Когда Гингелур понял, что башня начала крениться, его ликованию не было предела. Все же боги были благосклонны к ним, и их миссия была завершена. Теперь уже не имело значения, каких потерь им стоила эта победа, главное, что планам Дэл-Вега не суждено сбыться, и сегодня с ним будет покончено раз и навсегда. После такого подвига ворота Вальхаллы обязательно должны будут распахнуться для рыцаря и всех его воинов, чтобы они смогли присоединиться к своим товарищам по оружию. На лице Гингелура сама собой заиграла улыбка. Паника и бессильная ярость Дэл-Вега заставляли его выглядеть так жалко в глазах рыцаря, что он с трудом сдерживал смех. Но он хотел быть уверен в том, что темному ангелу не удастся уйти от расправы, и потому чувствовал, что его предназначение еще не исполнено до конца. Внезапно он понял, каким действием сможет положить конец этой истории, и разжал пальцы. Он спикировал на Дэл-Вега словно ястреб, и снес его с ног. Напрасно темный ангел пытался вырваться из его объятий, рыцарь намертво вцепился в него, не оставляя ни малейшей возможности высвободиться. Гингелур со спокойной душой закрыл глаза и приготовился принять свою судьбу. Словно в ответ на его мысли, в темноте зажегся огонек. Все так же, не раскрывая глаз, он начал вглядываться в него, и свет стал расширяться, заполняя все собой. Его теплое сияние окутало тело Гингелура, и чей-то силуэт стал проступать в золотистых переливах и всполохах божественного огня. Фигура Алии, облаченной в белое платье, предстала перед его взором. Девушка улыбнулась ему самой своей теплой улыбкой и протянула руку. Гингелур не задумывался, почему именно она пришла проводить его в Вальхаллу, главное она пришла к нему.
Мужчина потянулся к ней, и ветер подхватил его тело, неся навстречу девушке, охваченной сиянием. Их пальцы соприкоснулись, и Гингелур почувствовал, как пламя от Алии переметнулось на него и заключило в свои объятия, заставив зажечься и задрожать каждую частичку его естества - словно тысячи мурашек пробежали по его телу, оставляя после себя светящийся ореол. Подхваченный мощным потоком, он полетел вслед за Алией, и радость вырывалась из его груди ликующим криком. Они летели вперед по залитому солнцем коридору, наполненному сиянием тысячи звезд. У тоннеля не было настоящих стен, но светящиеся полосы, словно хвосты, тянущиеся за звездами, создавали его иллюзию. Гингелур протянул к ним руку, и ощутил, как она погрузилась в мягкий поток, одновременно согревающий и холодящий кончики его пальцев. Завороженный этим зрелищем, он сам не заметил, как очутился на уже знакомой ему поляне, где впервые встретился с Алией. Девушка медленно опустилась на траву, потянув за собой воина. Как только их стопы коснулись земли, свечение рассеялось, разлетевшись искрами в разные стороны. Алия повернулась к нему и лучезарно улыбнулась.
- Ну, здравствуй.
Гингелур расплылся в ответной улыбке и страстно заключил ее в объятия. Алия рассмеялась и обняла его в ответ. До носа рыцаря донесся аромат цветов и свежескошенной травы, смешанный с запахом Алии, и он с жадностью прижал ее к себе. Алия принялась покрывать его лицо поцелуями, и возлюбленные повалились на траву. Гингелур сбросил с себя сверкающие доспехи, ремни с легкостью расстегнулись от его касаний, и продолжил осыпать ласками лицо и грудь Алии. Девушка чувственно обвила его шею руками и прижалась еще ближе. Ее тело сотрясала мелкая дрожь, но она ни единым движением не выказывала сопротивления, наоборот еще жарче обнимала Гингелура. Рыцарь уверенно и нежно расстегнул на ней платье, и впервые увидел, как прекрасно было ее тело. Алия залилась краской под его взглядом. Гингелур продолжил осыпать ее тело поцелуями, и когда они оба уже дрожали от нетерпения, их тела и души слились.
Алия и Гингелур в изнеможении лежали на траве, обнявшись, и теплый ветерок приятно холодил кожу.
- Значит это и есть Вальхалла? - Спросил мужчина, лениво озираясь.
Алия заливисто рассмеялась и приподнялась на локте.
- Нет, тебе еще рано туда.
Гингелур посмотрел ей в глаза и понял, что она абсолютно серьезна.
- Как это рано? Я же летел с башни и должен был разбиться о землю.
- Должен был, но я не позволила этому случиться.
- И как тебе это удалось?
Девушка помрачнела и негромко ответила.
- Ради этого мне пришлось принести себя в жертву...
Гингелур дернулся как от пощечины и резко сел.
- Что ты такое говоришь?
- Меня больше нет в живых, и это наша последняя встреча.
От подобного заявления Гингелур потерял дар речи.
- Я должна была это сделать, - начала оправдываться Алия. - От этого зависела судьба королевства и твоя жизнь!
На лице воина вновь появилась печать страдания. Слишком многих любимых людей забрала у него эта война.
- Я хочу остаться здесь с тобой.
- Нельзя, твое время еще не пришло.
-тогда я убью себя, как только появится такая возможность.
- Но ты окажешься в Даркхасе!
- Значит, я не сам убью себя, а найду человека, от чьей руки смогу принять смерть! - Прорычал Гингелур, вставая с травы и застегивая штаны.
- Умоляю тебя, не делай этого! Ты должен жить! Только ради этого я согласилась принести себя в жертву...
- Мне не нужна твоя жертва! Я же говорил тебе, что больше не хочу, чтобы ты страдала из-за меня.
- Но я сделала это не только ради себя. Королевство нуждается в тебе. Если мои мольбы тебя не трогают, то подумай хотя бы о всех тех людях, которых ты защищал. Прежний король мертв, и Рейна погрузится во мрак, если ты не вмешаешься.
- О чем ты говоришь?
- Я не могу поведать тебе будущее, но я точно знаю, что без тебя в королевстве наступят смутные времена.
Гингелур напрягся и испытующе посмотрел на Алию. Девушка умоляюще взирала на него снизу вверх. Гингелур стоял над ней, раздираемый чувством долга и любовью к Алии, не зная, какое решение принять.
- Пойми, это твоя судьба и ты не найдешь покоя, пока не исполнишь свое предназначение.
Рыцарь устало вздохнул и присел рядом с возлюбленной.
- Я люблю тебя и всегда буду любить.
- Ты тоже всегда будешь в моем сердце.
Алия поцеловала воина и мягко отстранилась.
- А теперь иди, пора...
Гингелур поднял с земли доспехи, облачился в них и в последний раз оглянулся на Алию. Девушка все так же сидела обнаженная на траве и с любовью смотрела на него.
- Прощай, - тихо произнес он и пошел на свет, разгорающийся вдали. Белое пламя объяло его, и пустота поглотила его разум.
Рыцарь растворился в воздухе, и по щекам Алии потекли слезы. Боль острым лезвием полосовала ей душу, и ничто в мире, кроме слез, не могло принести ей облегчения. Отдавшись рыданиям, она повалилась на землю и больше ни о чем не думала. Ее душа рвалась на части целую вечность, пока чья-то теплая рука не легла ей на голову и не начала ласково поглаживать волосы. От этих прикосновений боль отступила, и спокойствие пришло ей на смену. Когда последняя слезинка высохла на ее лице, Алия отняла голову от рук. Перед ней стояла стройная дева, с длинными светлыми волосами и ярко-зелеными глазами. Селестия с любовью взирала на нее и протягивала к ней свои руки.
- Иди ко мне, дитя, - нежно прошептала она и поманила ее к себе.
Алия послушно поднялась на ноги и осторожно приблизилась к Селестии. Богиня обняла девушку, и тело Алии рассыпалось на тысячи мелких светящихся искорок. Их поток устремился к Селестии и растаял, как только коснулся ее груди. Дева глубоко вдохнула, вбирая в себя остатки светящихся частиц, и открыла глаза. В ее воспоминаниях всплыли все мысли Алии, и это знание заставило ее улыбнуться.
- Человеческая любовь так прекрасна и наивна, - подумала она с усмешкой и огляделась. - Какое милое место ты создала, Алия. Даже и не подозревала, что эта часть моей души, способна на такое.
Она снова закрыла глаза.
В следующий раз, когда Селестия открыла глаза, она уже стояла в другом месте. Белоснежный зал, украшенный резными колоннами, упирался своими стенами в черную бездну, с мириадами звезд. Слева и справа, насколько хватало взора, не было ничего, кроме белого пола, с затейливым узором из серебряных завитков, и высоких колонн. Перед Селестией лежал пруд с зеркальной гладью. К нему и направилась богиня. Застывшая поверхность воды пришла в движение, когда Селестия заглянула в пруд, и ее отражение потонуло в мелкой ряби. Спустя секунду перед ее взором предстали развалины башни, с сотнями мертвых тел, разбросанных вокруг. Облака отбрасывали тень на землю, и медленно скользили по небу. Вокруг башни царило запустение, и только ветер гнал перед собой пыль и песок, в который превратились огромные глыбы, некогда служившие опорой башне.
От разглядывания поля последней битвы людей и Дэл-Вега ее отвлекло движение за спиной. Раздражение на незваного гостя, посмевшего вероломно вломиться в ее обитель без приглашения, начало расти в ее душе, но богине не престало показывать свои слабости, поэтому она подавила в себе эту эмоцию. Окончательно успокоившись, Селестия огляделась и не сразу заметила широкоплечую фигуру, облаченную в белоснежную робу, спускающуюся до самого пола. На голове у пришельца был капюшон, скрывающий его лицо.
- Зачем ты пришел? - С безразличием обратилась она к нему.
Мужчина одним движением отбросил капюшон, и явил свой облик. Коротко стриженные волосы опрятно обрамляли его лицо с жесткими чертами. Волевой подбородок украшала короткая борода, плавно перерастающая в бакенбарды. У посетителя были такие же светлые волосы, как и у Селестии, но глаза были светлее, и у края радужки становились ярко- желтыми. В его взгляде было что-то от хищной птицы, а на устах играла высокомерная улыбка.
- Я вижу, ты не рада меня видеть...
Селестия только надменно фыркнула.
- Ну что ж, тогда буду краток. С Дэл-Вегом покончено?
- Да.
- Ты сама это видела?
- Я лично об этом позаботилась.
- Очень хорошо... Я сожалею, что тебе пришлось через все это пройти, ты же понимаешь, он нам мешал.
- Не стоит. Сделанного не воротишь.
- Да, ты права... Впрочем, как и всегда.
Мужчина улыбнулся, но Селестия не ответила ему тем же. Улыбка сползла с его лица, и выражение его лица приобрело былую жесткость.
- Твой брат получил по заслугам, любой мог оказаться на его месте...
Селестия сжала губы, и от этого они превратились в линию.
- Да, отец.
Мужчина удовлетворенно кивнул и вновь надел маску добродушия.
- Рад, что ты это понимаешь. Ну, раз я выяснил все, что хотел, то думаю, что на этом покину тебя.
Селестия сухо попрощалась, и мужчина ушел за колонну. Богиня последовала за ним и проверила, что он действительно ушел. Незваного визитера и след простыл, и Селестия вздохнула с облегчением. Ей никогда не нравилось беседовать с отцом, никогда нельзя было точно понять, о чем он думает. Причем, чем добрее он казался снаружи, тем более ужасные мысли роились в его голове. Это всегда пугало Селестию, хоть она и была одной из его любимиц.
Дэл-Вегу же в этом плане не повезло, отец никогда не пылал к нему особой любовью, и стоило ему сделать один неверный шаг, как его тут же сбросили на землю. Селестию поражало не только спокойствие отца, с которым он выносил приговор неугодным родственникам, но и его любовь к исполнению приговоров чужими руками. Внезапно богиня испытала странное предчувствие, которое время от времени ее посещало. В последний раз оно приходило к ней еще перед падением Дэл-Вега, и Селестия подозревала, что оно могло означать.
Закрыв глаза, она представила, что перед ней стоит мягкое белоснежное кресло, и, когда богиня вновь посмотрела на зал, то оно стояло как раз перед ней. Опустившись в его мягкие объятия, она расслабилась и погрузилась в сон. Возможно, она вновь сможет приоткрыть полог, скрывающий будущее, и с этими мыслями богиня покинула привычный мир и погрузилась в обитель грез.
Она увидела, как на земле вовсю идет разбор завала, возникшего вследствие уничтожения башни. Эвелин с Летардом спрятались за насыпью, когда прогремел первый взрыв. Волна воздуха, сметающая все на своем пути, понеслась в разные стороны от башни, и, хотя они были далеко от эпицентра событий, ветер смел на их спины часть песка с вала. Эвелин принялась кашлять, и Летард попытался прикрыть ее своим телом. Взрывы, прогремевшие дальше, были еще мощнее, чем предыдущий, и подняли в воздух столько пыли, что через ее завесу невозможно было что-либо рассмотреть. Когда же все стихло, Летард осторожно поднял голову и попытался отряхнуться. Песок был повсюду: он витал в воздухе, забивался в рот и нос, заполнил собой все складки в одежде, запутался в волосах. В общем, пытаться избавиться от него было абсолютно бесполезным занятием. Юноша тронул Эвелин за плечо, давая понять, что можно больше не прятаться. Девочка неуверенно разогнулась и посмотрела вокруг. Темного силуэта башни больше не было, как не было и черного облака над ней. Тучи начали понемногу рассеиваться, и, насколько она смогла разглядеть, через плотную завесу песка, синее небо начало кое-где проглядывать сквозь облака. Эвелин поднялась с колен и тронулась к месту, где раньше высилась башня.
- Постой, нам не стоит идти туда одним, - остановил девочку Летард.
- Почему?
- Сама подумай, башня была сложена из гигантских блоков, и если ими кого-то придавило, то мы ничем не сможем помочь. Надо привести помощь, от этого будет куда больше пользы.
Эвелин взвесила доводы Летарда и поняла, что в них было куда больше логики, чем в ее первом порыве.
- Ладно, ты прав. Пошли скорее!
Эвелин подбежала к Летарду и, взяв его за руку, потянула за собой. Юноша едва поспевал за девочкой, которая почти бежала. Подстроившись под ее темп, он прибавил шагу и уже сам бежал впереди. Им понадобилось провести в пути остаток дня и ночь, чтобы наткнуться на первых людей. После долгих уговоров, им удалось убедить их помочь им, и, собрав запас провизии и лекарств, которые крестьяне были готовы выделить, они отправились в обратную дорогу. На обратном пути Эвелин часто клевала носом и почти засыпала на ходу, так что Летарду пришлось несколько раз нести ее на себе, чтобы девочка могла хоть немного отдохнуть. Когда же группа делала вынужденные остановки, потому что никто не мог идти день и ночь без отдыха, Эвелин ужасно злилась и подгоняла всех, если, конечно, не спала в этот момент.
Тем не менее, люди дошли до развалин башни за два дня, а встреченные по пути путники помогли им разнести счастливую весть по всему королевству. Поначалу Летард вместе с крестьянами сам разбирал завалы и выволакивал еле живых воинов из- под обломков. Но с каждым днем все больше людей стекалось к башне, и хотя были среди них и нечистые на руку особы, большинство все же старалось помочь.
Первого воина света обнаружили на исходе второго дня поисков. Им был Дорн. У воина была раздроблена левая рука, и кость торчала наружу. Нашедший его мужчина с трудом сдержал рвотные позывы и попросил кого-нибудь помочь ему оттащить Дорна в сторону. Когда Летард понял, кого именно нашел крестьянин, то первым бросился ему помогать. Латы, в которые был закован воин, были измяты, а кое-где и продырявлены. Но, несмотря на множественные повреждения, мужчина все еще был жив, хотя и находился в бессознательном состоянии. После этого были найдены еще несколько человек, и, к сожалению, не всем из них повезло так же, как Дорну.
Один из воинов был найден мертвым, и поза его ясно говорила о том, что он еще какое-то время после взрыва был жив, и умирал долго и мучительно. Он сорвал себе ногти, пытаясь выбраться наружу, но так и не смог покинуть свой склеп. Еще несколько человек умерли на руках у своих спасителей, и это очень сильно подорвало дух крестьян. Несколько женщин ушли, не в силах больше смотреть на страдания и смерть, царящие вокруг. Летард не мог их осуждать, он бы сам с удовольствием отправил Эвелин подальше от этого места, но девочка упиралась изо всех сил и продолжала ухаживать за извлеченными на свет мужчинами.
Гингелура Летард обнаружил сам, причем ему даже и в голову не могло прийти, что командир окажется именно в этом месте. На первый взгляд тот завал ничем не отличался от остальных, но в какой-то момент ему показалось, что оттуда послышался какой-то шорох. На самом деле с момента взрыва прошла уже неделя, и люди работали скорее для того, чтобы достойно похоронить бойцов, останки которых они найдут, чем пытаться спасти выживших. За последние два дня они находили только мертвые тела, и надежды найти кого-либо живым они уже не питали. Тем не менее, Летард просто не смог пройти мимо, не попытав удачи, и принялся разбирать завал. Каково же было его удивление, когда он увидел сначала латную перчатку, а затем и ее владельца. На груди Гингелура лежала каменная плита, но нагрудник под ее весом практически не прогнулся. Более того, доспех защитил рыцаря и позволил ему все это время более или менее свободно дышать. У Летарда просто в голове не укладывалось, как Гингелуру повезло оказаться именно под этим завалом. Кроме плиты на груди, других камней, сковывавших его движения, не было, и рыцарь мог более или менее свободно двигать конечностями. К тому же один тот факт, что все его части тела были на местах, заставлял Летарда задумываться о божественном вмешательстве в судьбу Гингелура, не меньше. Если бы только юноша знал, насколько близок он был к истине.
Но сейчас было не время благодарить богов. Хотя в Гингелуре еще теплилась жизнь, Летард знал, насколько легко гаснет эта искра. Вездесущая Эвелин каким-то таинственным образом материализовалась возле него и принялась отпаивать воина. Даже если она и удивилась находке Летарда, то вида не показала, опыт прошедших дней научил ее ценить каждую секунду драгоценного времени. Гингелур полностью пришел в себя только спустя час и, открыв в первый раз глаза, с разочарованием посмотрел на склонившуюся над ним Эвелин. Девочка списала его расстройство на шок, который он пережил, но настоящей причиной, конечно же, было не это. Рыцарь на удивление быстро оправился и через несколько дней присоединился к разбиравшим завал людям. Вскоре к башне пришло так много людей, что остальные просто не успевали хоронить трупы, вытащенные из- под обломков. К тому же стали заканчиваться лекарства, и вопрос о том, чтобы переместить раненых в другое место, стал очень остро.
Гингелур, Летард и Эвелин вызвались среди прочих отнести солдат в ближайшую деревню, и, сколотив носилки и пару телег, они отправились на восток. В деревне пришлось ампутировать Дорну остаток руки, оставив лишь небольшой отрезок ниже плеча. Несколько дней воин был на грани жизни и смерти, и Гингелур не отходил от его постели ни на секунду. Он и так потерял слишком много друзей, и если бы мог хоть чем-то помочь своему товарищу, то сделал бы это без сожалений. Но такой возможности у него не было, и ему оставалось только бессильно смотреть, как Дорн дрожит в лихорадке, мучаясь в бреду. Но Дорн всегда был крепким малым, и никогда не сдавался без боя. Борьба продолжалась несколько дней, и Гингелур все это время дожидался его выздоровления. Лишь убедившись, что смерть проиграла эту битву, они все вместе направился в Стир. Город, в котором когда-то началась жизнь Гингелура, и город, в котором, он надеялся она и закончится.