Хотя смерть я признаю и принимаю во всех ее проявлениях, но, тем не менее, каждый раз, когда мне ненароком удается взглянуть ей в лицо, душа уходит куда-то в пятки, душит щемящий страх в своей неизбежности и медленно и предательски стекают вниз капельки пота. Странно иногда именно так себя ощущать, ведь вроде и не страшусь смерти, но все же что-то неизменно липкое и вязковато-тягучее тянет куда-то за собой, не давая мудро оценить результаты последствий. Страшит именно боль перед смертью, а не она самая, потому что у меня к ней особое отношение, не передаваемое в словах. И тем не менее попробую это сделать.
Как я научилась летать
Будучи совсем еще малышкой детсадовской, когда еще не был взят полный контроль над сновидениями, мне часто снились удушающие кошмары. Убегала, кричала, задыхаясь от потного ужаса, но ватные ноги не слушались, бег на одном месте опускал еще ниже в эпоху безудержного страха вон из сна к спасительной яви. А потом лежала до утра в темноте, придерживая пальцами слипающиеся веки, чтобы только снова не погрузиться в прежний кошмар своего детского бытия.
Кто-то мне однажды сказал тогда, что пока не смогу заглянуть в лицо своему страху, мне так и суждено будет бегать от него и от этого он никуда не исчезнет, а, наоборот, станет только сильнее. И я заглянула, в ту же самую ночь. Сон оказался красочным, цветным и сладковато-тягучим до безобразия. Меня просто не отпускал страх смерти, страх оказаться на грани, страх оказаться по ту сторону от этой. Толком еще не понимая почему это делаю, но решила просто покориться. Погрузиться в этот страх до самого донца и выпить его суть.
Когда за мной погнался очередной маньяк, просто замедлила бег, потом упала. Он быстро приближался, но я не шевелилась, а просто ждала. Мне было жутко любопытно, что будет дальше. И когда он по рукоять вонзил в меня нож, я ровным счетом ничего не почувствовала. Только рваный треск перерезанной нитки в белом пушистом вакууме. В тот же самый миг я была уже далеко, где-то на уровне верхушек цветущих каштанов. А внизу под тополем сгрудилась сероватая толпа. Опустившись пониже, увидела толпу палачей, расчленяющих маленькое тельце. Кто это был - не знала и не хотела знать. В тот момент всю мою сущность занимало новое открытие. Я парила высоко над землей и это было настолько легко и просто, насколько только задумавшись о чем то, могла переместиться на тысячи миль, стоило только пожелать. Только приняв свою смерть, я научилась летать...
Тот свет и эта тьма
Как-то, поссорившись с ребятами, я, будучи жутко обиженной, объявила всем, что ухожу тот свет, на что все дружно заржали. Причин веселья искренне не поняла, потому, как тот свет для меня означал именно тот свет. Изнанку этого мира. Как черное и белое, просто изнанка этого света. Ведь там я могла делать все, там исполнялись все желания и не было места страхам и непониманиям. И именно там можно было смотреть на всех сверху вниз, как будто находишься в иной плоскости времени и пространства. Как будто я находилась на вершине огромной горы и люди со всеми их страстями как яркие линии на теплой ладошке. А когда однажды мать мне с полной трагичности взглядом сообщила, прабабушка Галя отправилась на тот свет, ликованию моему детскому просто не было предела, и я этого естественно не скрывала. Я завидовала бабуле по страшному и мне захотелось побыстрее попасть туда же, на то свет. Но взрослые долго и упорно меня убеждали, что туда лучше не соваться и что на том свете живут только умершие, что люди умирают и никогда не возвращаются, что смерть это страшно, гадко и ужасно; что об умерших не говорят в настоящем времени, а нарушающий это, становится сумасшедшим в глазах большинства, то есть тех кто боится смерти и кто ее не признает. Поскольку я всегда была очень послушной малышкой, то благоразумно сделала вид, что поверила и долгое время для всех просто играла в страх смерти. А заигравшись, со временем забыла то, что всегда знала и эта маска ко мне приросла настолько, что навязанные социальные мысли стала считать своими. Но только ровно до того момента, пока не умерла сама.
Я умерла
Но тогда я этого еще не знала, просто вдруг утихла жгучая боль во всем теле и соленый вкус крови заменила сладковатая безвкусица. Что-то неясно и легкое носилось вокруг, ощущалось в каждом желанном трепете, скользило едва касаясь и мир замирал от каждого вздоха, ширился и опадал безвоздушной равниной, а я будучи радужным шаром, бродила везде, разливаясь на мельчайшие крапинке, несущие в себе космос. Быть малейшей частичкой и одновременно смотреть из-за граней вселенной оказалось еще проще, чем жить в далеком статичном мыслей осязаемых чувств и тел. Время приобрело наконец свои ясные очертания стерло со своих сторон все, что касалось линейности от прошлого к грядущему и наоборот. Намотавшись в тугую спираль, оно мягко свернулось в большой клубок, исчезающий точкой где-то там, куда не дотянуться не то что. Мыслью, но и даже пониманием такой суть как пространство, где не может быть не желаний, ни их отсутствия. И я не думала, а просто была и есть там. Живая и настоящая. Такая как есть, какой была еще до рождения, до первого вздоха, оказавшегося и последним. Меня приятно обжигало знанием и осознание того, что здесь сбывается все, только потому что, должно быть именно так наполняло до краев и встряхивало от знакомой боли. И чувства обнажены как никогда на этом свете. Потому что скрывать нечего. Если все вокруг одно и то же, если я частичка мира, а мир часть меня, то разве от себя что-то утаишь. И нету обгорелого тела, только синева ясных глаз и истинное понимание, в молчании - истина. И понимала, что не передать уже ничего словами и взглядом по возвращении. Для этого нет слов, а если и найду их, это будет ложь. Истину невозможно передать кому-то или получить от кого-то, ее можно только познать самому и никак иначе.
Возвращение напоминало разбег и падение с тридцатого этажа на голый бетон. Быстро, больно и неотвратимо. На все мое существо мгновенно накатили тяжелые ощущения владения человеческим телом, и клетка разума сдавила до хриплого крика неосторожную яркость пережитого. Грязный потолок реанимационного отделения травил меня своей неприглядностью и убогостью. Но это был только мой выбор - вернуться, зная все и сделать здесь то, что должна сделать. Мне было тогда шестнадцать с половиной лет, а вечность длилась всего семь с половиной минут, если считать ее в этом времени, измеряемом тиканьем часов. Так была сорвана маска, и я вспомнила то, что все мы знаем.
Почему я не хожу на похороны
Ушли в иной мир много близких мне людей, но ни разу я не плакала по этому поводу и никогда не ходила на похороны. Не пойду и впредь, чтобы там кто ни говорил. Совершенно не понимаю тупейшей церемонии, когда толпа людей близких и не очень идут посмотреть на умершего. Посмотреть на тело. Положить туда же такие же мертвые цветы и пластмассовые яркие венки и пафосными надписями. Потом порыдать на могиле и разойтись. Через год поставить памятник и ходить туда пока ноги ходят и горевать о том, что было. Я предпочитаю прощатьс,я когда человек жив, но не с холодным телом.
В 2005 году, ровно восьмого марта умер мой дедушка Леня. На похороны я разумеется не поехала, чем заслужила несказанный упрек, длящийся и по сей день со стороны всех наших родственников. Меня тыкали носом в мою бесчеловечность, жестокость, бесчувственность, эгоизм и кто знает во что еще, о чем умолчали. Но только вот для меня дедушка не умер. Нет, именно потому, что я не поехала на похороны, помню его только живым. Не видела его труп, не видела его тела в гробу, не видела слез и причитаний родственников, не видела похорон, не расписалась в согласии с его смертью. .Для меня он навсегда останется живым, тем самым дедом, который возил меня в детстве на "Яве", с кем мы играли в прятки подсолнухах. Я помню его щербатую улыбку и смеющиеся голубые глаза, помню его веселые пьяные шутки-прибаутки и как бабушка Дуся спасалась от его гнева в дерезе, помню даже как он перерубил лопатой новорожденных котят за просто так и помню как на руках нес больного барашка Борьку к ветеринару, помню все, только не помню его синих губ и мертвых глаз, потому что в этом мне помнить нечего. Для меня он живой и всегда таковым и останется. А ходить на похороны - для меня это значит признать чью-то смерть.
Черное и белое
Мир всегда в гармонии и если существует рождение, смерть просто не может не существовать. В мире есть много миров. Для одних есть рождение и смерть, а для других все перевернуто. Когда кто-то рождается в этом мире, а там кто-то умирает и наоборот. Зачем же тогда радоваться или печалиться по какому то из этих поводов. Мы все одно. И если кто-то переходит в иное, отличное от нас качество, то так тому и быть.
Если сравнить бытие с шахматной партией, то можно представить, что этот наш мир, который мы считаем единственно возможным, просто шахматная доска с черно-белыми клетками. Расставлены фигуры, начинается сражение. Кто-то за черных, а кто-то за белых и нельзя сказать, что какой то цвет лучше или хуже. Они просто разные. И когда взята фигура, она умирает только на этой конкретной доске и в этой конкретной партии, но это еще далеко не значит, что она перестает существовать. Ну, разве что представить эту шахматную доску с этим самым сражением как единственно существующий мир, но ведь это не так. На соседних столах стоят другие доски и другие партии. А за дверью есть еще комнаты с другими столами и другими партиями и нельзя уверенно сказать, где и что начинается и где что заканчивается. Мы все играем и мы все выигрываем и проигрываем. Вся жизнь всего лишь игра. Вот я и играю с азартом до последней пешки.
Почему люди боятся смерти
Еще в детстве прочла "Книгу мертвых", найденную где-то в пыльном углу детской библиотеки, и потом долго еще приставала к разным людям с вопросами о смерти. В лучшем случае от меня просто отмахивались. В большинстве все говорили о нежелании умирать, а большинство просто посоветовало мне выкинуть эту дурь из головы и продолжать жить как жила. Как оказалось, существует определенное табу на разговоры и думанье о смерти. Большинство просто отворачиваются от этого, отрицая само ее существование, напоминая мне небезызвестного Вини Пуха прячущего голову в медовом горшке по принципу. "Если я не вижу страх, то и он не видит меня".
Мастер однажды сказал мне: "Никто тебе не друг, никто тебе не враг, но каждый тебе учитель". Даже и сейчас не до конца смогла принять это и продолжаю иногда окрашивать чьи-то поступки в нужные мне цвета правильного и неправильного, точно так же, как и подавляющее большинство окрашивают во что-то темное и гадкое ту самую смерть, даже не догадываясь, что она тоже учитель. И учитель с большой буквы, поскольку еще никто не смог ей противиться и встать у нее на пути. Так зачем же отрицать ее существование или, наоборот, проклинать ее, если можно просто у нее учиться.
Если смерть кажется вам гадкой, мерзкой и противной или если вы ее боитесь, то только потому, что у вас такое же отношение и к жизни. Отношение к жизни и смерти у каждого ровно идентично. И если вы боитесь смерти, значит и жизнь вас пугает; и если любите жизнь, то полюбите и смерть, потому что смерть есть не что иное, как и сама жизнь.