Ностальгия по дереву. Тоска по теплому телу.
Прислониться щекой к коре - сухой, безучастной,
торжествовать и выдумывать еще не одну потерю,
ночью плакать в постели, застревая на узкой гласной,
как пластинка, истертая употребленьем. Время
осторожно стирает границу меж простыней и телом,
превращая в иллюзию певучее наше бремя.
Ностальгия. Рисунок по дереву черно-белым,
по бересте забвения неумелым скальпелем - вспомнить,
превращая в контур письма почти незаметный шрамик.
Вороватой синицей юрко вскочит на подоконник
торопливая завязь - или запись в решетчатой раме
дневниковой страницы. Тетрадные клетки убоги,
а убористый почерк зашифрован для посвященных.
Кто нам скажет теперь, что за гость стоит на пороге,
на ветру теряя сухие листья без счета?
Это дерево-арфа упирается ввысь стволами
порыжевшим на солнце трехголовым сказочным змием,
и за нами дачной собакой кидается с хриплым лаем
злая память. Прости нам. А если можешь, возьми и 
заглуши этот голос. Рождение - та же бездна,
так в какую почву врастаем, где наши корни,
кто вернет нам то, что сами мы, худо-бедно,
попытались сберечь, но в конце растратили, коль не
в темноте зависшая нить опаленной арфы
над лесной тишиной, над птичьим пеньем знакомым,
над дорожкой к саду - звук, мучительный дар нам,
продолжающий длиться за Летой. За Рубиконом.

3-4. 06. 02