Посвящается литературным конкурсам,
литераторам, и моему хуёвому настроению.
Бляди!
Продирая глаза, скользя мутным взглядом по супрематическим обоям (Малевичу сто двадцать пять, в замшелый Витебск прутся толпы некрофилов от искусства и просто сочувствующих, в честь редкого юбилея объявлена распродажа с охуительной скидкой).
Бляди!
Не важно кто, когда и с кем, но плоскость потолка совершает замечательные метаморфозы, олицетворяющие повсеместное нежелание смириться с топологией трёхмерного пространства. И ещё терзает меня смутное подозрение, что незадолго до вчерашней попойки...
Нет, ну всё-таки бляди! Вспомнить бы ещё, кого же я имею в виду.
Так вот, похоже, что незадолго до попойки я нашёл способ ловить своей черепной коробкой какой-нибудь "Голос Америки"... или новостной канал "Аль-Каиды", или Аллах его знает, что ещё. А потом проболтался по пьяни и теперь бравые сотрудники КГБ установили в соседнем подъезде глушилку, чтобы транслировать на мою бедную черепушку густой пульсирующий гул.
Компьютер работает. На экране абсолютно убитый зверь заявляет: "Хозяин съел весь мой Вискас" и бодро так заглатывает лошадиную порцию яда, отчего, естественно, дохнет.
Как же. Сдохнет он. Тварь бессмертна по определению, хоть и заканчивает жизнь самоубийством с периодичностью инфантильной суицидалки.
А у меня лапы ломит и... Кто сказал, что "нос проваливается"? Я вооружён и опасен. У меня в руке трофейный парабеллум и в обойме ещё три патрона. Не знаю, правда, в какую сторону выстрелит этот проржавевший металлолом, но хуёво станет всем без исключения.
Кстати, что и в каком количестве надо пить, чтобы уснуть с пистолетом в руках?
Хвала богам, хватило мозгов не сыграть с этим музейным экспонатом в русскую рулетку. Автоматический пистолет, знаете ли, привносит в игру некоторые особенности...
Раз, два, три, четыре, пять... я иду похмеляться. Кто не спрятался, я не виноват.
Опаньки! Идея! "Иде я нахожуся?", как сказал начисто стёршийся из моей памяти мыслитель. Дверь моей комнаты открывается и я вываливаюсь в длиннющий такой коридор. Окна с противоположных концов дают света ровно столько, чтобы я не заявил, что, дескать, царил кромешный сумрак и по этой причине ничего больше рассказывать вам не буду.
--Где я?-- останавливаю скользящие по линолеуму тени.
--Здесь,-- ответствуют тени, обретая очертания двух девиц в халатах и с замотанными в полотенца волосами. Одна из теней несёт в руках эмалированное ведро, доверху заполненное макаронами.
Я смотрю на них очень внимательно. До теней доходит, что ситуация сложилась чрезвычайная и та, что с макаронами заявляет:
--Это совокупность писательских образов, помещённая в архетип общежития.
--И вы, типа, тоже писательницы?
--Мы, типа, поэтессы,-- заявляет тень без макарон, и вытирает скатившуюся из-под полотенца каплю.
Тени растворяются.
--Эй, а похмелиться у вас нечем?-- вопрошаю я, но вокруг нет ни души, и только две растоптанных макаронины лежат посреди мокрого отпечатка босой ноги.
--Бляди!-- невольно исторгается наружу и мне становится чуть легче.
Вообще, я могу посоветовать вам такой способ поднятия настроения: если на душе хуёво, если шеф в упор не может понять, какое отношение имеет пасьянс "Косынка" к скорейшей сдаче проекта, если рога царапают залитый соседями потолок, а хулиганьё вместе с телефонной лапшой вырезало сорок погонных метров витой пары, то надо стать посреди комнаты и, прыгая подобно зайчику, громко кричать:
"На хуй! На хуй! На хуй! На хуй! На хуй!"
Или так:
"Похуй! Похуй! Похуй! Похуй! Похуй!"
Лучше всего делать это при свидетелях. Они оценят.
Один недостаток: от головной боли не помогает.
А я, тем временем, направился знакомиться со своим ближайшим соседом. Дверь была не заперта и, постучавшись, я вошёл. Моему взору предстала следующая картина.
Комната, освещённая добрым десятком чёрных свечей. Окна зашторены чёрной тканью, к шторам булавками приколот ватман с изображением печати Бафомета. Посреди комнаты лежит обнажённая девушка, изрисованная разнообразными надписями и символами. На животе девушки стоит здоровенная такая серебряная чаша. За девушкой на коленях стоит патлатое создание в чёрном свитере с кривым кинжалом в руке и орёт благим матом нечто вроде:
--Ra-asa isalamanu para-di-zoda oe-cari-mi aao iala-pire-gahe Qui-ihu. Enai butamonu od inoasa ni pa-ra-diala. Casaremeji ujeare cahirelanu, od zodonace lucifatianu, caresa ta vavale-zodirenu tol-hami.
--Ты кто, нехристь?-- интересуюсь я извлекая из-под рубахи парабеллум.
--Я - сатанист,-- отвечает нехристь, после чего обращается уже к своему импровизированному алтарю,-- иди, мойся. Сегодня ничего хорошего уже не получится.
Алтарь накинул халат и исчез за дверью.
--Сатанист, значит...-- руки у меня дрожали и я опасался, что...
Правильно опасался. Эта железка, как оказалось, ещё и стрелять умела.
--Так ты стрелять сюда пришёл или по делу,-- спросил сатанист, разглядывая выбоину в стене,-- а то я могу и попросить тебя из моей берлоги.
--По делу,-- подтвердил я,-- Похмел нужен.
--Кубок видишь,-- хозяин берлоги скосился на чашу,-- пей.
--А это чего?-- я боязливо понюхал кроваво красную жижу. Жижа ничем не пахла.
--Томатный сок. В основном. Или ты думаешь, что тебе одному здесь хуёво?
--А здесь, это таки где?-- осведомился я, когда мне полегчало,-- Только ежели ты сейчас скажешь, что в архетипе, то я пристрелю тебя прямо сейчас.
--Не скажу. А то ещё попадёшь невзначай. Просто ты подхватил ядрёную мутацию гриппа и теперь валяешься в бреду с температурой за сорок.
--Заебись!-- сказал я и на радостях проделал в стене ещё одну выбоину.
--Свалил бы ты отсюда, что ли?-- нахмурился сатанист, в руке которого замерцал пистолет Макарова. Злобно так замерцал, я бы даже сказал, негостеприимно.
Я и свалил. По коридору две тени тащили тазик салата Оливье. За ними плёлся субчик, более всего напоминающий обезьяну и декламировал:
Как мальчик, игры позабыв свои,
Порой следит за девичьим купаньем
И, ничего не зная о любви,
Всё ж мучится таинственным желаньем.
Ближняя дверь открылась, из образовавшегося проёма высунулся заспанный панк со свалившимся на бок ирокезом. Панк был в майке с изображением группы "Стрелки" и розовых тапочках в виде кроликов.
--Слышь, мальчик,-- сказал он, тщетно пытаясь подавить зевоту,-- Ты бы не стихи читал, а помог дамам отруби до дома донести. А если мучишься таинственным желанием, так запрись у себя в комнате и как следует поработай руками. Тоже мне, Гумилёв нашёлся!
Панк исчез. Тени девушек с тазиком тоже исчезли. Остались мы с обезьяной, которая, наверное в силу инерции, продолжала читать:
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Тут на сцене снова появился панк. На этот раз с ведром холодной воды в руках. Ведро, впрочем скоро стало пустым, а обезьяна - мокрой.
--В следующий раз я тебе ещё и по яйцам надаю, чтобы ты так не мучился,-- пообещал заспанный товарищ в майке группы "Стрелки".
Я же постучался в следующую дверь.
--Открыто,-- тявкнул кто-то голосом ещё более фальшивым, чем вокал группы "Та Ту" без плюсовой фонограммы.
Внутри два молодых человека в мини-юбках и топиках осваивали процесс нанесения косметики.
--Здравствуйте, господа. Вы часом не трансвеститы будете?
Господа замотали головами.
--Никак нет,-- сказал один из них, поправляя свой розовый топик с надписью "I'm too sexy".
--Тут какое дело,-- продолжил второй. На нём был салатовый топ с изображением Масяни,-- компания Procter & Gamble, объявила литературный конкурс на лучший рассказ о прокладках "Always".
--Вот мы и решили прочувствовать всё, так сказать, на себе,-- закончил обладатель розового верха.
--Тогда выйдите на коридор и прочитайте вслух чего-нибудь из акмеистов. Только анальгином запаситесь, а то ведь эффект погружения будет полным.
Молодые люди рванули к двери.
--Эй, а анальгин?
--Обойдётся,-- махнули рукой несостоявшиеся трансвеститы и исчезли за дверью.
Я прислушался:
Послушай, далёко, далёко, на озере Чад
...И немедленно выпил. Полбутылки пива и литр джин-тоника. Больше ничего в комнате естествоиспытателей неопределённой литературной ориентации я не обнаружил.
С опаской выглянул на коридор. Пусто. Вышел, аккуратно прикрыл за собой двери. Наткнулся на всё то же подобие обезьяны. Подобие прошептало:
Вот девушка с газельими глазами
Выходит замуж за американца
Зачем Колумб Америку открыл?
--Это ты, вообще, это всё к чему?-- поинтересовался я.
--Да понимаешь,-- вздохнул гориллоид,-- Ебаться мне очень хочется.
--Не понимаю,-- ответил я безапелляционным тоном,-- Когда хочется ебаться, идут баб снимать, а не стенают непонятно что.
--А я может быть против такого отношения к женщине. Я против мужского шовинизма. Может быть я считаю, что бабу надо ебать морально. Звонками и массовой почтовой рассылкой. Покуда сама в постель не прыгнет. А если не прыгнет, то это уже будет женский шовинизм, который я тоже отрицаю, более того...
Договорить мой собеседник не успел - его поднял на рога невесть откуда взявшийся кибернетический бык. Я прижался к стенке, наблюдая за тем, как тело страдальца улетает вдаль и полёт его, почему-то, вызывал в моей душе исключительно тёплые чувства.
Тем временем, в конце коридора появилась бригада коренастых ребят в зеркальных очках.
--Вон он!-- закричали они.
--Загоняй!
--Мочи гада!
Бык понял, что в виду имели не кого-нибудь, а его, и быстро ретировался. Коренастые ребята печально посмотрели вслед выпрыгивающей из окна скотине, и только руками развели.
--Девятый этаж,-- сказал один из них.
--Вот и срезали процессор на апгрейд,-- подытожил другой и закинулся горстью разноцветных таблеток.
Товарищи последовали его примеру и вскоре совсем потеряли интерес к происходящему.
Откуда-то возникли два мальчика младшего школьного возраста с автоматами в руках.
--Дядя, скажите пожалуйста, а пришельцы ещё не появились?
--Нет. Ни одного не видел,-- я покачал головой.
--А дядя Серёжа сказал, что они скоро появятся и что надо рыть окопы и обучаться стрельбе и рукопашному бою.
--И как успехи?-- спросил я.
--Отлично!-- хором ответили ребята,-- со ста метров попадаем в квадрат три на четыре сантиметра.
--Знаете что,-- я наклонился и заговорщически прошептал,-- вспомнил. Бродят тут два пришельца. Они приняли обличие мужчин, а одеты словно женщины. Как пить дать - ксеноморфы, али какие ещё биомеханоиды.
Дети убежали, обрадованные полученной информацией.
Тени-девушки протащили мимо детскую ванночку с пивом и пробитого в пяти местах гориллоида. Последний, отхаркивая красную юшку, пытался прочитать что-то вроде
Шёл я по улице незнакомой...
Этажом ниже прозвучали две короткие автоматные очереди.
--Ага!-- на коридоре снова показался панк,-- Награды нашли героев!
За окном, распластав белоснежные крылья, взлетал всё выше и выше кибернетический бык.
Смеркалось. Покуда не смеркнулось окончательно. Я перевернулся на другой бок и обнаружил, что градусник всё так же лежит у меня под мышкой. Странно даже, как я не раздавил его во сне.
38 и 7. И столик заваленный лекарствами.
--А сатанист не соврал!-- усмехнулся я.
--А мы никогда не врём,-- раздался ответ.
Максим Кич 17.02.04, кажется, Витебск
P.S.
--Бляди!!!
От автора. В рассказе использованы отрывки из стихов Николая Гумилёва. Его типа расстреляли в 1921, так что все права, наверное, сохранены. В любом случае претензии касающиеся авторского права я буду принимать только от автора лично. Спасибо за внимание.
|