День Четвертый начался с небольшой стычки между Фенею, мадам Рюкк-Зак и ее всегдашним оппонентом Маркияном Рахваиловичем, паном Хватанюком. Феня, впорхнувши в гостиную как птичка (точнее, как юная бегемотиха) последней, когда все уже сидели на своих местах, с места в карьер, радостно приветствовала общество громогласным и жизнерадостным "Шалом, миряне!". Она не забыла ничего из вчерашнего выступления Хватанюка про "дружбу между народов" и ей страстно хотелось послать ему месседж в виде "Шалом!", дабы лишний раз наступить на его национальный мозоль. При этом, однако, у Фени начисто вылетело из головы, что она у нас сегодня - королева бала, "самая главная в нашей синагоге" и Голова собрания. Вчерашний Эксперимент, правда, и по ней прошелся рвотным ураганом, но почти не достал ее, так как ей удалось схитрить, интимно-доверительно заявивши Экспериментаторексам, что у нее как раз сегодня, как раз в данный момент в самом разгаре мензес и нужно срочно поменять прокладки, а именно их (и только их) не оказалось в обширном арсенале Эксперимента. Поэтому Фене в самый пиковый момент Исследований было дозволено подняться в свою комнату и переменить упомянутую деталь. Но только быстренько!
Феня со всей возможной и невозможной оперативностью выполнила то, что было нужно в данном пикантном случае, так что не прошло и полутора часов как она снова предстала пред Экспериментаторексов, готовая на любые Исследования и вообще на что угодно. Однако времени почти уже не оставалось и Феня с чувством хорошо выполненного долга отправилась на факультативные отправления и так далее "согласно Дисциплинарного Мониторинга". Вот таким-то вот забавным образом мадам Рюкк-Зак удалось увильнуть от положенной ей дневной порции Эксперимента и она сохранила хороший юмор, которым не преминула воспользоваться в своих состязаниях с Хватанюком.
- Пгивет пгедставителям нашей зондер-р-р-команды! - обратилась она персонально к Хватанюку, умышленно картавя.
- Ну, Хвеню, начувайси! - не выдержал Маркиян Рахваилович, - Я тебе точно колись вб"ю!*
* Ну, Хвеня, берегись! - не выдержал Маркиян Рахваилович, - Я тебя точно когда-нибудь убью!
- Не, ну вы слышали такое, господа? - обратилась Феня к обществу. - Он мине вже угрожает! Да еще в мирное время, таки! Да еще, таки, в правовой державе, типа демократической! Не, вы токо посмотрите на него - какую харизму наел! Будете свидетелями международного прен-цен-дента - я вам имею заявить авторитетно!
- Феня Боруховна! - обратился к ней Семен Никифорович, товарищ Маузер, - не обращайте внимания и не реагируйте так эмоционально. Ведь пан Хватанюк, конечно же, шутит. А вы, наверно, забыли, что вы сегодня у нас "царица бала"?
- Ой, пардон! Шо это я в самом деле - совсем забылася! Память просто девичая - как в девочки, ха-ха-ха! Так! - какие в кого будут, конкретно, предложения у "порядке ведения"? Сэмэн, давайте ви, если ви вже так хорошо нас всех помирили!
Семен Никифорович, товарищ Маузер, один из самых деликатных членов общества, откашлялся и обратился к обществу с такою речью.
Мистерия тринадцатая.
Устами товарища Маузера излагающая
новаторский подход к психоанализу
- Знаете, я почти целую ночь размышлял о вчерашнем рассказе Вольдемара про лохов. Как мне представляется, на самом деле всё еще сложнее, чем было рассказано. Да, Лохотрон - это, конечно, в философском смысле категория универсальная. Но мне почему-то кажется, что "лохизм" - явление все-таки по преимуществу психологическое. Не спорю и соглашаюсь, что врожденные особенности организма и, разумеется, воспитание, судьба играют очень большую роль в том, что мы называем Homo Lohus. Однако проявляется-то он все-таки большею частью на психологическом уровне. И вообще, психические явления имеют гораздо большее значение в нашей жизни, чем думает большинство.
В связи с этим мне хотелось бы поведать вам историю о неком враче-психоаналитике, с которым мне однажды довелось ехать в одном купе. А направлялся я в командировку от нашего Учреждения в Крым. Как вы знаете, одной из особенностей Учреждения есть та, что его сотрудники ездят только в СВ - спальных вагонах - так положено по Инструкции. И в этот раз - а был жаркий августовский день - я направлялся в южную командировку - в Симферополь, а дальше в Ялту, на Форос и мыс Сарыч - в спальном вагоне фирменного поезда "Мухтар Кырым". Почему так случается, что крымские командировки у госслужащих обычно приходятся на летний период - это отдельная мистерия, тайну которой стоит раскрыть в специальном повествовании. А сейчас речь пойдет о другом. Моим попутчиком - соседом по купе - оказался человек довольно обычной, почти неприметной наружности, единственную особенность которого составляла привычка неожиданно, посреди разговора бросать из-под несколько припухлых век какой-то странный взгляд - не то, чтобы изучающий, а как бы уже проникший в суть того, кто является в данный момент его собеседником. Отъехав несколько километров от столицы и вкусив прохлады от включенного кондиционера, мы с моим попутчиком немного остыли от жары и восстановили способность к ведению обычных дорожных разговоров двух интеллигентных людей. Этому весьма способствовал и принесенный проводником довольно неплохой, как для поездов, чай. После нескольких общих фраз я спросил своего соседа, чем он занимается - в смысле профессиональной деятельности.
- Устраняю последствия чрезвычайных происшествий, которые имели место в душах и личных взаимоотношениях людей, обратившихся ко мне за помощью, - последовал ответ.
- Ну надо же, а со мной никогда ничего не происходит - ни чрезвычайного, ни не чрезвычайного. Разве, что только по телевизору! - несколько легкомысленно сказал я.
- Это не так, совсем не так, - послав мне свой необычный взгляд, заметил собеседник. Он помолчал несколько времени, отхлебнул чаю и начал говорить.
Его рассказ поразил меня тогда, да и сейчас кажется исключительно интересным - настолько, что позвольте мне передать его вам. Тем более, что он, знаете ли, оказался очень в контексте наших бесед. Я и сам-то этого никак не ожидал!
Общество, разумеется, позволило и товарищ Маузер продолжил свой рассказ, причем так, что никто даже не заметил, когда и как он перешел на повествование от лица своего попутчика, передавая диалог, который, как мы понимаем, состоялся в спальном вагоне поезда "Мухтар Кырым".
- Это только принято так считать, что наша жизнь недраматична и обретает трагические очертания лишь после того, как люди творческие - журналисты или писатели - "драматизируют" конфликты. Но считать так, значит упускать из виду фактор, на который они делают ставку - нашу неутолимую жажду драматического.
Казалось бы, что может быть дальше от всяких коллизий, чем абсолютное ничегонеделание, когда даже мечтать не хочется. Устали, сели отдохнуть, на душе вроде бы все спокойно и вы мирно подремываете на диванчике. Но вот вы заснули, и начинается кромешный ад. Вы гонитесь, за вами гонятся, мучительные сцены чередуются во сне перед вашим внутренним оком. (Семен Никифорович прервался: - А ведь правда, вспомним-ка сны Сократа Панасовича - это же сущее наказание!) И эти мучения, увы, не заканчиваются с пробуждением, нет! Овладевшее вами во сне состояние не проходит - и не мудрено, ведь оно выражает ваши главные скрытые тревоги. Вы срываете дурное настроение на жене, детях, на собачке или кошечке, наконец. Охватившее вас раздражение, внешне ничем не мотивированное, достигает по своему драматизму масштабов вашего ночного кошмара. И тут звонит телефон. На работе возникло маленькое осложнение. Однако в этот момент маленькое кажется огромным. Служебная неприятность воспринимается, по меньшей мере, как землетрясение или извержение вулкана. Вы в бешенстве швыряете трубку. Чем не социальная драма?
В воображении нашем эти маленькие трагедии приобретают размеры и полное подобие больших катаклизмов, о которых пишут в газетах. И в такой атмосфере живет большинство людей в наше время. А мне приходится расшифровывать эти драмы и доказывать их участникам их незначительность.
- И что, получается?
- Представьте, очень часто закатывают отвратительные сцены - ни за что не хотят соглашаться с ничтожностью происходящего с ними. Особенно часто это происходит в семьях. Один раз ко мне обратилась семья: ему 42, ей 38, дочери 18 лет. Он - привлекательный, крепкий, сравнительно успешный мужчина, она тоже не отстает, такая, знаете, не вульгарная красота, дочь - студентка.
Чувство отчуждения - не новость в моей практике. Поиск чего-то в их жизни, что может объединить - направление лечения. Здесь я бился с ними около месяца, чувствуя нарастающее недоверие к моему лечению ... После очередной беседы, я попросил мужа выйти, закрыл кабинет и безо всякой Камасутры, самым что ни на есть каноническим способом совокупился с ней.
- Скажите, вам так сильно захотелось ее?
- Нет. Я это сделал в какой-то степени от отчаяния - все мои методы с ними оказывались не эффективными. И в то же время я чувствовал, что могу им помочь. Раз могу - значит должен. А раз должен - значит могу! Я же давал клятву Гиппократа.
После акта она некоторое время сидела с приспущенными трусиками, затем оправилась не спеша, и снова села в кресло. Это заняло около получаса. Я вообще не отличаюсь особой потенцией, но желание помочь хорошим людям на этот раз придало мне сил. Я вызвал мужа, ее отправил за дверь и тоже самое проделал с ним.
- И что он ... не сопротивлялся?
- Вы забываете, я был в белом халате!
И наконец я вызвал их обоих. При мне между ними чувствовалась вполне объяснимая напряженность. Я сказал им, что сейчас будет использован гипноз. Она должна будет сама взять то самое кресло, ну, сами понимаете какое, в котором я ее ... лечил, передвинет в дальний конец кабинета, и сядет там, постоянно наблюдая за мужем.
Затем я дал ей установку растянуться в кресле откинувшись назад вытянуть вперед ноги скрестить их и напрячь все мускулы она должна пристально смотреть на меня до тех пор пока все что она сможет видеть будет заполнено им а меня будет видеть только краем глаза кроме того она должна скрестить руки и плотно сжать кулаки я также сказал что если кто-нибудь из нас встанет она может сразу же выйти из кабинета
Она послушно начала выполнять установку. Ну, не буду вдаваться в детали дальнейшей техники, которую я применил.
- Отчего же доктор. Очень интересно.
- Ну что ж. Когда она выполнила все указания, я стал погружать ее в сон, так, чтобы она не видела ничего кроме мужа и меня. Мужа я усадил на кресло в другой стороне кабинета. Сам я сел рядом с ним.
После чего я дал ей установку что она почувствует что кто-то касается ее интимных мест ласкательным движением хотя она будет отчетливо видеть нас сидящими на креслах в другом конце комнаты очевидно ее ощущения были столь сильными что она откинула голову назад и сказала мужу пожалуйста не смотри на меня мне так неловко а затем обратилась ко мне можно мы уйдем домой сейчас со мной все в порядке
Она была полностью расслабившейся, счастливой и удовлетворенной.
Я разрешил ей выйти из кабинета, а ему сказал, чтобы отвел ее домой и постарался не делиться с ней сегодня впечатлениями о сеансе, ибо это может исказить ее индивидуальное восприятие произошедшего. Я чувствовал, что он хочет спросить у меня и о том, что было с ней, но я не позволил. Лишь сказал: "Вы все видели сами. Не будем торопить события".
В этот вечер он позвонил мне по телефону и сказал что она только что заснула а он не может не поделиться со мной впечатлениями такой душевной близости и взаимопонимания между нами не было уже давно и добавил что хотели бы закрепить результат на следующий день
Я назначил время.
На следующий день после определенной подготовки я все повторил с начала - и с ней, и с ним. Только на втором этапе посадил в дальний конец кабинета его, и давал ему аналогичные установки, но с поправкой на пол.
После недолгого периода такой работы с ними, они стали ходить ко мне каждый по одному - два раза в неделю. И я повторял с ними свой "метод" без всяких ухищрений, второй этап больше не требовался.
Наконец, через пару месяцев, я постепенно стал намекать, что пора бы это объединяющее их начало потихоньку устранять из их жизни. Они формально соглашались, но сеансов не прекращали.
Как-то раз они пришли снова вместе, и, рассыпаясь в благодарностях, сообщили однако, что у них возникла новая проблема - в отношениях с дочерью. У меня похолодела спина от предчувствия - я, в общем-то, нормальный человек, семейный, никогда не стремился к внебрачным отношениям, хотя и не без этого. Но ведь есть все же врачебная этика и прочее. Однако они принялись меня так горячо убеждать, что этика как раз за то, чтобы я помог им и с дочерью тоже.
- Ну и?...
- Ну что, ну и ... помог... Надо сказать, что они тоже не относились к этому как к сексу. Я даже не уверен, что они получали физиологическое удовольствие. Потом я уехал в отпуск, а когда вернулся, они мне уже не звонили.
- И что, на этом - все? - разочарованно поинтересовалася Александра, по простоте душевной выражая общий интерес.
- В том то и дело, что нет. Примерно года за пол до прошлых Судьбоносных Событий без звонка явился он и попросился на прием. Нашел я окошко, принял его. Он был не один. С ним была другая женщина.
Я поинтересовался по-отечески, как у него дела, хотя его приход с другой женщиной меня несколько разочаровал. И насторожил одновременно.
Он сказал, что они все-таки разошлись. Практически, еще тогда, когда я пребывал в отпуске. Как-то оказалось, что снова ничего их больше не объединяло. И, перехватив мой взгляд на сопровождавшую его даму (профессионализм подвел), пояснил: "А мы к вам по делу. Знакомьтесь, пожалуйста, Дьяволита Ультиматовна". Такого необычного имени-отчества мне никогда еще не встречалось.
Семен Никифорович в этом месте прервал свое повествование от лица попутчика, снова стал товарищем Маузером - это сразу же отразилось не только на его лице, но и на всей фигуре и даже, кажется, на телосложении - и, сделав круглые глаза, обратился к сотоварищам:
- Я внутренне вздрогнул. Опять Дьяволита! Мне почудилось вдруг, что она незримо присутствует при нашей беседе и показалось, что и моему попутчику пришла в голову та же мысль. Стало как-то жутковато. В это время мимо нас промчался встречный поезд, издавая пронзительный свист, так что мы одновременно и резко повернулись к окну и нам привиделось (мы потом поделились друг с другом своими наваждениями), что в одном из окон одного из вагонов встречного мелькнула ослепительная, ни с чем не сравнимая улыбка Дьяволиты, хотя мы понимали, что физически это невозможно - разглядеть на такой скорости лицо человека. Встречный промчался и, когда мы успокоились, я попросил попутчика продолжить его рассказ.
"Мой бывший пациент сообщил, что эта женщина - лидер какой-то партии и что после его откровенного рассказа о моем методе лечения она очень им заинтересовалась. Но только, как бы это сказать, в более масштабном варианте. Дама улыбнулась (я никогда не видал такой улыбки) и стала разъяснять мне, что имел в виду мой бывший пациент.
Замысел настораживал, а если быть более точным, пугал, скорее даже потрясал. Он касался глубокого проникновения в массовое и индивидуальное сознание, подсознание и лингвоментальные структуры, функционирующие в них, с целью овладения ими. Она проявила при этом большую эрудицию - нет, скорее какую-то бешеную интуицию в области психологии масс, да и в индивидуальной психотерапии тоже. Я убедился, что, не будучи знакомой с классикой психоанализа, она самостоятельно открыла многое из прозрений Фрейда, Юнга, Бехтерева и Эриксона, живо интересовалась теоретическим обосноваќнием моего "метода" и прочее.
Я конечно возражал, что перенос методов индивидуальной терапии на всю страну ... это не политика уже, а Камасутра какая-то. Но она твердо заявила: никакой Камасутры не будет - только классика. Меня это тогда как-то успокоило, вернее - обезоружило. Тем более, что мне было сделано предложение, от которого трудно было отказаться ... в смысле вознаграждения. Она предложила мне возглавить ее избирательный штаб. Я честно признался, что далек от этих дел и не представляю, как это возможно. "Не волнуйтесь по этому поводу, у вас будет столько консультантов по этим вопросам, сколько нужно, но главное - это ваш метод, он очень перспективен. И мне кажется, в чем-то даже уникален".
Отказать ей у меня не хватило духу. И я стал вникать в концепцию Дьяволиты, выстроенную в ее бедовой голове на основе моего "метода". Несмотря на ее уверения, что никакой Камасутры не будет, выяснилось, что проектируется нечто почище Камасутры. Мы много раз беседовали с Дьяволитой на эти темы и между нами установилась близость - почти физическая. Но мне кажется, что настоящей физической близости, такой, которая переходит уже в близость душевную, во взаимное слияние, растворение друг в друге, с нею не мог бы иметь никто. "Ты знаешь, - говорила она мне в минуты высшей откровенности, - ведь когда кто-то е... меня, то это ему только кажется - на самом деле это я е... его". Она, если хотела или ей было нужно, становилась беспредельно эмансипированной.
Насколько я понял ее идею, для достижения подлинной политической власти необходимо было овладеть "народной массой", причем "овладеть" в смысле, близком к сексуальному, да еще с какими-то не вполне ясными Эдиповыми коннотациями. Требовалось нечто в роде ритуального полового акта, совершая который, власть приобретает истинную Природу Власти, а народ, подверженный такому "овладению", становится послушным и готовым к последующим овладениям - уже и в остальных областях человеческой и государственной деятельности. Причем акт этот следовало осуществлять регулярно, различными, как можно более извращенными способами, дабы народ на инстинктивном, не выразимом словами уровне чувствовал, что он безраздельно, полностью, весь без остатка принадлежит Власти, а Власть "имеет" его, когда и как хочет!
По какой-то неизъяснимой аналогии я вспомнил, как несколько лет тому назад, когда я принимал участие в международном симпозиуме по психоанализу в Калькутте, его организаторы устроили экскурсию в Конарк, где находится знаменитый храм Солнца (его еще называют храмом любви). Может быть вы его видели по телевизору - время от времени его показывают в познавательно-географических программах. Так вот, если вы помните, колоссальные поверхности этого храма украшены тысячами резных каменных фигур, изображающих коитус между мужчиной и женщиной (помнится, что и не только между ними - там была и педерастия, и лесбиянство, и даже зоофилия) в различных, часто невероятных положениях, сплетениях и комбинациях тел. Там были представлены все позы, все мыслимые и немыслимые извращения - короче, это было скульптурное пособие по Камасутре, по сравнению с которым современная порнография имеет вид провинциальной поделки. Храм, насколько я припоминаю, был построен в начале тринадцатого века, и тогда я подумал: а для чего, с какою целью тогдашние правители вообще затеяли эту грандиозную стройку? Может у них в то время была какая-то демографическая проблема и они решили таким вот наглядным и общедоступным образом простимулировать тягу населения к занятиям любовью? Не знаю, может быть. Но сейчас мне кажется, что тогдашняя Власть уже в те далекие времена понимала и чувствовала, что сексуальное господство над народом есть предпосылка и условие государственного господства. И этот храм, возвышаясь над местностью и подавляя своим величием, закреплял подсознательную установку народа на сексуальное, а значит и на абсолютное подчинение Власти.
Теперь, в ходе предвыборной подготовки к Судьбоносным Событиям, Дьяволита, как я понял, вознамерилась воздвигнуть свой, нерукотворный "храм любви", где она предполагала сыграть роль верховной жрицы Бога Власти, а главным архитектором и зодчим этого храма по ее замыслу имел стать я.
Когда до меня дошла эта мысль и я осознал ее во всей глубине, меня обуял (именно обуял!) такой ужас, которому название или аналогию не могу и придумать. Меня ни днем ни ночью не отпускали видения каких-то чудовищных соитий, сексуальных оргий, массовых групповых насилий, зверских дефлораций, огромных скоплений нагих тел, мельтешение вульв и фаллосов, источающих отвратительные миазмы и слепливающихся в одну огромную вульву и один огромный фаллос, внутри зловонного совокупления которых меня швыряло из стороны в сторону как ничтожную былинку... Как специалист я чувствовал, что еще немного - и у меня начнется психоз с вполне очевидной перспективой шизофрении. Ужаснее всего было то, что я не мог обратиться к своим знакомым-психиатрам. У них ответ был готов заранее - шизоидная индукция на почве профессиональной деятельности: "Иди сюда, дорогой коллега - ты уже наш пациент-клиент!". Не знаю, каким усилием воли, наитием или Божьим промыслом, но до меня дошло, что я должен укрыться в какой-то глухомани, лучше всего - в заброшенном монастыре, ските или пустыни и предаться покаянию. Для начала решил сходить в Лавру и там, в пещерах помолиться Богу и приложиться к святым мощам. Но когда шел по верхней территории Лавры, вдруг обнаружил, что заблудился - перед моими глазами почему-то и совершенно неожиданно возник вход в представительство какого-то иностранного государства, кажется, итальянского. Волосы поднялись дыбом у меня на голове. Заблудиться в таком святом месте! И это несмотря на то, что в Лавре бывал сотни раз и знал все ее закоулки! Это событие еще больше потрясло мою и без того уже ослабленную психику. Не иначе, меня водит сатана! Я бросился вниз по дорожке, добежал до Крестовоздвиженской церкви и спустился в ближние пещеры. Там я забился в какую-то уединенную келейку, где лежали не помню какого святого мощи, и просидел несколько часов, пока служитель, обходящий пещеры перед закрытием, не выпроводил меня наверх. Помню, что после этого я ехал целую ночь в каком-то поезде, ранним утром вышел на маленькой станции, потом добирался на автобусе, попутной машине и, наконец, оказался в небольшом селе. Это была маленькая деревушка на краю Украины, где я и остановился в одной хате у пожилых людей. Хорошо еще, что у меня были доллары - теперь уже все знали, что такое доллары. Это позволило оплатить ночлег и стол. Я остановился у них и пробыл там больше месяца. Жил с ними одной жизнью. Время было начало осени и я помогал им копать картошку и складывать ее в погреб, собирать яблоки, груши и сливы. Я старался работать до изнеможения и сам находил себе какое-нибудь дело, так что мои милые хозяева только удивлялись, говоря "какой ты злой до работы". Когда они узнали, что я врач, стали жаловаться на свои старческие недомогания и попросили, чтобы я полечил их. Я не стал объяснять им, что я психиатр - они все равно не поняли бы этого. Не оставалось ничего иного как вспомнить давно позабытые лекции в мединституте и тот небольшой общетерапевтический опыт, который я приобрел еще в свой, так сказать, "допсихоаналитический" период. И я снова стал врачом. Появление настоящего доктора в вымирающей деревне мгновенно сделало меня самой знаменитой личностью. Жизнь моя наполнилась интенсивным врачебным трудом, с утра до вечера во дворе толпились пациенты - все очень и очень преклонного возраста. Мои хозяева "про людське око" вроде бы ворчали, что, мол, теперь не протолпиться на собственном подворье, но чувствовалось, что и они были довольны свалившейся на них популярностью. Спектр недомоганий моих пациентов был довольно однообразным - обычные старческие болезни людей, всю жизнь занимавшихся тяжким физическим трудом. Однако и лекарств у меня не было никаких. Пришлось напрячь память и вспомнить, что я знал о лекарственных травах и прочих растениях. Неожиданно я открыл в себе талант фармацевта. У моих хозяев нашелся самогонный аппарат, с помощью которого тройной перегонкой я получал фруктовый спирт, слегка и аппетитно шибавший сивушными маслами. На этой, а также на водной и растительномасляной основе я делал тинктуры, вытяжки, эмульсии. На тончайшем смальце производил различные мази. Работа увлекла меня, тем более, что вскоре мне посчастливилось ощутить и ее результаты в виде поправившихся моих пациентов, которые приносили благодарную лепту продуктами своего натурального производства. Я не отказывался от них, понимая, что отказ может обидеть этих славных людей. Ведь они сердцем чувствовали, что они ну просто обязаны позаботиться о "своем докторе". И через некоторое время у нас в селе люди сплотились вокруг моей врачебной деятельности. Многие стали помогать мне в сборе трав и приготовлении лекарств. Слава моя росла. Стали появляться пациенты и из других сел. И через некоторое время в дружно отремонтированном всем миром правлении уже давно несуществующего колхоза мы открыли амбулаторию. Денег, правда, ни у кого не было, но, оказалось, что они нам и не нужны. Кто-то привез из одного из соседних сел медицинскую литературу и элементарный инструментарий, случайно оставшийся в давно не работавшем медпункте.
И вот в один момент мне пришла в голову мысль внедрить свой "метод" с Дьяволитиной поправкой, но, так сказать, в локальном и зеркальном варианте. Не овладеть моими пациентами, но наоборот - самому отдаться им. Мне показалось, что я понял смысл жизни - "Бог есть любовь"! И тут у меня появилась реальная возможность проявить свою любовь на практике.
Однажды вечером, в ненастную погоду, когда стемнело, раздался стук в дверь. Открыли - оказалось, какая-то незнакомая дама, одетая непривычно для села хорошо и даже роскошно. Выяснилось, что это жена Головы районной администрации - он облюбовал для отдыха наше село и "хатынку" себе тут выстроил - такую, в три этажа, гордо возвышавшуюся над разрушающимся сельским ландшафтом. Дама, по-видимому, не хотела, чтобы ее кто-то видел, поэтому не ножками пришла, а на машине приехала. Хотя от меня до ихней хатынки оказалось всего метров сто. Зашла нервная такая, пойдем, просит, до Головы, а чего с ним - не говорит.
Ну, я мыслию о любви вышеуказанной вдохновляемый, не отказал, конечно. Быстро собрался, что брать с собой - не знаю. Подъехали к дому с черного хода. Подвела она меня к дверям одной комнаты, а оттуда звуки странные раздаются. Сначала рык какой-то, а потом хрясь чем-то живым обо что-то твердое. Она, председательша, значит, осторожно в комнату заглянула и мне рукой машет, мол, заходите. Я захожу, смотрю, стоит Голова на полу у журнального столика на четвереньках, головой машет и рычит. Не успел я спросить, в чем дело, как он подхватывается с полу и с размаху головой в ковер, над диваном висящий - хрясь! У меня аж в глазах потемнело от того хруста. Думал, конец ему, хотел было бросится спасать, а председательша меня за рукав не пускает. Тогда я спрашиваю нервно, что же с ним такое, убьет же, мол, себя. Она успокаивает - не убьет. Это, говорит, у него зубы болят. Я сразу не понял - переспрашиваю, что у него болит? А она - зубы, зубами, говорит, мучается. Так что, спрашиваю, таблетку ему дать или кору дуба заварить? Нет, она говорит, зубы у него наверно уже прошли. Они обычно проходят, когда он раз десять о стенку головой треснется. Теперь у него голова болит. Я говорю: так что, может, тогда анальгину дать или узвар болиголова накапать? Нет, говорит она, он всю эту химию не признает. Потом подошла к нему и говорит: "Паша, Пашенька, успокойся! Доктор уже пришел". Голова тут же перестал рычать, поднял на меня глаза и вроде как даже улыбнулся. Слава Богу, говорит, а то я уже думал по второму кругу пойду. Ну, пойдем, говорит, доктор.
Провели меня на кухню. Огромная комнатища - на весь первый этаж, практически. Там стол накрыт - чего только нет. А посредине стола - бутыль, как минимум пятилитровая, почти до верху наполненная мутноватой жидкостью. Ничего не понимаю. Схитрил, спрашиваю, где руки можно помыть. А сам по пути все председательшу допытываю, что же это было? Она разъясняет, что вот так вот Голова от любой болезни лечится. Как что у него разболится, так он - головой об стенку. А голова как же? - спрашиваю. А от головы Голова лечится беседами с интеллигентными людьми, значит. Рекомендации ему, какие нужны, что ли? - спрашиваю. Да нет, говорит, люди интеллигентные и ученые чему-нибудь нужны. Тут я уже совсем перестал понимать, что происходит.
Но скоро все прояснилось. Голова считал единственно экологически чистым продуктом, а заодно и лекарством внутренним и внешним - самогон. Хороший, правда, был самогон. Но уж очень много. Как домой попал, не помню.
Утром мутило, но голова, правда, болела терпимо. Не успел продрать глаза, как слышу стук в дверь. Открываю, водитель его личный стоит. Просят, говорит, вас Голова подъехать. Попытался выяснить, не знаю - отвечает, говорят - очень надо, а что и как, да зачем - не мое дело. Собрался быстренько - приезжаю. Председательша опять в его кабинет ведет. Ну, слава Богу, думаю, не на кухню. Подходим к двери, а оттуда снова рык и хруст раздаются. Я на нее вытаращился, а она, и вопросов не дожидаясь, поясняет. Сегодня с утра у Головы печень начала болеть, так он снова лечиться начал, она при этом кивнула в сторону кабинета. Но сейчас уже вроде ему лучше. Так, что заходите, доктор, он, как только вас увидит, так процесс и закончит, очень уж хорошо он о вас вчера отзывался.
И опять то же, что и вчера. Увидел он меня, улыбнулся что ли, я так и не понял, улыбка это или что другое, поднялся и повел меня на кухню. Отказаться хотел, было, но куда уж там, я же клятву Гиппократа давал, а он, как выяснилось, об этом слышал. И потом - мое новое самосознание: Бог есть любовь! Ну ладно, думаю, сегодня еще полечу его, а завтра уже и не знаю, что будет.
Короче, продолжалось все это с неделю, а то и больше. Если честно, то счет дням потерял. То у него печень разболится, то с сердцем плохо, то ногу подвернет, когда к стенке бежит головой вперед. И вот, проснувшись однажды от стука в дверь, я вскочил и, в чем был, выскочил из заднего окна и огородами бегом, не останавливаясь на железнодорожную станцию. Там в киоске спортивный костюм прикупил, так домой и приехал.
Захожу в квартиру - и повалился спать, проснулся, как оказалось, аж на следующий день вечером. Хорошо! Ничего не болит, никуда не хочется. Кофе налил - родного, растворимого... и включил телевизор.
А там... вижу - Дьяволита выступает на дискуссии какой-то. Думал галлюцинации начались. Прислушался, ан, нет, говорит о том, что ее партия готовит какой-то сюрприз. Перед глазами у меня тут же ... сами понимаете, что ... вытекающее из того, что она назвала моим методом, только в масштабах страны. Господи, и что же у нее за Бог такой, что у него такая любовь! И тут меня занудило.
Вскочил - заметался по комнате, к окну бросился ... вниз посмотрел уже с подоконника - шестой этаж. Тут я и вспомнил - я же дома! Бежать - некуда. И вот тогда-то я с особой остротой осознал, что теперь я - везде дома. И бежать мне действительно некуда".
Семен Никифорович замолчал, приходя в себя, а когда пришел и снова стал товарищем Маузером, промолвил:
- Продолжать дальнейшие расспросы мне уже как-то не хотелось. Да и о чем спрашивать? Хотя мысли о психоанализе до сих пор не покидают меня - беспокоят сердце и душу...
Народ безмолвствовал некоторое время.
Первой пришла в себя Феня:
- А скажите, Сэмэн, ви, часом, адреска этого доктора, случайно, из собой не имеете? У меня, знаете ли, тоже иногда такое отчуждение, такое отчуждение - ви себе даже не можете представлять! Практику свою он продолжает или как, интересуюся знать?
Товарищ Маузер поглядел сонно на Феню и сказал:
- Не практика это, дорогая Феня Боруховна, пока что. А только методика. И даже всего лишь одна из методик: привнести людям, мучимым отчуждением, большей частью по внешним причинам, нечто их объединяющее. Так он мне разъяснил в конце нашего пути.
- Мы так и не поняли, было ли что-то между доктором этим и его пациентами на самом-то деле или нет? - поинтересовалась бабушка-Валерия.
- А это, Валерия Александровна, врачебная тайна, так он и мне ответил, когда я его подетальнее опрашивать начал.
- Чувствую я, что хорошая методика. Вот чувствую - и все тут! Сэрцем чувствую! - о чем-то своем страстно произрекла Феня.
- У нас, собравшихся здесь, и так много общего, дорогая.
- Это загадочно, но не более того, - глубокомысленно резюмировал Вольдемар.
- Це що! - перебил его пан Хватанюк. - А от, якщо хочете, то я вам справжню психольоґiю можу розказати, та ще й ту, що стала си просто зi мнов. То, бачте, така психольоґiя - чиста тобi поема!
Общество с интересом повернулось к нему и Маркиян Рахваилович приступил к своей поэме.
Мистерия четырнадцатая. Поющая о том, что мы видим
в наших снах...
(Исповедь галичанина)
"Повеснi менi завше снилоси, що в мене ростуть роги. При-чому воќни не просто самi собi ростуть, а нiби як я їх ви-рощую. Коли вони, нарештi, з"являютьси - вилазять на свiт Божий, то спочатку м"якенькi. Але потiм починаєтьси процес їхнього закостенiння. I сей процес є дуже болючий. У сей перiод я намагавси лiгати якомога пiзнiше, а проќќкидавси нi свiт нi зоря. Весь час хотiлоси спати i гумор постiйно був препоганий. Психи аналiтики, до яких я звертавси, усi як один, були заскоченi на сексi. Коли дiзнавалиси, що я нежонатий, спочатку губилиси, але потiм знов правили своєї, що се пан має острах перед шлюбов i взагалi перед перспективов близьких стосункiв iз жiнками. Цiкавилиси: а чи пан си не бавить онанiзмов? Доходили висновку: то треба здолати. Копирсалиси у минулому, аж до вiдомого менi колiна. А там, у нашому життю, чого тiльки не знайдеш! Влаштовували менi "рефрейминґи". Спочатку я си бояв сего "рефрейминґу", а потiм утямив, що гiрше нiж те, що вiдбуваєтьси увi снi, воно не є.*
* По весне мне постоянно снилося, что у меня растут роги. Причем они не просто сами себе растут, а как бы я их выращиваю. Когда они, наконец, появляются - вылазят на свет Божий, то сначала мяконькие. Но потом начинается процесс ихнего окостенения. И этот процесс очень болючий. В этот период я старался ложиться как можно позже, а вставал ни свет ни заря. Все время хотелося спать и юмор постоянно был прескверный. Психи аналитики, к которым я обращался, все как один, были застуканы на сексе. Когда узнавали, что я неженатый, то поначалу терялися, но затем талдычили свое, что пан имеет страх перед браком и вообще перед перспективой близких сношений с женщинами. Интересовалися: не забавляется ли пан чрез онанизм? Делали вывод: это надо превозмочь. Копалися в прошлом, аж до известного мне колена. А там, в нашей жизни, чего только не обнаружишь. Устраивали мне "рефрейминги". Поначалу я было боялся того "рефрейминга", а потом усек, что хуже чем то, что во сне происходит, это не есть.
Але були й такi, що з ними можна було просто побалакати. Один, лагiдний такий, у лiтах казав, не бiйтеси, мужчина, справжнi роги ростуть лише у пусторогих копитних. Та ще й називав їх уголос: барани, тури, антилопи, архари. Говорив, що здебiльшу се красивi тварини - звiсно, якщо їх не доглядати. Та й узагалi: що таке роги? За конструкцiєю, мовляв, їх можна смiливо порiвняти до чохлiв, що си натягують на кiстковi стрижнi, якi до черепа приросли. Прирощуваннє їхнє йде вiд їхнiх основ. Нема нiчого дивного у тому, що роги з"являютьси у вас повеснi. Дивним є те, що вони потiм зникають. Се - неправильно. Взагалi ж, говорив вiн, рогоносцi зустрiчаютьси й серед непарнокопитних. Це носороги. Але до сего звiра ви, вочевидь, не дотягуєте, говорив вiн.
Крок за кроком ми у своїй аналiзi пiдсвiдомости дiйшли до кайнозойськов еров. Яких тiльки чудес ми там не надивилиси! У чвертичному, до прикладу, перiодi ми знайшли лише два види оленiв, але зате якi у них були роги - розмахом штири метри й вагою п"ятдесят кильоґрамiв! Инодi не хотiлоси повертатиси. Але життє диктувало своєї. Правда, i в сему життю було багато цiкавого, до примiру, у гамелеона Джексона-Веника було цiлих троє рогiв.*
* Но были и такие, с которыми можно было просто покалякать. Один, милый такой, пожилой, говорил, не бойтеся, мужчина, настоящие роги растут лишь у полорогих копытных. И даже называл их вслух: бараны, туры, антилопы, архары. Он говорил, что большею частию это красивые животные - если за ними не ухаживать, конечно. И вообще, что такое роги? По конструкции, говорил, их можно сравнить с чехлами, надетыми на приросшие к черепу костные стержни. Прирост ихний идет от ихних оснований.
Нет ничего удивительного в том, что роги появляются у вас весной. Странно то, что потом они исчезают. Это - неправильно. Вообще же, говорил он, рогоносцы встречаются и среди непарнокопытных. Это носороги. Но вы до сего зверя явно не дотягиваете, говорил он.
Шаг за шагом мы в своем анализе подсознания дошли до кайнозойской эры. Каких только чудес мы там не насмотрелися! В четвертичном, например, периоде мы обнаружили только два вида оленей, но зато какие у них были роги: размахом четыре метра и весом пятьдесят кило! Иногда не хотелося возвращаться. Но жизнь диктовала свое. Правда и в этой жизни было много интересного, например, у хамелеона Джексона-Вэника было целых трое рогов.
За сезоннiстю появи панських рогiв пановi ближче оленi - робив пiсля серйозних та глибоких роздумiв висновок Дохтур. Проте, за думкою багатьох i таки впливових зоольоґiв, що се й не роги у них зовсiм. Пан же наполiгає, що у пана роги. Вiн - себто я, тобто i не Дохтур зовсiм, а Пациєнт, дивувавси, казав, що вiн нi на чому, зрештою, i не наполiгає. Просто, казав, що болiсно переносить перiод їхнього росту. Тодi Дохтур починав був питатиси, як я си ставлю до рiжних там перiодiв - сезонiв, порiв року, значить. Ну, та й инше, що на його думку, тобто не Дохтуря, а Пациєнта - себто мене, до справи не мало жадного стосунку. Але той наполiгав, i вiн - себто я - захоплювавси, багато чого розповiдав на сю тему, та й на иншi теж.
Пiд кiнець бесiди Дохтур сей, лагiдний такий, лiтнiй, майже завжди був дуже задоволений, питавси мене - Пациєнта тобто, ну, казав, пан вiдчуває, як ми iз вами просунулиси сего разу? Я хтiв не обiдити Дохтуря, той був лагiдний такий та лiтнiй, тому стримано iз ним погоджувавси.
По сезонности появления панских рогов, пану ближе олени, делал после серьезных и глубоких размышлений, вывод Дохтур. Но как считают многие и таки влиятельные зоологи, что это и не роги у них вовсе. Пан же настаивает, что у пана роги. Он - то есть я, то есть и не Дохтур совсем, а Пациент, удивлялся, говорил, что он ни на чем, в общем-то, и не настаивает. Просто, говорил, что болезненно переносит период их роста.
Дохтур начинал спрашивать о том, как я отношуся к разным там сезонам, временам года, значит. Ну и другое, что с точки зрения его, то есть не Дохтуря, а Пациента - то есть меня, к делу не имело малейшего отношения. Но тот настаивал, и он - то есть я - увлекался, много чего рассказывал на эту тему, и на другие тоже.
К концу беседы Дохтур этот, добрый такой, пожилой, почти всегда бывал очень удовлетвоќренќный, спрашивал меня - Пациента то есть, ну, говорил, пан чувствует, как мы продвинулися на сей раз.
Коли Пациєнт - себто я - не мiг вiдповiсти, куди ж потiм щезають роги - адже пiсля завершiння весни вони бiльш не снятьси - Дохтур задумчиво хитав головою i казав, ймовiрно, ви їх скидаєте. А потiм питав дивне як на мене - Пациєнта - запитаннє, а чи не з"являютьси у панських снах, опiсля того як пан скине роги, мишi або, скажiмо, тушканчики?
Одна зi версiй, що її був висунув Дохтур, була та, що рогiсть - це прояв боротьби за иснуваннє. Адже було беззаперечно, що для оборони сей реманент є вельми корисний. Особливо, коли руки зайнятi. Роги смiливо можна розглядати як правдивий покажчик сили й ґенетичного здоровля. Якi видатки внутрiшньої енерґiї та кальцiю си витрачають їхнi власники, аби їх виростити! Слабкому се не пiд силу. Тобто роги - се не бiда, та й, зауважимо, не розкiш, але розумна платня за процвiтаннє.
По сезонности появления панских рогов, пану ближе олени, делал после серьезных и глубоких размышлений, вывод Дохтур. Но как считают многие и таки влиятельные зоологи, что это и не роги у них вовсе. Пан же настаивает, что у пана роги. Он - то есть я, то есть и не Дохтур совсем, а Пациент, удивлялся, говорил, что он ни на чем, в общем-то, и не настаивает. Просто, говорил, что болезненно переносит период их роста.
Дохтур начинал спрашивать о том, как я отношуся к разным там сезонам, временам года, значит. Ну и другое, что с точки зрения его, то есть не Дохтуря, а Пациента - то есть меня, к делу не имело малейшего отношения. Но тот настаивал, и он - то есть я - увлекался, много чего рассказывал на эту тему, и на другие тоже.
К концу беседы Дохтур этот, добрый такой, пожилой, почти всегда бывал очень удовлетвоќренќный, спрашивал меня - Пациента то есть, ну, говорил, пан чувствует, как мы продвинулися на сей раз.
Тут у Пациєнта - себто у мене - починало си кружити ув головi. "Дохтуре, а коли ж почнетьси сеє процвiтаннє?" - несмiливо питавси я. Дохтур дививси на мене печально та продовжував психо-енерґетичну коректировку. "А спитайтеси, либонь, у мене те саме, але з иншими интонацiями". - "Як це, Дохтуре?" - "Ну, от якби ви мали право требувати од мене сего процвiтанню".*
* Я хотел не обидеть Дохтуря, тот был такой милый и пожилой, и потому сдержанно с ним соглашался.
Когда Пациент (то есть я) не мог ответить, куда же потом исчезают роги - после завершения весны они ведь больше не снятся - Дохтур задумчиво качал головой и говорил, вероятно, вы их сбрасываете. А потом задавал странный с точки зрения меня - Пациента - вопрос, а не появляются ли в панских снах, после того как пан скинет роги, мыши или, скажем, тушканчики.
Одна из версий, выдвинутых Дохтуром, состояла в том, что рогость - это проявление борьбы за существование. Ведь бесспорно, что для защиты этот инструментарий очень полезный. Особенно, если руки заняты. Роги можно рассматривать как верный показатель силы и генетического здоровия.
Какие расходы внутренней энергии и кальция тратятся их обладателями, чтобы их вырастить! Слабому это не под силу. То есть, роги - это не беда, и, надо заметить, не роскошь, это разумная плата за процветание.
Тут у Пациента - то есть у меня - начинало кружиться в голове. "Дохтур, а когда же начнется процветание? - робко спрашивал я. Дохтур смотрел на меня грустно, и продолжал психо-энергетическую корректировку. "А вот спросите у меня то же самое, но с другой интонацией". - "Как это, Дохтур?" - "Ну вот, как если бы вы имели право требовать с меня этого процветания".
"Так що, друже мiй, калiцтво - синонiмою нещастя не є!" - робив Вiн свого доконечного висновку. - "Кажуть, що у сиву давнину - бiгме, як не у XVII столiттi - жила ув Анґлiї така собi Марiя Девiс iз двома рогами на скронях, що буцiмто сприяло її блискучим успiхам у любови ... ну, ви мене розумiєте..." - "Та це ж кобiта!", - несмiливо вдававси до протесту Пациєнт - я себто - тим не менше приходячи до збудженого стану. - "I слава Богу, що то є рiдкiсний випадок. А то уявiть собi родину, де з обох бокiв будуть оцi самi ... ну ... з рогами! Завжди може виникнути спокуса до використанню їх на залагодженнє сiмейних стосункiв".
"I в наше славне сьогоденнє, коли стрiмко вiдбуваєтьси звуженнє интимного простору иснуванню..." - "Якого, якого простору, Дохтуре?" - "Несуттєво, друже мiй, якого - будь-якого! Коли тiснява ця породжує аґресiю, роги - то не просто... То дар Неба - ось я би як сказав!".
З кожним роком роги ставали все тоншi та слабшi. I Дохтур сей радiв iз того, мов дитина. Слава Йсу! I я, Пациєнт себто, вже почав був мiркувати, а чи не повiдомити Дохтуровi несподiвано та радiсно, що роги ув менi щезли, тобто прийти одного разу повеснi i сказати: "Дохтуре, спасибi вам величезне. Роги менi си не снять бiльше".*
* "Так, что друг мой, уродство - синонимой несчастья не есть!" - заключал Он. - "Говорят, что в седой древности, ей Бо, как не в XVII веке, в Англии жила некая Мария Дэвис с двумя рогами на висках, что якобы способствовало ее замечательным любовным успехам... ну, вы меня понимаете..." - "Так то же бабец" - робко протестовал Пациент - я то есть, тем не менее, приходя в возбужденное состояние. "И слава, Богу, что это редкостный случай. А то представьте себе семью, где обе стороны будут с этими, ну ... с рогами! Всегда может возникнуть соблазн использовать их для выяснения семейных отношений". "И в наше славное сегодня, когда происходит сужение интимного пространства обитания..." - "Какого, какого пространства, Дохтур?" - "Неважно, друг мой, какого - все равно какого! Когда теснота эта порождает агрессию, роги - это не просто... Это дар Неба - вот я бы как сказал!".
С каждым годом роги становилися все тоньше и слабше. И Дохтур сей радовался этому как дитя. Слава Исусу! И я, Пациент то есть, уже начал было подумывать, а не сообщить ли однажды Дохтуру неожиданно и радостно, что роги у меня исчезли, то есть, однажды весной прийти и сказать: "Спасибо, Дохтур, вам огромное. Роги мне не снятся больше".
Але кожного разу щось менi завадило. Втiм, я розумiв на рiвнi пiдсвiдомости, у чiм тут справа. Вiд часу початку мого спiлкуванню зо психоаналiтиками, психотерапевтами та иншими зацiкавленими ув менi особами лабиринти пiдсвiдомости стали для мене рiднов домiвков. Так от десь там, у глибинах самотньо й тускно раз у раз лунало запитаннє: ну, а далi - що? I з ще бiльших глибин доносиласи вiдповiдь: "Та нiчого, дурню! Живи як жив!".
Пiсля цього у процесi подальшого спiлкуванню Дохтуря зi мнов, себто iз Пациєнтов, я вiдчув що у менi починають си вiдбувати змiни. З"явилиси риси, що пiдсилили моє життєлюбство. У весняний перiод я починаю розквiтати, користуюси успiхом у кобiт, iз ентузиязмов вiдвiдую кнайпи й таке инше. Все це вiдбуваєтьси, коли я не сплю. Уночi менi так само снятьси роги. Мене переслiдують болiснi вiдчуття. Але з помiччю Дохтуря ми проводимо за тою ж самою схемою рефрейминґ болю. Бiль - то є просто инше життє. Якщо сприймати її з гримасами, вона принижує; якщо сприймати як инше життє - вона шляхетности й гонору додає.
У перiод iз березня до середини червня я (себто Пациєнт) розквiтаю. Вiдчуваюси гонорово. Потiм починаєтьси спад, и вiн (себто я) починає упадати ув депресiю.*
* Но каждый раз мне что-то мешало. Впрочем, я понимал на уровне подсознания, в чем дело. Со времени начала общения с психоаналитиками, психотерапевтами и другими заинтересованными во мне лицами, лабиринты подсознания стали для меня домом родным. Так вот где-то там, в глубинах одиноко и тоскливо звучал вопрос: ну, а дальше - что? И из еще больших глубин доносилося: "Да ничего, дурень! Живи как жил!"
После этого в процессе дальнейшего общения Дохтуря со мной, то есть с Пациентом, я почуял, что во мне что-то изменяется. Появилися черты, усиливающие мое жизнелюбие. В период весны я начинаю расцветать, пользуюся успехом у бабцов, с энтузиязмом посещаю кнайпы (Кнайпа - на галичанском наречии кафе, бар и т. п. Прим. Сост.) и прочее. Все это происходит во время бодрствования. По ночам мне по-прежнему снятся роги. Меня преследуют болезненные ощущения. Однако с помощью Дохтуря мы проводим по той же схеме рефрейминг боли. Боль - это просто другая жизнь. Если ее воспринимать с гримасами, она унижает; если воспринимать, как другую жизнь - она благородства и гонора поддает.
В период с марта до середины июня я, то есть Пациент, расцветаю. Ощущаю себя гонорово. Затем начинается спад, и он (то есть я) начинает испытывать депрессию.
То ж тепер виходить, що перiод розквiту мiняєтьси iз перiодом депресiї й, вiдповiдно, стає незрiвняно довшим, проте вiдчуттє короткого перiоду розквiту багаторазово перевищує вiдчуттє перiоду депресiї, i Пациєнт, себто я, вже не хоче повороту до минулого - туск виздоровлюючого за хворобою.
Я (себто Пациєнт) добре призвичаївси до рогiв, болю та життю iз Дохтурем. Нам так добре було увчотирьох, i менi (Пациєнтовi себто) вже си уявляло розмiрене життє: розквiт, роги, бiль, депресiя - аж до самої смерти, моєї або може й Дохтурової. Инколи я си замислював: а що коли Дохтур помре ранiше? - вiн же ж такий лiтнiй та лагiдний! Але силою я вiдкидав тiї думки.
Спливали роки, зникали держави та народи, натомiсть з"являлиси новi. А у нас - Пациєнта i Дохтуря - нiчого си не мiняло: розквiт, роги, бiль, депресiя... i знову - розквiт, роги, бiль, депресiя... I сни, сни, сни... Ми iз хвилюваннєм чекали кожнов наступнов фазов, для того аби вловити тремтiннє найменших деталiв, найтонших вiдмiнностiв.
Аж ген, одного разу плавну течiю нашої еволюцiї було раптово обiрвано. Зовсiм неочiкувано, невмотивовано й нагло виник Хвеномен i пiсля сего роги перестали си снити. Одразу i назавжди. Як вiдрiзало! Таке горе! Дохтур аж плакав. Аби-сте ви знали, з яким жалем i я тепер згадую свої милi роги! Як же менi було лiпше iз ними, нiж з оцим мерзенним Хвеноменом. I тепер я думаю, може менi на старiсть узяти та й оженитиси на якiй молодiй курвi, аби вона менi настановила-м роги, тодi, мож, ми сей клятий Хвеномен щезне? Йой, леле! як же ж то воно було б файно!"*
* Теперь получается, что период расцвета меняется с периодом депрессии и, соответственно, становится несравнимо более длинным, но ощущения краткого периода расцвета во много раз превышают ощущения периода депрессии и Пациент не хочет возврата к прошлому - тоска выздоравливающего по болезни.
Я (то есть Пациент) славно привык к рогам, боли и жизни с Дохтуром. Нам так хорошо было вчетвером, и мне (Пациенту то есть) уже представлялася размеренная жизнь: расцвет, роги, боль, депрессия - аж до самой смерти, моей или может и Дохтуря. Иногда я задумывался: а что если Дохтур умрет раньше - он же такой пожилой и милый! Но силой я отгонял эти мысли.
Проплывали годы, исчезали страны и народы, вместо них появлялися ноќвые. А у нас - Пациента и Дохтуря - ничего не менялося: расцвет, роги, боль, депрессия... и снова - расцвет, роги, боль, депрессия ... И сны, сны, сны ... Мы с волнением ждали каждой следующей фазы, чтобы уловить трепетание мельчайших деталей, тончайших отличий. И вот, однажды, плавное течение нашей эволюции было вдруг прервано. Совсем неожиданно, немотивированно и нагло возник Хвеномен и после сего роги перестали сниться. Сразу и навсегда. Как отрезало! Такое горе! Дохтур аж плакал. Знали бы вы, с какою жалостью и я вспоминаю мои милые роги. Как же мне лучше было с ними, нежели с этим мерзким Хвеноменом. И теперь я думаю, может мне на старость взять и жениться на какой-нибудь молодой курве, чтобы она мне наставила роги, тогда, может, у меня этот клятый Хвеномен исчезнет? Йой, леле! Как бы это оно было б файно!"
Общество сочувственно отнеслось к Хватанюковой поэме. Первой, как всегда, выскочила Феня:
- Хватанюк! Бедненький! Шо ж ты на мине не женился? - я бы сразу тебе роги наставила! Ха-ха-ха! Мама, я Хватанюка люблю!
- Подождите, уважаемая Феня Боруховна, - остановил ее Семен Никифорович, еще не вполне вышедший из своей роли психоаналитика - давайте немного поанализируем. Здесь мы несомненно имеем со сложным социально-психологическим явлением, которое я не советовал бы упрощать.
- Так я ж ничего таки и не упрощаю, Сэмэн! - возразила ему Феня. - Ви себе даже не можете представлять, как это бы все у нас из ним не просто происходило бы! И даже очень бурно - все соседи бы сбегалися бы! Токо, знаешь, Маркиян, я бы до ваших бандеровцев таки ни за шё бы не поехала бы. Ни за какие бабки. Сильно вы там какие-то все задрюнфонфиленные.
Потрясенный таким невероятным неологизмом, Вольдемар закашлялся, а Феня продолжила свою мысль:
- А у нас бы ты прижился. Все спрашивали бы: мадам Рюкк-Зак, и де ж ви себе такого симпатичного старичка-бандеровца надыбали? Он у вас шё - таки да безаденомный? - то вам таки сильно крупно повезло! Я б тебя до синаноги сводила, из ребе подзнакомила, ма-а-аленький обрезанец сделала - символический такой. Сало из мацой научила б кушать. Ты ведь не можешь без сала, да? И твоя харизма стала б еще ширше. И стал бы ты у мине настоящий аид, ну и немножко гой, конечно. А, Хватанюк? Так, короче: кто еще имеет сказать пару умных мыслей за роги, копыта и прочую аналогичную психологию? Прошу высказываться "по существу". Петро Кондратович, может ви, как крупный руководитель "нашого из вамы" сельского хозяйства, га?
- Шо вам сказать, Феню! - отозвался пан Буряк. - Мне нравится, как вы берете быка за роги, чи то пак - ведете наше собрание. Но, знаете, на такие психологические темы мне може даже и высказываться непристойно. Тем больше, шо тут среди нас имеется больше образованная молодёж - и Вольдемар, и Светлана, и наша Аленушка, как будущая врач - она тоже может чего лучше изложить по сути изложенного.
Но тут дамы подошли до Петра Кондратовича, окружили его со всех сторон и стали изо всех сил упрашивать. Им очень хотелось еще раз послушать пана Буряка - ведь он производил впечатление такого опытного в жизни человека, такого уверенного, много повидавшего и пережившего. К тому же ко всему и симпатичный он был дядька. Петро Кондратович сопротивлялся не долго; чувствовалось, что ему приятно дамское внимание, и, приобнявши за разные по калибру талии Светлану и Александру, он, наконец, вымолвил:
- Ну, цокотухи, добре! Слушайте же! Да, это, конечно, не легко, когда такая от психология, как от у Маркияна, происходит среди нас. Нас этому не учили! - вздохнув, произнес он. - Но, шоб вы знали, шо по настоящему страшные вещи происходят там, а не здесь.
- И где это там, позвольте узнать? - проявил интерес к, практически, внутреннему монологу Семен Никифорович
- Да, это я так. Вспомнилось. Одна порядна людына рассказывала. Почти друг. Даже и не знаю, как это и поведать вам...
- Нi, нi, пане Петре! - воткнулся Маркиян Рахваилович, довольный тем впечатлением, которое произвела на слушателей его "поэма". - Я б вас дуже попросив би! Секретiв у нас тут немає. Всi говорили - так от i ви кажiть. Давайте вашу страшилку. Оприлюднюйте!
Нет, нет, пан Петро! - воткнулся Маркиян Рахваилович, довольный тем впечатлением, которое произвела на слушателей его "поэма". - Я бы вас очень попросил бы! Секретов у нас здесь нет. Все говорили - так вот и вы скажите. Давайте вашу страшилку. Озвучивайте!
- Ну, шо ж. Спасения нации и державы ради... Так вот. Когда все это с Феноменом начиналось, мой добрый приятель уже на ногах крепко стоял. С детства был проворный. Что такое НДС* знал, когда еще и "налоговых" не было. Я иногда думаю, что это он его и выдумал - этот хитромудрый НДС, чтоб потом, как они говорят, "отбивать".
- Кого, кого це "отбiвать"? - предчувствуя, что в этом повествовании наконец-то прольется давно ожидаемая кровь, вопросил Маркиян Рахваилович.
* Для очень наивных людей: НДС - это налог на добавленную стоимость, главный источник, тайна и страсть державного бюджета (Сост.)
- Да не о том речь, - отмахнулся от вульгарного интересу Петро Кондратович и без дальнейших лирических отступлений рассказал историю не такую уж и неправдоподобную, но любопытную и в чем-то действительно страшную. Для Реципиентов погружение в профессиональную специфику фаворитов Феномена было весьма интересным и даже по-своему захватывающим - как романы Артура Хейли, если кто помнит такого.
По-видимому, рассказ Буряка, который он изложил, был сам по себе не легок, потому что в архивах ЕНКОРЗЛОФЕПНЫ** вместе с магнитофонными записями сохранился текст, подвергшийся герменевтическому воздействию.
** Напоминаем, что ЕНКОРЗЛОФЕПНА есть аббревиатура, означающая: Единая и Неделимая Комиссия по Расследованию Злодеяний Феномена против Народа. Упоминается редко, дабы без крайней нужды не пугать население. (Сост.)
Этот текст, пожалуй, более уместен в связном повествовании, нежели оригинальный рассказ Петра Кондратовича, который кроме некоторой косноязыкости рассказчика, связанной с употреблением не присущей ему терминологии, слишком часто прерывался уточняющими вопросами слушателей. Итак, к делу.
Мистерия пятнадцатая.
Дающая общее и частное представление о Специалистах и их Заказчиках
"Парадигматик? Нет, это как-то грубовато звучит, ассоциирует с "Паралитик". Я, конечно, по-нимаю, что это грубая ассоциа-ция, но Электорат то у нас разномонетный..."
- Здорово! Очень профессионально! Мне о вас так и говорили.
- Что здорово?
- Ну, как вы это сказали! - он посмотрел в даль и задумчиво повторил. - Разномонетный...
- Да я не об этом. Давайте в трудовую запишем, как-то по-другому... Нет такой профессии в официальных классификаторах. Нету!
- Как это, вы есть, а профессии нет?
Вот такой разговор состоялся у моего друга, постигшего тайны НДС, а тут - Заказчика, которому посоветовали очень квалифицированного Специалиста, отрекомендовав его как исключительно сильного Парадигматика для решения исключительно важной проблемы. Мой друг не очень-то глубоко вникал в эти, понимаешь ли ты, парадигматические отношения и вот надо же - напоролся на реакцию Специалиста, который теперь молчал, пристально глядя на своего Заказчика. Наконец, не выдержав, Заказчик пошел на попятную:
- Ну, ладно, предлагайте. Согласен на все. Вы меня устраиваете под любым названием.
- Ну, например... ну... парадигматик, парадигматик...пара... Например, специалист по построению социально значимих эзотеричесќки определенных вербальных рядов, не связанных очевидными ассоќциаќциями.
Специалист на мгновение замер, словно дегустируя нечто, имеющее концентрированный вкус денег:
- Ну, как?
- А такое в перечне есть?
- На такое я, пожалуй, и без перечня соглашусь.
- Не слишком длинно?
- Ничего. Вам же лучше.
- Ну, тогда по рукам! И... за дело!
Он достал фотографию и показал Специалисту:
- Вот этот... Вот этого в первую очередь...
- Что в первую очередь?
- Ну надо того... как бы этого... Парадигматировать ... Хе-хе.
Специалист, настраиваясь, тяжело посмотрел на Заказчика, затем словно выдохнул:
- Детали!
- Проходу не дает... со своей комиссией. А сам... а у самого рыло в пуху.
- Детали!!
Заказчик испуганно встрепенулся:
- Да, да, да. Все, что пожелаете. Та далеко и ходить не нада..., - после чего заговорил, пересыпая свою речь бранью.
- Стоп. Вернемся к... Так значит он начал с этого?
- Да, да. Именно с этого. Да все мы начинали ... с этого.
- Меня не интересуют все. Меня интересует объект нашего воздействия.
Заказчик углубился в биографию своего оппонента.
- Достаточно. Все ясно. Через неделю приду с продуктом.
- Так долго?
- А вы что думаете? Это вам не НДС отбивать. Здесь думать надо.
Через неделю Специалист был ровно в назначенное время - секунда в секунду. И в этом было что-то зловещее.
- Ну, начнем! - произнес он, снимая пиджак и ослабляя узел на галстуке.
- Может по кофейку, для начала? С коньячишкой? Тут у меня "Хеннесси" неплохой..., - засуетился Заказчик.
- Время-деньги! - отрезал Специалист.
Заказчик в ожидании замер.
- Итак! - Специалист вперил взгляд в фотографию. - Реинвестиция ... реприватизация... репатриация... реанимация..., - зловеще монотонным голосом он произносил сложные, но в принципе знакомые Заказчику словоформы. Заказчик при этом вздрагивал как от душевной боли.
- Спокойно, - строго произнес Специалист. - Вы у меня не первый. Затем мгновение о чем-то подумал, взглянув при этом вправо и вверх. - И он, кстати тоже. Все живы остались... В разной степени. Некоторые - навечно. Я же не киллер какой-нибудь. Кто-то должен делать... грязную работу... за вас, так, давайте же делать ее... хорошо.
Затем он задумался на мгновение и произнес:
- Конечно, банально несколько, но зато наверняка.
Заказчик перевел дух:
- Вы думаете этого достаточно?
- Этого достаточно для начала, но это еще не все. Теперь очередь за прессой и прочими усладами глаз и слуха нашего Электората. Их от него еще затошнит. Но, чтобы все только через меня... Ясно?
Следующим объектом был сам мой друг. Сами понимаете, имидж ему требовался полярно противоположный. С моим другом Специалист работал дольше, сказать что-то хорошее всегда сложнее, чем... сами понимаете.
Не буду описывать, как Специалист выискивал, вскрывал, разглядывал, дедуктировал, индуктировал, анализировал и затем снова синтезировал моего друга. Это займет немало времени, хотя может и стоит того.
В конце концов, он прибыл в его офис с продуктом.
..."Реинвестиция...реприватизация...репатриация...ранима-ция..." - начал было Специалист.
- Постойте, постойте, вы же это про меня.... не слишком ли ... жестко?
- Прошу не перебивать. Ознакомьтесь сначала со всем продуктом полностью!
... "эксгумация... реабилитация... реинкарнация!", - победно завершил Специалист.
Заказчик был потрясен. Но, правда, и смущен несколько:
- Великолепно! Но... А нельзя ли обойтись вот хотя бы без этого? - он ткнул пальцем на слово "Реанимация".
- Позвольте, но ведь так теряется все значение пережитого.