Разбитая дорога уходит вперёд и вверх, игнорируя линию горизонта, плавно переходя в небо, не отличающееся от неё своим цветом чёрной застиранной футболки, присыпанной моментально ржавеющей (видимо, от слёз видящих всё это богов) стальной пылью. Вдоль дороги — пустые дома серого цвета. В домах нет окон и дверей, но есть лица. Серые нечеловеческие лица, принадлежащие, тем не менее. людям. Или принадлежавшие когда-то, когда их носители были людьми — а они определённо ими были.
Если бежать по дороге (а по ней можно бежать бесконечно долго и бесконечно быстро — вперёд и вверх, вперёд и вверх, в застиранное небо), всё это сливается в сплошную пелену серого тумана, издающего порою тихое невнятное бормотание, затихающее вдали. Я бегу по дороге, надеясь, что хоть что-то изменится, или хотя бы изменятся люди, живущие (живущие?) вдоль неё. Но всё остаётся прежним. Вот с той женщиной с фигурой перезрелой груши я общался несколько веков назад — достаточно вернуться по дороге на шаг или сотню километров и можно будет снова встретить её. Да, да, с Серыми Лицами можно общаться, они умеют говорить, умеют помнить, даже обладают каким-то странным разумом. Они много могут рассказать. В их домах есть двери и коридоры. Я не вижу их, но Серые Лица могут долго и подробно их описывать. Они даже пытались провести меня туда и удивлялись, почему я не иду за ними, а для меня они просто замирали на месте возле выцветшей стены. Говорят, эти коридоры действительно куда-то ведут. Туда, где есть краски и звуки. Но я не могу туда пройти и мне остаётся бежать по дороге, смазывая всё в серый туман. Вперёд и вверх...