Дон Мигель Кордова уверенно шёл по длинному светлому коридору, который украшали величественные полотна и нескончаемое множество бюстов бывших властителей Империи. Мраморные лики императоров взирали на проходящего мимо человека высокомерно и гордо, как и положено августейшим мертвецам. Коридор вёл от лестницы к покоям императора, которые охраняли верные своему правителю преторианцы в неизменных пурпурных плащах. Узнав в новоприбывшем свитского советника государя, суровые стражи расслабились и без промедления пропустили его.
Император сидел, обложившись ворохом бумаг, и оживлённо отдавал последние приказания толпе камердинеров, распорядителей и посыльных, стоявшим полукругом вокруг его письменного стола. В одном из присутствующих Мигель с немалым для себя удивлением узнал старого смотрителя дворцовой голубятни. Интересно, чего он тут забыл? Император не так уж и часто вспоминает о его существовании, да и не зачем это.
Когда аудиенция закончилась, и свора подобострастных прислужников удалилась, Фернандо Четвёртый наконец-то обратил внимание на своего верного соратника и незаменимого помощника:
- Взъерошенные волосы, глаза навыкате... Мигель, мой добрый друг, мне кажется, ты пришёл ко мне с утра пораньше с какими-то новостями. Суда по листу пергамента в твоей руке дело срочное, но я никак не возьму в толк, с хорошими ты пришёл новостями или нет. А если и с плохими, то хуже ли они той новости, которую я получил с час назад, пока ты - старый пройдоха - ещё нежился на пуховых перинах в объятиях очередной молоденькой девицы из числа придворных фрейлин, что так активно крутятся при дворе в надежде очаровать какого-нибудь пожилого богатея.
- Да, ваше императорское величество, - Мигель совершил глубокий поклон, хотя он был сейчас необязателен, - я действительно пришёл к вам с новостями. Их у меня целый ворох. И да, среди них есть как хорошие, так и не очень.
- Люблю начинать с десерта, поэтому давай сначала те, которые меня порадуют.
Намётанный глаз Мигеля, который вот уже пятнадцать лет занимал почётную и важную должность советника императора, верно приметил, что император находится в самом скверном расположении духа из всех возможных. На его лице читалась буря эмоций: растерянность, возбуждённость, злость, безысходность. Как и положено любому уважающему себя правителю он пытался скрыть все свои эмоции за маской безразличия, но сегодня, видимо, был не самый удачный для этого день. Такое состояние императора сильно насторожило Мигеля, отлично знавшего все его повадки.
- Ночью прибыли каравеллы Чёрного континента. Они привезли из Лиффала мрамор, хлопок, слоновью кость, масло и рабов. Всего четыре корабля, забитых под завязку. Также местный царёк передал вам несколько писем. Ничего существенного, канцелярия уже готовит на них ответы от вашего имени.
Император промолчал, но внимательно смотрел на своего помощника, ожидая продолжения.
- Купцы Нового континента уже третий день кряду сидят на пороге дворца и просят вашей аудиенции. Строго говоря, просят они об этом меня, думают, я могу ускорить этот процесс. Я поручил канцелярии разобраться с ними, но они неумолимы.
- И чего же им надо? - скучающе полюбопытствовал император, глядя в окно.
- Говорят, они вернулись с дарами для вас. Говорят, привезли какие-то диковины. Я их ещё не видел.
- Надеюсь, ты знаешь, что нужно сделать. Займись этим вопросом самостоятельно. Удели им несколько минут своего драгоценного времени. Сошлись, что я занят важными государственными делами. Ведь это правда. И подари им от меня лично какую-нибудь дорогую безделушку, это должно сгладить ситуацию и отсудить их горячий пыл.
- Я так и сделаю, ваше величество! - Мигель стушевался, не решаясь задать вопрос, по которому, собственно, и прибыл к императору.
Неловкая пауза затягивалась. Фернандо Четвёртый наконец-то отвлёкся от окна. Теперь он пронизывающим взглядом сверлил своего советника и, по совместительству, начальника двора и канцелярии. Нельзя было больше тянуть, поэтому Мигель набрал в лёгкие побольше воздуха и выдал как на духу:
- Я имею наглость беспокоить вас по поводу предстоящих смотрин, которые назначены уже на завтра. Я мельком взглянул на список предполагаемых невест и был, мягко говоря, удивлён. В нём значится всего одно имя, - Мигель развернул свиток, протягивая его императору. - Графиня Исабель Ортега.
- Тебя что-то смущает? - император догадался, к чему клонит его помощник, но не торопился перечислять доводы, склонившие его к такому выбору.
- Это отличная партия, ваше величество. Она первая красавица при дворе, это не станет отрицать даже глупец. Все мужчины будут вам завидовать. Хотя, они и так это делают с завидным постоянством. Завидуют, в смысле. Также она молода, что повышает её шансы родить здорового малыша, при этом сохранив своё здоровье в относительном порядке. К тому же она умна и воспитана, что идёт ей только на пользу. Но, да, ваше величество, меня кое-что смущает, и я не могу не думать об этом. Один маленький нюанс - она замужем! Да и ребёнок у неё уже есть. Граф Рамон Ортега не даст ей развод. Это точно. Он весьма влиятельная фигура в Империи, как-никак граф является префектом аристократов. И если он разведётся со своей молодой супругой, то немедленно разразится скандал таких размеров, что его отголоски будут дорого стоить всему государству. Рамон может стать проблемой и головной болью для вас, для меня и для всей Империи.
- Ох, мой дорогой Мигель, ты, порой, мыслишь, словно неразумное дитя. Сколько лет ты уже в политике? Двадцать? Тридцать?
- Всю свою сознательную жизнь, ваше величество. А это без малого шесть десятков лет.
- Тогда ты знаешь, как улаживаются такие скандалы. Предложи ему деньги. Тысяч пять-семь золотом. Больше не давай, мы же не хотим разорить государственную казну. А ребёнка пусть оставит себе, мне не жалко.
- Он не возьмёт деньги. Как пить дать, не возьмёт. Его род один из богатейших во всей Империи. Граф и сам кого угодно купить может.
- Смелое заявление, - император вульгарно поморщился. - Тогда припугни его. Ты это умеешь. Раскопай на него компромат и действуй, Мигель. Я даже уверен, что он у тебя уже есть, только ты его держишь в тайне и где-то умело прячешь. В крайнем случае, сунь ему нож под ребро. Тебе карты в руки.
- Нам не с руки ссориться с таким влиятельным аристократом, ваше величество, - этот довод был последним в арсенале советника.
- В конце концов, верховный судья разведёт их даже без присутствия мужа, но только после моей просьбы, - после некоторой заминки произнёс владыка. - А если он и дальше будет противиться моей воле, то патриарх наложит на него строгую епитимью или, вообще, навсегда отлучит от церкви. Тогда граф лишится и своего обожаемого титула, и денег, и влияния, - Фернандо стал загибать пальцы, чтобы было нагляднее. - Он будет с позором выгнан из города, и никто не подаст ему руку помощи в трудную минуту. Это будет уроком ему и всем остальным, чтобы не смели перечить своему правителю. С этим всё. Теперь переходим к более насущным проблемам. Ты меня слушаешь? Сегодня ночью с севера прилетело порядка полусотни птиц. Большая часть из них от наместника Олафа Венсендорна. Скверные новости, друг мой, очень скверные.
- Стряслось что-то серьёзное? Наместник скончался? - Мигель со страхом выпучил глаза.
- Живее всех живых, к сожалению. Он взял в плен моего племянника Рауля и выдвинул ряд требований по его освобождению.
Новость была и впрямь ужасной. Услышав такое, немолодой уже Мигель картинно схватился за сердце и рухнул в кресло. Однако быстро пришёл в себя и принялся говорить:
- Он от вас чего-то требует? Ох уж этот Олаф. Безумец! Бельмо на глазу всей Империи, чирей на моей бледной заднице. Каков наглец! Чего же он хочет?
- Если вкратце, то на веки вечные отказаться от притязаний на все северные земли, - император глубоко вздохнул. - Так же он требует отказаться от мести, аннексии и других видов агрессии в отношении его самого, его семьи и потомков. Признать северные владения новым суверенным государством и отвести войска от границы. Прислать в Дорхейм представителей для заключения вечного мирного договора.
- Представителей? Не самому явиться?
- Да, представителей. Про меня тут отдельная бумажонка имеется. Куда она подевалась? - император принялся рыться в ворохе записок. - А, вот же она. Цитирую: "Императору Фернанду Четвёртому на север не соваться ни ногой. Также требую признать меня - Верховного Правителя Олафа Первого из рода Венсендорна, Свободолюбивого, Освободителя, Конунга Конунгов - равным себе". Нет, ну ты представляешь? Он уже и титул себе выдумал. Что скажешь?
- Каков наглец, - повторно произнёс ошарашенный Мигель. - Надо немедленно усилить вашу охрану. Пара преторианцев у дверей - не самая надёжная защита.
Мысли крутились в голове Мигеля как заведённые. Смирившись с настолько страшной и даже, в какой-то мере, дикой новостью, его отлаженный ум уже начал рисовать схемы атак, планировать поход армии на недели вперёд, прокладывать линии снабжения и просчитывать все возможные варианты разрешения этого конфликта.
- И речи быть не может, - император скорчил недовольную мину. Мысль об усиленной охране вовсе не радовала его, а совсем наоборот - угнетала. - Это исключено.
- Ваше величество, я, конечно, тот ещё зануда, но всё-таки позвольте мне провести для вас небольшой урок истории. Тем более мне это будет вовсе не в тягость, - Мигель прокашлялся и, глядя прямо в глаза императору, принялся говорить: - В этих самых покоях, где мы с вами сейчас находимся, заговорщики в разное время задушили двух ваших предков. В коридоре, что начинается за дверью, на страже которой, к слову сказать, и стоят преторианцы, порешили ещё двух правителей. И, хочу заметить, никакая стража их не спасла. А на лестнице, которой заканчивается коридор, ваш прадед нанёс четыре удара кинжалом своему отцу в борьбе за трон. А что случится, если Олаф подошлёт убийц? А если в кругу ваших приближенных или среди прислуги есть его агенты? Я не позволю вам так рисковать собой. Особенно во время войны.
- Война - очень сильное слово для сложившейся ситуации. Сильное и страшное. Даже думать так не смей. Война предполагает под собой противостояние двух правителей, а Олаф всего-навсего бандит, взбунтовавшийся вассал, восставший против своего сюзерена. Не больше. Его поведение предсказуемо, поступки недальновидны, и посему мятеж не имеет ни малейшего шанса на победу. Наши войска сильны как никогда, лучше обучены и готовы сражаться. Мы с лёгкостью сокрушим бунтовщиков.
- Так это провокация, а ваш кузен всего лишь приманка? - внезапная мысль озарила голову Мигеля.
- Советую тебе запрятать эту мысль как можно дальше, а ещё лучше - вообще забыть. Мы отправим на север несколько легионов, чтобы Олаф подтвердил свою присягу, а потом казним его.
- Верное решение, ваше величество. Вы как всегда мыслите глобально и точно. В связи с этим предлагаю перенести смотрины на потом, - Мигель не оставлял попыток отложить неизбежный конфликт с графом на неопределённое время. - Нам надо подготовить войска, наладить снабжение. Нам не нужен пир во время чумы. Люди этого не поймут.
- Дались тебе эти смотрины, - император начал злиться. - Я отгоревал по своей безвременно почившей жёнушке положенный срок, теперь мне нужна невеста. Мужик без бабы, как дерево без дятла. Так, кажется, говорят в народе? Аристократам и простым жителям надо устроить праздник, показать, что дела в Империи обстоят хорошо, а я всё контролирую. Это важный политический ход.
- Не гневайтесь, мой государь, но я всё равно не понимаю, к чему такая спешка с женитьбой? Если вы так сильно хотите отодрать графиню, то сделайте её своей фавориткой. Всё равно она проводит большую часть своего свободного времени при дворе, болтаясь тут без дела.
- Если я тебе расскажу, ты от меня отстанешь с этим вопросом?
- Конечно. О боги, неужели вы уже переспали с ней, и она от вас понесла?
- Что? Обуздай, пожалуйста, свою извращённую фантазию и больше не говори такого никогда. Поклянись, что ты отстанешь от меня со своими дурацкими расспросами.
- Клянусь всеми богами. Вы можете довериться мне.
- К чёрту богов! - выкрикнул император. - Поклянись жизнью своей матери. Я знаю, что она в середине лета инкогнито прибыла в город из той дыры, где ты её прятал последние годы, и вы с ней уже несколько раз тайно встречались. Ума не приложу, зачем ты пытаешься это скрыть от меня. Но видимо на это есть какие-то веские причины.
- Кхм, - Мигель не ожидал такого поворота и слегка замялся. - Клянусь, что ни одно слово не выйдет за пределы этой комнаты. Клянусь, что не помыслю разгласить сказанное. Клянусь, что оправдаю ваше доверие. Даю своё слово.
- Я верю тебе. То, что ты сейчас услышишь, повергнет тебя в глубокий шок. Но ты должен знать это, потому что в финале всей этой прискорбной истории от тебя могут потребоваться некие решительные действия. Надеюсь на твоё благоразумие и верность короне. Дело в моём сыне.
- А что с ним? Я уверен, боги - если они существуют - подготовили для него великое будущее, и он станет достойным приемником и отличным правителем.
- Видишь ли, ты будешь крайне удивлён, если не сказать - раздосадован, но мой сын - Гильермо - вовсе не мой сын.
Сказать, что Мигель был ошарашен новостью - значит, ничего не сказать. Воистину сегодняшний день оказался днём неприятных сюрпризов. Единственный наследник мужского пола оказался вовсе не наследником, а бастардом императрицы. Кошмар! Для советника это утро выдалось богатым на дурные вести, но раз император разоткровенничался, то этим стоило воспользоваться. Не для себя, конечно, а для спасения государства, за которое неумолимо ратовал Мигель.
- Это проверенная информация? Откуда она вообще взялась?
- От повитух, которые принимали роды моей драгоценной супруги; от священника, который записывал имя ребёнка и сверялся с приметами в день его рождения; от моей покойной жены и отца ребёнка.
- Вот это новость! Хм, как я сейчас понимаю, императрица скончалась вовсе не от сердечного приступа, как все мы думали?
- Ты верно понимаешь. Это был яд. Повитух и священника уже тоже нет в живых. Их скормили свиньям, чтобы не болтали лишнего. Но не буду утомлять тебя подробностями. Да и не нужны они тебе.
- А отец ребёнка жив?
- За кого ты меня принимаешь? - деланно изумился правитель - Если уж я жену свою не пожалел, то какого-то мелкого дворянчика тем более. Он напился до беспамятства и утонул в собственном пруду. Совершенно случайно, естественно.
- Так это был дон Энрике Ревилья? - теперь пришла пора Мигелю удивляться. - О его смерти несколько дней твердили на всех углах нашего необъятного города. Он был весьма недурным поэтом. Это большая потеря для всей городской интеллигенции.
- Совершенно верно, - Фернандо лишь кивнул головой. - Как ты понимаешь, наследника у меня сейчас нет. И это меня крайне раздражает. Я, как это ни странно, переживаю за будущее своей страны.
- А Гильермо знает о своём настоящем отце?
- Нет. И никогда не узнает.
- Его, как я понимаю, тоже скоро не станет?
- Ты совсем ума лишился? Он всего-навсего мальчишка и не виноват, что родился бастардом. Когда Исабель родит мне наследника, то я предложу Гильермо принять постриг и уйти в монахи. Обставим это как-нибудь красиво, мол, мальчик решил посвятить свою жизнь служению богам, а не дворцовым интригам и прочей мирской мерзости. Должно выглядеть убедительно.
- А если он откажется?
- Тогда да, его не станет, - легко согласился император. - Я не могу себе позволить, чтобы на мне прервалась тысячелетняя династия.
- Так и в чём состоит ваш план?
- А тебе всё неймётся, да? Перво-наперво мне надо жениться на Исабель. Она уже родила графу мальчика, велика вероятность, что и мне родит. А если до моей кончины новая императрица всё-таки не удосужиться обрадовать меня наследником, то вся власть должна будет перейти моему кузену Рафаэлю. Братьев-то у меня нет, а дочери наследовать не могут. Если этот скорбный момент настанет, а ты всё ещё будешь жить, то пообещай мне отправить Гильермо в монастырь. Прирежь его на худой конец или отрави. Сам реши.
- Смерть наследника, а именно так будут думать о бедном мальчике, всколыхнёт Империю. Возможно, начнётся резня за престол. Да ещё какая резня! Города утонут в крови, помяните моё слово.
- Этого допустить ни в коем случае нельзя. Чтобы предотвратить такой печальный исход, я и отправил своего племянника на север. Рафаэль великолепный полководец, но в одиночку править страной он, к сожалению, не сможет. Ему нужна будет поддержка. И Рауль смог бы её обеспечить. Но тут, совершенно не к месту, вмешался треклятый Олаф. Нам не надо, чтобы такой человек, как нынешний наместник, правил севером. Нашему роду должна принадлежать вся Империя, только тогда её ждёт процветание и благополучие. В общем, моя идея тебе ясна. На этом всё. Сейчас меня больше беспокоит именно восстание Олафа, поэтому иди на совет, я скоро тоже там буду.
Возле дверей зала совета было многолюдно и шумно. На страже дверей бдели верные императорской семье гвардейцы, облачённые в почётный пурпур. А вокруг них в непонятном хаосе сновали писари, посыльные и прочие слуги. Особняком от всей этой возбуждённой людской толпы расположилась кучка аколитов, пришедших сюда по какой-то своей надобности. Видеть их здесь было весьма удивительно, но не это сейчас занимало мысли Мигеля. Протиснувшись сквозь всю эту толпу, начальник канцелярии распахнул дверь и оказался в зале совещаний.
Среди ниш с бюстами и мраморными колоннами, украшавших помещение, молчаливо несли свою службу хмурые преторианцы, обеспечивавшие охрану императора и всего его дворца. В центре комнаты уместился массивный стол, вокруг которого сейчас восседали и о чём-то шушукались лучшие представители высшего света Империи, которые, впрочем, тут же замолчали и с немым вопросом уставились на вошедшего. По лицам всех здесь присутствующих нетрудно было догадаться, что они крайне взволнованны и обеспокоенны. Им была неведома причина, по которой всех их здесь собрали в такой спешке.
Слева от того места, где должен восседать император, вольготно расположился понтифик Бенедикт. По канону следовало прикоснуться губами к его перстню, но Мигель слыл при дворе ярым атеистом и чихать хотел на соблюдение любых ритуальных обрядов. Понтифик деликатно сделал вид, что не заметил такой вопиющей дерзости со стороны начальника канцелярии, но принял к сведению и надолго запомнил этот неприятный инцидент.
Рядом с ним скромно пристроился кардинал собора инквизиторов его высокопреосвященство Родриго. Выглядел он достаточно хрестоматийно: тоненькие усики, узкое бледное лицо и небольшие серые глазки, со значением рассматривавшие всех здесь присутствующих. Несмотря на свою специфическую внешность, за которую он получил своё весьма неприглядное прозвище - Крыса, человеком он был весьма дельным и дальновидным. Некоторые знающие люди даже пророчили его на место следующего понтифика. Что, впрочем, не удивительно. Однако в отношении этого человека было бы преступлением забыть то, что в первую очередь он инквизитор и, стало быть, маг. Причём он способен на равных противостоять даже архимагу. Если бы эти двое сошлись в дуэли, то Мигель крепко бы задумался на кого сделать ставку. Кардинал Крыса по мощи уступал только великому магистру Ордена Пилигримов, магический потенциал которого - тайна за семью печатями, ревностно оберегаемая колдунами.
По другую сторону от благостных церковников расположился кузен императора герцог Рафаэль Рохо. Являясь маршалом армии, он представлял собой гарант спокойствия и мира в Империи и даже за ёё пределами. В ближайшие месяцы ему предстояло этот самый мир восстанавливать и защищать. Герцог ещё не знал, какое испытание ему уготовано судьбой, поэтому был спокоен как удав. Кинув последний взгляд на Мигеля, он продолжил о чём-то оживлённо спорить с адмиралом флота, сидевшим рядом с ним.
Кстати, приснопамятный префект аристократов, супруг блистательно-красивой Исабель, так сильно запавшей в сердце Фернандо, тоже был здесь. Само собой, его присутствие было необходимо и обусловлено деятельностью во главе объединённых войск высшей знати государства. Однако Мигель заметно нервничал и переживал - как бы импульсивный граф не устроил ревнивую истерику прямо в зале совещаний. Такое поведение в присутствии императора недопустимо и должно быть всячески пресечено. Мигель успокаивал себя только тем, что граф, несмотря на свой довольно вспыльчивый характер, был на редкость прагматичным и здравомыслящим человеком. Поэтому шанс возникновения любой сколь угодно неловкой ситуации был минимален, но риск по-прежнему оставался.
И всё это кубло, считая всевозможных префектов, начальников и даже казначея с архимагом, хитрющими глазами смотрело на Мигеля в надежде, что он пришёл с хорошими новостями. Это было не так.
Двери зала снова распахнулись, и в зал вошёл император собственной персоной. Высокий, статный, чернобровый. В камзоле из серебристой парчи, богато украшенным золотым шитьём и жемчужными пуговицами. Он, чеканив шаг, словно заправский военный, бодро прошёл к своему креслу, не глядя на собравшихся аристократов и чиновников, которые тут же встали со своих мест, приветствуя государя.
Понтифик, как и положено, благословил совет на свершение всяческих добрых деяний, после чего все уселись по своим местам и приготовились внимать своему владыке. Император не стал ходить вокруг да около и сразу же оповестил собрание о жутких испытаниях, выпавших на долю Империи. Тяжёлым голосом он рассказал о том, что наместник Олаф вознамерился расколоть страну и выйти из ёё состава, основав абсолютно новое государство. Лица всех здесь присутствующих застыли в немых масках ужаса и страха, а Фернандо продолжал говорить:
- Наместник мобилизовал все подконтрольные ему войска и подло взял в заложники моего кузена герцога Рауля Аринга, а себя он объявил равным мне конунгом северян. Тем самым он предал меня, Империю и все наши светлые идеалы, в которые мы так свято верим и к которым стремимся всей душой. Для усмирения гордыни и алчности этого человека я и собрал всех вас, почтенных граждан и верных сынов Империи.
Буря эмоций с головой накрыла всех присутствующих в зале сеньоров, даже стоявшие в почётном карауле бесстрастные преторианцы яростно заскрипели зубами. Шуму, который учинили эти почтенные мужи, позавидовала бы любая самая оживлённая ярмарка на свете. Они сжимали кулаки, что-то выкрикивали, перебивая друг друга, каждый считал своим долгом высказаться первым. И не скажешь, что за столом сидели самые влиятельные и уважаемые люди страны. Подлинное спокойствие сохраняли только император и его верный помощник, уже знавшие о свалившемся на Империю несчастье.
- Измена! - потрясённо выкрикнул барон Карлос Вилья, занимавший пост главного интенданта армии.
- Имя Олафа опозорено на века! - не отставал от своего визави архимаг Хорхе.
- Богам отвратительны действия наместника, - более спокойно, чем остальные высказался понтифик.
В подобном тоне высказались все, кроме пухлого, мордатого человека с носом картошкой. Было больно наблюдать за скорбным выражением его лица. Великая печаль одолела начальника разведки дона Энеко Ортиса. Это заметил и император:
- Самое ужасное это то, что я узнал об этом от смотрителя голубятни, а не от секретной службы, на содержание которой казна ежегодно тратит целое состояние.
- Ваше величество, я...
- Не стоит произносить стыдливые речи в качестве оправдания, дон Энеко. В данный момент меня не интересуют причины неудачи разведки. Ты отчитаешься о своих действиях вечером в моём кабинете. А сейчас поведай нам о потенциале армии нашего противника, если для тебя это не слишком сложно.
Император был крайне раздосадован таким оглушительным провалом секретной службы. Сейчас Мигель не поставил бы и ломаного гроша на дальнейшую карьеру почтенного дона Энеко. Между тем начальник разведки дрожащим, запинающимся от страха за свою судьбу голосом принялся докладывать:
- Войско северян, как всем нам известно, состоит из так называемых хирдов. Каждый хирд имеет в составе не более двух с половиной тысяч солдат. В результате нехитрых подсчётов мы имеем в сухом остатке войско равное примерно восьмидесяти тысячам человек, - дон Энеко утёр рукавом кителя набежавший пот. - Помимо регулярных частей бунтарь Олаф призовёт на службу бывших солдат и офицеров, что, несомненно, увеличит численность его армии почти в два раза.
- Спасибо, ты можешь сесть. И имей в виду, я крайне раздосадован твоей работой. А точнее отсутствием результатов. Мигель, расскажи нам о подобных бунтах в прошлом. Случалось ли такое ранее?
- В прошлом север уже бунтовал, - подтвердил слова императора Мигель, поднимаясь с места, на котором сидел. - И не раз. Последний случай был при вашем покойном отце в год большого затмения. Но все эти акции носили, скорее, стихийный характер, нежели тот размах, с которым к этому делу подошёл Олаф.
- Как-то ты чересчур витиевато выразился. В следующий раз будь, пожалуйста, точнее. Нам не нужны расплывчатые формулировки, которые можно трактовать, кому как вздумается. Мы не в сенате. Садись.
Со своего места поднялся маршал Рохо. Старший кузен императора с достоинством пережил жестокое потрясение и сейчас был полон решимости и бодрости духа.
- Сначала я хочу сказать, что мы живём намного лучше, чем, к примеру, сто лет назад. Даже лучше, чем мы жили при вашем покойном отце. Империя сияет, золотой век уже не за горами! И ни я, ни армия вашего величества никогда в жизни не допустит краха всего того светлого и чистого, что с неимоверными усилиями построили вы и ваши великие предки. И если наместник или кто-то другой возомнит себя вершителем судеб и решит, будто он вправе диктовать императору условия, то будет немилосердно наказан и предан вашему справедливому суду!
Сановники встретили пламенную речь герцога бурными овациями и одобрительными возгласами.
- Маршал, вы, как всегда, правы, но император немедленно хочет знать, как и какими силами вы будете подтверждать присягу Олафа и как приведёте его к покорности. Говорите.
Мигель нисколько не сомневался в совершенстве риторики герцога, но сейчас было не время и не место произносить столь пространственные речи: император ждал фактов и конкретных действий. О чём он и напомнил Рафаэлю, весьма деликатно настраивая того на нужный лад.
- Северяне славятся своей преданностью наместнику. Поэтому не стоит забывать и о возможном наборе ополчения, так называемой - посошной рати, - высказанная Рафаэлем мысль была предельно логичной и здравомыслящей. - Итого против нас выставят войско почти в сто-сто двадцать тысяч человек. Часть из них останется в гарнизонах, чтобы защищать города, а остальных Олафу придётся растягивать по фронту на много миль, ибо он не знает, где мы нанесём основной удар. В этом кроется наше превосходство и стратегическое преимущество. Нужно быть быстрыми и решительными, словно феникс, украшающий стяг императора! Сейчас на границе с нашей северной провинцией несут боевое дежурство девять легионов. Тринадцатый Железный и Тридцать Третий Карающий займут Кряж Мятежника и организуют плацдарм для дальнейшего наступления.
- Очень символично, - похвалил маршала понтифик. - Тысячу лет назад предок Олафа Сигурд Венсендор именно там собрал свою армию и вторгся в южные королевства, завоевав их и тем самым образовав Империю. Будет весьма показательно и наглядно, если и наша армия начнёт воссоединение Империи именно в том самом месте. Боги будут довольны, не разочаруйте и вы их.
- Благодарю вас, ваше святейшество, за такие лестные слова, - ответил Рафаэль сквозь зубы и продолжил: - Лично я сегодня же возглавлю Первый Верный легион и вместе с ним выйду из города. До Кряжа доберусь за три недели, после чего продолжу наступление в авангарде карательного похода против взбунтовавшегося наместника. Остальные легионы подойдут позже.
- Это слишком долго, - нахмурился Фернандо. - Зима подступает, а она, как известно, благоволит этим варварам. Даю тебе пятнадцать дней, кузен. Не больше.
- Слушаюсь, ваше величество! К началу зимы мы осадим Борнхельм и Дорхейм, а остальные города и крепости падут под натиском наших мечей. Я позабочусь, чтобы убитые северяне в страшных снах являлись к своим богомерзким предателям-сородичам и умоляли их прекратить этот бессмысленный фарс. Инсургенты задрожат от ужаса ровно так, как когда-то дрожали наши предки перед видом этих немытых варваров, пришедших без приглашения на наши земли. Их отцы и братья, лишь завидев всю разрушительную мощь Империи, обрушавшуюся на их несмышленые головы, крепко задумаются о дальнейшей войне, а жёны и дочери поселят сомнение в их душах. Мы будем жестоки к сопротивленцам. Дома в городах и сёлах окрасятся кровью. И пусть наш праведный гнев вселяет ужас в их тщедушные сердечки! Так мы и победим бунтовщиков.
- Можно мне высказаться? - робко поинтересовался Мигель.
Возражений не последовало: после пламенной речи маршала все прибывали в немом шоке. Разинув рты, фраппированные сеньоры пытались переварить суровую и мрачную проповедь Рафаэля.
- С вашего позволения, герцог, скажу, что ваш монолог показался мне, да и не только мне, а всем здесь присутствующим, весьма красочным и ещё более убедительным. Но прошу вас не забывать, что все северяне - граждане Империи. Вселять в них тот страх, о котором вы нам поведали, абсолютно бессмысленная и крайне вредная мера.
- Он прав, мой дорогой кузен, не стоит пороть горячку. Умерь свой кровавый пыл. Не стоит понапрасну зверствовать и вешать моих подданных на каждом дереве. Это ни к чему хорошему не приведёт. Считай это приказом. Тебе ясно? Отлично. Теперь дальше. Наша победа будет неполной без флота. Адмирал, твои корабли замкнут блокаду Борнхельма с моря.
Адмирал флота маркиз Антонио Бранья лишь коротко кивнул. Он всегда был таким - молчаливым, строгим к себе и окружающим, умеющим ценить своё и чужое время.
- Ещё никому не удавалось захватить Жемчужину Севера. Мы будем первыми. Рафаэль, помимо легионов также используй все возможности ауксилии.
- Ваше величество, разрешите сказать.
Со своего места поднялся кардинал Крыса.
- В такой нелёгкий час нашему миру нужны герои, - скромным и тихим голосом оповестил он всех собравшихся. - Наравне с нашими славными солдатами выступят и воины святой инквизиции. По древним законам они не могут применять магию против людей, но могут поддержать легионы советом, добрым словом и молитвой, чем совершат подвиг, достойный вечной славы.
- В свою очередь я немедленно издам буллу, в которой призову Олафа к благоразумию и отказу от грешных помыслов и деяний, - это уже понтифик Бенедикт взял слово. - Наместник должен внять голосу разума, покаяться в содеянном перед богами и отдать себя в справедливые руки имперского суда, в противном случае он будет отлучён от церкви, объявлен мерзким язычником и еретиком.
- Кстати, надеюсь, в такой нелёгкий для нас час церковь проявит подлинное благородство и пожертвует значительную сумму денег на содержание армии.
- О какой сумме идёт речь?
- Луис, сколько потребуется денег, чтобы отправить армию на борьбу с нашим противником?
Со своего места поднялся главный казначей страны маркиз Луис Мена. Невысокий, сухопарый старик с морщинистой шеей. Он носил строгий официальный камзол, поверх которого свисала цепочка с церемониальной печатью. Сеньор Мена был прекрасным счетоводом. В кулуарах дворца про него ходила легенда, что, будучи ещё ребёнком, молодой маркиз намеревался стать преподавателем математики в столичном университете. Что же, его несомненные дарования и исключительно точный ум пригодились на службе его величества, где он смог реализовать свой талант в полной мере.
Брезгливо поморщившись от стойкого запаха ладанки и поправив на своём коротком и аккуратном носу сбившиеся очки в позолоченной оправе, главный казначей что-то подсчитал в уме и скороговоркой выдал:
- Военная кампания - дело серьёзное и дорогое. Все расходы по содержанию армии берёт на себя казна, как и всегда. Но если церковь желает поучаствовать, преподнеся такой великий дар, то я не стану возражать. Обычно на армию из бюджета выделяется десять-двенадцать тысяч империалов в зависимости от сезона. Но сейчас, к слову сказать, время не совсем обыкновенное. По моим скромным подсчётам расходы увеличатся почти в три раза, а если противостояние затянется, то - больше.
- Ваше святейшество, буду признателен, если вы соберете, хотя бы десять тысяч.
Естественно, Фернандо не просил, а просто-напросто требовал, чтобы понтифик собрал указанную сумму, дабы облегчить тяжёлую ношу казны. Собрать деньги следовало как можно скорее, иначе он рискует разгневать самого могущественного человека в мире. Забавно было наблюдать, как Бенедикт чуть не захлебнулся желчью от захлестнувшего его негодования, однако деваться было некуда: попасть в немилость государя - хуже участи не придумаешь. Поэтому он смиренно согласился.
- Несомненно, святой престол позаботится о верных солдатах Империи. Им будет намного проще одержать победу, зная, что церковь поддерживает их не только еженощными бдениями и молитвами, но и золотом этого бренного мира. Святой престол исполнит императив, соберёт и пришлёт требуемую сумму, - вопреки своему желанию заверил понтифик. - Ибо сказано в священных текстах: "И сойдутся вместе правитель и раб; воин и ремесленник; отец и сын. И изопьют они из одной чаши, и преломят хлеб общий. И поделятся радостями своими и бедами. Ибо каждый нуждающийся заслуживает помощи в час горестный".
- Кхм, я всегда считал, что это немного о другом, - признался император. - Нерушимый союз императора и церкви принесёт свои заслуженные плоды. Что у нас дальше на повестке дня? Рамон, мой добрый друг, собирай младших сынов наших почтенных аристократов. Им также предстоит удостоиться славы и принести Империи мир и процветание.
Граф Ортега даже не поднялся со своего места, хотя должен был это сделать, как только император к нему обратился. Своей высокомерной выходкой он давал понять, что не собирается следовать этикету. От подобной дерзости Мигель втянул голову в шею, справедливо ожидая грома и молний, однако Фернандо был внешне спокоен, лишь со значением глядя на оппонента. Префект аристократов не отставал от него и проникновенно смотрел на своего владыку. Несомненно, он уже знал о любовном интересе императора к своей жене и не собирался отдавать её без боя. Однако сейчас было не время и не место для подобных разборок, поэтому страстная дуэль взглядов завершилась также быстро, как и началась.
- Благородные дома исполнят любое распоряжение вашего величества, - сквозь зубы процедил Рамон. - Вашим аристократам ещё не чуждо понятие благородства. Долг и честь для нас не просто пустой звук, а смысл жизни.
Словесный упрёк в сторону императора по большей части остался незамеченным, однако нашлись сеньоры, которые непонимающе уставились на графа. Пылкий и гордый Рамон Ортега вступил на действительно тонкий лед, и только нежелание императора ворошить эту тему ещё могло спасти его от полного и безоговорочного провала.
- Однако я считаю недопустимым, чтобы ауксилии первыми в истории захватили Борнхельм, тем самым покрыв себя вечной славой. С этих наёмников будет вполне достаточно и менее значимого подвига, чтобы получить так желаемое ими гражданство. Честь захватить Жемчужину Севера должна достаться тем, кто этого действительно заслуживает, а именно аристократам.
- Что же, предложение и впрямь разумное, - довольно протянул Фернандо. - Действуй, Рамон. Собирай всех, кого сможешь, и отправляйся в ставку Рафаэля на Кряже.
Далее император обратился ко всему совету:
- Как мы можем осваивать новые континенты и изучать неизведанные ранее земли, если не в состоянии сохранить мир в своём родном доме? В этом есть вина каждого из вас, господа сановники, - власть, с которой это было произнесено, присуща только тому немногочисленному количеству людей, которые родились, чтобы повелевать и править. - Вы все без исключения мне должны. Должны принести мне победу и обеспечить спокойствие моей Империи. Я рассчитываю на вас и вашу преданность короне. Рафаэль, назначаю тебя защитником отечества. Будь храбр и милосерден, ибо доблесть - лучшее их всех твоих достоинств. Не страшись приближающейся зимы, она только в легендах помогала этим немытым варварам добиваться побед. Не думай ни о чём, кроме низложения Олафа. Это сейчас важнее всего. Слышишь? Важнее всего.
Император на секунду замолчал, обводя взглядом всех собравшихся. По лицам собравшихся сановников блуждали, казалось, несовместимые эмоции: восторг вперемешку с тревогой. Тягостные мысли одолевали благородных мужей.
- Своими противоестественными действиями наместник вверг мою страну в пучину страха и недоверия. Засим нарекаю Олафа врагом общества, Империи и народа. Пусть услышат все: каждый может поступать с ним, его семьёй и имуществом по своему разумению. Затравите его, заставьте бежать, бояться и прятаться в самых глубоких норах. Я запрещаю людям открывать ему двери в свои жилища. Никто не поделится с ним едой, никто не напоит и не приютит изгоя. Никакой милости предателю и бунтовщику! Узурпатор будет наказан!