Есть такие периоды в жизни, когда чувствуешь себя заброшенным, покинутым и одиноким. Это неотвратимо, как листопад в конце сентября. Человек идет по улицам, распинывая кусочки разноцветного ковра, сотканного самой природой, и задумчиво смотрит на хмурое небо. После двадцати лет время начинает лететь слишком быстро. Вроде как только вчера он закрывал окна плотными шторами, чтобы жаркое летнее солнце не мешало ему подготавливаться ко сну, а сегодня он возвращается с работы, и дневное светило под камуфляжем из серых туч медленно скрывается за горизонтом. Мимо прохожего в темно-зеленой куртке проплывают обрывки старых домов из коричневого кирпича. Поросшие сетью из засохших стеблей плюща они осторожно выглядывали между хрупких скелетов вековых деревьев. Их темные морщинистые стволы напоминали о кадрах из военной хроники давних лет, когда на черно-белой пленке, словно эхо из глубин преисподней, появлялись худые иссохшие лица пленных, покрытые ссадинами, синяками и язвами. Более мрачный пейзаж в городе сложно найти, особенно зимой, когда сквозь череду голых, покрытых инеем веток открывается обширный вид на стены городского кладбища.
Несмотря ни на что, местные жители продолжают находить плюсы в своем положении: в старый район не заходят шумные компании и влюбленные парочки, мозолящие всем глаза своим неземным свечением, а самые невыносимые соседи живут (или, скорее, не живут) по ту сторону высокого бетонного забора. Можно подумать, будто в таком заброшенном месте обязательно должны собираться все отбросы общества, но все далеко не так просто. Больше полсотни лет назад сюда каким-то чудесным образом начала стекаться интеллигенция, образовав небольшое гнездышко из двенадцати двух- и трехэтажных домов, выполненных в неприемлемом для того времени стиле (если быть точнее, то из смеси всех возможных стилей). На аккуратно выложенных кирпичных кладках не было и намека на пропагандистскую символику, зато знающие люди могли обнаружить латинские буквы, египетские иероглифы и знаки небезызвестных тайных обществ, замаскированные под обыкновенные узоры на облицовке зданий. Случайность ли все это? Для искателей ответов и загадок подобные сооружения, как подарок небес. Но жители, поколениями сменявшие друг друга, не разделяют восхищения юных энтузиастов и ревностно оберегают родной уголок от любопытных носов.
Поэтому Виктор, некогда выросший здесь, всегда удивлялся, как они умудряются отличать "своих" от "чужих" и откуда знают, кого стоит впускать в свою небольшую семью, а кого нет. Шесть лет назад он покидал это место под руку с симпатичной белокурой девушкой, которой дал клятву верности в ЗАГСе, не задумываясь о том, что, возможно, когда-нибудь вернется сюда один, подавленный затянувшимся разводом. Все вещи из супружеской квартиры были вывезены при помощи брата бывшей жены, владельца фирмы, занимающейся грузоперевозками, и друга семьи Олега, который проследил за всем, представляя интересы Виктора. Таким образом, прощального скандала удалось избежать. И по странному стечению обстоятельств здание того самого ЗАГСа снесли ровно за день до подписания документов на развод...
К сожалению, мать природа не очень-то склонна к сочувствию, и гладить по головке своих опечаленных детей не в ее привычке. Над головой Виктора послышались оглушающие раскаты грома. Небо сверкнуло и разразилось целой пеленой неутихающих слез. Застегнув куртку до подбородка, мужчина прибавил скорость, периодически сменяя бег уверенным шагом. До подъезда оставалось не больше десяти метров, когда над ним словно из ниоткуда возник черный зонтик.
- Вечер добрый, - поприветствовал его кто-то.
- Здравствуйте, Валентин Михайлович. Да, добрый, ничего не скажешь, - Виктор не сразу смог в сумерках разглядеть лицо заботливого человека, но по голосу он без труда узнал друга и соседа своей покойной бабушки. В детстве этот добродушный старик часто угощал детей конфетами и вырезал удивительные игрушки из дерева, поэтому большая часть людей знали его, как деда Леню. Правда, у родителей часто возникали проблемы, касающиеся профессии этого поразительного персонажа. Дед Леня работает патологоанатомом, и несмотря на солидный возраст, на пенсию не собирается. Матери часто хватались за голову, пытаясь объяснить чадам, зачем милый старичок вскрывает тела мертвых людей...
- Такой дождь, а ты без зонта. Простудишься еще! По улицам сейчас бродит столько разной заразы - люди мрут, как мухи... В мою молодость такого не было, - Валентин Михайлович подхватил Виктора за локоть, и они вместе отправились в сторону дома.
- Не думай, это не бредни сумасшедшего старика. Вчера привезли совсем молодую девушку, умерла от пневмонии. Думала, поди, что это просто простуда, и все само пройдет. Раньше люди, на самом деле, практически не болели. Они работали, работали, работали, а про здоровье вспоминали, только, когда уходили на пенсию... Там, как ты понимаешь, по большей части возрастные проблемы. Хотя и люди раньше другими были. Взять хотя бы мою бывшую женушку - невероятная была женщина, сколько при жизни перетерпела и все равно до конца перла вперед, как паровоз.
- В ваше время и мир был совершенно другим, - заметил Виктор, на ходу выискивая ключи в кармане.
- Что ж, это тоже правда, - улыбнулся старик.
Над козырьком подъезда выжидающе горел сиротливый фонарь, освещая путь к набору каменных ступеней. Дед Леня щелкнул кнопкой на зонтике. Ткань быстро сложилась, подобно крыльям огромной черной птицы. Виктор добрался до дверей первым, оставляя после себя вереницу мокрых следов. Старый замок заскрипел, механизм неохотно поддался и вернул ключ обратно. Мужчина дернул ручку на себя и отошел в сторону, пропуская старика вперед. Когда под натяжением пружины, дверь захлопнулась за их спинами, Виктор почувствовал огромное облегчение оттого, что прогулка закончена - по-осеннему дурацкая погода осталась позади. О ней напоминали лишь ботинки, полные воды, насквозь промокшая куртка и холодные капли, падающие на лицо с темно-каштановых прядей. Смахнув их ладонью, Виктор огляделся вокруг и вдохнул полной грудью смесь не самых прекрасных, но с детства знакомых запахов: "Home...sweet home!"
Каждый дом обладает своей душой, своими запахами, своей привлекательностью, своими историями, которые вносят в него жильцы по чуть-чуть многие годы. Дом, в который зашли они, отличался от остальных в этом районе прежде всего своей небольшой площадью. В нем было всего лишь три квартиры: первая принадлежала Валентину Михайловичу Родюкову, а остальные две - семье Дмитриевых. По задуманному плану, этот дом должен был полностью принадлежать им, но местной администрации показалось неразумным отдавать драгоценное свободное место одной семье, поэтому небольшой особняк был принудительно исправлен в многоквартирное жилище. Буквально в кровопролитной битве Дмитриевы выбивали свое имущество, и за последнее десятилетие смогли вернуть вторую квартиру обратно. Оставалось лишь выкупить у Родюкова недостающую часть, чтобы вернуть дому статус частного. Виктор, как единственный наследник, ни за что не стал бы упускать эту возможность и при каждом удобном случае напоминал старику, что он готов выкупить квартиру за любые деньги.
- Моя дочь хочет забрать меня к себе в Англию, - неожиданно начал старик, копаясь ключами в замке своей квартиры. - Не сейчас, а когда дом будет полностью готов. По ее словам, осталось совсем немного: наладить электричество, водоснабжение, отопление и сделать внутренний ремонт. Так что, думаю, где-то через годик мы засядем за стол переговоров, чтобы, наконец, дух Ангелины Васильевны смог упокоиться с миром. А то знаю я ее, поди, до сих пор в гробу переворачивается из-за того, что не успела собрать все стены воедино. И знаешь, порой по ночам я слышу, как измученно скрипят половицы в коридоре. Таким тяжелым шагом обладала только она...
Виктор невольно улыбнулся при упоминании имени своей бабушки и с теплотой вспомнил ее добрые голубые глаза, и нереально пробивной характер. Выражение "гвозди делать из этих людей" было как раз про нее.
- Спасибо, буду иметь в виду.
Попрощавшись с соседом, мужчина поднялся наверх по узкой винтовой лестнице. На первом этаже располагалось только жилище Родюкова плюс несколько подсобных помещений, в то время как самая прекрасная часть дома была на втором этаже. Там жил Виктор и еще таинственная девушка, снимающая у него пустующую квартиру. Он точно видел ее раньше, но сейчас ему казалось, что они не встречались никогда. Попытки поднапрячь память безуспешно провалились - образ, всплывавший в голове, как по волшебству, рассыпался еще до того, как он успевал его различить, да и имя квартирантки с трудом можно было произнести, не то что вспомнить. Оно вместе с фамилией должно было быть прописано в договоре.
Итак, чтобы не опозорится при встрече, ему придется перерыть целую кучу бумаг. Предверие раскопок заранее начинало давить на нервы. Тем более, что все документы были распиханы по большим картонным коробкам, и той же участи постигла большая часть одежды, книг и прочих житейских мелочей. Без того нерадостный вечер обещал растянуться на долгие часы. Налив себе большую чашку кофе для поднятия боевого духа, Виктор принялся за дело.
Около девяти часов утра тишину пронзили жуткие звуки пиликающего на все голоса мобильного телефона. Несложно угадать первое желание пробудившегося таким способом человека - смыть телефон в унитаз и, накрыв голову подушкой, послать все к лешему. Однако рука, как всегда, словно отдельный живой организм, тянется к тумбочке, чтобы нажать на зеленую кнопку принятия звонка. Спальню наполняет заспанный голос Виктора: "Да, я. Да, доброе... Но я же договаривался, что сегодня... Что ни день, то бардак! Ладно, еду. Что б вас..." Последнюю фразу он произнес уже гудкам, доносящимся из трубки. "Почему какая-то лабуда вечно происходит, когда я беру выходной?!" - кровать недовольно скрипнула, когда тяжелый кулак проехал ей по спинке. "Это все карма. Давно пора заняться чем-то, кроме ежедневного истязания клавиатуры в рабочем кабинете," - саркастично добавил внутренний голос. Хотя бы у него было чувство юмора...
Виктор бросил сердитый взгляд на часы и начал быстро собираться на работу.
Начальник был не в духе. Номер горел синим пламенем: сроки поджимали, две статьи не были закончены, а главный редактор успел загреметь больницу с воспалением легких. Синицын вылетел из его кабинета, обливаясь потом, и вид у него был, как у новоиспеченного матадора, которого без снаряжения отправили на бой с сильнейшим быком Испании.
- Ну, как еще живой?
Синицын размял шею и облегченно выдохнул:
- Голова на месте, и на том спасибо. Но вот, что я тебе скажу, эта сушеная вобла оказывается еще и порядочная стерва, она забраковала все наши варианты "на черный день" и отправила в долгое путешествие.
- Что так прямым текстом послала Бондурина в... - изумился Виктор.
- Да нет, - на лице Сергея мелькнула запоздалая улыбка. - Не настолько долгое путешествие, нужно будет смотаться в один ресторан, вроде там отравилась довольно крупная шишка. Большего сказать не могу - вопрос национальной безопасности.
- И с каких пор администрация района носит гордое названия "нация"? - спросил Виктор, провожая коллегу до его рабочего места.
- Так значит ты в курсе. Ну что ж, ладно, значит будешь разбираться во всем сам, без моих непосредственных комментариев, - разглагольствовал Синицын, резво упаковывая свой главный рабочий инструмент в футляр. - Знаешь, наша работа все больше напоминает мне одну сказку.
- Волк и семеро козлят?
Сергей рассмеялся:
- Ох, если бы только эту... Но я имел в виду ту, где нужно пойти туда, не знаю, куда, и найти то, не знаю что.
- Собирайся молча, пока серый волк не вышел из своего кабинета, чтобы пересчитать наши косточки...
Возвращаясь домой пешком, с пакетами в руках, Виктор заметно приободрился. После истощительной гонки на деловом ипподроме жизнь приобретала яркие оттенки, а на часах было еще полтретьего, и большая часть дня оставалась свободной. Даже то, что он оставил в продовольственном магазине больше денег, чем рассчитывал, не могло испортить его настроения. В одном из пакетов томилась замороженная курица, которой на роду было предначертано оказаться на столе в окружении запеченного картофеля.
И день, в общем, прошел без неожиданностей за исключением случая, когда у лестничной площадки он натолкнулся на странное чудо.
Оно внимательно посмотрело на него из-под фиолетовой челки и, подозрительно улыбнувшись, отвесило вежливое "здравствуйте".
- Здравствуй, - замешкался Виктор.
Ярко-желтая куртка с розовыми нашивками выглядела бы довольно вызывающе, если бы только не расплывалась в глазах.
- Еще один дурацкий день, - сообщило ему чудо. Виктор кивнул.
- Я спешу, увидимся... - цветное облако проплыло к выходу, не дожидаясь его последующей реакции.
Неподалеку от своих дверей Виктор нашел раскрытый журнал, валяющийся на полу. Судя по необычным фотографиям и заголовку "Мифы или факты" его могло потерять только "оно". Выбрасывать журнал он не стал, и на случай, если это удивительное явление на самом деле окажется его квартиранткой, решил сохранить, чтобы вернуть при следующей встрече. Пройдя в гостиную, он бросил журнал на кофейный столик и, забрав пакеты, оставленные в коридоре, прошел на кухню. Расставив их содержимое по полкам в холодильнике, он бросил птичью тушку оттаивать в раковине.
Виктор, наконец, дал свободу своей лени и протянул ноги, развалившись на диване. Все каналы по телевизору, как на подбор передавали малобюджетные мыльные оперы и скучные реалити-шоу, после которых у него появлялось непреодолимое желание устроить в комнате церемониальную кремацию вещающего ящика. Но он не стал доводить себя до греха и нажал на красную кнопку "off".
Несколько минут Виктор просидел неподвижно, размышляя,чем можно себя занять. В поиске ответа он оглядел свое жилище. После переезда оно сильно напоминало пещеру доисторического человека: книги и компакт-диски лежали общим скопом в углу, на подоконнике и полках скопился сантиметровый слой пыли, а тюль был сально-желтого оттенка. Ко всему прочему, у порога скопилась целая куча смятых картонных коробок, через которые он, совершенно не терзаясь муками совести, перешагнул утром. Виктор потянулся на диване, он обязательно наведет здесь порядок и обживет это запустелое место, и пусть было больше тысячи причин не делать этого сегодня, завтра и... На следующей неделе, пожалуй. Руки дотянутся - совесть поборет большую собаку-лень.
Мужчина закрыл глаза, наслаждаясь тишиной. Главная сцена разума быстро опустела и засверкала чистотой, словно кто-то незримый очень хорошо поработал веником и тряпкой. И только на заднем плане пробегали на цыпочках рутинные мысли, разбрасывая в процессе круговорота свой смысл мелкими крошками, соскальзывающими вниз в оркестровую яму, откуда доносилась убаюкивающая мелодия. Но была в этом некая фальшь, словно на одной из скрипок лопнула струна, а скрипач упорно продолжает мучать инструмент, продолжая выдавливать из него все соки. Маленькая, еле слышная фальшь, и уже оркестр играет не колыбельную, а траурный марш. Сцена содрогается в такт сабвуферам, с декораций осыпается краска.
Виктор делает судорожный вдох и открывает глаза, цепляясь правой рукой за спинку дивана. Его взгляд поглощает темнота, и он не сразу понимает, что это просто естественный процесс смены дня и ночи. Ему мерещится, что кто-то наблюдает за ним, скрываясь за черным пологом. Мужчина быстро соскальзывает с кожаной поверхности дивана и, наконец, замечает, как из окна ровной струей брызжет тусклый фонарный свет. Немного оклемавшись, он находит в темноте выключатель, и остатки былого видения сметаются прочь.
На кухне в небольшой лужице лежит размороженная курица, электронные часы показывают восемь часов вечера...
Утром он все же берет на себя ответственность порядочного домовладельца и, утрамбовав коробки поглубже в мешок, вместе с остальным мусором выволакивает их из квартиры. По возвращении он снова обнаруживает кого-то постороннего на своей лестничной площадке.
На этот раз там стояла высокая темноволосая девушка в темно-коричневом приталенном пальто. Ее лицо расплывалось при скрупулезном рассматривании, и Виктор сделал себе мысленную пометку в ближайшее время записаться на прием к окулисту. Когда она обратила на него внимание и поздоровалась, зрительное помутнение прошло. Сквозь туман проявились стеклянно-серые глаза, узкий нос с горбинкой и тонкие розовые губы, слегка подрагивающие в улыбке. На правой щеке у нее был небольшой шрам, который тянулся вниз ровной вертикалью от уровня зрачка.
- Думаю, мне следует извиниться за вчерашнее, не очень красиво получилось. Наверное, я вас ошарашила.
- Так это была ты?
- Ну, да. Только вы не поймите меня неправильно, я не каждый раз, одеваюсь как клоун, просто выпал такой день. Я не отношусь ни к каким субкультурам и не собираю шабаши по пятницам, - ни с того ни сего начала оправдываться девушка.
- А в остальные дни недели?
- Конечно, нет, - вспыхнула она, но затем поняла шутку и немного смутилась. - Меня зовут Фанаберия, я снимаю у вас квартиру, точнее мои родители снимают ее для меня.
- Тогда все понятно, а меня...
- Так вы меня не выселяете? - с натуженной мольбой в голосе произнесла она.
- Разве есть за что? - попытался он успокоить девушку. - Плата внесена вовремя, шум ты не создаешь и никого не затопила. Насчет одежды: можешь ходить в чем угодно, но в рамках приличия, и даже проводить шабаши. Только без катастрофических последствий и пока меня нет дома.
- Хорошо, тогда я пойду, - мученическое выражение на ее лице сменилось отрешенной стеклянной маской, которую обычно одевает любой среднестатистический горожанин, выходя на одиночную прогулку по знакомым улицам.
- Постой, ты ничего не потеряла?
Фанаберия рассеяно пожала плечами.
- Я нашел в коридоре журнал.
- "Мифы или факты"? Я про него совершенно забыла. Он у вас?
- С собой у меня его нет, но я могу вынести его, если ты не торопишься.
- Хорошо, я подожду.
Вручив ей журнал, он вновь наткнулся на размытую завесу - со зрением определенно творилось что-то неладное. Еще неделю назад, когда Виктор впервые за много месяцев приехал в старый район, ему повсюду начали мерещиться кошки. Он узнавал их в кучах листьев, в канализационных люках, в черных полиэтиленовых мешках, раскиданных ветром с дворовой мусорки, и в обитых скульптурах, украшающих фасад некоторых домов. Отовсюду на него смотрели пронзительные блестящие глаза с вертикальным разрезом зрачков. И было бы это не так удивительно, когда дома Виктора ждало свое мурлычущее существо с преданностью голодного волка. Однако домашних животных он не заводил со времен детства и оставался равнодушным к тому, мимо чего спокойно не могли пройти пресловутые кошатники и собачники.
- Спасибо, - сказала девушка, свернув журнал наподобие подзорной трубы.
- Ты всерьез увлекаешься этим?
- Чем этим? - с подозрением переспросила она.
- Всей этой мистикой, НЛО, бигфутами?
- Я этим не увлекаюсь, просто полагаю, что любое мнение имеет право на существование, даже то, которое выходит за пределы понимания. А вы считаете все это бредом? - девушка встала в оборонительную позу, скрестив руки на груди. Она была готова защищать свои интересы до последнего, но в голосе ее чувствовалась неуверенность и какая-то детская обида.
- По теории вероятности есть возможность существования каких-то неземных существ, но то, что написано в этом журнале, полная чушь. Там сплошные мировые заговоры и апокалипсисы - по концу света на каждый день календаря, - Виктор собирался смягчить, посланный им удар, но внезапно передумал. - Они не то, что из мухи слона, они из микрона раскатывают титаник.
- Ну, что-то же вас там ТАК задело? - съязвила девушка.
- Глупости все это, - Виктор нервно прижал кулак к губам. - Как можно из нескольких несвязанных несчастных случаев высосать серию ритуальных убийств? Человек упал с восьмого этажа, в кашу разбил свое лицо, и в журнале пишут, что на самом деле у него перед этим отрезали нос. Кому, скажи на милость, нужен его нос?
- Маньяку-коллекционеру, например...
- Именно этот нос? Хех, ладно... Или из той же серии: девушка разбилась на машине, ее тело сгорело практически дотла, и опять же пишут, что кто-то вырезал ее глаза. У человека начисто отсутствовала верхняя половина тела, а они пишут о глазах?! Могли бы тогда сразу написать, что маньяк стащил у жертвы голову и вздернул ее на крюке посреди проспекта...
- А вы неплохо в этом разбираетесь, -в серых глазах Фанаберии блестели злые огоньки. - Может вы и есть тот маньяк?
- Приехали...
- А что? Откуда вы тогда знаете такие подробности...
- Потому что я был там. Я писал об этом в газете! В нормальной газете для нормальных людей!
Девушка фыркнула резко, развернулась и пулей направилась к выходу:
- Вот, тогда и идите к вашим "нормальным" людям!
Кондуктор трижды попросила у угрюмого молодого человека проездной билет, прежде чем он все-таки его предъявил, и уставшей походкой двинулась дальше по салону. Весь путь до редакции Виктор безразлично смотрел в окно автобуса. Он не любил повышать голос и вот теперь так просто сорвался на совершенно незнакомого человека из-за дурацкой статьи в бульварном журнале. Построчно вспоминая злосчастную статью, Виктор все больше убеждался в отсутствии какого-либо здравого смысла: люди, погибшие по стечению обстоятельств, их изуродованные тела, неведомая группа сатанистов, подстраивающая несчастные случаи, или одинокий коллекционер-психопат с невероятным талантом к сокрытию улик - выходят в разряд фантастики ужасов для детей школьного возраста. Однако, он так же понимал, что даже если девчонка определенно ошиблась, допустив в круг своего мировоззрения совершенно никчёмные вещи, его это не касалось никаким боком. Виктор провел ладонью по короткой щетине на подбородке и немного успокоился. Извиниться никогда не поздно, ведь главное не потерять ту незримую нить, которой связаны все люди, живущие под одной крышей. И пока он думал об этом, их связь становилась все сильнее.
Ажиотаж в офисе временно стих. Номер успели выпустить буквально в последние часы, и все окунулись в привычный рабочий ритм: кто-то трудился над своей статьей, кто-то редактировал чужую, кто-то разносил бумажки, а кто-то, покачиваясь на стуле, ожидал рождения меткого словца. Внезапно мерный перестук клавиш перебил крик Синицына:
- Ты что творишь, ненормальная?!
Виктор выскочил из кресла и быстро направился в приемную директора, где уже царило столпотворение. Напротив стола секретаря, окруженный своими коллегами, стоял Сергей, прижимая к себе окровавленную руку. С побелевшим от боли лицом он судорожно хватал ртом воздух, в растерянности оглядываясь на окружающих. Немалого труда стоило Виктору пробиться через человеческий заслон и увести друга подальше от поднявшейся суматохи.
- Что произошло? - спросил он, когда они оказались наедине в мужской комнате.
На кафельный пол упало несколько смятых бумажных салфеток. Мужчина выругался сквозь зубы и здоровой рукой повернул вентиль. Кровь под напором холодной воды стекала по краям раковины и исчезала в глубине стока.
- Эта дрянь с собачьей кличкой вместо имени совсем съехала с катушек.
- Это она сделала? - Виктор наклонился и осмотрел кровоточащие проколы на тыльной стороне ладони Синицына. Выглядели они не очень глубокими, но болезненными.
- Да, черт ее побери! Наркоманка... Тварь...
- Я тебе говорил, чтобы ты не лез к ней.
-Только давай без нотаций! Я к ней и не лез... Наша дорогая начальница вызвала меня к себе, а сама смылась на обед, ты прикинь! Нормально, да?! - Сергей достал из кармана платок и обернул им руку. -Торчу я перед дверями в ее кабинет как полный идиот, смотрю, Берта опять сидит за книжкой, причем выглядит еще стремней, чем обычно: ненакрашенная, под глазами мешки, волосы дыбом, руки дрожат... Вот я и спрашиваю: "С тобой все нормально?". Ноль эмоций, даже бровью не повела. Сам думаю, наверно, совсем обкурилась и ничего не соображает. Попытался забрать у нее книгу, чтобы она обратила на меня внимание, а она схватила антистеплер и...
- Так это от антистеплера? Какая опасная штука...
- Я вижу тебе весело.
- Нет, это ужасно. Но я просто поражаюсь твоей глупости. Если ты видел, что она постоянно ходит как зомби со взглядом замороженной рыбы на прилавке магазина, какого лешего ты ее доводишь?
Сергей обошел Виктора с правой стороны, направляясь к выходу:
- Надеюсь, ты закончил читать мораль, - хладнокровно произнес он.
За его спиной послышались шаги, а затем виноватый вздох:
- Извини, просто сегодня день такой.
- Если действительно хочешь извиниться - заплати за мой обед.
- Чувствую, этот день влетит мне в копеечку.
Пока они шли по коридору, Виктор все еще пытался обдумать это жуткое происшествие:
- Ну, а что же она? - задал вопрос он, проходя мимо кофейного автомата.
-А что она? Скрылась еще до того, как нагрянули остальные. Я, правда, успел бросить ей пару ласковых вслед. Сказал, что ни одна пластическая хирургия не исправит того, что она чокнутая.
- К чему ты пластическую хирургию приплел?
- Да, книжка ее дурацкая, - Сергей нахмурился, пытаясь вспомнить название. - Что-то вроде "Судьба: читаем по лицу". Как можно вообще читать такие вещи?
- Ох, если бы я знал...
В небольшой комнате, стены которой были оклеены солнечно-оранжевыми обоями, не всякий умудрялся впадать в уныние, но у Фанаберии это временами получалось даже слишком хорошо. Закрывая шторы на окнах, она впускала в свою обитель полумрак, и приторный оттенок спелых апельсинов смягчался до цвета гниющих персиков. Из темноты дальнего угла выглядывала фигура с телом льва и головой человека: гордый сфинкс лежал на полке, по-хозяйски свысока разглядывая нечастых посетителей, приходящих к девушке. Когда его ей только подарили, она и представить не могла, куда приспособить такую громадину - повсюду он казался лишним и не к месту. Но однажды, забравшись на эту полку, сфинкс обосновался там на долгое время и, каждый раз, когда наступало утро, и розоватое солнце освещало комнату, он словно снова оказывался посреди золотистой пустыни, и все остальные вещи отступали назад перед его величием.
Фанаберия сидела в кресле напротив и что-то вышивала ярко-голубыми нитками. Она специально расположила кресло так, чтобы смотреть сфинксу прямо в глаза, на случай, если вдруг тот потеряет неподвижность и случайно моргнет, разоблачив свою таинственную сущность. Хотя, пока что, этого ни разу не произошло.
В двери кто-то постучался, и Фанаберия инстинктивно бросила взгляд на полку: вопреки ее ожиданиям, мифическое существо не стало оборачиваться на звук и все так же неподвижно смотрело на нее. Она отложила пяльца в сторону и тихонько подошла к двери. В глазке отразился молодой кареглазый мужчина в сиреневой рубашке. Немного помедлив, Фанаберия открыла ему двери.
- Вы что-то хотели? - недоверчиво поинтересовалась она.
- Похоже, настала моя очередь извиняться, -спокойно произнес Виктор, протягивая коробку с тортом. - Ну, как мир?
Фанаберия придирчиво осмотрела угощение, украшенное взбитыми сливками, и удовлетворенно улыбнулась. Приняв торт из рук Виктора, она отошла в сторону, тем самым приглашая его войти, но тот не спешил напрашиваться в гости.
- Надеюсь, вы не пытаетесь откупиться от меня этим тортом? - нахмурилась девушка, и ему пришлось сдаться.
Пока Фанаберия делала чай на кухне, у Виктора было время осмотреться. Он с трудом припоминал, как гостиная выглядела раньше, но теперь она выглядела невероятно огромной и пустой: не было старых шкафов со стеклянными витринами и вместительными антресолями, не было ярких настенных ковров и неудобных громоздких кресел - все это богатство пылилось теперь где-то на чердаке. Зато в комнате появился небольшой мешковатый диван шоколадного цвета и пара таких же кресел. Когда Виктор опустился в одно из них, его мгновенно затянуло на самое дно.
- К этому просто нужно привыкнуть, - хихикнула девушка, пододвигая к нему стол, на котором уже стояли две чашки чая и разрезанный торт.
- Надеюсь, я не ошибся с выбором. Может, стоило купить вино?
- Я не пью, - быстро отрезала она.
- Я тоже, просто знаю я вас женщин - вечно на морковке и капусте как кролики, а от сладкого воротите нос.
- Вечная диета... Да, мне это знакомо не понаслышке. Но если совсем отказывать себе в таких удовольствиях, то зачем жить? Сладкое, чтобы вы знали, самая универсальная вещь для поднятия настроения.
- С этим тяжело поспорить.
- Еще бы.
Виктор сделал глоток большой глоток чая и почувствовал, как внутри него медленно растекается тепло:
- Вот смотрю я на тебя... И как тебя только родители отпустили в такую глушь в одиночку, сколько тебе лет вообще?
- Мне восемнадцать. Они не сильно возражали, есть в городе места куда опаснее... Ну, а в этот дом я давно влюблена. Всегда хотела оказаться здесь снова.
- Снова? Ты была здесь раньше?
Фанаберия кивнула.
- Лет десять тому назад приезжала сюда с дедушкой, здесь жила его сестра. Симпатичная была женщина такая, с черными кудряшками, в круглых очках. Потрясающе пекла сметанные ватрушки...
В мысли Виктора прокрались смутные подозрения:
- Уж, не о моей ли бабушке ты говоришь? Твоего деда случайно не Александр зовут?
- Именно так, - подтвердила девушка, запихивая в рот кусок торта.
- Значит мы родственники...
- Угму, - промычала она, не отрываясь от пережевывания пищи.
- И ты об этом знала?
Фанаберия проглотила сладкий комок, запила его чаем и наконец, ответила:
- Это была одна из тех причин, почему мне разрешили приехать сюда. Даже, можно сказать самая весомая. Налить вам еще?
- Нет, не нужно, - Виктор отодвинул от себя чашку, и полностью откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза.
- Похоже, вы не слишком этому рады. Я не собираюсь навязываться, просто это небольшая гарантия того, что ко мне никто не будет приставать. Мне очень нравится этот дом... Правда... Я очень хочу остаться.
- Опять ты начинаешь, разве я тебя выгоняю? И брось эту идиотскую привычку обращаться ко мне на "вы", теперь это уже действительно звучит ужасно глупо, - устало пробормотал он. - Просто, знаешь, я ведь давно ни с кем не общался из родных, как раз с ее смерти, наверно...
- Вам...тебе не хорошо?
Виктор вздохнул. Он не знал, что за чувство он испытывает сейчас. Расставшись с прежним домом и с прежней жизнью, он получил лишь пустоту - зияющую дыру в области сердца, не кровоточащую, как раны от пулевых выстрелов, но приносящую с собой такие же страдания. Переезд сюда оказался быстрым, возможно даже слишком быстрым, чтобы полностью осознать это. И теперь дыра наполнялась тоской по старым друзьям, по дням, которых уже не вернуть. Все, что осталось - этот дом, полный запахов из прошлого и странных звуков, раздающихся, словно из другой реальности. Даже взволнованный голос девушки казался чем-то далеким и непостижимым.
- А ведь этот дом на самом деле чудесный. Можешь считать меня сумасшедшей - я могу здесь волноваться, грустить, но никогда не чувствую себя одинокой. Как посмотрю на эти стены, сразу вижу, как когда-то чьи-то руки прикасались к ним, причем это руки не одного человека, а очень и очень многих. Если приглядишься и прислушаешься, ты тоже поймешь это. Невозможно быть одиноким в месте, где у каждого кирпичика есть своя история. Это не тот холодный бетонный ящик...
"А ведь она права," - пронеслось в голове Виктора, он старательнее вслушивался в звучание ее слов и на мгновение почувствовал запах сметанных ватрушек, тех самых, которые готовила бабушка. Когда он открыл глаза, все вокруг выглядело как-то иначе, словно каждая вещь, каждая стена, каждая пылинка излучали невидимое сияние, пронизывающее его до глубины души. И он улыбнулся неподдельной и чистой улыбкой, как это умеют лишь маленькие дети.
Фанаберия пристально посмотрела на него. В ее ледяных глазах отражались солнечные блики, и складывалось впечатление, будто она каким-то образом разделяла с ним, эти чувства покоя и полной защищенности от внешнего мира:
-Добро пожаловать домой, -тихо сказала она.
Передача "Новости Квазиграда спецвыпуск" 00-00
Ровно в десять часов вечера по местному времени у себя в квартире был обнаружен труп молодой женщины в возрасте двадцати шести лет. Тело покойной было сильно изуродовано, в особенности пострадали область лица и шеи. Следователи, приехавшие на место происшествия, предполагают, что женщина сама нанесла себе множественные колотые раны ножницами, находясь в результате алкогольного или наркотического опьянения. Рядом с трупом был обнаружен деревянный ящик, в котором работники полиции нашли пакетики со льдом, где находились отделенные части человеческих тел: уши, нос, глаза...происхождение которых следователям еще придется установить...
- Как страшно жить, - поежился Валентин Михайлович, натянув до груди тяжелое покрывало, и переключил канал.