Аннотация: Вводная часть Brian Massumi "A User's Guide to Capitalism and Shizophrenia. Deviations from Deleuze and Guattari".
Философия, несущая удовольствия.
Два существительных, две книги, два автора: Капитализм и Шизофрения. Это общий подзаголовок для совместных работ Жиля Делеза и Феликса Гваттари Анти-Эдип (1972)и Тысячи плато (1980). Две эти книги столь различны по тону, содержанию и композиции, что их общность возможна лишь на основе понимания значимости второго из существительных подзаголовка. Шизофрения. Надеюсь, настоящая книга не уступит им в этом.
"Шизофрения" Делеза и Гваттари не совпадает с патологическим состоянием. Для них, клиническая шизофрения это поражение. Это подавленная попытка отделить себя от мира. Это бессилие того, кто не сумел пробиться на невообразимые и неведомые пути-дорожки. Шизофрения, как позитивный процесс это находчивая связь, это нахождение дороги. Это наступление, а не отход. Наступление под знаменами сложности, разнообразия. Шизофрения это путешествие. От одной точки к следующей (и следующей...). От одного существительного или книги или автора к следующему (и следующему...). Не бесцельно. Экспериментально. Наступление на мир (а не отход) возможны лишь тогда, когда за каждым шагом левой ногой от одной идеи к другой следует шаг правой ногой от идеи к действию. Шизофрения это расширение пределов жизни за счет прагматического размножения концептов.
Тем, кто "страдает" такой шизофренией она известна под различными именами. Одно из них - "философия". Правда, не любая философия. А ее незаконнорожденная разновидность. Легальная философия - дело рук "бюрократов" чистого разума, чьи речи всегда "в тени деспота" и исторически соучаствуют государству. Они изобрели "исключительно духовное... абсолютное Государство, которое...эффективно функционирует внутри человеческого разума". Их дискурс - это дискурс суждения повелителя, устойчивой субъективности, одобренной "здравым" смыслом. Это дискурс скалоподобной идентичности, "универсальной" истины и справедливости белого человека. "Их мыслительные упражнения всегда служат целям реального Государства, с его доминирующими значимостями и требованиями устойчивого порядка".
Жиль Делез был обучен именно этой, государственной философии. Названия его ранних работ прочитываются, как кто есть кто из гигантов философии. "В тот период меня неотвязно преследовало восприятие истории философии, как разновидности гомосексуальной связи, или, что то же самое, непорочного зачатия. Я воображал себя подходящим к автору сзади и дарующим ему ребенка, который должен быть действительно его, но в то же время и чудовищем". Гегель уничтожается, будучи презираем даже в качестве отпрыска мутанта. В Канте Делез видит достойного "врага". Однако этот флирт с великими приносит Делезу и немало ценного. Он открывает сиротскую и, одновременно чарующую, линию мыслителей, объединенных их общим противостоянием Государственной философии. От Лукреция, Юма, Спинозы, Ницше и Бергсона происходит "тайная линия, проповедующая критику негативности, культивацию игры, ненависть к замкнутой упорядоченности, пульсацию сил и отношений, разоблачение власти". Права на обладание собственным уникальным голосом Делез заявляет в работах Различие и повторение (1968) и Логика Смысла (1969). В них мы наблюдаем перекрестное опыление линий "номадической" мысли и современных философских теорий. Волнения пролетарско-студенческого бунта Мая 1968 и переоценка роли интеллектуала в обществе побудила его отказаться от "тяжеловесного академического аппарата", еще присутствовавшего в этих работах. Однако, многие элементы "философии различия", разработанные им, будут пронизывать дальнейшие разработки, среди которых Тысячи плато один из последних продуктов. Феликс Гваттари - практикующий психоаналитик и постоянный политический активист. С середины пятидесятых он работает в La Borde, экспериментальной психиатрической клинике, основанной лаканианским аналитиком Жаном Ури (Jean Oury). Сам Гваттари был среди первых учеников Лакана. Правда, хотя он никогда формально не разрывал с лаканианским фрейдизмом, его групповая терапия в La Borde держалась несколько иного направления. Цель La Borde состояла в уничтожении иерархии доктор-пациент ради интерактивной групповой динамики, в рамках которой уникальный жизненный опыт каждого находил свое полное выражение на путях коллективной критики властных отношений общества в целом. "Центральная перспектива здесь... защитить человеческие отношения от падения в рамки ролей или стереотипов, открыть путь фундаментальным отношениям метафизического плана, что позволит выявить (вынести наружу) наиболее радикальные и основополагающие причины-отчужденности-импульсы безумия или невроза" и трансформировать их в революционную практику. В шестидесятых Гваттари сотрудничает в групповом проекте, направленном на развитие радикальной "институциональной психотерапии", и, затем, вступает в непростой альянс с международным антипсихиатрическим движением, возглавляемым Р. Д. Лэйнгом (R. D. Laing) в Англии и Франко Базаглиа (Franco Basaglia) в Италии. Как лаканианский психоанализ выбивал почву из под ног психиатрии критикой договорных Эдиповых отношений между аналитиком и связанным переносом (трансфером, нем. эbertragung) пациентом, так Гваттари добивал традиционную психиатрию критикой легального рабства пациента в конвенциональном государственном госпитале. Свою позицию в психоаналитическом движении Гваттари легко адаптировал и к левому политическому движению: ультраоппозиция внутри оппозиции. Его антииерархические позиции предвосхищали события Мая 1968 и сделали его партизаном целого ряда социальных движений, включая феминизм и движение за права геев. Анти-Эдип, его первая совместная с Делезом книга, придала философский вес его убеждениям, и сделала одной из интеллектуальных сенсаций послевоенной Франции. Вдохновляющая полемика против "счастливого" тоталитарного государства или пропартийной версии Марксизма и деформации традиционного психоанализа, по отдельности и в различных сочетаниях, представляли в то время доминирующее интеллектуальное течение (несмотря на фундаментально анархистскую природу спонтанного народного восстания, шокировавшего мир в 1968). "Наиболее осязаемым результатом Анти-Эдипа был набросок описания связи между психоанализом и левыми политическими движениями", в чем Делез и Гваттари видели опасный потенциал для создания новой мощной бюрократии аналитического разума.
Полемический тон этой книги и заметная вовлеченность авторов в политические события определенного периода часто используют, как повод объявить ее устарелой и случайной работой. Корпус Анти-Эдипа, однако, предлагает детальный анализ коллективных "синтезов", конституирующих общество и создает новую типологию культурных формаций. Это позитивный и выдержавший испытание временем вклад Анти-Эдипа. Терминология этой работы тесно связана с предшествующими и последующими книгами Делеза и Гваттари. Для многих французских интеллектуалов гиперактивизм пост-Мая закончился кризисом в середине семидесятых. Одни вернулись к религии (TelQuel), другие обратились в политический консерватизм (Новые Философы). Делез и Гваттари не отреклись никогда. Но они и не просто воскрешали старую полемику. Тысячи плато (1980), написанная на протяжении семидесятых, это не столько критика, сколько конструктивный опыт шизофренической или "номадической" мысли.
"Государственная философия" - это измененное название того репрезентативного мышления, которое доминировало в западной метафизике, начиная с Платона, и было отброшено в последнюю четверть столетия руками Жака Деррида, Мишеля Фуко и постструктуралистской теорией в целом. В описании Делеза, Государственная философия основана на двойной идентичности: мыслящего субъекта и концепта мыслящего субъекта с приданными ему атрибутами тождественности и постоянства. Субъект, его концепты и "внешние" объекты, к которым эти концепты применяются, имеют внутреннюю сущность: самоподобие, как основу идентичности. Репрезентативная мысль построена на аналогиях; она стремится установить отношения между симметрично структурируемыми сферами. Способность суждения работает, как полицейская сила аналогии, принуждающая каждый из трех терминов "честно" быть самим собой и в то же время вступать в "невинные" отношения с двумя другими. Мысль находит свой конец в истине, действие в правосудии. Оружие в руках этой полицейской силы - ограничивающие распределение (установление эксклюзивного набора свойств-достоинств, принадлежащих тому или иному термину в противопоставление другим: логос, закон) и иерархическое ранжирование (шкала измерения уровня совершенства самоподобия термина в отношении высшего стандарта, Человека, Бога или Доллара: ценность, мораль). Modus operandi, здесь, отрицание: х = х = не у. Идентичность, подобие, истина, правосудие и отрицание. Вот рациональное основание для порядка. Для установленного порядка, разумеется: философы традиционно были на службе у Государства. Сговор между философией и Государством наиболее явственно обнаружил себя в первой декаде девятнадцатого века с основанием Берлинского университета, который стал моделью для высшего образования всей Европы и США. Предполагаемой целью Вильгельма фон Гумбольдта (основываясь на предложениях Фихте и Шлейермахера) было "духовное и моральное совершенствование нации", достигаемое посредством "выведения всякого знания из подлинного принципа" (истина), и "приведения всякого знания к идеалу" (справедливость) и "объединению этих принципа и идеала в единую Идею" (Государство). Конечным продуктом должен стать "полностью легитимированный субъект познания и общества" - каждый разум в университете-мини-Государстве-аналогии морально включен в супер-ум Государства. Прусский ум-сварка. Сегодня хорошо известны практики кооперации между университетом и правительством (например, военные ассигнования на исследования). Однако давно существуют более изощренные практики. Роль философов состоит в самопропаганде форм репрезентативного мышления, которые "принадлежат духовному абсолютному Государству" и которые бесконечно воспроизводятся и рассеиваются на каждом уровне социальной фабрики (национализм и добропорядочное гражданство). Еще более изощренной, чем эта институциональная пропаганда, является способность форм Государства распространять (размножать) себя без централизованно управляемого насаждения (либерализм и добропорядочное гражданство). Есть и еще более изощренная форма. Это процесс осуществления контроля над современной ситуацией, когда моральные и философские основания национальной и персональной идентичности разрушены, посредством создания пародий на формы Государства. В результате мир сохраняет право вести себя так, как будто они (формы Государства) все еще есть (неоконсерватизм и циничная жадность).
Ориентированные идеями деконструкции феминистски, такие как HИlХne Cixous и Luce Irigaray, атаковали Государственную философию, как "фаллогоцентризм" (который, бесспорно, является наиболее привилегированной моделью скалоподобной идентичности). Во введении к Тысячи плато Делез и Гваттари описывают то же самое, как "древовидную" модель мысли (гордо стоящий ствол, от которого распространяются суки современных Платонов, исполняющие свои функции).
"Номадическая мысль" не просится под крышу здания упорядоченной замкнутости; она свободно движется в стихии пульсирующей открытости. Она не покоится в ложе идентичности; она скачет верхом на различиях. Она отбрасывает без всякого уважения искусственное разделение на три сферы репрезентации, субъект, концепт и бытие; она заменяет ограниченное аналогическое мышление сверхпроводимостью, которая не знает границ. Создаваемые концепты не просто отражают вечные формы законодательного субъекта, но определяются коммуникабельными силами, по отношению к которым субъект не более чем место их проявления. Они не столько отражают мир, сколько погружают в море подверженных постоянным изменениям вещей. Концепт это кирпич. Его можно использовать для строительства законодательного здания разума. Или выкинуть в окно. Что есть субъект кирпича? Рука, бросающая его? Тело, подсоединенное к руке? Мозг, заключенный в теле? Ситуация, приведшая мозг и тело к некому определенному положению дел? Все это и ничего из этого. Что есть объект? Окно? Учреждение? Законы, стоящие за данным учреждением? Класс и другие властные отношения, стоящие за данными законами? Все это и ничего из этого: "То, что интересует нас - это обстоятельства". Так как концепт в этом непринужденном использовании - набор обстоятельств с их неуловимым стечением. Это вектор: точка приложения силы, движущаяся сквозь пространство с заданной скоростью и в заданном направлении. Концепт не имеет субъекта или объекта иного, чем он сам. Это действие. Номадическая мысль заменяет закрытое уравнение репрезентации, х = х = не у (Я = Я = не Я) открытым уравнением: ...+ у + z + а +... (...+ рука + кирпич + окно +...). Нежели анализировать мир в дискретных компонентах, сводя их множественность к Одному (=Двум) само-рефлексии, и ранжировать их, она предпочитает суммировать набор обстоятельств в раскалывающем ударе. Речь идет о синтезе множественности элементов без сглаживания их гетерогенности или сокрытия их потенциала от будущей перестройки и рекомбинации. Modus operandi номадической мысли - утверждение, даже если ее кажущийся объект негативен. Силу нельзя путать с властью. Власть это привычка силы. Сила, в ее диком состоянии, прибывает извне, разламывает оковы и открывает новые перспективы. Власть строит стены.
Пространство номадической мысли качественно отличается от пространства Государства. Воздух против земли. Пространство государства это "борозда", или решетка. Движение здесь определяется силами тяжести на горизонтальной плоскости, зависит от разметки этого пространства и возможно лишь в рамках заданных дорожек между фиксированными и легко идентифицируемыми точками. Номадическое пространство - гладкое и безграничное. Мы можем вставать в любой точке и двигаться, куда нам заблагорассудиться. Способ распределения, здесь, номос: построение на открытом пространстве (охраняя улицу), в противопоставлении логосу, окапыванию в закрытом пространстве (охраняя форт).
Капитализм и шизофрения представляет собой попытку сконструировать гладкое пространство мысли. Это не первая подобная попытка. Спиноза называл номадическую мысль "этика". Ницше говорил о "веселой науке". Арто называл ее "коронованной анархией". Для Мориса Бланшо это "пространство литературы". Для Фуко "мысль извне". Делез и Гваттари, кроме того, используют термины "прагматика" и "шизоанализ", а во введении к Тысячи плато дают описание ризоматического узла, охватывающего и удушающего корни дурного древа традиционной государственной философии. Один из важных моментов этой книги заключается в том, что номадическая мысль не ограничивает себя философией. Или, лучше сказать, это разновидность философии, которая выступает во множестве различных форм. Режиссеры и художники - то же философы в определенной степени, ибо они исследуют свои способы разрушения исхоженных или асфальтированных дорог мысли. На строгом формальном уровне, это математика и музыка, которые создают самые, что ни есть, гладкие из пространств. В действительности, Делез и Гваттари склонялись к тому, что бы называть философию музыкой. В том смысле, что музыка - чистейшая из форм философии.
Делез рекомендует читать Капитализм и Шизофрения так, как прослушивают музыкальные записи. Вы не воспринимаете запись, как законченную книгу, которую нужно прочитать и отложить в сторонку. Здесь всегда присутствуют отрывки, которые оставят вас равнодушным. Пропустите их. Другие отрывки вы можете прослушивать снова и снова. Так делайте это. И, тогда, возможно, эти отрывки войдут в ваше повседневное мировосприятие, помогая увидеть мир несколько иначе. Капитализм и Шизофрения задумывалась, как открытая система. Она не претендует на последнее слово в науке и технике. Авторы надеются, тем не менее, что ее элементы позволят зазвучать новыми нотами жизненным мелодиям некоторого количества читателей.
Каждый сегмент письма, каждое "плато" согласно словарю второй части Капитализма и Шизофрении представляют собой оркестровку камешков, отколотых от различных дисциплинарных сооружений. Это своего рода волшебство. Мы берем немного металла, немного земли, немного воды, немного звука, немного Канта, немного Ницше, немного географии, немного математики, немного литературы, немного кинематографии и т.д. и т.п.. И при помощи магических пассов заставляем все эти кусочки подняться в воздух, придаем им летучесть, задаем траектории полета и верчения. И вот они уже образуют открытый изменениям эквилибриум, узор равновесия. Слово "плато" заимствовано из эссе Грегори Бейтсон, посвященного балинезийской культуре, где он описывает либидозную (силовую) экономику, принципиально отличную от западной оргазмоориентированной экономики. Для Делеза и Гваттари, плато образуется, когда сочетание-узор влечет за собой активность определенной интенсивности, за которой не следует автоматически ее кульминационное рассеивание в климаксе/оргазме/состоянии покоя. Напряжение энергий поддерживается столь долго, сколь необходимо для создания остаточного изображения этого динамизма, который может быть реактивирован или введен в другие активности. Таким образом, создается своеобразная ткань (или фабрика по переработке) интенсивных состояний, между которыми может существовать множество различных путей соединения. Каждый сегмент письма Делеза и Гваттари пытается комбинировать концептуальные камешки таким образом, что бы сконструировать какое-нибудь интенсивное состояние мысли. В качестве примера такой комбинации, можно привести то, что они называли "консистенцией" - не в смысле некой гомогенности, однородности, а в смысле удержания вместе диспарентных, в корне отличных элементов (так же известных, как "стиль"). Под стилем здесь подразумевается не только письмо, но любая форма композиции. Режиссеры, художники и музыканты имеют свой стиль. Математики имеют свой, рокеры - свой стиль, и т.д. любая профессия, любая технология, любой исторический период и, даже, любое конкретное событие имеют свой стиль. Каждая секция Тысячи плато обозначена датой, так как каждая пробует воссоздавать, возобновлять динамизм других средств и другого времени. Дата соответствует временной точке, когда тот или иной динамизм был воплощен в наиболее чистом виде. Той точке, когда возобновляемый динамизм был наиболее свободен от других способов существования, других динамизмов и достигал высшего уровня интенсивности. На самом деле, уникальный динамизм никогда не более чем вспышка. Мир редко оставляет свободной комнату для уникальной интенсивности. Вокруг всегда слишком много энтропического мусора изношенных форм жизни, которые не желают умирать.
Читатель приглашается путешествовать по каждому участку плато, что вырастают на гладком пространстве композиции, и с наслаждением продвигаться от одного плато к следующему. И ничего страшного, если вы обойдете слишком высокие для вас горы. Берите те концепты, которые вам понятны и пришлись по душе и перепрыгиваете к их следующим появлениям в тексте. Они (концепты) имеют привычку возвращаться. Кто-нибудь может назвать это занудным повторением. Делез и Гваттари называют это припевом.
Главное, обязательно старайтесь переносить почерпнутый из текста динамизм в другие сферы, и, неважно, будет это, скажем, изобразительное искусство или политика. Делез и Гваттари сами с удовольствием запускают руки в иные дисциплины, и будут счастливы вернуть должок. В представлении Делеза, концепт это ни столько кирпич, сколько "рабочий ящик с инструментами". Он называет эту разновидность философии "прагматической". Концепты его философии невозможно уложить в систему веры или архитектуру пропозиций, которые вы могли бы принять или отбросить. Вместо этого он сначала достает из своего рабочего ящика лом и шарахает им по всем этим сооружениям ради высвобождения молитвенной энергии, а затем аккуратно упаковывает высвобожденный потенциал и отдает его вам.
Наилучший способ подхода к книге Делеза и Гваттари это воспринимать ее как призыв: проникайте на свободные пространства-плато, где вы сможете придать своей жизни и жизни, окружающих вас людей, новый уровень интенсивности; схватывайте остаточные изображения динамизмов и оплодотворяйте им жизнь других; производите множество напряжений-связей-дорог. Кто-то назовет это беспорядочностью связей, промискуитетом. Делез и Гваттари называют это революцией.
Имеет ли все это отношение к истине? Неправильный вопрос. Работает ли это? Открывает ли все это новые возможности для мысли? Какие новые эмоции дает возможность испытать? Какие новые ощущения и восприятия открывает для тела? Вот, правильные вопросы.
Данная работа представляет собой введение в философию Делеза и Гваттари в том смысле, что мой проект соотносится с чтением их книг. Но это не введение в смысле краткого изложения содержания или авторитетной критики. Я сам выбираю маршрут следования. Некоторые ключевые понятия Делеза-Гваттари здесь не появятся вовсе. Некоторые из тех слов, что они используют мимоходом, здесь станут ключевыми. Нужно пытаться учиться у них, не приближаясь к ним слишком близко, не сливаясь с ними в экстазе.
Попробуем проиграть Капитализм и Шизофрению, следуя подсказкам авторов. Однако не совсем как запись: с вариациями. Быть может (я себе льщу) удастся создать монстра.
Отклонения от Делеза и Гваттари прояснятся, когда книга будет проиграна. Некоторые пассажи несколько упрощенны и менторски объяснительны в тоне, другие - высоко идиосинкразичны. Идиосинкразические пассажи направлены на разрушение тех вводящих в заблуждение истин, что предлагают читателю менторски объяснительные пассажи.
"Школьный аппарат", будет по возможности сконцентрирован в сносках. Читатели, заинтересованные в прослеживании связи с "оригинальными" текстами Делеза и Гваттари должны обязательно туда заглядывать. Там будет закопано много отступлений, возможно даже слишком. Однако иначе трудно создать текст, отправной точкой которого является прощание с самим собой.
ТЕНЬ ДЕСПОТА: Жиль Делез, "Номадическая мысль".
Делез и Парне, Диалоги. По поводу отношений между ГОСУДАРСТВОМ и ФИЛОСОФИЕЙ, смотри так же Тысячи плато: см. спец. "1227: Трактат по номадологии - боевая машина". Кроме того, Делез разворачивает широкую критику РАЦИОНАЛИСТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ в DiffИrenceetrИpИtition: см. спец. "L'Image de la pensИe".
ОТПРЫСК ЧУДОВИЩА: Делез, "I Have Nothing to Admit"; Pourparlers.
ГЕГЕЛЬ: "Нет ничего, что вызывало бы во мне столь же сильное отвращение, как гегельянство и диалектика" (там же). КАНТ как "враг", там же. Подробный разбор его философии - см. Делез, Критическая философия Канта.
ТАЙНАЯ ЛИНИЯ: Там же.
РОЛЬ ИНТЕЛЛЕКТУАЛА В ОБЩЕСТВЕ: См. дискуссию Делеза с Мищелем Фуко, "Интеллектуалы и Власть".
АКАДЕМИЧЕСКИЙ АППАРАТ: Делез, "I Have Nothing to Admit".
ВЫНЕСТИ НАРУЖУ БЕЗУМИЕ: Феликс Гваттари, "Sur les rapports infirmiers-mИdecins" (1955), в Psychanalyse et transversalitИ.
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ: Гваттари, Psychanalyse et transversalitИ. Журнал Recherches, редактором которого был Гваттари, являлся рупором институционального аналитического движения. В 21-ом номере (март-апрель 1976) Recherchesбыла коллективная публикация, посвященная истории La Borde.
АНТИПСИХИАТРИЯ: Отношения были сложными, поскольку Гваттари полагал, что коммунитаристское решение Лэйнга возобновляло семью Эдипа в масштабах всего общества (Гваттари, "Мэри Барнс, или Эдип в Анти-Психиатрии", Молекулярная революция [LaRИvolutionmolИculaire(1977)]) и поскольку был настроен критично относительно стремления Базаглиа уравнять психическое расстройство с общественным отчуждением и его отказа находить место безумию в социальном порядке (PsychanalyseettransversalitИ). (Читатели должны относиться с изрядной долей скепсиса к переводу Молекулярной революции на английский: специализированная терминология Гваттари переведена не совсем сообразно или просто замалчивая некоторые вещи).
ДВИЖЕНИЕ ЗА ПРАВА ГЕЕВ: В 1973 году, Гваттари был обвинен в "выходе за пределы общественных приличий", выпустив номер Recherches, посвященный проблеме гомосексуальности. Весь тираж был в приказном порядке уничтожен (этот эпизод упомянут в LaRИvolutionmolИculaire), однако позднее его содержание было переиздано под названием Troismilliardsdepervers.
БЮРОКРАТИЯ РАЗУМА ЛЕВЫХ: LaRИvolutionmolИculaire (Recherches). Дезинтеграция левых в догматические "групускулы" и амебоподобное размножение лаканианских школ, базирующихся на культе личности их руководителей, не только несли заряд бюрократизма, но и подтверждали потенциал смешения. Сам Гваттари начинал свою бурную политическую деятельность в начале пятидесятых как член двух протроцкистских партий.
ГОСУДАРСТВЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ: см. DiffИrenceetrИpИtition.
ЛЕГИТИМИРОВАННЫЙ СУБЪЕКТ: см. Лиотар, Состояние постмодерна.
ПРУССКИЙ УМ-СВАРКА: Представления Юргена Хабермаса о "консенсусе" могут быть рассмотрены, как модернизированная версия этого сваренного ума.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА: см. Делез, Pourparlers.
МЫСЛЬ ИЗВНЕ: см. эссе Фуко, посвященное Бланшо. Его часто упоминает Делез: "Мысль извне".
Термины ГЛАДКОЕ ПРОСТРАНСТВО и БОРОЗДЧАТОЕ ПРОСТРАНСТВО были измышлены Пьером Буле: см. Тысячи плато: спец. "1440: Гладкое и бороздчатое пространства. Музыкальная модель".
ПРОСЛУШИВАТЬ ЗАПИСЬ: см. Диалоги.
ОТКРЫТАЯ СИСТЕМА: см. Делез, Pourparlers.
ПЛАТО: см. Тысячи плато: спец. "28 ноября 1947: Как сделать себя телом без органов?".
По поводу СТИЛЯ в литературе, см. Делез, Пруст и Знаки.
РАБОЧИЙ ЯЩИК: см. Делез и Фуко, "Интеллектуалы и Власть".
Образ философии Делеза, как подход к автору сзади ради производства ОТПРЫСКА ЧУДОВИЩА антифалличен по своему содержанию: здесь выражено мужское желание вырвать письмо из лап государственных форм фаллогоцентричной идентичности. Здесь не является целью навязать себе себя Самого в качестве "объекта" внимания (садизм патриархального суждения). Не идет здесь речь и о вос-производстве идентичности автора, как именно его собственной идентичности в ожидании того, что вновь прибывающие будут вос-воспроизводить ее, как их собственную идентичность (сквозная Эдипова нормальность ученичества, как последовательная адоптивная родословная: ученик наследует учителю как сын отцу; мужское материнство метафизического братства). Речь идет об антигенеративном связывании. Идея состоит в том, чтобы избежать официально одобренной миссионерской лицом-к-лицу интеллектуальной позы во имя вспышки неожиданного столкновения двух авторов, в которой оба исчезают как идентифицируемые индивиды - и, как академические виды. Цель здесь, упразднить Первого и Второго, Одного и Другого - формы самоидентичности - в процессе взаимного изменения. Это будет значить отказ от использования патриархальной исключительности навязываемого нам самоподобия ради попытки, в терминологии мужского тела, отрезать рождение от его по (порождения) и отказать фаллосу в центральном местоположении. Фаллос не способен далее исполнять свою "естественную" функцию гаранта мужской идентичности в ситуации, когда при встрече мужчин происходит порождение монстра. Образ Делеза выражает желание извратить фаллическую функцию, в буквальном смысле "поворота из" (из "королевской дороги" бессознательного, как окрестил Фрейд комплекс Эдипа). Он выражает желание обойти стороной перекресток (альтернативу между кастрацией садистского восстания и конформистским воспроизводством) и переместиться на менее исхоженные дорожки, не ограничивая себя регионами, нанесенными на патриархальные карты. "Анти-Эдип" - это "неестественное" желание возродить удовольствие изобретательного творчества во всем его многообразном и полиморфном цветении.