Аннотация: Мертвый город. Разрушенные дома, мечты, судьбы. Люди продолжают жить в нем, защищать до последнего вздоха, ведь им некуда деваться из проклятого сектора Р, наиболее часто подвергающего нападениями и, несмотря ни на что, остающегося на плаву. Хэзер Мартинез живет лишь одной целью - найти противоядие тому оружию, что незаметно убивает повстанцев. Но насильно мил не будешь, перед Хэзер стоит непростая задача: убедить жителей в том, что это не темные эльфы убивают город, а они сами. И при этом самой остаться в живых.
Екатерина Егорова - Восстание
Аннотация:
Мертвый город. Разрушенные дома, мечты, судьбы. Люди продолжают жить в нем, защищать до последнего вздоха, ведь им некуда деваться из проклятого сектора Р, наиболее часто подвергающего нападениями и, несмотря ни на что, остающегося на плаву. Хэзер Мартинез живет лишь одной целью - найти противоядие тому оружию, что незаметно убивает повстанцев. Но насильно мил не будешь, перед Хэзер стоит непростая задача: убедить жителей в том, что это не темные эльфы убивают город, а они сами. И при этом самой остаться в живых.
Пролог
Skillet - Rise
Над куполом белоснежной базилики Сакре-Кёр сгущались тени, пробиваемые слабыми, медными лучами заходящего солнца. Бороться с тьмой давно стало привычкой не только повставцев, но и, казалось, самих сил природы. Как мерзкие клочки кожи, тени переплетались в полотно и опускались на святая святых, не принимая во внимание, что храм - единственное, что у нас осталось в напоминание о былой вере во спасение. Они веселились и радовались, впитывали боль, которая забивала их материальную оболочку чувственным началом. И страх, трепещущий в воздухе, наполнявший его до такой степени, что можно было провести по воздуху смычком и сыграть симфонию о страданиях и смерти тех несчастных, которые еще жили, потеряв все.
- Убирайся,- сказал он сухо и спокойно, как если бы я была Переродком,- или я убью тебя. Черные глаза впились в меня, пронзая холодом до спинного нерва. Ни один мускул на его лице не дрогнул.
- Я хочу участвовать в восстании,- повторила я настойчиво, уже десятый, а то и двадцатый раз за нашу короткую и безрезультатную беседу. Не знаю, как его звали, кем он был здесь, главным или исполняющим обязанности главного, но вел он себя по-хамски.
- Я сказал, убирайся, нам не нужны добровольцы,- его мерзкая улыбочка скривила губы, которые были бы красивыми, если бы не принадлежали этому засранцу.- Тебе не понятно с первого раза? Возвращайся в Сектор, или я буду вынужден применить меры.
- Применяй,- нагло вздернув подбородок, я сделала еще шаг к нему навстречу, таким образом расстояние между нами сократилось до полуметра. Он мог одним легким движением руки свернуть мне шею. А мне хватало самоуверенности дышать ему в грудь. Маленькая девочка, не знавшая, куда лезла. Мне нет места среди них, они никогда, никогда в жизни не примут меня в свои ряды, даже не догадываясь о том, что я могла спасти их всех, обладая лишь зацепкой на разгадку тайны и стальной решимостью.
- Убирайся, черт бы тебя побрал, нам хватает забот, чтобы нянчиться еще с одной сопливой девчонкой.
Он еще секунду буравил меня взглядом, полным ненависти и презрения, наконец отступил и направился за ворота по направлению к лестнице в храм. Я бросилась за ним, но перед моим носом захлопнулись ворота, и Стражи, в черной, тенеотталкивающей униформе направили на меня копья. Я сплюнула им под ноги, выругавшись по-французски. Отличное дело, эти трусы спрятались в месте, где их не могла достать тьма, возвели фортификационные сооружения, чтобы ни одна живая, не прогнившая душа не разрушила их маленький светлый мирок. И наблюдали, молча и равнодушно, как Сектор P, Париж, обгладывают демоны. Защитники, которые сбежали и оставили нас на съедение.
За каменной стеной, высотой метров десять, виднелась верхняя часть центральной арки. На секунду мне показалось, что я углядела того, кто отказался даже выслушать мою исповедь, но скорее всего это мелькнула черная заблудшая тень.
Глава 1
- И все равно мне кажется, что вы слишком торопите события, Эзери.
Мама поздно вышла замуж, и иногда мне казалось, что она с радостью прописала бы для меня точно такую же судьбу. Она всегда с неприкрытым подозрением относилась ко всем моим ухажерам. Не то чтобы их было много, но даже тем редким везунчикам, которым удавалось прорваться в наш дом, она устраивала настоящий экзамен на прочность, заставляя их проходить девять кругов ада домашнего быта. Бедные парни не выдерживали и десяти минут в обществе моей суровой и несговорчивой мамы, которая в моменты таких наигранных собеседований надевала на себя маску ледяной королевы. На самом деле она была милейшей души человеком, но только Фредерику, из всех конкурсантов на звание ее зятя, довелось узнать светлую сторону ее натуры. И теперь он пользовался всеми прелестями ее вспыхнувшей материнской заботы, не боясь при ней открывать рот.
Фредерик без опаски сжал мою руку, лежавшую на столе прямо перед глазами мамы. От нее не укрылся этот жест, но она промолчала, смирившись с тем, что я не изменю своего решения. В конце концов, даже она понимала: никого лучше, чем Фредерик, она не могла бы пожелать для своей дочери, особенно после резкого сокращения населения несколько лет назад.
- Ничего мы не торопим!- от нахлынувшего возмущения я подняла голос на несколько тонов, и он стал пронзительно писклявым, что аж самой стало мерзко.- Мы уже это обсуждали сотню раз!
- Мадам Мартинес, вам не о чем беспокоиться, я смогу позаботиться о вашей дочери...
- Не перебивай меня,- встряла я, хотя на самом деле это мой длинный язык помешал Фредерику договорить очередную банальность, чтобы успокоить маму. Он пока еще не понял, что ему это никогда не удастся, потому что она найдет тысячу и одну причину, почему ее восемнадцатилетней дочери рано выходить замуж. Потому что мне надо, как и ей, дождаться сорока лет, когда все принцы на белом коне ускачут подальше от старой девы.- Мама, нападение может случиться в любую минуту, хоть сейчас! Я хочу в это время быть с человеком, которого люблю!
- Последнее нападение было аж три года назад...
- Прости, что я тогда не встретила Фредерика. Будь мне пятнадцать лет, тебя бы это меньше смутило?
- Эзери,- она заговорила так, будто меня привели под руки стражи после комендантского часа, и теперь предстоял долгий разговор за жизнь,- я понимаю, что в вас обоих сейчас бурлят чувства, это нормально. Я сама была молодой девочкой и гуляла с мальчиками, но при этом...
Она замолчала, выразительно глядя на меня. Мама не хотела договаривать "...не спешила выскакивать за них замуж" в присутствии моего жениха, так как опасалась, что я ненароком съязвлю на этот счет.
- Когда папу... вызвали, разве ты не сделала так же?
Правильно, Хэз, дави на ее слабые точки. Заплачь еще для пущего эффекта.
- Эзери,- её голос дрогнул, и она сглотнула. Я не смотрела на Фредерика, но чувствовала, что он подумал о том же. Когда-нибудь он уйдет с отрядом, как ушел мой отец.
- Я получил квартиру в секторе P,- сказал Фредерик, прервав нашу мысленную перестрелку взглядами,- Хэз будет получать пособие каждый месяц, даже если со мной что-то случится.
- Вы, оба, вы не знаете, о чем говорите. Думаете, пособие решит все ваши проблемы?- мама резко поднялась, задев ножку стола. Её полупустая чашка кофе, накренившись, завалилась на бок и, оставляя водянистый след на белоснежной скатерти, покатилась к краю.- Или оно решит твои проблемы, Эзери?
Последовал резкий удар о пол, и осколки брызнули в разные стороны, рассыпаясь по полу.
- Ты хоть знаешь, что это такое, растить детей в одиночестве?- она кинула беглый взгляд на будущего члена своей семьи и выдавила из себя любезную улыбку.- Я искренне надеюсь, Фредерик, что этого не случится. Но как мать я должна предупредить Эзери о возможном исходе.
- Да, я все понимаю,- он кивнул и отпустил мою руку. Я вновь почувствовала себя маленькой и беззащитной, брошенной на произвол судьбы. Осталась один на один со своим строгим учителем, чьи догмы отказывалась принимать.
Мадам Мартинез не была красивой женщиной. Не была достаточно умной, чтобы проникнуть в научную среду, заработать денег и переехать с детьми в безопасное место. Она ежедневно направляла поставки продовольствия из сектора L на склад, следила за тем, чтобы вагоны регулярно доставляли зерно, а поезда не опаздывали больше, чем на двадцать минут. Она не встречалась ни с кем, кроме папы, и когда осталась одна, кожа на ее и без того исхудалом лице натянулась на острых уголках скул и подбородка. После голода она так и не оправилась. Всегда стянутые в хвост тонкие волосы, выгоревшие до светло-русого цвета, натягивались под резинкой, плотно прилегая к голове и открывая высокий лоб. Карие глаза с каждым годом, казалось, сильнее темнели от скорби и усталости, но смотрели холодно, не позволяя чужакам проникнуть в ее мир. Я же пошла в отца.
- Мне дали рекомендацию в лаборатории,- сказала я, нарушая нависшую, словно грозовая туча над мирным городом, тишину. Фредерик, как и мама, слышал это впервые. Он знал, что разрабатывать химическое оружие против тварей, которые убили папу,- мечта всей моей жизни. И вот, вместо того, чтобы с радостным воплем вбежать в нашу новую, общую комнату, повиснуть у него на шее, пока он кружил бы меня по комнате, целовать его лицо и морщинки в уголках глаз от его частых улыбок, я произнесла эту новость в момент семейной ссоры. С таким равнодушием, как будто речь шла о погоде.
Мама пододвинула к себе стул, села на него и опустила голову на руки.
***
Серые коридоры заплетались в лабиринт, и создавалось ощущение, что я иду не по научно-исследовательскому центру, а по больнице для психбольных, разве что стены не были выкрашены в неоново белый. На дверях мелькали таблички, буквы сливались в одно сплошное пятно, едва уловимое глазом. От предвкушения скорой встречи со своими наставниками я ускорила шаг. 326, 328... Двери, как потайные порталы в параллельные миры, ждали не всех, и если бы кто-то из случайных прохожих решился бы встать перед ней, пока она открыта, то непременно получил бы по носу: никто не позволит порталу быть открытым для посторонних.
Лаборатория находилась на пятом этаже полуразрушенного здания бывшего университета. К счастью, не моего, иначе бы было совсем грустно учиться в нем все шесть лет. Я постучала. Простояв около двери пару минут, не решаясь постучать вновь, я слегка приоткрыла дверь. Никого.
- Здравствуйте, можно войти?
"Спроси еще жалобнее, точно полетишь отсюда,"- подумала я, обращаясь к самой себе. Прокашлялась и сказала уже более взрослым голосом:
- Месье Фойер? Это Хэзер Мартинез, мне передали, что я могу приступить к ассистированию уже сегодня.
Нет ответа.
Я прошла в комнату, тихонько прикрыв за собой дверь. По центру красовался кожаный диван, расположенный так, что было удобно смотреть в окно, на срубленный кусок Триумфальной арки, но при этом не видеть входную дверь. В проеме в стене виднелся книжный шкаф, с пола до потолка уставленный энциклопедиями и учебниками. Окна, которые выходили на цеховые предприятия, закрывали черные жалюзи, не пропускающие свет с улицы.
- Разве я позволяла вам войти, Хэзер Мартиинез?- от неожиданности я вздрогнула, обернувшись на женский голос. Доктор Фойер оказался женщиной. То есть... ну да, женщиной, лет двадцати пяти на вид, стройной, русоволосой, с накинутым на плечи белым халатом.
- Эм... простите, дверь была открыта,- что ж ты мямлишь, дверь правда была открыта! Я расправила плечи и тихонько прочистила горло.- И я стучала.
- Да, я слышала, как вы стучали,- Фойер приподняла идеально ровную полоску брови и смерила меня взглядом, явно говорившим, кто здесь главный, а кто всего лишь подмастерье, который никогда не станет мастером. За ее спиной появился мужчина.
- Это и есть твоя ученица?- спросил он, глядя на меня оценивающе и при этом делая вид, что меня здесь нет. Интересно, все ученые такие высокомерные снобы или мне так здорово повезло? - Видимо, это она. Над манерами еще надо поработать... как и над внешним видом.- Фойер уж было достала руку из кармана, подавшись вперед, чтобы пожать мою, но передумала.- На будущее, мадемуазель Мартинез, если вам не открывают, значит, вас не хотят видеть.
Ну и сучка.
- Тогда я пойду, спасибо за радушный прием,- я сделала книксен и, развернувшись на своих дешевеньких, не то что у этой дамочки, каблуках и направилась обратно к двери.
- Хэзер,- меня окликнул брюнет, помощник или ублажатель Фойер,- не глупите. В жизни вам придется иметь дело с разными людьми, в том числе и с такими, как доктор. Проходите и ведите себя достойно, я принесу чай.
Я все еще стояла у двери - на меня его слова не подействовали. Театрально распрямив спину, брюнет скрылся в проеме, оставив нас с Фойер вдвоем. Женщина глядела на меня, как на кусок... бревна, скрестив на своей плоской груди тонкие руки.
- Так и будем стоять?- спросила она наконец. Ее голос был твердым, как у командира отряда, и не соответствовал ее миловидному личику.
- Я могу еще сплясать, хотите?
Фойер хмыкнула, подернув уголок губы.
- Алесс прав, если вы действительно намерены, как говорит ваш профессор Доку, "спасать мир", то такую маленькую неприятность вроде меня вам просто необходимо пережить. В конце концов, надо ведь начинать с малого?- Она подошла ближе и, поколебавшись (видимо, боялась испачкать свои белые лабораторные ручки о дочь рабочей и военного, хотя именно благодаря им она продолжала спокойно прятаться в центре города), протянула руку.- Кимберли Фойер, можно на "ты", но без фамильярности.
- Хэзер.
Холодная рука коснулась моей ладони. Можно подумать, Фойер не с мужчиной закрылась, а со снежным человеком. Но, наверное, это ее каменное сердце стучало так редко, что не успевало гонять кровь по всему телу.
- Ну, вот и отлично. Можешь осмотреть лабораторию, но препараты не трогай.- Она прочитала на моем лице скептический вопрос.- До завтрашнего дня, когда я прочитаю тебе инструктаж. Далее по графику: в понедельник и четверг кабинет в твоем распоряжении. Все остальные дни, включая выходные, будешь работать вместе со мной. Месяц на испытательный срок. Тебе говорили, к чему сейчас идем?
- К концу света?
Кимберли хмыкнула.
- Слишком много несмешных шуток, оставь их за дверью. Последняя попытка?
- К уничтожению эльфов.
Комнатный брюнетик Кимберли вынес чай. Кимберли взяла двумя пальчиками чашку, боясь обжечься, сдула пар и попробовала языком температуру. Я отказалась.
- Нет, сейчас это неосуществимо, с нашим оборудованием. Для того чтобы придумать оружие, во-первых, нужно попасть за Стену, к военным, которые привлекли всех лучших физиков и инженеров к сотрудничеству, а во-вторых, за той же Стеной хранятся все нужные экспериментальные аппараты. Как ты сама понимаешь, чтобы туда попасть, нужно быть либо новобранцем, либо медсестрой, либо женой командира. По мне так лучше выбрать первый вариант, чем последний.
- Тогда зачем я здесь?
- Это ты мне расскажи,- Кимберли склонила набок голову. В груди нарастало волнение, переходящее в панику. Если мы не делаем оружие, которое поможет одолеть наших смертоносных врагов, то какого черта я сюда пришла?
- Я не знаю, доктор Фойер.
- Никогда не говори, что ты чего-то не знаешь. Лучше промолчи. Мне тебя рекомендовали как целеустремленную и боевую личность, так давай, придумай что-нибудь.
Брюнет сочувствующе покачал головой.
- Хорошо,- я глубоко вдохнула, затем выдохнула. В голове слегка помутнело; как неловко было бы упасть сейчас в обморок. Но я же просто мастер неловкостей.- Если мы не можем уничтожить эльфов, нужно их обезвредить.
- Не совсем так, но уже лучше. Мы можем их остановить, создать вакцину от их яда иди щитовой элемент, который вызывает реакцию с их телесным покрытием. Что угодно.
- Понятно.
Не говоря больше ни слова, Кимберли вышла из комнаты, уводя за собой брюнета, и я осталась в прихожей одна. Минуту спустя свет в лаборатории погас - доктор Фойер вышла через запасную дверь, давая явный намек, что на сегодня мое время вышло.
***
- Тебя можно поздравить?- сестра вернулась через две недели после того, как я получила место в научном центре. За исключением тех дней, когда приходилось помогать доктору Фойер в ее мелких экспериментах, я разбиралась в своих университетских записях и идеях, набросанных между строк, закрывшись в своей крохотной комнатке с окнами с видом на кирпичную стену завода.
Юлия села на мою кровать, поджав ноги. Перелистывая очередной исписанный лист, оказавшийся бесполезным, я чувствовала на себе ее пристальный взгляд. Да, наверное, не хорошо так погружаться в свои мысли и забывать о семейном долге, общении с родственниками, когда те и без того редко приезжают.
- Пока еще не с чем, я так и не нашла нужные формулы, с которыми можно работать,- я отложила листы на край стола и позволила сестре провести обязательный ритуал - объятия до хруста костей.
- Я про помолвку, дурочка,- засмеялась она,- мама мне вкратце рассказала, что вы с Фреди настроены серьезно.
- Она просила тебя со мной поговорить?
Юлия засмеялась, приподняв худые плечики.
- Ну просила, что с того? Я не собираюсь этого делать. Правда мне не очень нравится, как ты это дельце обернула: могла сначала поговорить со мной. Может, я не готова возвращаться из своего гнездышка назад в родительский дом, м?
- Твое гнездышко - комната в общежитии с одним туалетом на этаж, круглосуточной очередью в столовую и вечно пьяными соседями, которых и трезвых-то лучше обходить стороной.
- И то верно, но ты могла мне написать,- она обидчиво выпятила губу, но, разумеется, она не таила зла и быстро отходила.
Теперь с приездом сестры, я надеялась, маме станет чуть легче: Юлия - моя полная противоположность, она - праздник, сгусток энергии, жизнелюбия и оптимизма. Наконец-то мы будем есть не что-то похожее на животный корм, а шедевры кулинарного искусства, принимать гостей по воскресеньям и спать на свежем белье. По справедливости, это она должна была б выходить замуж, но ее личная жизнь всегда складывалась не лучшим образом. Мужчин и так стало мало, но женская натура все же заставляет ее крутить носом в поисках "того самого", не бесхребетного, не домашнего тирана, а естественного, открытого и независимого мужчины. Ей попадались именно те, кого она меньше всего хотела видеть рядом с собой, и потому все ее таланты идеальной хозяйки пропадали даром. Она очень боялась остаться одной и частенько повторяла: "Вот встречу Его, вцеплюсь и никогда-никогда не отпущу." Я ее долго не знакомила с Фредериком, до тех самых пор, пока не стала всецело уверенной в его чувствах. От греха подальше.
- Ладно, я вижу, ты не настроена разговаривать,- вместо того, чтобы подкрепить свои догадки изящным уходом, Юлия уселась обратно на кровать.
- Прости, я...- что я? Не рада тебя видеть? Бешусь от того, что мамина любимица вновь будет жить с нами после того, как поскиталась по секторам? Или, может, теперь будет больше упреков в том, что вот он, образец женственности, голос нашего сектора, звучавший в радио-трансляторах, на которых я не стремлюсь быть похожей?- У меня много работы, и руки опускаются, когда я не могу разобраться со всем этим, а угроза войны растет с каждым днем.
- Да успокойся ты, сейчас все стабильно. Уж поверь человеку, через которого проходят все главные новости страны.
- Точнее той ее части, что осталась жива.
- Бу, сколько негатива,- она покачала головой, рассыпая по плечам кудри светлых волос,- я хоть и горжусь тобой, но иногда мне кажется, ты связала жизнь со слишком мужской профессией.
Нет, Хэз, не надо говорить в своем духе, что, по крайней мере, твоя профессия может быть полезной обществу, в отличие от радио-ведущей.
- По крайней мере, моя профессия может быть полезной обществу...
Ну ты и стерва, Хэз. Закомплексованная стерва. Юлия на секунду выпучила глаза от удивления, как будто получила пощечину, но тут же взяла себя в руки, улыбнулась.
- Не спорю, Эзери, что ты занимаешься очень важным делом, от которого зависит будущее не только химической физики...
- Физической химии,- поправила я машинально.
- Физической химии, но и всего человечества. А когда тебе будет грустно, ты всегда можешь вспомнить о простых смертных, которые ждут тебя дома,- она подмигнула мне и вышла из комнаты, оставив дверь открытой.
***
- Боюсь, мы не сможем проверить твою модель,- сказала Фойер, обводя невидимым кругом часть формулы,- недостает одной маленькой детали.
- Да, я знаю!- мне отчаянно хотелось доказать ей, что мы можем развить эту идею и не браковать сразу, как и двадцать предыдущих, которые обсуждались в течение месяца. Причем изучались досконально, до мелочей. Что мне понравилось в работе с Фойер (на удивление, в ней все же была капля рационализма), так это ее незашоренное мышление. Она с вниманием относилась к альтернативным точкам зрения, могла разбираться даже в заведомо провальных идеях, пытаться их исправить. И только когда нам обеим становилось ясно, что из них ничего не выйдет, Фойер складывала листы в мою папку и ставила на полку до лучших времен. Хотя в язвительных комментариях она себе отказать не могла и не пыталась.
- Нет, Хэзер, это правда одно из твоих лучших предложений из тех, что я пока видела, но ты ведь и сама понимаешь: достать кусок эльфа, чтобы проверить реакцию, мы не можем. А если и можем, то тебе придется до конца жизни прислуживать какому-нибудь прыщавому подростку, который, рискуя жизнью, отправится на поиски приключений и принесет тебе звезду с неба.
- Но ведь отряды регулярно патрулируют границы! Да тот же сектор B постоянно контактирует с Островом, наверняка есть способ...
- Вот когда он появится, мы вернемся к этому делу, хорошо?
Я могла продолжать спорить сколько угодно, но Фойер снова была права. Разобрав формулу на составные части и экспериментально проверив некоторые связующие реакции, мы пришли в тупик. Каждый вечер я проводила в своей комнате, погрузившись в чтение каракуль, будто разгадывала ребус или пыталась перевести послание древних цивилизаций с мертвого языка.
Выпускной год я практически не занималась разработками, так как была занята скучным сбором рекомендаций и отчетностью за все шесть лет обучения в Сорбонне. Говорят, когда-то школа длилась от десяти до двенадцати лет, и уж потом, в моем возрасте, становились студентами... какая, должно быть, скука. Мы же не мучились выбором и не тратили время впустую: в глубине души каждый из нас знает, для чего он создан.
На столе лежали листы из моей последней тетради, и это меня пугало. Когда я перестану предлагать Фойер варианты, не имея при этом времени генерировать новые, она выберет себе другого помощника. И я окажусь на улице, совершенно не приспособленная к жизни.
- У тебя есть еще, что предложить?- Кимберли бесцеремонно выдернула меня из размышлений. Я полезла в сумку и достала ту самую тетрадь, где вчера сделала пометки маркером. На эту идею не рассчитывала даже я сама. Фойер наверняка скажет что-то вроде "Хэзер, этим занимаются лучшие профессоры сектора, и если уж у них не вышло...". Хотя нет, вряд ли она скажет именно так, скорее она разберет по косточкам каждую строчку и докажет мне, что надо работать втрое больше и втрое усерднее, чтобы выдать что-нибудь стоящее.
Она сдула со лба непослушную прядь и посмотрела на часы. Без четверти девять. Шесть часов мы убили на последнюю задачку, а к ответу так и не пришли.
- Может, продолжим завтра?- я посмотрела на нее с надеждой. Фредерик обещал меня встретить после работы, и мы немного прогуляемся вдоль Сены. Я не видела его уже вторую неделю просто потому, что была измотана своей новой самоцелью. Когда он зашел вчера ко мне домой, мама накормила его ужином, но даже не сказала, что я наверху, и только утром я узнала о его приходе от сестры. Похоже, у них был один из тех разговоров по душам, которые стоит забыть, едва перешагнув порог.
- Ладно. Но хотя бы покажи, о чем будет очередная твоя умная мысль.
- Сарказм?
Кимберли загадочно передернула плечами и склонилась нам моими письменами, опустив пониже настольную лампу.
Минут десять она молча читала. "Сейчас ее прорвет,"- думала я, со скукой поглядывая в окно. На обгрызенном краю Триумфальной арки загорелась лампочка.
- Хм, радиация,- произнесла Фойер с задумчивым выражением лица, поджав губы.
- Ионизирующее излучение, если быть точнее. Допустимо не более 70 микрозивертов для обычного населения. Я думаю, структура...
- Нет, мне это не нравится.
- Ясно,- не больно-то и хотелось.
- А вот инфракрасное излучение и ультрафиолет уже лучше. Осталось задать нужную электромагнитную волну и проверить, при каком возмущении поля будут разрушаться ткани. Также надо подумать, каким образом огородить жителей города от воздействия: только лучевой болезни нам сейчас не хватало. Я возьму это до завтрашнего дня, помедитирую.
- Да, конечно,- от удивления я уставилась на Фойер, приоткрыв рот. Она рассматривала простейший рисунок, который я когда-либо рисовала, за исключением разве что цветочков и солнышек. Прозрачный купол, а в нем - несколько символичных домов.- Неужели в этом есть что-то стоящее?
- Как и во всех твоих идеях, Хэзер, здесь можно отыскать рациональное зерно. Но я не гарантирую, что его будет достаточно.
- Но ведь защитное поле - это так просто. Я не верю, что никто из хваленых ученых не пробовал создать обыкновенное поле.
- Даже если и пробовал, что мешает нам сделать это еще раз?
***
Rise Against - Hero Of War
- Пойдем, хочу показать тебе одно место,- Фредерик потянул меня за руку на смежную улицу. Мы свернули с проспекта, ведущего к Триумфальной арке, чего не делали никогда раньше. Улица не патрулировалась и мало освещалась; из асфальта вырывались мертвые палки фонарей с треснувшими бутонами стекла, в которых изредка дрожал свет.
Дорога между опустевшими пятиэтажками уходила под наклоном вниз, что не было видно, к чему она вела. На нижних этажах остались висеть горшки с землей: когда-то в них росли цветы, но прошло слишком много времени, как их не поливали, даже дождевая вода, скатываясь по карнизу, не попадала на балкон. Краска потрескалась на резных решетках, к которым цеплялись горшки, обнажив ржавчину. Серые стены потускнели, будто старческая кожа, покрывшаяся пигментными пятнами. У ворот, скрипевших от сильных дуновений ветра, застыл грузовик, давно разграбленный бездомными, с опавшей крышей и вывалившимся, как язык из рта мертвеца, дверцей со стороны водителя.
- Может, вернемся на Елисейские?- спросила я с надеждой в голосе, но вышел тоненький писк. Нет, конечно, Фредерик иногда выдавал штуки, до которых я, более черствая в плане романтики, не догадалась бы. Но он также иногда перебарщивал. И это был один из тех случаев, когда я вздрагивала от каждого шороха и изо всех сил старалась не ныть.
- Почти пришли.
Вот что, скажите, можно увидеть в этом богом забытом месте? Стертую временем краску на дороге или знак, запрещающий проезд там, куда давно уже не ездят даже на велосипеде? Оставался час с лишним до последнего пригородного поезда, и Фредерик, по-хорошему, должен был меня хотя бы проводить до остановки. Если только он не собирался пригласить меня на ночь... не то чтобы я была против переночевать у него, но несколько обстоятельств все же мешали, и одно из них - его завтрашний отъезд, перед которым неплохо бы и выспаться.
- Ну вот, пришли,- он улыбался. Мы стояли перед заброшенной церковью. Калитка слетела с петель, зацепившись за края бетона, упала под забором.
- Ты хочешь войти внутрь?- я с сомнением посмотрела на единственный источник света - под центральным куполом. Надо же, живые люди.
- Да, тебе понравится.
Он подхватил меня на руки, пока я не успела возразить, и, перешагнув калитку, донес по тропинке до ступенек.
- Перекрестись справа налево.
- Что сделать?- кажется, Фредерик так сильно волнуется перед разведывательной вылазкой, что начал бредить.
- Это православная церковь. Перекрестись справа налево, потом мы войдем.
- Ладно,- я восприняла его очередную прихоть как игру. После чего Фредерик накинул мне на голову капюшон пальто.
- Отлично,- он снова переплел пальцы с моими, и мы поднялись по ступенькам. Дубовая дверь плотно прилегала к проему. Фредерик потянул за кольцо, затем дернул сильнее, и та легко, как вылетает пробка из бутылки шампанского, поддалась.- Это собор Святого Александра Невского, основан в девятнадцатом веке. Я нашел табличку, где это говорилось на старом французском.
- Ты с ума сошел, зачем тебе это?
- Я искал идеальное место.
Чтобы обвенчаться, понятно. Обычно этим заморачиваются девушки, но в моем случае Фредерик, наверное, и платье выберет и свадебный торт.
Из глубины собора лился спокойный свет, садившийся на золотую краску икон. В центре зала, прямо перед алтарем, стояли подсвечники. Изображения святых тянулись вдоль стен по периметру, замыкая защитное кольцо за большим, в человеческий рост, позолоченным крестом. На красном ковре темнел застывший воск. У главной иконы, за крестом, стояли букеты живых цветов. Я уже несколько лет не видела цветов: наверное, их выращивают на заднем дворике за собором. Свет поднимался к полукруглому потолку и образовывал солнечный сгусток, будто бы в знак того, что, как бы ни было темно на земле, там, наверху, непременно найдется звезда, которая озарит путь. Мы шли по кругу, рассматривая иконы. Чем дольше я смотрела на руки, сложенные в благодушном жесте или чуть разведенные, приглашая одинаково как друзей, так и врагов, не делая разницы между хорошим и плохим, добром и злом, войной и миром, тем сильнее ощущала умиротворение, чуждое ощущение спокойствия, которое из нас с корнем вырывали в самом детстве и не прививали больше никогда. Здесь всегда горели свечи, даже если во всем городе едва ли горела одна электрическая лампочка на квартал.
- Давай поженимся сейчас,- сказала я. Голос был чужим, не моим. Фредерик выдавил невнятный смешок.
- Твоя мама этого точно не одобрит.
- Ну и что?
Он подтянул меня ближе к себе, одну руку положив на спину, а второй приподнимая подбородок. В его карих глазах отражался огонек свечи, от чего они казались светлее. Почему-то в этот момент я особенно ясно вспомнила день нашей первой совместной прогулки, когда мы, стоя на берегу Сены у решетки, случайно задержали взгляд более чем на пять секунд, после чего его уже стало трудно отвести. Зима уходила вместе с льдинами, плывущими вниз по реке, и ветер морозил уши, от чего я вжалась в меховой воротник. "Иди ко мне",- просто сказал он и обнял, укрывая от ветра. Я видела, как он, колеблясь, нерешительно переводил взгляд на мои губы и снова смотрел в глаза. Но так и не решился. Он поцеловал меня в щеку, и мы пошли дальше по направлению к дому, держа некоторую дистанцию, будто ничего не произошло, подшучивая друг над другом и вспоминая общих знакомых. Поднявшись в город, мы остановились в месте, откуда была видна целая сторона Эйфелевой башни. Я любовалась ночным городом, вдыхала запах застывшего мгновения, вечности, отраженной в огнях жилых домов, а он обнял меня сзади и положил подбородок на мою макушку.
Я часто вспоминала тот вечер, особенно в течение первого месяца, как он начал встречаться с другой девушкой. После чего страдания отпустили, и я ушла с головой в учебу и мимолетные чувства к другим парням, чтобы заглушить эти воспоминания, и мне это даже удалось... Дети секторов взрослели рано.
- Давай сделаем это, когда я вернусь, хорошо? Не откладывая.
- На следующей неделе?
Я прикусила губу, сдерживаясь от волнительных возгласов. Брюнет с вечно непослушными волосами, который улыбается только глазами и всегда приходит к тому, что хотел изначально, вне зависимости от того, к чему на самом деле шел. Неужели ты на это готов?
- Да, если все пройдет удачно. На следующей неделе. В четверг? В пятницу?- он не дал мне ответить и поцеловал.
***
Мама ушивала мне платье и часто колола иголкой в спину. Случайно, конечно, от слез ее руки чуть дрожали. Она плакала и улыбалась. Было странно и необычно видеть ее такой чувствительной. Мы были с ней связаны, как никогда раньше, и каждое мое настроение передавалось ей по невидимой ниточке мысли. Я смеялась, не помня себя от сладостного предчувствия скорой встречи с любимым, и она смеялась, видя меня счастливой и считая эти редкие мгновения самыми важными в своей жизни. Я плакала, нервно заламывая руки, от боязни неизвестного, нового будущего, к которому я была совершенно не готова, и она плакала, отпуская часть себя в вольный полет.
- Ты такая красивая у меня,- говорила она время от времени, отрываясь от стежков и критично глядя на свою работу. Я взяла платье напрокат, точнее одолжила у маминой давней знакомой, которая несколько раз выходила замуж, потому что каждый ее муж плохо заканчивал. Либо погибал при очередном нападении или обороте, либо спивался. В общем, удачливое платье, но другого я позволить себя не могла и не нашла бы в этом городе, где люди уже отчаялись встретить старость.
Открытый верх платья плотно прилегал к груди, что она вызывающе выпирала из корсета, и мне было трудно дышать. Но я дышала небольшими глотками и терпела, зная, что носить эту красоту - далеко не самое страшное. Первая брачная ночь пугала меня куда больше, чем какое-то платье-убийца, в котором я могу упасть в обморок, не дойдя до двери. Тем не менее, я даже чувствовала себя в нем красивой.
- Вот вроде и все,- мама отошла на несколько шагов, чтобы посмотреть на результат со стороны. Я покрутилась перед зеркалом комода; юбка в пол, расшитая несколькими слоями кружева и узором из бисера, приподнялась, но под собственной тяжестью вновь упала к полу. Мама сотворила чудо: оно больше не висело на мне, как мешок. Если б еще не дурацкие короткие рукавчики, которые нельзя было отрезать, платье выглядело б куда лучше. Я обняла маму так крепко, как только позволяли мои эмоции, внезапно ожившие после летаргического сна.
- Ой, какие у вас тут нежности,- засмеялась Юлия, входя в комнату. От нее пахло выпечкой и сахарной пудрой, которая осталась на ее руках и теперь была и на нас с мамой. Сестре не терпелось поскорее созвать нас на кухню и скормить свой шедевр, чтобы я не влезла даже в это платье для беременных.- Ну все, пойдемте. Не будем дожидаться красавца-мужчину, а то все остынет.
Сестра не удержалась и внесла свою лепту в мой образ: приподняла волосы, скрутила их в крендель и, оставив по бокам тонкие пряди, закрепила заколкой на затылке.
Пока мама с Юлией шли на кухню, обсуждая, кого надо звать из гостей и как бы те не подумали, что это брак по залету, иначе к чему такая спешка. Но у обеих больше не оставалось сомнений о моем выборе. "На твоем месте я сделала бы так же,"- сказала мне мама несколько дней назад, когда я пришла к ней мириться и говорить, как сильно ее люблю и никогда не брошу. Юлии в этот момент не было рядом, иначе бы она точно съязвила на тот счет, что наш дом с моим отъездом наконец-то приобретет пристойный вид и уж она-то наведет в нем порядок. "Но ведь ты так и сделала, вышла замуж за папу",- сказала я, но мама не ответила, молча глядя на заводской фонарь.
Я вертелась перед зеркалом в полроста и любовалась под разными углами своим отражением, пытаясь таким образом смириться со своим решением, принять его и избавиться от паники. Звонок в дверь молниеносно пролетел по коридору и скрылся в спальне. Я вздрогнула. "Жених не должен видеть невесту в платье до свадьбы... или все же выбежать к нему?"- пронеслось в голове, и я подхватила все десять синтетических слоев юбки.
- Юлия, открой дверь!- крикнула я, надеясь, что она меня услышит сквозь гул чайника. На кухне послышался стук ее маленьких каблучков домашних туфель. Я проскользнула в спальню и потянулась за молнией на спине, чтобы самостоятельно стянуть платье и не порвать заветные стежки, на которых держалась вся эта неписаная красота. Платье прошло полпути и застряло под грудью: оказывается, в корсете были дополнительные узелки. Я выругалась и стала вслепую развязывать ленты, когда вошла сестра, бледная, будто окунула в пудру не пирог, а свое вечно оживленное и доброжелательное личико. За ее спиной стоял страж.
- Хэзер Мартинез,- сказал он тоном, утверждающим, что я пока именно Мартинез. Сердцебиение участилось раз в десять, я слышала глухую боль от пульса, бьющего в основание шеи.- Меня зовут страж Гелесски. Отряд 512 погиб на границе с сектором А и Островом сегодня утром, вы нужны для опознания тела солдата Фидель: при нем было письмо для вас...
Он обошел Юлию, застывшую в проеме, и сделал шаг ко мне навстречу, но я его уже не видела. Ноги подкосились, и, падая, я ударилась об угол кровати, потеряв сознание...