Жили-были в одном сказочном-пресказочном лесу Дуракоф котик да лисичка. Причем, котика звали Котик, а лисичку - Лисичкой. Так уж совершенно не специально случилось, что котик жил в северной части Дуракоф, а лисичка - в южной. Подобное расположение частей головоломки не всегда способствует её успешной сборке, но у нас все вышло просто замечательно: как-то раз, Котик встретил Лисичку, а Лисичка, не будь дурой, встретила Котика. Это произошло в одном и том же месте, в один и тот же час, потому как иначе и быть не может. В пятницу тринадцатого, под древней сосной Дуракоф сошлись-встретились ровно в 13:13 местного, два разных зверя; обнюхали друг друга по обычаю, и решили жить вместе. Только вот беда: жить им было, ну совершенно негде.
Возможно, в том лесу произрастало чрезвычайно мало жилых нор, или все они в тот момент оказались вдруг бессовестно занятыми - сейчас трудно судить. Казалось, сама природа против Котика и Лисички, да не тут то было: как-то раз, а именно на второй день совместной жизни, Лисичка предложила Котику вырыть нору самому. Котик, конечно, попробовал, но лишь в кровь ободрал когти - земля в том сказочном лесу, как назло, была ваистену твердой - словно бетон, или словно оружейная сталь... или уран, или карбид титана, и так далее...
Лисичка, отчего-то, даже пробовать не стала. Возможно, ей хватало опыта. К тому же, она была маленько умной и чрезвычайно хитрой - как и положено любой лисичке. Тогда Котик обратился с молитвой к своим богам Грайндкора; после шести долгих месяцев сурового поста и безжалостного самобичевания великие боги Грайндкора откликнулись, и одним ударом копья выбили в твердой породе вполне себе жилую берлогу... В ней потихонечку и поселились наши пушистые крокодилы.
И тут же, по обычаю, продолжили на мгновение прерванную работу: Котик, как ни в чем не бывало, охотился на грызунов, а Лисичка - ощипывала кур на местной птицефабрике. Вечером, уже уставшие, они возвращались в новенькую берлогу, которую ласково прозвали "Амбразура". Лисичка резала тонкими ломтями тушки крыс и мышей, тщательно смешивала кусочки с кипятком, добавляла куринный пух. Блюдо называлось "кошачьи щи". А потом они кушали, смотрели на гудящий в ночи лес, царапались, шипели, снова ели, и наконец укладывались спать. А утром бодро топали на работу.
Как то раз, вечером, в пятницу тринадцатого, Лисичка призналась:
- Котик, мне отчего скушно... Знаешь, а давай слепим снеговика? Вырастет, будет нам помощник.
Котик вынул усталую морду из щей, и тихонько вякнул:
- Хорошая идея. Только вот беда: мои знакомые коты уже лепили снеговиков, и не в восторге от игры. Во-первых, снеговики не дают спать; во-вторых, снеговики постоянно подтаивают, а вода - это сырость. "Амбразура" запросто покроется плесенью, обрастет грибами и так далее. В-третьих, снеговики питаются и одеваются не так как звери. Думаю, мне придется добывать для него пищу и одежду в другом лесу. Знакомые коты рассказывают, что в нашем Дуракоф всего этого давно нет - съели, износили и выбросили. И потом, у нас берлога тесная. Вдвоем - вполне комфортно, но если рядышком появится шумный снеговик, заведется влага, грибы и плесень, боюсь, я стану вшивым, облезлым, смердящим и гадким котом!
- Боюсь, ты станешь таким, если будешь слушать своих дружков и спорить со мной, - предупредила его Лисичка. Твои коты - сплошь идиоты. Они не разбираются в снеговиках и ведут праздный образ жизни. Возможно, им попались бракованные снеговики, либо лепили их не столь тщательно как следует. Мы знаешь чего? мы вылепим замечательного: работящего, сильного и сухого. Возможно, придется использовать твердую углекислоту. Видишь, на какие жертвы я иду ради тебя? В конце концов, у этих - снеговик есть, у тех - тоже есть, а у других - даже два, или - три. А у нас - ни одного, эх...
- Да, но ты можешь потерять место на птицефабрике, покуда будешь присматривать за снеговиком!
- Чушь! так ощипывать кур, как это делаю я, никто не может! Никто и никогда!
- Угу.
- Тогда, вперед! - завопила Лисичка, и на всякий случай подбодрила Котика, обозвав его трусом и паникером.
Ровно через шестьдесят минут все было готово. Но ходить, а точнее ползать, снеговик начал лишь через два месяца. За это время многое изменилось в "Амбразуре". Стало влажно, стены и мебель заросли плесенью, от счастливых бессонных ночей у Котика и Лисички местами довольно сильно выпала шерсть. Котик возвращался из дальнего леса поздно, отдавал еду и одежду для снеговика, а сам ложился спать голодным, но счастливым, чтоб проснуться с радостной улыбкой, где-то через час, или может быть два - тут уж как повезет; место Лисички на птицефабрике заняла какая-то противная лиса, которая даже ощипывать нормально не умела.
В общем, все: снеговик, которого привычно назвали Снеговиком, Котик и Лисичка, дружно, хором, с чавканьем и похрюкиванием, с хрустом и аппетитом принялись хлебать глубокими самодельными ложками сладкий самогон семейного счастья.
Через некоторое время, Снеговик покрылся серой корочкой и почти перестал подтаивать. В берлоге стало сухо. Куда-то пропали белые гроздья плесени, грибы почернели, и постоянно отвалились от тронутых коррозией стен. По ночам стало странно - тихо, но Котик, по привычке, продолжал просыпался с радостной улыбкой на лице (раза три-четыре за ночь, а то и чаще). К счастью, ему, как и прежде, приходилось бегать в дальний лес за одеждой и едой для Снеговика. Потихоньку, да постепенно, он привык к необычной пище, и даже начал обрастать красивой шерстью, что было весьма странно для окружающих.
Снеговик рос, набирал массу; называл котика Котиком, а лисичку - Лисичкой. Говорил смешные слова, любил "Амбразуру", Дуракоф, сладкое, любил играть с другими снеговиками, и делал все, что делают, или не делают, любят или не любят снеговики. Со временем, начал с удовольствием есть кошачьи щи; местами весьма обильно покрылся бурой шерстью, потерял морковку, стал бодро мяукать-тяфкать, быстро и далеко бегать - аж на ту сторону Дуракоф, а порой - еще дальше.
После чудовищных усилий Лисичка нашла другую птицефабрику, которая, впрочем, оказалась лукавой - пухом там не расплачивались. Судя по всему, там вообще ничем не расплачивались. Лисичка приходила домой поздно, ела и ложилась спать. Выходных у нее, почему-то, не было, но работала она охотно, даже в большие праздники, что было несколько странно не только для окружающих, но и для руководства лукавой птицефабрики.
Как-то раз, а именно, в пятницу тринадцатого Лисичка вернулась сразу после пяти. В руке она сжимала лисий хвост подозрительной окраски, с которого тягуче капала бурая дрянь. Котик не стал спрашивать, откуда эта штука, но Лисичка предупредила, что нашла хвост на проселочной дороге "там за рекой", хотя в Дуракоф, рек отродясь не было.
- Отвалился от хозяина, видать - подмигнула Лисичка Котику. Тяжело села на пол, вытерла окровавленную морду вонючей кухонной тряпкой, проглотила хвост и легла спать.
На следующий день, ей каким-то чудесным образом удалось устроиться на местную птицефабрику, и дома вновь появился куриный пух. Вечером, Котик, Лисичка и Снеговик собирались возле стола и с бульканьем, кряхтением и стонами ели кошачьи щи, смотрели на темный лес, хохотали, царапались, выли, и счастливые ложились спать.
Как то раз, а именно вечером, в пятницу тринадцатого, Лисичка обратилась к Котику:
- Право слово, мне так скушно. Давай заведем собачку? Милую, добрую, славную собачку. В конце концов, у этих - есть собачка, у тех - тоже, а у других - даже две. Отчего у нас ни одной, мне совершенно непонятно! Давай, а...
- Ну как же! Собачка будет гавкать, грызть мебель, будить нас по ночам, бросаться на гостей. Мои знакомые коты заводили собачек, и не очень-то выглядели довольными. Давай не будем уже, довольно экспериментов, - попробовал мяфкнуть Котик.
- Тогда, давай слепим еще одного снеговика. А то, у этих - двое, у других - трое, а у нас - всего один.
- Нееее... Давай собачку заведем, - усталый Котик достал из кармана заводной ключ, вяло ткнул им в пол, повернул три раза по часовой стрелки, и один раз - против. Легонько потянул на себя. Что-то слабо взвизгнуло, засучило когтями о камень. Котик потянул еще, и еще, он тащил, выворачивал, тянул, пока, наконец, не показалась маленькая голова, а затем и вся собачка, милая, покрытая белым пухом, очень похожим на куриный. Лисичка уже хотела привычно ощипать прелестное создание, но зачем-то сконфузилась. Собачка истерично тяфкнула и сделала лужу. Все счастливо улыбнулись.
Стены вновь покрылись плесенью; только это была уже другая её разновидность: зловонная, желтая сестрица прежней, с препогаными спорангиями. Ночью спорангии светились голубым, и еженедельный отстрел спор выглядел в темноте как праздничный салют. Из углов со стонами пёрли глухие грибы - старшие братья прежних. Новое поколение имело прескверный слух, но умело разговаривать. По ночам грибы тяжело вздыхали, шипели, булькали, охали, стонали. В праздники - завсегда пели гимны, в том числе государственные. Знали совершенно неприличные песни, которые периодически распевали по ночам, и в раннее воскресное утро.
Впрочем, в церковные праздники - пели только церковные песни. От всех этих стонов, свистов, гимнов, светящихся спор, собачка теряла контроль, и начинала потихоньку сатанеть. Она непрерывно тявкала, гавкала, скулила, кусала, рыла, искалась и гадила. Грибы в ответ начинали громко возмущаться, и петь матершинные песни.
Так возвратились счастливые бессонные ночи... Все вместе: глухие грибы, Снеговик, Котик, Лисичка и собачка, которую, кстати, привычно назвали Собачкой, дружно, хором, с чавканьем и постаныванием, с гимнами и частушками принялись хлебать глубокими деревянными ложками пряную бормотуху семейного счастья.
К сожалению, не все в этом мире вечно... и добрая сказка - не исключение. Счастье было жестоко раздавлено внезапным телом, которое обрушилось на спящую собачку темной-претемной ночью. Случилось так: по привычке, Котик проснулся и осторожно двинулся вдоль стены, стараясь не задеть тамошних обитателей, которые намучавшись песнями, крепко спали. Ночной поход прервала остывшая лужа собачки. Когда лапа котика скользнула по предательскому дну, он потерял равновесие и всей массой рухнул на милую, добрую, симпатичную Собачку, счастливо дремавшую рядышком.
Лисичка и грибы проснулись от фонтана слизи и теплых брызг, и тут же громко принялись желать всем доброй ночи. А Котик лежал на Собачке и молчал - ему нечего было сказать. Собачка и плесень тоже молчали, пытаясь обдумать последствия последнего события.
Позже, после тщательных расследований, комиссия сделала вывод, что Собачка улетела на юг, как обычно поступают все животные Дуракоф, достигшие определенного возраста. Подсчитав количество годичных колец на шкурке животного, комиссия закрыла дело: возраст пациента определенно указывал на сезонную миграцию представителей sobachka alba.
В "Амбразуре" вновь стало скушно. Первыми это почувствовали глухие грибы и с шумом принялись отваливаться тяжелыми пачками от прокаженных стен. За ними последовала желтая плесень. Лисичка целыми днями таскала разлагающихся обитателей "Амбразуры" на лесную помойку. После, проветрила опустевшую берлогу, и скука надолго поселилась в их уютной норе.
Скука смотрела с ними в окно, слушала как гудит ночной лес, ела вместе с ними кошачьи щи, зарывалась в куринный пух, царапалась, выла, шипела, хохотала и укладывалась спать. И даже ночью от неё не было покоя... от неё, и от её страшной подруги - тишины, - еще одной зловещей гостьи "Амбразуры". Бедный Котик, бедная Лисичка и бедный Снеговик (он уже совсем подрос, и начал дружить с мухами) все вместе, все они, даже мухи, страшно скучали.
Скучали утром, скучали днем, скучали ночью, скучали в будни, и даже в праздники умудрялись скучать. Так продолжалось неделю... Спасаясь от скуки, Котик периодически докучал Лисичку странными вопросами:
- Помнишь, ты говорила, что когда Снеговик подрастет, он будет нам помощником?
- Не помню, - признавалась Лисичка.
- Как думаешь, если бы он вдруг стал помогать, как бы это выглядело?
- Думаю, Снеговик стал бы кушать раза в два больше, и рвать одежду раза в три чаще, - задумчиво протянула Лисичка, - в этом заключается боевой смысл их помощи.
- Как хорошо, что Снеговик нам не помогает, - тихонько радовался Котик.
А скука, тем временем, находила все новые и новые способы, грозящие полностью разрушить счастливую жизнь обитателей "Амбразуры"; она отравляла воду и камень, пищу и воздух, мысли и желания.
И тут, в пятницу тринадцатого, Котик вдруг (в печень крюк!) не выдержал: он специально пришел с работы раньше обычного, запарил в праздничном ведре кошачьи щи, добавил в конце (как и положено) горсть куриного пуха, пригласил в гости помойных мух, и стал ждать. Ровно через пятнадцать минут явился с прогулки усталый Снеговик, через час - Лисичка; последними приперлись мухи.
Все собрались-сели за стол, наполнили тарелки-супницы взопревшими уже щами, окунули в бурую жидкость глубокие ложки, и принялись с аппетитом хлебать терпкий бульон семейного счастья. Тут Котик не выдержал во второй раз. Он встал, снял шляпу, коньки, страховочный ремень, отстегнул парашютные стропы, поправил парик, поставил на предохранитель крупнокалиберный пулемет, и принялс не по обычаю гундеть:
- Доколе! ой доколе, братцы! Доколе мы будем терпеть все это? Доколе, я вас спрашиваю? Не приелось ли? Не оскомина ли, не урочище ли, не стыдобень ли, не скука ли.... Не стыдно ли? Не обидно ли? Не чужбина ли? - Котик любил порассуждать, и его речь могла продолжаться вечно. Спать легли далеко за полночь.
Утром, едва солнышко коснулось робким лучом "Амбразуры" Котик, не вставая с пола, продолжил вчерашнюю мысль. Через короткое время появились первые жертвы - пять дюжин мух впали в сомнаболическую кому. К полудню, в воздухе гудело не более дюжины. И тут не выдержал Снеговик:
- Что такое доколе, и почему ты нас им тревожишь? Зачем нам твое доколе, если мы даже понять его не можем. Зачем обижаешь им, и понукаешь? Зачем вскрываешь наши фибры, зачем, зачем, зачем!
Потом не выдержала Лисичка:
- Есть хочу, спать хочу, на работу хочу! Голова болит, рука болит, нога болит, на работу не хочу! Это хочу, то хочу, туда хочу, сюда хочу! Все надоело! Ведро грязное! Помой!
Прения продолжались весь день. Ни одна муха не улетела - все, до последней, пали страшной смертью. Похороны перенесли на следующие выходные.
Наконец, Котик сдался:
- Так, ребята! Предлагаю слепить еще одного снеговика.
- А из чего лепить-то будем? Весь материал на первого ушел, - обрадовалась Лисичка.
- Из мух будем, не пропадать же им впустую, - предложил умный Снеговик.
К всеобщей радости похороны были совершенно отменены.
Ладно, собрали всех дохлых мух в кучу, щедро заправили кошачьими щами для ясности, размяли как следует, и принялись лепить. Час лепили, другой. Ночь наступила, утро. Наконец, хей-хоп! новорожденный снеговик захлопал пустыми глазницами, запищал, заквакал и сделал лужу. Все счастливо заулыбались.
Ко всеобщему разочарованию оказалось, что новый снеговик, которого непривычно назвали Муховиком, не нуждается в техобслуживании. Тем не менее, Лисичка вновь потеряла работу, а в битве за неё - свой шикарный хвост. Спасаясь от позора, и в обмен на бакенбарды Котика, Лисичка раздобыла себе крысиный. Не смотря на все усилия, новый хвост приживался с большим трудом: гноился, периодически отваливался, и в конце концов, был утерян во время прогулки по Дуракоф. Счастье, покой, радость вновь заполнили закрома, тайники и хранилища уютной "Амбразуры".
А Муховик, тем временем, рос. Причем не просто рос, он менялся! В порыве ассимиляции мушиные тела постепенно плавились, сливались, объединялись, формируя новое тело; на второй день превращений радужные крылья мух вдруг (в почки крюк!) затрепетали, создавая подъемную силу, и Муховик воспарил к потолку. Оттуда, с высоты, он неутомимо орошал стены, мебель, Снеговика, Лисичку и Котика питательным бульоном. В ответ, из углов и щелей со страшным скрипом полезли долгожданные гости: слепые грибы, да бородатая плесень. В "Амбразуре" сделалось мило, как никогда: возвратились песни, гимны, начались пляски (слепые грибы умели танцевать на субстрате - каждый день они демонстрировали захватывающие номера). Лисичка от бесконечного счастья здорово поправилась, и весила, а точнее, имела массу около двух крепких центнеров. Она непрерывно кушала, спала, объясняла всем, чего хочет, а чего - нет, рассказывала что у неё болит, вобщем вела чрезвычайно активный образ жизни. А по вечерам, страшно любила болтать через окошко с боевыми подругами. Бывало, вылезет по пояс и болтает. Позже, в окно входила лишь мордочка, что не было серьезным препятствием.
Так продолжалось с месяц, а может - два. Спасаясь от скуки, Лисичка завела аквариумных рыбок, которые через пару недель зачем-то сдохли. Прилежно изучив инструкцию по эксплуатации, Лисичка открыла для себя новый мир. Оказывается, рыбок следовало кормить, и даже менять воду, но подобные глупости так редко приходят в голову хорошим хозяйкам. В итоге, мертвая рыба уже с неделю плавала по бурой поверхности крошечного водоема. Изобретательная природа в творческом порыве страшно раздула трупики; теперь, они более всего походили на воздушные шарики, беспощадно сжатые горловиной аквариума. Порой, один из шаров вдруг громко взрывался, разбрасывая кишки и дрянь. В этот момент грибы замирали на короткое время, а затем вновь, со свистом, и молодецкой песней пускались в дикий пляс, нередко - похоронный. Лисичка смеялась, Котик - крякал, Снеговик, по обычаю, делал лужу, а Муховик важно гудел над всеми событиями и участниками.
В одно прекрасное утро, а именно - в пятницу тринадцатого, Личика сунула кипятильник в аквариум с рыбками, и пояснила: "есть хочу!". В ответ, слепые грибы тут же притихли, бородатая плесень тревожно заворочалась на стенах, а рыбные шары, от нечего делать, принялись громко взрываться. К сожалению, ухи вышло немного. Несмотря на титанические усилия, Лисичка так и не смогла насытиться, а потому, рухнула спать практически голодной. Когда под вечер она все же проснулась, то обнаружила, что большая часть грибов необъяснимо исчезла, а оставшаяся - молча и с ужасом таращится на неё из углов.
Дождавшись Котика, Лисичка долго и привычно объясняла ему, что именно у неё болит (рука, нога, голова, живот, спина, уши, хвост). Потом, сразу же, и без перерыва, перечислила чего хочет (спать, есть, хвост, новую шубу) и чего не хочет (на работу, уборку, платья шить, посуду мыть, готовить еду). Котик внимательно выслушал подругу, а потом занялся домашними делами: приготовил, прибрался, лег спать и утром двинул на работу, выслушав на прощание, какая ему выпала редкая честь - жить рядом с чудесной красавицей, а он, балда, ничего не понимает, не ценит, и откровенно говоря, не справляется со своими обязанностями. Цикл замкнулся.
Счастливую череду событий прервало внезапное наблюдение - из берлоги совершенно пропали грибы и плесень. Затем, исчез Снеговик. Наконец, пришла очередь Муховика...
Лисичка объясняла все просто: улетели на юг. Бросили её, бедную, голодную сироту и смылись в неизвестном направлении.
Последним улетел Котик. Это случилось не сразу, а за два дня. Таким образом, Котик улетал на юг частями, что довольно неудобно, но дешево. Когда Лисичка просыпалась, она отправлял часть Котика на юг, засыпала, просыпалась, и вновь отправляла, покуда не осталась совсем одна; покуда в уютной "Амбразуре" не осталось ни грибов, ни плесени, ни снеговиков, ни Котика, ни его частей.
В тот страшный вечер Лисичка самоотверженно решила последовать за Котиком. Частями. К сожалению, из-за нелетной погоды процесс затянулся на неделю, что не очень удобно и вовсе не терпимо.
Не смотря ни на что, Лисичка добилась поставленной цели, и в точке прибытия её ожидали: Котик, Снеговик, Муховик, рыбы-шары, грибы, плесень, милая собачка, поганая лиса и прочие официальные лица, ранее удравшие на юг для решения своих боевых задач.
---
Поздравления и благодарности:
"Общество защиты животных, рыб и снеговиков" объявляет автару благодарность за упущение подробностей путешествия домочадцев на юг.