Тихая, до жути банальная мелодия из нескольких нот. Когда-то она была грустной, но постепенно в её исполнении становилась омерзительно веселой, пошлой, но всё такой же банальной.
Из раза в раз она повторялась вновь, то громче, то вовсе затихая, смешиваясь с глухим стуком подошв о пол. Что-то нарезало круги вокруг, устрашая и забирая остатки сил. Поднять голову и посмотреть вокруг не хватало смелости. Холод под щекой немного успокаивал и разливался по венам, разносясь по больному, уставшему телу. Болело всё.
Даже там, где болеть просто напросто не могло. Скручивало и выворачивало наизнанку. В какие-то периоды, когда становилось совсем невыносимо - спасало то нечто, находившееся рядом. Оно постоянно было со мной, сколько я себя помню. Иногда даже казалось, что оно, возможно, в случае опасности защитит меня. Неимоверно наивно с моей стороны. Тогда тошнота, стоящая в горле постоянно, немного отступала, давая вдохнуть полной грудью сырой липкий воздух.
Каждый раз зыбкая память играла одну и ту же злую шутку - стальной обруч сужался вокруг. Лёгкое покалывание сменялось сначала теснотой, плавно переходящей в нарастающую боль, а затем слышался хруст костей. Не выдерживая напряжения, они ломались, лопались, тёрлись друг о друга, превращаясь в пыль. Страшно уже не было. Лишь едкий запах палёного ударял в ноздри и тошнота возвращалась вновь. Её больше ничего не сдерживало, и спазмы охватывали всё тело, оставляя после себя облегчение и липкую темноту, смешивающуюся со звуком мелодии и шагов.
Но они возвращались ко мне снова. Словно проклятие звучала эта дрянная мелодия, сначала окутывая всё тело, а затем и въедалась в голову. Иногда даже казалось, что голос звучал у меня в мозгу. Будто бы всего этого не существовало. Тогда еле окрепшие кости сводило дикой судорогой, обвивая волокнами мышц. Панический ужас охватывал в кольцо, будто высокие стены башни. Он был стальным. Дыхание билось об него и волной возвращалось обратно, врезаясь в кожу сотнями шипов.
А, когда затихал последний стон, наступала кромешная тишина.
Всё рушилось в одно мгновение. Вакуум ужаса отбирал даже такой заветный холод под щекой, но сопротивляться было нечему. Вокруг больше не чувствовалось ничего, за что можно было уцепиться, чтобы продолжить жить. Но и распрощаться со своей судьбой было невозможно.
Чьи-то руки начинали обвивать голову длинными, сухими пальцами. Кожа не выдерживала, и тёплая густая жидкость начинала струиться по лицу, заливая закрытые глаза. Становилась воздухом, лёгкие начинали гореть в агонии.
Под натиском давления кости расходились в стороны и длинные пальцы беспардонно лезли дальше, просачиваясь сквозь мозг, разрывая его на части, внедряясь в него, и, наконец, становясь частью организма, а затем ползли вниз. Цепляясь за каждый нерв, они крутились, обвивались вокруг всего, до чего только могли дотянуться. Вылезали наружу через каждое отверстие и сплетались в тугие пучки. Каждое их движение чувствовалось слишком отчётливо и естественно. Теперь тело больше не принадлежало мне. Щупалец внутри становилось с каждой минутой всё больше и постепенно им становилось тесно. Они сменяли собой все внутренние органы, кости. И, подобно множеству личинок червей, начинали искать выход наружу. Каждый здесь уже был сам за себя.
Тишина вокруг начинала сдавливать кольцо. Слышался лишь скрежет пытавшихся выбраться наружу щупалец. Не разбирая ничего на своём пути, они беспощадно разрывали остатки плоти и самих себя. Этот звук заполнял всё вокруг, но вакуум поглощал и его.
А затем тихая мелодия начинала слышаться вновь. Ничего красивее неё в жизни не было.
Мелодия.
Мелодия.
Мелодия.
На сей раз - её не было.
Ничего не собирало вновь разорванное тело и разбитый вдребезги разум. Тишина тоже не отступала. Никто не собирался меня спасать. Её больше не было в моей жизни. Может быть, и не было никогда?
Нет. Мне нужны были эти шаги. Она просто потеряла меня и не может найти. Так ведь? Стоит лишь только позвать её.
Но вакуум не повинуется. Разорванные ошмётки нервных окончаний разбросаны по всей глади пространства. Они пытаются тянуться друг к другу, чтобы соединиться вместе вновь, только вместо этого их ещё больше отбрасывает в разные стороны. Я чувствую это.
Чувствую, как бьётся сердце, как кровь разливается по кромешной тишине, образуя нечто наподобие круга, и возвращается обратно. Пальцы тоже могут шевелиться, но лишь по отдельности и в разных местах.
Ещё никогда раньше во мне не ощущалось столько энергии. Казалось, что можно с лёгкостью подняться и побежать, стоит лишь захотеть. Не было такого чувства целостности, когда всё было собрано воедино. Чувствовался каждый импульс, каждая подготовка к его осуществлению. Всё сливалось воедино, образуя целостный управленческий аппарат. От резкого взлёта вверх локтевой кости возникло неожиданное чувство радости, отбрасываемое от углов. Оно сшибало всё на своём пути, проносясь сквозь/внутрь/насквозь, окончательно возвращая к жизни.
Новой.
Боль и страх уже казались такими далёкими и неестественными. Повинуясь течению, мысли плыли по пути к забвению, очищаясь от ночных кошмаров прошлого. Тугое кольцо рассыпалось в прах и испарилось в пространстве. Вокруг теперь было тепло и мягко. Что-то укрывало собой, убаюкивало на волнах воспоминаний.
Явно фальшивых.
Очень хотелось тянуть к этому руки, но пальцы с упорством пытались соединиться вновь и воткнуть обратно в глазницы глазные яблоки.
Или же нет?
Они с упорством перекатывали их, мяли и пытались ободрать, но каждай раз мягкая волна сбивала их с толку. В какой-то момент даже показалось, что я могу видеть, но темнота вновь окутала всё вокруг. Моим единственным проводником в жизни была лишь та пресловутая мелодия из нескольких нот.
Хотелось хотя бы разок ещё услышать её, пусть она и ненастоящая, а затем погрузиться в тихий и спокойный сон. Тот самый, о котором всегда подозревал, но не видел. Хотелось забыть весь тот ужас настоящего. Быть может здесь за мной придёт кто-то другой и начнётся новая мелодия.
Что-то липкое и вязкое начало заволакивать один глаз, а пальцы вместо того, чтобы очистить его, начали размазывать жижу по всей поверхности. Очередная волна попыталась разбросать их в разные стороны, вдруг став сильнее предыдущих. Но это было не важно. Что-то было не так, но понять было тяжело.
Зрачок пронзила острая боль.
Резкими, точными движениями она пыталась разорвать оставшуюся в живых плоть. Даже те щупальца были не настолько суровы в своих действиях. Каждая новая атака распространялась, задевая всё новые островки тела, выхватывая их из пустоты и сталкивая вместе, а затем заливала вязкой смесью. Словно цемент, липкая жижа заполняла каждую трещинку, слегка похрустывая, словно битое стекло под ногами у идущего. Что-то пыталось убить меня окончательно, причём очень искусно. Сначала залить, а потом разбить на тысячи мелких осколков.
Дышать становилось всё тяжелее. Что-то проталкивалось внутрь под тяжестью капель и уходило прочь. Что-то сухое и длинное.
Те самые щупальца. Они никуда не исчезали.
Длинные пальцы пытались цепляться, чтобы сохранить свою жизнь, но скользили о вязкую смесь, которая обволакивала уже почти всё лицо. Густые капли ударялись об обнажённые кости всё чаще, отдаваясь в вакууме глухими шлепками. С каждым разом звук становился всё громче, раздвигая нависшие стены. В какой-то момент даже послышался такой знакомый голос, но оборвался на первой же ноте, а затем тяжело рухнул.
Скрипнув, свод черепа соединился вместе. Напрягаясь изо всех сил, каждый рецептор старался ухватиться за оборванные звуки, но тишина вновь начала сгущаться, давая волю снова обхватить лоб длинным сухим пальцам.
Больше никто не придёт.
Лёгкое прикосновение вспыхнуло на коже пожаром. Те капли заполонили всю площадь тела и острыми языками пытались отогнать непрошенных гостей, но точно также впивались и в кожу.
Но страха больше не было.
Теперь можно было поднять голову и осмотреться вокруг. Убедиться, что никто не придёт.
Тело не слушалось. Длинные щупальца пытались вновь разорвать его на части. Вот первая капля крови вновь покатилась ровно по центру лица, капая с кончика носа на пол и разрываясь на множество мелких осколков, заливая всё вокруг.
Вдруг прохлада вновь возвращается ко мне, но теперь чувствуется всем телом.
Я стою.
Боль больше не чувствуется, а пальцы упираются во что-то гладкое и холодное. Тело само двинулось в сторону, пытаясь найти отсюда выход. Разум ещё не окреп. Рецепторы начинают вопить. Мы движемся по кругу, который, то сужается, то расширяется вновь.
Звонкие шаги опять разносятся вокруг, но теперь источник звука - я. Неужели мне удалось победить свой страх и я смогу найти её? Тихо, шаг за шагом.
Постепенно та мелодия вновь возвращается ко мне, но уже в голове. Может быть, стоит её позвать?
Первый звук выдаётся слишком хриплым и тихим, но и его хватает, чтобы получить в ответ приглушённый стон. Что-то внутри отзывается на него и, оторвавшись от гладкой поверхности, ноги пытаются найти дорогу в полной тьме. Каждый шаг становится всё более неуверенным, чем предыдущий. Я уже слышу чьё-то прерывистое дыхание и, спотыкаясь, падаю на пол.
Стон проходит сквозь тело, задевая всё только чего можно коснуться. Звенит эхом в ушах и стоит перед глазами.
Перед моим носом зеркальная гладь, которая с каждой секундой начинает разъезжаться в стороны, образуя большой просторный круг, а затем замирает. Чем дальше она отходит от меня, тем отчётливее в её отражении появляется вторая фигура, лежащая подле меня.
Вот она.
Бледная кожа почти сливается с грязно-серым цветом пола, а губы слегка подрагивают. Резко отрываю её от пола и разворачиваю к себе. Тёмные волосы открывают израненное в крови лицо. Как в принципе и всё её тело.
В это время стены вновь начинают сужаться со стремительной скоростью. Ещё немного и они раздавят нас. Тело, уже окончательно окрепнув, срывается вперёд, пытаясь удержать стальную преграду, но она лишь продолжает вести в центр круга. Быть может где-то есть кнопка или рычаг, чтобы остановить её?
Но подняв взгляд, я упираюсь в отражении на неё. В ту, которая сейчас лежит боком на полу, после того как я её откинула, и упирается щекой в пол. Точно такая же как и я когда-то.
Я.
Что-то внутри резко сжимается и настойчиво требует что-то предпринять. Разбираться можно и после.
Навалившись на стену в очередной раз, в сознание вдруг врывается та самая мелодия. От неё становится легче, а, когда она срывается с губ, стена начинает плавно ползти вперёд и вновь замирает.
Я быстро возвращаюсь к ней. Кровь постепенно исчезает с открытых участков тела и, кажется, что раны начинают затягиваться. Лишь дыхание остаётся всё таким же сбивчивым.
А что-то в глубине души подсказывает, что настало моё время петь.
|