Разменяв шестой десяток лет, декан горного факультета, профессор Евгений Соломонович Шпак научился смотреть на все философски, и напоминал цветущего даосского мудреца, который просто живет, наслаждаясь жизнью. На любое предложение как-то ее улучшить, Евгений Соломонович смиренно отвечал: "много ли мне осталось?" Хотя выглядел хорошо. По этой причине, после смерти жены ему пришлось отбить немало женских атак. Когда матроны угомонились, Евгений Соломонович выбрал одну, потише и поскромнее, чтобы навещать ее время от времени. А сам остался жить с сыном на старой квартире.
Когда его сотрудница, Ада Каплан позвонила в неурочный час, Евгений Соломонович удивился. В последнее время Ада Каплан не любила ему звонить и всячески избегала его.
- Евгений Соломонович, вы сейчас дома? - спросила Ада Каплан.
- Нет, но уже подъезжаю, - ответил Евгений Соломонович.
- Евгений Соломонович, нам надо поговорить. Можно я у подъезда вас подожду?
- У подъезда? - усмехнулся Евгений Соломонович. - Тогда я поеду еще быстрей.
Он вспомнил, что Ада Каплан ни разу не была у него дома. И почему ей вдруг захотелось встретиться поздно вечером? Ведь часы уже показывали половину десятого.
Заметив одинокую женщину возле дома, Евгений Соломонович припарковал машину и проводил Аду в подъезд. Поднимаясь за ней на третий этаж, он смутился, случайно встретив соседку. Ну вот, теперь опять разговоры начнутся.
Когда Ада Каплан, оказавшись в его квартире, сняла свой легкий, кожаный плащ, стало заметно, что она сильно изменилась. Ада похудела, ее хрупкие плечики заострились, а побледневшее лицо, грустно выглядывающее из свежевыкрашенных волос, сделалось одухотворенным. Евгений Соломонович всегда считал Аду Каплан интересной женщиной. Редкая женщина в сорок лет могла похвастаться почти девичьей фигуркой. Но теперь Адочка еще больше похорошела и казалась просто мадонной.
- Есть будешь? - спросил Евгений Соломонович.
- Нет-нет, спасибо, только чаю попью.
- Чаю так чаю. А я поем. Присаживайся.
Евгений Соломонович включил электрический чайник. Потом положил на стол кусочек засохшего сыра, такой же миниатюрный ломоть черного хлеба и начал неторопливо ужинать, отрезая ножиком сыр и закусывая его хлебом.
- Вы всегда так ужинаете? - не удержалась Ада Каплан.
- Диабет, - вздохнул Евгений Соломонович. - Много ли мне осталось?
Не зная с чего начать разговор, Ада посмотрела вокруг.
- Какая красивая, большая квартира. И кухня у вас просто прелесть.
- Это после ремонта, - вежливо ответил Евгений Соломонович.
- Давно был ремонт?
Евгений Соломонович растерялся.
- Лет десять назад, - он немного рассердился на себя за смешной ответ и нахмурился. - Ада, давай поговорим откровенно. Почему ты вдруг куда-то исчезла? Почему забросила диссертацию? Ни один нормальный человек не передумает защищаться, пройдя предзащиту. Твоя докторская почти готова. Так не поступают.
Ада печально опустила глаза.
- Евгения Соломонович, у нас случилась трагедия, - тихим голосом сообщила она. - Аркаша влюбился в другую женщину и едва не ушел из семьи. Поэтому у меня совершенно не было времени на диссертацию.
Евгений Соломонович помолчал, переваривая информацию.
- Нельзя забывать о работе, что бы не случилось. Кто эта девочка?
Узнав, что девочка чуть моложе жены, Евгений Соломонович пожал плечами.
- Не думаю, что Аркадий такой человек, который уйдет из семьи.
Ада Каплан печально покачала головой.
- Уверяю вас, все было очень серьезно. Ведь Аркаша творческий человек, пишет рассказы, стихи. У меня был шок.
Евгений Соломонович вспомнил, как проходил развод его старшего сына.
- Это еще цветочки, - невольно оживился он. - Вот когда начнете разменивать квартиру...
- Нам не придется ее разменивать, - тяжело вздохнув, объяснила Ада Каплан. - Аркаша переедет в однокомнатную, на Дмитрия Донского.
- Понимаю, как тебе сейчас тяжело, - посочувствовал ей Евгений Соломонович. - Ну а фирму свою как разделите?
- Наши фирму? - удивилась Ада Каплан. - Зачем одинокой женщине фирма? Пусть Аркаша забирает ее себе и работает. Ведь сейчас я очень далека от материальных проблем.
- Я сейчас тоже очень далек от материальных проблем, но считаю, что фирму Аркадий должен оставить тебе, - заявил Евгений Соломонович. - Тем более, что Аркадий творческий человек, пишет рассказы и стихи.
- Аркаша мечтает стать настоящим писателем, - закивала Ада.
Дверь на кухню открылась. На пороге возник младший сын Евгения Соломоновича. Он стоял в домашних штанах, голый по пояс, удивленно разглядывая незнакомую женщину.
- Сок есть? - спросил он.
- Нет, я весь выпил, - ответил Евгений Соломонович.
- Ну, тогда я ничего не хочу, - обиделся сын и ушел к себе.
Проводил его задумчивым взглядом, Евгения Соломонович обернулся к Аде Каплан.
- Квартира у нас большая, удобная, разменивать неохота. Много ли мне осталось? - вздохнул он. - У вас сколько детей?
- Двое.
- Учатся хорошо?
- Дочка хорошо, а сын плохо.
- Я считаю, что фирму Аркадий должен оставить тебе, - настойчиво повторил Евгений Соломонович. - И диссертацию свою тоже не запускай. Жизнь продолжается.
Когда печальная, коварно обманутая красавица Ада оделась и ушла, Евгений Соломонович, немного подумав, устроился поудобней у телефона и позвонил ее мужу домой.
- Аркадий, приветствую, - сказал он. - Мне все известно. Ты должен поступить по-мужски. Сделай правильный выбор, и переезжай в однокомнатную квартиру, как собирался. Оставь Аде пятикомнатную квартиру и фирму, ей сейчас тяжело. Ведь самое главное в жизни мужчины - это любовь. За один день настоящей любви можно отдать всю жизнь. За Адочку не беспокойся. Я за ней присмотрю. Помогу, успокою, сделаю предложение. В общем, Адочка не останется одинокой, брошенной женщиной или случайной любовницей. Все будет по-людски. Когда распишемся, наверное, перееду к ней. Почему бы нет? Моя квартира большая, удобная, разменивать неохота, но и с сыном жить надоело. А для твоего оболтуса я найду репетитора. Пусть подтянет его по всем предметам. И бизнес твой тоже пора спасать. Ведь сейчас у тебя дело заглохло, размаха нет. Понимаю, как тебе надоело торговать, Аркадий, ведь ты - творческий человек! Ты обязан сочинять стихи и рассказы! Попробуй стать настоящим писателем. Время пришло. А если передумаешь, то сможешь вернуться к Аде, когда я умру. Много ли мне осталось?
На другом конце провода Евгения Соломоновича внимательно слушал Аркадий - печальный, бледный и еле живой от мучительных душевных страданий творческий человек. На его выразительных, карих глазах навернулись горькие слезы. И голос Аркадия предательски задрожал, когда он начал отвечать Евгению Соломоновичу на такое великодушное предложение.
- Евгений Соломонович, здравствуйте. Вы знаете, как я вас уважаю, и насколько признателен за искреннее сочувствие к трагедии нашей семьи. Скажу вам больше. Мысленно я уже видел вас с Адой, живущих в любви и согласии посреди огромной квартиры, за которую я отдал лучшие годы жизни. И как творческий человек я отчетливо вообразил, как бойко вы разъезжаете на шикарном автомобиле между складом и офисом, чтобы продать мой товар, в то время как я, старый, бедный и никому не нужный, сочиняю потрясающие стихи для корпоративных вечеринок, или гениальную сказку в журнал "Мурзилка". Казалось, я даже услышал голос Адочки, которая с участием спрашивает меня: Аркаша, почему ты невесел, раз стал писателем, как всегда мечтал? Ведь Ада и Женя желают Аркаше только добра. И слушая ее ангельский голос, я почувствовал, что у меня вырастают длинные, ослиные уши.
Положив трубку на рычаг, Аркадий пошел по квартире в поисках Адочки. Жена была в ванной. Стоя перед зеркалом, Ада Каплан ожесточенно взбивала волосы, пытаясь сделать их более пышными.
- Ада, - бодро воскликнул Аркадий. - С чего ты взяла, будто я тебя не люблю?
Обернувшись, Ада взглянула на него с упреком.
- Аркаша, ты еще спрашиваешь? Неужели твоя любовница мне приснилась?
- Ах, ты об этом? - Аркадий небрежно махнул рукой. - Я люблю тебя, Ада, и всегда буду любить только тебя.
Не долго думая, жена бросилась мужу на грудь.
- Прости, прости, - заплакала она. - Прости, что была раньше черствой и равнодушной. Ведь ты творческий человек, Аркаша, и нуждаешься в комплиментах. Ты просто вынужден был завести любовницу, которая хвалит тебя каждый день. Мне тоже никто не нужен кроме тебя. Пожалуйста, не отдавай меня другому мужчине! Мне отвратительна даже мысль о том, что чужие мужские руки прикоснутся к моему обнаженному телу, которое до самой смерти должно принадлежать тебе одному!
- Боже мой, Адочка, - прослезился Аркадий, - я женат на христианской святой.
Ну а Евгений Соломонович, повесив трубку телефона, достал из холодильника еще один кусочек заплесневевшего сыра и бутылку дорогого коньяка.
- Боже мой, как мы предсказуемы, - вздохнул Евгений Соломонович. - За это не грех и выпить.
И довольный профессор зашагал по квартире в поисках капризного младшего сына, которому не хватило виноградного сока.