Цюрих. Юля. В сердце рана
Окна с видом гор далёких
Он сидел у океана
Её глаз печально строгих
А она уже лежала
От чахотки уходила
Словно лезвие кинжала
это прямо в сердце било
-Феликс!- Юля очень тихо
чуть сжав руку прошептала,
видишь гору, что так лихо
от ручья берёт начало
Я забыла, хоть все знают,
как название её?
- Так 'малышкой' называют
- Хорошо
и в забытьё...
- Знаешь Феликс, проклинаю
я себя за то что ты
повстречал меня
- Родная. Мы ещё твои мечты
все исполним. Обещаю
Среди вечной суеты
Буду рядом. Хворь отступит
- Нет. Не не лги. Не лги сейчас
Я боюсь тебя погубит 
тоже. Ведь который раз
Я была с тобой, я рядом 
как ты без меня теперь? 
кто поможет если надо?
Я боюсь 
-Не надо. Верь
Бледные обод под глазами
Он сжал руку
Та как лёд
- Юленька. Мы сможем сами
ты борись
Ты вспомни тот
Документ в тюрьме
что врач дал
написал: Он не жилец
я боролся
я собрал
волю и болезнь конец
Он сидел у океана
её глаз
её волос
вспоминал
судьбу и страны
всё что видеть привелось
Как с Пилсудским не сошёлся -
Польша не превыше всех!
Не признал народовольцев
за кровавый их успех
Как пришёл на встречу с ними
Савенков, Азеф- барчук
они были все другими
Нет, сказал, Так не хочу
Вы сидите. Жрете, пьёте
отправляете на смерть...
Одного вы не поймёте
мир как изменить суметь
- Хватит! - Встал Азеф со стула
И он тоже быстро встал
и ушёл. Не обмануло
то чутьё. Он не пропал
Там в Берлине 
был и Ленин
Он тогда примкнул к нему
Был в Париже, Нице, Вене
брел в Якутскую тюрьму...
Он сидел у океана
её глаз
её волос
а она глядела странно
Умерла
Не довелось
Ей ещё пожить на свете
Он запомнил молодой
волосы и губы эти
Плакал он о ней порой
на концертах
втихомолку 
под Бетховина 
Он знал 
Что в борьбе не будет толку 
без простых людских начал 
***