Аннотация: Герой - человек благородный, очень гордый своим родом и племенем. Девушка его использует вовсю.
Его фамилия (от точки до многоточия)
В этой тетради подробно описана моя жизнь, со всеми событиями, встречами, делами и чувствами. Лишь одну историю я хранила, как драгоценный камень в ларце, и знали о ней избранные, уже отошедшие в мир иной. Теперь, когда голова моя седа, а лицо в морщинах, я с радостью поведаю ее тем, кого заинтересуют мои воспоминания.
Мое имя Энни Лонг. Моя матушка рано умерла, и все детство и юность я провела с отцом. Он позаботился о моем образовании и многому научил меня сам. Это был человек разносторонний, любознательный, стремящийся к необычайному, и его страсть передалась и мне. Мы вместе путешествовали верхом, пешком или по морю, узнавая все больше чудесного и познавая множество нового.
В нашем доме бывали люди самых разных сословий и профессий, мы не отказывали в гостеприимстве никому. Темы для разговора были интересными и занятными, и наше общество считалось одним из самых приятных. Между прочим, у нас принято было женщин называть по имени, а мужчин - по фамилии, без прибавок, или как кому нравилось.
Одним из любимых гостей был сам адмирал королевского флота, конечно, он приходил и для собственной выгоды тоже, но рассказывал такое, что все слушали раскрыв рот. С ним часто приходил, "для вывода в свет", по его выражению, один из младших по званию офицеров, молодых людей, радующихся дамскому обществу и искренне любящих развлечения. Моим любимцем был лейтенант Сен-Поль, доброжелательный и не по годам мудрый, с ним можно было беседовать о чем угодно - и весело и непринужденно, и о самых серьезных вещах.
Мне было 22 года, никто не торопил меня идти замуж, но на примете был молодой человек из нашего круга, очень любящий меня и не скрывающий этого. Я была к нему отнюдь не равнодушна, и мы решили в следующем году обвенчаться, а уже скоро должна была быть помолвка, но никто из нас слишком не спешил. Однако всем было известно о наших планах, и нас видели будущими супругами.
***
Как-то раз я была приглашена к нему в дом, у него также собралось веселое общество. Почти все были друг с другом знакомы, никто не стеснялся в словах и манерах. Весело поздоровавшись, мы сели за стол. Но наш хозяин, ненадолго задержавшись, легонько втолкнул в гостиную совершенно не знакомого никому человека.
- Прошу любить и жаловать - мой собрат по учебе, лейтенант морского флота Франсуа Миллеран! Я стал, как видите, сухопутной крысой, а он - морским волком, но мы давнишние приятели. Ну, заходи же, мы ждем!
Эта фамилия была у семьи потомственных флотских офицеров, а значит, известна многим. Но ее представителей мало кто знал в лицо, тем более - младших ее членов, поэтому все с интересом разглядывали незнакомца. По словам хозяина, они учились вместе, стало быть, ему около 30 лет, но выглядел он гораздо моложе, походя на подростка почти девичьим лицом и локонами до плеч, а необычный разрез глаз и чуть выдающиеся скулы делали его облик пикантным и обаятельным. Словом, дамы остались довольны, мужчины - не слишком. Ответив на приветствия, он присел на свое место и сначала показался мне растерянным и непонимающим, как сюда попал.
Через некоторое время, когда все разошлись по комнате, новый гость встал у окна, не обращая ни на кого внимания. У меня было веселое настроение, я захотела испытать свои женские таланты, расшевелив "робкого юнца", как мысленно назвала его. Встав рядом, я обратилась:
- Добрый вечер! Разрешите познакомиться с вами? Как ваше имя?
- Миллеран, если не помните. Моя фамилия Миллеран.
- Мое имя Энни Лонг, или попросту Энни. Зовите меня Энни!
- Хорошо, Энни.
Он посмотрел на меня внимательно и снова замкнулся, глядя куда-то сквозь.
Я была озадачена таким обращением, ведь обычно мне в говорили приятные слова, улыбались, целовали руки! Что же сказать на этот раз? Сдаваться я не желала.
- Почему вы не с гостями, а скучаете в одиночестве?
- Я не скучаю, отчего вы так решили?
И произнес тихо:
- Я смотрю на звезды. Если желаете, я покажу вам их на небе.
Мы вышли на балкон. Он показывал созвездия и звезды, со знанием дела называя их по именам. Я, конечно, почти ничего не могла разобрать, но все же радовалась, что сумела разговорить гостя.
- Как вы их различаете?
- В нашей службе необходимо знать координаты и ориентиры, иначе затеряешься в море.
- Расскажите мне о море!
- Море нельзя описать словами, его можно познать, только сроднившись с ним, отдав ему свою душу. Это наша мать, первородная стихия, в которой зародилась жизнь и куда мы все возвращаемся когда-то...
Он говорил словно сам с собой, не обращаясь ко мне. Теперь он не был похож на сбежавшего с занятий подростка, слова его были отнюдь не юношескими. "Да, это человек себе на уме", решила я, но сделала еще попытку.
- Неужели вас уже совсем не интересуют компания друзей, красивые дамы, веселые развлечения? Ведь их так легко найти такому, как вы, молодому и привлекательному, образованному человеку?
- Раньше все это интересовало меня. Но не теперь. Сейчас мне осталось только море...
- Пойдемте же к гостям, вас, наверное, заждались!
- Что ж, раз вы этого хотите - идем.
И покорно пошел за мною.
Несмотря на его неординарность и миловидность, мне он сразу не пришелся по нраву. Меня оттолкнули эти его отсутствующий взгляд и голос без эмоций, сам он казался то равнодушным, то высокомерным. Я любила только людей открытых, искренних, не прячущихся куда-то внутрь.
Однако все же полностью скрыть чувства не получилось и ему. Несколько мужчин, по неписаному обычаю помучить новичка, сразу пустили в ход тяжелую артиллерию:
- Оказывается, в вашем семействе такие красивые барышни! Позвольте поцеловать ручку?
- Как это вы решились выйти замуж за одного из этих мрачных нелюдимов?
С первого же вопроса молодой человек вспыхнул до корней волос, но не сказал ничего. На лице были написаны стыд и обида, даже не за себя, а за свой древний клан, но он просто не знал, как тут поступать, и был совершенно в этом не искушён. Ответь он в том же духе или просто посмотри с яростью и гневом, может, от него бы и отстали, но он просто не умел этого. "Он еще мальчик", снова подумала я.
Наконец, его терпение лопнуло, лицо помрачнело, он готов был уже приступить к массированной атаке, но к счастью, сюда заглянул адмирал, бывающий и здесь тоже. Поприветствовав всех, он остановил свой взор на нашем госте и удивленно вскрикнул:
- И ты тут, Франсуа! И ты, Брут! Как же это вам удалось вытащить его в свет?
- С большим трудом, адмирал.
- Не сомневаюсь. Впрочем, рад тебя видеть, ты хотя бы поглядишь, как люди веселятся, может, это пойдет тебе впрок.
Тот тут же пересел поближе к адмиралу, словно ища в нем защиты.
Разговор продолжился. Дамы порой задавали вопросы молодому человеку, пытаясь заигрывать, он отвечал на них метко и порою неожиданно, впрочем, всегда вежливо. Видимо, ему уже были привычны женские штучки, их попытки разбивались о лед.
- Глядя на ваше лицо, можно подумать, что вы хладнокровный убийца, готовый уничтожить жертву без сожаления.
- Вы правы, так оно и есть.
Все затихли, пораженные.
Затем сделала попытку другая дама, видимо, тоже с целью соблазнить юношу:
- Если бы у меня был свой корабль, согласились бы стать его капитаном?
- Вряд ли. Женщина на корабле - плохая примета.
И снова все изумились такому его ответу. Но тут уже взорвался адмирал:
- Оставьте эти выходки, Миллеран! Немедленно убирайтесь и подумайте на досуге о своем невыносимом поведении! Вы всем здесь надоели вашими глупыми шуточками!
Тот не моргнул глазом и довольно усмехнулся. С готовностью отдав честь, он откланялся. Адмирала просили его простить и оставить, особенно "пострадавшая" дама, но он был непреклонен.
- Ему словно нравится получать взыскания, он будто ищет случая нарваться на них. Впрочем, мальчик не таков, каким хочет казаться, сердце у него золотое, а на службе он первый среди равных. А в глупые предрассудки он и сам не верит - слишком уж умен для этого.
После ухода гостей я спросила:
- Зачем ты привел его к себе? Ведь ему, кажется, не по вкусу быть в обществе, да и строит он из себя невесть кого?
- Я знаю его очень давно, дорогая, и пытаюсь помочь ему хоть как-то. Ведь он, пока не на службе, живет затворником, хотя мог стать бы сердцеедом и весельчаком. Он словно не решается жить и радоваться жизни, а жаль. Однако на море это бог!
***
Прошло несколько месяцев. Я вздумала совершить путешествие в несколько стран, которые давно хотелось посетить. В это время собиралась отплыть и королевская эскадра почти по тому же пути. Я решила не упускать случая и уговорила адмирала взять меня с собою. В радостном возбуждении взошла я на палубу корабля, где меня встречали старые знакомые и высшие по званию офицеры. Хотя я почти всех знала по именам, они снова представлялись мне по заведенному порядку, а я милостиво принимала знаки внимания. Вдруг с неприятным удивлением я заметила лицо недавнего знакомого, так не полюбившегося мне при первой встрече. Теперь у него были отличия в форме и нашивках. Он подошел ко мне для приветствия, поклонился вежливо и бесстрастно произнес:
- Эни Лонг, не так ли? Думаю, мне заново называть свою фамилию ни к чему?
Чего угодно я могла ожидать от этого странного человека, только не этих слов. Я решила не спускать подобного обращения и ответила в тон:
- Конечно же, лейтенант Мильеран (я чуть исказила фамилию, чтобы это заметили все).
У него брови немного поднялись вверх от удивления. Впрочем, шутка, пришлась по душе ему тоже.
- Капитан-лейтенант Миллеран, Эни - поправил он меня. Значит, его повысили в звании.
Всех привело в восторг это безобидное поддразнивание. Раздались крики: "Браво, Эни! Дайте ему жару, не спускайте ему!". Слышались фразы и не такие беззлобные, хотя тогда на них никто не обратил внимания.
Я не могла не заметить, что на службе его приказы выполняли безукоризненно даже недавно равные по званию, не ослушиваясь и не споря. Сам он также в точности выполнял приказы старших, но выслушивал их без подобострастия и позволял себе иногда высказать свое мнение. И, что удивительно, - с ним считались! Порой его приглашали к командиру судна вместе со старшими по званию для обсуждения чего-либо или принятия решений. Словом, его здесь ценили.
В свободные часы на палубе, в шатре, или "скинии", он держался со всеми на равных, не показывая превосходства, поддерживал разговор, порой участвуя в играх, хотя предпочитал молчать, словно никого не видя, не делая резких движений, не смеясь, как будто ото всех отрешенный. Не всем это приходилось по вкусу, его фамилия была иногда слышна в перешептываниях. Впрочем, я обращала на него внимание потому только, что мы находились в одном помещении. Мне вполне было достаточно общества доброго знакомого Сен-Поля, с ним-то было уютно и весело, мы понимали друга с полуслова и славно проводили время.
Однажды вечером произошел удивительный казус. Все шло своим чередом, каждый занимался, чем хотел. Мы с Сен-Полем беседовали, остальные играли в карты, Миллеран стоя разговаривал с одним из сослуживцев. Вдруг один офицер, сидевший поодаль, неожиданно вскочил с места и гневно заревел:
- Миллеран, зазнайка, выскочка! Думаешь, если тебя повысили в звании из-за смазливой мордочки, ты можешь задирать перед нами нос! Ну, так я сейчас разукрашу ее в кровь! - и бросился в его сторону. Его удерживали, хватали за руки, но он вырывался, точно раненый зверь, затем замахнулся рукою и, казалось, уже мог нанести удар, ведь Миллеран казался рядом с ним таким худеньким и тонким! Но тот, не пошевелив и пальцем, не повышая голос ни на полтона, произнес:
- Отправляйтесь сейчас к себе в каюту. Через полчаса приступайте к своим обязанностям.
Сразу сменив и голос, и позу, забияка вытянулся в струнку и спросил:
- Р-разрешите идти?
- Идите.
Метнув злобный взгляд, офицер побрел к себе, тихо бормоча:
- Черт бы его побрал! Как он это проделал? А с виду такой сопляк...
Раздались изумленные возгласы, у всех было на лице восхищение, но молодой человек словно ничего не слышал. Лицо его побледнело и казалось огорченным. Тут я впервые почувствовала к нему симпатию, мне подумалось, что хвалили его не зря.
***
Вечером было еще светло, и я, захватив с собой рукоделие, отправилась на палубу полюбоваться морскими пейзажами. Вскоре послышались шаги, к шатру направлялись Сен-Поль и Миллеран. Один казался взволнованным, другой - спокойным, как прежде. Зайдя в шатер, они начали разговор.
- Теперь ты увидел, до чего может довести людская злоба! Скажи, ждал ли ты такого от твоего давнего знакомого и сослуживца?
- Нет, я не ждал этого.
- Сегодня тебя выручили мужество и хладнокровие. А что же завтра? Ведь тебя могут отравить, задушить, оговорить! Если тебе нравится носить личину безразличия ко всем и вся, то будь хотя бы осторожен, не доверяй никому!
- Ты преувеличиваешь. Не стоит придавать значения таким пустякам.
- Пустяки! Пустяки! Сумасшедший! Да почем тебе знать, что пустяки, а что нет! Если ты не ценишь свою жизнь ни в грош, то разве она принадлежит одному тебе? Если уж погибать, то в бою с неприятелем, а не от рук завистника!
- Завистника? В чем же, по-твоему, мне можно завидовать?
- Не обманывай хотя бы себя, меня тебе не обмануть! Разве тебе место среди этих младших лейтенантов? Я кое-что смыслю в морской службе, но понимаю, что рядом с тобою и рядом не стою! Ты заслуживаешь гораздо большего, достоин лучшего! Ты же рожден для командования! И в твоем возрасте, с твоим лицом! Зачем так упорно закапывать талант, это непростительно!
- Ты не по заслугам оцениваешь меня. К тому же я не стремлюсь сделать карьеру.
- Да причем здесь карьера! Ведь в тебе горит Божья искра! Ты не можешь ее скрывать, все ее видят, даже враги! Зачем казнить себя и винить в давних грехах! Ведь людей, погибших от удара пушки, уже не воскресить, и на корабле были и враги тоже! Сходи на исповедь и получи отпущение! Расправь крылья, не вспоминай о прошлом! Ты всей душою стремишься к сложному, опасному, равному тебе по силе!
- Может, ты в чем-то и прав. Но теперь, думается, уже поздно что-то изменить...
И, затем:
- Уже поздно. Пора.
Было уже действительно поздно, стемнело; я, подождав их ухода, пошла к себе, раздумывая об услышанном.
В следующие дни не происходило ничего подобного, общества Миллерана, казалось, даже избегали, чему он был только рад.
***
Однажды (и тут-то начинается самое интересное) на эскадру совершили нападение. Орудий у нас было больше, исход борьбы был в нашу пользу, но неожиданно несколько пушечных ядер попало в корабль, на котором я ехала, и он пошел ко дну. Все пришло в замешательство, спасательные шлюпки быстро расхватали, я не смогла попасть ни в одну, хотя многие пытались помочь, и отчаянно барахталась в волнах, почти не осознавая, что происходит. На глаза попался деревянный обломок, видимо, днище старой лодки, я ухватилась за него, как за последнее спасение, и пыталась вынырнуть из воды. Затем нахлынула еще волна, меня подбросило на самый ее гребень, потом снова, что было дальше - я уже не помню. Последнее чувство, что я испытала - удар обо что-то твердое.
Пришла в себя я не скоро и с трудом, память возвращалась медленно. Сначала я поняла, что на суше. Потом услышала звуки, доносящиеся словно издали. Где я, в мире живых или мертвых? Почувствовав резкую боль, я догадалась, что жива. Снова услышала звуки, но уже разбирала слова: "Прошу вас, откройте глаза, очнитесь!" - голос словно вздрагивал и умолял. Когда я разжала глаза, то ничего не узнала. Голова лежит на чьих-то коленях, ладонь сжимает рука. На меня глядит юноша со слипшимися от воды волосами, о чем-то прося. Веки его покраснели, лицо было измученно. Почему он здесь, рядом со мною?
Внимательнее вглядевшись, я смутно стала припоминать его. Такой странный миндалевидный разрез глаз, скулы немножко выдаются... Этот облик нельзя забыть при всем желании!
- Миллеран! - ахнула я.
- Да! Какое счастье, что вы пришли в себя!
Правда, это был действительно он. Но как он изменился! Теперь на его лице были написаны тревога, волнение и радость. Сейчас это был живой человек. Верилось в это с трудом, хотя я еще толком не понимала, кто я сама и кто он такой.
- Просто полежите молча, вот так, на коленях, придите в себя, - погладил он мои волосы.
Немного отдохнув, я смогла сесть и заговорить.
- Что случилось? Как мы здесь оказались? Мы, кажется, плыли на корабле?
- Нам с трудом удалось выжить. Мне удалось схватить лодку, когда я поймал вас, то привязал к себе поясом. Волны потрепали нас долго, я до сих пор дрожу от холода. К счастью, плавать я умею хорошо, нырять тоже, но еще немного - все было бы кончено.
- Так, значит, вы спасли мне жизнь! Ведь вы сами могли погибнуть!
- Это просто везение. Но у меня была лодка, это уже что-то, значит, я мог надеяться на жизнь, у вас же шанса вовсе не было, но вы так не хотели умирать!.. Нас выбросило на берег и раскидало в разные стороны. Я долго искал вас и нашел. А потом... так долго пытался привести в чувство! - и, отвернулся, зачем-то сильно потерев глаза.
Затем он озабоченно сказал:
- Нам нужно отойти подальше от берега - скоро снова будет прилив.
Мы с большим трудом встали. Молодой человек тоже полностью не пришел в сознание и, хотя он старался скрыть это, чуть не падал на землю, словом, обоим было невмоготу. Но все же он отвел меня далеко в сторону.
- Провести ночь придется здесь - вы еще не можете идти в дальний путь. Тут, под деревом, есть листья - ложитесь на них и попытайтесь отдохнуть. Я отлучусь ненадолго.
Он пришел через некоторое время, что-то неся с собою.
- Вам нужно подкрепиться - вот ракушки и морская капуста. Их немного, но это все же можно есть.
- А вы разве не поедите?
Миллеран только отмахнулся.
Открыв глаза после забытья, полного ужасных видений, я увидела, что он сидит в той же позе, что и раньше, видимо, всю ночь не смыкая глаз и оберегая меня.
- Где мы теперь? Что будем делать?
- Судя по звездам, мы на одном из маленьких островов, итальянских или греческих. Видите, впереди полоска гор. Возле них обычно бывают деревушки. А невдалеке я вижу тропинку - вероятно, протоптанную людьми. Пойдемте по ней - горы не так далеко. Здесь опасно.
Мы побрели по дорожке. Она расширялась впереди, но местность была холмистой, приходилось с большим трудом подниматься и опускаться. Мы были не так далеко от цели - горы были хорошо видны, кое-где росли оливы, - как вдруг моя нога неловко подвернулась, и я чуть не упала не землю.
- Это вывих. Но я смогу вправить его, надо немного потерпеть. Ложитесь.
Резкая боль пронзила меня, я вскрикнула и чуть не заплакала.
- Пока еще вам трудно будет ходить. Но нужно продолжить путь. Я возьму вас на руки.
- Вы?! Меня?!
- Не беспокойтесь, у меня достаточно сил.
И этот "ребенок", недавно столько перенесший, легко и быстро поднял меня на руки и сильно прижал к себе.
- Держитесь крепче, устройтесь удобнее.
Он пошел далее. Мне было приятно чувствовать тепло и вдыхать опьяняющий аромат - запах морской воды, мужского тела и еще не смывшейся струйки цитрусового одеколона. Я даже немного задремала.
***
Наконец, я оказалась на земле.
- Мы дошли. Вот и домики, и стадо коз. Теперь нужно договориться с жителями - судя по говору, они греки. Я знаю греческий и пообщаюсь с ними.
После обмена приветствиями жители с подозрением и испугом смотрели на нас непонимающими взглядами. Затем разговор продолжился.
- Я объяснил им, что мы с разбитого корабля, и попросил помощи. А еще я сказал им, что вы женщина и вы тоже выжили. Как видите, они очень изумлены.
Все и правда столпились возле нас, удивленно восклицая, внимательно всматриваясь и даже дотрагиваясь до меня. Наконец они уверились в сказанном и вопросительно поглядели, по всей видимости, на старшину.
- Они согласились оказать нам гостеприимство и дать пищу и ночлег. Этого пока достаточно; потом я попрошу еще кое о чем.
Нас привели в одну из хижин, старуха хозяйка согласилась переночевать у соседей. В доме ничего не было, кроме лежанки, скамьи и циновки на полу, видимо, служившей столом; но мы были рады и тому, что рядом с людьми, под крышей дома.
К нам зашла женщина, неся пищу: несколько лепешек, головку козьего сыра, сосуд с молоком и, видимо, как деликатес, - пучок пряных трав, оливки и несколько гроздьев винограда.
Меня охватило чувство голода, я набросилась на еду, поглощая все, что попадалось на глаза. Только потом я заметила, что ем одна.
- А что же вы не едите?
- Мне приятно видеть, как утоляете голод вы! - было ответом.
Мне стало немного стыдно. Я отошла, тогда тоже принялся за еду, и тут уже было видно, что молодой человек проголодался не меньше меня и даже больше.
- Теперь спите, а у меня есть кое-какие дела в деревне. Я приду попозже. Доброй ночи!
Устроившись на лежанке, я с наслаждением потянулась и быстро заснула.
Открыв глаза, я оглядела хижину. В углу лежал наполненный мешок, на циновке - завтрак. Мой спутник лежал на скамье, было, видимо, улегся он недавно и проспал немного. Когда я встала, он проснулся тоже, довольно сказав:
- Мне удалось упросить людей снабдить нас припасами и деревенской одеждой. Я узнал, что вверху в горах есть река и водопад, и сходил туда на разведку. Внизу находятся несколько рыбацких селений, в том числе и из нашей страны, возможно, там нас согласятся отвезти на остров, где есть порт.
- Так вы что же, совсем почти не спали?
Действительно, вид у него был еще более утомленным, под глазами появились тени, щеки впали, ведь он несколько дней даже не перевел духа!
- Я мужчина.
Больше не было сказано ничего.
Поев, мы ушли, поблагодарив жителей за благодеяния. Путь лежал по тропинке вверх, и наконец, показалась горная речушка.
- Теперь мы утолим жажду, помоемся и отмоем одежду, то есть немного придем в порядок.
Я усмехнулась про себя. О каком порядке можно говорить, если мы оба - воплощенный беспорядок? Однако реку было видеть приятно. Я долго и с наслаждением пила чистую холодную воду, затем зашла в реку, попыталась отчистить волосы и тело, поплавав и поныряв. С одеждой было труднее: пришлось потрудиться, чтобы привести ее в приличный вид - сомневаюсь, что я проделала это слишком удачно.
***
Еще поплавав и выйдя из воды, я почувствовала прикосновение к себе. Мой спутник теперь напоминал мальчишку, уличенного в шалости - щеки его пылали.
- Вы уже не заняты, Энни? Вы свободны?
Я важно ответила, все же припомнив ему, как раньше отвечал мне он:
- Да, я свободна, Миллеран.
- Мне нужно спросить вас о чем-то. Вы можете накричать на меня, ударить, убить - но выслушайте!
Я была удивлена такой робостью. Что мешает ему задать вопрос? Я подбодрила его:
- Я отвечу вам с радостью! Зачем спрашивать разрешения? О чем вы хотели меня спросить, Миллеран?
- Не знаю, как это произошло, со мной в первый раз такое, я скрывал и от себя. А потом... я видел вас боровшейся с морем, и в беспамятстве, затем нес на руках... словом, мне стыдно... не смею сказать ... думаю, вы понимаете... делайте, со мной, что хотите, а прятаться от вас я не в силах!
Он отошел в сторону и упал на землю в изнеможении.
Я в ужасе отшатнулась. Как он смеет! Негодяй! Какой стыд! Разве он не знает о моей скорой свадьбе! Да мы едва знакомы! - все было красноречиво написано на моем лице.
- Да, вы правы... Я противен сам себе.
Не зная, что делать, я присела ближе, твердя ему, как недавно он мне:
- Опомнитесь вы, наконец! Придите же в себя! Миллеран, Миллеран!!!
Ответом было молчание.
И вдруг меня всю, с головы до ног, пронзило осознание, что этот человек, лежащий здесь, которого я сейчас бранила и поносила, - был и остается моей единственной надеждой остаться в живых.
Я робко дотронулась до его плеча. Он весь дрожал, был слышен стук сердца. Внезапно мое тело тоже затрепетало, сердце быстро забилось, нахлынули непонятные ощущения, новые, неизведанные, их хотелось попробовать, к этому сейчас стремилось мое естество. На волне страсти и желания я не владела собою, губы сами прошептали:
- Чего же вы ждете? Я рядом... Миллеран...
***
Думаю, такого исхода никто из нас не ожидал. Но никто и не жалел - напротив, это было настоящим праздником! Во мне бился фонтан, доныне скрытый; боль и сладость, яркость и нежность, сила и слабость - то, что порой нельзя ощутить ни разу в жизни - свершилось здесь и сейчас, за это недолгое время. Мы словно испивали из живого источника, черпая сами драгоценную влагу и щедро отдавая ее. Что это было, как произошло - неважно, никто из нас не испытывал подобного. Поведать все словами не получится, это можно только испытать.
Затем мы просто лежали на земле, смотря в небо и тихо разговаривая:
- Я снова могу жить. Я даже не мечтал об этом, Энни
- Я совсем не знала про такое. Я поняла, что такое счастье, Миллеран. И мне так приятно произносить ваше имя!
- Имя? Но ведь это моя фамилия - Миллеран?
- Для меня она будет и именем.
И мы весело рассмеялись.
- Теперь уже вам надо поспать, - сказала я. Впрочем, я могла бы этого не делать.
***
Уже перевалило за полдень; нам пришлось долго идти, пока не показались жилища. Когда мы подошли к цели, на море было видно несколько кораблей - и ветхие лодки, и довольно большие парусные судна.
- Нужно узнать, куда они отплывают, и узнать, что кто их хозяева, может, они ловят не рыбу, а рабов.
У меня промелькнула неожиданная чисто женская мысль, как помочь делу, о ней мой спутник не подумал бы.
- Есть ли здесь другая тропа, по которой, всем покажется, что мы шли по ней?
- Должно быть, есть, ведь люди ходят не только по горам.
- Может быть, дождаться раннего утра и сделать вид, что мы шли именно по ней?
- Зачем это нужно? Ведь вы что-то задумали, я прав?
- Я предлагаю обоим переодеться в женское: вы в мое платье, а я - в деревенское.
Миллерана было не обмануть, он сразу вычислил мой замысел.
- Не много ли чести мне стать знатной дамой? Может, все-таки я - в деревенское?
- Нет-нет, делайте, что я сказала!
- Только ради вас, Энни.
Я для полноты образа растрепала волосы и испачкала лицо грязью.
- Энни, помогите мне справиться с платьем, со всеми этими крючками и застежками.
В платье он казался хорошенькой девушкой, миниатюрная фигурка придавала ему изящность и хрупкость. Это была уже светская дама, мое обличие еще больше подчеркивало это.
- Подождите, я попытаюсь уложить вам волосы, насколько это возможно.
После многих попыток я придала его локонам вид изящной, но растрепавшейся прически.
- Браво, Энни. Я не сомневаюсь, что изменился полностью. Но что же все-таки за мысли в вашей головке?
- Нам надо остаться живыми, при любом исходе. Мы покажемся попавшими в беду женщинами и попросим о помощи. Если хозяин судна порядочный человек, то не откажется помочь; если работорговец - женщин не убивают сразу. Вы с вашей внешностью - дворянка, вас заставят просить о выкупе, я служанка, нас не разлучат, чтобы я ухаживала за вами. За служанкой меньше следят, и в случае чего я нас обоих выручу.
- Так-так. Я догадывался о ваших хитроумных замыслах, потому и предлагаю вам быть собою. Выручить нас, скорее всего, больше получится у меня. А я то же буду самим собой? Думаю, я смогу защитить вас.
- И погибнете сами. Без вас я остаться не хочу. Оставайтесь так. Никто не поверит, что вы прислуга, вы такой хорошенький и изящный.
- Право, моя внешность доставляет мне одни неприятности. Я лучше себя изуродую, - послышался безнадежный вздох.
- Только посмейте! Теперь подождем, пока все уснут, пойдем по дороге и покажемся как можно более жалкими.
***
Наутро владельцы и капитаны суден с удивлением заметили на берегу двух полумертвых беспомощных женщин. Одна была, видимо, госпожою, вторая - прислугой. Дама была из дворян, хороша собою. Служанка была чуть бодрее, но тоже утомилась. Несмотря на лохмотья, она показалась рыболовам даже краше госпожи.
Их еле привели в чувство; первой очнулась служанка:
- Прошу вас, спасите нас! Мы так измучились! Милые мои, помогите!
- Да откуда же вы взялись?
- Мы шли по дороге, потом госпожа упала без чувств, потом и я. Наш корабль затонул, мы ехали в порт, шторм... пираты...не поймешь! Я не знаю, как осталась в живых госпожа, такая нежная и хрупкая, я-то всего натерпелась, а она!..
- Как же вас повезли, видя погоду?
- Ох, и сама не знаю. Капитан сразу мне не понравился, очень уж на пирата смахивал.
- Теперь хозяйку откачаем, а то концы отдаст, а нам отвечать. Давайте, водой обольем.
Когда на женщину вылили полбочки воды, она простонала:
- Анна! Ты где? Какая же боль! Анна!
- Госпожа, милая! Вы очнулись, наконец! Мы пришли к морю!
- Опять море! Ведь я чуть не погибла в нем!
- Эти добрые люди, наверное, нам помогут.
Когда зашли в один из домов, рыбаки стали совещаться:
- Как же быть? Нельзя бросать женщин в беде!
- Сначала надо дать им поесть, должно, не ели долго.
- Правда, надо, а то дамочка почти уж помирает. А служаночка - красотка!
Принесли еду; служанка ела за обе щеки, госпожа только морщилась.
Когда обе оправились, стали просить перевезти их в портовый город. В конце концов, один рыбак из жалости согласился помочь.
- Только ради твоих румяных щечек! - шутя ущипнул он служанку за одну из них.
Путь был проделан быстро, женщины поблагодарили рыбака, служанка все кланялась и тараторила: "Помоги тебе бог, и Богородица, и все святые, благодетель ты наш!".
***
Мы приехали, куда хотели, и уже хотели переодеться, но тут ждало испытание, пожалуй, самое тяжкое. Несколько вооруженных людей окружили нас; силы были неравны, я еле удержала своего друга от ответного нападения. Мгновенно пришел сюда их хозяин, видимо, перекупщик рабов. Тут-то нам пришлось туго!
- Какая хорошенькая девушка! Видно, из знатной семьи? Не откажетесь погостить у меня? Сколько, это от вас зависит! А ты что за замарашка?
- Я бедная служанка моей госпожи! Я сама пойду, куда скажете, не разлучайте нас!
- Как ваши имена?
- Я Анна, а госпожу зовут мамзель...чертовски сложная фамилия, вы уж ее спросите.
- Позвольте спросить, мадемуазель?
- Моя фамилия Миллеран, - от слов ему явно хотелось перейти к действию.
Как можно так рисковать? Пришлось мне опять вмешаться.
- Да, и правда, имя моей госпожи Франсуаза де Мильеран, они с мадам Миллеран, женой флотского офицера, пофамильно схожи.
- Идемте-ка за мною, решим, что делать.
Когда мы пришли в усадьбу, наш "хозяин" объявил:
- Мы с вами поговорим сейчас же. А ты пока оставайся. Будь послушна, а то закую тебя в цепи.
- Ох, уж лучше меня закуйте, а не мою госпожу!
- Поди прочь, пусть тебе на ноги прибьют колодки и приставят к делу.
Это было уже что-то! Нас оставили вместе, я могу присмотреться. Мне придется много и тяжело работать, но в свободное время увижу кое-кого и посмотрю кое-что. Главное, чтобы Миллеран вел себя как надо. Надо добиться, чтобы меня пускали к нему... "Нужно выжить обоим", повторяла я про себя, как заклинание.
Через день, увидев "хозяина", выходящего из дома, я кинулась ему в колени и зарыдала:
- Мой добрый, хороший господин! Что случилось с моею госпожою?
- Она не госпожа, а рабыня, как ты, только цена ее дороже. Она заперта накрепко. Если ее в скором времени не выкупят, я ее продам.
- Но она красавица, а если приодеть, причесать, то не узнать! А кто, как не я, умеет это проделывать, с детства наловчилась!
- Ты, такая грязная и рваная? Тебе и в кухне не место - все запачкаешь.
- Так это только теперь! Было время, и я щеголяла в белых фартучках, кружевных наколках, все слуги по мне сохли! А как в беду мы попали, потаскались по дорогам, поносило по морю - нешто не измениться. Разрешите ухаживать за госпожой!
- Вижу, ты правду говоришь. Да чем тебе дорога госпожа твоя?
- Ох, да она мне дороже всех! На порог ей меня подбросили, она мне жизнь спасла, воспитала. Нешто не любить!
- Будь по-твоему. Оденешься сегодня почище и украсишь ее, я посмотрю. Да и нынешнюю работу делай! Теперь убирайся!
И это была победа! Не зря я с детства знала народный диалект! У Миллерана так бы не получилось. И о людях я узнать успела, и побывала где надо. Не ожидала я от себя такой прыти! "Нам нужно жить", все твердила я.
***
Днем меня привели в гардероб, там были наряды, скорее всего, с чужого плеча, и женские принадлежности. Поразмыслив, я взяла кое-что, и меня пустили к Миллерану. Он печально сидел, опустив голову. Я бросилась приветствовать его.
- Энни! - обрадовался он. - Я не надеялся встретить вас!
- Вы меня недооцениваете. Теперь мы будем видеться чаще, я буду вас наряжать; я успела узнать, что конюх любит выпить, ночью спит без задних ног. У сторожа ружье и злые собаки, но где пониже, лошадка перепрыгнет.
- Все это полезные сведения! Тогда бегите сама, не обременяя себя мною!