"Даббл-ю" натужно повторяет формы большого "ви",
занимается приручением других элементов текста:
лебединых знаков вопроса, занявших чужое место,
прочих чудовищ, не созданных для любви,
но созданных для инцеста.

В мире, построенном на состыковке линий,
состыковка знаков кажется знаком избытка,
и беспомощно щурится новоиспеченный Плиний -
толстая лупа, подслеповатая следопытка,
на то, что стало отныне

неизбежностью текста, побегами восклицаний,
упреками многоточий, прозорливой ношей тире.
Все это - картина Босха перед ее глазами,
воспаленье заката в горбатом, узком дворе
образов, ощущений и осязаний...

Все это только предлог, на канву опере-
ться, затихнуть, вздрогнуть и опериться,
и кто теперь вспомнит, что когда-то здесь было тире,
которое она оседлала, как породистую жар-птицу,
чтобы лететь к рассвету, озареньем - к чужой заре?

Из искривлений текста, крылатых его агоний
вырастает паучий вымысел, прячется в чешую
мелодий, давным-давно занесенных в партитуры симфоний.

Из штрихов и черточек на твоей раскрытой ладони
складывается W

04. 03. 02