Принцип-8
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Принцип-8
Глава 1
Лучи полуденного солнца отражались от хромированных колков гитары Dubner Weathercaster. На неё смотрели сотни звериных глаз. Звери стихли, они пришли к уединённой поляне тайно, чтобы понаблюдать, как играет Ёж.
Продолжая делать вид, что он никого не заметил, Ёж вздохнул и провёл лапой по тыльной стороне грифа, пальцами ощущая отполированное дерево. Пора начинать. Раз все так хотят послушать музыку Ежа, делать нечего, нужно играть. И вот первый аккорд из песни. Пальцы легли на струны, правая лапа, державшая медиатор, поднялась вверх, готовясь сорваться и извлечь звук.
Прямо перед Ежом на траву свалилась ветка. Ёж оглянулся. Откуда она? Неужели какой-то наглец решил его поторопить? Нахмурившись, Ёж обвёл взглядом поляну, специально останавливаясь на тех деревьях и кустах, за которыми прятались звери. Их мех был виден сквозь листья. Какая глупая игра в скрытность. Будто бы все знали о потребности Ежа в уединении, но им было наплевать. А раз так, то зачем вообще прятаться? Чтобы насмехаться? Или звери действительно верили, что их не видно? Ёж был раздражён, но прерывать своё сегодняшнее занятие он не собирался. Нельзя терять ни дня.
И всё же ту ветку кинули не звери. Из глубины леса послышались нечленораздельные возгласы, то переходящие в высокие взвизгивающие крики, то скатывающиеся к рычанию.
Звери забеспокоились, задвигали ушами. Что это? Кто идёт? Ёж повернулся в сторону звука и стал всматриваться. Опасность. Приближается опасность, нечто неведомое. Медведь, который раньше других понял, в чём дело, заорал так, чтобы его услышали все:
- Спасайтесь! Люди!
Зверям не нужно было разъяснять значение этих слов. Началась паника. Белки как-то очень быстро очутились на деревьях, мелькнули и исчезли. Медведь, который первым распознал угрозу, понёсся прочь, сминая кусты. Даже он решил смыться. Пробегавший мимо зайчонок, не останавливаясь, крикнул Ежу:
- Спасайся! Прячься!
Ёж замер. Источник звука всё ближе и ближе. В голове Ежа одна мысль: "Люди. Я никогда прежде их не видел". Но оставаться в самом центре поляны нельзя, ведь звери рванулись бежать не просто так. Не могли же они поголовно ошибаться.
Когда люди появились на поляне, она была пуста. Остался только Ёж. Он спрятался в листьях лопуха и выглядывал из-под них. Ему, конечно же, было страшно, но любопытство оказалось сильнее. Когда ещё выпадет шанс взглянуть на людей? Гитара зажата в лапах, Ёж не расстался бы с ней даже под угрозой смерти.
Глаза Ежа увидели, как два человека вырвались на отрытое пространство. Они были в бешенстве. Лица перекошены, челюсти сведены, воспалённые, обрамлённые дряблыми, потемневшими веками глаза судорожно движутся. Люди одеты в одинаковые строгие костюмы, которые когда-то были чёрными, но теперь превратились в тряпьё. От въевшегося пота рубашки приобрели странный охристый оттенок.
Ёж моргнул, в эту же секунду один из людей, отталкивая противника, отскочил назад. Это было началом драки. Человек, увеличивший дистанцию, кинулся на врага, сбивая с ног. Воспользовавшись преимуществом, он взгромоздился на него сверху и проорал:
- Бизнес бизнес!
Последовали удары, наносимые сцепленными в замок руками. Дёрганые, неуклюжие, эти движения несли печать невроза. Первый удар пришёлся противнику в голову, чуть выше уха, следующий попал в плечо. Слышалось тяжёлое дыхание.
Второй человек пытался защититься. Он кричал, извивался, вскидывал руки. В конце концов, его правая рука добралась до чужого горла и сжалась. Грязные расслоившиеся ногти вонзились в кожу, прорезали её. По покрытой мелкими язвами руке побежала кровь. Ёж задрожал. Какая чудовищная сила.
Человек, который мгновения назад одерживал верх, пытался вырваться. Его противник, лежавший на земле, сжимал пальцы всё сильнее, свободной рукой он нанёс два удара, оба в челюсть.
Человек потерял контроль над собой, рванулся, не обращая внимания на то, что ногти, как острия крюков, входят всё глубже. Вырвавшись, он стал дёргано пятиться, стараясь увеличить дистанцию. Падая на колени, не сводя глаз с противника, двигаясь словно умирающий паук, человек отползал всё дальше и дальше, правой рукой закрывая рану на шее. Между пальцев сочилась кровь, она окрасила грязную рубашку, мокрыми пятнами пропитала пиджак.
Второй человек поднялся с земли, неестественно выгнул спину, отведя плечи назад, и проорал:
- Бизнес бизнес!
После этих слов он с криком кинулся на врага, тот попытался встать, но ему не хватило сил. Несущейся по поляне человек выкрикнул ещё два слова:
- Статус статус!
И с разбегу ударил врага ногой в лицо. Тот отбросил руку, сжимавшую рану. Брызнула слабеющая струйка крови. Человек упал на траву, он больше не двигался, только тихо стонал, пытаясь открыть глаза. Оставшийся стоять на ногах, обошёл противника, внимательно всё осмотрел, затем, растеряно почесав затылок кровавыми пальцами, принялся что-то искать глазами.
Ёж вцепился в гитару, все мышцы его тела были напряжены. Он неотрывно следил за происходящим, сжав челюсти. Когда человек вернулся с большим булыжником, Ёж заскрежетал зубами, чувствуя тошноту. Дурно, веки сами собой смыкаются, голова клониться вперёд. Нельзя отключаться, только не в этом месте, твердил себе Ёж, теряя сознание.
Сквозь забытьё до Ежа доносился мерзкий влажный хруст, сопровождаемый какими-то взрыкиваниями и плаксивыми причитаниями: "бизнес бизнес, статус статус". Человек поднимал камень, сбрасывал его на врага. Снова поднимал камень и снова бросал. Враг был уже мёртв, но человек продолжал ломать его кости.
Когда Ёж пришёл в себя, день уже склонился к вечеру. В оранжевом свете победивший человек доживал свои последние мгновения. В кулаке он сжимал сломанное ребро врага. Всё его лицо было выпачкано кровью, на щеке виднелись глубокие порезы от ногтей, отсутствовал правый глаз. Ёж вздрогнул, осознавая, что все эти увечья он нанёс себе сам.
Человек стоял на коленях, слегка пошатывался. Он плавно поднёс ребро острым концом к лицу и резко вонзил его в нетронутый глаз. С первого раза добраться до мозга не удалось, руки беспомощно скользили по влажной от крови кости. Тогда человек опустился к земле, наклонив голову вниз, и навалился на ребро всем весом. Послышался тихий, деликатный хруст, сдавленный выдох. Человек упал на бок, его нога судорожно заскребла землю.
Ёж отвернулся, отбросил гитару в сторону. Его вырвало. Тело била дрожь, подкатывали новые волны тошноты, отзывавшиеся болью. Обессиленный, Ёж опустился на четыре лапы и заплакал. То не были слёзы жалости или боли. Просто внутри не осталось никакой опоры, как будто бы стеклянный шар самообладания попал под стальной молот и разлетелся вдребезги.
Тишина вокруг, ни одно живое существо так и не решилось приблизиться к поляне. Верхушки деревьев остановились без движения, к вечеру стих даже ветер. Ёж слышал лишь собственные всхлипы и звук ударов крови в ушах.
Тело человека, убившего себя сломанным ребром, замерло. Закрыв глаза, Ёж пытался нащупать лапами гитару. Только бы не смотреть в сторону поляны. Вот она, гитара, невредима. Ёж схватил её обеими лапами и обнял, крепко прижимая к себе. Из глаз снова побежали слёзы, ведь он отшвырнул инструмент, который был для него самым ценным в жизни. Кинул его в сторону, не задумываясь.
Продолжая крепко обнимать гитару, Ёж, сгорбившись, пошёл к Зеленеющей Поляне. Туда, где был его дом. Движение отвлекало от увиденного, он даже стал поднимать глаза, вглядываться в деревья. Кто-то выкрикнул приветствие. Ёж ответил. Его лапы медленно разжались, и теперь он нёс гитару как обычно - повесив на ремень. Спина выпрямилась, настроение стало нейтральным. Стеклянный шар, разбитый вдребезги, расплавился и сформировался заново.
На Зеленеющей поляне собрались звери. Не заметив приближения Ежа, те стояли, сбившись в разношёрстную толпу, и озирались. От них исходили недоумённые возгласы: неужели единственный в мире Ёж, да ещё и играющий на гитаре, стал жертвой людей?
Ёж попытался незаметно пробраться к чёрному входу в собственный дом, прячась в траве за деревьями. Хотя он и чувствовал себя почти нормально, ему не хотелось ни с кем разговаривать. Только бы зайти в дом и рухнуть на постель. Завтра придёт новый день и он будет точно лучше, чем этот. А сегодняшний, пусть же он поскорее закончится. Вот трава, она скрывает от глаз, нужно только пригнуться и идти от дерева к дереву, тихо, осторожно, не раскачивая стебли. Но эта затея провалилась. Ежа увидел сидевший на сосне дятел. Птица сразу застучала клювом, привлекая внимание.
Ёж крепко выругался про себя и ускорил шаг. Но было слишком поздно, над ним уже возвышался огромный медведь Бровкин, в чьих глазах застыло удивление, граничащее с ужасом. Медведь судорожно сглотнул, а затем срывающимся голосом проорал:
- Други! Он тутося! Жив он! Жив!
Медведь уже потянул лапы, чтобы схватить Ежа и показать всем, но Ёж выставил вперёд раскрытую ладонь и громко крикнул:
- Нет!
Медведь остановился. Пользуясь моментом, Ёж побежал к своему дому через поляну не скрываясь, терять было уже нечего. По пути на него чуть ли не кидались новоявленные фанаты гитарной музыки, стараясь при этом со всей мочи выкрикнуть как можно больше вопросов, чем абсурднее, тем лучше. Победил ли Ёж всех людей собственными лапами или же бил их своей гитарой? Сколько вдохов в день делает Ёж и сколько выдохов? Не хранит ли он в погребе прошлогодний снег? Но по-настоящему преградить путь кумиру звери не решались, не научились ещё.
У входной двери Ёж резко развернулся и сказал:
- Все идите спать.
Повисло молчание. Нет, не этого ждали звери, им бы разок послушать, как ёжик играет, хотя бы одну песню...
- Ну тогда спите здесь, вроде не лысые, не замёрзнете, - холодно бросил Ёж и захлопнул за собой дверь.
Оказавшись внутри собственного дома, Ёж первым делом задёрнул все занавеси. Затем он поднялся на второй этаж и сел в кресло, держа гитару в лапах. В этой позе Ёж замер. Он не мог расслабиться. Домашний мрак снова и снова воскрешал перед глазами увиденное на поляне. Любопытство, сколько же им сожрано жизней? И сколько ему надо, чтобы насытиться? Ведь оно каждый раз находит внутри какие-то ключи, которые, как противоядия нейтрализуют страх и заставляет лезть вперёд, во тьму, чтобы взглянуть на её лицо. Не на что там смотреть, нечего понимать, нужно было бежать без оглядки, как все остальные звери. И факт того, что гитара, по образу и подобию которой создавался Dubner Weathercaster, была когда-то очень давно сделана людьми, отнюдь не успокаивал Ежа.
Шум на улице усилился, звери не расходились. Сквозь их ропот пробивались возгласы Хавкина, который не мог обуздать свою медвежью глотку. Его протяжный басовитый говор постепенно вывел Ежа из оцепенения.
Стук в дверь. Ёж вздрогнул. Снова стук. Громкий. Пришлось нехотя вставать с кресла, идти к лестнице. Застучали ещё настойчивее. Ёж цыкнул языком, за дверью он ожидал увидеть незнакомого зверя с очередным дурацким вопросом.
Когда Ёж открыл дверь, готовя гримасу недовольства, там стоял бобёр Дубнер. Он был в соломенной шляпе, которую надевал каждый раз, выходя из дому. Его глаза впились в Ежа.
- Разрешишь мне войти? - Спокойно осведомился Дубнер.
Зеленеющая поляна стихла, казалось, что звери даже перестали дышать, будто бы перед ними из ниоткуда возник призрак.
Глава 2
За три месяца до того злополучного дня, когда Ёж стал свидетелем убийства и самоубийства, он медленно брёл один посреди ночного леса, предчувствуя надвигающуюся грозу. Первую в этом году.
Ёж остановился и потянул носом. Это будет не просто дождь, и даже не короткий сильный ливень. Сегодня ночью струи воды сольются в ручейки, которые пробегут между деревьями, превратятся в потоки, размывающие землю, создающие непролазную грязевую кашу. Нужно найти укрытие, такое, которое расположено повыше от земли. Кусты и валежник не спасут.
Молния. Свет. Тысячи чёрных теней. Снова ночь, а глаза ещё ничего не видят, ослеплённые вспышкой. Гром рухнул на голову как мешок с камнями. Нахлынул ледяной ветер, раскачивающий деревья, от чего те скрипели. И вот Ежа настиг ливень, похожий больше на непрерывную стену воды, льющуюся с неба.
Ёж бросился бежать, между его игл попала вода, мягкий мех вымок, перестал согревать. Где-то рядом треск. Ломая ветки соседних деревьев, на землю рухнула сосна. Её корни, вывороченные из земли, диковинным осьминогом выросли прямо перед носом Ежа. От ужаса он даже подпрыгнул, но быстро сориентировался и побежал в обход упавшего дерева.
Земля под лапами начала размокать и превращаться в грязь, которая налипала на мех, на лапы. Где же убежище, как его найти? Ёж затравленно озирался, но видел перед собой только темноту, из которой навстречу выныривали то мокрые древесные стволы, то гнилой валежник.
Со временем ливень лишь усилился. Холод, эти капли холодны как лёд, ещё немного и они могли бы стать снегом. Ежу всё труднее продираться сквозь мокрую траву и колючие кусты. Он готов был просто вытянуться под дождём и, погружаясь в грязь, лежать, покорно дожидаясь своей участи.
Ёж перешёл на шаг, всё замедляясь, скорбно прикрыл глаза. Какой смысл идти вперёд? Там всё то же самое и ничего не видно. Даже если где-то посреди этого водяного хаоса и существует спасение, его не найти впотьмах. "Устал, я очень устал", - думал Ёж, ворочая лапами, утопающими в грязи. "Сколько мне ещё ползти и куда? Если бы только знать, то я бы ускорился, непременно бы ускорился, а так можно остановиться хоть здесь, хоть там. Холодно, почему мне так холодно? До боли, как будто бы мои кости грызут усталые ледяные псы."
Но Ёж продолжал двигаться, пребывая в каком-то муторном забытьи. Хотя цель и исчезла, шаг за шагом он переставлял лапы. Те погружалась в грязь. Тогда Ёж выдёргивал их и делал новые шаги, тонувшие в грязи. Этот цикл всё повторялся и повторялся. Движение стало новой целью. Только бы вода не поднялась ещё выше, думал Ёж.
Внезапно молния осветила огромное дерево с дуплом почти у самых корней, но достаточно высоко, чтобы укрыться в нём от воды.
Не раздумывая, Ёж бросился к нему. Он мчался сквозь темноту, сквозь грязь, образ убежища, освещённого вспышкой, толкал его вперёд.
Вот оно, спасительное дерево. Ёж встал на задние лапы, передними дотрагиваясь до ствола. Дупло где-то там, выше. Ёж подпрыгнул, но скатился по мокрой коре, очутившись в грязи. Цель была так близка, почти осязаема. Снова и снова Ёж подпрыгивал, скрёб когтями, силясь подняться хоть немного повыше, но тщетно, итогом каждый раз становилась лужа.
Уровень воды поднимался, если Ёж становился на четыре лапы, вода доставала ему до самого живота. Внутри него закипела паника. Вот оно дупло, добрался до него и спасся, но как это сделать? Сколько ни скребись, сколько ни прыгай, ничего не выходит. Так можно растратить все силы и остаться под дождём. Ёж специально отошёл подальше и пригнулся пониже к земле. Пусть холодно, пусть мокро, ему нужно попасть в дупло.
Ёж рванул с места, достиг дерева, подпрыгнул, впился когтями в кору, отчаянно заскрёб лапами. Выше, выше, ещё чуть-чуть выше! Нужно стараться уцепиться сильнее! А кора такая влажная, осклизлая, она рассыпается под когтями, не даёт им опоры. Ежа прострелил страх, он почувствовал, что сползает вниз. Сжав зубы, Ёж сделал несколько рывков, бесполезно, его тащило к земле. Он продолжил царапаться. Эти движения позволили ему опуститься чуть правее и встать на корень. Сползая, Ёж нащупал задней лапой какой-то странный выступ в коре. Нужно проверить, что это.
Отдышавшись, Ёж пошёл в обход дерева. Пройдя совсем немного, он обнаружил вырубленные в дереве ступени, начинающиеся у самых корней. Они уходили влево и вверх. Кто их оставил, для чего? Ёж втянул воздух, пытаясь уловить чужие запахи. Пахло дождём и сыростью с нотками гниения. Никаких животных запахов, здесь уже давно никто не бывал. Выбора нет, Ёж полез вверх.
"Это сделал не бобёр", думал Ёж, ступая по зарубкам. Края слишком ровные и сами они глубокие, доходят до древесины. В обычной ситуации он бы обошёл это место стороной и постарался бы больше к нему не возвращаться, но ливень диктовал особые правила поведения.
Вот и дупло. Первым, что ощутил Ёж, была сухость. Дно устилала листва вперемешку с прошлогодними желудями, сосновыми иглами и непонятно как там оказавшимися пучками жухлой травы. Ёж потёр лапками намокшую мордочку, слабо чихнул. Его трясло от холода, с иголок капала вода. В голове пустота. Ни радости, ни облегчения. Ёж чувствовал себя больным. Он отошёл к дальней стенке и свалился на пол без чувств.
Когда Ёж вновь открыл глаза, его мех был сух. Поначалу он лежал и не шевелился, опасаясь возвращения боли. За пределами укрытия стояла ночь, шёл ливень. Ёж потянулся, подполз к выходу из дупла. Там он остановился и поднялся на задние лапы. Такая поза стала казаться ему естественной. Ёж долго всматривался в темноту, изредка освещаемую всполохами молний. Странно, внутри дупла мой запах, думал Ёж. Но очень давний. Я уже бывал здесь?
Ёж простоял целый час, почти не двигаясь с места. Ему казалось, что он видит всё впервые. И эти капли, и эти молнии и даже ночную темноту. Так Ёж не смотрел на мир никогда прежде. Осмысленно, внимательно. Он чувствовал, что из какой-то крупинки, встроенной в систему мироздания, не способной к самосознанию, внезапно превратился в наблюдателя.
Ночь оставалась чёрной, без единого намёка на близость утра. Дождь не усиливался и не ослабевал, он продолжал лить с неба тяжёлой стеной. Ничего не менялось. Тело Ежа вновь заполнила усталость. Вдоволь насмотревшись на ливень, он улёгся на пол, чтобы вздремнуть.
Его разбудил свет. Слабый и блеклый, тот мягко вполз в дупло и коснулся сомкнутых век. Ёж вскочил на ноги. Вокруг - тишина и неясные предутренние сумерки. Жив, подумал Ёж. Эта ночь кончилась. И гроза вместе с ней.
Ёж спустился вниз, обернулся. Ночью его приютил древний дуб. У самых корней начиналась вода. Ёж в недоумении глянул на зеркальную водную гладь, медленно осознавая, что это - последствие ливня. На него смотрело собственное отражение. Это я? Так вот он, какой я, промелькнуло в голове Ежа. Он вытянул заднюю лапу, потрогал поверхность воды. От когтя по воде пошли крохотные круги. Весь лес превратился в неглубокое озеро, из которого торчали деревья, отражавшиеся в водяном зеркале.
На небе ещё висела луна и горели самые яркие звёзды. Но восток уже готовилась явить миру рассвет. Ёж стоял на древесных корнях, не в силах решить, что делать дальше. Вперёд его толкнула мысль о собственном доме. Устоял ли тот? Не смыт ли ливнем? В самом дальнем уголке сознания притаился ещё один вопрос, тихий и неприметный: а существует ли мой дом на самом деле? Ведь я ёж, обычный лесной зверь. А звери не живут в домах.
Ёж вошёл в воду, стоя на задних лапах. Намокли только его ноги. Зверёк уверенно зашагал в сторону дома, оставляя за собой небольшие волны. Он успел пройти примерно двести шагов, когда пространство вокруг него осветила вспышка. Ёж завертел головой, пытаясь выяснить, что же произошло. На небе ни облачка. Если сверкнула молния, то откуда она могла взяться?
Внезапно, в глаза ударила ещё одна вспышка. Ёж закрылся от света лапами. Через две секунды свет полыхнул снова. На этот раз принеся с собой звук, похожий на треск перегруженных электрических трансформаторов. Ёж попятился, ему казалось, что свет проникает сквозь лапы и бьёт по глазам, от него не укрыться.
Вспышки возникали одна за другой, мелькали всё быстрее и быстрее, а странный звук стал непрерывным. У него не было направления, он звучал отовсюду. Ёж остановился и медленно развёл лапы в стороны, открыл глаза. Страха нет.
Ёж увидел тысячи звёзд. От них исходили ослепительно-яркие иглы света, которые врезались в дуб и рождали вспышки. Охваченный странным звуком зверёк даже не пытался найти в открывшейся ему картине противоречия. Всё было естественным и завершённым.
Звук усиливался. Теперь это был уже не треск трансформаторов, а оглушительный рокот. Он стал хаотичным, амплитуда колебаний возросла. В звуке зародились перемены.
Ёж перестал видеть дуб и вспышки, перед ним разворачивалась картина вселенной, внутри которой миллиарды миллиардов звёзд пульсировали, рождались, гасли, менялись. Их голоса - это лишь часть звука. Кроме них в нём было нечто большее, выходящее за границы вселенной, внутри которой находился Ёж. Он потянулся туда, за грань, остальное перестало его волновать, именно там скрывалось нечто, не познанное ещё ни одной сущностью...
Пространство осветила ярчайшая вспышка. Она была столь яркой от того, что все звёзды вселенной вложили в неё потоки света. На короткое мгновение звук стал нестерпимо громким. Громче, чем мироздание, громче, чем время.
Ёж закричал и сам испугался собственного крика, потому что он стоял в тишине. Один. Его окружал затопленный лес. Могло показаться, что всё лишь привиделось. Но через секунду к лапам Ежа упал кусок дуба.
Раздался всплеск. Ёж вздрогнул. Он услышал его столь отчётливо, словно последние несколько часов провёл в полной тишине. Ёж подобрал обломок дуба. Этот кусок дерева был похож на дощечку странной формы с округлыми, будто бы отполированными краями. Кроме этого, края были слегка обожжены, но не настолько сильно, чтобы повредить древесину.
Ёж повертел обломок дуба в лапах, пытаясь угадать его назначение или хотя бы практическую ценность. Странная доска, снизу округлая будто груша, а сверху из неё торчат два выступа, чем-то похожие на рога, причём один длиннее другого. Хмыкнув себе под нос, Ёж взял обломок дуба и медленно пошлёпал к Зеленеющей поляне. Память о случившемся таяла. Ярчайшим осталось лишь воспоминание о звуке.
Добравшись до Зеленеющей поляны, Ёж наконец избавился от опасений и даже от крохотного, спрятанного в сознании вопроса. Да, он на самом деле жил в небольшом двухэтажном доме с палисадником и заборчиком. И нет, его дом не пострадал от наводнения.
Глава 3.
Ёж проснулся после полудня. Его голова была тяжела, а тело помнило всю усталость, накопленную за вчерашнюю ночь. Нехотя выползая из-под одеяла, он мысленно планировал собственный день. Единственный ёж в лесу, и, предположительно, на всей земле, он не нёс определённого бремени обязанностей перед звериным социумом. И план его был прост: дойти до плотины, перейти по ней реку, на другом берегу уже начиналась грибная зона, граничащая с ягодными землями. Так проходили дни. Ёж неспешно перемещался по лесу и окрестностям, медленно пополняя запасы на зиму.
Собравшись с силами, Ёж спустился на первый этаж, наспех затолкал в рот сушёное яблоко, попил воды из бочки в погребе, осмотрел состояние своего меха, вышел на улицу, закрыл за собой дверь и подставил нос солнцу. На самом деле даже запасы пополнять было не обязательно - жители леса не оставили бы Ежа один на один с голодом. Как-никак, он был обречён на вечное одиночество и звери опекали его как беженца или калеку. Но сам Ёж себя таковым не считал. Конечно одиночество, это больно, но терпимо. Особенно если не сидеть целыми днями взаперти. В то утро он даже не вспомнил про обломок дуба, который так и лежал в прихожей, прислонённый к стене.
Посреди Зеленеющей поляны образовалась огромная лужа. У её края кто-то оставил следы. Похоже, медведь. Ёж пошёл по мокрой траве, направляясь к плотине. Никого из соседей не было дома, ситуация в целом странная, ведь заяц Коричневое Ухо, дав ранним утром задания всем зверям разносчикам, работавшим под его начальством, как правило проводил остаток дня, расхаживая по собственной лужайке, огороженной забором, непрестанно следя за окрестностями, будто бы он в любую секунду ожидал нападения.
Тишина вокруг дороги, ведущей к плотине, настораживала. Даже на перекрёстке не было ни души. Лишь единожды где-то сверху прошмыгнула белка, не обратив внимания на шедшего по раскисшей земле Ежа. Вся дорога, размытая вчерашним ливнем, была покрыта следами, значит, уже сегодня звери здесь были. Но где же они теперь?
Подходя к плотине, Ёж почувствовал в воздухе страх, панику, напряжение. Изредка со стороны реки доносились неясные крики разных животных. Ёж перешёл на бег. На плотине что-то происходило и это что-то могло именно сейчас определять судьбу всего леса.
По пути Ёж увидел енота, имени которого он не знал. Тот сидел под сосной, сложив лапы на животе, и отрешённо смотрел в пространство перед собой. В его глазах читалось отчаяние. Ёж подошёл к еноту и спросил что случилось. Енот перевёл взгляд на Ежа, слегка щурясь, его губы дрожали, мех выпачкан в грязи, долгое время он ничего не произносил.
- Всё кончено, понимаешь? - Тихо прошептал енот.
- Нет, нет, нет, поднимайся, поднимайся! - Скомандовал Ёж.
Глаза енота внезапно раскрылись. Так широко, что стали видны даже белки.
- Их не нашли, не нашли, понимаешь?! Никого не нашли! - Енот обхватил голову лапами, прижав уши.
- Кого? Кого же не нашли? - Ёж опустился на четыре лапы и вытянул шею, стараясь не пропустить ни единого звука, произносимого енотом.
- Никого! Не! Нашли! - последние слова енота перешли в затяжной крик.
Когда енот снова стих, он замер, стиснув зубы и уставившись в пустоту. Зверь вернулся в то же положение, в котором находился незадолго до появления Ежа. Ёж попытался встряхнуть енота, но безуспешно, его сил не хватало даже на то, чтобы сдвинуть зверя с места. Вздохнув с досадой, Ёж побежал к реке. В конце концов, пока что для енота не было никакой прямой угрозы, он просто сидел под деревом и, может быть, даже грелся на солнце.
Чем ближе становилась плотина, тем отчётливей слышались крики. Ёж уже мог различить голоса животных, орущих во всю глотку. Поверх голосов звучал мерный монотонный рокот, разительно отличавшийся от тихого журчания спокойной лесной речки, у которой в солнечный день собирались звери со всех окрестностей.
Ёж выбежал на берег и замер. Там, где раньше был овраг и пологий песчаный пляж, текла мутная вода, заполнившая этот овраг до краёв. По поверхности воды плыли ветки, обломки брёвен, кора, пучки прошлогодней травы. Выше по течению на обоих берегах собрались, кажется, все жители леса. У ног Ежа пробежала стайка лесных хомячков, они направлялись к остальным зверям, каждый нёс на спине по крохотному пучку хвороста. Неподалёку расселись мыши, смотревшие на воду так, будто бы та поглотила их жизни. Непроглядные мутные волны, наполненные грязью, скрыли заросли камышей, в которых эти мыши жили сотнями, строя свои плетёные дома-гнёзда на камышовых стеблях.
Собравшись с мыслями, Ёж побежал к толпе зверей. Оттуда доносились команды, возгласы, плачь. Внезапно у всех над головами возвысилось огромное бревно. Животные помельче бросились врассыпную, расступаясь как туман перед факелом, животные покрупнее уставились на двух медведей, несущих это бревно. С дальнего берега послышался крик бобра, приложившего ко рту рупор, свёрнутый из бересты. Он что-то долго кричал, но слова терялись в рёве воды. Из леса к нему подбежало несколько десятков бобров, они о чём-то долго говорили, тыча пальцем в то место, где ещё вчера высилась плотина. О ней теперь напоминали лишь несколько вкопанных в оба берега брёвен, словно рёбра торчащих из возвышающихся склонов оврага.
Ёж подбежал к зверям, попытался растолкать их лапами, чтобы протиснуться к очагу действия. На него никто не обращал внимания, сотни собравшихся следили за бревном, которое два медведя силились удержать в вертикальном положении.
Сомнений не осталось, к реке пришли все, причём каждый зверь пытался помочь общему делу. Кто-то готовил верёвки, кто-то стоял поодаль от других и напряжённо смотрел вдаль, наблюдая за водным потоком. Ёж не сразу понял, зачем нужны были эти дозорные, ведь он ещё не успел увидеть в мутных волнах ничего кроме мусора.
Из воды выбралась ондатра. Отдышавшись, она выпалила слова, переданные ей бобрами с другого берега:
- Обвязывайте и опускайте!
Ёж шёпотом повторил команду, резко выдохнул и кинулся к бревну, готовый чуть ли не пожертвовать собой в борьбе со стихией. Внезапно перед его носом в землю с силой ударила медвежья лапа, сверху кто-то крикнул:
- Давай! Сдвигай!
Ондатра вновь исчезла в коричневом потоке, видна была только её голова, то и дело скрывающаяся за мутными волнами. Опешивший Ёж отвлёкся от бревна, стал следить за ондатрой. Ту сносило течением, ей пришлось практически развернуться навстречу потоку, чтобы хоть как-то сопротивляться движущей силе воды. Ондатра продвигалась к противоположному берегу медленно, очень медленно, Ёж физически ощущал её напряжение и предательскую усталость в мышцах. Где же эти сороки, способные к членораздельной речи, когда они так нужны? Давай, ондатра, ещё немного! Внезапно голова ондатры исчезла из виду. Ёж замер, сжав кулаки. Он напряжённо вглядывался в воду, но не видел ничего, кроме мутных волн.
Посреди реки всплыло нечто бесформенное, сверху покрытое мехом. В это же мгновение, звери дозорные сорвались со своих мест, кто-то кинулся к лесу, кто-то забегал по берегу, размахивая лапами и вопя. Из леса к воде подоспел десяток ондатр, они нырнули в реку и ринулись к проплывавшей мимо тушке. Стоявший на берегу суслик смотрел на действо с ужасом, кажется, он уже всё понял. Когда тело его утонувшей спутницы жизни выволокли на сушу, он лежал на земле, вытянувшись, будто мёртвый и ни на что не реагировал.
Медведи сдвинули бревно и теперь в том месте, где оно стояло, мыши, крысы, кроты, землеройки и прочие грызуны копали яму. Отбрасывать землю дальше им помогали лисы и волки. Несколько белок, взяв в зубы верёвку, лезли вверх по бревну. Двигались осторожно, чтобы не навредить друг другу. Наверху из верёвки ими была свита петля, которую они набросили на бревно. Закончив, белки кинулись за второй верёвкой. Бревно обвязали несколько раз.
Ёж увидел на противоположном берегу реки стоявшую рядом с бобром ондатру. Та была жива и невредима. Бобёр что-то энергично объяснял ей, то сводя, то разводя лапы, ондатра кивала головой.
- Давайте, давайте, берём все вместе, - сказал медведь, удерживающий бревно.
Бревно было установлено в яму, звери взялись за верёвки. Ёж бегал между рядами зверей, не находя себе места. На него бросали недоумённые взгляды. Наконец, Ёж схватил крайнюю верёвку, где имелось свободное пространство между кроликом и полевой мышью. Мышь не могла поднять трос, поэтому просто стояла на нём, вцепившись изо всех сил.
Звери держали верёвки с трудом, вонзив в них когти. Ёж смог слегка обхватить верёвку пальцами, и, ожидая всеобщей команды, в нетерпении просовывал коготки между пеньковыми волокнами. Медведь проорал:
- Готовьтесь!
Звери дружно откинулись назад, натягивая верёвки. Медведь подошёл к бревну и толкнул его лапами в сторону реки. На противоположном берегу главный бобёр застучал лапами по собственной голове, что-то выкрикивая, ондатра нырнула в воду, прервав разговор.
Но Ёж этого не видел. Как только все вокруг принялись упираться задними лапами в землю, стараясь удержать спускаемое бревно, его восприятие изменилось. Окружение казалось прежним, но у каждого объекта, будь то лес или движущаяся вода, появились новые смыслы, новые ассоциации. Справа, выгибая спину, верёвку держал заяц, но Ежу казалось, что рядом с ним сжимается и расслабляется клубок, сотканный из нитей, нити в свою очередь состояли из странного звука, который Ёж услышал вчера. Тот же самый, похожий на треск статического электричества, но при этом объёмный, обволакивающий, будто бы вобравший в себя весь мир.
Ёж осмотрелся, он не чувствовал собственных лап. Перед собой он видел лишь движущееся марево, меняющееся от внеземного звука, подаренного слуху смертных звёздами. Картина двигалась, пульсировал и звук, каждый зверь звучал по-своему. Ёж вглядывался в эти образы, пытаясь понять, что происходит, но логика не дала ответа.
Внезапно, Ежа потянула вперёд неимоверная, непреодолимая сила, кажется, он попытался ей сопротивляться, но безрезультатно. Ничего не понимая, Ёж расслабил мышцы. "Я куда-то лечу", подумал он. А в следующую секунду к нему вернулось нормальное восприятие реальности вместе с ужасом - он оказался в воде, и его несло течением.
Ёж дёргал лапами, передние конечности когтями застряли в волокнах верёвки, а задние лишь бессильно молотили по воде. Глаза жгло, мех намок и тащил вниз. Ёж был попросту не создан водоплавающим. Воздуха всё время не хватало, и каждый новый рывок за вдохом отнимал больше сил, чем предыдущий. Сердце болезненно отзывалось в груди, оно работало на пределе. "Я тону, я тону, это мой конец", - в сознании Ежа металась единственная мысль.
Сил сопротивляться не осталось, и Ёж с головой ушёл под воду. Перед его взглядом проплыли пузыри воздуха, наступила темнота.
Кто-то кричал.
- Здесь есть живой!
Ёж свернулся в клубок, заходясь кашлем, он успел наглотаться воды. Снизу - холодная влажная земля, передние лапы отзываются острой болью. Кое-как открыв слезящиеся глаза, Ёж увидел перед собой встревоженного медведя. Тот сидел на земле, как-то нарочито разведя локти в стороны, как будто бы старался своим телом загородить что-то от взгляда Ежа.
- Ч-что там? - Тихим охрипшим голосом спросил Ёж.
- Лежи, лежи, куда ж ты полез-то?
Ёж привстал, повернул голову, вдалеке звери носились по берегу, каким-то образом к ним присоединились и бобры. Огромного бревна нигде не было видно. А за сидящим рядом медведем определённо что-то находилось.
- Ну как, пришёл в себя? - Вкрадчиво спросил медведь.
Ёж помедлил с ответом, сперва он постарался встать, но голова кружилась слишком сильно. И саднили передние лапы. Ёж взглянул на них, на обеих лапах отсутствовали когти, кто-то в спешке откусил их очень близко к корням, из них сочилась кровь. Зверёк зашипел.
- Тихо, тихо. Давай я отнесу тебя домой? Ты же живёшь на Зеленеющей поляне?
Ёж поднял взгляд и пристально уставился на медведя. К горлу поступала обида и досада. Он оказался бесполезным для зверей в минуту величайшей нужды.
- Давай, только неси осторожно, я ведь колючий, - Ёж сдался, он был не в силах действовать.
А тем временем операция по борьбе со стихией продолжалась. Первая попытка провалилась, потому что медведь, ответственный за бревно, поспешил с выводами, решив, что бобры затеяли восстановление плотины, тогда как в их планы входило сооружение временного моста над бурлящей рекой для воссоединения обоих её берегов. Когда бревно коснулось воды, его снесло волнами, все вовремя побросали верёвки, кроме единственного в мире ежа, который, как потом рассказывали очевидцы, один на один боролся со стихией до самого конца, наступившего, правда, очень скоро...
Оказавшись в лапах медведя, Ёж успел бросить взгляд на то место, которое было от него сокрыто. Утопленники, выложенные в ряды, вот что пытался загородить собой медведь. Если бы пловцы ондатры помешкали ещё немного или не решились бы откусить застрявшие в тросе когти, Ёж лежал бы среди мертвецов, мокрый и бездыханный.
Всю дорогу медведь медленно рассказывал о себе. Его звали Бровкин и он жил в огромной берлоге, к северу от Зеленеющей поляны. У него был брат Хавкин, который днями напролёт занимался странными вещами. Хавкин уверял, что, набрав разных досок и брёвен, стуча по ним, можно получать разные звуки, ритмические комбинации звуков рождают нечто и вовсе невероятное. За день до ливня Хавкин перешёл к следующей стадии своих изысканий, принявшись изгибать податливые стволы деревьев и натягивать на них верёвки. Разное натяжение верёвок тоже рождало разные звуки. А сегодня Хавкин помогал валить сосны для моста.
Ёж слушал Бровкина вполуха. Он был слишком измучен, к тому же, медведь говорил настолько монотонно, что его речь убаюкивала. "И почему он так много рассказывает про брата и так мало о себе?", - подумал Ёж перед тем, как заснуть.
- Ну вот пришли.
Ёж проснулся от того, что медведь перестал двигаться. К вечеру воздух прогрелся и земля начала парить, по лесу распространилась духота. Ёж шатаясь подошёл к двери дома, и, не запомнив, как он простился с Бровкиным, вошёл внутрь.
Внутри дома было прохладнее, чем снаружи. Ёжа слегка мутило, внутри него кипел ядовитый бульон из ненависти к себе, разочарования, отрешённости, злости. Он прошёл через гостиную к кухне, где стоял столик, покрытый скатертью, на которой были изображены бегущие ежи - подарок от белок. Поверх скатерти стояли две деревянные тарелки, искусно изготовленные бобрами-плотниками и преподнесённые в дар единственному в мире Ежу.
"Оберегают меня, будто бы я светоч мира, хотя чего во мне такого? Ничего не сделал ни для кого, только сам для себя! Хожу туда-сюда, перевожу еду на дерьмо!", - думал Ёж, нервно зыркая то на стол, то на стенной шкаф, подаренный бобрами в день весеннего солнцестояния.
Внезапно, Ёж сорвался с места, вцепился в стол и опрокинул его, хрипя от злости.
- Как будто бы я что-то из этого заслужил! - Выкрикнул он.
А затем спохватился, поставил стол на место, поправил скатерть, поднял с полу тарелки. Откушенные когти давали о себе знать разрядами острой боли, скатерть в нескольких местах испачкалась мелкими каплями крови. "Гадить, только гадить и можешь! Тебе подарили, а ты ломаешь!" - с бессильной злобой думал Ёж. Он стал бесцельно перемещаться по дому, утопая в накатившей на него волне отрицательных чувств. Погрузившись в пучину самобичевания, его сознание стало рождать самые разные болезненные идеи, начиная от того, что именно он спровоцировал прошедший ливень, заканчивая образами убитого горем енота, обвиняющего Ежа в смерти близких. Енот трясся, выползая из темноты прихожей, и выл: "Ты! Ты ничего не сделал и теперь никого не нашли, никого не нашли!".
Когда Ёж немного успокоился, он нашёл себя сидящим в кресле гостиной. За окном стояли тяжёлые сумерки, полные влаги и весенних запахов. Но спокойствие ежа не было светлым умиротворением. Он решил, что для него остался единственный выход - завершить сегодняшние события, довести до логического конца. Но лучше выбрать то место, где нет ни ондатр, ни медведей, где никого нет, кроме голодной, жаждущей новых жизней, разбухшей, взбесившейся реки.
Ёж встал из кресла и поплёлся к выходу. Двигался он медленно, будто продираясь сквозь вату. В прихожей он долго искал дверную ручку и, приоткрыв дверь, споткнулся обо что-то, лежащее на полу. Ёж остановился, его как будто ударила незримая молния, он медленно наклонился и поднял обломок дуба - свидетельство реальности прошлой ночи. Нехотя, мысли ежа задвигались, рождая новые идеи, даря новые смыслы. Ёж ощутил, что ему всё-таки есть, что дать всем зверям леса, а может быть и целого мира.
Глава 4
Ёж был готов начать действовать сразу же, несмотря на надвигающуюся ночь. Но как только он ступил за порог, его ноги подкосились и он упал на землю. Позже соседи, возвращаясь домой, обнаружили его лежащим в дверях с высокой температурой и без сознания. Звери забили тревогу.
К дому Ежа тотчас же подоспели белки, которые, благодаря своим размерам, могли без труда войти внутрь. Они заботились о Еже во время болезни.
Ёж пришёл в сознание лишь через два дня и обнаружил себя в кровати, со всех сторон окружённым заботой. Казалось, что весь лес ежеминутно справлялся о его состоянии и вздрагивал от каждого чиха. Ёж сразу же попытался встать, но тщетно, голова кружилось, подкатывала тошнота. Передние лапы болели, но уже гораздо слабее. Каждый палец был замотан в бинт.
К концу дня бинты стали менять и тогда Ёж с ужасом увидел, что полностью лишился когтей на передних лапах. Их удалили. Белки горестно смотрели на него и, перебивая друг друга, рассказывали о необходимости этой операции. Без неё - заражение, некроз, и ещё очень много неприятных вещей, названия которых Ёж не запомнил. Где-то на середине рассказа он отвернулся к стене и задремал. Когти всё равно не пришить обратно.
Выздоровление шло очень медленно. Пролетело много дней, прежде, чем Ёж начал передвигаться по дому. Кусок дуба он поставил в своей комнате, и всё время смотрел на него, размышляя. Этот небольшой обломок дерева, гладкий, такой странной формы, не мог быть случайностью. Ни одна молния не смогла бы выщербить из дуба обломок столь правильных очертаний. Да и кто сказал, что молнии вообще способны на такое? Кусок дерева будто бы уже ошкурили и к чему-то подготовили. К тому же, он упал с неба сразу же после того, как закончился звук. А значит, здесь есть какая-то связь.
Дни шли медленно и томно. Лес постепенно оправлялся от наводнения, погибших похоронили, выжившие чинили повреждённые жилища, счастливцы, чьи дома и близкие не пострадали, возвращались к своим обычным делам. Ёж выходил гулять на Зеленеющую поляну, каждый раз возвращаясь домой обессиленным. Тогда он садился в кресло и грустно смотрел в окно, наблюдая за тем, как весна превратилась в лето, как созрели и улетели в небо семена одуванчиков, как в воздухе появился пух, выброшенный стоявшим чуть поодаль от поляны тополем, а между деревьями развернулись папоротники. Ежа пожирало нетерпение.
Наконец, силы вернулись к Ежу, и он как никогда был полон решимости воплотить свою идею - подарить невероятный вселенский звук всем зверям мира. За время болезни Ёж разработал план. К сожалению, в нём был всего один конкретный пункт - отправиться к Большой Валюхе и расспросить бобров об обломке дуба. Кто лучше них разбирался в дереве?
Стояло свежее утро начала лета. Ёж взял с собой кусок дуба и уверенно зашагал по дороге к ремесленному центру бобров - Большой Валюхе, которая представляла повалившееся на землю исполинских размеров дерево, у которого бобры выдолбили нутро и устроили там свои цеха по обработке древесины. Это было, конечно же, не самым удобным сооружением, но бобрам нравился сам его вид, с первого взгляда дающий представление о творящихся внутри вещах, да и к тому же другого подобного дерева не было во всём лесу.
Большая Валюха находилась на другом берегу реки и Ежу пришлось пройти по новому мосту. Река обмелела, стала более прозрачной, практически вернувшись к своему обычному состоянию, но бобры почему-то не торопились восстанавливать плотину, поэтому слева от моста виднелся желтеющий речным песком котлован запруды. Пользуясь случаем, на этом пляже отдыхали всевозможные звери. "Всего лишь спустя какие-то недели после страшной трагедии", подумал Ёж, вышагивая по мосту. Тот был построен из сосновых брёвен, скреплённых блестящими на солнце скобами. Ёж даже остановился, чтобы взглянуть на них внимательнее, но так и не понял, из чего они были сделаны.
Большая Валюха вынырнула из-за веток и сразу же начала давить на подходившего к ней Ежа своими размерами. Из окон строения доносились звуки работы, через специальные отверстия во внешних стенах на землю сбрасывали производственный мусор, но изредка оттуда одна за другой вылетали вполне пригодные к использованию доски, по той или иной причине отбракованные бобрами. Наблюдая за растущими кучами мусора, на траве расслаблено сидели грузные бобры-утилизаторы. Время от времени они поднимались и шли перетаскивать мусор к свалке, складывая доски одну на другую, пакуя опилки и кору в мешки. Свалкой считались все овраги вокруг Большой Валюхи, до которых бобрам было не лень идти.
Ёж подошёл к сонному привратнику, который смотрел куда-то в сторону.
- Слушай, а что ты сделаешь, если попрёт медведь? - шутливо спросил Ёж.
Бобёр встрепенулся, ожидая, что сейчас ему вломят за скучающий вид на посту, но, увидев Ежа, напустил важности:
- Буду стоять до конца! Поражу супостата в нос! В глаз!
- Я бы взглянул на это, честное слово... - Ёж помедлил, - но сегодня у меня дела. Не подскажешь, куда мне пройти с этим? - Ёж показал привратнику кусок дуба.
Тот в замешательстве думал, чего бы ответтиь:
- А что? Это ж дуб самый обыкновенный, только подгорел разве что.
- Это я понял и без бобров, но меня интересует, как он может быть связан со звуком.
Привратник запнулся. Он долго молчал, шевеля усами, смотрел то на обломок дуба, то на Ежа.
- Это слишком странный вопрос? - Спросил Ёж.
Привратник нахмурился, соображая, не намекает ли Ёж на его глупость, но, потом всё же решил ответить:
- Да, - коротко кинул бобёр и, вдобавок ко всему, выпучил глаза, покрепче взявшись за пику.
- И у вас нету бобров, занятых странными вопросами? Ну там отдела исследований? Не поверю, что нету.
- Не пущу, не пущу тебя туда! Там же главные тайны и секреты!
- Я ёж, кому я их передам? Другим ежам? Так покажи мне их, я, может быть, тогда вообще уйду, бросив этот дурацкий обломок прямо здесь.
Бобёр снова замолчал, о чём-то задумался. Ёж, прищурившись, смотрел на него, пытаясь угадать его мысли. Но в глазах привратника читались какая-то потерянность и опустошающий страх, будто бы мозг искал решения, но вместо них находил только воспоминания о вчерашнем обеде и мечты о Медвежьей Лапище, которая ожидала бобра ближе к вечеру. О, то будет знатная попойка вместе с ребятами из цеха очистки...
- Всё, давай пускай! - Внезапно скомандовал Ёж.
- Прямо к лифту и на последний этаж, - сам не помня себя выпалил привратник, отпирая дверь.
Лифтом управлял бобёр, стоявший в кабине. Он дёргал за рычаги и лифт ехал вверх или вниз. На самом нижнем уровне Большой Валюхи имелись колёса, в которых день ото дня бегали хомяки, эта энергия и приводила лифт в движение. Ёж ехал вверх. Смотря сквозь деревянную решётку из тонких ореховых прутиков, смог краем глаза взглянуть на жизнь внутри Большой Валюхи. По длинным цехам перемещались покрытые опилками и древесной пылью бобры, которые ворочали брёвна, сгрызали с них кору, резали их зубами, сортировали доски. Чем выше поднимался лифт, тем тоньше и точнее становилась работа бобров. На верхних ярусах они делали древесную посуду, мебель, там же располагались и клеильные цеха.
Когда лифт остановился, вокруг повисла полная тишина. На верхнем ярусе Большой Валюхи, прямо под сводом располагалась огромная комната, в которой никто ничего не производил, не грыз и не обрабатывал. В ней сидели чистые бобры с лоснящимся мехом, их глазки блестели. Они постоянно перемещали какие-то объекты по отведённым для этих целей столам. Один пересыпал песок из круглой деревянной чаши в овальную. Другой пристально целясь, метал камни в небольшую пирамиду из деревянных кубиков. Третий сидел у вырезанного в стене окна и смотрел на странный древесный корень, очищенный от коры, у этого бобра был такой вид, будто бы он оценивал произведение искусства.
Ёж оглядел бобров, выпучив глаза.
- Пригнись! - выкрикнул кто-то высоким голосом.
Не размышляя, Ёж свернулся в клубок, и как раз вовремя - над его головой пролетел деревянный бумеранг, развернувшись, тот устремился вбок и испортил чью-то высоконаучную деятельность. Послышалась такая брань, которая заставила бы смутиться даже бобров-мусорщиков.
- Эй, ты как себя ведёшь там? - раздался тот же высокий голос.
- Дык етить-то расшиб он, расшиб, - жалобно отозвался бобёр, выходя из-за стола, он держал в лапах два кусочка дерева с замысловатыми вырезами.
- И что это значит? Это значит, что твоя новая модель склейки никуда не годится, раз она разлетелась прямо по шву!
Бобёр обиженно приложил оба кусочка дерева, вырезы на них подошли друг к другу без зазоров.
- И что ты мне показываешь? Что ты показываешь?! Это, - руководитель бобровой мансарды вырвал деревяшки из лап подчинённого и выбросил в окно, - это, - он понизил голос, стараясь, чтобы Ёж не услышал, - это полная херня.
- Но вот оно тута стояло, а итить-ево, взял, кинул, - бобёр продолжил мямлить, перемежая речь обиженными ругательствами.
- Да закрой же ты свой рот! Не видишь, тут Ёж! Единственный Ёж!
И тут неудачливый изобретатель увидел стоящего у входа Ежа. Его глаза тут же округлились, губы напряглись, живот подобрался, он даже прикрыл рот и перестал мямлить.
- Понял теперь? Иди делай! - Изобретатель удостоился дружеского хлопка по спине. - А ты будешь теперь проверять каждое новое соединение на прочность своими бумерангами. Так, не отвлекайтесь, продолжайте, продолжайте!
- Я вижу, у вас тут работа не дремлет, - сказал Ёж.
- Какой там дремлет? Каждый день что-нибудь да случиться. Но ноют, ноют очень много, - бобёр говорил странным, высоким голосом, будто декламировал каждое слово со сцены.
- Я бы тоже не обрадовался, если бы мне в голову попал бумеранг.
- Ему ж он не в голову попал...
Услышав это, изобретатель соединений что-то горестно промычал.
Начальник зыркнул в его сторону: - я не так сказал? Не в голову же попал, вот и заткнись. - Дальше он заговорил тихо, обращаясь только к Ежу, - Чем мы удостоились визита единственного Ежа?
- Вот, - не мешкая, Ёж протянул ему кусок дуба. - Это, должно быть, как-то связано со звуком.
Бобёр изумлённо поднял брови, - каким таким звуком? - Спросил он.
На несколько секунд Ёж замолк, думая, как бы объяснить всё, не вдаваясь в подробности.
- Со звуком, - Ёж взял паузу, собираясь с духом, - ЖЖЖЖ. Такой вот звук, ЖЖЖЖжжжжжжжжжжжжж, - Ёж тянул выдох, покуда ему хватило лёгких.
Брови бобра поднялись ещё выше.
- Нет, такого не знаю. Мы тут вообще заняты! Изобретаем чугуний, как только изобретём, такое будет - закачаешься.
Конечно же, Ёж сотни раз слышал о чугунии - мифическом материале, обладающем свойствами, в которые было сложно поверить. При заточке он резал дерево лучше бобровых зубов, выдерживал огромные веса, не размокал, не ломался, в общем, расчудесный материал. Но его упоминание внутри Большой Валюхи - месте вроде бы серьёзном, вызвало у Ежа ухмылку. Он забрал кусок дуба и коротко попрощался.
Бобёр догнал его и, быстро затараторив, посоветовал обратиться к Дубнеру, после чего он почему-то опустил глаза к полу.
Пока Ёж спускался, выходил на улицу, он всё думал, следовать или не следовать совету. Никто просто так не ходил к бобру Дубнеру - отшельнику, живущему вдали от остальных зверей. По лесу о нём ползали дурные слухи. Поговаривали даже, что он связался с огнём и может однажды уничтожить весь лес по неосторожности или злому умыслу.
В Большой Валюхе никто не дал никакого ответа, поэтому перед Ежом лежало два пути. Либо вернуться в свой домик, кинуть обломок дуба в самый дальний угол и навсегда забыть о случившемся, либо пойти по тонкой, почти заросшей тропке, идущей сквозь мрачный ельник, где его ожидала полная неизвестность в лице Дубнера, от которого постоянно веяло дымом.
Ёж мялся очень долго, поглядывая то в одну, то в другую сторону, о чём-то размышляя, но, в конце концов, жгучее, нестерпимое намерение изменить собственную жизнь бросило его к холму, внутри которого Дубнер выстроил своё подземное жилище.
Глава 5.
На вершине холма, в котором жил Дубнер, стоял обычный дом для небольшого зверя. Над дверью красовалась деревянная вывеска: "Дубнер. Стальных дел мастер". А вот сама дверь была выполнена из того же странного материала, что и скобы, скрепляющие новый мост над рекой.
Когда Ёж вынырнул из леса и стал подниматься по поросшему травой склону, он увидел, что дверь дома была слегка приоткрыта. Мелом на ней было написано: "Входите, открыто. Звонок не работает. Не звоните". Надпись точностью линий походила на пояснение к чертежу. Слева от двери действительно имелась кнопка звонка, и Ёж решил попытать счастья. Но сколько бы он не давил на неё, ничего не происходило.
И тут дверь открылась наружу, едва не задев Ежа.
- Я для кого писал вот это? - В дверном проёме стоял Дубнер и смотрел на гостя. Казалось, что бобёр не спал несколько дней, в его мехе виднелись подпалины, на лапах - следы сажи, но глаза блестели так, будто бы Дубнер готов был в следующую же секунду броситься покорять отвесные скалы.
- Ну так вот, я не буду разговаривать с тобой стоя в дверях. Либо ты заходишь внутрь, либо до свидания, - Дубнер ожидал от Ежа крайней нерешительности.
- А я и не откажусь, - спокойно сказал Ёж и вошёл внутрь. Несмотря на видимое спокойствие, внутри него всё сжалось. Вот она, зона Дубнера, в которой по легендам, ходившим в лесу, творились вещи, о которых звери боялись говорить вслух.
Внутри вместо рядов пыточных камер, распорок для сушки шкур, крючков, свисающих с потолка и канальцев, по которым сливают кровь жертв, Ёж увидел самый обыкновенный дом бобра. Вот спальня, а вот гостиная, дальше по коридору кухня, а в самом дальнем конце - какая-то дверь, тоже из непонятного материала.
- Давай-ка поговорим на кухне, там сподручнее.
Ёж уселся за стол и огляделся. Кухня также не предполагала угрозы. На деревянной мебели были нарисованы цветы. Единственное, что настораживало - это слабый запах дыма. Дубнер поставил на скатерть две чашки. Ёж болтал лапами - стул был сделан под рост бобра.
- Ты как? Чего предпочитаешь?
- А?
- Ну там у меня вот есть чай, есть и другое... Короче, чего наливаем?
Ёж не знал, что ответить и буркнул:
- Чай, - хотя понятия не имел о чём идёт речь.
- Хорошо, чай так чай, - Дубнер действительно очень устал, все его движения несли печать недосыпа. Ставя на стол банку с чаем, наливая воду в чайник, он делал это отрывистыми, рассеянными движениями и если бы Ёж был недостаточно внимателен, он мог бы подумать, что бобёр просто не рад гостю.
Ёж сидел спокойно и был почти убаюкан уютной атмосферой жилища Дубнера с её чистотой и ухоженностью, искусно выполненной мебелью, цветами, изображёнными на кухонных шкафах. Но тут Дубнер открыл печь, чтобы подбросить дров. И там, в этой чёрной кирпичной глубине полыхал беспощадный убийца - самый настоящий огонь. Сердце Ежа чуть не выпрыгнуло из груди.
Дубнер обернулся и увидел следующую картину: Ёж сидел на стуле, подобрав лапки, и пытался спрятаться за обломком дуба, который он принёс с собой.
- Извини, ты, конечно же, не привык к виду огня, - бобёр закрыл дверцу печи. - Но в нём нет ничего смертельного, если ты знаешь, как с ним обращаться. Через буквально несколько минут ты, Ёж, убедишься в его пользе. - Бобёр указал лапой на чайник. Он говорил спокойно и медленно, будто бы уговаривая самоубийцу отойти подальше от края карниза.
Но Ёж продолжал трястись, закрываясь куском дерева. Дубнер стоял, ссутулившись, и смотрел на гостя, чувствуя себя глупо. Внезапно, его состояние изменилось.
- Откуда это у тебя? - В голосе Дубнера появилась нотка оживления. Он указывал на обломок дуба.
- Нашёл.
- Понятно. Но ты и пришёл-то сюда из-за него, верно?
- Да.
Дубнер замолчал, смотря на чайник. Тот тихонько свистел.
- Странное вышло у нас знакомство, однако. Знаешь, ко мне не заходят просто так, поболтать или чаю попить. Но по делу заходят, как ни странно, - Дубнер сел на стул. - Я поэтому и звонок даже приладил, правда, затопило подвал с гонгом, - бобёр сощурился, следя за реакцией Ежа на слово гонг.
Ёж прятался за обломком дуба, боясь даже пошевелиться. В нём говорил животный страх перед огнём.
- Тебя ж, наверное, из Валюхи-то и прислали. Только вон неделю назад сотрудничали. Ночью, - Дубнер нахмурился, - чтобы звери особо не видели меня там. Но зато мост сделали. Ну, чего расскажешь?
- Хороший мост, - пропищал Ёж.
- Временный. У меня есть проект настоящего стального моста, который простоит на этой реке века. Сталь - это тоже чугуний, как его обычно называют...
- Можно я пойду? Пожалуйста, отпустите меня. Я никому ничего не скажу, честное слово, - прошептал Ёж.
Дубнер замер. Его усы как-то сникли.
- Ну иди. Тебя тут никто не держит...
Ёж соскочил со стула и, вжимаясь в кухонную мебель, медленно пошёл к выходу. Дубнер смотрел на него, не вставая из-за стола.
- Я знаю о твоей деревяшке больше, чем ты предполагаешь, - наконец сказал он холодным голосом.
Ёж остановился. Какое-то время он не двигался с места. Затем сделал ещё один шаг к выходу. Снова замер. Обернулся.