- На-ка вот, курни разок, - Колька Ядышев протянул Антохе дымящийся окурок "Примы", а сам принялся крошить спичечные головки в отверстие удлиненной гайки велосипедной спицы, изогнутой петлей и похожей на пистолет.
Из таких пистолетиков, нагревая их на костре, деревенские пацаны стреляли мелкими камушками по спичечным коробкам, соревнуясь в меткости. Иной камушек, если верно подобран заряд, пробивал коробок на вылет. Бывало, что камушек летел совсем не туда, куда надо, а впивался в кожу одному из сидевших рядом ребятишек. Хорошо хоть без глаз никого не оставили за этой забавой.
Антошка с опаской взял окурок, набрал дыма в рот и, выпятив губы, выдохнул белый клуб вверх, словно заправский курильщик.
- Да ты не в себя куришь! - расхохотался Колька и отобрал у него сигарету.
- Как это не в себя?! - обиделся дружок. - Дай, покажу.
- Не дам, научись сначала корешки курить, на тебя только сигареты переводить.
Колька в несколько затяжек добил окурок и бросил его в костер. Пашка, вместе с соседскими ребятами, с завистью смотрел, как он курит, глубоко вдыхая дым - ни разу не поперхнувшись, и мастерски выпуская его через ноздри. Другим пацанам до него, конечно, было далеко.
Колькин дед, чей дом стоял по соседству с бабушкиным, был родом из немецких ссыльных. Звали его Ядыш, а может это только деревенские так произносили его имя. Фамилия же вообще не поддавалась выговору на русском языке. Поэтому Кольку нарекли Ядышевым, как раньше и его отца. Он был немного старше всех и поэтому верховодил. Управу на Кольку находили только родственнички Антошки и Пашки - братья-погодки Сашка и Валерка. Правда, они с малышнёй водились редко, так как тоже были постарше и жили на другой улице, где была своя компания. Но незримое присутствие их кулаков, которые при необходимости могли быстро материализоваться, сдерживало Колькины порывы безраздельной власти над телами и душами соседской мелюзги.
Они сидели в зарослях конского щавеля и полыни на задах огородов, на вытоптанном пыльном пятачке возле небольшого, но жаркого костерка под зенитным июньским солнцем. Суббота была в самом разгаре, до Хамира рукой подать, и с берега доносились веселые крики плещущейся в воде ребятни, музыка из включенного кем-то радиоприемника, гулкие удары по волейбольному мячу, в общем, тот беззаботный белый шум выходного дня, который манил их от уже надоевшей бестолковой стрельбы.
- Ладно, пошли, искупнемся, - Колька, не дожидаясь назревавшего бунта, упрятал в карман свою спицу, поднялся и, оглянувшись по сторонам, спустил штаны и помочился в костер.
Пацаны тут же повскакивали и весело последовали его примеру, острыми прозрачными струйками прикончив гаснущие оранжевые языки пламени. Потом гурьбой бросились к реке, на ходу стаскивая майки и штаны, побросали одежду на гальке и с разбегу, поднимая тучи брызг, врезались в прохладную воду.
- А ну давай, кто дольше под водой просидит! - бросил кто-то из ребят очередной клич.
Минут пятнадцать поупражнявшись в этом деле и добросовестно нахлебавшись воды, выбрались, отплевываясь, на берег и без сил попадали на горячий галечник. Ветерок холодил мгновенно покрывшуюся пупырышками кожу, но солнечные лучи быстро высушили капли на бронзовых спинах, и снова стало жарко.
- Вечером выйдете? - спросил Сережка Полковников, круглолицый пацан лет семи. - Я у брата выменял за кожанку для рогатки кусок церия, можем салют устроить.
- А ну, покажи, - тут же навострил уши Колька.
Сережка безропотно поднялся и, отыскав в общей куче свою одежду, достал из кармана отливающий серебряным блеском внушительный кубик металла.
- Что это? - спросил Антошка.
- Эх ты, тетеря! - рассмеялся Колька и выхватил кристалл из Сережкиной ладони. - Не знаешь, что такое церий? А еще сын геологов!
- Нет, ну я знаю, что это такой металл, а как из него сделать салют, не слышал.
- Не слышал, - поддразнил Колька. - Да проще простого. В костре раскалить, как следует, а как загорится, раскрутить на проволоке и запустить в небо повыше.
Он небрежно подбрасывал тяжелый металлический кубик на ладони, а Сережка ревниво следил за ним взглядом, понимая, что вряд ли его драгоценность к нему вернется. Но Колька на удивление быстро наигрался и бросил церий обратно Сережке. Блестящий кусочек тут же пошел по кругу, ребятня с неподдельным восторгом рассматривала его - серый, искрящийся миллионами мелких блесток камень.
Недалеко от мальчишек за полосой галечника на траве, покрывавшей невысокий обрывчик глинистого берега, каждый год подмываемого Хамиром в весеннее половодье, расположилась компания взрослых парней и девушек. Это их приемник наигрывал музыку и от них слышался веселый разговор и громкие взрывы смеха.
- Эй, Пашка! - Колька взглянул на Антохиного братца. - Иди-ка к той компании и стрельни у них сигарету, курить охота.
Пашка с готовностью подскочил на ноги и с надеждой поглядел на Антошку. Тот, конечно, тут же встал, потянулся, будто устал валяться, и пошел вместе с ним. Подходя к взрослым ребятам, они замедлили шаги, увидев, что перед теми на газете стоит стайка граненых стаканов и разложены куски хлеба, колбаса и вареная картошка. Пара пустых бутылок, валявшаяся невдалеке, а так же раскрасневшиеся на жаре лица девушек и блестящие глаза парней, красноречиво свидетельствовали - компания явно навеселе.
- Смотри-ка, к нам гости, - с усмешкой проговорил один парень, глянув в нашу сторону. - На ловца и зверь бежит.
- Что надо, партизаны? - спросил другой, он как раз собрался разливать в стаканы желтоватый "Солнцедар" из пузатой бутылки.
- Можно у вас попросить сигарету, - брякнул Антоха, так как отступать было поздно.
- Попросить можно, а получить - только по уху, - остряк довольно загоготал, его визгливо поддержали девушки.
- Да ладно, не шугай пацанов, - осадил его друг и поманил Антошку к себе. - Ты рядом живешь? Получишь пару папирос, если притащишь нам огурцов, луку и соли. Понял?
Тот согласно кивнул и, подтолкнув Пашку обратно к своей компании, бросился со всех ног домой. Чтобы сократить дорогу, через заросли бурьяна добежал до огорода Полковниковых, перемахнул через штакетник и рванул дальше прямиком по картофельным посадкам. Сережкина мать как раз окучивала кусты картошки и, увидав соседского пострела, сердито закричала что-то вслед, угрожающе махнув тяпкой. А тот предпочел не выяснять, что она хотела сказать, и уже через минуту был на своей территории. На скорую руку, сорвав с грядки несколько огурцов, надрал перьев зеленого лука и зацепил заодно несколько стеблей укропа, в изобилии разросшегося между грядок. Благо бабы Нюры во дворе не было, Антошка прокрался в дом и увёл с полки горсть крупной соли из картонной пачки. И так же осторожно, прижимая обеими руками к голому животу свою добычу, выбрался на крыльцо и побежал на речку, но уже по тропинке вдоль забора, вырулив со двора через калитку.
Веселая компания осталась довольна и, кроме обещанных папирос, кинула пацанёнку еще и пятнадцать копеек медью. Зажав деньги в потной ладошке, он с победным видом, отдуваясь после быстрого бега, направился к своим ребятам.
Одну беломорину отдал Кольке, вторую прикурил сам и попытался, набрав дыма в рот, вдохнуть его в легкие. После этого эксперимента, бросив папиросу, Антошка минут пять на карачках выворачивался наизнанку в одуряющем кашле. Слюни и сопли, казалось, решили все разом выйти из его новенького организма. Кое-как отплевавшись, со слезами на глазах обессилено упал на горячие камни, уткнувшись лицом в скрещенные руки.
Ребятня, конечно, от души обсмеяла такое геройство и отправилась снова купаться. Только Колька остался сидеть, спокойно докурил папироску и затушил начинающий тлеть мундштук о плоский камень.
- Надо помаленьку затягиваться, а не хапать с ходу, - он снова рассмеялся. - Сигарет завтра достанем, потренируешься.
Тут Антоха вспомнил про деньги, зажатые в кулаке и, вытянув к вожаку руку, открыл ладонь.
- Ладно, потом поделюсь с тобой, - он с готовностью забрал монеты и ссыпал их в карман штанов.
Тут ватага, наплескавшись, выбрались из речки и с ними Пашка, замерзший и дрожащий, как цуцик.
- Я замерз и есть хочу, - затянул он плаксиво.
- Ладно, ладно, не ной, сейчас пойдем.
День незаметно перевалил на вторую половину и все уже давно проголодались. Антошка подхватил одёжку, взял брата за руку и они пошли домой. За ними потянулись и остальные.
По дороге шли гурьбой, шлепая босыми ногами в глубокой горячей пыли, которая щекотно просачивалась между пальцами и расплескивалась из-под пяток жидкими шариками, словно ртуть, и по домам все разошлись в серых пыльных "гольфах" почти до коленок.
Баба Нюра для профилактики пожурила ребят за опоздание, но накормила, как обычно, от пуза - горячими лепешками с медом и холодным молоком. Налопавшись, как поросята, этой пищи богов, они сползли с лавки на крыльцо и улеглись на теплых скрипучих досках в тени, падавшей от высокого односкатного навеса. Рядом в позе сфинкса уселся полосатый кот Мурзик, тоже вволю напившийся молока. Он педантично облизал свою мордочку и особенно усы, широко разевая пасть, и равнодушно, сквозь прищуренные веки, наблюдал за бестолково суетившимися возле тазика с пшеном курами.
Пацаны бесшабашно валялись в теньке на крыльце, пережидая дневную жару, пока с улицы не раздался громкий свист и бряканье звонка. Это Колька прикатил на отцовском "Урале". Он навострился гонять на взрослом велосипеде под рамой, закатав правую штанину до колена, чтоб не затянуло в цепь, и умудрялся разгоняться по улице до приличной скорости, распугивая гусей, кур и визжащих поросят, попадавшихся навстречу.
- Айда, до клуба прокатимся, там "Фантомас" идет. Может, проскочим через заднюю дверь.
- Вот здорово! - обрадовался Антошка, выбегая за калитку.
Пашка остался на крыльце, его сморило по детсадовской послеобеденной привычке, а Антон немного пробежал позади набиравшего скорость велосипеда и запрыгнул на багажник, крепко вцепившись в седло обеими руками. Колька накручивал педали, быстро пыля по улице, и пассажир видел перед собой только его спину в выцветшей старенькой рубашонке, отросшие русые волосы, косичкой спускавшиеся на загорелую шею, да торчащие в стороны острые локти, в коричневых коростах от бесчисленных ссадин...