Категов Максим Иванович : другие произведения.

Рассказ о философии Хайдеггера

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мартин Хайдеггер -- один из величайших философов прошедшего столетия. Он сочетал в своей мысли строгость классической философской традиции (от Аристотеля до Гуссерля) и глубинную мощь философии Жизни (Гераклита/Ницше). Это небольшой рассказ о его философии.

Категов М.И. (Гомель)

Рассказ о философии Хайдеггера.

(по мотивам лекций Жана Грондена).

   Было дело, выступал я как-то на конференции в Гомельском Государственном Университете. Речь шла о философии Хайдеггера. Когда пришла очередь вопросов, поднялась юная особа, представилась студенткой ЕГУ (тогда еще успешно функционирующего в Минске) и задала вопрос, касающийся "особенностей" хайдеггеровского языка. Изначально я попробовал уйти от вопроса, среагировав в духе:
   -- Не берусь ответствовать за великих, но не думаю, что он хотел нас запутать или поиздеваться.
   -- Да, понимаю, не хотел, ну а все-таки? - продолжала настаивать девушка.
   -- Ладно, попробую. - осторожно продолжил я. - Думаю, любая сложившаяся система словоупотребления, система языка предполагает определенное расчленение мира, разрезание его на части. И Хайдеггер пытался разрезать пирог как-то иначе, как-то по-свойски.
   -- Да, понимаю, ну а все-таки?!
   Здесь, скажу прямо, я совсем растерялся. К счастью мне на выручку поспешила незнакомка, представляющая один из минских ВУЗов. Не могу сейчас передать содержание ее речи целиком, но лейтмотивом было следующее: "особенности языка Хайдеггера сводятся к юношескому экспериментированию, которые постепенно исчезают по мере возмужания немецкого философа". От такой лихой расправы с одним из величайших философов ХХ века, я потерялся окончательно. Аудитория, наоборот, заметно воодушевилась.
   -- Вот, да, и я думаю так же. - обрадовалась студентка.
   -- Да, и у меня было, в молодости, пробовал что-то вроде. - оживился ведущий конференцию гомельский философ.
   На этом месте мне оставалось лишь с печальным видом завершить выступление и сесть за скамью. Можно было, конечно, иронически заметить "Да, согласен, все мужики любят по молодости немного повыпен..." Но, в силу робости характера, я смолчал.
   Впрочем, в рамках этого текста я не намерен далее рассуждать о квазифилософском мракобесии, властвующем на русских землях. Здесь, я намерен поразмышлять над "ненормальностью" Хайдеггера и его философии. Признаюсь сразу, что это не будет полностью самостоятельный текст. Скажу более, я просто попробую изложить лекции, прочитанные канадским философом Жаном Гронденом в Минске, летом 2003 года. Сделать это, правда, будет нелегко. Я в ту пору, на свою беду, слегка увлекался методологией мыследеятельности школы Щедровицкого. В результате в конспекте у меня какие-то рисунки, схемы, отдельные слова (некоторые из таковых я буду выносить в подзаголовки). Короче, полный бардак. Но все же попробую. Однако, боюсь, в сем вольном пересказе, вольности будет куда больше, чем пересказа. Итак, поехали!
   1. Persona.
   Зачем Хайдеггеру понадобился этот непонятный Dasein? Думаю, здесь можно дать достаточно простой ответ. Именно потому, что он, Dasein, "непонятный". В отличие от самоочевидно понятных "Я", "личность" или "человек". В наших повседневных или теоретических речах мы то и дело употребляем эти слова согласно некому, лежащему в основании правилу. "Правилу я следую слепо", говорит Витгенштейн в Философских исследованиях. Я цитирую по статье Евгения Борисова "Деструкция субъективизма в философии М. Хайдеггера и Л. Витгенштейна". Эта статья представляется весьма интересной и показательной. Но в ней, на мой взгляд, упущен один очень важный акцент. Подчеркну, именно акцент, смысловое ударение, отсутствие которого, тем не менее, способно привести читателя к серьезному недоразумению. Данность правила словоупотребления (как "структура мира"; сопоставление - Е. Борисов), входит у Хайдеггера в экзистенциальное (онтологическое) свершение, как структурный момент заброшенности. И, как таковой, должен быть потенциально преодолеваем в понимающе-проективном наброске. Иначе говоря, подлинное понимание должно содержать момент ускользания (!) от правила. Игровой момент, в терминологии близкой Х. Г. Гадамеру. Здесь, правда, важно избежать с-ловушки. Можно остроумно заметить - любая игра предполагает правила игры. Но правила герменевтических игр Гадамера имеют мало общего с языковыми играми Витгенштейна. Герменевтика Гадамера суть способ самопонимания. Способ существовать понимая. Проникнутое пониманием существование. Можно ли сказать так про языковые игры Витгенштейна? Борисов завершает свою статью постулированием "изначального знания, воплощенного в практиках, не требующих субъективного обеспечения и, соответственно, допускающих не-субъективистское описание". Извини, Евгений, но чудится мне здесь что-то нехорошее. Твоя ссылка на "Бытие и Время" заставляет понимать "изначальное знание", как, буквально, технику. Видение-навык практического поведения. Техника жизни. Но что тогда следует понимать под "не-субъективистским описанием"? Матрицу? Получается нечто среднее между Пифагором, Лао-цзы и Голливудом. Может быть, назовешь какой-нибудь "постав"? Ну и черт с тобой. Все равно что-то неживое.
   Однако пора вернуться к Грондену и его персоне. Употребление слова "личность" связано с множеством затруднений. При этом большинство из них имеет давнюю историю. Давайте попробуем произнести "Я - личность". Каков будет смысл нашего высказывания? Боюсь, что никакого общего, "нашего" смысла как раз то и не будет. Некоторые из нас будут этой фразой указывать на свое достоинство, свой высокий общественный статус. Другие, просто на включенность в систему социальных связей. Третьи, на сам факт существования говорящего. Все это способно существенно затруднить наше общение. Но главное, конечно, сама ситуация общения. Попытка осмыслить слово личность вне живой ткани (контекста) общения является ни чем иным, как пустой и неправомерной абстракцией. Личность суть лицо. Лицо может произносить речь (1 лицо). К нему может быть обращена речь (2 лицо). О нем может идти речь (3 лицо). Именно в этом третьем смысле мы, как правило, употребляем слово личность. Потому наше высказывание "Я - личность" нуждается в расшифровке: "Я-здесь-и-сейчас-высказывающееся-1-е лицо утверждаю свое право быть 3-м лицом, то есть тем о ком имеет смысл вести речь".
   2. Бог.
   Всматриваясь в глубинные основания христианского мировоззрения, мы легко обнаруживаем ключевую антропологическую фразу "человек суть (есть) подобие Бога". При этом препятствия, возникающие при попытке осмыслить эту фразу, огромны и неисчислимы. Человек, суть (бытие), подобие, Бог. Понимаем ли мы хотя бы одно из этих слов? Но можем ли мы осмысленно существовать, не понимая ни одно из них?
   Отношения "Бога", "человека" и их "подобия" занимали многих. Проблема в том можно ли в принципе говорить на эту тему? Или лучше на эту тему молчать? Если мы решаемся говорить, то вынуждены сужать обсуждаемые понятия, подводя их под некий общий знаменатель. В качестве таковых знамен можно воздвигать "свободу", "разум", "творчество", "порядок" и т.п. Наверное, самый интересный из вариантов - это "Ты". Личное местоимение второго лица. Бог и человек подобны, ибо к ним можно обратиться. В тебя можно верить, на тебя можно надеяться, тебя можно любить. Но остается проблематичным первое лицо. То место, откуда исходит голос. Где находится "Я"? Что это за место? Быть может это спина тигра? Или попугай племени Бороро? Очевидно одно. Первое лицо не может быть дано на-лицо, как на-лично пред-стоящее сущее. Любая наличность как-то кому-то принадлежит. И потому не может быть первичной, первой, исходной действительностью. Первым лицом, осуществляющим действия. Что это за сущее лицо? Неправильный вопрос. Кто существует первоисходно? Кто-то. Существование, имеющее возможное (проблематичное) положение. Тогда как обретают свое значимое существование (свое значение) налично-предстоящие сущие? Как то, чем кто-то озабочен. Кто придает наличным вещам их значение? Забота. Где нам искать ее? Вот здесь (нем.- Da).
   Эти мудреные словесные хитросплетения могут запутать и вызвать вопросы. Зачем говорить о какой-то заботе и ее месте, если нам нужен подлинный смысл местоимения "я"? Понимаете... если "я" хочу говорить, то лишь потому, что чем-то озабочен. Когда меня ничто и никто не заботит, я молчу.
   У Германа Гессе есть замечательное произведение "Сиддхартха". В нем противопоставляются "путь нирваны" и "путь сансары", как два способа самоактуализации, достижения подлинности. Можно стремиться обрести себя в молчаливом и отрешенном уединении, на пути к свету нирваны. Но можно искать подлинность в озабоченном принятии, вбирании и преодолении окружающего сущего. Хоть оно темно и кажется кажимым (иллюзорным). Можно молчать. Можно вести сказ.
   3. Dasein.
   Что значит мыслить? Где находится то настоящее место, в котором проявляется бытие? Откуда взрастают мысли? Можем ли мы показать и определить его? Нет, ибо оно по своей природе должно оставаться свободным от любого определения. Но можно использовать определенность сущего, как точку опоры, позволяющую переворачивать мир (ускользать от мира). Можно использовать определенность сущего, как таковую. То есть бытие (идею в платоновском смысле) определенности сущего. Определенное бытие - Dasein. Но в смысле определенного бытия немецкое Dasein употреблял еще Гегель. Что нового вносит Хайдеггер? Думаю, ответить на этот вопрос очень легко. Мартин Хайдеггер - один из величайших философов ХХ века. И, соответственно, должен воплощать основные черты философии своего времени. Таковыми можно назвать два "поворота". Лингвистический и прагматический. Определенность бытия Dasein Хайдеггера следует понимать в измерениях языка и употребления подручного (того, что может попасть под руку в течение жизни). Итак, Dasein, следует понимать как (здесь я постараюсь быть как можно ближе к Грондену, ибо его вариативное прояснение уж больно хорошо):
  -- место говорения бытия, где оно дает о себе знать.
  -- мое бытие, как горизонт возможностей самопонимания. Здесь важно помнить о временной природе экзистенции и классическом философском сомнении, как своего рода ключе доступа к самоистолкованию временности.
  -- открытость, разомкнутость. Я существую вот здесь и сейчас, но сознаю свою незавершенность во времени.
  -- долженствование быть вот (!) как можно большей своей частью. Не убегай! Живи! Мысли! Чувствуй! Не спи! В этом смысле мне очень не нравится перевод Dasein, как "присутствие". Зачастую, в русском языке говорится "присутствовал на мероприятии", подразумевая "проводил время впустую", "отбывал номер", что прямо противоречит искомому смыслу Хайдеггера.
  -- бытие для Другого. Не спи! Чувствуй! Мысли! Люби!
  -- бытие, существующее через язык и благодаря речи.
  -- бытие как-то изначально расположенное, настроенное, ориентированное на мир. Любой акт понимания начинается в уже знакомом мире.
  -- бытие, которое затрагивается всем происходящим вокруг.
  -- свершение возможного.
  -- предвзято интерпретированное бытие, партийность и солидарность. Мы стоим на своей земле и под своим небом. Космополитизм и глобализация это, буквально, недоразумение. Мы можем уважать Чужое, если оно того заслуживает. Но обязаны быть собой.
  -- стремление к смерти, как осознание конечности Вот-бытия. Решительное заступание в факт собственной конечности. Этот момент, на мой взгляд, зачастую приводит к не совсем удачным интерпретациям. Во-первых, делают смысловое ударение на слове "смерть". Хотя, разумеется, ключевыми являются слова "стремление", "решительность". При чем Хайдеггер подразумевал стремление жить, а не стремление умереть. Устремляясь к смерти, мы стремимся жить. Это настолько очевидно, что даже говорить как-то неудобно. И, тем не менее, боюсь, необходимо. Во-вторых, выводят атеизм Хайдеггера. Его неверие в бессмертие души. Но конечен Dasein. Конечно Вот-бытие. Про душу речь не идет. Конечно то бытие, про которое можно говорить. Но не то, о котором можно молчать.
  -- усредненность и занятость (в смысле отклонения от подлинности) бытия. Мы с Жаном Гронденом уже говорили о долге быть вот как можно большей своей частью. Но, нельзя забывать, что быть целиком не получится. Мы всегда здесь лишь в некоторой степени.
  -- бытие на пути. Читайте китайцев.
  -- решимость быть определенным бытием. Решимость Dasein быть самим собой. Выбор одних возможностей и отсекание других. Решимость самопонимания. Решимость быть философом. Как говорил "сейчас вот" Митя Карамазов "Карамазовы не подлецы, а философы, потому что все настоящие русские люди философы".
   4. Вместе.
   Признаюсь вам сразу, этого слова в лекциях канадского философа нет. Но уж очень удачно это русское наречие вмещает в себя ту их часть, где идет речь об интерперсональном измерении философии Хайдеггера. О бытии с другими. Бытие- с-другими лежит в основании бытия-в. Бытие вместе лежит в основании бытия в месте. Мы изначально заброшены в совместный мир вещей. Мы сосуществуем в нем. Мы существуем в-месте с для-чего-то предназначенными вещами. Которые были изготовлены в процессе совместной трудовой деятельности. Уже с рождения мы окружены подручными вещами, несущими в себе труд (а главное проект) других. По мере взросления мы все более и более озабочиваемся ими. Вещи становятся нам все более и более знакомы. И, вот! Не успели мы и оглянуться, как это знакомство стало излишне близким знакомством. Мы слились с ними в едином экстазе. Вещи, посредством нас, манифестируют себя, как мир. Как весь мир.
   Но! Пора прекращать мычать. Пора прекращать именовать и видеть себя множественным числом. Пора прекращать быть "мы". Пора прекращать быть на посылках у других. Пора прекращать быть усредненным DasMan, средним неким.
   Как это сделать? Необходимо успеть оглянуться. Оглянуться на весь мир вещей и свою заброшенность в нем. Это зрелище неминуемо вызовет жуть неопределенности. Разумеется. Ведь сущность мира вещей как раз и состоит в определенности, понятности всего встречного. Оглядываясь, мое собственное существование превосходит мировость и осознает свое "кто?" ("я" в модусе проблематичности), как проект.
   На этом ужасающие открытия не заканчиваются. Едва оправившись от потери себя, как вещи среди вещей, кто-вот-бытия наталкивается на новое чудовище. Имя ему другое-вот-бытие. Другое-вот-бытие, ранее спрятанное от твоего взгляда под маской личности-вещи, страшит своими притязаниями на равноправно свободное существование.
   В публичном мире мычащего стада принято навязчиво заботиться о ближнем. Воспитывать, обучать, предоставлять место в общественном устройстве. Иначе говоря, заставлять участвовать в обезличенно чуждых ему проектах. Либо, в лучшем случае, просто в чужих проектах.
   Подлинное Вот-бытие ощущает необходимость проявлять заботливость совсем в ином смысле. А именно, упреждающе-освобождающую заботливость. Проявление такой заботливости требует немалого напряжения сил. Ибо слишком силен соблазн сделать Другое-вот-бытие участником своего проекта. Подлинная же заботливость требует другого - помочь в начертании собственного, уникального проекта. Какой рецепт предлагает Хайдеггер? Меньше говорить. Больше слушать.
   Есть, конечно, и другие проблемы в событии с другими. Не очень много тех, кто готов смотреть в лицо своему ужасу перед жизнью, готов жить. В истории литературы, например, таких обнаружить нетрудно - Гоголь, Лагерквист, Буковски.... Первые, кто приходят на ум. Но, большинство желает болтать. Желает забалтывать свой страх. Впрочем, какое мне дело до большинства. Я вел рассказ для тебя.
  
   Конец.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"