатся много лет - в храмовых домах терпимости, и - ай-тарма! - такое я вряд ли когда-нибудь забуду...".
Но эти мысли Агиан не послал брату - оставил при себе. Похоже было, что Шань не на шутку влюбился в эту девушку,... или в это существо,... или что она там? Это могло расстроить все их планы - ведь брат был упрям, как молодой медведь! Если он заберет себе в голову, что Хайлиту надо спасать - то как бы не пришлось спасать его самого... Все это могло стать большой, большой помехой...
Эти беспокойные мысли кружились и кружились в голове Агиана, как назойливые мухи, не давая уснуть... "Все! Хватит! - приказал он себе, и начал повторять монотонные слова простенького сонного заклятия: "талма нариа маниа таллион... талма таллион маниа тум..."... Тело послушно расслабилось, и мысли стали сворачиваться в уютные клубочки, как засыпающие котята....
как вдруг, откуда-то из подсознания, как взрыв...
Хайлита! - глаза закрыты, голова запрокинута в экстазе, волосы волной по обнаженной спине... и сквозь стиснутые зубы - полувздох-полустон...и его руки...
"Тардиан!!!" - бешено приказал он себе.
И отрубился...
Глава 7.
А утром солнце выползло на небо, такое жирное и довольное жизнью, будто ему за это платят зарплату...
День начался, и все кто выспался и не выспался в городе, поспешили на улицы - зарабатывать деньги кто как может. Утром все казалось проще. И братья, проснувшись за столом в дешевой харчевне, без сожалений оставили её и поспешили на залитую утренним солнцем улицу. Только что рассвело, еще не было жарко, и не хотелось медленно придушить всех окружающих - как это бывает во время сильной жары.... Предстояло решить, что делать дальше - идти вместе или разделиться, и как быть - зависело от того, чего же они хотят.... Сейчас, утром, когда большой город жил своей жизнью, когда просыпались торговцы и их лавки, когда пищали дети, сновали по улицам хозяйки, и жизнь, зевая, открывала глаза - явственно проступало что эта жизнь - вечна и многолика, и пребудет вовеки, независимо от существующих и несуществующих богов.... И нет-нет да и проскакивала предательская мыслишка: а нужна ли эта война, направленная против богов - каменных богов, которых мажут глиной, и молятся им, когда это надо.... а когда не надо - прячут в шкаф, чтобы не напоминали, что пора приносить жертвы! И быть может, эта жизнь - вечная и неистребимая, - сама перемелет любых богов, как это уже бывало не раз, и возникнут на их месте новые идолы - кумиры на час, или день, или на сколько они там нужны человеку - а потом появиться мода на безбожие, все станут атеистами, а потом все по спирали повториться вновь.... Неужели и боги смертны, как и мы? Только отпущено им гораздо больше? И их жизнь целиком зависит от нас? К чему тогда война с ними, и кровь, и неизбежная смерть воинов?
Неужели все так просто???
Такие мысли бродили в голове Шаня, пока младший брат рассчитывался с хозяином гостиницы. Вчера они так и не решили, что же им предпринять дальше. План, родившийся еще в детстве - лишить власти этих Богов, столько горя принесших братьям - был прекрасен, но как его осуществить - Шаню пока было неясно.... Вот он, день, и что? Пойти в храм и перебить всех жрецов, которые смертны, как и братья, и всего лишь имеют в этом храме крышу над головой и кусок хлеба? Ну будет пару сотен человеческих трупов... а каменные истуканы как стояли, так и будут стоять. Порубать головы этим истуканам? ей-богу, он еще в десять лет досыта наигрался в войнушку, рубая головы цветкам чертополоха... Может быть брат, знающий повадки темных, что-то задумал? Шань встряхнул головой, отгоняя эти мысли, и повернулся к Агиану. Тот уже шел к нему, легко лавируя по двору гостиницы между лежащими прямо на земле верблюдами, снующими межу ними служанками с кувшинами, ведрами и корзинами со всякой снедью. Спал ли он ночью - неясно, но выглядел отдохнувшим. Походя, между делом, что-то весело сказал одной служанке, заговорившей с ним, почти вежливо шлепнул по заднице другую, чрезвычайно этим довольную, и подошел к Шаню.
- Ну что, брат? Идем?
- А куда мы идем? Ты опять уже все решил?- не удивился Шань.
- Ну пока - всего лишь в тень. И подальше от лишних ушей. И ничего я не решил...Решать будем вместе.
Они повернули в сторону порта - может быть потому, что от моря тянуло прохладой, а может потому, что легче всего затеряться именно в большой толпе. Толпа в порту действительно была большая - они нырнули в нее, как выдры в лесную речку, черную от хвои. Здесь, такие же как все, и потому - незаметные, они спустились вниз, к воде, и присели на камнях у моря. Было относительно спокойно, где-то вверху шумела толпа, а у ног плескалось море - само себе Бог, вечный и многоликий, шумный и тихий, смерть и жизнь несущий... День был разлит над морем, как подарок свыше, и птицы какие-то - чайки или бакланы - громко радовались жизни. Или есть хотели.... Пахло морем - солью, водорослями и слегка виноградом - так, как пахнет море в спокойную погоду. Агиан повернулся к брату и начал было что-то говорить, но в эту минуту небольшой пузатый кораблик, суетливо пробегавший мимо них, вдруг задудел слишком громко - ну не сам, конечно, а кто-то из его команды! - так что Шань ничего не понял, замотал головой и улыбнулся. Засмеялся и Агиан - так знакомо, как в детстве, морща нос, а потом шутя сделал в сторону моря жест, означавший, что кораблик должен немедленно выбираться из моря и отправляться куда-нибудь подальше, желательно - прямо в серую пыль Междумирья.
Посмеялись, ... помолчали. И призадумались.
- И что же дальше, брат? - спросил Шань. - Я тут подумал...
- Я слышал.
- И что? Я не прав?
- Прав. И не прав...Действительно, боги живы, пока мы их чтим. Но страшная вещь - привычка людская! Она сильнее любых богов! Ты только представь себе: с детства какого-нибудь человека - того же хозяина гостиницы, где мы ночевали - приучали почитать богов - а как? соблюдая ритуалы. И вот в свои сорок с лишним он твердо знает, что богов надо раз в день поминать малым Словом, раз в месяц, в полнолуние, - большим Словом, и раз в году - принести им жертву. Как просто! Делай раз, делай два, делай три - и живи без проблем! Ну а если что-то в жизни не заладилось - все просто: мало молился! или недожертвовал! Сам виноват! Страх и глупость людская текут рекой, и если кто-то и пытается хоть немного подумать, ничего у него не получается. Виснут на нем мамушки, тетушки, жены, детишки... лавка, доход... и тонет он в этой реке.
- То есть, по-твоему, надо заставить людей забыть богов?- Шань засмеялся. - Но это же невыполнимо!
- Не так уж невыполнимо... И мы с тобой, вместе, пожалуй сможем это сделать...
"Рождение очередного плана... - подумал Шань. Он полулежал на камнях у моря, довольно удобно устроившись, вытянув ноги в высоких сапогах прямо к воде, и волны, как котята, терлись о его подошвы. - Сайка всегда был таким! Правда, сейчас у него гораздо больше возможностей для осуществления своих планов..."
И внезапно ушел куда-то наступающий день, и море, и это утро - такое ясное.... Шань вспомнил, как они все - и семья, и соседи - искали Сайю, долго искали, пока не стемнело, а потом его вместе с другими детьми отправили домой.... Мужчины облазили все окрестности, и с каждым пустым днем мать становилась все чернее лицом, а отец лихорадочно метался, и все думал что вот еще... вот чуть-чуть...и они найдут Сайю, он же где-то здесь! Рядом!
А потом как-то сразу понял, что сын у него теперь - один. А младшего, которого они баловали, и любили просто так - не за то, что он старший, наследник, опора родителям - а просто так! - так вот его младшенького, нет больше.... Осунулся, замолчал.... И когда в деревне бросали жребий - кому в этот раз идти на год на барскую службу - сам вызвался.... Да только работник из него был никакой - начнет чего делать, да и замрет, и смотрит вдаль, будто все вслушивается во что-то.... Однажды управляющий начал сильно лаяться на него за это - отец будто проснулся, озлился очень да и полез в драку...естественно, был сильно бит, болел и домой уже не вернулся.... Да и некуда было уже возвращаться. Мать к тому времени тоже померла - то ли от болезни, то ли, как говорили соседки, порчу на нее навели.... Шань, оставшийся один- одинешенек, бродил по деревне, как полуголодный волчонок, иногда выпрашивая еду у соседей, иногда несколько дней подряд лишь нюхал запахи чужих обедов. А потом понял - надо уходить. Пока еще у него есть силы нести отцовский меч...
И ушел. И хватит вспоминать. Каждый из них прошел свой путь - и ни у кого он не был легким... Агиану тоже, поди, пришлось несладко - превращаться из мечтательного мальчишки в воина Тьмы, с жестким лицом и таким же сердцем...
Шань вздохнул и сел рядом с Агианом. Пора было действовать.
- Так какой у тебя план, брат?
Солнце уже было в зените, а они все говорили и говорили... Планы, такие стройные и красивые, выстроенные одним из братьев, трещали по швам, стоило только другому брату высказать свои соображения... И наоборот.
В одном они сошлись: сейчас все внимание надо уделить Хайлите! На этом особенно настаивал Шань, он же и убедил брата доводом следующего содержания: если в ней демон, задача которого помешать им, то он, демон, им покоя не даст! С Богами же надо было повременить, поосмотреться в городе, да и излишнее внимание к их персонам ни к чему. А пока что они решили разыгрывать из себя влюбленных в Хайлиту мужчин, наведываться на службы в храм, чтобы почаще ее видеть и как-то как ей помочь, да и изучить действия противника не помешает. На том и остановились.
И тут же поняли, что уже давно зверски проголодались! Запах жарившегося неподалеку мяса манил их к себе и обещал королевское пиршество... Они, не сговариваясь, поспешили выбраться обратно на портовую площадь, не обращая внимания на местных бродяг - и напрасно, так как последним не понравилось поведение братьев, но очень понравились их кошельки.... И они шествовали за братьями до самой гостиницы, как почетный эскорт.
Глава 8.
Соснув после обеда, они умылись и спустились вниз, в харчевню. Присели за стол, заказали пива и мяса с сыром, и, ожидая заказ, начали думать, с чего же начинать превращать план в действительность. Решили для разминки устроить маленький скандал между собой - ну, например, из-за Хайлиты! Идея была хорошей, но для начала надо было набить утробу, так как на голодный желудок ссориться негоже - можно перестараться и повздорить всерьез!
А пока что они продирали глаза со сна и поедали поданное им кушанье. В углу харчевни сидела группа оборванцев и о чем-то с гневом в голосе и умиленьем в интонациях разговаривали. Это были низшие члены местной Гильдии Воров, которая есть в каждом городе. Их задачей было поднять маленькую бучу, и, по возможности, очистить кошельки братьев. А если не получится обворовать, тогда дождаться пришествия стражников, так незаменимых при разрешении любых споров, и спровадить братьев в каталажку, ну а там уже другие члены Гильдии постараются.
Старший в группе встал и шаткой походкой начал передвигаться в сторону о чем-то оживленно беседующих братьев. Как бы нечаянно он споткнулся на пустом месте и упал на одного из братьев, худощавого, с загорелым лицом. Одна рука потянулась незаметно к его поясу в поисках кошелька, вторая же делала попытку облокотиться о стол и поднять "пьяное" тело. Губы шептали извинения и посылали проклятья жаре, от которой его разморило. Но до пояса он так и не успел дотянуться. Кисть повисла, как безжизненный придаток к руке, сломанная незнакомцем. В глазах вытаращилось удивление, а в крик застрял в горле, так как что-то сковало все его мышцы и заставило убраться отсюда поскорее. Он быстро, как ошпаренный, встал и шатающейся походкой пошел обратно к своим подельникам - но шатался он уже от страха, сковывающего его и шепчущего ему в уши, что он мерзок! и больше никогда, ни за что не то что не подойдет, а даже не взглянет в сторону незнакомцев!
Шань, качая головой, посмотрел на брата, упрекая его: "Зачем? Не надо себя выдавать! Пусть бы украл пару золотых монет, мы же можем заработать их в любой момент."
Агиан понурил голову: "Извини, брат... не смог. Трудно заглушить в себе то, что тебя защищает. Постараюсь впредь держать себя в руках"
Все в харчевне осталось так как и прежде, ничего не изменилось, за исключением блеска в глазах главаря ватаги оборванцев. Он был удивлен, он немножко знался на магии, но давно ее не встречал. А тут он почувствовал ее, да еще и такой сильный всплеск! "Сообщу это Харламу", - подумал он. (Харлам был магом гильдии, пусть не очень сильным, зато ой как необходимым для улаживания конфликтов - когда силой, когда шепотом в душу).
А братья, быстро закончив ужин, встали и пошли к выходу. Вещей у них с собой никаких не было. Только одежда, которая на них, и оружие: прямой одноручный меч, с древними рунами на лезвии меча, во время опасности пульсирующими красноватым цветом с черным кантиком, и серебряная глефа за плечами у Шаня; кривая сабля, простая сабля из черного металла, все время ненормально холодная, и посох с лиловым камнем в навершии, пустым и мутным камнем, который хранил много тайн, у Агиана.
Они вышли на улицу и пошли каждый в свою сторону. Их ждали перемены. Но чтобы ни случилось они останутся братьями и будут верны своей цели, к которой будут идти разными путями.
Глава 9
Агиан шел по улице, стремясь поскорее уйти подальше от порта, где он так нелепо раскрыл себя. "Так... - думал он, - вот и первый промах.... Глупо. Шань был прав, а я повел себя как ...как человек. Хуже - как мальчишка! Они что-то почувствовали... А почему? А потому что почувствовал я.... Прочь, прочь из города, пока они не опомнились, и не разнюхали мой путь.... Нельзя рисковать и нашей миссией, и тем артефактом, который мне удалось выкрасть у темных.... Без этого серого неприметного камушка я не дам за наше дело ломаной корки!"
Быстро, быстро, еще быстрее шел по мощеным улицам города молодой человек - постукивал по камням посох, летел за спиной плащ, и каждый прохожий мог видеть меч на боку - как предупреждение: а ступай-ка ты, милый, своей дорогой.... Скоро он оказался за городом, на холме, а неподалеку, на высоком и ровном месте, находилось городское кладбище. Это было его убежищем, ибо только здесь, сотворив заклятие, он был незаметен любому магу. Но не демону... "Хорошо, что Хайлита сейчас в храме... оттуда ей меня не достать" - подумал Агиан. Он нашел на кладбище место, защищенное от посторонних глаз - не только магических, но и обычных, - ибо глупо тратить силы на выстраивание вокруг себя заклятия невидимости, если можно просто спрятаться в пустом склепе - и приступил к делу. Ему предстояла достаточно сложная и уж точно - долгая работа. Одно заклятие, ... другое, ... снова заклятие, и первый из знаков на полу склепа.... за ним другой, третий... Агиан полностью погрузился в процесс. Звучали глухие слова-бормотания, легко взлетали и опадали руки, вспыхивали искорки холодного пламени на кончиках пальцев мага,... вот сам по себе всплыл в воздух жезл - он тоже участвовал в священнодействии. Вот исчезли в никуда полуразрушенные стены - Агиан мог бы это увидеть, если бы у него было на это время. Но времени не было! Он пристально смотрел в соединение линий на полу склепа, где медленно наливалась чернотой бесплотная точка...больше... больше... вот она уже достигла размеров небольшого яблока ... "Пора!" - понял Агиан. В руке у него оказался небольшой, совсем простой с виду камень - таких полно валяется на морском берегу. Агиан осторожно положил его в центр черноты - и ничего не произошло. "Обман?!"- холодом отдалось в голове Агиана - и тут все вокруг него исчезло, растаяло в сером мареве. Не было ни склепа, ни Агиана - лишь его воля и камень, который теперь светился белым светом. И глаза - много глаз без тел окружало Агиана со всех сторон, а за ними были еще глаза, и еще, и еще.... Никто никогда бы не смог подсчитать, сколько же здесь было глаз, как невозможно подсчитать, сколько же живых душ легло в землю со времен сотворения этого мира.... Глаза ждали - приказа, который отдаст им Повелитель, хозяин камня Мертвых.
- Все здесь? - мысленно спросил Агиан.
- Все здесь... - эхом отдалось у него в мозгу.
- Я, ваш повелитель, потревожил ваш сон! Я вам приказываю: по первому моему зову явиться в мир и быть там послушными моей воле!
- Можете! И явитесь! И будете мне служить - до тех пор, пока я владею этим!!!
Агиан крепко сжал в руке светящийся камень - он оказался на удивление холодным. Долгая - долгая тишина... и наконец:
- Мы послушны твоей воле, Повелитель...
- Тогда будьте готовы и ждите - пока не услышите мой призыв. После него не будет времени на раздумья...
- Каким словом ты призовешь нас, Повелитель?
- Слово вам известно...это единственное из слов, имеющее над вами власть - МАССАРАКХАРМ !!! Ступайте,... затаитесь,... и ждите!
Стало тихо. Агиан чувствовал, что сил почти не осталось... "Назад"...- приказал он себе и начал читать обратные заклинания, которые должны вернуть его в мир людей, к жизни, к брату...
Глава 10.
Шань шагал по улице громко топая ногами, напевая какую-то немудреную песенку, периодически бормотал какие-то проклятия сквозь зубы - в общем, шумел как можно больше. Он понял, что брату надо скрыться, и его задача сейчас - увести за собой погоню, если такая вообще будет. Пару кварталов он изображал подвыпившего солдата, который скучает и ищет приключения на свою...ну, скажем, буйну головушку, а потом выбрал момент и тихо скользнул в узкий проулок между домами. Присев за каким-то хламом, он стал ждать. Тихо... неужели никого? Но вот послышалось легкое шлепанье босых ног, и три серых, оборванных фигуры проскользнули по переулку в ту сторону, куда якобы ушел Шань. Теперь уже Шань неслышно крался сзади, а "охотники" сами превратились в "добычу". Так они дошли до небольшой площади, где к трем серым присоединились еще двое, выскользнувшие из подворотен. Слов Шань не мог разобрать, но понимал, что первая тройка возмущается, а двое с площади отвечают что-то типа "сами упустили". Потом все дружно плюнули, развернулись, и пошли, уже не таясь, назад - по той же улице, на которой прятался Шань.
Ушли... Значит, все-таки следили? Но зачем? Не очень-то Шань понимал все это, был бы с ним Агиан - все бы сразу объяснил, у него это хорошо получается - будто насквозь всех сразу видит. Да только теми ли глазами смотрит? И мысли Шаня опять вернулись к Хайлите... Нет, никак он не мог поверить, что эта девушка - демон... Агиан тоже мог ошибаться!
Думая так, Шань шагал не глядя куда, вперед и вперед по улице, поворачивал в переулки, кружа по городу, и не заметил, как ноги сами привели его к храму. Солнце только что село, и в храме сейчас как раз говорили вечернее Слово - просили Богов даровать городу ночное спокойствие... Где-то там сейчас Хайлита... читает молитву... или стоит службу... или всего лишь чистит храмовую посуду - она же совсем новенькая!
"Я должен ее увидеть. Я должен поговорить с ней! Я предупрежден... и... я так больше не могу... Я так больше не могу!"
Шань вошел в храм и выбрал одну из старух, которая носила одежду жрицы, но казалась не очень занятой соблюдением ритуалов. "Матушка...- начал он - могу ли я повидаться с моей сестрой? Ее только вчера привезли в храм, и боюсь ей очень одиноко... да и родители волнуются... я только передам ей привет, и все!"
Старуха сначала не поняла о чем речь. Но потом вытаращилась на Шаня, как будто увидела страшилище из Междумирья.
- Твоя сестра, говоришь?? А где ж ты был раньше, братец? Что ж ты за сестрой не смотрел, паскудницей этакой, потаскухой деревенской?
- Мать, ты что? ты о чем??
- Да все о том же! Жрица, понимаешь, прибыла! А девственность свою, что - по дороге потеряла? Сестрица-то твоя с изьяном оказалась, сраму не оберешься, позор на весь Храм! Выгнали ее вон, пусть катится в Междумирье, там ей самое место! И ты убирайся.... братец!
Шань вышел из храма не помня как, на негнущихся ногах... Ах, Сайка, сволочь, ты виноват! Где ты теперь, девочка моя, одна, в этом сумасшедшем городе?