Аннотация: Написана для конкурса "Южанин-2022". 39 из 41. Участники были сильные, оценки от 9,63 до моих 7,3.
Кузьмич огорченно вздохнул и снова приложился к бутылке из-под колы. В емкости плеснулись мутные остатки грушевого компота. Глаза старика увлажнились и заблестели. Он крякнул и шумно понюхал рукав - самогон, изрядно разбавивший фруктовый взвар, крепости почти не утратил. И новый тяжелый вздох слился с шумом проехавшего авто.
Михаил Кузьмич, пенсионер, неотвратимо приближающийся к семидесятилетнему юбилею, погружался в зеленую тоску. Причинами сплина не были старческие недомогания, неизбежные в почтенном возрасте - соседи постоянно видели высокую сухую фигуру Кузьмича без устали шустрящую в огороде или подновляющую фасад древней, как сам хозяин, "виллы". Причина плохого настроения селянина была совсем в другом.
И причина была серьезной - настал час расплаты...
Самогон на селе гнали все. Рука деревенского труженика не поднималась выбрасывать на помойку результаты своих усилий и обильной щедрости природы. А на что еще годны тонны опадающих яблок, слив и вишен, резаные клубни картофеля, и даже подкисшие заготовки, которые дети и внуки так и не собрались вывезти к себе в город? Кузьмич - человек хозяйственный, душа его болела при виде падалицы, но лазить по лестнице он уже не мог себе позволить - голова кружилась, а пасть, подобно фруктам, на сыру землицу было чревато инсультом, а то и переломом шейки бедра. Вот и гуляла в бутылях брага самого разного цвета и происхождения, выходящая после перегонки чистым как слеза первачом. Как у всех...
И только одна закавыка мешала привычному порядку вещей: борьба властей с хмельным промыслом. Нет, Кузьмич понимал, что торговля алкоголем незаконна, в мыслях себя он утешал тем, что часть продукта уходила на внутреннее потребление. Но свадьбы на селе сейчас случались крайне редко - молодежь, окончив школу, сразу сбегала в город. И даже частые среди селян преклонного возраста юбилеи не могли освоить чудовищных объемов производимой продукции. Выпить все это Кузьмичу не позволял организм и твердое убеждение, что квасить надо "в меру". Ну не поливать же грядки крепкой влагой, в самом деле. Вот и шастали местные жители втихаря на остановку электрички, побрякивая объемистыми сумками. А как вы хотели - выжить садово-огородным хозяйством на мизерную пенсию, не имея мясного приварка? На домашний скот сил у Кузьмича уже не хватало.
Но, раз сверху пали указявки, порядок должон исполняться. И местный участковый осуществлял регулярные набеги на самогоноварителей. Правда, лейтенант Вася был сыном местного механика СТО, поэтому входил в положение односельчан. Существовал уговор - изымать аппаратуру только у одного субъекта, и строго по согласованному сельчанами списку.
Сегодня подошла очередь Кузьмича. Дед понимал политику правительства, но аппарат было жаль до слез. Все же, не какой-то ржавый хлам. Сын старика, доктор химических наук, работал начальником цеха на химкомбинате, и в тамошней стеклодувке изготовил для нужд отца настоящий шедевр. Двустенная колба позволяла наблюдать весь процесс в натуре. По нескольким манометрам и термометрам, установленным в разных зонах, контролировалось строжайшее соблюдение технологии. Холодильники Либиха эффективно конденсировали продукт высочайшего качества. Выпускать первач крепостью менее 70-76 Pruf, измеренной привезенным сыном из далекой Великобритании, еще во времена застойного социализма, спиртометром, мастер считал ниже своего достоинства. И вот теперь с этим чудом инженерной мысли придется расстаться.
Кузмич одним глотком допил остатки компота. В голове слегка пошумливало, сегодня свою меру старик несколько перекрыл.
- А вот, блином вам по всей морде! - некая лихость появилась в глазах и поведении потомка терских казаков, малознакомая среднерусскому менталитету нынешнего места проживания героя.
Воровато оглянувшись на безлюдные в середине знойного дня соседские дворы, Кузьмич принялся стаскивать в дальний угол давно уже не используемого курятника металлические фляги с продукцией. Лишь пару бидонов он отволок нарочито к крыльцу, на самое видное место.
- Нате, подавитесь!
Части разобранного аппарата, заботливо укутанные в пузырчатую пленку, осторожно отправлялись в тайник. Эту яму у задней стены, когда курятник еще оправдывал свое название, устроила, видимо, лиса. С обратной стороны стенки яма была надежно укрыта слоем жухлой листвы, поросла репьями и лопухом, и была совершенно незаметна.
- Вот и догадайся про мой "задний проход"! - заржал хмельной подпольщик, опустив на место подгнившие доски, покрытые слоем окаменевшего курячьего дерьма, надежно укрывающие схрон изнутри.
Посетившему участковому были втюханы несколько поржавевших тазов и бачков, а также спирали змеевиков, согнутые полчаса назад из найденных в сарае стоек давно негодного торшера. Вася, с недоверием покосившийся на кучу металлолома, был угощен из стоявших на крыльце бидонов, отчего пришел в благодушное настроение. Однако погрозив престарелому лгуну пальчиком, заявил, что зайдет на той неделе, но чтобы у Кузьмича было что-то более похожее на высокопроизводительный агрегат. Готовую продукцию участковый посоветовал вылить в овраг, но начатую флягу все же загрузил в коляску своего мотоцикла.
Проводив взглядом тарахтящий транспорт, Кузьмич понял - надо менять ПМЖ. К сыну в город - несерьезно. Зачем там аппарат, да и гнать-то из чего? От огорчения старик смешал себе еще полбутылки компотика. Хороший глоток нектара прополоскал мозги и принес идею: спрятать пока части аппарата в автоматической камере хранения на автовокзале. Что ж, извилины мозга, смазанные алкоголем порою выдают и не такие идеи.
Кузьмич, кряхтя, поднял настил пола и, сунув руку в темноту, долго шарил в яме. Брови его постепенно поднимались все выше, а стан все более склонялся к полу, ведомый ушедшей уже по плечо в яму рукой. Аппарат из тайника исчез!
Пенсионер с трудом распрямился, присел на шесток, на манер петуха, и крепко задумался. Первой мыслью было: "Надо меньше пить, пить меньше надо!". Второй: "Не, ну я же никуда не отходил, не мог Вася незаметно сходить в курятник!"
Мысли были явно непродуктивными. Кузьмич вздохнул, снял пиджак и аккуратно повесил его на колышек, вбитый в саманную стену. Затем, со стоном, опустился на живот, примерился и с негромкими матерками ввинтился в лисий ход. Внутри было темно, тело почти полностью перекрыло свет, и дед пожалел, что не захватил фонарик. Но вот, - явно выход из лаза - голова раздвинула ворох сухой хвои и волосы запутались в еловых веточках.
Яркие звезды обильно усеяли бархатный ультрафиолет небосвода. Под недобрым ветром, в незримом верху, шумели кроны корабельных сосен. К соседнему языку ельника ветер не опускался, поэтому Кузьмич замерз не сразу. Но охренел, зато, очень конкретно! Старик даже не обратил внимания, что его сокровище, поблескивающее пленкой, лежит рядом. Он долго тупо созерцал хвойную роскошь, которая ну никак не могла расти в окрестностях родной деревни! Хмельные пары в панике покидали остывающий организм.
Неуверенно оглядываясь, старик заметил, пусть и пригашенный стенами курятника, отсвет летнего дня в яме. Более того, ощущался теплая струйка с ароматом куриного дерьма, потягивающая из лаза. Но вокруг, тем не менее, стоял, шумел и благоухал хвойный лес. И зябкая ночь, где-то конца осени, забиралась ледяными струйками за воротник.
Окончательно подмерзнув, Кузьмич вышел из ступора. Очумело оглядываясь, и шепотом матерясь, он резво попихал свертки с частями аппарата в яму, и втиснулся следом. Спустя несколько секунд, он всем телом уже впитывал жар родного лета.
Сегодня, вопреки убеждениям, Кузьмич накушался в зюзю. Вечером соседка случайно заметила скрюченную фигуру у пыльного крыльца, и вдвоем с мужем затащила страдальца в дом. После чего супруги распробовали содержимое оставшегося бидона, так что назавтра уже не могли с уверенностью вспомнить события прошедшего вечера.
Кузьмич проснулся, как от толчка. И первым делом помчался на толчок. Смутные воспоминания не смогли помешать деду удачно облегчиться, хотя мозг буквально кипел от предположений. Как упорядоченная натура, дед в первую очередь основательно позавтракал, а затем, по импортным часам с календарем, подаренным сыном, определил, что сегодня - уже послезавтра. То есть, проспал Кузьмич свыше сорока часов, по причине чего похмелье его уже не мучило, хотя до завтрака и имелось впечатление, что во рту ночевала стая кошек. Неуместные сомнения в себе старик дисциплинированно задавил, благо огород требовал полива и прополки, неплохо также было бы, наконец, починить штакетник, проломленный велосипедом Митьки Булыгина, когда тот, по причине фатального опьянения ловко увернулся от перебегающего дорогу фонарного столба.
Только уже под вечер, управившись с домашними делами, Кузьмич, прихватив овчинную душегрейку, вязаную шапку, фонарик и объемную бутылку компота, осторожно пролез на ТУ сторону. То, что потусторонний мир никуда не исчез, дед понял сразу, как только вошел в курятник, - там было ощутимо прохладнее, чем во дворе. Хозяин в деде отметил, что неплохо бы было сделать с обеих сторон лаза люки с теплоизоляцией, как в подполе.
В сосняке занималась пронзительно розовая заря, то есть сдвиг времени явно был около полусуток. Звезды уже побледнели, но были еще видны. Приглядываясь старик не нашел ни Большой Медведицы, ни... Впрочем, больше созвездий он не знал. Сам Кузьмич книжек про попаданцев не читал, однако как-то услышал о таком жанре от внука, большого любителя подобной ахинеи. Поэтому, ни на минуту не засомневался, что ПОПАЛ. Что-то такое, про какие-то "кротовые дыры" мололи по телеку. Ну почему бы и лисьему лазу не оказаться "кротовой дырой"? Отбросив лирику и фантастику, Кузьмич понял главное - в этом мире он будет недосягаем для участкового. Конечно, если тщательно конспирироваться.
Уже через пару недель, усердными трудами деда, на ТОЙ стороне образовалась земляночка с необходимым минимумом комфорта. К землянке был пристроен мини-цех по производству хмельной продукции. Так как на ТОЙ стороне неотвратимо наступала холодная часть года, землянка и цех были тщательно утеплены минеральной ватой, снабжены печурками с запасом дров. Поразмыслив малость, старик догадался провести в постройку воздуховод со СВОЕЙ стороны, и нагнетать вентилятором в помещение теплый воздух. Еще за неделю Кузьмич электрифицировал новую базу. По случаю холодной погоды конденсор аппарату охлаждать пока не требовалось, ну а если ТАМ настанет лето, то и воду провести из дому особой проблемы не составит.
Попадос радостно потирал руки - теперь не стоило томиться, в ожидании обыска и конфискации. Правда, и участковый все не шел. Злые языки утверждали, что тот свалился с мотоцикла и теперь лежал со сломанной ногой, в очередном запое.
Переработалась первая закваска. Особую духовитость первачу придал изобретенный тут же экстракт из сосновых шишек. Дед-новатор насвистывая "По маленькой, по маленькой, налей, налей, налей..." разливал в литровки из-под минеральной воды коричневатую от экстракта жидкость, прихлебывая иногда привычный компотик. Кстати, взвар был на местной фруктовой основе - обходя окрестности своих новых владений, Кузьмич обнаружил у подножия сопок тихую речушку с водой чайного оттенка, по берегам заросшую чернолесьем и кустарником, где облетевшая уже листва не скрывала богатых россыпей самых различных ягод.
Погоды пока радовали - нежаркое солнышко пригревало. Кузьмич зарядил очередную закваску, подкинул в печурку дровишек и растянулся на мягком духовитом стожке, подстелив толстую овчину. Из состояния ленивой неги вытащило негромкое покашливание. Дед рывком сел и вытаращился на посетителей.
Мужики плотного сложения, жилистые и крепкие, однако росту, что называется - метр с кепкой. Правый, с ярко-рыжей бородищей, клочковатыми бровями над пронзительно-зелеными глазами, шумно потянул носом воздух и облизнулся. Из кармана робы, да - это была именно рабочая одежда, он достал горсть каких-то металлических пластинок бурого и серебристого цвета и протянул Кузьмичу, одновременно двигая к себе пару бутылок.
- Так, ребята, че-то я не вьехал. Вы чьих будете и откуда? - пенсионера настолько возмутила наглость рыжего, что он не сразу сообразил, что это первые люди, которых он увидел на ТОМ свете.
Рыжий фыркнул, но второй мужик, черноволосый, синеглазый, почему-то с толстыми косичками как у девчонки, придержал товарища за рукав.
- Гыр-гыр-гыр, - что-то непонятно молвил он рыжему, потом порылся в своей поясной сумочке и, достав небольшой нож, ручкой вперед протянул Кузьмичу. Тот уже сообразил, что пластиночки, похоже, были местной монетой, и лихорадочно соображал - какую назначить цену за выпивку, не зная даже - из серебра, никеля или бронзы были эти монетки, и на что их можно будет обменять в райцентре. А вот нож его сразил наповал. Кузьмич видел хорошие ножи, пчаки и канадские финки, делали знакомые отличные клинки и из клапанов дизеля и из рельсовой стали. Стоили эти поделки недешево. А сколько стоил ножик черноволосого, деду даже страшно было представить. Это было что-то завораживающе-прекрасное - в ладонь длиной, изящный клинок с узким долом, синеватой стали с еле заметным муаром. Притягивала взгляд и удобная ручка, плотно обмотанная узким сыромятным ремешком, и костяное навершие в виде рогатой головки дракончика. Узкая, в виде неравноплечего мальтийского креста, гарда, золотистого цвета, выгодно оттеняла крупный овальный мутно-опалесцирующий зеленый камень в центре перекрестия. Нож явно хозяйственного назначения, однако чертовски элегантен.
Черноволосый смотрел вопросительно. Кузьмич вздохнул, помялся, потом взял нож и подвинул к мужикам еще одну бутылку. Рыжий оживленно крякнул, черноволосый улыбнулся. Из сумочки появились и перекочевали к деду ножны из жесткой кожи с давлено-жженым узором.
Мужики слега кивнули головами, сомкнули в понятном жесте ладони, и отправились восвояси, гыркая между собой, и на ходу по очереди прикладываясь к бутылке.
Кузьмич потряс головой, посмотрел вслед местным, потом на ножик. А что, вещь шикарная! Он вложил клинок в ножны и припрятал под овчину. Восторга от первого контакта он не испытывал и подошел к событию чисто прагматично.
- Как они на меня вышли, по запаху, что ли? Ну и что, что говорят непонятно, желание промочить горло одинаково и у наших и у этих... марсиан. Так чего заморачиваться-то. Чем больше купят марсиане, тем меньше отсвечивать на перроне электрички, рискуя залететь на цугундер. А такой ножик, ежели и еще принесут, по знакомым можно прстроить за очччень хорошие деньги! А если с коллекционерами законтачить... - дед замечтался.
Тем временем, дозревала вторая закваска, и из Либиха тонкой ароматной струйкой побежал концентрат. Дед поймал пару капель на палец, лизнул, проверил показания манометра нижней зоны и чуть добавил дров. Затем изрядно отхлебнул компотика, и прищурившись уставился на огонь.
- Непонятно, конечно,... что за люди, откуда... С косицами, смешно. Языка не знаю... Да и хрен с ним! Видно, что работяги - руки в мозолях, в кожу лиц черные точки въелись, спецовки потертые. Сталевары... или кузнецы. Завод, небось, где-то поблизости. Пусть заходят, не обижу. Непонятно, правда, как ЗДЕСЬ получится расторговаться... Но ведь интересно же, до ужаса! Опять же, участковый здесь не достанет, если ход не обнаружит, - с этими мыслями Кузьмич вновь прикемарил на ласковом солнышке.
Проснулся он и от прохладного ветерка, и от топота - по поляне словно стадо слонов пробежало. Кузьмич опасливо приоткрыл один глаз. Эх, ни фига себе! Он подскочил от неожиданности. На поляне стояла телега, в нее был впряжен... Нет, не конь, не вол, не осел - оглобли держал здоровенный мрачный жлобяра. Росту в нем было не менее двух с половиной метров, а весу, на глаз - с полтонны. Поперек себя ширше, какой-то заскорузлый, местами поросший по грязно-серой шкуре длинным, но редким, седым волосом. Правили экипажем давешние мужики. К жлобу они относились равнодушно, как к скоту. Как только остановились, повесили ему на уши сумку с то ли репой, то ли топинамбуром. Жлоб шлепнулся на пятую точку и тот час же захрустел корнеплодом.
Мужики, увидев остолбенение Кузьмича, развеселились. Черноволосый сверкнул синими глазами и снисходительно отмахнулся в сторону чудища рукой. Рыжий бодро начал перетаскивать в тележку сегодняшнюю выработку.
- Э-э, стой, куды раскомандовался, - дед бросился на защиту своего достояния, но черный что-то прогыркал и стал выкладывать из мешка товары на обмен. Он раскладывал на плотном полотне, в рядочек, разного вида ножи, от небольших кухонных, до солидных мачете, разнообразные поделки из цветных камней в белом и желтом металле - шкатулки и вазочки, наборные браслеты, кольца и серьги, броши и бусы. Кузнец поводил рукой вдоль выкладки, как бы предлагая - выбирай. А потом недвусмысленно округлил ладонью вокруг бутылок деда, мол, беру оптом. Дед в этой ювелирии не разбирался от слова вообще, но видя нескупое оформление самоцветов в белом и желтом металле, явно не дутые формы, понимал, что стоит все это жуть сколько. И еще понял, что для местных все эти драгоценности - дешевка, бижутерия.
Тут в торг встрял еще один тип, Кузьмич его ранее не приметил, видимо отирался тот за чудищем. Этот скинул траву с большой корзины, что скрячил с телеги. В нос ударил густой аромат копченостей. Здесь были и цельные куски ветчины, завернутые в какие-то лопухи и жирные колбаски с чесноком, и битая птица. Пенсионер, не избалованный в последнее время обилием мясных продуктов, чуть не захлебнулся слюной. Сглотнув, дед обратил внимание на купца и удивился. Этот был совершенно иной расы. Значительно выше ростом первых марсиан, Кузьмич уже придумал им на контрасте с мясником (а может - охотником?) имя - гномы, с зеленоватой тугой кожей, грубым лицом и желтыми глазами, в которых поражали вертикальные щели зрачков. Вид у охотника был весьма суровый, даже угрожающий, что подчеркивал висящий у пояса широкий палаш, торчащий из-за спины пучок тонких дротиков, и - вообще дурдом - приличные клыки, выглядывающие из-за нижней губы. Зеленый бормотал что-то вроде: "Орк-мырк".
Правда, отметив, что гномы не сильно парились соседством с грозным воином, дед тоже не стал особо напрягаться и быстро, жестами, прояснил объем потребностей охотника, а также приблизительную обменную стоимость мясных продуктов. Весьма удивительно, но окорока стоили относительно дороже ювелирки. Старик допер, что гномы, видать, тырили продукцию с массового производства. Голова у Кузьмича пошла кругом, старый переполнился впечатлениями, запутался в обменных курсах и потребовал передышки. Покупатели поняли это без слов и уменьшили свой напор.
Дед вернулся к аппарату, который уже почти полностью выкипел и притушил печку, решив, что на сегодня достаточно. Покупатели сами делили продукцию и сами выкладывали оплату за нее. Возможно, старик продешевил, быть может, гномы и охотник слегка надули его, но все равно, выручка была грандиозной. Дай бог, найти бы еще, кому впарить эту ювелирку... Да не влипнуть на перепродаже. Может, у сына в городе, какой прихват есть? Еще племянницу тети Валину надо прозвонить, кто-то у нее знакомый, вроде-бы, в ювелирке вертелся. А мясными продуктами Кузьмич теперь обеспечен на пару месяцев, можно и сыну с внуком что-то отвезти.
Упряжное чудище прекратило хрупать редькой и гнусно заревело. Народ вдруг засуетился, споро стал грузить и увязывать воз. Черный отвлекся от погрузки, и довольно понятно жестами изобразил, что близится опасность. Кузьмич заозирался - в лесу никого и ничего постороннего не было видно, но на всякий случай разобрал и упаковал аппарат. Все ж таки хрупкая конструкция. Обернув пленкой отдельные детали и узлы, он быстро сложил их в погреб, оборудованный под лежанкой в землянке. В этот же схрон выходил и лисий лаз, который дед расширил и укрепил. Там же разместились и мясные деликатесы - при закрытом люке, ведущем домой, в погребе было попрохладнее, чем в землянке, что поспособствует сохранности продуктов.
Когда дед вышел из землянки, местных уже не было ни слуху, ни духу. Хотя нет, дух таки был - тягловая скотина, обожравшись топинамбуром, наваляла посередь поляны здоровенную кучу. Старик сходил за лопатой и стал рыть в стороне яму, чтобы похоронить пахучие приветы чудища.
Позади послышалось странное хлюпанье. Кузьмич разогнулся и вытер пот со лба. На поляне стояли еще какие-то местные. Эти, ростом были повыше даже деда, метра под два. Стройные, молодые, розовощекие. Длинные прямые, белые, словно седые, волосы. Из водопадов причесок торчат острые кончики свиных ушей. Пустые цинковые глаза, жесткие сомкнутые губы. Одинаковая зеленая одежда, смахивающая на армейский камуфляж, плащи-лохматки, саадаки с длинными луками и стрелами наводили на мысли об официальных лицах.
- Один, массивнее, впереди, двое на пару шагов сзади. Менты, зуб дам, - ППСы и опер. Атас! - подумал Кузьмич, предчувствуя неприятности.
Тройка молча уперлась ему в глаза.
- Так, бабай! Ганжубасом барыжим? - неожиданно раздался в голове мелодичный голос. Дед явно видел, губы "ментов" не шевелились.
- А откуда они русскую феню знают? - не самая своевременная мысль пронзила мозг Кузьмича.
- От верблюда! - прозвучал в голове ответ. Быстрыми, текучими движениями "патрульные" скользили по полянке. Рассматривали следы людей и телеги, навоз упряжного, поднимали обрывки веревок, птичьи перья. Принюхивались, как собаки. "Опер" поворошил ногой ювелирку, брезгливо сморщился. В голове старика звучали замысловатые матерные конструкции, транслируемые пришельцами.
- Вот и накрылся мой гешефт, - взгрустнул пенсионер, - сейчас повяжут, с конфискацией. Интересно, какая у них тут тюрьма?
- Вот уж, на кон ты нам ни сдался! - старший остановился напротив Кузьмича и скучно таращился прямо ему в глаза. "ППСы" обнаружили у входа в землянку, и приволокли начальнику компотик, коего оставалось еще более полбутылки. О чем-то поспорили, все так же, молча. Потом один из них отхлебнул, закашлялся, начал плеваться.
- А вот за это тебя, вообще, транклюкировать вне очереди надо! - яростно протранслировал "опер", и сунул бутылку в руки Кузьмичу, - Жаль, иномирных - не имеем права. Ну, тех-то, алканов, мы отыщем, не сомневайся. А сейчас - быстро сгребай свое рыжье. Холодное оружие - оставь! Вали, к едрене матери, в свой мир - я через десять минут этот "задний проход" заткну!
"Опер" достал из сумки серый параллелепипед какого-то прибора, открыл крышку и немного поколдовал над кнопками и шкалами. Потом занес коробку в землянку, и положил на постель. "Патрульные" живо собирали в это время все остроколющее на поляне, и увязывали в полотно-подстилку.
Кузьмич стоял, безвольно опустив руки, и смотрел, как удалялись "менты". Ствол толстой сосны внезапно как бы развернулся в плоскость, образовав арку, в которой со знакомым хлюпаньем исчезли, один за другим ревнители правопорядка.
Наконец, спохватившись, дед кинулся собирать рассыпанные на траве украшения. Но тут же замер.
- Кто знает, сколько там, в бомбе, секунд натикало? Сейчас как рванет, и останусь я ТУТ, один, как хрен на грядке. А главное, автоматически стану местным и подсудным. Нет, на фиг барахло, скорее домой!
Кузьмич влетел в землянку и застыл над бомбой.
- Черт, а пацанов-то как жалко. Вправду, эти ушастые их транк... люк..., тьфу ты? А ведь людям всего-то выпить хотелось, душу погреть, тело расслабить. А их - на мясо... Вот еще беда, теперь до конца жизни мучиться буду - людей подставил. И не важно, что они не совсем люди...
Пенсионер откинул овчину с постели, и поднял, было, крышку люка погреба. Но, тут же опустил. В глазах его зажегся тот лихой огонек, что означал подъем духа и пришествие нестандартной, прямо-таки скажем, хулиганской мысли. Кузьмич подхватил бомбу, и совсем не стариковской живостью рванул на улицу. Пересек поляну, пристроил фугас под сосну - портал "ментов" и дал задний ход.
"Марсианский" Бог миловал героя, и дед успел укрыться в погребе. Он не видел, как голубая вспышка развернула в плоскость ствол сосны, и стерла очертания межмирового портала. Через секунду сосна отсвечивала красным стволом, как ни в чем не бывало. Кузьмич решил отсидеться в погребе еще минут десять, на всякий случай. Но вскоре изрядно промерз и вылез погреться под закатным солнышком. Заодно и разбросанную бижутерию собрать не помешает. Куча навоза пейзаж тоже не особо украшает, и не озонирует.
Через час, наведя на базе полный порядок, старик решил проведать дом.
- Да и вообще, пора с этим задним проходом на тот свет завязывать. Удастся пристроить бижутерию - уеду к сыну, насовсем.
На выходе из курятника пенсионер нос к носу столкнулся с участковым. Вася выглядел не очень. А кто бы выглядел по-другому, после трехнедельного запоя.
- Аппарат сдаем? - прохрипел участковый, страдальчески щуря красные глаза.
- Я ж тебе уже все отдал, что было. А больше - и нету ничего. И вообще, завязал я! К сыну, в город подамся. - Кузьмич горделиво вскинул голову и отпер дверь в избу, - На вот, остатки роскоши, - он сунул участковому бутылку с компотом.