Они наверняка прошли бы мимо, если бы не Кода. Овчарка начала, повизгивая, носиться кругами, отказывалась идти за людьми дальше. Когда же хозяин взял ее на поводок, она легла плашмя и тащить ее можно было только волоком. Оставляя за собой полосу примятой травы, Кода тоскливо поскуливала, но не вставала, напротив став цепляться когтями за дерн, еще больше осложняя задачу для Сергея, который продолжал остервенело тащить собаку дальше. Лицо его мигом покраснело, заблестело испариной; черные глазки посверкивали из-под густых бровей.
- Прекрати, - сказал Юрий, - ты так ей все брюхо раздерешь.
Единственный в их группе одетый в камуфляж, крепко сбитый, со скуластым загорелым лицом смотрелся он так, что возражать ему было сложно.
- И раздеру! - ругнулся, сплюнув Сергей, тут же, впрочем, отпустивший поводок, но добавивший с еще большим озлоблением. - И раздеру!
Собака взметнулась и, припадая к земле, помчалась обратно, выбрасывая кусочки чернозема из-под прибитой травы. Резко остановилась, глянула удивленно на людей, не торопящихся последовать за ней, и рванула дальше.
Подошел Арсений Алексеевич и бережно положив руку на плечо Сергея, сказал:
- Нужно идти.
- Нужно, - согласился тот, - но вот, собака, - он чуть приподнял руку в сторону овчарки, которая достигнув вершины холма, с которого ее только что стянули, резко махала хвостом, будто рукой, приглашая к себе.
- К ней и нужно идти, - кивнул Арсений Алексеевич.
Мужчины переглянулись.
- Нам все равно через час, другой место под лагерь искать. Ну, так остановимся здесь. Присмотримся к местности - чего это псина в осла превратилась - не просто же так упорствует.
Не дожидаясь какого-либо ответа, он раздал стандартные распоряжения о постановке на ночлег, потом махнул Юре и Сереже, молча поглядывающих то на него, то на неистовую собаку, и пошел на холм.
Кода радостно повизгивая бросилась к нему навстречу, но не добежав, снова помчалась обратно, а оттуда вновь к неспешно приближавшемуся к ней мужчине. Юрий и Сергей шли следом.
На холме, однако, ничего примечательного не было. Собака припадала к земле, лаяла, вскакивая и снова вжималась в грунт. Обескураженные мужчины озирались по сторонам, ничего не понимая и от этого приводили собаку все в большее неистовство.
- Разделяемся, - сказал Арсений Алексеевич, - ты, Сережа туда, Юра, ты туда, а я сюда. У каждого треть холма. Спускаемся, расширяя зону поиска. Сначала поверхностный пятнадцатиминутный осмотр. Сбор на этом месте. Вопросы есть?
- Что ищем, Арс? - спросил Юра.
- Что ищем? - Арсений Алексеевич запустил пальцы в курчавую с редкой сединой бороду, поскреб и ответил. - Что-то такое, от чего бы ты заскулил.
Мужчины разошлись. Кода бегала от одного к другому, заглядывала в глаза, недовольно лаяла. Спустя четверть часа, ничего не найдя, все собрались на прежнем месте. Начал задувать порывистый ветер, стало зябко. Казалось, что это Холод уже настиг их, но это, конечно, было не так. Они без задержек двигались последние три дня и наверняка значительно опережали его. Однако, вот задержки уже начались. И это еще никто не заболел и не выбился из сил.
- Надо ложиться пораньше, Арс, - поправляя форму, сказал Юра, - встанем засветло и в путь. Сам же говоришь, что нужно торопиться.
- Да, торопиться нужно. Холоду не скажешь "прости". Но что же случилось с псиной?
Все опять посмотрели на Коду. Та лежала под кустом шиповника, тяжело дыша и вывалив алый язык, чуть заметный парок поднимался от пасти. На людей она не смотрела, словно махнула на них рукой.
- Ладно, - успокаивающе сказал Арсений Алексеевич, - идите в лагерь. Пусть все приступают к ужину и потом спать. Завтра встаем на час раньше и в дорогу. А я тут еще чуток посижу.
- Собаку забрать? - спросил Сергей.
- Ну, - Арс глянул на Коду, - попробуй.
Сергей мотнул головой и направился к лагерю, за ним двинулся и Юрий. Они шли медленно, отбрасывая длинные покачивающиеся тени в сторону Арса и собаки. Солнце медленно клало свою оранжевую голову в кучеряшках рванных облаков на мягкий земной обод. Из лесопосадки цвиркнула и ту же замолкла птица.
- Что скажешь, Кода? - спросил Арсений Алексеевич.
Та подняла голову и внимательно посмотрела на него.
- Нет, нет, - запротестовал тот, - ты не спрашивай, ты говори давай.
Собака еще какое-то время посмотрела на него, словно убеждаясь, что в серьезности его намерений, а потом тихо гавкнула на куст.
- Ну, ну! - недоверчиво сказал Арс. - Прямо вот так?
Кода повернулась к нему, еще раз внимательно оглядела, потом добавила пару тявканий на кустарник.
- И что бы это значило? - продолжил диалог мужчина.
Собака, словно убедившись, что ее снова готовы слушать, встала и начала новую звуковую атаку.
"Может, зверь какой в кустах, - подумал Арс, - но тогда почему она подняла лай только сейчас?". Он на корточках медленно подобрался к зарослям и раздвинул ближние ветки. Никого. Подбадривая его, Кода залилась еще пуще.
"Черт знает что! - ругнулся про себя он. - Но что-то же происходит? Наверняка же!"
Встав на четвереньки, полез глубже. Отпущенные ветки шлепнули по телу, колючки врезались в кожу.
- Давай! - лаяла ему Кода.
Ругнувшись, он лег пластом и полез дальше. Псина примостилась рядом. Он удивленно глянул на нее, она радостно гавкнула, отвергая любые возражения.
"Хорош я буду сегодня на привале с расцарапанной физиономией", - ухмыльнулся он сам себе.
Когда добрались почти до середины зарослей, ладонь уперлась во что-то жесткое, контрастировавшее с мягким дерном, усыпанным листвой. Арс аккуратно разгреб влажные коричневатые листья из под которых показалась труба. Попытался качнуть ее, но она не поддавалась. Он подтянулся к ней и глянул внутрь - тут же упершись взглядом в решетку вентиляции.
Выбравшись обратно, он лихорадочно огляделся кругом. Солнечный свет постепенно сползал со склона холма, на котором черным шрамом выделялся небольшой овражек, заросший кустарником.
- Ну, конечно!
Арс помчался вниз и так разогнался, что на с трудом слушающихся, уставших, словно резиновых ногах, чуть не влетел в колючие заросли на полном ходу. Кода не отставала, тяжело дыша, словно поддакивала: "аха, аха, аха!".
"Ну, что это за ребячество? - укорил он сам себя. - Что за беготня? Хорошо, хоть никто не видит".
В самом верху овражка кустарника было больше всего: в основном засохшего, явно кем-то набросанного. Арс легко выкидывал его в сторону. Пара кустов не поддавалась, видимо, тут и росли. Уже понимая, что найдет, Арс разгреб оставшиеся ветки, провел ладонью по выступившей из-под них зеленой маскировочной сетке. Рядом довольно тявкнула Кода.
Арс достал фонарь и подсветил себе, отыскивая замок, потом достал отмычки - основной по важности инструмент после оружия в их подходе. Открытые дома, как правило, не представляли ценности. Только то, что было заперто могло порадовать полезными находками. Механизм долго не подавался не потому что был особенно сложным, а, видимо, проржавел - его и родным ключом сейчас было бы непросто открыть.
Щелкнула поддавшаяся собачка замка. Кода навострила уши и нетерпеливо переступала с ноги на ногу. Но еще пришлось немного повозиться - убрать снизу осыпавшийся грунт, мешающий ходу двери.
Когда дверь приоткрылась настолько, что можно было уже протиснуться, он бросил расчистку и полез вовнутрь, Кода осторожно следовала за ним. Он остановился, привыкая к затхлому теплому воздуху, заодно прислушиваясь - ни звука. Включил фонарь и быстро осветил небольшую, окрашенную в зеленый цвет комнатку с многочисленными шкафчиками и вешалками. Ни на что не надеясь, нажал на выключатели, смонтированные у входа - белый диодный свет мгновенно ударил по глазам. Подошел к следующей двери, прислушался, только потом пройдя в следующее помещение. Металлические столы посредине, шкафы, полки вдоль стен и несколько дверей. Две из них вели в спальни, одна на кухню, еще одна в санузел и последняя - на склад - самую большую комнату бункера. Он медленно шел между полок и вел рукой по ящикам, банкам, бочонкам. Потом посмотрел на собаку, Кода задрала морду вверх, словно спрашивала: "Ну, что скажешь?", ждала реакции и дождалась.
- Это конец, Кода, - тихо сказал Арс, - это конец.
***
Свернули лагерь и перебазировались в бункер меньше чем за час. Все восторженно, но в пол голоса гомонили, словно боясь спугнуть удачу.
Пару раз к Арсу подходили с сообщениями:
- Арсений Алексеевич, смотрите, одеяла нашли. Совсем новые! С пододеяльниками!
Он кивал:
- Стелите. В первую очередь женщинам и детям.
- Там всем хватает!
- Стелите всем.
Или:
- Арс, две винтовки и патроны к ним. Четыре. Четыре ящика!
- Прекрасно.
Вместо того, чтобы лечь на час раньше, как было запланировано, с трудом улеглись с двухчасовым опозданием. Впрочем, было ясно, что завтра никто в путь не собирался.
***
Весь следующий день в бункере чувствовалось напряжение. Постепенно к Арсу перестали подходить за распоряжениями, ведь большинство из них подразумевало долговременное пребывание здесь и люди чувствовали, что Арсения Алексеевича это раздражает. Каждый тихонечко занимался чем-то своим, женщины пытались не попадаться на глаза. Только к вечеру Арс понял, что озлобленностью проблему не решишь, а только усугубишь и в конце ужина предложил обсудить ситуацию. Все молча слушали его пока он распинался в стиле, что "дорогу осилит идущий" и что "под лежачий камень вода не течет". Ему самому не нравилось то, что он говорил, поэтому он был даже рад, когда его перебили.
- И что же ты предлагаешь? - спросил Юрий.
Все утомленные предыдущей речью с возобновившимся интересом уставились на Арсения Алексеевича. Он помолчал, осознавая, что самое важное он как раз и не продумал, и когда затягивать дальше уже было никак нельзя, выпалил:
- Отобрать самые важные припасы, оружие и завтра с утра выдвигаться.
Юрий внимательно осмотрел присутствующих, убедился, что поддержки такое решение не найдет, и продолжил:
- Выдвигаться куда?
- Известно куда - куда и шли - на юг.
- В том-то и дело, что мы не знали куда идти. Шли, а вернее убегали, по сути, на удачу. И она нам улыбнулась. Предлагаешь отворачиваться от нее? Идти в противоположную сторону?
- Я предлагаю идти в противоположную сторону от Холода. Здесь вечно не отсидеться. Когда Холод дойдет сюда, думаю, даже отопление не поможет.
- Думаю! А куда ты предлагаешь от него сбежать? Так и будем вечно топать на юг - до южного полюса что ли? - Усмехнулся Юра. - Там нас и наш родной холод добьет.
- Не утрируй, - оборвал его Арс, - нам и до экватора не дойти. Но уходить быстрее, чем распространяется Холод у нас все это время получалось. К тому же, у всех явлений есть пределы, наверняка и у этого тоже. И только удаляясь от него, а не сидя на месте, мы сможем это проверить.
- Все это гипотезы в голове, Арс, так?
- Да, гипотезы. Тут только предположения и могут быть. Каких доказательств вы хотите?
- Вот таких, - Юрий обвел взглядом помещение, - вот таких вот простых доказательств.
- И все с этим согласны? - спросил Арс.
Никто не отвечал и Арс решился на еще один штурм:
- Голод - это то, что заставляет нас действовать. Холод - это то, что нас убивает. Нам нужно вооружиться первым и уходить от второго. Но тут, - он обвел рукой полки с припасами, - тут мы безоружны!
- Тут наше спасение! - выкрикнул кто-то.
- Это не спасение, это иллюзия! Рано или поздно мы все это сожрем, а Холод доберется до сюда тоже и чтобы мы уже не делали - будет поздно!
- Хорошо, давай решим этот вопрос завтра, - предложил Сергей.
- Завтра от вашей воли, которой и так уже мало, не останется и следа! Завтра вы ни на что не решитесь!
- Ты не можешь отказывать людям в праве жить устроено, - продолжал Сергей, поглядывая на Юрия, тот коротко кивал, не вмешиваясь.
- Я не отказываю им в праве жить устроено, я отказываю им в праве жить бездумно!
Никто на это не отвечал. Юрий попеременно разглядывал каждого сидящего за столом и, встречаясь с кем-то взглядом, чуть склонял голову вправо, будто призывая пойти за ним.
- Ясно, - сказал Арс, не желая дальше растягивать безрезультатную встречу, - сидите тогда, а я пойду за доказательствами, коль скоро вам их нужно принести под нос.
Люди быстро вставали из-за стола, женщины засуетились, собирая посуду. Арс смотрел на Юрия, тот отвечал прямым спокойным взглядом. Оба смотрели без злобы или раздражения, как после шахматной партии между друзьями, где кто-то победил, а кто-то проиграл, но может взять реванш. Для реванша, конечно, не нужно было уходить, но решение уже было озвучено.
***
Арс встал на час раньше, чтобы уйти без лишних разговоров. Но один разговор, конечно, должен был состояться - в прихожей, прислонившись к шкафу сидела Дайна. Он медленно опустил рюкзак на пол, сел напротив.
- Чего сел? - Спросила она тихо. - Ты же шел, так иди.
- Как же ты себе представляешь, чтобы я прошел мимо?
- А как ты постоянно проходишь мимо? Вот так и проходи!
Выражение ее лица никак не менялось, голос становился даже тише. Только ресницы подергивались все сильнее и глаза блестели, говоря больше, чем рот.
О том, что это спасательная операция, а не туристическая поездка, что для него тут все должны быть равны и не будет приближенных он ни раз ей пытался объяснить и она, вроде как, принимала эту позицию. Но про его уход, он, конечно, должен был с ней заранее поговорить и попрощаться, конечно, тоже. Со стороны выглядело, что он продумал свои действия заранее и объяснить, что вышло все это спонтанно сейчас, конечно, уже было нельзя.
Он встал, закинул на плечо рюкзак. Она приподняла голову, смотрела ему прямо в глаза и взгляд этот уже ничего не говорил, только спрашивал.
- Я скоро вернусь, Дайна, и все будет хорошо.
Она молчала.
- И все объясню.
Она продолжала молчать.
- Или не объясню. Я не знаю. Я слишком мало знаю, не больше остальных. Но мне нужно что-то делать, делать так, словно я знаю все. Понимаешь ли ты меня?
Она встала, медленно прошла мимо него, вышла из прихожей и тихо закрыла за собой дверь.
***
Белый кружок солнца прятался за дальними кустами, словно робел выходить. Ветер налетал рывками, немилосердно трепля одежду, и хлестая по лицу. Арс посмотрел на юг: поле с редкими деревьями вдалеке; глянул на север - та же картина. Опять рванул ветер. Арс перевел взгляд себе под ноги - там, в бункере, его друзья, наверное, уже встали и пьют чай. Он уже с час стоит тут и не знает куда идти, а они пьют чай - что вдруг, если они правы?
Куда же ему идти? Если на юг, то как принести доказательства? Никакая техника и электроника не работают - как что-либо зафиксировать? Да и в любом случае это будет журавль в небе - ведь туда нужно еще добраться. Да и сможет ли он вообще, добравшись до безопасных мест, вновь вернуться сюда - идти на встречу гибели? А Дайна - он же обещал ей вернуться скоро.
На север? Если Холод прекратил движение, то он принесет им благую весть, если нет - страх, а тот поднимает с места лучше любого журавля в небе.
И уже не колеблясь, он отправился в обратный путь той же дорогой, что шли они сюда. Скорость его была побольше той, с которой перемещалась их большая группа, поэтому до их предыдущего места ночевки он добрался часа за два до сумерек. Но торопиться ему был некуда, а этот заброшенный дом был отличным прибежищем - одним из лучших на их непростом пути. Уходя отсюда они накололи дров для будущих гостей этого дома. Кто ж мог знать, что им окажется он сам.
***
Холод пришел под утро. Арс проснулся, глянул в окно в попытке прикинуть, начинается ли рассвет и молочный цвет стекла тут прогнал весь сон. Встал, открыл форточку и огляделся - весь пейзаж стал белым.
- Растаяли последние сомнения, - пробормотал он и сам же усмехнулся случившемуся каламбуру.
Он кинулся к куртке, начал спешно ее одевать, но потом остановился. "Если я уже попался, то не проверить ли мне слухи? Уйти я скорее всего успею. А убедиться своими глазами, точнее собственной шкурой, - он невольно передернул плечами, - не помешало бы".
Он подошел к дровам и стал таскать их к камину. Нужно было как можно больше их натаскать для максимального жара. Он подкидывал и подкидывал, один раз чуть не устроив пожар, когда пылающие поленья сорвались с вершины огненной пирамиды и рухнули на пол комнаты, благо он был тут каменный.
Огонь полыхал, Арс поднес к нему ладони, потом еще ближе и еще. "Ты так руки в пламя засунешь", - сказал он сам себе, отстраняясь. Жара от горящих поленьев он не почувствовал. То подрагивание тела, что он принял за усталость от работы, оказалось обыкновенной реакцией на замерзание - его уже колотило и зубы начинали стучать друг о друга. "Забавно, - подумал он, - а я думал, что это фигура речи". Но зубы выстукивали уже натуральную чечетку. Он понимал, что любое промедление погубит его - или нужно было с руками, ногами залазить в огонь или бежать отсюда со всех ног. Он бросился к двери, но никак не мог ее открыть - пытался безуспешно провернуть барашек замка и терял драгоценное время. "Что я делаю или мозги совсем уже отморозились? - воскликнул он про себя и отпрянул от двери. - Окна тебе чем не подходят?". Схватив табурет он метнул его в окно и вслед за звонко осыпающимся стеклом выскочил сам, пересек двор и не став играться с щеколдой калитки, перемахнул преграду и побежал по дороге, пройденной им уже дважды.
В беге его была какая-то странность, в которой он не сразу разобрался, однако, чуть позже, когда увидел вдалеке обрыв белого фронта - границу Холода, тут же обрадовался этому и испугался, осознав, именно в этот момент, что не чувствует ни рук своих, ни ног. Он видел, что конечности его двигаются и выполняют требуемую работу, но контролировать их он уже никак не мог. Они, словно запомнив последний приказ, исполняли его, но как долго они будут ему следовать - это ему было неизвестно. Упади он сейчас, то уже не смог бы подняться, появись перед ним какая-то преграда - не смог бы ее перепрыгнуть. Арс продолжал бежать, уже не глядя под ноги, что было совершенно бессмысленно, а цеплялся взглядом за спасительную линию впереди, где обрывалось все белое и мир перекрашивался в оранжево-желто-зеленое многообразие.
Зацепился ли он за что-то или замерзающие ноги отказались выполнять свою работу - было уже не важно. Он видел как летит головой вниз, потом в последний момент перед лицом выскочило плечо, которым он и врезался в землю. Небо и белая земля закружились вокруг него и зелено-желтая земля тоже кружилась, но чуть дальше. Он лежал на земле - не хватило буквально чуть-чуть. "Зато пожар в камине был красивый, да и разобрался со слухами: теперь все знаю, - подумал Арс и тут же усмехнулся сам себе, - была такая любимая поговорка у детворы, когда он был мал: "будешь много знать - скоро состаришься". И надо же, каким оказался коротким его путь от познания до "состаришься" и последующей смерти".
Он мог пошевелить головой и, изогнув шею, вглядывался, пытаясь оценить сколько же метров ему не хватило. Кажется где-то пяти, а может даже четырех. Арс прижался щекой к земле и попытался ползти вот так - цепляясь головой за землю. Ничего не получалось и он рассмеялся над своим нелепым отчаянием.
На востоке белое яблоко солнца отделилось от горизонта и опасливо поглядывало из-за кустов на человека то кусающего землю, то смеющегося смехом больше похожим на лай.
***
Он почувствовал, что глаза его влажные, хотя не плакал. Что-то теплое накатывало на глаза раз за разом. Сначала открыть их не удавалось, но после очередной горячей волны он смог разлепить веки и сквозь узенькие щелки увидел красный язык и черный нос.
- Кода? - промычал он закрытым ртом и услышал повизгивающий лай.
Наверное, тот был очень громким, но Арс слышал его как сквозь плотную ткань. "Уши, - подумал он, - все хуже слышат. Рот открыть не могу. Откуда тут взялась Кода? День пути же. Впрочем, это для человека день - собака преодолеет его быстрее. Но все равно. Или это не Кода? Кто тогда, волки? Почему они лижут его, а не жрут, например? Хотя с чего он взял, что не жрут? Он не чувствует ничего, так что весьма возможно, что он уже без ноги. Или ног. Или чего там еще?"
Арс попытался скосить глаза, чтобы посмотреть на ноги, но голова примерла в такой позиции, что увидеть их не было возможности. Да и удерживать глаза приоткрытыми было все сложнее. Животное уже не лизало глаза, а дергало за что-то то ли у шеи, то ли у плеча. "Куда-то меня тащит? - подумал он. - Или разрывает шею? Да, зачем начинать с ноги, когда только шея-то и обнажена - с шеи проще. Хорошо, что я ее тоже не чувствую. Хорошо. Все хорошо. Надо закрыть глаза - так еще лучше".
***
И действительно, стало еще лучше, и теплее и мягче. Тело согрелось и он чувствовал его, от пальцев ног до самого темечка. Лежать было удобно и мягко. Он улыбнулся и медленно засучил ногами и руками - как приятно было ощущать их. Так он долго возился и хлюпал чем-то под собой, пока не понял, что не спит.
Глаза открылись легко. Он весь извозился в грязи, образовавшейся из-за стаявшей с него воды. Это его ни сколько не смутило, он бы с удовольствием заснул снова. Но засыпать было нельзя - проснуться удалось бы только в хладном аду. Он медленно покрутил головой из стороны в сторону, потом одной рукой размял другую и наоборот, покряхтывая, сел и начал разминать ноги, периодически поглядывая на подступающую белую полосу, словно опасаясь, что вопреки своему медленному перемещению она резко скакнет вперед.
Через четверть часа он, пошатываясь, стоял на ногах. Солнце спускалось с зенита, пригревая почти по летнему. Может, это и спасло его, отогрев раньше, чем граница Холода достигла его? Неизвестно. А вот животного, которому он точно был обязан спасением, нигде не было видно. Он несколько раз позвал Коду, но она не отзывалась. Как звать волков он не знал, да и нелепо это было бы.
Еще раз оглядевшись по сторонам и уже для успокоения совести позвав Коду, он вышел на колею и медленно зашагал уже привычной ему дорогой.
***
Он понимал, что засветло дойти не успеет, но решил идти и часть ночи, но не заваливаться на ночлег. Во-первых, все его походные вещи остались в замороженном доме и полноценно разместиться лагерем не удалось бы, во-вторых, он хотел как можно быстрее добраться до своих. К тому же, не смотря на свое утреннее приключение, чувствовал он себя все лучше и лучше, сил с каждым часом прибавлялось, будто внутри него размораживались какие-то до селе застывшие резервы.
Привал он сделал только один, за пару часов до сумерек завернул в деревеньку недалеко от дороги - напиться воды и поискать что-то себе поесть. Когда они проходили здесь в первый раз, в двух домах еще жили люди - туда он и направился, но деревня оказалась уже безжизненной. Отмычки на этот раз не потребовались. Видимо, люди понимали, что уходят навсегда и оставили свои дома открытыми. Получилось даже заварить себе чаю и сварить каши из просыпавшейся в корзине крупы. Не хватало масла, но соли было предостаточно. Она напоминала ту белую холодную взвесь, которой все покрывалось при соприкосновении с Холодом.
Был большой соблазн остаться здесь на ночь. Умом он понимал, что прошел значительно большее расстояние, чем Холод способен преодолеть за ночь или даже за сутки, но этот недавний страх - проснуться в морозной ловушке - уже не отпускал его. Перед глазами стоял высокий не греющий огонь в камине, неподатливая дверь, разлетевшееся вдребезги окно, неощутимый бег и безысходное падение на замерзший грунт. Плечо, по которому растекся светло-фиолетовый синяк ушиба до сих пор ныло.
- Никогда, больше никогда, - пробормотал он, спешно доел кашу, сполоснул тарелку, вышел из дома, слегка ему поклонился и вернулся на свой путь.
Где-то посреди ночи он добрался до бункера. Сначала стучал тихонько, чтобы не разбудить всех, а только дежурного. Потом молотил со всей силы, чтобы слышали все до единого. Но реакции не было никакой. Отбив себе все руки, бессильно опустился рядом с дверью. "Все же, бункер, - думал он, - дверь толстая, металлическая, стены бетонные: звукопроницаемость плохая. Если закрыли дверь из прихожей в зал, то в спальнях-то запросто можно ничего не слышать. А он тут дурью мается. Но почему не слышит дежурный? Или его просто нет? Могли они от него отказаться? Это же не в поле спать - значительно безопаснее. Во сто крат. Но не слишком ли рано они успокоились? Он представил, как Холод проникает в спящий бункер, ползет по комнатам, столам, кроватям белая полоса и некому забить тревогу, срочно поднять всех на ноги. Тут табуреткой окно не вышибешь, здесь только дверь, которую и в обычном состоянии открыть нелегко. Он вспомнил про отмычки, машинально нащупал их и припал к замочной скважине. Замок, судя по всему, смазали и он почти мгновенно щелкнул, открывшись. Дверь же, конечно не поддавалась - была заперта на засов изнутри. Но он должен был попробовать.
Сил больше не оставалось. Он привалился к двери, чтобы проснуться сразу, как только ее начнут открывать, обхватил себя на плечи, нахохлился, склонил голову на плечо и почти сразу, не успев удивиться, что можно заснуть в таком положении, начал погружаться в цепкий, как рядом растущий кустарник, сон.
***
Никто не разбудил его. Солнце уже встало, в кустарнике распевались какие-то мелкие птахи. На краткое ужасное мгновение ему почудилось, что он снова скован Холодом, но это от пребывания в одной позе затекли руки и ноги. Недовольно ворочаясь и кряхтя, он чуть привстал, покрутил ладонями, дернул руками, потопал гудящими ногами. Потом с удивлением посмотрел на все еще закрытую дверь. В спячку они там все залегли что ли? Недоброе подозрение закралось к нему и он, словно пытаясь разбить его, яростно заколошматил по двери кулаком.
- Эй, - крикнул он, - с ума вы там посходили? Открывайте давайте! Вы что?
Но как и ночью никакого ответа не последовало. Нанеся еще с десяток ударов, он бросил это дело и взобрался на холм. Потом сходил на место, где они собирались сделать стоянку пока он не нашел бункер. Тут ничего не поменялось. Он вернулся на холм, пролез в кустарник и прокричал в трубу вентиляции:
- Эй! Люди! Живы вы там, черт возьми?!
Потом сходил к двери и попинал ее, вернулся к вентиляции и снова в нее покричал, потом опять пошел к двери. К полудню обессиленный он сел у двери и даже, как ему показалось, задремал. Но голос ее расслышал сразу, хоть говорила она негромко:
- Уходи.
Это был ни приказ, ни просьба, ничего. Дорожная карта, констатация, приговор.
- Дайна, Дайна! - закричал он, мгновенно впадая в отчаяние скорее не от того, что она говорила, а от того как. - Открой дверь! Почему вы не открываете?
- Ты хочешь отнять у нас то малое, что у нас есть и взамен всучить то огромное, что нам не надо - недосягаемое, ненужное.
- Но там, на юге - наше спасение! Холод убьет всех нас!
- Ты сам не знаешь что там - на этом юге.
Он в бессильной злобе посмотрел на дверь, опять не зная что сказать и продолжила снова она:
- Мы слишком долго ходили за большим спасением, мы очень устали. Нам достаточно того малого, что у нас есть. Мы все уже решили. Уходи.
- Я просто хочу остаться с вами. С тобой.
- Если ты останешься, ты будешь постоянно гнуть свою линию - ты не дашь нам быть счастливым здесь и сейчас с тем, что мы имеем.
- Но оно реально! Совершенно реально! - прокричал он и тут же запнулся.
- Вот видишь, - прошептала она, - уходи. Просто уходи.
- Я вернулся с севера, Холод движется еще быстрее, он уже рядом и он убьет всех вас - выжить в домах не получится!
- Мы в бункере, мы выживем, - сказала она, потом запнулась и спросила. - Почему ты пошел на север, ты же собирался идти на юг, чтобы проверить, что там все хорошо?
- Хотел проверить, продолжает ли наступать Холод.
- Ты тратишь свое время на изучение того, что плохо. Людям же нужны хорошие новости. Или отсутствие плохих - все, что им нужно.
- Счастье в неведении? - усмехнулся он и отстранился от двери.
- Понимаешь, они хотят немного пожить, прежде чем умрут, а ты предлагаешь им испытания перед смертью. Сложно, очень сложно умирать, так немного и не пожив.
- Мы просто по разному представляем себе жизнь.
- Так пусть каждый живет так, как представляет.
"В конце концов, может они и правы? - снова подумал он. - Что если они правы? Так сложно поверить, что прав кто-то другой, но ты же не можешь быть постоянно прав? А тут ты один, а их двадцать четыре человека. Почему твоя одна правда должна быть больше двадцати четырех правд?" Он думал что же сказать ей на прощание и вдруг почувствовал, что она не стоит за дверью. Отшатнувшись от двери, он на ослабевших ногах сделал несколько шагов назад, пытаясь удержать равновесие, и завалился на склон овражка. Голова задралась вверх; на пустом небе висело одинокое солнце и внимательно разглядывало его, ожидая, видимо, очередного поступка - следующей ошибки, которую он, конечно же, был готов совершить.