|
В Чаротну Дрыгву мы прибыли ранним утром. Это было последнее поселение на моём пути, остаток которого мне предстояло проделать в одиночестве.
Тем не менее, когда я сходил с экспресса, меня сопровождали двое. Первой была моя возлюбленная Элизабет. Долгие часы провёл я в тщетных попытках отговорить её от участия в столь рискованной экспедиции, но девушка была непреклонна. Отговаривать Анри, второго моего спутника, я даже и не пытался. С самого детства нас связывала крепкая дружба, и я знал, что он не покинул бы меня, восстань между нами все демоны преисподней.
Я возносил хвалу Небесам за то, что и Элизабет, и Анри разом отправились вместе со мной. Мне пришлось употребить всё своё красноречие, чтобы убедить Элизабет не подвергать себя всё возрастающей опасности, а Анри - присмотреть за ней, пока они будут ждать моего возвращения в Чаротной Дрыгве.
Весь долгий путь от Гшедзиславля мы провели за беседами, которые никоим образом не касались цели нашей поездки, дабы лишний раз не отягощать моё сердце мыслями о грядущих событиях. Но едва мы оказались под сводами железнодорожной станции, как я ощутил с ужасающей ясностью, что стою у последней черты, за которой пути обратно уже не будет. Более того, я был заключён между необходимостью свершить правосудие и невозможностью раскрыть ни единой душе имя истинного моего врага.
На привокзальной площади мы подыскали извозчика, и отправились в гостиницу "Замок Отранто", которая, по уверениям самых уважаемых изданий, была лучшей в этом забытом Всевышним крае. Издания вполне оправдали наше доверие: номера гостиницы были уютными и чистыми, а обслуга - в крайней мере порядочной и обходительной.
За завтраком Элизабет поинтересовалась, когда я намереваюсь продолжить свой путь. Я ответил, что выдвинусь на следующий день, с рассветом. Элизабет вдруг побледнела и, наклонившись, прошептала:
--Виктор, я знаю, как много для тебя значит то, ради чего мы приехали сюда. И, поверь, я всем своим сердцем разделяю твою боль и жажду отмщения. Но моя любовь к тебе несравненно сильнее...-- она на минуту замолчала, подбирая слова, а потом заговорила вновь и голос её дрожал,-- Я хочу, чтобы сегодня мы стали мужем и женой. И я хочу... я хочу чтобы эту ночь ты был со мною.
Я не мог отказать ей, и после завтрака мы отправились на поиски священника. Консьерж отрекомендовал нам Кристиана Белля, пресвитера Церкви Огненного Очищения, к которому мы немедленно проследовали. Пресвитер был крайне удивлён просьбе, но, вникнув в подробности нашей поездки, согласился провести службу.
Далее случилась весьма забавная оказия: Анри был вынужден искать себе в пару свидетельницу, и после непродолжительных поисков он привёл в церковь смуглую толстушку средних лет, которая оказалась хозяйкой ювелирной лавки - именно в этой лавке мы час назад приобрели кольца.
Стоит ли говорить, что церемония, равно как и последовавшее за ней праздничное застолье, были в высшей степени скромными. Впрочем, Элизабет была счастлива и я сделал всё, чтобы не нарушить её счастья до той самой минуты, когда настал рассвет следующего дня, и пришла пора собираться в дорогу.
Не стану описывать сцену расставания, ибо горечь тех минут до сих пор обжигает мою душу. Я оставлял двух самых близких мне людей наедине с моей ложью, и даже то обстоятельство, что ложь эта была призвана оградить Элизабет и Анри от куда более ужасной истины, не могло умиротворить мою совесть. Мои спутники верили моему рассказу о том, как после долгих поисков я вышел на след таинственного убийцы моих родителей. Отчасти утешало меня лишь то, что в какой-то малой своей доле, сказанное было правдой.
Следующие сутки я провёл в седле, сделав лишь несколько коротких привалов, чтобы дать отдых лошади, принять пищу и немного освежить собственные силы.
Когда я добрался до убежища Мэри, солнце достигло высшего для этих широт положения. Убежище это, как оказалось, было небольшим деревянным домиком, подобным тем, что не раз встречались на моём пути. Домик стоял у подножия горы, невдалеке от стремительной речушки, вьющейся между разбросанных на её пути каменных глыб.
Дубовая дверь не была заперта, и я беспрепятственно проник внутрь. Мэри сидела за письменным столом и, увидев меня, не высказала никакого удивления. На вид Мэри ничуть не изменилась - всё те же изящные черты лица и та же печаль в удивительно чёрных глазах.
--Долго же тебя ждать пришлось,-- язвительно заметила она. В её правой руке было чёрное перо, вроде тех что используют для письма, но заканчивалось оно лезвием ланцета. Я так и не смог различить, где заканчивалось перо и где начиналась сталь.
--Скажи, Мэри, за что я проклят?-- спросил я, взводя курок лежавшего в моём правом кармане дерринджера.
--А за что ты меня проклял?-- парировала Мэри и воспоминания, которых я так долго бежал, вновь нахлынули, перенося назад, в полумрак лаборатории, к парящей в воздухе голограмме фуллерена, к призрачному прообразу молекулярных машин, которые мы называли "скорлупками". Они должны были стать нашими детьми, тем, что переживёт нас на столетия.
Мы смотрели, на индикаторы наноассемблера и напоминали себе чету Кюри, любующуюся свечением радия. В ту ночь мы были счастливы настолько, насколько могут быть счастливы два человеческих существа.
А потом я испугался. Судьба вложила в мою руку оружие Судного Дня, заряженное и готовое к использованию: "скорлупки" размножались экспоненциально, с течениями воды и воздуха их разносило по всему земному шару. Они проникали в кровь, в оптоволоконные линии, в газонаполненные кабели секретных коммуникаций... Складываясь в локальные кластеры, они вскрывали шифры, искали для себя новые источники энергии, совершенствовали свой код.
Я испугался ответственности и сбежал. Заблокировал интерфейс случайным паролем, уничтожил наноассемблерные прототипы и сбежал. Сперва - в Прагу, потом - в Белосток... Но однажды я посмотрел на небо, увидел, как облака над городом сплетаются в фуллереновый купол и понял, что Мэри всё же смогла вскрыть мои коды...
Будучи не в силах изменить меня, она изменила весь мир. Послушные её воле машины перекроили города и страны, смешали и вновь разъединили народы, переписали историю. Грандиозная месть превратила планету в подобие осиной фабрики, предназначенной для одного лишь меня.
Мои поиски длились десять долгих лет. Я подверг себя бесчисленным лишениям ради одного мига, когда я смогу посмотреть Мэри в глаза и спустить курок. И вот этот миг настал. Я поднял свой дерринджер и потянул спусковую скобу...
...а потом пистолет превратился в рой чёрных бабочек. Бабочки заключили голову Мэри в мерцающий нимб.
--Так просто,-- улыбнулась она,-- Если бы меня было так просто убить, это бы сделали и без тебя. Но все, кто пытался это сделать - а это были и военные, и фанатики и даже наши бывшие коллеги - мертвы. А я правлю этим миром.
--И ты взяла на себя обязанности Господа?
--Временно, мой милый Виктор,-- я вдруг понял, что не могу сдвинуться с места,-- как только он возжелает доказать своё существование я немедленно сложу с себя полномочия и передам ему управляющие коды. А ты стал религиозным.
--В твоём мире все религиозны, и все изъясняются этим дурацким высоким штилем.
--О да... И ещё они используют паровые машины и винтовки девятнадцатого века и самые совершенные антибиотики, которые только смогло изобрести человечество. Их не смущают лазеры в проигрывателях грампластинок, но они даже не помышляют об использовании атомной энергии...
--До сих пор не понимаю, как ты смогла свести всё это в одно целое?
--За три тысячи лет я перепробовала около сотни возможных вариантов. Тот, в котором живёшь ты - самый стабильный. И мне он нравится. В этом мире есть место доблести. Человек - покоритель, готовый заплатить собственной жизнью за свои достижения, а не пользователь, нажимающий кнопки на пульте.
--Три тысячи... А я...
--А ты всё это время был, как бы выразится поточнее... приостановлен. Сначала я просто замедлила твой метаболизм и отключила сознание, но спустя некоторое время нашлись более совершенные способы сохранить человеческое существо. Мы с тобой - первые бессмертные существа, наделённые разумом, любимый. Я подарила тебе бессмертие. Какая женщина в этом мире сможет преподнести тебе такой дар?
--Я не просил этого.
--На то и дар, чтобы его не просить. Да, в твою брачную ночь я была рядом. Эта женщина, Элизабет, что в ней есть такого чего нет у меня? Чем я должна стать, чтобы быть твоей?
--Я всё равно к тебе не вернуть - делай что хочешь. Можешь убить меня.
--Могу. Всегда могла, но я тебя люблю. И всегда любила. Я хочу, чтобы ты знал это. А теперь, иди.
--Ты отпускаешь меня?
--Да. Ты выйдешь наружу, но там никого не будет. Ни единого человека во всём огромном мире. Никого. Одно бесконечное безмолвие. Ты можешь скитаться тысячелетиями - я буду ждать. Я всегда буду тебя ждать. И рано или поздно ты вернёшься ко мне.
Ненависть и боль переполняли меня, я был готов голыми руками задушить Мэри, но разделявшее нас пространство было для меня непреодолимым. И я побрёл прочь, не разбирая дороги, не видя ничего вокруг и я шёл так, пока не осознал, чего я действительно хочу.
Я буду идти на север пока не достигну тех мест, где уже нет северного направления. Там я воздвигну себе погребальный костёр и обращу своё тело в пепел. И уже никто и никогда сможет решить за меня, что мне делать.
Меня страшило лишь то, что и это моё решение могло быть частью замысла Мэри.
|