поймать тишину и удержать в ладонях, 
как в клетке, а затем - дышать 
теплым воздухом жизни, 
наполненной ароматами благоуханий.  
варить уху в котелке, уйдя в лес, 
тихий и беспризорный, без забот. 
вырази ему поклон за родники 
и бутылку свежей воды, 
по которой хаотичные струи каплями
попадают тебе на запястья. 

пять рабочих дней люди похожи  
на вареный рис, томящийся 
в ожидании, когда хоть кто-то 
уже придет и снимет с печи. 
симфония пяти рукопожатий работает, 
но все прикосновения давно вершатся 
в перчатках. будто не ритуальный акт, 
а всего лишь брезгующая услуга,
запомни, 
слюнявым старикам и детям нужна забота, 
это не меньше твоих желаний.  

теперь мы слуги своих камерных помещений, 
помещики без имений, громких имен 
и с давно потеряным племенем 
настоящего, в прошлом, живого поколения. 
пробираемся по нервам, словно по темным 
недрам, узким, сдавливающим, но красивым
в своих нелепых бытовых образах. все 
перестало сиять, как раньше, лучезарными
красками, полотнами, бликами, мотивами 
благородства. лишь мальчик девочке тянет 
сорванную с клумбы ромашку. 

она цветок, а ромашка лишь ореол 
ее лика. орел, парящий в небесной глади, 
как знак покоя. не как на картинах Гойи, 
не в замкнутых помещениях со спертым воздухом
и кабаках, где стулья так плотно сдвинуты 
друг к другу, что коленки твои и чужие 
впиваются поцелуями, и ты потеешь 
от неловкого блеяния, галдежа и смога.  
от городского шума начинают пульсировать 
виски. жизнь на пыльном крючке прихожей
уже многие годы виснет.  

пульт управления нужен 
только не настоящим. масс культ сгорит, 
ты только жди, смотря на звездное небо 
дожидаясь знака - кометы или ракеты, 
что тебя заберет.